Текст книги "Знаток Имён(СИ)"

Автор книги: Заставный Свят

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Annotation

Свят Заставный

Глава 1

Глава 2

Свят Заставный

Знаток Имён

Пролог

"Небо застилал багровый ковер пульсирующей мощи.

Пузатые, вздутые ганглии пламенно сияющей массы переливались, извивались, напоминая лоснящуюся броню мирового змея, под которой крылась пугающая сила могучих мышц. Плазменные канаты белоснежных артерий сокращались и вибрировали, распуская призрачным бутоном волны концентрированной энергии.

И вспышки, вспышки, вспышки!..

Свет проникал так глубоко внутрь самого естества, что казалось заживо перетравливал саму суть бытия. Осколки восприятия трещали по швам и ниспадали шелковыми одеждами потусторонних материй, существовавших по своим, неписанным законам и правилам.

Пространство, если "это" поддавалось подобной характеристике, дрожало и спазмировало. Подобно живому существу в чей гомеостаз вторгалось нечто извне. Перебирая внутренние ткани, мышцы, кости и, будто-бы вовсе клеточные структуры, тела, словно старые вещи. Стремясь к своей неопознанной и неосознанной цели.

А на пути, щепкой рубленного леса, стояла его тушка биомассы. Сама плоть закатывала истерику, в тисках оборванных кукловодческих ниток сознания.

Трусливого, животрепещущего отчаянной попыткой выжить."

– О-о-х... – стон выдался весьма аутентичным и неподражаемым.

Лев открыл слезящиеся глаза, пытаясь равномерно распределить массу отяжелевших век. Оные никак не хотели отрегулироваться на одной линий горизонта, то и дело поднимаясь-опускаясь словно взбудораженные маятники.

Мыслительная деятельность все еще застряла где-то на пороге приснившегося абсурда, что стремительно таял в памяти, подобно пустынному миражу. Пришлось положиться на мышечную память того, что спустя некоторое время должно принять форму мало-мальски доступного для жизнедеятельности, тела.

Свет резал глаза, порождая нелепые сомнения о родстве с главным персонажем румынского фольклора. Голова же... Ну, допустим, она была. Но ощущалась скорее, как полигон после ядерных испытаний, нежели как храм мыслительных свершений.

Тщетные попытки сориентироваться в пространстве, кончились неким намеком на "махнул рукой". Мягкий матрац, всегда напоминавший обитель райских наслаждений сна, едва отлепился от спины, насквозь промокнув холодным потом.

Марш-бросок в ванную комнату с переменным успехом удался спустя N-ное количество попыток, сопровождаемых не только интерьерными увечьями, но и телесными.

Первым пришедшим на ум решением, было падение в ванну с попутным толчком порядком поржавевшего смесителя. При других условиях это можно было бы назвать контрастным душем. Увы, сейчас процесс больше походил на разновидность интенсивной терапии.

Самолечение неожиданно пошло на пользу, вызывая поспешную консолидацию "вечного" и "бренного". По-крайней мере, именно так многие считали правильным именовать разум и тело, создав прецедент.

Со стороны кухни донеслись шаркающие шаги.

– Мать моя женщина, вот это да-а... Эк тебя перекрутило! – Ехидное ухмыльнулся Женя, безропотно нарушая процесс уединения с главным элементом жизни.

– Уйди, юродивый... – беззлобно прохрипел Лев своему соседу. На что тот лишь еще шире усмехнулся.

Бесцеремонно, как это принято у всех общажников, сосед справил нужду, продолжая искренне злорадствовать чувствам ближнего своего. После чего удалился столь же неспешно и нарочито, как явился.

Около получаса спустя, Лев смог набраться достаточного заряда мотивации, чтобы найти в себе силы закончить водные процедуры и явиться на кухню в уже не столь печальном состоянии.

Налитое свинцом тело ныло, а головная боль вызывала подозрения, что взглянув в зеркало повнимательнее, можно увидеть вместо привычного облика нечто больше похожее на бракованного болванчика после хорошей встряски.

– Вы там что вчера, – ракетным топливом убивались, что ли?! – полюбопытствовал рыжий, веснушчатый и, само собой бездушный, Евгений, вот уже почти два года делящий с Левом жилплощадь, после съезда с университетского общежития.

– Не удивлюсь, если и так. – Мрачно буркнул Лев, благодарно принимая стакан хим-раствора, по нелепому стечению обстоятельств именуемого супом быстрого приготовления. – Ты мой спаситель!

Друг понимающе улыбнулся, шуточно отсалютовав запачканной в сгущенку ложкой.

– Диплом, я так понимаю, ты защитил?

На какое-то мгновение Лев поперхнулся пародией на бульон, панически пытаясь собрать в голове цепочку прошлых событий, что привела к эпическому сабантую. Спустя полминуты, он облегченно выдохнул, осознав, что попойка была не траурной. Значит, есть небольшой повод для радости.

– Таки да... – протянул он. – Теперь я не просто рядовой бацилоид с херовой работой, а еще и с дипломом инженера-технолога! Со всей смелостью можно требовать доверия окружающих в связи со своей специальностью, по которой навряд ли когда-нибудь буду работать. Фантастика...

– Ну-у, по крайней мере, ты лучше справился с этой непосильной задачей, – смешливо сказал Женя. – Выбирая профессию философа, я, похоже, подсознательно сделал все для того, чтобы до конца жизни остаться безработным.

Оба прыснули смехом, едва не стоявшего Льву остатков так медленного приходящей бодрости.

– Двухкомнатная "хрущевка", наконец перестала быть логовом двух студентов-неудачников, перерастая в жилище начинающего поэта и сомнительной уважительности продавца цифровой техники... – саркастически хохотнул Лев.

– Не забывай о дипломах! Лучшая подставка под кружку, ей богу!

– Куда ж без них, – завтра же начнем поиск работы, а через недельку другую уже будем деньжищи мешками ворочать туда-сюда, не понимая где же цветной принтер дал осечку.

Еще немного пообщавшись в этом духе, Лев услышал печальную историю "возвращения короля", где-то на рассвете и в состоянии глубокой комы или чего-то в этом роде.

Со слов Жени, делавшего в это время какой-то очередной копирайт по заказу, выходило что празднование защиты диплома имело чуть ли не большую роль чем сама причина праздника. Соответственно, к нему решили подойти со всей, не использованной на самой защите, ответственностью.

Будучи не в состоянии вспомнить все посещенные в ту ночь глубины мироздания, Лев, как самый послушный гражданин вернулся домой с извинительным подарком в руках. Правда, похоже что-то пошло не так и "подарок" оказался раскупоренным преждевременно, поставив окончательную точку в намерении добраться до квартиры собственными силами.

Короче говоря, сосед, приложив немыслимые усилия, все-таки транспортировал непутёвого друга аж на второй этаж, попутно умудрившись разбудить только одну квартиру. Учитывая же, что потревоженным постояльцем была баба Нина, – местный генно модифицированный божий одуванчик, способный создавать низкочастотные волны непременно разрушающие человеческий мозг... Обошлось малой кровью и лишь несколькими граммами серого вещества Жени. Вопреки всем стараниям бабы Нины.

Собственно, после этого Женя, – этот момент истории он поведал с особым ужасом в глазах, – раздел и уложил Льва в кровать, где тот провалялся почти сутки, до теперешнего времени в три утра.

– Все бы ничего, если бы не непонятная движуха в соседней новостройке, – нахмурился рыжий, пытаясь сильнее закутаться в уже давным-давно бесцветный халат, некогда благородного происхождения.

– Ты о чем? – насторожился Лев.

– Да блин, – махнул тот в ответ, становясь темнее тучи. – Там кипишь какой-то... То ли молодую семью убили с особой жестокостью. То ли просто молодую пару. Короче, соседи говорят все по разному. Суть в том, что недавно поселившихся жильцов разделали, как на скотобойне. Соседка, зашедшая в подозрительно открытую дверь, теперь лежит с инфарктом от увиденного. Мол, жесть похлеще ужасов голливудских, – пол-квартиры в красное перекрасило.

Парней синхронно передернуло.

– Теперь там патруль дежурит круглосуточно и мне пришлось отвечать утром на фигову тучу вопросов о твоем праздновании, результаты которого они засвидетельствовали, дежуря у подъезда убитых. Благо ты хоть не буянил и вел себя тише воды, ниже травы. Как оказалось, – они не просто видели тебя, но и уже хотели "познакомиться поближе", когда я "своими любящими ручонками" заграбастал твою бренную оболочку в недра холла.

Теперь пришла очередь Льва хмуриться. Еще не хватало проблем с полицией. С ними только свяжись, – потом полжизни отходить придется.

– И как ты их образумил не знакомиться со мной поближе?

– Ха! Обижаешь! – Хитро зажмурился Женя и заговорщически подмигнув. – Хотя на самом деле это не было непосильной задачей. Я просто показал им твою полумертвую тушку и график защиты, параллельно разжевывая ситуацию. В конце объяснительного выступления, девушка-патрульная, поближе изучив анамнез даже предложила вызвать врача, ссылаясь на возможную интоксикацию, но... Короче, я ознакомил их с содержанием нашей провизии и они, понятливо, удалились.

Немного поразмыслив над тем что могли полицейские увидеть среди их с другом рациона, Лев восторженно хрюкнул, поражаясь сообразительности друга.

Тем не менее, ситуация радовала фактом того, что возможные печальные сценарии сгорели, даже не успев набрать должных оборотов. Тесное общение с правоохранительными органами явно не было бы радостным пунктом и без того пока весьма сомнительной биографии.

Ведь и так теперь, когда диплом по сути получен, а обучении в университете окончено, молодому парню, до этого совмещавшему работу с учёбой, придется столкнуться с куда более важными вопросами личной реализации.

– Кхм... как-то так, – неожиданно тяжело вздохнул Женя, отстраненно рассматривая ночь за окном.

– Ты, конечно, задумчивое чудище графоманского разлива, но пока еще не настолько чтобы это выглядело загадочно-привлекательно. Харизмы не хватает. Выкладывай, что там еще?!

Женя укоризненно стрельнул взглядом в друга, но вместо того чтобы огрызнуться, лишь опустил глаза. Поскольку рассматривать на доисторическом паркете крохотной кухни было нечего, Лев выразительно уставился на собеседника.

– Так ты значит благодаришь друга за проделанные труды... – вяло попытался уйти от темы Женя, обеими ладонями сжимаю кружку со свежезаваренным кофе.

– Говори уже, чучело ты бездушное... – устало и беззлобно выдохнув, Лев тоже пристрастившись к зерновому нектару.

– Ладно, – сдался Женя, скрыто радуясь возможности поделиться тревогой, раздиравшей его настолько очевидно, что даже слепо-глухо-немой бы заподозрил неладное. – Девушка из патруля, красивая такая, с такими выразительными... ну... глазами... В общем, она посоветовала особо не высовываться по ночам. Закрывать пока двери и окна особо тщательно.

Выпалил Женя, пытаясь скрыть в тени сорокаваттной лампы, красноту на щеках, что всплыла вместе с воспоминаниями девушки из патруля. Ответом ему была вопросительно изогнутая бровь.

– Понимаешь, – продолжил друг упираясь локтями о столешницу и почему-то понизив голос. – Официально полиция заявила, что люди стали жертвой ограбления, хотя Маша, – ну ты ее помнишь мы с ней в "доту" иногда залипаем, – поделилась подслушанными словами отца. Он врач скорой и сказал, что признаков борьбы в квартире не было! Более того, – такое впечатление что они вообще спали, пока их там чуть ли не четвертовали. А о том, что квартира убитых на восьмом этаже я и вовсе молчу.

Выговорившись, рыжий философ замолчал. Наблюдая искренний страх друга, Лев тоже проникся ситуацией. Как-то нелогично все звучало. Вполне возможно, что это все эффект "народной почты", отчаянно приукрашивающей услышанное и наращивая на нем все новые и новые подробности. Преимущественно вымышленные. Но, похоже, Женя не ставил под сомнение слова подруги, а значит почвы для опасений были.

– Значит, есть вероятность доукомплектовки нашего района еще и маньяком?! Это ты хочешь сказать? – В лоб переспросил Лев.

– Похоже на то, – устало кивнув Женя, отчаянно пытаясь подавить зевок, несмотря на допитый кофе.

Они еще немного посидели в мрачном молчании, но долго сдерживаться не смогли. Сменив тему и расставив все точки над "ё" в истории с защитой диплома и "отмазкой от полиции", сонность все-таки победила Женю. Откланявшись пошел обниматься с подушкой.

Лев же заварил еще кружку кофе, наконец оставшись наедине со своими мыслями. Честно говоря, история о вероятности наличия в их районе собственного маньяка, как не вкладывалась в голове. Совершенно так же, как и сны наподобие сегодняшнего, из которых он в основном не помнил ничего кроме головной боли.

Завтра, точнее уже сегодня, ему надо было идти на работу, что абсолютно не радовало. Заблаговременно отредактированное резюме с отметкой о завершении обучения, так и оставалось объектом неистовой любви "торговых компаний".

Все предложения с одной лишь целью, – купи-продай. Да, конечно, таково сейчас общество, что строится на высоких идеалах капиталистической системы. Ведь, по сути, фактически все является товаром, в той или иной мере. Будь то предметы обихода, еда, одежда, жилье, чувства, эмоции, время...

Хочешь купить квартиру?! Заработай денег.

Хочешь построить с кем-то отношения? Заработай симпатию и доверие.

Помнится, покойный дедушка рассказывал "как же хорошо" было в "совке". Все были при деле и каждый мог быть пристроен по профессии и навыкам. В детстве это казалось настоящей утопией, которую почему-то развалили "хорошие ребята демократы" для создания "великого и сильного государства".

Только вот в чем загвоздка, – развалить развалили, а вот собрать как-то не очень получалось. Так тогда думал маленький Лёвочка, пока не задал внезапно назревший вопрос. О том, почему же "тогда" было так "хорошо", а сейчас , – "как-то не очень"? Хотя и сравнивать мог лишь по словам дедушки. На что ему ответили, – "Тогда, воруя, хотя бы что-то оставляли для других! А "сейчас", когда воруют, – выедают все до остатка!".

В тот момент маленький Лёвочка нахмурился, задумался. А когда обдумал все и решил все для себя, – прокомментировать уже ничего не мог, ибо дедушки уже не стало. И от этого было еще более обидно и больно, потому что ему было что сказать. Ведь, в конце концов, – правым не оказался никто. Мальчик не мог смириться с тем, что ушедший предок считал нормой сам факт "воровства", хотя сам всегда учил никогда не обманывать и не брать чужое.

Это сейчас он понимает, что где-то в парадоксе о преступности любой власти кроется суть. С другой стороны – не будет власти, не будет порядка. Одно тянется за другим, порождая цепочку замкнутых несоответствий.

Пожалуй, такие категории способен обсуждать разве что Женя, при этом будучи до конца уверенным, что правильный выход из круга суицидальной змеи, жрущей свой хвост, все-таки есть.

Надо было что-то решать. Так он искренне считал. И каждый раз сталкивался со все той же змеей. Пожирающей собственный хвост...

***

Сколько бы разномастных философских сентенций и экзистенциальных парадигм не бушевало на всех фронтах разошедшейся не на шутку души, реальность всегда вовремя щелкнет по лбу самым банальным образом. Урчанием в животе.

Грустно осознавать что сатирическая песня о том что "кушать хочется всегда", как и любая другая хорошая шутка, имеет в себе долю шутки. Можно было бы вечно ныть и лениво размышлять о несовершенности мироздания, оправдывая это свое недовольство работой, благосостоянием, самореализацией и прочим, прочим... Если бы не это урчание, которое надо утолять.

Едой. Купленной. За деньги. Заработанные.

Сейчас, конечно, кусок в горло не лез, но люди такие ветреные... Не так ли?

Как ни крути, – приняв очередной душ и пронаблюдав "печальку" в зеркале, Лев причесал, без особой на то надобности, короткие волосы. Привел себя в относительный порядок, после недавнего износа и привычно критически уставился на такого малознакомого парня с немного угловатым овалом лица, тонкими губами на маленьком рте и слегка крючковатым носом. Метр семьдесят три ростом, весом шестьдесят четыре килограмма. Зеленые глаза. Шатен. Среднего телосложение. Тяжелого характера. Вредных привычек.

Будь на то его воля, именно такую характеристику он бы прикреплял к каждому человеку. Или, по-крайней мере, последних два пункта. Несмотря, на выверенную статистику, что людей с "легким характером" по сути нет в природе. У каждого за плечами склад костных тканей, сверяя похожесть которых мы ищем себе подобных. Для компании, так сказать.

Собрав сменную одежду и с горем пополам затолкав в бунтующий желудок яичницу, Лев проведал храпящего как бетономешалка Женю. Выключил все еще орущий бесподобную чушь ноутбук и поправил на бездушном создании то ли измятое, то ли изжеванное покрывало.

Закрыл дверь на два поворота. Неосознанно. Чтобы спустя пару минут, когда выходил из подъезда в холодное осеннее утро, этот факт вызвал невольную ехидную ухмылку.

По дороге к маршрутке он все пытался разглядеть патрульный автомобиль. Безуспешно. Зато внимание привлекли несколько новых персонажей весьма забавной наружности. Из-за глуши района здесь почти все жители если не знали друг друга, то на худой конец, хотя бы по лицам ориентировались между "своими" и "залетными".

Забавность же новых обывателей заключалась в их безуспешных попытках походить на "своих". Несколько парней и девушек атлетического телосложение и с безупречной поставой. Пытаются походить на среднестатистического обывателя, коими тут являлись гопники, полугопники, алкоголики, бомжи и малый прошарок адекватного населения, из которого молодняк был знакомого друг с другом с первого дня приезда...

Серьезно?!

Упорно делая вид, что не замечает никаких "глюков в матрице", Лев сделал себе зарубку на носу. Все-таки, что-то неладное происходит.

Но вовремя заигравшая в наушниках телефона аудио-дорожка, смыла нагнетаемую тревогу.

Обходя лужи в дырявом, вечно грязном асфальте, под аккомпанемент стонущего между каменных коробок микрорайона, ветра он пошагал в сторону остановки. Не обращая внимания на украдкой бросающих подозрительные взгляды "патрульных".

Увы, он забыл о том что должен был сделать еще после выхода из аудитории в которой защищал диплом.

И точно так же не заметил, как к его тени присоединилась еще одна. Чужеродная и непредсказуемо опасная. Только и ждущая раздражителя, возбудителя, триггера, для запуска цепной реакции. Чтобы проникнуть гораздо глубже.

Увы.

***

Мир не сдвинулся с места. Не перевернулся с ног на голову и ни в коем случае не рухнул.

Мистическое обещание о том что "все изменится" или "будет по другому", не растеряло своего загадочного мистицизма, так и оставшись всего лишь нелепым предположением о не цикличности бытия.

Незрячим взглядом он смотрел на огромную телевизионную панель, – чудо техники современности, на которой транслировалась какая-то несусветная чушь о "звездах" и их очередных нелегких испытаниях в совершенно чуждой дисциплине. Кажется, кто-то переключил канал дабы услышать крылатое "держитесь там", но он не обратил на это совершенно никакого внимания.

Телефонный звонок минуту назад выдернул его из глубокого болота уже не серых, а совершенно бесцветных, будто старые фотографии, будней. Лишь для того чтобы макнуть темечком в кипяток абсолютно иного, – кипящего и смрадно дымящего водоема, что обжигал череп до хруста костей, оставляя отвратительный плащ стужи за спиной.

Только что ему сообщили о смерти самого дорогого и близкого человека.

...реакция запустилась...

Лев не позвонил ей, когда должен был. Забыл, перенервничал и не обратил внимания на отсутствие звонка. Даже не задумался о причине безразличия единственного переживавшего о нем, человека.

Это заставляло задыхаться. Его выворачивало из-за осознания собственного поведения.

Мать. Ее не стало. Просто и обыденно. Легла отдохнуть после похода в магазин и не проснулась. Раз и все. Конец.

И не было никакого столь же призрачного чувства тревоги, мнимой эмпатии, что должна была бы предупредить о надвигающейся беде, поддерживая легенду мистерии вокруг человеческой жизни и смерти.

Он ничего не почувствовал. Не предполагал. А о "вещих снах", в его исполнении похожих больше на первую стадию шизофрении, и вовсе речи не шло. Все случилось настолько банально и скучно, что сам факт происходящего бритвенно скальпировал виски жестокой ясностью.

Ничего не изменилось. Солнце и дальше светило за окном. Люди смеялись и улыбались, радуясь своему пока не оборванному пути. И от этого становилось еще больней. Еще гаже и противней.

– Лёва, подойди к клиентам... – слова администратора прозвучали в привычной, немного нахальной и указательной манере, некогда вызывавшей всплески негативных эмоций.

Но сейчас ему было все равно. Он не узнал ни своего имени, ни привычной "команды фас", которой обучили с первого рабочего дня. Как из-за стены, доносились не только звуки окружающего мира, но и смысл всего в нем происходящего.

Мира, который не ощутил его утраты еще безнадежней чем он сам. Вот только, если к нему лично уже начало приходить скудное понимание случившегося, то остальная часть света так навсегда и останется безучастной и нетронутой.

– Э-аллё, гараж! – повысили голос откуда-то из-за стены, огородившей его и на плече почувствовалась рука с мнимой силой и властью.

– Сереж... – пелену потревожило другое сотрясение воздуха, на сей раз женское. – Похоже ему плохо! Лё-ов! Ты чего?

И хотя казалось, что ничто сейчас не способно привлечь его внимание, он услышал то, что некогда считал своим собственным голосом. Теперь больше напоминающим радиопомехи, утерянные где-то в дебрях леса. За стеной.

– Я пойду... надо...

Что именно "надо" сформулировать он бы, пожалуй, вряд ли смог. По причине банального незнания. Просто он знал, чувствовал, что сейчас ему здесь не место.

Рука сжала плечо, на сей раз прилагая явно недюжинные усилия.

– Что случилось? Эй! Ты чё.. ай... – раздражитель не сдавался. Пришлось отреагировать.

Давление пропало. Похоже, неосознанные движения возымели эффект.

– Мама... умерла. – Повторил Лев, не будучи уверенным, что его услышали в первый раз.

Эхо отбилось от стен и донесло малую толику смысла до окружения. Правда, раздражитель не сдавался, продолжая порождать звуковые колебания и толчки в плечи, все нарастающей силы.

Костяшки правой руки вспыхнули острой болью, касаясь мягкого эпителия, мышечной ткани, а затем и кости. Толчки закончились вместе со звуком хлопающего падения раздражителя.

Кожа слегка покалывала. Ненадолго.

Ему что-то говорили вслед. Возможно, даже кричали, но он не слышал. Да и не слушал.

...реакция проникла в тело...

Размытая пелена, как запотевшее стекло, заслонила все вокруг. Заученным, роботическим алгоритмом, он направился в раздевалку. Следуя въевшимся до мозга костей, безусловным рефлексам, сменил одежды и под неопределенными взглядами охраны, двинулся на выход.

Неживой свет хлама вокруг теперь был совсем безразличным. Как и фальшивый блеск само-внушённых обязанностей в этой мерцающей трясине краткосрочного достатка.

Он никогда не ощущал себя так скверно. Сосущая, бездонная пустота, словно пылесос, вытягивали внутренности, заполняя грудь вакуумом. Он шел, видя недовольные, встревоженные, опасливые, сочувственные и даже ехидные, взгляды сотрудников, начальства, клиентов, охраны.

Люди перешептывались, наивно скрывая рты ладонями, будто и так не было понятно, что они обсуждают. Словно гиены, брошенные в вольер и грызущие одну и ту же кость. Веками.

– Лёв, – подбежала девушка Таня, заискивающе смотря в глаза. – Я сейчас переоденусь и проведу тебя. Погоди! Хорошо?

Симпатичная брюнетка, более чем достойная мужского внимания, что уже добрый месяц провоцировала его к первому шагу, одними и теми же недвусмысленными намеками. Жаль, Таня не понимала насколько она отдаляет это внимание своими действиями. И не из-за отсутствия симпатии, а потому что он знал себя, или по-крайней мере, так ему казалось, и прекрасно мог представить, как скоро все между ними закончиться.

Не обращая на нее внимания, он шел вперед, смотря сквозь. Взгляд дырявил девушку, людей, вещи, стены, мир, так ни на чем и не останавливаясь.

...реакция засорила кровь...

Он никогда не был компанейским человеком. Никогда не любил шумных сборищ, множества знакомых с которыми общий язык доводилось находить с таким трудом. Люди казались ему проблемными существами по своей природе. Вечно что-то пытающиеся доказать, дальше выпятить грудь, выше прыгнуть, глубже нырнуть. Не осознавая или не желая осознавать, что, на самом деле, подавляющее большинство их поступков, даже мельче пыли. Просто у каждого из них, внутри, урчит свой пылесос, порождающий отвратительную бездну пустоты и отчаянья, которую пытаются заполнить всеми доступными способами.

И еще больше всего он не любил самого себя, потому что был таким же, одним из них. Особенно сейчас, в момент когда понимание своего проступка наждачной бумагой, вскрывало глаза.

Назревала буря. За окнами магазина успели сгуститься тучи, прогоняя неугомонных прохожих. И только внутри него была пугающая, непоколебимая тишина. Давящая и заполняющая морозной коркой не только теплокровное тело, но и все пространство до краев стены, нарисованной одним взмахом кисти событий, вызвавших звонок.

В некотором смысле он был даже рад этому состоянию экстатического отупения. Сейчас оно хотя бы имело под собой особенно вязкую почву. Тело, следуя четкому протоколу умело отредактированных привычек, делало все за него.

...реакция проникла в мозг...

Что-то происходило. Но не имело решительно никакой важности. Тучи разрослись достаточно, дабы низвергнуть из себя заждавшуюся влагу. Гремел гром и сверкали молнии. Временами достаточно ярко, чтобы освещать надвинувшиеся сумерки. На какое-то мгновение показалось, что это впервые происходит без его личного вмешательства. А потом пришло смешливое понимание отсутствия вышеупомянутого участия в чем-либо вообще и когда бы то ни было.

Сквозь холодные струи, изрешетившие несокрушимую стену, потихоньку начали проскальзывать некие подобия мыслей.

...реакция довольно заизвивалась...

Он обещал ей, что все изменится. Не само собой, конечно. Его руками. Преисполненное надежд и уверенности сердце повело разум на поводу в далекую дорогу. Оставив позади давным-давно больную мать в столь же остро больном городке, как сам этот мир. Вместе с грузом не только его несбывшихся обещаний, но и ее несбыточных надежд.

Надежд, увы не на его слова. А на возвращение.

Теперь он свободен. От ответственности за слова, за ее веру. За уверенную и упертую стойку потащившую через полстраны к успеху. Победе быть никем и делать ничто.

Все дабы оправдать его отсутствие в великих делах мира сего, наличием сдерживающего рычага в виде нелепого и вечно мешающего человечка, посчитавшего себя собственником его жизни и будущего. Человечка всегда что-то ему говорившего в силу своей несдержанности и скудоумия, ведь если ты такой умный – почему сейчас здесь, а не где-то на всемирно известном курорте в окружении роскоши и достатка?!

Я же не настолько глуп, чтоб на это купиться...

Ага. В точку...

Вновь прогремел гром, сверкнув сияющей плеткой. Он кричал. Давясь пустотой в груди, но не издав ни звука.

...реакция ворковала...

Понимание и осознание. Всему допустимыми шпионскими уловками, изобретенными за историю человечества, они умело прокрадывались сквозь завалы иллюзорной твердыни, от которой теперь осталась лишь стена. Скорее стеночка. Почти что бумажная.

Еще с момента отъезда. Тогда, в поезде, он ощутил стыд и желание извиниться за сказанное у перрона вечно взволнованной женщине, выпустившей его в мир.

"Я не собираюсь всю жизнь провести в этой дыре, как ты!"

Поздно. Уже спустя неделю, ветры, наполненные дыханием совершенно незнакомых и таких чужих, реалий, тихо шепнули, – "А сможешь?".

Месяц, – "И?".

Год, – "Ясно".

С тех пор – тишина. До этого дня. Что на этот раз?

"Поздно".

Стоило покинуть убогий дом, город и такую примитивную жизнь, чтобы теперь "услышать это". Стоило слышать похвальбу своего ума и способностей от кого угодно, кроме нее. Мимолетно радоваться разделу мизерных побед с теми, кто лишь был прохожим, но не постояльцем. Надеяться на собственные силы, будучи единственной овцой посреди пастбища, полного волков. И фальшиво поддакивать самому себе, объясняющему самому же себе, почему твое течение вдруг становиться глубоководным, вместо к солнцу стремящегося. Стоило придавать значение единожды мелькавшему, чем светящему всегда.

...реакция ликовала...

Вдруг в памяти всплыло неожиданное понимание, что почти пять лет, единственный кто ни разу не забыл о твоем дне рождения, об утолении твоего голода, самочувствии и здоровом сне, и при этом ни разу не напомнившего о данных обещаниях, была именно она.

Многое пришло на ум в этот момент. Многое было переосмыслено и наконец понято.

– Прости... – скорее для него же, прозвучал голос из его уст.

...реакция добралась до сознания...

Немного поубавившийся туман в глазах, начертил вокруг контуры хорошо знакомого парка в его районе и, неожиданно в меру пострадавшей от рук и ног вандалов, скамейки. Благодаря все тем же выкидышам искусства, свет исходил лишь от одного из фонарей, метрах в двадцати прямо по курсу.

Мокрое, в меру холодное, дерево было именно тем необходимым резонатором собственного внутреннего мороза, раскинувшего сети по каждому сосуду изувеченного эмоциями тела. Лишь для того чтоб заставить осколки тепла сонно ворочаться, собирая осколки мифического сердца. Не того что кровь циркулирует. Нет. Речь о том месте, где сейчас ныла дыра.

К сожалению, однажды разбитое уже никогда не будет прежним. Ясность этих мыслей радовала. С момента звонка прошло уже, наверное, больше нескольких часов и времени для консолидации размышлений за трещащей стеной, было более чем достаточно.

Как? Почему? Что теперь делать?

Бессмысленные вопросы крутились вокруг пчелиным роем не потому что в действительности надеялись получить ответы. А просто потому что так и должно быть. Иначе смысл всего теряется сам по себе, уступая место утопическому безразличию и пустоте. Даже не так. Не пустоте, а отсутствию чего-либо имеющего хотя бы намек на весомость.

Ты не знал? Такое случается сплошь и рядом. Мы люди, буквально созданы для таких происшествий. И довольно самонадеянно полагать, что затеянная кем-то или чем-то, давным-давно, игра, будет протекать с одними и теми же фигурами. Тем более, будучи ограниченной лишь одной, пусть и такой большой, игральной доской. А правила? Только что, прозвучали шепотками ветра.

Тяжелый свинец разлился внутри, делая тело похожим на вату, что искупалась в кипятке. Кажется, он даже ощущал собственное сердцебиение, изнеможенно нежась во тьме ночи, то ли дело страдающей от неистового зверя, что повис над городом, метая молнии сквозь шквальный огонь ливня.