Текст книги "Там, где Висла-река (польские сказки)"

Автор книги: Юзеф Крашевский

Соавторы: Наталья Подольская,Густав Морцинек
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

– Ещё бы! У неё под крышей моё гнездо, а в гнезде – пятеро птенцов.

– Что ты говоришь! Вот так удача! И ты покажешь мне дорогу?

– Конечно! Я всё для тебя сделаю.

– Садись ко мне на хвост, – говорит Карлуша, – да держись покрепче клювом за перья. Я полечу, а ты мне будешь дорогу показывать.

Как Карлуша велел, так ласточка и сделала.

Взмыл орёл вместе с ласточкой в поднебесье и полетел. Ласточка на спине у него сидит и на ухо щебечет: «Прямо, теперь налево… Вон там за седьмой горой, за седьмой рекой…»

Шесть рек, шесть гор позади остались. А за седьмой рекой расписная хатка виднеется. Солнышко приостановилось на небе и светит Карлуше золотым фонарём.

– Вон там живёт добрая волшебница! – прощебетала ласточка и стрелой полетела вперёд.

Подлетает орёл к расписной хатке, смотрит – ласточка на плече у волшебницы сидит и что-то на ухо ей щебечет. А старушка ласково улыбается и головой кивает.

Ударился орёл оземь и снова человеком стал.

– Здравствуй, бабушка, – говорит Карлуша с поклоном. – Ты – добрая волшебница?

– Здравствуй, Карлуша! Да, это я. А ты зачем пожаловал?

Карлуша рассказал ей, как слепой королевич день и ночь плачет и судьбу свою клянёт; как звездочёт велел юношу найти – его в колыбели качали из липового дерева, что посередине страны выросло, и на нём невинного человека по королевскому приказу повесили. И как король пообещал Карлуше срубить все виселицы в государстве, если сын его прозреет. Только одну-единственную виселицу хочет оставить, верно, для себя.

Услыхала это волшебница, улыбнулась и говорит:

– Не могу я, Карлуша, тебе помочь. Избавить королевича от злых чар не в моей власти. Но сделает это…

– Кто? Поскорей говори, бабушка!

– Ясноглазка!

– Ясноглазка? – переспросил удивлённый Карлуша.

– Так одну девушку прозвали с добрыми ясными глазами.

– А как её найти?

– Этого я не знаю. Одно тебе скажу: ищи её во владениях жестокого короля. Ищи и найдёшь. И все ласточки, какие есть на белом свете, будут тебе помогать за то, что ты сестричку их спас.

– Скажи, бабушка, а как зовут эту девушку? – спросил догадливый Карлуша.

– Данутой.

«Красивое имя!» – подумал Карлуша и вслед за волшебницей пошёл в хату.

Старушка угостила его пирожком из цветочной пыльцы, напоила птичьим молоком и спать уложила. Выходит он наутро во двор и видит – по небесной дороге бежит-торопится солнышко с золотым фонарём. А торопилось оно недаром: ведь вчера ему пришлось задержаться, чтобы посветить Карлуше с ласточкой, и позже спать лечь. Вот сегодня оно и заспалось.

Перед хаткой – мальвы, розы, лилии, маки, будто пёстрый ковёр раскинут, и как алмазы капли росы блестят. Радуясь теплу и солнцу, весело щебечут ласточки.

Добрая волшебница дала Карлуше на дорогу пирожок из цветочной пыльцы да кринку птичьего молока. Карлуша обратился в орла и полетел в ту сторону, откуда солнышко всходит. До шестой горы, до шестой реки провожали его ласточки и пели свои самые красивые песни, серебряными колокольчиками звенели жаворонки, а синички подпевали тоненькими голосами.

Никогда не слыхал Карлуша такого красивого пения.

За седьмой горой, за седьмой рекой разлилось море – синее, широкое, раздольное. Три дня и три ночи летел Карлуша над синим морем, а на четвёртый день берег увидел.

Сел он на землю, пирожком из цветочной пыльцы закусил, птичьим молоком запил и дальше полетел.

Вот и королевский замок! На террасе сидит королевич и горько плачет. Кругом – куда ни глянь – виселицы, а на виселицах невинные люди висят, чёрные вороны клювы острят да зловеще каркают.

Впорхнул Карлуша в открытое окно, об пол ударился и опять стал человеком. Подивился король такому чуду, а потом и спрашивает:

– Ну, пастух, нашёл, чего искал?

– Нашёл, милостивый король! От злых чар избавит королевича девушка с добрыми ясными глазами по имени Данута.

«Ага! – подумал король, и мысли его стали чёрными, как те вороны, что на виселицах сидели. – Теперь я знаю, как зовут девушку, которая избавит королевича от злых чар, и пастух мне не нужен. Пусть придворные и рыцари по всем городам, по всем деревням едут, клич кличут, девушку ищут. А глупого пастуха велю-ка я в темницу бросить. Не то прозреет королевич, и все виселицы придётся срубить. Только не дождёшься ты этого, глупый пастух!»

Хлопнул король в ладоши – прибежали придворные. И король приказал заточить Карлушу в темницу.

Заперли бедного юношу в подземелье, цепью к каменному столбу приковали.

Вдоль и поперёк исходили-изъездили королевство гонцы, а Ясноглазку не нашли. И в трубы трубили и королевский указ читали, и золото в награду сулили, но всё напрасно.

Разные попадались им девушки: и дурнушки, и красавицы, с глазами большими и маленькими, голубыми и чёрными, карими и зелёными, со взглядом смышлёным и тупым, весёлым и грустным; у кого глаза, как у тёлки, у кого – как у серны, у кого косые, у кого вытаращенные, а вот ясных, добрых ни у одной нет. Приходила девушка с глазами не добрыми, а надменными, и звали её не Данутой, а Эдельтраудой, и была она дочерью палача. Потом приходила Петронелла, Розамунда, Бальбина и много-много других, но Дануты среди них не было.

В страхе вернулись гонцы во дворец. И докладывают королю: так, мол, и так, много разных девушек повидали, но Ясноглазки не нашли. Приходили обманщицы, что на богатство польстились, глаза свои казали, но у одной – злые, у другой – косые, у третьей – зелёные, как у кошки, у четвёртой – глупые, как у тёлки, но ясных, добрых ни у кого не оказалось.

Рассердился король, пригрозил повесить гонцов.

Потом собрал мудрецов со всего королевства и спрашивает: где девушка с ясными, добрыми глазами?

Три дня и три ночи думали мудрецы, лысины чесали, головами качали, а на четвёртый день говорят королю: «Надо пастуха из темницы выпустить, только он может найти Ясноглазку».

Делать нечего, приказал король пастуха из темницы привести. Прибегают перепуганные палачи, перед королём на колени бухаются и, заикаясь, докладывают: железная цепь цела, каменный столб как стоял, так и стоит, а пастух исчез.

Пуще прежнего рассердился король.

– Найти пастуха живого или мёртвого! – закричал он. – Не то повешу всех до одного!

Разбежались придворные, рыцари и палачи по дворам и садам пастуха искать. А он как ни в чём не бывало на траве посиживает, на дудочке наигрывает, а рядом – королевский гонец, что за него свиней пас, сидит и разинув рот слушает.

Обступили придворные Карлушу и говорят:

– Беги скорей к королю!

– А свиней кто будет сторожить?

– Гонец!

Вот гонец свиней пасёт, на золотой трубе им играет, а свинопас во дворец идёт.

– Тебя кто из тюрьмы выпустил? – набросился король на Карлушу.

– Никто. Я в муравья обратился и в щёлочку пролез.

– Ах, ты колдун! – закричал король и ногами затопал. – Да я тебя живьём на костре сожгу и пепел по ветру развею!

– Воля твоя! Но тогда королевич останется слепым, – говорит пастух.

– Ну, так и быть, помилую тебя – найди только Дануту.

– А обещанная награда? Ведь ты дал королевское слово все виселицы срубить, если твой сын прозреет.

– Подумаешь, королевское слово! Лучше с половиной королевства расстанусь, чем с виселицами.

– От половины королевства я, пожалуй, не откажусь, но виселицы всё равно тебе придётся уничтожить.

– Ах ты наглец! Как ты смеешь мне указывать? Да я тебе голову отрублю, на самой высокой виселице повешу! – кричит король и скипетром изо всех сил по столу колотит.

– Воля твоя – руби голову, вешай! А королевич останется слепым.

– Ладно, будь по-твоему! – согласился хитрый король, а сам решил во что бы то ни стало обмануть пастуха.

Но Карлуша словно догадался, о чём думает король, и говорит:

– Один раз ты меня обманул, и больше я тебе не верю. Пиши грамоту!

Король чуть не лопнул от злости. Чуть не убил дерзкого пастуха. Но тут послышался плач слепого сына, и король смирился: призвал придворного писаря и повелел написать на ослиной шкуре:

– «Я, не божьей, а собственной милостью, король Каласантий XXII, владыка земель, что простираются от моря до моря, где никогда не заходит солнце, обещаю…»

Три дня писал писарь королевскую грамоту. Бочку чернил истратил, полбочки вишнёвой наливки выпил, шестьдесят три дюжины гусиных перьев извёл. А когда кончил, король грамоту подписал позолоченным гусиным пером, а Карлуша – обыкновенным.

Спрятал Карлуша грамоту под камнем у крепостной стены и отправился по свету Ясноглазку искать.

Мир широк, много в нём дорог, по какой идти – неведомо.

Вот летит ласточка и видит – под деревом Карлуша сидит, пригорюнился.

– О чём горюешь? – прощебетала ласточка.

– Как же мне не горевать! – отвечает Карлуша. – Король приказал найти Ясноглазку, а я не знаю, где её искать.

Ласточка коготком правой лапки почесала головку, направо-налево, вверх-вниз посмотрела, защебетала весело – видно, догадалась, как Карлуше помочь.

– Данута томится в неволе у великана, у которого изо рта клыки волчьи торчат. А живёт великан в неприступном замке на высокой горе. Целый год и ещё два дня надо идти в ту сторону, где солнце выше всего на небе стоит, и придёшь к замку великана.

Поблагодарил Карлуша ласточку, из-за пазухи орлиное перо достал, к груди приложил, и тотчас зашумели огромные крылья и опустился рядом орел.

– Преврати меня в орла! – просит Карлуша.

– Будет сделано!

Орёл легонько клюнул Карлушу в лоб. И Карлуша взвился ввысь и полетел в ту сторону, где солнце выше всего на небе стоит.

Летит он день, летит ночь. Ещё день, ещё ночь. На третий день увидел высоченную гору, а на горе – неприступный замок. А там в башне высокой у окна – красавица. Глаза у неё ясные, добрые, а лицо печальное.

– Данута! – закричал Карлуша.

Девушка голову подняла, заслонила ладонью глаза от солнца, улыбнулась и сразу повеселела.

Карлуша описал круг над замком и стал медленно спускаться. Только он хотел сесть на ветку цветущей яблони, вдруг кто-то сеть густую на него накинул и стал вязать. Ни крылом, ни ногой не пошевелить.

– Попался, голубчик! – раздался чей-то хриплый голос.

Повернул Карлуша голову и увидел великана с волчьими клыками. Того самого, от которого он, обратясь в муравья, убежал.

– Сейчас вертел принесу и зажарю тебя. Полакомлюсь я сегодня орлятинкой!

Пока великан за вертелом на кухню бегал, Карлуша опять в муравья обратился. А муравью самая частая сеть не страшна. Выпутался он из неё и по отвесной стене пополз к окошку, у которого Данута стояла. Ползёт и над великаном посмеивается.

Вернулся великан с вертелом, а сеть пустая. Тут стал он орать, по земле кататься и волосы рвать на себе. Видно, очень уж ему орлятины захотелось.

А Данута всё видит из своего окошка: и как орёл муравьём стал и по стене прямо к ней пополз, и как великан по земле катается и волосы на себе рвёт. И страшно ей сделалось. Знает она: нелегко с великаном сладить.

А муравей на подоконнике уже. На пол упал и в красавца юношу превратился.

– Данута! – воскликнул он и руки к ней протягивает.

– Карлуша! – воскликнула девушка и руки к нему протягивает.

Не успели они поздороваться, как внизу словно гром загремел. Это великан их в окошке увидел и закричал, да так громко, что башня зашаталась.

– Ах ты мошенник! Ну погоди ж у меня!

Великан по лестнице бежит – башня дрожит.

Растерялся Карлуша. Что делать? В орла превратиться и улететь с девушкой? А вдруг он не удержит её в когтях, она упадет и разобьётся?

Уже слышно, как великан по лестнице сапожищами стучит, пыхтит-отдувается и злобно хохочет. Вот ворвался он в горницу.

– Попался, голубчик! Ха-ха-ха! Теперь-то ты от меня не уйдёшь. Зажарю тебя на вертеле и съем!

Тут Карлуша львиный волос к груди приложил, и в тот же миг зарычал свирепый лев, на великана кинулся, щёлк зубами – и перегрыз ему горло. А потом подтащил к окну и в глубокую пропасть сбросил. Так пришёл конец злому великану. И Ясноглазка стала свободна.

Вышли из замка Карлуша, Данута и лев. Лев к девушке ластится, об ноги трётся, в глаза заглядывает.

Сели они отдохнуть на зелёной лужайке под высокой скалой. Данута возле Карлуши, у босых Данутиных нот лев разлёгся и лижет их шершавым языком. Данута обняла льва за шею, ласково потрепала по гриве и чмокнула прямо в чёрный, холодный нос.

Лев очень удивился.

«Сколько лет на свете живу, и никто меня не гладил, не ласкал, – думает он. – Ведь я хищник! Царь зверей! И люди, и звери боятся меня. А Данута не побоялась – в нос поцеловала. И не побрезговала, хотя я иной раз падаль ем».

Вдруг лев схватился лапой за сердце и тихонько сказал: «Ойх». Он почувствовал, как его хищное жестокое сердце становится мягким, добрым и сладким, как марципан.

Но Данута с Карлушей не слышали, как ойкнул лев. Они сидели рядом на траве и разговаривали.

– Откуда ты узнала, как меня зовут? – спросил Карлуша.

– К моему окошку прилетела ласточка и прощебетала, что скоро придёт Карлуша и освободит меня из неволи.

– А ещё что она тебе сказала?

– Что я верну королевичу зрение.

– Как?

– Поцелую его в глаза, и, если сердце у него стало доброе, он прозреет.

– А если не стало?

– Тогда он навсегда останется слепым.

– Скажи, а как ты попала к злому великану?

– Моя матушка полоскала в речке королевское бельё: она служила при дворе прачкой. А я спала в плетёной колыбели. Тут пришёл великан и унёс меня. Матушка с горя умерла. И с тех пор я томилась в неволе, пока ты, Карлуша, меня не освободил.

– А зачем он украл тебя?

– Я сама долго не знала. Но как-то он проговорился. А было это так. Кормила я зимой голодных синичек, великан прогнал их и говорит: «Противная девчонка, приходится тебя взаперти держать, не то вся моя работа пойдёт насмарку».

– Какая работа? – удивился Карлуша.

– Видишь ли, у великана в груди вместо сердца был большой камень. И он хотел, чтобы у всех людей сердца окаменели. Как у короля и королевича. Вот он и боялся моих глаз. Боялся, как бы от моего взгляда не ожили окаменевшие сердца, не стали горячими и добрыми.

Карлуша посмотрел Дануте в глаза, и его доброе, отважное сердце стало ещё отважней и добрей.

Посидели, поговорили – и в путь пора. Лев, у которого сердце сладкое было теперь, как марципан, говорит Дануте:

– Садись ко мне на спину и держись за гриву. А ты, Карлуша, обратись в орла и лети над нами.

Так они и сделали.

Лев с Данутой на спине мчится во весь опор по дороге. Орёл над ними летит.

Днём солнышко светит им золотым фонарём, ночью путь освещает серебряным фонарём месяц. А звёзды смотрят с неба и от удивления мигают.

В полдень, когда солнце стало припекать, Данута попросила Карлушу:

– Лети, пожалуйста, так, чтобы тень от крыльев на нас со львом падала.

Она боялась, как бы на лице у неё не высыпали веснушки и Карлуша не разлюбил её.

Умный Карлуша догадался, в чём дело, и подумал про себя: «Будь у неё хоть тыща веснушек, все равно на свете нет девушки краше».

Так странствовали они два дня и две ночи, а на третий день увидали вдали королевский замок.

Теперь и отдохнуть можно. Только присели они в тени – прилетела ласточка и прощебетала:

– Здравствуйте, странники!

– Здравствуй, ласточка! – хором ответили лев, Карлуша и Данута.

– Я от доброй волшебницы лечу. Видите вон тот высокий дуб? Ему тыща лет, три года и ровно семь месяцев. А под дубом в куче прошлогодних листьев лежит моя сестра. Жестокий король не позволил людям кормить её, и она умерла зимой.

– Позволь, ведь ласточки на зиму улетают в тёплые края, – сказал Карлуша.

– У моей сестры было сломано крылышко, и она не могла улететь. Добрые люди хотели её приютить и накормить, но король не позволил, и она умерла. И теперь лежит под тем дубом. Волшебница сказала, чтобы ты, Данута, взяла её и пошла во дворец. Приложи к груди королевича мёртвую ласточку, и, если ласточка оживёт, значит, каменное сердце королевича превратилось…

– В марципановое! – вскричал обрадованный лев.

– Не в марципановое, а в настоящее человеческое сердце – доброе и горячее. Если ласточка оживёт и вылетит в открытое окно, поцелуй королевича в незрячие глаза, и он прозреет.

– А если ласточка не оживёт?

– Тогда королевичу до конца жизни суждено быть слепым, – сказала ласточка, прощебетала на прощание «Ки-ви!.. Ки-ви!..» и улетела.

Вот откопали они под высоким дубом в прошлогодней листве мёртвую ласточку и отправились во дворец. По дороге Карлуша вынул из-под камня у крепостной стены королевскую грамоту.

Король увидел льва и за трон спрятался.

– Не бойся, король! Выходи! – говорит Карлуша. – Это мой друг. Он тебя не съест. Я привёл Ясноглазку.

Высунул король голову из-за трона, на Дануту взглянул и зажмурился.

– Ой, ой, не гляди на меня так! – кричит король и за сердце хватается. – Моё королевское сердце становится мягким…

– …и сладким, как марципан, – сказал лев и облизнулся.

– Молчи, наглец! Как ты смеешь перебивать меня! Да я тебя!.. – закричал король и затопал ногами.

Данута на минуту отвернулась от короля, и сердце его снова окаменело.

– Р-р-рр! – зарычал лев. – Растерзал бы я тебя, мерзкий королишка, будь у меня, как раньше, львиное сердце.

– Успокойся, глупый! – сказала Данута и потрепала льва по спине.

– Сейчас же перестань смотреть на меня, гадкая девчонка! – завопил разъярённый король и трах по столу скипетром. А головой так мотнул, что корона упала и, дребезжа, покатилась под ноги льву.

Лев обнюхал её и сплюнул.

– Тьфу! Как от неё пахнет несправедливостью и людскими обидами, – сказал лев, наподдал корону лапой, и она покатилась обратно к трону.

Король надел корону и снова стал жестоким, потому что Дануте было противно на него смотреть.

– Я отведу тебя, маленькая колдунья, к сыну! Но если он не прозреет, берегись! Всех вас прикажу повесить.

Лев опять оскалился и зарычал, а король опять спрятался за трон. Карлуше надоело попусту терять время, и он сам повёл Дануту и льва к слепому королевичу. Найти королевича было нетрудно: из его комнаты слышались плач и жалобные причитания.

Вот входят они в золотую горницу и видят – в золотом кресле сидит королевич и горько плачет.

– Не плачь, королевич! – говорит Данута. – Я принесла тебе избавление. Твои глаза снова будут зоркими, как у сокола…

Королевич перестал плакать и простёр к Дануте руки.

– …твои глаза снова будут зоркими, как у сокола, если твоё каменное сердце перестало быть каменным.

– Каменное сердце?.. – прошептал королевич. – Я не знаю, какое у меня сердце…

– Сейчас мы это увидим! Король, – сказала Данута, – созови всех придворных, рыцарей и мудрецов.

Король не осмелился ослушаться и тотчас исполнил её просьбу.

Но придворных, прислужников и прочих бездельников оказалось столько, что они не поместились в комнате. А посмотреть на чудо всем охота. И вот задние напирают на передних, вытягивают шеи, встают на цыпочки. Тихо-тихо, только слышно, как муха жужжит да король вздыхает.

Подходит Данута к королевичу и кладёт ему мёртвую ласточку на грудь. Никто не шелохнётся: все ждут, что будет. Лев пролез вперёд и даже язык высунул от нетерпения.

Вдруг ласточка вздрогнула, головку подняла, но глаза у неё ещё мутные, неживые… Потом встрепенулась, расправила крылышки, сказала «Киви!.. Ки-ви!..» и порх в открытое окно.

– Ласточка ожила! Ласточка ожила! – повторяли изумлённые придворные.

А Данута поцеловала королевича в глаза: сперва в правый, потом в левый.

И печальное лицо королевича озарилось радостью.

– Вижу! – громко закричал он. – Люди, я вижу!

Тут началось такое веселье, что описать невозможно. Бородатые мудрецы в пляс пустились с придворными дамами, рыцари и знатные вельможи кричали «Ура!». Только король стоял в сторонке и молчал.

Карлуша подбежал к нему и говорит:

– Король, вот твоя грамота! Королевич прозрел. Теперь, по уговору, прикажи все виселицы срубить!

– Ни за что! – рявкнул король и топнул ногой.

– А королевское слово как же?

Тут подошла Данута и взглянула королю прямо в глаза. А тот закрыл лицо руками и, расталкивая придворных, рыцарей и мудрецов, как угорелый вон выскочил. Бежит, будто по пятам за ним сам дьявол гонится. Но догонять его никто не собирался. Не до него было. Ведь в груди у королевича бьётся горячее сердце. Значит, горю и слезам конец.

Придворные окружили королевича: всем не терпелось заглянуть в его ясные, зоркие глаза. Королевич благодарит Дануту с Карлушей и чуть не плачет от счастья. А лев сидит в золотом кресле, всхлипывает и слёзы хвостом утирает.

Радостная весть разнеслась по городу. Звонили во все колокола, в замок сбежались горожане, посмотреть на королевича, у которого в груди билось живое, горячее сердце. Тут в разгар веселья прибежал запыхавшийся паж.

– Старый король повесился! – прокричал он.

Все кинулись к окнам и видят: на золотом шнуре, в съехавшей набок короне, висит жестокий король.

Но никто его не пожалел, слезинки не проронил: уж больно он всем досадил.

– Да здравствует молодой король! – грянул крик.

Крик пролетел по улице, прокатился по городу, его подхватили ласточки и жаворонки, скворцы и синицы, ветер и эхо и разнесли по всей стране.

И вот от края до края, от моря и до моря, по всему королевству летит радостная весть: умер жестокий король с каменным сердцем. Да здравствуют свобода и радость!

На белых конях и в белых плащах скачут во все концы королевства герольды, трубят в золотые трубы и возвещают громко: королевич приказал виселицы рубить.

Заскрипели пилы, застучали топоры. Это народ валил виселицы. Чёрной тучей кружили вороны над поваленными виселицами и каркали зловеще. А ласточки, жаворонки, синицы, щеглы и много-много разных птиц на все лады, кто как умел, воспевали радость. Не дожидаясь ночи, средь бела дня защёлкали, засвистели, рассыпались серебряными, бриллиантовыми трелями соловьи. Загоготали гуси, закрякали утки, закудахтали куры. Овцы блеяли, лошади ржали. Рыбы высовывались из воды и улыбались радостно. «Буль-буль-буль…» – пускали они под водой серебряные пузыри, и это напоминало дивную игру на арфе. Звонили колокола, и народ кричал «ура». А лев кувыркался в дворцовых покоях.

Но это ещё не всё.

На другой день солнышко встало пораньше, нарядилось в свой самый роскошный золотой плащ, взяло самый яркий фонарь и отправилось в странствие по небу. Смотрит сверху на землю и дивится: почему спозаранку пыль на дорогах клубится? А это на белых конях, в белых плащах королевские герольды скачут. В золотые трубы трубят, народ скликают и новый указ читают: чтобы все от мала до велика выходили и сажали на месте виселиц молодые липки.

Ещё пыль не осела, не утих конский топот, а по дорогам уж герольды в голубых плащах скачут. В золотые трубы трубят и новый указ читают: всем гончарам ласточкины гнёзда лепить. А столярам и плотникам скворечни мастерить и на липы вешать.

Но и это ещё не всё. Смотрит солнышко на землю и от удивления золотые глаза свои протирает. Из королевского замка золочёная карета выезжает, восьмёрка белых коней её мчит. А в карете в золотом плаще королевич сидит, справа от него – Данута в платье из серебряной парчи, слева – Карлуша, бывший пастух, а ныне её жених и королевичу друг. Девушки глаз с Карлуши не сводят: до того он собой хорош. А народ, что по обеим сторонам дороги толпится, разобрать не может, кто из двоих королевич, кто пастух.

Оба королевичи! Как же так? Да очень просто! Королевич разделил свои земли пополам, одну половину себе взял, другую Карлуше отдал. А Данута? Данута повенчалась с Карлушей и стала королевой. Добрая волшебница вернулась из-за синего моря. Ласточки встретили её радостным щебетанием, а цветы кланялись ей до самой земли.

Целый месяц пировали, целый месяц свадьбу праздновали. А потом попрощались молодые с королём Бонифацием II (так звали теперь королевича) и отправились в собственное царство-государство.

Тут и сказке конец. А кто слушал – молодец.