Текст книги "Красная легенда на белом снегу"

Автор книги: Юван Шесталов

Если волки на опушке,

Разложив хвосты по снегу,

В ряд сидят на задних лапах

И не двигаются с места,

Только щурятся на снег, —

Если зайцы только ночью

Выбегают на дорогу,

Чтоб запрятать у талины

В норку тёплую в сугробе

Хвост и уши от лисицы, —

Выть тогда удаче в деле!

Так гласят приметы старцев.

Приходилось Саве носить дрова, воду и в дом самого князя. Дом князя стоял отдельно от других на широкой площадке, окружённой рвом. Если взглянуть сверху, то его почти не видно. Он словно врос в землю.

Однажды в берестяном ведёрке Сава принёс воду в дом. В доме Железной Шапки было сумрачно. Сквозь крохотные слюдяные оконца проходило немного свету. Посреди жилища на земляном полу горел очаг. Очаг был выложен из камней, какие видел Сава на берегу лесной речки. В очаге играл огонь. Из огромного круглого котла, вросшего, казалось, в камень, шёл вкусный мясной пар.

У Савы защекотало ноздри, слюнки потекли. Хотя мальчику очень хотелось вкусного мяса, его внимание приковал вид княжеского жилья. Только в сказках о Медном городе он слышал нечто похожее. Стены дома были не медные, из брёвен, но, когда Сава дотронулся до них и постучал по ним пальцами, они загудели, будто литые. Вдоль стен – нары, покрытые оленьими шкурами. В священном углу стояло кресло. Оно было устлано шкурой рыси. Видно, на нём восседал сам князь. На стенах висели удивительные вещи. Особенно красив был лук, висевший на священной стороне. Лук был сделан не только из дерева. О его костяных и роговых крыльях и тугой тетиве Сава слыхал в сказаниях и былинах… В колчанах торчали стрелы. Они были самые разные: трёхгранные и ромбические, когтистые, тупые, остроконечные, гарпунные. Сава знал, что гарпунными стрелами охотились когда-то на бобра и выдру, бронзовыми когтистыми стреляли уток и гусей, а с тупыми охотились на мелких зверьков и птиц.

Сава и сам не раз ходил в лес на охоту с луком. И тупой стрелой бил куропаток и белок. Стрелой, называемой томар. Томар не вонзается в дерево, охотник его не теряет.

Висели на стене и остроги, которыми бьют рыбу, и деревянные крючки для ловли налима и щуки. Скребки для выделки кожи, множество ножей, сабель, ружей самой разной формы и размеров. Грудами лежали какие-то сосуды, горшки, чашки, ложки. На ложках, вырезанных то ли из оленьего рога, то ли из кости мамонта, видны были скульптурные головки оленя, гуся, соболя, фигурка чирка, спящего на голове зайца. Сава знал, что этими вещами теперь не пользовались. Вещи эти старинные, священные…

На полочке стояла бронзовая фигурка человека, одетого в малицу с узорами. Над ней висели изображения человеческого лица и голова лося. Эти священные идолы-боги седой старины смотрели изо всех углов и со стен дома. Но Сава теперь не боялся их, как некогда в капище, когда он увидел идолов в первый раз. О сказочном жилье Железной Шапки он слыхал. Да к тому же страшнее этих идолов были для него Осьмар Васька и сам хозяин дома – Железная Шапка. Не успел Сава об этом подумать, как оба они явились в дом.

Не замечая Саву, притаившегося в углу, Железная Шапка, поджав под себя ноги, сел на рысью шкуру. Рядом с ним на низкой скамеечке пристроился Осьмар Васька.

Он с удовольствием делал зарубки на палочке с узорами и вполголоса перечислял: винтовок – пятьдесят, пулемёт – один, ружей охотничьих – сто три, наганов – пять, шлемов медных – семь, кольчуг – четыре, щитов – восемь, сабель – двадцать.

– Мало оружия, – перебил его князь, – мало оружия! Но войне… всё равно быть!

– Копий – семнадцать, топоров… – продолжал подсчитывать Осьмар Васька, как в недавнее время, будучи старшиной, он подсчитывал шкурки соболей и лисиц, приносимых в ясак.

Железная Шапка задумался. Осьмар Васька закончил перечислять, он с удовольствием глядел на палочку с вновь выведенными зарубками.

– Сегодня Якса видел сон, – с тревогой в голосе начал Осьмар Васька, – будто ястреб дрался с орлом. Победил ястреб. Ты, князь, славный потомок Нёр-ойки, обладатель грамоты с двуглавым орлом – по знамению шамана – Орёл. А Ястреб – это красные.

– Красные не могут победить: власть их незаконная. Да и весь мир богатых против них… Сам русский начальник, подпоручик, говорил… А Якса одряхлел, совсем с ума спятил. Камлает против нас. Стоит ли его слушать?! – Железная Шапка встал. Поправил княжеское платье, взявшись за рукоять сабли, молча прошёлся по избе, потом продолжал: – Ещё раз надо послать гонцов, пусть скачут по всем паулам, отдельным чумам. И к ненцам, и к коми, и к хантам пусть едут. Кто недоволен красными – пусть становится под наше знамя. Надо раздать гонцам вместо бумаг с печатью трёхгранные стрелы – таёжные люди поймут, что к чему. К нам приедут – у нас места хватит: горы высокие, земля бескрайняя. И оленей хватит. А кто не с нами – их лишим не только оленей, но и жизни…

– У нас мало оружия! – вздохнул Осьмар Васька.

– Оружие будет! Подпоручик обещал… Быть войне! Я сказал!

О войне говорили вчера и подпоручик с русским человеком, посланником, появившимся на днях из-за Урала, долго, горячо спорили, сидя у костра, который они разожгли на улице. А Сава оказался недалеко и всё слышал.

– Это же верная смерть! – говорил приезжий. – У нас мало сил. Не время для стычки. Всюду проникли красные.

Выслушав его и глубоко вздохнув, подпоручик, в свою очередь, сказал:

– Рано или поздно – будет война. Наша работа в медвежьих углах не пройдёт даром! Да и надо воспользоваться несчастьями дикарей! Вишь, они как недовольны колхозами, школами. Думают, что оспа идёт от красных. Непростительно было бы упустить этот момент.

– О-ох! – вздохнул приехавший.

– Да ты не боишься ли смерти?

– Боюсь.

– Не бойся, друг, чем бы это ни кончилось, мы с тобой всё равно ускользнём. И всему миру расскажем о недовольстве дикарей Севера красной заразой!! – Потом, хлопнув приезжего по плечу и глядя в горы, подпоручик продолжал: – Полярный Урал – неприступная ледяная крепость в ледяной пустыне. Да и мы с тобой считай что находимся в крепости. Это старое мансийское городище. В таких укреплённых городищах годами пряталась княжеская семья с воинами в стародавние времена, когда дикари вели войны с пришельцами. Дикари городище называют Медным, неприступным. Оно, действительно, неприступное. По этим отвесным скалам не взобраться даже скалолазам. Да и узкий проход в пещеры, по которому с таким трудом пробираемся мы сами, надёжно закрыт и замаскирован. К тому же дикари чтут свои языческие обычаи и преклоняются перед этой пещерой как перед святыней. Никто из них без жертвоприношения и благословения шамана не посмеет войти сюда. Да и мало кто из простых охотников и оленеводов знает о существовании этого убежища. Ведь мы находимся с тобой на горе малых богов. Посмотри, кругом высокие горы. Кажется, там-то и прятаться от врагов, строить убежище. А городище вроде неприметно, если взглянуть со стороны. Стоит особняком, спрятанное от глаз.

Самое удобное место для таёжных богов: созерцают сверху свои владения, благодатные места для охоты, для обитания духов леса и людей северного сияния – так думали, видно, эти идолопоклонники.

Сава уже не раз собирался бежать из городища, но убежать было трудно. Кругом отвесные скалы. Он не знал, как поднимаются на эту гору люди. Его привели сюда с завязанными глазами.

Гора малых богов была не выше двухсот саженей. Но со стороны реки и озера невозможно было подняться на её вершину, окаймлённую кедрами и елями.

Теперь, в свободные минуты, Сава стал присматриваться, надеясь отыскать замаскированный выход из священного городища на горе малых богов…

С тоской смотрел мальчик на озеро, серебрившееся под горой. На белом просторе озера народу – тьма. Не раз Сава подсчитывал: не менее трёхсот воинов. (Не больше воинов бывало и в войске древних богатырей.) Одни из них строили укрепления, сгребая снег в кучу и поливая его водой, – получалась ледяная неприступная стена; другие учились стрелять из боевых винтовок и старинных луков; третьи просто маршировали под командой подпоручика…

– Раз-два! Раз-два! – раздавался в морозном воздухе голос подпоручика в золотых погонах. Он был в полной военной форме. Чуть выцветшая шинель на талии затянута ремнём. На ремне – кобура с наганом, на боку – сабля…

Особенно выделялись на офицере лайковые белые перчатки, чёрный лакированный козырёк сдвинутой набекрень фуражки и бледно-голубые нагрудники с двумя рядами пуговиц. На рукавах шинели выше локтя были нашиты странные знаки: череп, а под ним две перекрещенные кости. Всем людям знак был ясен: смерть!

Днём строили укрепления, ночью при свете костров маршировали, учились воевать. Соорудили на льду озера ледяную крепость, а на дорогах, ведущих к озеру, рубили засеки. На вершинах холмов запасали сухостой и смолу для сигнальных огней. Гонцы с трёхгранными стрелами давно ушли во все стороны тайги и тундры, но, кроме нескольких подкулачников да бывших купчишек, никто больше не пришёл в войско Железной Шапки.

– Всё равно – быть войне! – повторял Железная Шапка, важно расхаживая по огромному княжескому дому, едва не задевая притаившегося за очагом Саву. – Берёзов возьмём, Москва сама сдастся. Какую весть принесли гонцы с трёхгранными стрелами? – спросил он у Осьмар Васьки.

– Вести из тайги и тундры – дурные. Да вот и людей пришло немного.

Осьмар Васька стал подсчитывать, загибая пальцы, перечисляя имена бывших старшин, кулаков из ненецкого рода, коми-зырян да нескольких русских купчиков вроде купца Ивана.

– Возможно, купец Иван подпортил нам дело своей торговлей самогоном в стойбищах? – сказал, задумавшись о чём-то, Железная Шапка.

– Я думаю, Якса тоже тому виной, – зло сказал Осьмар Васька. – В последних камланиях он успокаивал людей, звал к миру, к согласию между ними. Не то старик с Журавлём сговорился, не то его, когда лечила, околдовала эта русская шаман-девка… Не принести ли его в жертву на страх остальным!

Саве сделалось холодно от слов Осьмар Васьки.

Стройный лес, зелёный старец,

Я тебе туманной ночью

Песню новую слагаю:

По кудрям твоим зелёным

Скачут с пышными хвостами

Ланги-белки и куницы,

И в полуночи таёжной

Свет луны висит меж веток,

Как натянутые нити

Пряжи тонкой, серебристой

Между небом и землёю!

Лес великий, полный тайны!..

На другой день Сава решил во что бы то ни стало бежать. А чтобы бежать, надо было найти вход в пещеру, о которой подпоручик говорил приезжему русскому. Сава лазал по отвесным скалам, цепляясь за малую шероховатость, до самой ночи заглядывая под камни.

Однажды на вечернем закате один из голых столбов, возвышавшихся над ровной площадкой, показался Саве медведем. Медведь будто сидел, охраняя небольшую щель в отвесной стене скалы. Белая голова, могучее туловище, большая раскрытая пасть. На фоне заката хозяин тайги казался грозным.

В тот вечер Сава не рискнул больше искать выхода. В темноте духи зла становятся злее. Так думал мальчик.

Дождавшись утра, Сава опять направился к каменному медведю. Но на этот раз он подошёл к нему с другой стороны. И что за чудеса?! Перед ним стоял богатырь в шлеме. Удивился Сава превращению медведя в каменного богатыря. Но не побежал от идола. Знал: утром больше добрых духов. Они не наказывают за любопытство. У Савы появилась уверенность, что рядом с этим каменным стражем должен быть вход в священную пещеру. Сава решил взглянуть и с третьей стороны. И стало мальчику не по себе: перед ним стояла каменная избушка на курьих ножках…

А когда он взглянул на скалу со вчерашнего места, перед ним опять стоял Медведь. Ещё раз обошёл Сава каменное чудище. Оказывается, с разных сторон оно смотрелось по-разному. Кем оно только не казалось: и чудовищным злым Кулем с хищной мордой, и благородным богатырём в остроконечном шлеме, и медведем, священным предком манси, и избушкой на курьих ножках, каменным капищем богов…

В другой бы раз он стремглав бежал от этого каменного оборотня. Но страх перед заговорщиками, собравшимися в медном городище, заглушил страх перед злыми духами.

– В случае чего, и мальчишку прикончим. Принесём в жертву. Духи любят молодое тело… – нашёптывал вчера Осьмар Васька Железной Шапке. Князь давно был недоволен тем, что холопа допустили до священного городища.

Пересилив страх, Сава полез вверх, к отверстию, напоминавшему медвежью пасть. Снаружи оно было занесено снегом. Но внутри его будто кто-то прибрал. На одном из гладких камней проступало изображение медвежьей лапы.

Сава было отшатнулся. Но голос Осьмар Васьки, раздавшийся неподалёку, где-то у княжеского дома, будто подстегнул его. Сава вскочил в каменную пасть. И когда схватился за краешек гладкого камня, раздался грохот. Камень с изображением медвежьей лапы оказался дверью в каменное капище.

Как и в обычном капище, здесь вдоль стен тоже стояли деревянные идолы, вырубленные из коротких брёвен. Груды сабель, охотничьих ножей, луки, стрелы валялись на каменном полу.

У самого потолка на лосиных рогах висела берестяная маска для медвежьих игрищ. А рядом с ней висели бубен и шаманский костюм. Саве будто послышался звон бубенцов, медных и серебряных бляшек… Однажды в этом костюме он видел шамана Яксу на большом камлании.

Потом его внимание привлекли чаши, которые стояли вдоль стены. От лучей света, проникавшего сюда, они тускло поблёскивали то золотыми, то серебряными бликами. Груды золотых, серебряных, медных монет не привели Саву в восторг, но и не напугали. Он и раньше, в капище около своей деревни, видел сокровища. А серебряная чаша, которая стояла у самой двери с замёрзшей в ней водой, смешанной с землёй и монетами, показалась ему совсем знакомой. Из неё Якса давал ему выпить священной серебряной воды во время камлания.

Внимание Савы привлёк лишь небольшой сундучок из тёмного дерева, обитый медными пластинами.

Открыв сундучок, Сава увидел какую-то старинную бумагу с красной сургучной печатью.

К бумагам теперь у него было особое пристрастие. Он давно уже ничего не читал. И рука Савы потянулась к бумаге, хотелось прочесть её, чтоб испытать то сладостное ощущение, которое он испытывал в школе, когда читал книгу по имени «Букварь».

На поблёкшей бумаге было написано витиеватым почерком:

УДОСТОВЕРЕНИЕ

Выдано настоящее удостоверение родовому князю Железной Шапке, из рода Нёр-ойки, – читал по складам Сава. – Инородческая управа предоставляет Железной Шапке право собирать ясак, производить суд над неплательщиками и наказывать таковых в пределах закона…

1913 год

Рядом лежали ещё какие-то священные бумаги. Сава с некоторых пор стал относиться к этим священным бумагам проще, как к доступным ему вещам, нужным для того, чтобы узнавать, что было в давнее время, чтобы непонятное стало понятным… На второй бумаге было написано:

МАНДАТ

Выдан настоящий мандат райфинотделом райисполкома родовому князю Железной Шапке в том, что он уполномочивается сборщиком ясака в своём роде в предгорьях Урала.

1921 год

Лишь со временем поймёт Сава, что даже в первые годы после революции в его родных местах, глухих и отдалённых от больших городов, бывшие князья и шаманы фактически были хозяевами тайги и тундры. Они пользовались неопытностью представителей Советской власти на местах и частенько собирали меха, как будто по поручению Советской власти.

Заскрипел тревожно снег под чьими-то шагами. Выглянув из медвежьей пасти, Сава увидел, как по его следу злым духом идёт Железная Шапка. Вот тут-то Саву охватил настоящий ужас…

Будьте милостивы к мёртвым…

Вы снабдите их могилы

Для еды посудой разной,

Луком крепким для охоты,

Заготовьте стрел побольше,

Дайте шило им в дорогу,

Если можно – даже нарты,

Чтоб друг к другу ездить в гости,

Будьте милостивы к мёртвым,

Смерть и вас на перепутьях

Караулит терпеливо…

– Ого-го!.. Ого-го!.. – пела тайга.

– И-у-а! И-у-а! – звенело, казалось, в небе и на земле. Земля скрипела под ногами оленей скрипом большого зимнего снега.

– Ого-го! И-у-а!.. – На заснеженной поляне показались олени. Впереди стада ехал оленевод на тройке запряжённых оленей.

За ним на длинном аркане шёл ездовой олень. По следу ездового тянулось всё стадо. Олени шли спокойно, не торопясь, время от времени нюхая белый снег. Позади стада на широких лыжах, обшитых шкурами с лосиных ног, шли два пастуха.

– Ого-го! И-у-а! – покрикивали время от времени пастухи, подгоняя рогатых.

Вскоре всё стадо оленей закружилось на поляне перед чумом. Поднялась снежная пыль, загудела земля от тысяч переступающих оленьих ног и от треска сталкивающихся рогов. Словно заворожённый смотрел Сава на колышущуюся массу быстроногих животных.

Пастухи перестали кричать, давая оленям немного успокоиться.

И тогда над табуном змеями взвились арканы, сплетённые из тонкой кожи. Аркан пастуха, как длинная и точная рука, выхватывал из массы кружащихся, мятущихся животных самого нужного. Белоснежный бык с ветвистыми рогами чуть ли не поднимал оленевода над землёй. Оленевод, схватив его за рог, старался повернуть голову животного к себе. Олень силился бежать прочь. Пятился. Оленевод огромными прыжками мчался вслед за ним, до тех пор пока олень не выбивался из сил и не останавливался.

Потом уже по первому мановению руки он безропотно шёл, делая всё, что прикажет хозяин…

Таким же образом поступал с людьми Железная Шапка. Он не пощадил даже шамана Яксу. Это Икса заступился за Саву, когда Железная Шапка обнаружил его в капище Каменного медведя и жестоко избил. Тогда князь набросился и на старика, требуя немедленного камлания отречения.

Он обвинял Яксу в отказе казнить Журавля и Красного Корня, которых недавно схватили люди Железной Шапки и держали теперь как заложников. Ругал колдуна за то, что тот будто бы сговорился с духами Революцы и несёт всем таёжным людям гибель. И потому он, Железная Шапка, потомок Нёр-ойки, требует от одряхлевшего, потерявшего разум старика передачи ему, Железной Шапке, титула шамана и говорящего духа.

У входа в пещеру горело священное кострище. Рядом с кострищем стоял стол с пожелтевшими медвежьими черепами. Глазницы черепов были повёрнуты к востоку, где, как казалось древним, жил бог охоты. По другую сторону костра торчали из снега рога оленей, сваленные в кучу. Их было много. Таёжные люди не забывали духов предков. Приносили им жертвы. На щетинистой щеке пещеры, на выступе торчали три стрелы, почерневшие от времени. Стрелы были трёхгранные. Трёхгранная стрела – стрела боевой тревоги.

Тревожно горел огонь. Отблески его играли в маленьких глазах Яксы, остановившихся, как замерзающее озеро.

По приказу Железной Шапки его насилу приволокли сегодня на камлание Караюйя – обряд отречения. Но Якса медлил, не торопился произносить под удары бубна священные, загадочные слова: «Кара-юй-я! Кара-юй-я! Заклинаю! Отрекаюсь!..»

Рядом с ним на снегу лежал чёрный бубен. На деревянной распоре бубна была изображена гагара, которая, как рассказывали мансийские мифы, доставала землю для манси из вечного моря Вселенной. На крепко натянутой коже бубна лежали колотушки из лапок гагары, а на обратной стороне бубна укреплено было железное изображение ящерицы. Ведь человек – так говорят мудрые – своими выходками часто напоминает ящерицу, которая, желая спастись, отрубает себе даже собственный хвост…

Застыв в ожидании, люди молча глядели на огонь.

– Где моё мудрое племя мухоморов? – растягивая слова, наконец заговорил Якса, нарушив всеобщее молчание.

Яксе подали семь мухоморов с пёстрыми шляпками на чёрных сморщенных ножках. В его остывших было глазах блеснули искры.

Якса неторопливо, глядя на небо, расщепил грибы на небольшие кусочки и стал проглатывать их, запивая водой из серебряной чаши.

Потом, уставившись на огонь оледенелыми глазами, он стал ждать результата волшебного действия. Но волшебство не являлось. Тогда шаман потребовал ещё два раза по семь штук грибов из племени семиглазых опьянённых духов, которые видят малое – большим, а тёмное – ясным…

Съев двадцать один мухомор, трижды по семь, шаман скорчил лицо, зрачки его сузились, глаза стали судорожно моргать…

– Кай-о! Кай-о! Кай-о! – ударив в бубен, начал Якса. – Я вхожу на последнюю вершину. Входящий на последнюю вершину говорит главное слово. Слушайте моё главное слово! – Потом, обратив свой взор на людей, он продолжал: – О люди! Есть ли у вас уши, чтоб слышать, есть ли глаза, чтоб видеть! Слушайте, смотрите: это я стою перед вами, но стою не прежним Яксой. Сбросив одряхлевшее тело, наполнив себя новым духом, новыми словами, новым провидением, я стою в образе нового молодого шамана, которому я сегодня передаю свой вещий бубен…

Железная Шапка встал во весь рост. Потянулся к Яксе. Лицо его просияло. В глазах его появилась уверенность, что эти слова Яксы имеют прямое отношение к нему.

– Одряхлело моё старое тело, одряхлел наш старый Север, – продолжал Якса, размахивая лапкой священной гагары. Потом запел:

 
Дух мансийский иссякает…
А земля так жаждет духа.
Я искал, страдал, боролся, —
Ошибался, прозревая…
В новом духе человека
Вижу я начало жизни.
 

Якса бил в бубен, кружился в пляске. И в камлании-прозрении рассказывал, как он, уже будучи в облике нового человека, ходит в верхнем мире, в поисках нового духа.

Якса изображал, как сначала он – новый человек – просто шёл по земле. Шёл как охотник, как рыбак, как простой землепроходец.

В пути ему встретился русский шаман. Он был без креста, и одежда на нём не сияла, как у попа. Имя этого русского шамана было – Революца.

При слове «Революца» Железная Шапка вздрогнул.

А Якса продолжал:

– Революца и говорит мне: «Хочешь, я сделаю тебя новым шаманом? Но прежде тебе надо побывать в верхнем мире и посмотреть своими глазами страну света, где все люди равны». И я пошёл с русским шаманом.

Однажды над нашей головой раздался шум и треск. Я поднял глаза и вижу: падает звезда, – рассказывал он дальше историю.

– Что это валится? – спросил я.

– Сейчас узнаем! – отвечает русский шаман по имени Революца.

И правда, звезда скоро остановилась у того священного дерева, рядом с которым мы стояли. Оказывается, это был Нёр-ойка. Он летел на семикрылом золотом олене. Копыта оленя были повёрнуты назад, из-под них так и летел огонь…

Спустившись с неба, Нёр-ойка подошёл к нам и говорит:

– Я, Нёр-ойка, много веков простоял в небе, превратившись в звезду. Я весь высох. Ты, Революца, не вправе взять этого человека, который предназначен для меня. Я сам принимал участие в его зарождении, воспитывал его с малых лет в языческом таёжном духе, – говорил Нёр-ойка, кивая в мою сторону.

– А что дал людям твой дух, Великий шаман? – спросил Революца. – Исчезли болезни и голод? Счастлив ли твой народ?

Нёр-ойка задумался, опустил глаза на холодную землю, занесённую снегом…

– Но я ведь учил его жить по грамоте русского царя и по велению таёжных богов и духов.

– И царь, и боги, и духи не смогли победить холод, мрак, преступления, болезни и смерть…

– А что для этого надо делать? – спросил Нёр-ойка, испытующе глядя на Революцу.

– Надо трудиться! Надо строить и творить, а не стоять идолом, принимая молитвы и жертвоприношения! Вы все: и царь, и попы, и князья, и живые и мёртвые – вы виноваты в бедах и несчастьях земли.

Долго спорил Революца с Нёр-ойкой. Нёр-ойка сопротивлялся, не хотел сдаваться. Но Революца, молодой и сильный, всё-таки победил.

Напоследок он сказал:

– Ну и оставайся идолом! Стой безучастно. Принимай молитвы. Но не мешай нам строить новую жизнь.

И мы помчались дальше. Мчались мимо звёзд, планет. Семь миров пролетели. Наконец достигли пределов чистой и светлой страны.

Страна светлого завтра похожа на нашу землю. Такой же снег зимой, а летом – зелень. Леса и реки, дороги, города… Только все люди высокой души. Своим великим трудом они обновили землю. Очистили её от жадности и преступления. И слёз не знают их глаза. И счастье рядом с ними ходит. Они все равные. Страна эта называется – Коммунизм.

– Слышите, люди, что он вещает? – закричал взбешённый Осьмар Васька. – Будто бы он побывал в этой стране, где свет… Да не их ли словами он камлает?! – продолжал он, указывая на связанного Журавля и Красного Корня. – Я же говорил, что он якшается с духами Революцы.

– Погоди, Осьмар Васька! – закричал Железная Шапка. – Разве не веришь ты, что я летал вместе с Яксой в страну света? Люди, разве вы не верите?

Люди, опустив головы, молчали.

Тяжело вздохнув, Якса погладил старую собаку, которая дремала у костра, у его ног. Яксу всегда сопровождала тощая, пушистая, как росомаха, собака. Она была неразлучна с ним, как тень. Эту собаку приручил Якса много лет назад, ещё маленьким щенком, вырвал её из когтей орла. Видно, в благодарность за спасение она неотступно шла за Яксой, не раз и его спасала. Простым людям она казалась духом – помощником Яксы.

И вот теперь она лежала, протягивая лапы к огню, позёвывая и щурясь на золотые языки пламени, с утомлённым видом много, честно поработавшего друга, имеющего право на отдых у костра. Она поглядывала слезоточивыми глазами на молодую лайку, которая вертелась у ног связанного Журавля.

– Собака не всегда может быть верным другом человека, – глядя бесцветными глазами, продолжал Якса. – А волк – может.

Погладив ещё раз по морде свою старую собаку, Якса встал во весь свой рост, снова посмотрел на небо, послушал и запел:

 
Кай-о! Кай-о! Кай-о! Йо!
Да, летал, летал я в небо
Вместе с юношей прекрасным,
Музыкантом новых песен.
Пусть откроет каждый сердце,
Пусть откроет каждый душу
И прислушается к песне.
Всё в прошедшем, всё в грядущем,
Всё проходит, умирает
И родится в новом свете…
 

Последний раз ударив в бубен, он назвал имя Журавля, достойного продолжателя, чародея и колдуна слова. Все ахнули.

Однако новые удары бубна и волшебные звуки:

 
Кара-юй-я! Кара-юй-я!
Отрекаюсь! Заклинаю! —
 

заставили толпу идолопоклонников успокоиться и снова обратить свои взоры на камлание.

Больше всего был поражён происходящим, конечно, Железная Шапка. Он на мгновение было растерялся. Но тут же, сверкнув глазами, двинулся на Яксу. Старик остановил его, указывая на огонь:

– Ты, водящий дружбу с теми, кто продаёт и покупает детей твоего народа! Если ты шаман, – возьми огонь руками.

Это приказание привело Железную Шапку в себя. Он остановился, растерянно глядя на огонь. Потом, схватив горящую головешку, закричал нечеловеческим голосом и тут же упал, катаясь в грязном, затоптанном снегу как сумасшедший.

Якса подошёл к горящему костру. Взял в руки горсть пылающих углей и торжественно произнёс:

– Вы видите, я держу в руках огонь. Тело моё дряхлое уже сидит в душе Журавля.

Как у любого Великого шамана, у меня есть мать-зверь. Она, воспитавшая меня на великом колдовском дереве, уносившая меня в страну светлого завтра, сейчас прилетит опять.

Она имеет вид большой птицы с железным клювом и цепкими когтями и длинным хвостом длиной в три маховых сажени. Похожа эта птица на железную лодку. Когда летит она – гудит. Если она, моя мать-зверь, прилетит, вы сложите оружие, отпустите всех пленных… И слушайте дальше, что скажет Журавль…

Якса на мгновение замолчал. Потянулся к ведру, зачерпнув полную деревянную кружку, жадно выпил. Потом попросил, чтоб ему подали лук и стрелы. Обвёл горящими глазами всех, взглянув на небо, и продолжил:

– Боги! Моя последняя душа, оставшаяся в старом теле, пусть вылетит вместе с этой стрелой и вселится в тело Журавля!

Поцеловав три раза стрелу, он пустил её из лука в небо.

И тут же упал на землю… Жёлтое лицо его было словно окровавленным. Он казался мёртвым.