Текст книги "Далекий зимний гром (ЛП)"

Автор книги: Юсукэ Киши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– В каждой эре от лидера требуется не особая способность, а его личные качества.

Все вдруг стало легче. До этого на меня давило то, в чем я не разбиралась.

– Вы про ум, чувствительность или навыки лидера? – пылко спросила я.

Но Томико покачала головой.

– Нет, это не связано с умом. Или чувствительностью. А качества лидера можно развить со временем.

– Тогда…?

– Есть индекс личности – цифра, что указывает на стабильность человека. Это способность сохранять себя и продолжать, не ломаясь, какой бы неожиданной ни была ситуация. Это – самое важное качество лидера.

Это меня не обрадовало. Я вспомнила, как Мария говорила, что я сильная. Это не значило, что я была бесчувственной?

– Так моя оценка в этом высока?

– Да, и это чудесно. Наверное, это лучшая оценка в истории Академии, – она пронзила меня взглядом. – Но это не все. Поражает то, что, даже когда ты узнала правду, твоя оценка не стала ниже.

Мое лицо покраснело.

– О чем вы…?

– От ложного миноширо ты узнала кровавую историю нашего общества и тонкий слой льда, на котором мы строим мир. Когда ты вернулась, мы провели психологическую оценку и проверили твою подсознательное поведение. Твой индекс личности стабилизировался за удивительно короткий период времени после шока. Другие четверо приходили в себя куда дольше.

Значит, за нами следили после того, как мы узнали правду. Хоть я это ожидала, это все еще было для меня ударом.

– Неужели… вы планировали это с самого начала?

– Нет, – на лице Томико снова было доброе выражение. – Мы бы не стали так сильно рисковать. Мы знали, что вы собирались нарушить правила. Но поймать ложного миноширо… никто не ожидал, что появится создание из прошлой эпохи.

Это было правдой? Я не могла довериться ей.

– И результаты проверки…

– Чтобы выдержать судьбы всех людей, как их лидер, нужно обладать широким разумом и стальными нервами, когда сталкиваешься с правдой. У тебя все это есть.

Широкий разум звучал подходяще. Любой мог принять нечто красивое. Важно было спокойно принимать грязное и уродливое.

– Мы нарушили правила и узнали то, чего не должны были. Почему от нас не избавились?

Хоть мой тон звучал как обвинение, Томико не ругала за это.

– Я тебя понимаю. Это не оправдание, но не нам решать, от кого избавляться. Это делает Отдел образования. Их глава – Хироми-чан. Ты ее знаешь, да? Она всегда переживает. Я невольно ощущаю, что ее тревоги стали сильнее в последнее время.

Хироми-чан… Я слышала, что Хироми Торигаи была в Отделе образования, но не знала, что она была главой. Она была хорошей подругой моей матери, и она часто бывала у нас на ужинах. Она казалась интровертом, худая и невысокая, и ее голос звучал очень тихо. Она обладала властью выбирать жизнь или смерть для учеников и принимала эти хладнокровные решения? Я не могла в это поверить.

– Комитет этики обладает властью, но мы не вмешиваемся в решения Отдела образования. Вы были исключением. Я попросила не избавляться от вас.

– Из-за Сатору?

– Нет. Я не стала бы позволять своим чувствам вмешиваться в такое важное дело. Дело в вас. Вы важны для будущего городов.

Нас чуть не убили. Почему-то новость об этом меня не беспокоила.

Но почему нас пощадили? Было сложно принять, но дело было в моей важности, как сказала Томико? Мне такое еще не говорили, и я была в смятении. Может, они не могли так легко убить дочь главного библиотекаря… но тогда пощадили бы и мою сестру.

– Не думай плохо о Хироми-чан и ее людях. Ими движет паранойя.

– Паранойя?

Власть обрывать жизни остальных повлияла на их разумы?

– Хм. Пожалуй, я плохо подобрала слова. Я тоже боюсь.

– Чего боитесь?

Томико удивилась.

– Разве не очевидно? В этом мире мы боимся только бесов и демонов кармы.

Я не могла говорить. Две сказки из детства всплыли в голове.

– Но Хироми не видела бесов или демонов кармы. В отличие от меня. Потому я и говорю, что ими движет паранойя.

– Так вы…

– Да. Я их видела. Вблизи. Хочешь послушать об этом?

– Да.

Томико закрыла глаза на миг и тихо заговорила:

В записях есть данные о тридцати бесах в мире. Кроме двух, все были юношами. Это показывало, как мы пытались, но не могли подавить проклятие мужской агрессии.

Тот ученик тоже был юношей. Я не помнила его имя. Хоть это случилось давно, я вспомнила все детали, но не имя. Это всегда казалось странным. Может, я почему-то хотела его забыть.

Хоть в библиотеке была подробная папка по этому случаю, остались только инициалы И.К. Мы даже не знаем, что за имя с фамилией могли означать эти буквы. Мы не знаем, почему оно было так записано, но, видимо, в период перед появлением Кодекса этики законы старого японского почти не использовались. В Кодексе в 61-й статье по защите молодежи значилось… Впрочем, не важно.

Мы зовем этого ребенка К.

Тогда К был на первом году обучения в академии Лидерства. Академия Лидерства – предок нынешней академии Мудреца. Ему исполнилось тринадцать… да, он был на год младше, чем ты сейчас.

Сначала К казался обычным учеником. Первым признаком ненормальностей стал тест Роршаха, который проходили все новые ученики. Больше его не применяют, но в нем ученик смотрит на пятно чернил на сложенном листе бумаги и говорит, что в нем видит. На основании его слов делается анализ его личности.

Ответы К показали, что он испытывал удивительно сильный стресс. Но не была ясна причина стресса. При этом все ассоциации с пятнами чернил у него были ужасно жестокими. Как будто желание разрушать и убивать было глубоко в его подсознании. Почему-то его отклонения тогда не восприняли всерьез, и результаты его тестов не вызвали тревоги, пока их не проверили после произошедшего.

Отклонения К стали очевидны, когда он стал использовать проклятую силу в академии.

Его способность управлять силой была средней, даже чуть ниже средней. Но в ситуациях, где обычные ученики мучились, К оживал. Нет конкретных примеров, но там, где был шанс ранить людей, К продолжал использовать проклятую силу без колебаний.

Руководитель К быстро заметила это поведение, она много раз передавала это Отделу образования, чтобы они приняли меры. Но их не приняли. И тому были причины.

Во-первых, до этого бес появлялся больше 80 лет назад, и о том случае почти все забыли. Опасность почти не ощущали. А еще мама К была в городском совете. Тогда городской совет принимал все решения, так что было сложно передать такие решения в школу. В-третьих, в школе были лица, готовые замять любое дело за определенную цену. Хотя я не знаю, было ли время, когда эта политика не работала.

И, в-четвертых, не было эффективного плана действий для такой ситуации.

Так что ничего не делали, только беседовали с К. С ним не разобрались, он продолжал учиться, пока за ним следили со стороны.

И через семь месяцев его обучения это произошло.

Томико посмотрела на потолок и глубоко вдохнула. Она встала и прошла к шкафчику, вытащила чайник и две чашки. Она налила горячую воду и стала заваривать чай.

Я пила ароматный чай и ждала, пока она продолжит.

Честно говоря, о том случае осталось лишь несколько записей. Сначала о случае вообще не знали. Что стало началом? Что запустило события, что привели к таким разрушениям? Можно было только догадываться, но это произошло. Больше тысячи жизней были потеряны, и это было жестокой реальностью ситуации.

Первой, вероятнее всего, умерла его руководитель. Ее раны были такими сильными, что было сложно опознать тело, когда его нашли. А потом двадцать два ученика его года, второго и третьего года обучения, трупы почти пятидесяти учеников нашли в ужасном состоянии…

К был истинным бесом. Он опустился до примитивного состояния его предков – стал неуправляемым монстром. И отдача от смерти, которая должна была сработать в нем, не проявилась. По статистике шанс рождения ребенка без этих черт – три миллиона к одному, почти нереально в таком районе, как Камису-66. Но статистика – лишь цифры.

Семья К должна была понимать, что он ненормален. Его мама заметила его, когда он был еще крохой. Она водила его на разные терапии с детства. Одной из этих терапий было промывание мозгов. Может, поэтому агрессия была подавлена в нем какое-то время.

Но неизвестно, хорошо ли это было. Возможно, такое подавление его жестокости и было причиной его стресса.

Что в тот судьбоносный день заставило его сорваться?

Что заставило той человеческой оболочке треснуть и выпустить беса из него?

Судя по нашим данным о бесах, важен первый человек. Было много случаев, когда бесы не срывались. Даже без последствий нападения и ил отдачи от смерти люди в состоянии понимать, что убивать – неправильно.

Но когда они убивают первую жертву, все в их голове переключается, и они убивают без конца. Резня прекращается, когда бес умирает. Исключений нет.

К оторвал руки и ноги своей руководительницы, разбил ее голову, как фрукт. А потом стал хватать испуганных учеников по одному и бить о стены кабинета с такой силой, что их тела разбивались.

Это выглядело как сцена из ада. 90 % человек, помогавших убирать на месте резни после этого страдали расстройством и уволились…

Бес покинул кабинет и ходил по школе в поисках жертв. Дети, которые пытались бежать, погибали как мухи. Другие были затоптаны при попытках побега или убиты толпой.

Никто не мог его коснуться. Многие ученики использовали проклятую силу лучше, чем К, но их сковало из-за увиденного нападения и отдачи от смерти… никто не мог напасть на беса напрямую.

К не страдал от таких оков, он мог убивать из страха, что другие нападут на него.

Или его могли опьянить эндорфины в голове, и он не мог остановиться. Потому синдром Рамана-Клогиуса назван еще и как синдром «Лисы в курятнике».

Кстати, Раман и Клогиус – не имена ученых. Это имена детей, одного из Мумбаи, другого из Хельсинки, которые убили десятки тысяч людей. Два худших беса в истории дали название самому ужасному заболеванию мира.

По сравнению с ними, К убил в десять раз меньше людей. Но жестокости было не меньше. И, по сравнению с большими городами прошлой эпохи, в Камису-66 гораздо меньше жителей, так что, к счастью, если можно так сказать, умерла только тысяча…

И кое-кто пожертвовал собой, чтобы остановить К. Мы в долгу перед ним.

Томико замолчала и сделала глоток остывшего чая. Меня так захватила история, что я застыла на месте и забыла про дыхание.

Все, что я слышала до этого, было жутким и подавляющим, вызывало физическую боль, но я хотела при этом узнать коней.

Вдруг я задумалась, почему она спрашивала, хочу ли я услышать историю. Может, она говорила правду, что я превзойду ее, и это была проверка.

Убив всех живых, кого заметил, К покинул тихую школу. Он пошел по дороге, словно все было в порядке. Тогда чудесным образом выжил только один человек, которого увидел К. Но он сказал, что тогда не ощущал ничего странного. Просто мальчик шел по дороге. Такое можно увидеть в любой день.

А произошедшее после этого было невероятным.

Люди шли к нему по дороге. Группа фермеров с ферм Лотоса. Когда они были в сорока метрах от К, тела лидера группы взорвалось с брызгами крови.

Теплый туман окружил все вокруг них, и остальные застыли, не зная, что произошло. К шагал к ним, не меняя темп, и работники один за другим становились кровавыми комками плоти.

К повернул на дороге и пропал из виду. Двое людей, которые успели понять, что что-то не так, смогли спрятаться. Один хотел бежать за помощью, другого сковал страх, и он сжался на земле.

К замер. Может, ощущал, что они прячутся, и хотел их выманить. Когда один попытался убежать, он сломал его шею так легко, словно сорвал фрукт с ветки.

К снова пошел по дороге, и выживший свидетель остался в таком шоке, что не мог пошевелиться. Его спасли на следующий день, но, когда его заставили описать произошедшее, он сломался и до конца жизни был почти калекой.

Я думала о том случае много раз. Я могу с уверенностью сказать, что К совпадает с описанием беса в учебнике.

До этого я говорила, что К не очень хорошо обращался с проклятой силой. В оставшихся записях о нем значилось «не хватает воображения». Но он был гением, когда использовал силу для убийств.

Может, нельзя так говорить, но гениальность его планов заставила бы других бесов устыдиться. Он с самого начала планировал уничтожить весь город.

Он начал с разрушения зданий и засорения каналов. Потом он поджег части города и оставил только один путь для побега. После этого он начал резню.

Люди дико бежали, пытаясь спастись, не зная, что они в ловушке у К.

Если бы тогда люди рассеялись, побежали в свои стороны среди обломков и огня, многие могли бы выжить. Но никто этого не сделал. Все бежали в панике в одну сторону. Обычная психология толпы. Они побежали по единственному открытому пути.

Путь вел в лес, где густая роща деревьев давала ложное ощущение безопасности. Но когда за вами гонится бес с проклятой силой, побег – просто самоубийство.

Как только он убедился, что все вошли в лес, К создал кольцо огня по краю, поймав жителей внутри. Огонь распространялся, и кольцо сужалось. Но он не сжег их всех. Он открыл тропу среди горящих деревьев.

Жителям пришлось бежать к гибели, словно мышам в лабиринте.

– Ты все еще хочешь услышать больше?

Я замешкалась на миг, но кивнула.

– Хоть это и страшно, да? Вижу по твоему лицу. Почему ты хочешь продолжить?

– Хочу узнать, как К остановили.

– Хорошо, – Томико слабо улыбнулась.

Как только он убил всех в лесу, К вернулся в город. Он пошел по нему в поисках выживших, убивал их почти в состоянии транса. Начало зимы, и К не был одет по погоде. Посреди боя он понял, что простыл.

К пришел в отчасти разбитую больницу. Хоть он не ожидал найти там врачей. Наверное, просто искал лекарство. Но там был врач, он отчаянно пытался спасти пару выживших, которые были на грани смерти. Тот мужчина, доктор Цучида, спас город. И я была там в то время, так что знаю всю историю.

Удивлена? Я была медсестрой. Только мы с доктором Цучидой были в больнице с ранеными и больными пациентами, когда пришел К.

По нему сразу было видно, что он – бес. Его глаза были другими. Они закатились так, что не было видно радужку. Я не знала, мог ли он вообще видеть. В его глазах не было света.

Его волосы казались жирными, слиплись, кожу покрывали пятна. Когда я поняла, что это было из-за крови на нем, мои ноги задрожали.

К тихо прошел мимо меня и попал в смотровую. Без объяснения и угроз он сказал, что простыл, и ему нужно лекарство. Я не видела доктора Цучиду, но слышала, как он сказал К присесть.

Я вошла в комнату без вызова, думая, что не могу оставить доктора Цучиду одного. Он взглянул на меня, но промолчал. Он открыл рот К и осмотрел его горло. Оно было очень красным. Ему явно было больно. И у него была лихорадка, он дрожал, словно замерзал.

Не знаю, простыл он или нет. Когда он убил тех людей, он мог вдохнуть много крови. Его симптомы напоминали аллергическую реакцию. Если дело было в этом, то так мертвые мстили К.

Доктор Цучида брызнул лекарством в горло К и сказал мне пойти в самую дальнюю кладовую за антибиотиками. Мне не хотелось тратить дорогие лекарства на беса, но я послушалась и пошла за пенициллином. Почти все использовали на раненых выживших, так что я долго искала в куче лекарств, срок годности которых почти истек.

Я не видела, что происходило в это время. Но по следам было ясно, как все было.

Доктор Цучида вытащил из шкафчика таблетки хлорида калия и смешал убийственную дозу в дистиллированной воде. Он сказал, что это было лекарство, и ввел в руку К.

Вдруг раздался крик, и я бросила антибиотики, которые нашла. Я побежала в смотровую.

Что-то взорвалось, и вся комната окрасилась в красный. К взорвал голову доктора.

Ужасный крик продолжался. К был на грани смерти, но не просто умирал. Он звучал как одержимый. Но крики ослабевали, стали детскими всхлипами. И наступила тишина…

Томико замолчала и смотрела на чашку.

У меня был миллион вопросов к ней, но я не могла говорить.

– …потребовалось много времени и настойчивости, чтобы город оправился после атаки беса. Первым делом мы истребили всех в роду К.

– Всех в его роду? – повторила я.

– Отсутствие реакции на нападение и смерть у К было генетическими ошибками. Был большой шанс, что у его родственников были такие же дефективные гены. И мы отследили его род до пятого колена и истребили всех. Прошу, не считай это местью. Мы сделали это, потому что не могли допустить, чтобы кто-то еще стал бесом.

– Но как вы истребили…? – мои руки дрожали.

– Да. Я уже столько тебе рассказала, что нет смысла скрывать. Мы использовали бакэ-недзуми. Мы собрали отряд из сорока бакэ-недзуми из самой верной колонии, дали им оружие и указания убить ночью оставшихся родственников. Если бы люди знали об этом, без труда убили бы бакэ-недзуми, так что план был продуман. И все равно половину отряда убили, но они все равно были бы убраны, так что план был успешным, – спокойно сказала Томико, словно обсуждала уборку города. – Но этого было мало. Это все еще не гарантировало, что бесы не появятся снова. И мы переделали систему образования. Мы уничтожили академию Лидерства и создали академию Мудрости, где за учениками внимательно наблюдали. Отдел образования получил больше власти, отвечал только перед Комитетом этики. И часть Кодекса этики переписали, чтобы отодвинуть возраст, когда человек получал права.

– О чем вы?

Томико наполнила чайник и налила еще две чашки чая.

– В старом Кодексе этики зародыш получал права на 22 неделе жизни. Это правило создали, чтобы за это время можно было сделать аборт. Новый Кодекс сделал так, чтобы у ребенка не было прав до семнадцатого дня рождения. Пока ребенку не исполнится семнадцать, Отдел образования может приказать избавиться от него.

Я не могу описать шок, который ощутила, узнав, что по этому закону я была не лучше того зародыша, который еще не развился. Нам не говорили об этом в школе или академии. Я вообще не задавалась вопросом о правах человека, как и о том, есть ли они у меня.

– Изменили и метод избавления. Потому что, какими бы верными ни были бакэ-недзуми, давать существу их уровня интеллекта разрешение убивать людей было опасно для будущего. Так что обычных котов проклятой силой изменили, чтобы создать нечистых котов.

От этих слов я ощутила эмоции, которые долгое время подавляла. Страх. И печаль.

– И, благодаря тщательным мерам, которыми мы подавили все опасные факторы, больше бесов не появлялось. Но произошел другой жуткий случай. Я помню его четко, ведь он произошел всего двадцать лет назад, – Томико допила чай одним глотком и начала историю.

Опасность протекающей проклятой силы обнаружили рано, в последние годы древней цивилизации. Но опасную протечку недооценивали долгое время. В основном такая протечка вызывала поломки машин, искажение предметов, но не вредила людям или зверям. И в этом было дело.

И тогда девушка, Изуми Кутегава, доказала нашу ошибку. Ее проклятая сила загрязняла все вокруг нее как радиация. Она была единственным ребенком, жившим на ферме на окраине Голда. Как только она подросла, дух благословения посетил ее, и звери на ферме стали деформированными. Многие посевы увяли, и мы подозревали, что причина в новом вирусе.

Даже в академии все в десяти метрах от нее искажалось. Стулья и столы становились вскоре непригодными для использования, и даже стены и пол начинали пузыриться, на них росла плесень как в сцене из кошмара.

Комитет этики и Отдел образования собрал группу специалистов, чтобы исследовать ситуацию. Когда они определили, что протечка ее силы может даже вредить ДНК людей, поднялся шум. Ее приказали убрать из школы и учить дома, но к тому времени радиус ее протечки стал намного больше. Шестеренки на башне с часами в шести километрах от нее были искривлены, и часы перестали работать.

Мы посоветовались и достигли решения, что она страдала от синдрома Хашимото-Аппельбаума, и ее нужно убрать как демона кармы. Как глава Комитета, я хотела сказать ей это лично, но подходить к ней стало слишком опасно. И я написала ей письмо, которое доставили куклой-каракури.

Больно вспоминать. Изуми была доброй душой. Но, как показала история, такие чаще всего становятся демонами кармы.

Изуми узнала, что люди в опасности из-за нее, и предложила убить ее.

Ферма Кутегава была разрушена протечкой силы, все живые существа на ферме уже умерли. Мы сказали Изуми, что ее родители и все на ферме смогли избежать опасности, но они уже умерли от странной болезни, вызвавшей фиброз в их телах.

Когда я видела ферму в последний раз, она стала аморфным существом, похожим на амебу, поглощающим по сей день все, чего касается.

Кукла принесла пять таблеток в домик на окраине фермы, который еще не растаял. Мы сказали ей, что это были транквилизаторы, которые помогут управлять протечкой, и только одна была убийственной. Мы сказали принимать по одной день.

Изуми приняла пять таблеток в один день. Она была умной и все поняла. Наверное, она боялась, что протечка ее силы изменит лекарство…

Слезы катились по моим щекам.

Я не знала, почему. Хоть я не встречала Изуми лично, я сочувствовала ей всем сердцем. Но дело было не только в этом.

Эмоции были такими сильными, что я ощущала себя маленькой лодкой в бушующем море. Слезы катились, не прекращаясь.

– Я понимаю, что ты чувствуешь, – сказала Томико. – Все хорошо. Плачь, сколько нужно.

– Почему? Почему это так печально? – спросила я.

Томико покачала головой.

– Не могу пока что ответить. Но нам нужно давать себе время для горя, чтобы принять его и пережить. Тебе нужно лить слезы.

– Это связано с воспоминаниями, которые вы стерли из нашей памяти?

– Да.

Я подумала о безликом юноше.

– Прошу, верните мои воспоминания.

– Не могу, – Томико печально улыбнулась. – Это были не только твои воспоминания. Каждая запись о том мальчике была стерта, даже записи в дневнике Марии Акизуки. Случай был ужасным, и мы боялись, что воспоминания о нем нарушат разумы жителей и устроят эффект домино, который приведет к дальнейшим трагедиям…

Она помрачнела на миг.

– Может, ты бы пережила это. Но, если я верну твои воспоминания, ты не сможешь скрыть это от своих друзей. И все узнают.

– Но…

– Прошу, подумай о моих словах. Сила цепи зависит от ее самого слабого звена. Нам нужно обращать особое внимание на самых слабых.

– Самые слабые?

Томико с сочувствием погладила мою голову.

– Я не шутила, когда сказала, что хочу, чтобы ты превзошла меня. Тогда твои воспоминания будут возвращены.

– Я не смогу занять ваше место.

Каким бы ни был мой индекс личности, я знала, что мне не хватит сил.

– Я тебя понимаю. Я тоже так себя ощущала, но, когда придет время, придется делать то, что нужно. Это можешь сделать только ты. Понимаешь? Помни, что мы должны помешать бесам и демонам кармы появиться снова.

Слова Томико давили грузом на мою грудь.

3

Мамору сбежал из дома в холодный день посреди февраля.

Когда его отец пошел будить его, растопив печь утром, все было в порядке. Но, когда Мамору не спустился на завтрак, он пошел еще раз проверить сына, и комната оказалась пустой.

На столе осталась записка с простой фразой: «Прошу, не ищите меня». Это послание чаще всего оставляли те, кто сбежал, и это было самым глупым.

– Что нам делать? – сказала Мария в слезах, дыхание вырывалось белыми облачками. Ее шапка была в снеге, даже на ее ресницах были снежинки.

Мария и Мамору жили на разных сторонах города, но я знала, что они встречались каждый день и вместе шли в школу. Она устала ждать сегодня и пошла к его дому. Когда она услышала историю от отца Мамору, она пообещала никому не говорить и отправилась ко мне.

– Разве не ясно? Будем его искать.

Я уже отвязала лодку. Если бы Мария прибыла позже, мы бы не пересеклись.

– Заберем Сатору и пойдем по следам Мамору.

– Но разве не будет подозрительно, что первая команда вдруг пропустила уроки?

Хоть Рё технически был в нашей группе, он обычно все время проводил со второй командой. Мария была права. Если мы не появимся, это вызовет много вопросов, и нас приведут отвечать на них.

– Хорошо. Пока что идем в школу. У нас самоподготовка на третьем и четвертом уроке, да? Тогда и убежим.

В субботу уроки были только утром.

– Но мы не успеем до классного часа.

– Потом придумаем объяснение. Хорошо, что с нами будет гений-выдумщик. Мы не сможем пойти на поиски Мамору раньше.

Говорили, зима будет довольно теплой, но в конце января с континента пришел холодный циклон, и температура стала рекордно низкой. Снега было так много прошлой ночью, что город покрыл толстый слой. Я не знала, куда мог убежать Мамору, но на всякий случай сложила в лодку лыжи.

Я прибыла в академию почти перед началом урока и успела сесть на место до того, как Солнечный принц заметил. Он не стал ничего подозревать, когда Мария сказала, что Мамору заболел и остался дома.

На уроке мы учили «Общество и этику». Было ужасно скучно. Мы старались скрыть нетерпение и надеялись, что урок скорее пройдет. Как только прозвенел звонок, мы с Марией отвели Сатору в угол и все рассказали.

Вторым уроком была математика, от которой у меня всегда болела голова. Но теперь в классе было больше трех раздраженных учеников.

И, наконец, наступила долгожданная самоподготовка, где можно было выходить на улицу, если нужно. Мы поспешили из класса и столкнулись с первым препятствием.

– Эй, куда ты собрался? – сказал Рё Сатору, не глядя на меня.

– Разве сейчас не время самоподготовки? – Сатору пожал плечами.

– Потому я и спрашиваю. Мы ведь в одной команде.

– Разве ты обычно не со второй командой? – нетерпеливо сказала Мария.

– Но я все еще в первой команде. И я когда-то давно проводил время с вами. Не знаю, почему мы больше так не делаем… – Рё растерялся от своих сбивчивых мыслей.

– Ладно. Прости, что еще не объяснили, – Сатору похлопал его дружески по спине.

В этом жесте не было ничего большего, было сложно поверить, что они когда-то любили друг друга.

– Мы уже выбрали тему исследования, но тебя не было рядом, так что ты не слышал. Мы хотим наблюдать за узорами кристаллов льда в снежинках.

– Снежинки? Почему? Это детское дело. Я делал так на зимних каникулах, когда был в школе Дружбы.

Хоть Рё дружил с нами с детства, он не ходил в школу Гармонии со мной и Сатору. Они с Мамору были в школе Дружбы.

– Мы следим за изменениями в них, когда мы используем проклятую силу. Мы уже разделили работу. Хочешь посмотреть за школой?

– Что именно вы отслеживаете?

– Сначала смотрим на снежинки через лупу и зарисовываем их узоры. Нужно хотя бы сто для начала. А потом делим их на категории по форме. Мы выбираем несколько узоров и пытаемся сделать таким другой участок снега.

– Но разве снежинки могут менять форму, когда уже сформированы? – с сомнением спросил Рё.

– Вот именно! Это смысл нашего исследования, – быстро ответил Сатору. – Многие твердые тела – некие кристаллы, да? И если мы можем изменить облик водного кристалла, не растопив его, может, удастся менять и другие тела свободнее, чем сейчас.

– Хм… – Рё задумался.

Он не понимал, что Сатору все выдумывал, и попался на крючок. Он не мог быть нам близким другом.

– Ясно. Хочешь, чтобы я проверил за школой?

– Да. А мы посмотрим спереди. О, и когда начнешь исследование, нельзя прерываться. Иначе придется начинать заново.

– Хорошо, – сказал он и ушел.

– Ты такой злой, – но это был мой комплимент от всего сердца.

– Что? Это было лучшее решение.

Мы вышли из школы и отправились к пристани. Ветер жалил части ушей, которые не скрывала шапка. Шел слабый снег.

Сатору нужно было взять инструменты дома. Мы с Марией поплыли к дому Мамору. Воздух был холоднее воды в канале, и вокруг нас поднимался пар. Местами был лед, и приходилось ломать его проклятой силой, кусочки задевали лодку по пути. Мне казалось, что мы ведем ледокол по Северно-ледовитому океану.

– У тебя есть идеи, почему убежал Мамору? – спросила я.

Мария задумалась.

– Не знаю… но он был подавлен в последнее время.

Мне тоже так казалось.

– Почему? Что-то произошло?

– Нет. Думаю, только я и заметила что-то.

– Расскажи.

– Он не мог выполнить задание. Оно должно быть простым для него. Но он – такой пессимист, что сразу думает, что все не получится, что все безнадежно.

– И все?

Он убежал из дома из-за этого?

– Нет, думаю, Солнечный принц отругал его… и я пошутила, что за ним могут прислать нечистого кота. Он побледнел и воспринял это серьезно.

Если это было так, то я была отчасти виновата. Плохой идеей было говорить о детях, пропавших из школы.

Мария и Томико были правы. Мамору был намного слабее меня.

Я вдруг вспомнила то, что заставило волоски на шее стать дыбом.

– Силу цепи определяет самое слабое звено…

– Что? – спросила она с подозрением.

Я сказала, что это пустяки, пока пыталась разобраться в запутанных мыслях в голове. Там мелькнула жуткая мысль, но я не успела ее понять.

Дубовая роща была на западе района. В это время года там все время дул ветер с реки, так что было невыносимо холодно. Когда мы прибыли, от холодного воздуха мое лицо онемело.

Я привязала лодку к столбику, забрала свой рюкзак, надела лыжи, похожие на смесь обычных лыжей и снегоступов.

На нижней стороне лыж были тонкие шипы, которые помогали тормозить, давали возможность идти по ровной земле. Можно было ехать, расставив ноги на ширине плеч, склонившись вперед и толкая себя проклятой силой. Было легко подниматься по холму, и можно было регулировать скорость. А спуск был как на обычных лыжах.

Мария была в обычной обуви и парила в воздухе как призрак.

Когда мы прибыли, мы обошли дом Мамору в поисках следов. Снег хоть в этом помогал.

– Эй, что это?

Я нашла не следы ног, а следы саней. Судя по их ширине, сани были детскими.

– Мамору всегда был плох с санями. Он едва их использовал.

– Похоже, он вырыл санки со времен школы Дружбы. Следы глубокие. Он мог взять с собой вещи.

Убегать на детских санках с сумкой было глупо, но это было в стиле Мамору.

Вскоре лодка Сатору приплыла к нам на огромной скорости.

– Простите, что заставил ждать. В какую сторону идем?

Он уже был с лыжами, и у него они были шире моих, требовали больше сил для использования. Но зато он мог ходить по воде, как водомерка.

Мы пошли за следами санок. Хоть Мамору отправился на три часа раньше нас, он не мог уйти далеко, потому что его санки с грузом не могли двигаться быстро, не теряя равновесие. И если он останавливался, чтобы понять, куда ехать, мог потерять на этом хотя бы час.

Следы начинались за домом и вели по прямой, а потом поворачивали направо и поднимались по небольшому холму.

– Похоже, он пытался найти путь, который обычно не используют, – сказал Сатору.

– Но он даже не стирал следы. Как всегда, – ответила Мария над нами.