Текст книги "Претерпевшие до конца. Судьбы царских слуг, оставшихся верными долгу и присяге"
Автор книги: Юрий Жук
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
В самый первый день своего пребывания в Тобольске Князь В. А. Долгоруков вместе с П. М. Макаровым (в то время Помощником Комиссара Временного Правительства по Министерству Императорского Двора и Уделов) пошли осматривать дом, который, как уж было сказано ранее, нашли в состоянии страшного запустения, подтверждением чему является ещё одна запись, сделанная Государем в дневнике:
« 6-го Августа. [Воскресенье]
Плавание по Тоболу. Встал поздно, так как спал плохо вследствие шума вообще, свистков, остановок и пр. Ночью вышли из Туры в Тобол. Река шире, и берега выше. Утро было свежее, а днём стало совсем тепло, когда солнце показалось. Забыл упомянуть, что вчера перед обедом проходили мимо села Покровского, – родина Григория. Целый день ходили и сидели на палубе. В 6½ час. пришли в Тобольск, хотя увидели его за час с ¼. На берегу стояло много народу, – значит, знали о нашем прибытии. Вспомнил вид на собор и дома на горе. Как только пароход пристал, начали выгружать наш багаж. Валя [Долгоруков], комиссар и комендант отправились осматривать дома, назначенные для нас и свиты. По возвращении первого узнали, что помещения пустые, без всякой мебели, грязны и переезжать в них нельзя. Поэтому на пароходе и стали ожидать обратного привоза необходимого багажа для спанья. Поужинали, пошутили насчёт удивительной неспособности людей устраивать даже помещение и легли спать рано». [43]43
Дневники Николая II и императрицы Александры Фёдоровны в двух томах. Том второй (1 августа – 16 июля 1918). Ответственный редактор и составитель кандидат исторических наук В. М. Хрусталёв. М., Издательство «Вагриус», 2008, стр. 21.
[Закрыть]
В своих письмах к брату Павлу Князь В. А. Долгоруков также не обошёл вниманием это событие и в одном из них от 14 августа 1917 года сообщал:
«Дорогой мой Павел!
В Тобольск прибыли в 6 часов вечера, Дабы убедиться, какой дом и что приготовлено, мы решились с Макаровым ранее других отправиться в город и произвести разведку.
Картина в общем была удручающая и полное разочарование слов Ивана: шикарная усадьба с булочной, кондитерской, погребами и т. д.! Ничуть не бывало, грязный, заколоченный, вонючий дом в 13 жилых комнат, с некоторою мебелью, с ужасными уборными и ванными. В чердачном помещении 5 комнат для прислуги. Для сопровождающих лиц: Татищева, Гендриковой, Боткина, Шнейдер, меня и др. офицеров (там же полк. Кобылинский) – отведён напротив улицы другой дом, Корнилова, довольно просторный, но грязный и без всякой мебели, одним словом, сараи, но с паркетами. Надо тебе сказать, что оба дома находятся в центре города, На главной улице “Свободы”.
Такая картина подействовала на Макарова и меня чрезвычайно тяжко, и мы решили в тот же вечер отправиться наверх, на горе осмотреть помещение архиерея и всё, что могло пригодиться. Увы, чем дальше, тем хуже и хуже. Пришлось вернуться и предложить всей Семье остаться несколько дней на пароходе, покуда дома приведут в порядок. Я поражён беспечностию и попустительством властей, допустившим такую халатность.
Седьмой день чистим, красим и приводим дома в приличный вид, покуда Семья и мы все сидим на пароходе “Русь”. Каюты очень маленькие и удобства, в особенности для дам, очень мизерны.
Алексей и Мария простудились. У первого болит сильно рука, и он по ночам часто плачет. Жильяр лежит в своей каютке восьмые сутки, у него появились какие-то язвы на ногах и руке. Лихорадка небольшая. Как будто здесь легче продовольствоваться и значительно дешевле. Молоко, яйца, масло и рыба достаётся обильно.
Семья переносит всё крайне хладнокровно и мужественно. Видимо, они легко привыкают к обстановке, по крайней мере, делают вид и не жалуются после всей бывшей роскоши. Несколько беспечен (между нами) стал Боткин. Он не подумал вовремя дезинфицировать дом. Главная работа его, как поместить впоследствии собственную семью в доме Корнилова». [44]44
Чернова О. В. Верные. О тех, кто не предал Царственных Мучеников. М., Издательство «Русскiй Хронографъ», 2010, стр. 31, 32.
[Закрыть]
А вот что писала по поводу приезда Царской Семьи в Тобольск газета «Сибирский листок»:
«В воскресенье, 6 августа, около четырёх часов дня к Тобольску прибыли пароходы: казенный “Тюмень”, Запад. – Сибир. Т-ва “Русь” и томский “Кормилец” с одной баржей. У пристани толпилась масса народа, так как в Тобольске давно все знали, что здесь назначено место жительства семьи бывшего императора. Приезда их ждали ещё ночью, 5 августа, но пароход запоздал. На пароходе “Русь” находилась вся семья бывшего императора.
Под квартиру бывшего императора отведён губернаторский дом, переименованный было в “дом Свободы” – теперь вывеска эта с него снята и возле дома поставлен военный караул. Видевшие всю семью бывшего императора поражаются благодушным и весёлым видом самого б. императора; Александра Фёдоровна имеет крайне болезненный и удручённый вид, её вывозили из каюты на свежий воздух в кресле; сын Алексей – болезненный на вид мальчик в солдатской шинели с ефрейторскими погонами; дочери острижены низко под гребёнку после недавней болезни, одеты они очень просто. Во время остановок парохода у пристаней для грузки дров все дети выбегали на поле и рвали цветы.
Бывший император, очевидно, помнил Тобольск, потому что, подъезжая к Тобольску, он был наверху и показывал детям видневшиеся здания, но едва пароход поравнялся с лесопилкой Печокаса, вся семья удалилась в каюты и не показывалась во время причала парохода.
Близко видеть приезжих никому не удалось, так как все они оставались ещё 7-го августа на пароходе ввиду того, что отведённая им квартира была заново окрашена и не успел ещё выдохнуться запах краски.
Под помещение приехавших заняты следующие дома: губернаторский дом, дом Корнилова, где был окружной суд, дом, где была лавка Усачева, дом Сыромятникова, где была гостиница “Лоскутная”, и дом Нижегородцевой. Конвоя прибыло 300 человек». [45]45
Газета «Сибирский листок», № 98 от 8 августа 1917 года.
[Закрыть]
Когда же ремонт, производимый силами бывших военнопленных, – единственных хороших мастеров в городе, – подходил к концу, Царская Семья, не дожидаясь его окончания, начала своё переселение на второй (верхний) этаж бывшего губернаторского дома, а на его первом этаже разместились четверо женщин из числа прислуги (А. С. Демидова, А. А. Теглева, М. Г. Туттельберг, Е. Н. Эрсберг), Т. И. Чемадуров и П. Жильяр.
Все остальные приближённые, включая Князя В. А. Долгорукова, Графа И. Л. Татищева и Е. С. Боткина, были размещены в доме бывшего рыбопромышленника купца Корнилова.
Прибывшая в Тобольск днями позднее дочь Е. С. Боткина в своих воспоминаниях, опубликованных в Белграде в 1921 году, [46]46
Имеется в виду книга Татьяны Мельник (урождённой Боткиной) «Воспоминания о Царской Семье и Её жизни до и после революции», рукопись которой Судебным Следователем Н. А. Соколовым была приобщена к Следственному Производству в качестве вещественного доказательства.
[Закрыть]писала:
«Корниловский дом был довольно большой, в два этажа, нелепо построенный, с мраморной лестницей и украшениями на деревянных крашеных потолках, изображавшими лепку.
В верхнем этаже помещались: генерал Татищев, Екатерина Адольфовна Шнейдер, графиня Гендрикова, мистер Гиббс, князь Долгоруков, доктор Деревенко с семьёй и три горничных.
Внизу была офицерская столовая и буфет, комната, в которой проходили заседания Отрядного Комитета, и комнаты, где жили: мой отец, комиссар Панкратов, его помощник Никольский и прапорщик Зима. В подвальном этаже помещалась прислуга и 8 человек стрелковой охраны». [47]47
Мельник-Боткина Т. Е. (урождённая Боткина). Указ. соч., стр. 69, 70.
[Закрыть]
Несмотря на то, что верный Валя проживал в соседнем доме, он, как лицо, получившее пропуск на право прохода в «Дом Свободы», имел, таким образом, постоянную возможность видеться с Государем, с которым часто беседовал о насущных вопросах, а порой составлял компанию в одном из Его излюбленных занятий – пилке дров.
«Гулял и работал с Валей»– почти рефрен в письмах и дневнике Государя. И в своих дневниковых записях, сделанных в Тобольске, Государь также не обходит вниманием Князя В. А. Долгорукова, ставшего для него ещё более близким человеком.
С наступлением суровых осенних дней ноября 1917 года, Августейшие Узники и их приближённые развлекали себя постановками небольших домашних спектаклей, которые игрались в зале второго этажа бывшего Губернаторского дома, временно используемом в качестве импровизированной сцены.
Не остался в стороне от этой затеи и Князь В. А. Долгоруков, который наравне со всеми учил отведённые ему роли. Этот факт также нашёл отражение в дневнике Государя, который сделал запись следующего содержания:
« 28 Ноября. Вторник.
(…) После чая перечитали вместе каждый свою роль из “Les deux timides” – Татьяна, Анастасия, Валя [Долгоруков] и m. Gilliard». [48]48
Дневники Николая II и императрицы Александры Фёдоровны в двух томах. Том второй, стр. 180.
[Закрыть]« 17 Декабря. Воскресенье.
(…) Гуляли долго, дети, как всегда, возились отчаянно с В. Долгор. [уковым] и mr. Gillard». [49]49
Там же, стр. 210.
[Закрыть]
Упоминает его, как наиболее близкого Ей человека и Государыня. Так в письме к А. А. Вырубовой от 8 декабря этого же года Она пишет:
«Тогда только Жилику [50]50
«Жилик» – дружеское прозвище П. Жильяра, укоренившееся за ним в Царской Семье.
[Закрыть](П. Жильяру. – Ю. Ж.) и Вале [Долгорукову] Твои снимки показала, дамам очень не хотелось, слишком Твоё лицо мне дорого и свято». [51]51
Письма Святых Царственных Мучеников из заточения. Автор-составитель Е. Е. Алферьев. Издание 3-е, исправленное и дополненное. Под редакцией Н. Н. Шумских. Санкт-Петербург, Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, стр. 141.
[Закрыть]
Неунывающий Валя, казалось, во всех начинаниях приходился к месту. С наступлением зимы он наравне со всеми чистил снег и даже помогал П. Жильяру построить снеговую горку, о чём тот впоследствии написал:
« Суббота 2 февраля.
– 23° ниже нуля по Реомюру. Мы с князем Долгоруковым поливали сегодня ледяную гору. Мы принесли тридцать вёдер. Было так холодно, что вода замерзала, пока мы её носили от крана в кухне до горы. Наши вёдра и гора “дымились”. С завтрашнего дня дети могут кататься с горы». [52]52
Император Николай II и Его Семья. (Петергоф, Сентябрь 1905 – Екатеринбург, Май 1918 г.) По личным воспоминаниям П. Жильяра, бывшего наставника Наследника Цесаревича Алексея Николаевича. С предисловием С. Д. Сазонова, бывшего Министра Иностранных дел. Вена, Издательство «Русь», 1921, стр. 233, 234.
[Закрыть]
Поначалу, жизнь Царской Семьи в Тобольске была довольно сносной, но со временем отпущенные Временным Правительством деньги заканчивались, а новые так и не поступали…
Уже после убийства Царской Семьи и десяти приближённых и верных слуг, разделивших с Ней ту же участь, следователь Н. А. Соколов допрашивал бывшего Коменданта Александровского Царскосельского Дворца Полковника Е. С. Кобылинского, [53]53
Полковник Е. С. Кобылинский занимал в то время должность Штаб-Офицера для поручений при Главном Начальнике Тюменского военного Округа.
[Закрыть]который пояснил по этому поводу следующее:
«Семья действительно ни в чём не нуждалась в Тобольске, но деньги уходили, а пополнений мы не получали. Пришлось жить в кредит. Я писал по этому поводу Генерал-Лейтенанту Аничкову, [54]54
Генерал-Лейтенант М. М. Аничков с 1891 по 1917 годы числился Исправляющим Должность Заведующего Хозяйством Гофмаршальской части Министерства Двора и Уделов.
[Закрыть]заведовавшему хозяйством Гофмаршальской части, но результатов никаких не было. Наконец повар Харитонов стал мне говорить, что больше “не верят”, что скоро и отпускать в кредит не будут. Пришлось мне обратиться к Управляющему Тобольским отделением Государственного Банка Черняховскому. Он посоветовал мне обратиться к купцу Янушкевичу, монархисту, имевшему в банке свободные деньги. Под вексель за моей, Татищева и Долгорукова подписями, Янушкевич дал мне 20 000 рублей. Я просил, конечно, Татищева и Долгорукова молчать об этом займе и не говорить об этом ни ГОСУДАРЮ, ни кому-либо другим из Августейшей Семьи». [55]55
Протокол допроса свидетеля Е. С. Кобылинского в г. Екатеринбурге Судебным Следователем по особо важным делам при Омском Окружном Суде Н. А. Соколовым от 6–10 апреля 1919 года. Опубл.: Гибель Царской Семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (август 1918 – февраль 1920). Составитель Н. Г. Росс. Франкфурт-на-Майне, 1987, стр. 298.
[Закрыть]
О тяжёлом материальном положении Царской Семьи в последние месяцы проживания в Тобольске более чем красноречиво свидетельствуют и записи в дневниках Государыни и Государя за февраль 1918 года:
« 13 Февраля. Вторник.
(…) Просматривала счета с Жиликом». [56]56
Дневники Николая II и императрицы Александры Фёдоровны в двух томах. Том второй, стр. 295.
[Закрыть]« Тобольск. 14 (27). Февраль. Среда.
(…) Обсуждала дела с Валей [Долгоруковым]. Сегодня он сказал всей нашей прислуге, что мы будем получать всего 4000 (так в тексте. – Ю. Ж.) р[ублей] в месяц, по 600 [рублей] каждый из нас семерых, и поэтому должны расстаться с 10[-ю] из них, и жить более ограниченно, и взять всё в свои руки с первого марта по новому стилю (по большевистскому стилю)». [57]57
Там же, стр. 296.
[Закрыть]« 14 (27) Февраля. Среда.
Приходится нам значительно сократить наши расходы на продовольствие и на прислугу, так как гофмарш. [альская] часть закрывается с 1 марта и, кроме того, пользование собственными капиталами ограничено получением каждым 600 руб. в месяц. Все эти последние дни мы были заняты высчитыванием того минимума, кот[орый] позволит сводить концы с концами». [58]58
Там же, стр. 296, 297.
[Закрыть]« 15 (28) Февраля. Четверг.
По этой причине приходится расстаться со многими из людей, так как содержать всех, находящихся с нами в Тобольске, мы не можем. [59]59
В связи с этими обстоятельствами, со слов Полковника Е. С. Кобылинского были уволены:
Помощник Камердинера (Т. И. Чемадурова) Степан… Макаров;
Лакей….. Киселёв;
• Лакей Ермолай… Гусев;
• Лакей Григорий Иванович Солодухин;
• Буфетный служитель Дормидонтов;
• Старший повар Дмитрий Михайлович Верещагин;
• Кухонный служитель Сергей… Михайлов;
• Кухонный служитель Франц… Пюрковский;
• Гардеробщик Я… Ступель;
• Повар Кокичев и др.
[Закрыть]Это, разумеется, очень тяжело, но неизбежно. По нашей просьбе Татищев, Валя Д. и m-r Gillard взяли на себя хлопоты по хозяйству и заведованию остающимися людьми, а под ними камердинер Волков. Погода стояла приятная, тихая. (…)». [60]60
Дневники Николая II и императрицы Александры Фёдоровны в двух томах. Том второй, стр. 297.
[Закрыть]« Тобольск. 12 (25). Март. Понедельник.
(…) Видела проходивших мимо моего бывшего крымца Маркова, [61]61
Марков С. В. – пасынок Думбадзе, Корнет Крымского Конного Ея Величества Государыни Императрицы Александры Фёдоровны полка. Прибыл в Тобольск 25 (12) марта.
[Закрыть]а также Штейна. (…) Считала деньги с Т<атьяной> и Жиликом». [62]62
Дневники Николая II и императрицы Александры Фёдоровны в двух томах. Том второй, стр. 331.
[Закрыть]« 12 (25) Марта.
(…) Понедельник. Из Москвы вторично приехал Влад. [имир] Ник. [олаевич] Штейн, привезший оттуда изрядную сумму от знакомых нам добрых людей, книги и чай. Он был при мне в Могилёве вторым вице-губернатором». [63]63
Вероятнее всего, Государь что-то путает, так как последним Могилёвским Вице-Губернатором (с 1914 по 1917 год) был В. А. Друцкой-Соколинский, в то время как В. Н. Штейн был последним Воронежским Вице-Губернатором (с 26.10.1915 г. по 6.03.1917 г.)
[Закрыть] [64]64
Дневники Николая II и императрицы Александры Фёдоровны в двух томах. Том второй, стр. 332.
[Закрыть]
Находясь в Тобольске, любящий сын Князь Василий Долгоруков даже в своих кратких посланиях к матери сопереживал за ставшую ему столь близкой Царскую Семью.
«Дорогая Мама, Она (Государыня. – Ю. Ж.) часто подавлена, но настроение хорошее и соответствует роли, которую она должна играть, – спокойна. Достойно, естественно принимает новости и события. Он (Государь. – Ю. Ж.) всё тот же, страдает морально, высказывается откровенно и умеет сохранить Своё обаяние и приветливость.
Наступивший 1918 год принёс новый поворот в судьбу теперь уже бывшего царедворца. После того как на основании Приказа Народного Комиссара Имуществ В. А. Карелина от 15 января 1918 года Гофмаршальская Часть оказалась упразднена, Князь В. А. Долгоруков был уволен со службы…
Однако это обстоятельство нисколько не повлияло на дальнейшее отношение «Вали» к Августейшей Семье, к которой он был привязан всей душой. При этом особую любовь Князь В. А. Долгоруков питал к Государю, в котором видел не только бывшего Самодержца, но и своего личного друга. А посему он, как никто другой из Его ближайшего окружения, сочувствовал всей душой своему Государю в горе, постигшем не только Его, но вместе с ним и всю Россию.
Будь на то Господня Воля, Князь В. А. Долгоруков, вероятнее всего, без тени сомнения отдал бы за Него жизнь в честном и открытом поединке. Но тогда ему – блестящему вельможе – приходилось вести этот поединок с самим собой. Ибо своё смирение он постигал не годами с азов, а как бы сразу перешагнул границу в другой, новый и жестокий, мир, в течение какого-то месяца навсегда отделивший его смерчем революционных событий от того, привычного, который ещё вчера казался таким прочным и незыблемым.
Незадолго до того, как покинуть Тобольск (6/19 марта 1918 г.), он вновь писал Матери:
«Дорогая Мама, Семья чувствует себя хорошо. Они занимаются тем, что пилят дрова во дворе. Она (Государыня. – Ю. Ж.) выходит очень мало, так как не выносит холода. У маленького Алексея время от времени болит нога. Это наступает и проходит. Он очень мил, но, по-моему, честолюбив и властен как его Мать.
Семья очень сплочённая и дружная. Досаждает солдатский комитет. То приказали разрушить горку, сделанную для нас во дворе. То запрещают ходить в церковь. Еда сведена к минимуму. Ни кофе, ни масла. Полфунта сахара в месяц. На завтрак суп и одно блюдо. На обед два блюда (без супа).
22 апреля в Тобольск с отрядом уфимских красногвардейцев прибыл Чрезвычайный Комиссар ВЦИК В. В. Яковлев, который имел при себе мандат за подписью В. И. Ленина и Ф. Э. Дзержинского, предоставляющий право вывоза Царской Семьи только в ему одному известное место. А так как Наследник Цесаревич был в это время болен (пытаясь съехать с лестницы, он накануне сильно ушиб ногу), то В. В. Яковлев решил взять с собою только Государя, Государыню и Великую Княжну Марию Николаевну, которых должны были сопровождать некоторые из слуг, в числе коих был, конечно же, и верный «Валя».
Согласившись сопровождать своего Государя из Тобольска в неизвестность, [68]68
Так как Чрезвычайный Комиссар ВЦИК В. В. Яковлев не объяснил Государю и Государыне конечный пункт Их следования, то Они полагали, что, вероятнее всего, поедут в Москву, где экс-Императору могут предложить подписать с Германией позорное «мирное соглашение».
[Закрыть]Князь В. А. Долгоруков решил взять с собой «для надёжности» в дорогу коробку с оружием – двумя дуэльными пистолетами. [69]69
Впоследствии именно эти два дуэльных капсюльных пистолета (которые, вероятнее всего, Князь В. А. Долгоруков по своей наивности держал при себе на случай возможной дуэли) и послужили поводом для распространения слухов о том, что он, якобы, приобрёл у охраны два револьвера Нагана.
[Закрыть]Впоследствии именно эти старинные пистолеты (кстати говоря, переданные потом С. Е. Чуцкаевым [70]70
Чуцкаев С. Е. занимал в то время выборную должность Председателя Президиума Екатеринбургского Городского Совдепа, являясь одновременно членом Чрезвычайной Следственной Комиссии.
[Закрыть]в музей Уральского Общества Любителей Естествознания) и наличие принадлежавшей Царской Семье крупной суммы денег в 80 тысяч рублей [71]71
80 тысяч рублей – были частью той самой суммы в 250 тысяч, которую В. Н. Штейн привёз в Тобольск для передаче Царской Семье.
[Закрыть]послужат формальной причиной для его ареста и заточения в тюрьму. А пока каким-либо уговорам и предостережениям, что эти деньги и пусть даже старинное оружие могут быть поняты большевиками не иначе как «вещественными доказательствами существующего монархического заговора», он не внял.
По прибытии в Екатеринбург 30 (17) апреля 1918 года и доставке Царской Семьи и прибывших вместе с ней слуг к дому Ипатьева, Князю В. А. Долгорукову объявили, что он будет помещён в тюрьму.
Спустя годы, на проходившем 1 февраля 1934 года «Совещании Старых Большевиков по вопросу пребывания Романовых на Урале», присутствующий на нём бывший Уральский Областной Комиссар жилищ А. Н. Жилинский довольно живо описал эту сцену:
«Подходит вторая машина, в которой Боткин и князь… Первый выходит князь и хочет, чтобы его обыскали. Филипп [72]72
«Филипп» – одна из партийных кличек Ф. И. Голощёкина – Секретаря Уральского Областного Комитета РКП(б), члена партии с 1905 года, доверенного лица В. И. Ленина и Я. М. Свердлова на Урале. Его настоящее имя – Шая-Ицка Исаакович, но, чтобы быть «ближе к массам», он, зачастую, называл себя «Филиппом Исаевичем» или даже «Филиппом Ивановичем».
[Закрыть]говорит: “Вы отойдите налево”. – Почему? “Вы поедете в другое караульное помещение”. – В какое? “В тюрьму” – прямо режет Филипп». [73]73
Совещание Старых Большевиков по вопросу пребывания Романовых на Урале (Первичная расшифровка текста стенограммы). ЦДООСО. Ф. 41, оп. 1, д. 150, л.л. 1–33. Маши-нопись. Опубл.: Исповедь цареубийц. Подлинная история великой трагедии. Убийство Царской Семьи в материалах Предварительного Следствия и в воспоминаниях лиц, причастных к совершению этого преступления. Автор-составитель Жук Ю. А. М., ООО «Издательский дом «Вече», 2008, стр. 318.
[Закрыть]
Немногим более подробно описывает причины ареста Князя В. А. Долгорукова бывший член Исполкома Уральского Областного Совета П. М. Быков в своей книге «Последние дни Романовых»:
«Приехавшего с Романовыми Долгорукова, ввиду подозрительного его поведения, решено было арестовать и заключить в тюрьму. Произведённым у него обыском обнаружена была значительная сумма денег, главным образом мелочью, 2 карты Сибири с обозначением водных путей и какими-то специальными пометками. [74]74
Весьма примечателен тот факт, что П. М. Быков ни словом не обмолвился об изъятых у Князя В. А. Долгорукова, каких-нибудь «револьверах», что даёт ещё большие основания для предположения, что таковых не было вовсе. А, кроме того, упоминание о двух картах Сибири уж очень перекликается с воспоминаниями бывшего Коменданта Дома Особого Назначения А. Д. Авдеева «Николай II в Тобольске и Екатеринбурге», в которых тот, в частности, писал, что при осмотре ручного багажа Государыни были изъяты «…фотографический карманный аппарат и подробная точная карта Екатеринбурга». Но если с какой-то минимальной долей вероятности, всё же, можно предположить, что верный Валя имел-таки при себе какие-то «2 карты Сибири», пытаясь при их помощи разработать маршрут тайного отъезда Царской Семьи из Тобольска, то наличие у Государыни «подробной точной карты Екатеринбурга» – явный авдеевский вымысел. Ибо Государыня, равно как и Государь, до самого последнего момента не могли предположить, что окажутся в столице «Красного Урала», а значит, и заготовить заранее план этого города.
[Закрыть]Сбивчивые показания Долгорукова не оставляли сомнения в том, что у него была определённая цель организовать побег Романовых из Тобольска». [75]75
Быков П. М. «Последние дни последнего царя».
[Закрыть]
В настоящее время в Государственном архиве Российской Федерации и Российском государственном архиве современной политической истории хранятся некоторые документы, проливающие свет на дальнейшую судьбу Князя В. А. Долгорукова.
Первый из них – Постановление от 30 апреля 1918 года за подписью Председателя Президиума Исполкома Уральского Областного Совета А. Г. Белобородова, в котором дословно говорится следующее:
« 30 апреля.
1918 года апреля 30 дня я, Председатель Уральского Обл. [астного] Исп. [олнительного] К-[омите]та Сов. [ета] Раб. [очих], Кр. [естьянских] и Солд. [атских] Депутатов, ПОСТАНОВИЛ:
В целях охраны Общественной безопасности арестовать Василия Александровича ДОЛГОРУКОВА (бывш. князя), сопровождавшего бывшего царя из Тобольска.
Копию настоящего удостоверения препроводить комиссару Юстиции г. Екатеринбурга, настоящее постановление препроводить в место заключения, где объявить его под расписку гр. Долгорукову.
Председатель Уральского Областного Исполнительного Комитета. [76]76
ГА РФ. Ф. 601, оп 2, д. 48, л. 2.
[Закрыть]
Будучи помещённым в тюрьму, Князь В. А. Долгоруков сразу же выразил свой протест по поводу имевшего места произвола местных властей. А так как в предъявленном ему постановлении об его аресте стояла лишь занимаемая лицом должность без какой-либо подписи, Князь В. А. Долгоруков был вынужден написать своё прошение на имя абстрактного «Облсовета»:
«Председателю Областного Совета.
Сего числа, прибыв в Екатеринбург, меня арестовали и посадили в тюрьму № 2.
Ввиду того, что мне не предъявили никакого обвинения, я прошу меня освободить и дать возможность поехать к больной матери в Петроград.
Сейчас мы не можем доподлинно сказать, что послужило причиной столь запоздалого уведомления Князя о мотивах его ареста: царившая на местах волокита в любом её проявлении или же просто желание властей пощекотать нервы «бывшему сатрапу»… Так это было или же нет, но только то самое злосчастное Постановление Президиума Исполкома Уральского Облсовета от 30 апреля 1918 года было предъявлено Князю В. А. Долгорукову лишь 3 мая. Иначе бы он знал, по какой такой причине он был арестован и изолирован от общества.
У заключённого в тюрьму «верного Вали», как у лица, содержащегося под арестом, были изъяты личные вещи в виде «чемодана жёлто-коричневого», «сундука плоского с платьем и бельём» и шляпной картонки, которую лицо, составлявшее опись изъятого, назвал… «круглым ящиком со шляпами».
В этот же день Князь В. А. Долгорукий написал письмо в Петроград своему отчиму П. К. Бенкендорфу:
« Вторник 30 апреля.
Дорогой мой Павел!
Сегодня приехал в Екатеринбург, после ужасной утомительной дороги в тарантайке 270 вер [ст]. Ехали 2 дня, и я очень разбит. Нас очень торопили, не знаю почему. Но это ещё ничего. Приехав сюда, меня без всякого допроса и обвинения арестовали и посадили в тюрьму. Сижу, и не знаю, за что арестовали. Я написал заявление в Областной Совет, прося меня освободить и разрешить выехать к больной маме в Петроград. Всею душой надеюсь скоро вас повидать и обнять. Бедную маму не пугай моим арестом, она стара и надо её беречь. Скажи ей только, что Бог даст, я её скоро увижу.
Душевно Вас обнимаю. Христос Воскресе.
3 мая 1918 года в ответ на присланную в Екатеринбург телеграмму Председателя ВЦИК Я. М. Свердлова, предлагавшего «…содержать Николая самым строгим порядком», [79]79
Имеется в виду телефонограмма Председателя Президиума ВЦИК Я. М. Свердлова Председателю Президиума Исполкома Уральского Областного Совета А. Г. Белобородову о необходимости введения строгого режима содержания Государя Императора Николая II Александровича:
Принята 3. V. 1918 г. [в] 23 ч. 50 м.
Из Москвы, Кремля.
ЗАПИСКА
Предлагаю содержать Николая самым строгим порядком. Яковлеву поручается перевозка остальных. Предлагаю прислать смету всех расходов, считая караул. Сообщите подробности условий нового содержания.
Председатель [В]ЦИК Свердлов
На этом документе имеется помета: «Лично передал по телефону 24 часа. Сибирев»
ГА РФ. Ф. 130, оп. 2, д. 1109, л. 24. Подлинник.
[Закрыть]полетела ответная, в которой А. Г. Белобородов докладывал о произведённых арестах, а также откровенно врал, донося наверх о несуществующем заговоре:
По прошествии нескольких дней, «гражданину В. А. Долгорукову» всё же было предъявлено обвинение в подготовке побега Царской Семьи из Тобольска, а также в незаконном хранении оружия. Однако, если бы дело обстояло именно таким образом, то зачем в С. Е. Чуцкаеву понадобилось выдавать «гражданину Долгорукову» расписку в том, что у него были изъяты «два револьвера»? И неужели же властители «Красного Урала» всегда были столь любезны, что, изымая у явных с их точки зрения контрреволюционеров оружие, выдавали им взамен расписки?
Находясь в заточении, Князь В. А. Долгоруков желал как можно скорее воссоединиться с Царской Семьёй, для чего через начальника тюрьмы передавал свои просьбы на имя А. Г. Белобородова. Так 4 мая 1918 года он писал:
«Господин Председатель!
(…) 30 апреля я был препровождён в тюрьму без всяких объяснений. 3 мая за Вашей подписью получил уведомление, что арестован на основании общественной безопасности. Из этого я не могу понять свою вину. Но (Ну. – Ю. Ж.) допустим, что мною (меня. – Ю. Ж.) опасаются, хотя я даже в прежние времена был далёк от политики. Я человек больной, у меня наступила почечная колика, страдаю ужасно, весь организм расшатан. Не найдёте ли Вы возможным перевести меня в дом на Верх-Вознесенской ул. [ице] (Вознесенском проспекте. – Ю. Ж.), где я мог бы пользоваться советами доктора Боткина и вместе с тем был бы под наблюдением охраны. Был бы чрезвычайно Вам признателен. Во имя человеколюбия не откажите это исполнить. Когда поправлюсь, буду проситься поехать к больной матери.
Следует также отметить, что заточение Князя В. А. Долгорукова в тюрьму произошло не только по инициативе уральских властителей. Ещё в то время, когда Царская Семья и Их верные слуги находились в Тобольске, верховные большевистские вожди уже заранее знали о том, какая участь будет в дальнейшем уготована каждому из них.
Так в Протоколе № 3 заседания Президиума ВЦИК от 1 апреля 1918 года предписывалось:
«Усилить надзор над арестованными, а граждан Долгорукова, Татищева и Гендрикова (правильно, А. В. Гендрикову. – Ю. Ж.) считать арестованными и, впредь до особого распоряжения, предложить учителю английского языка (С. И. Гиббсу. – Ю. Ж.) или жить вместе с арестованными, или же прекратить сношения с ними». [82]82
ГА РФ. Ф. 1235, оп. 34, д. 36, л. 12.
[Закрыть]А, кроме того, этим же постановлением предусматривалось «…в случае возможности немедленно перевести всех арестованных в Москву».
Но не прошло и недели, как Президиум ВЦИК изменяет прежнее решение и в своём очередном постановлении от 6 апреля вновь возвращается к этому вопросу, резюмируя:
«В дополнение к ранее принятому постановлению поручить т. Свердлову снестись по прямому проводу с Екатеринбургом и Омском о назначении подкрепления отряду, охранявшему Николая Романова, и о переводе всех арестованных на Урал. Сообщить СНК о настоящем постановлении и просить о срочном исполнении…» [83]83
Там же, л. 31.
[Закрыть]
Из всего этого следует, что вождями «Красного Урала», бывшими также в курсе этого постановления, заранее была предопределена участь каждого лица из окружения Царской Семьи. Обвинение же князя В. А. Долгорукова в какой-либо подготовке побега целиком и полностью было вымышленным и абсолютно беспочвенным.
Будучи оторванным от Царской Семьи, Князь В. А. Долгоруков неоднократно обращался и к Вице-Консулу Великобритании Томасу Гильдебранту Престону, дипломатическая приёмная которого ещё продолжала свою работу в Екатеринбурге в описываемое время, наряду с прочими международными дипломатическими и иными структурами других стран. Так вот, этот самый Т. Г. Престон по прошествии многих лет – 22 января 1960 года – дал под присягой следующие показания:
«… Долгоруков, который приехал вместе с первой группой узников в апреле, был тотчас брошен в тюрьму, а затем расстрелян. Я получил от него несколько посланий, написанных карандашом, в которых он умолял меня вступиться за Императорскую семью. Чтобы не компрометировать его, я ему ни разу не ответил, но он, по-видимому, знал, что я ежедневно делал представления Уральскому Совету, чтобы помочь Царю и его семье». [84]84
Эти показания на процессе лже-Анастасии (Анны Андерсон) сэр Т. Г. Престон дал под присягой в письменной форме. Не менее интересны также и его показания от того же числа в отношении перевода Царской Семьи из Тобольска в Екатеринбург:
«Я, Томас Гильдебранд Престон, проживающий по адресу Пикадилли, 106, Лондонское графство, под присягой заявляю следующее: 1. В сентябре 1913 года я был назначен британским вице-консулом в Екатеринбурге (Россия). Территория, на которой я осуществлял консульские полномочия, была обширной, поскольку охватывала Урал до города Перми на западе и Акмолинскую область и Западную Сибирь на востоке. Позднее я был возведен в ранг консула, и мои полномочия увеличились. 2. После отъезда из России сэра Джорджа Бьюкенена, посла Великобритании, в самом начале революции, я не получил никаких указаний (телеграф работал нерегулярно) покинуть свой пост, и у меня не оставалось иного выбора, кроме как продолжать выполнять свои обязанности, тем более, что в качестве главы дипломатического корпуса я нес ответственность за безопасность всех иностранных подданных, проживающих там. В силу этого я стал свидетелем, пожалуй, самого страшного в новейшей истории террора. Я оставался в Екатеринбурге вплоть до освобождения города 25 июля 1918 года частями Сибирской (Белой) Армии и мятежными отрядами чехов, а затем – до июня 1919 года, когда я отправился на Дальний Восток с остатками вооруженных сил Колчака. С самых первых дней большевицкой революции – с октября/ноября 1917 года – я был единственным официальным представителем Великобритании на территории от Москвы, где нашим представителем являлся сэр Брюс Локкарт, и до Владивостока на Дальнем Востоке, где британским консулом был мистер (впоследствии сэр) Роберт Ходжсон, которого я сменил на этом посту осенью 1919 года. Британская военная миссия, возглавляемая генералом сэром Альфредом Ноксом, прибыла в Екатеринбург вскоре после разгрома большевицкой армии в июле 1918 года, когда в городе были уже восстановлены нормальные условия жизни. 3. После большевицкого государственного переворота в октябре 1917 года я обратился к Уральскому совету, который отказался признать меня в качестве британского консула ввиду того, как заявили представители совета, что мой посол уехал из России, и, по слухам, британские войска намеревались высадиться в районе Архангельска. Я объяснил, что в качестве главы дипломатического корпуса представляю интересы всех иностранцев, включая граждан нейтральной Скандинавии, и в качестве такового я впоследствии смог установить деловые отношения с Уральским советом. 4. В начале апреля 1918 года до нас в Екатеринбурге дошли слухи, что советские власти как в Москве, так и в Екатеринбурге, проявляют беспокойство в отношении русской Императорской семьи, находившейся в то время в заточении в Тобольске. Предполагалось, что её присутствие вызывает монархические чувства, и что могут быть предприняты попытки позволить ей скрыться. В середине апреля Янкель Свердлов, председатель Центрального исполнительного комитета в Москве, под германским давлением (со стороны графа Мирбаха, германского посланника, впоследствии убитого) направил в Тобольск комиссара Яковлева с поручением доставить Императорскую семью в Москву с целью принудить Царя подписать Брест-Литовский договор с немцами. Однако Яковлев вел двойную игру: выполняя требование немцев вывезти Императорскую семью из Тобольска, он одновременно пошёл навстречу пожеланиям Уральского совета и позволил ему арестовать Императорскую семью по пути в Екатеринбург. 5. 30 апреля 1918 года Император, Императрица, Великая княжна Мария, доктор Боткин и трое слуг – Анна Демидова (комнатная девушка Императрицы), Чемодуров (лакей Императора) и Седнев – прибыли в Екатеринбург. Уральский совет попытался сохранить в глубокой тайне приезд Императорской семьи в Екатеринбург. Однако известие об этом вскоре просочилось наружу, и на станции Екатеринбург-1, куда подошёл Императорский поезд, а затем и около дома Ипатьева, куда должны были поместить Царскую семью, собралось значительное количество любопытных. Чтобы не привлекать внимание толпы, власти отогнали поезд на станцию Екатеринбург-2 (товарная станция), направив туда автомобили, чтобы погрузить в них приехавших. По поводу большевицких чиновников, которые сыграли ведущую роль в этих трагических, но исторических событиях. Членами президиума Екатеринбургского совета были Белобородов (председатель), Сыромолотов, Голощёкин, Сафаров, Войков и Чуцкаев. Чуцкаев не всегда упоминался в качестве члена президиума, но действовал, как заместитель Белобородова; именно с ним я встречался почти ежедневно, когда делал представления по поводу безопасности и обращения с Императорской семьёй. Из других членов президиума я много лет был знаком с Сыромолотовым в связи с горно-рудной промышленностью. С Войковым я тоже был прежде знаком. Что же касается Голощёкина, который до революции был помощником зубного врача, то после убийства Императорской семьи я имел с ним весьма неприятную встречу на Екатеринбургском телеграфе».
http://nowa.cc/archive/index.php/t-28477.html .
[Закрыть]
Надо отметить, что даже будучи приведён к присяге, Т. Г. Престон, мягко говоря, лукавил. Ибо в том положении, в каком находился тогда Князь В. А. Долгоруков, скомпрометировать его ещё более было просто невозможно… Да и откуда он мог «по-видимому, знать» об этих, так называемых, «представлениях»? Посему возникает мысль, что таковых, попросту, не было. А если всё же они и были, то только преподнесённые в устной форме, а слова, как известно, к делу не подошьёшь! Ибо, как в таком случае объяснить тот факт, что эти самые «представления» не были предъявлены центральной власти в качестве очередных вещественных доказательств «мирового контрреволюционного заговора, непосредственно указывающего на связи Царской Семьи с представителями Антанты»?
В свою очередь, Государь и Государыня, волнуясь за судьбу своего любимца, изливали тревожные мысли в скупых дневниковых строчках:
« 20 Апреля [85]85
Дата указана по старому стилю. (3 мая 1918 г.)
[Закрыть] . Пяток Великий.(…) По неясным намекам нас окружающих можно понять, что бедный Валя [Долгоруков] не на свободе и что над ним будет произведено следствие, после которого он будет освобождён! И никакой возможности войти с ним в какое-либо сношение, как Боткин ни старался». [86]86
Дневники Николая II и императрицы Александры Фёдоровны в двух томах. Том второй, стр. 402.
[Закрыть]«25 (8[Мая]). Апрель. Среда.
(…) Нам никак не удаётся узнать что-либо о Вале [Долгорукове]». [87]87
Там же, стр. 412.
[Закрыть]О том, как протекали похожие друг на друга дни содержания под стражей ближайшего сподвижника Государя, почти ничего не известно. Однако кое-какой свет всё же проливают на это воспоминания бывшего Министра-Председателя Временного Правительства Князя Г. Е. Львова (о том, как Князь В. А. Долгоруков работал на тюремном огороде [88]88
Этот огород всего в четыре грядки, обустроенный по инициативе Князя Г. Е. Львова, при поддержке тюремной администрации, возделывался руками арестантов.
[Закрыть]), а также выдержка из протокола его допроса. [89]89
См. документ № 6 Части I, раздел «Князь В. А. Долгоруков в материалах Следственного Производства 1918–1920 г.г.».
[Закрыть]
В своих воспоминаниях, написанных в конце 50-х годов минувшего столетия, бывший сотрудник Уральской Областной Чрезвычайной Комиссии (УОЧК) А. Г. Кабанов также не обошёл своим вниманием персону Князя В. А. Долгорукова:
«(…) Свиту бывшего царя в составе князей: Львова, Голицина, Долгорукова и графа Татищева и двух поваров – поместили в дом предварительного заключения, начальником которого назначили моего старшего брата Михаила, а комиссаром – моего младшего брата, тоже Михаила.
Львова, Голицина и Татищева поместили в большую комнату, каждому предоставили хорошие кровати с мягкими матрацами, с новым постельным бельём, новые шерстяные одеяла, а Долгоруков по настоятельной просьбе Голицина, Львова, Татищева был помещён в одиночную камеру. При этом, обращаясь к моему брату Михаилу-старшему, указывая пальцем на Долгорукова, Татищев сказал:
– Уберите от нас этого дурака, мы с ним в одной комнате находиться не можем.
Жена брата Михаила – деревенская неграмотная женщина – готовила для свиты царя пищу. Я часто приходил к брату и обедал с княжеской кухни. Однажды Долгоруков попросил со мной свидания. Когда я зашёл к нему в камеру, он попросил меня поискать его чемодан с бельём, который, по его словам, пропал во время дороги.
При этом Долгоруков сказал:
– Я единственный остался потомок Рюриковых. (Рюриковичей. – Ю. Ж.).
Когда он сказал эти слова, я невольно подумал, что он рассуждает так: дом Романовых обанкротился, управлять страной некому, а его, как потомка Рюриковых, обязательно посадят на российский престол. Вероятно, за такие его рассуждения остальные члены царской свиты считали его дураком, и с ним находиться вместе не желали». [90]90
«Последние дни Романовых. Личные записки чекиста А. Кабанова, непосредственного участника кровавых событий – казни Николая Второго». Опубл.: Исповедь цареубийц, стр. 125.
[Закрыть]
Ознакомившись с этим отрывком, нетрудно заметить, что в нём, наряду с истиной, имеются некоторые несоответствия, допущенные А. Г. Кабановым по прошествии лет. А ещё он интересен хотя бы тем, что даже по прошествии почти сорока лет этот палач-недоучка с незаконченным низшим образованием выставляет себя в роли «политически грамотного пролетария», а образованнейшего Князя из рода Рюриковичей – эдаким дураком!
Так вот, обращаясь к приведённому отрывку из воспоминаний А. Г. Кабанова, следует сразу же отметить, что Князь Г. Е. Львов, а также арестованные вместе с ним тюменские земские деятели: Князь А. В. Голицын и Н. С. Лопухин – никогда не состояли в Свите Государя. А будучи арестованным, Князь Г. Е. Львов, по его словам, первое время содержался в так называемой «уголовной», а затем и в «земской» тюрьме, [91]91
В начале ХХ века «уголовной» тюрьмой называли Екатеринбургский Тюремный Замок (Тюрьма № 1), в котором в то время содержались уголовные и политические преступники и который к тому же являлся пересыльной тюрьмой. (В настоящее время на его территории находится Следственный Изолятор № 66/1.) А так называемый Арестный дом (или Тюрьма № 2) до 1917 года официально назывался «Екатеринбургским помещением арестуемых по приговорам Городских Судей и Земских Начальников». (В настоящее время в этом помещении находится один из корпусов Городской клинической больницы № 1.) В 1918 году в нём содержались лица, арестованные исключительно по политическим мотивам, к коим, безусловно, относились Князь Г. Е. Львов и епископ Гермоген (в миру Г. Е. Долганёв), а также приближённые и слуги Царской Семьи: Князь В. А. Долгоруков, Граф И. Л. Татищев, Графиня А. В. Гендрикова, Е. А. Шнейдер, А. А. Волков, И. Д. Седнев и К. Г. Нагорный.
[Закрыть]где он впервые встретился с Князем В. А. Долгоруковым.
И именно в этой, «земской» тюрьме (Тюрьме № 2) заправляли упоминаемые ранее братья Кабановы. Михаил-старший – как начальник, а Михаил-младший – как комиссар.
10 (23) мая 1918 года в Екатеринбург были доставлены Августейшие Дети и пожелавшие сопровождать их верные слуги. Почти сразу же от группы прибывших были отделены Граф И. Л. Татищев, Графиня А. В. Гендрикова, Е. А. Шнейдер и А. А. Волков, которых также поместили в Тюрьму № 2. На следующий день к ним в камеру был помещён и Т. И. Чемадуров. И не просто в тюремную камеру попали они, а в камеру её особого, так называемого «Секретного отделения», из которого при большевиках, как правило, не выходили на волю…
Отсюда можно сделать однозначный вывод, что все упомянутые здесь лица (за исключением женщин) некоторое время содержались в одной камере этого самого отделения.
По прошествии лет чудом избежавший смерти А. А. Волков написал воспоминания, в которых также уделил несколько слов пребыванию Князя В. А. Долгорукова в тюрьме:
«В тюрьме, помимо смотрителя, находился ещё и комиссар, который разрешил нам с Татищевым приобретать за наш счёт продовольствие. Мы отказались. У меня не было денег, а у Татищева хотя и были деньги, но таковые принадлежали царской семье. В своё время была получена поддержка для царской семьи. Сумму, оставшуюся неизрасходованной, генерал Татищев и князь Долгоруков, чтобы удобнее было уберечь при обысках, возможных в условиях нашего существования, а также от похищения, разделили на равные части и таким образом сохраняли». [92]92
Волков А. А. Около Царской Семьи. Частная фирма «Анкор», М., 1993, стр. 86, 87.
[Закрыть]
Своё последнее обращение в Уральский Совдеп Князь В. А. Долгоруков, сильно страдающий от почечных колик, написал 18 мая 1918b года:
