Текст книги " Хроники Равалона. Трилогия"

Автор книги: Юрий Пашковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 89 (всего у книги 91 страниц)

Глава двадцать седьмая

– Здравствуй. – Уолт вздохнул. – Давно не виделись…

Все незаконченные дела надо заканчивать. Даже неприятные. Особенно – неприятные.

– Тебя не смущает мой вид? – спросил Посланник. – Впрочем…

Диаболу Асурию проглотила пустота. Ам! – и нет. Седой старик устроился на троне, отряхнул серую хламиду, хитро прищурился.

– Так, наверное, тебе привычнее.

– Как знать. До этого грудь у тебя была лучше, – с каменным лицом заявил Нами.

Девчонка даже плакать перестала, изумленно уставилась на Магистра. Супербий и глазом не повел. А Посланник расхохотался. Уолта передернуло. Смех слуги Метаона был ему неприятен.

Бывшего слуги, напомнил Ракура себе.

– Ты выжил, – сказал Уолт.

– Ты тоже, – усмехнулся старик. – Хотя миры чуть не покатились в Без-Образный Хаос, ты выжил. Ты и те двое. Скажи, Нами, неужели вас ни капельки не удивило, что в погасшем Ядре нашлось только тело Кшанэ? И ни следа Посланника, служащего величайшей из Сил Мультиверсума, – вас это не заставило задуматься о моей судьбе?

– Мы были заняты.

Да, они были заняты. Брат и Сестра, обезумев, ломились в Равалон, а боги и убоги бездействовали, словно Раш-ати-Нор выпал из доступного их видению мира. И они, сначала вчетвером, а потом и втроем, когда сгорел в зеленом пламени Чорак, пронзенный косами Бледных Рыцарей, сдерживали шагающие из погибающего мира ряды мертвецов.

Узри нынешние некромаги, особенно даларийские, ту вываливающуюся из неба армаду зомби, выпрыгивающих из трещащей по швам реальности отряды личей, неупокоенных, восстающих из праха, оставшегося от давнего пробуждения Раш-ати-Нора, – о, некромаги просыпались бы в холодном поту, уверяя себя, что все это горячечный бред.

Они были заняты. Очень долго заняты. Рубили, сжигали, разрывали – без поддержки Могущественных и Великих. Меч и Посох распались в Ядре на Осколки, Ядро погасло, явив Кшанэ – магическая лава пощадила тело, казалось, эльфийка заснула, нужно лишь подождать, и Меткая проснется, но она не просыпалась…

– Заняты, – повторил Посланник. – Да, помню. Конечно же ваша занятость помешала вам сложить два и два и получить четыре. Ну сгинул Посланник. Ну, подумаешь, с кем не бывает. Конечно, вы втроем убивались над Кшанэ. Меня вот еще что интересует: почему ты тоже не ушел, Нами? Почему остался, сковал свой дух Тиэсс-но-Карана? Аль-сид и Элинора забрали тело Кшанэ, но ты все равно остался в Равалоне. Ради чего?

– Ты и сам знаешь ответ, разве нет? – пожал плечами Уолт. – Осколки.

– Осколки? – Посланник сделал вид, что удивлен, и как бы невзначай поинтересовался: – Ты хранишь их в Школе Магии?

Уолт расхохотался. Супербий нахмурился. Девчонка размазала слезы по лицу, насупилась.

– Ответ за ответ, Посланник. Я удовлетворил твое любопытство, теперь твой черед. Скажи, как ты выжил?

– Ты что, еще не понял? – удивление не было наигранным. – После того как Урлангур тебе почти все объяснил, после того, как ты узрел Книгу Инобытия, – до сих пор не понял? Нами, ты меня разочаровываешь.

– Пожалуй, пойду, – Нами зевнул, делая вид, что теряет интерес к происходящему. Супербий выразительно посмотрел на Посланника, но тот отрицательно покачал головой.

– Подожди, Нами. Я скажу. Тень. Тень Посоха. Когда мы с Кшанэ упали в Ядро, гибнущий Символ Сверхбытия воззвал к нам. Кшанэ смолчала… – Старик помрачнел. – А я ответил.

– Тень Посоха, – пробормотал Уолт.

Конечно, это объясняло почти все. Инфекцию – Метаон мог не только менять местами Поля Сил Бессмертных и смертных, но и вообще убирать их из мира. Умную энергию – она подчиняется Сверхбытию. Великую Жертву – Метаон и Меон принадлежат разным состояниям Единого, различным регионам Сил. Попытайся Посланник воздействовать Метаоном на Наос, к Урлангуру на подмогу явился бы чуть ли не сам Тваштар. У Меона и Метаона паритетные отношения. Они не вмешиваются в дела друг друга.

Да, слившись с Тенью Посоха и получив доступ к его магии – Истинной Магии! – Посланник стал способен на многое. Почти все прояснилось.

Вот только зачем восставшему из мертвых Посланнику Инфекция? Зачем творить Великую Жертву – еще более Великую, чем та, которую могли создать титаны? Зачем порождать носителей умной энергии и перекраивать Суть убогов?

Зачем ему все это?

Уолт догадывался. И не хотел верить в истинность догадки.

– Пожалуй, не стоит ходить вокруг да около. Велеречивые речи и иносказания оставим в стороне, они не нужны. Я вижу, Нами, ты подозреваешь о моей цели. Потому что в твоей душе Тень Меча, а в моей Тень Посоха – ты понимаешь, чего я хочу, верно?

– Не верно.

Посланник насупился, недовольно нахмурил брови. Супербий выглядел так, будто готов был голыми руками вцепиться в горло Ракуре. Девчонка зашлась в безутешном реве.

– Не стоит тратить на них внимание, – сказал Посланник, заметив, что Уолт бросил быстрый взгляд на плачущую эльфийку. – Они продолжение меня, мои… да, мои чувства. Я недоволен – они недовольны. Я огорчен – они огорчены. Например, твои слова расстраивают меня, вот и они расстроились. Не хочешь объяснить, что подразумеваешь своим ответом?

– Неужели стоит объяснять? – спросил Уолт. – Ведь все так ясно и само собой разумеется: ты хочешь собрать Осколки и восстановить Меч и Посох. Но я не понимаю, зачем тебе это? Для чего?

– Не понимаешь?

– Нет. Не понимаю. Почему ты не вернулся? Тебя больше ничего не держало в Мультиверсуме. Мы уничтожили Меч и Посох, а Осколки спрятали в таких тайниках, где их не достанут ни смертные, ни Бессмертные. Твое задание было выполнено. Что, кроме Тени Посоха, удержало тебя в Равалоне?

Цитадель вздрогнула, когда Посланник поднялся с трона. Холеное лицо напряглось. Супербий отвернулся, сжимая кулаки. Девчонка спряталась за спинку трона.

– Ничего меня не удерживало, Нами. Ничего. Кроме Тени Посоха. Меня не приняли обратно. Я пытался вернуться, но меня просто не приняли. Все проходы закрыты или закрываются. Я взывал и молил, искал других слуг Космократора, но молчание стало мне ответом, а бывшие соратники избегали встреч. Пытаясь вернуться, я прошел сквозь весь Мультиверсум, врываясь в запретные и закрытые миры, воюя с Престолами и беседуя с Мудрыми. Меня бросили, Нами. Может, теперь ты поймешь, для чего мне понадобились Меч и Посох?

Старик дрожал от с трудом сдерживаемой ярости.

«Может, и пойму, – подумал Уолт. – Ты остался в Бытии, Посланник. В мирах, отличных от реальности, из которой пришел. Не просто отличных, как Огненные мироздания отличаются от Водных. Кардинально противоположных. Метаон неизменен, он высший предел, отражение совершенства, совершенное само в себе. Что же чувствовал ты, погружаясь все глубже в изменчивость и дефекты Бытия?

Тень Меча сводил меня с ума посулами Силы и Власти. Сомневаюсь, что Тень Посоха отличается от него. Пока ты пытался вернуться, пока искал выход из Мультиверсума, Тень Посоха предлагал Силу. Это несомненно.

Как несомненно, что ты принял ее, Посланник. Воевать с Престолами – для этого нужна бездна магической энергии».

– Скажи мне, где они, Нами. Где Осколки?

– Нет.

Цитадель дрогнула. Как давным-давно Дигур.

– Ты, верно, не понимаешь ситуации, Нами. Ты пришел, думая, что в силах совладать со мной. Тень Меча против Тени Посоха. Они равносильны друг другу. Однако сейчас ты знаешь боевую магию этого мира. Разочарую тебя, Нами: за тысячелетия моих скитаний, в том числе по мирам, где Река Времени течет медленнее, чем в Равалоне, я многое изведал и многому научился. Знай же, что, вступив в Цитадель, ты обрек себя на сражение не только со мной. Тень Меча – а против нее Тень Посоха и Супербий с Инвидией.

При упоминании своего имени чубастый радостно встрепенулся. Девчонка попыталась чуть ли не залезть под трон.

– Кто они, Посланник?

– Пытаешься просчитать шансы? Убрать неопределенность? Правильно. Тебе стоит осознать, что пытаться одолеть меня бессмысленно. Хоть истребление местных убогов порядком утомило, но Тень полон Силы – их Силы. – Посланник взмахнул рукой, и Супербий встал рядом. Эльфийка опасливо выглянула из-за трона. – Они мои страсти, Нами. Обуревающие тело потребности и эмоции. В вашем Бытии слишком много ощущений. Слишком много чувств. В Метаоне нет ничего подобного. Только цель. Только стремление. Только направленность. Чистый дух. Ваши тела подвергаются тысячам воздействий, десяткам тысяч впечатлений. Вы растрачиваете себя на чувственные отклики, но стоит полностью отдаться им – и вы зовете их грехами. Понимаете, что без разума нельзя, что эмоции надо ограничивать. Но в Метаоне нет чувств. Нет греха. Чтобы соответствовать Мультиверсуму, мне дали тело. Дали чувства. Пытаясь вернуться, я научился отделять страсти от тела. Так лучше, Нами. Так ближе к Метаону. Безгреховное существование. Телесность, подчиненная духу. Я избавлялся от Бытия, очищался от Бытия, пытался стать подобен себе подлинному… Я отдал моим Грехам те предельные Силы Бытия, которые скопились в моем теле, перепоручил им умную энергию. Себе оставил только энергии Метаона. Но когда Метаон и умная энергия Мультиверсума вместе – о, это чудовищная мощь, Нами!

– Хочешь убедить, что у меня нет шансов?

– Объясняю, что у тебя нет шансов. Моя Тень уже готова сдержать твою. И что сможет вся твоя боевая магия против умной энергии моих Грехов? Ты видел, на что они способны.

И должен понимать, что произойдет, попытайся ты сопротивляться.

Супербий напрягся и готов был наброситься в любой момент, как только Посланник отдаст приказ. Девчонка не выглядела готовой к бою. Эльфийка, кажется, вообще мечтала найти укромное местечко и плакать там без остановки. Однако она опаснее Супербия. Что там говорила Фа? Зеркальный лабиринт, после которого она обнаружила, что сражалась сама с собой? Методом исключения – остальные-то мертвы, а у Супербия некая власть над перемещениями в пространстве – лабиринт остается за эльфийкой.

– Нам не стоит сражаться, Посланник.

– Хорошо, что ты это понимаешь.

– Но я не скажу, где Осколки. Не для этого мы бежали в Раш-ати-Нор. Не поэтому сражались с Братом и Сестрой. Не ради этого погибла Кшанэ. Но именно для этого я принял Тиэсс-но-Карана. Чтобы не позволить собрать Осколки. Чтобы Меч и Посох остались там, где находятся сейчас.

Уолт смотрел в глаза Посланнику. Некогда инфернальная пропасть, где сошлись лед и пламя. Сейчас лишь мертвая пустошь.

– Я помню, как убил Рафаила. Помню, как чуть не убил Аль-сида и Элинору, как чуть не уничтожил Равалон. Не должен помнить – но помню. Это ведь ты, да? Ты сломал скрепы Тиэсс-но-Карана, когда забирал нас в Подземелье. Ты дал Тени возможности Возрождаться полноценнее, чем когда-либо. Ты позволил мне напрямую черпать Силы Тени, обходя многочисленные запреты. И я вспомнил. Вспомнил, зачем принял Тиэсс-но-Карана.

И тогда это казалось правильным. Десятки перерождений назад Тиэсс-но-Карана казалась единственно правильным решением. Аль-сид и Элинора ушли, а он остался сторожить разъятые на части Символы Инобытия и Сверхбытия. Тот, кем был Уолт Намина Ракура тысячелетия назад, – гомункулус Нами решил стать сторожем Силы, грозившей Мультиверсуму смертью. Он еще не знал, что в нем остался зародыш Отражения, Тень, которая проснется в следующей жизни. Тиэсс-но-Карана, заклинание титанов, созданное Аль-сидом на прощание, сохраняло центр его личности, удерживало разумную душу от Колеса Перерождений, но хранило оно и Тень, желавшую вернуть Меч.

Он сдерживал память. Отказывался от воспоминаний. Усилил Тиэсс-но-Карана, упрятав первичную личность вместе с Тенью в самые дальние уголки души. Иногда Отражение не беспокоил его несколько жизней подряд. Но Тень возвращался. Всегда возвращался, маня Силой и Властью.

А теперь вернулся Посланник.

– Ты хотел подтолкнуть меня слиться с Отражением, – сказал Уолт. – Чтобы тот, кто займет мое место, помог тебе, одержимый жаждой Силы. Не вышло, Посланник. Ты сдался Тени, а я боролся. И сейчас не я подчиняюсь желаниям Отражения, а он покорен моей воле.

Мертвая пустошь. Похожа чем-то на Ничью землю, только в Тайкоре водится разумная нечисть, а во взгляде Посланника нет жизни.

– Зачем тебе Меч? Для чего твои слуги ворвались в Наос и похитили часть Книги? Она для пути Меча, а не для дороги Посоха. Чтобы вернуться в Метаон, хватит и Посоха. Очистить тело, преобразовать дух, вернуть изначальные эманации…

Посланник засмеялся:

– Вернуться, Нами? Кто сказал, что я хочу вернуться? Когда-то я желал этого, безумно желал. Давно, очень давно. Но теперь не жажду вернуться в Метаон. Это отныне не для меня. Но и Меон чужд мне. Я останусь здесь, в Бытии. С силой Метаона и мощью Меона. Я подчиню Престолы и изменю Мультиверсум! Создам свой совершенный Метаон из вашего убогого Бытия! Я возьму сам то, чего меня лишили!

– Ты – раб Посоха, Посланник.

Старик дернулся, как от удара. Побледнел Супербий. Эльфийка заплакала.

– Тень Посоха отравила тебя.

– Отравила?! – закричал Посланник. – Она спасла меня, Нами! Она – а не вы, гомункулусы, – спасла меня в Ядре Поля Силы, она не дала мне умереть! Я горел в пламени Ядра, мой разум распадался. Мой чистый дух погибал, и никто не пытался помочь. Но Посох подарил мне жизнь. Ведь ты живешь до сих пор, храня Осколки и пользуясь Тенью Меча, не так ли? Ведь он дал твоей душе бессмертие, как Посох – бессмертие мне…

– Ты ошибаешься, – сказал Уолт. И шагнул вперед. К Посланнику. Старик попятился.

– Убейте его! – взвизгнул он, выбрасывая в сторону Магистра руку с темным маревом, обретающим очертания посоха, похожего на те, какие используют при камлании шаманы Восточных степей. Из тела Уолта ответным маревом вырвалось рыжее облако пламени, чьи языки напоминали волнообразные лезвия кинжалов-крисов.

Посох и Меч столкнулись и застыли, не в силах превзойти друг друга.

Алыми парусами развернулась треугольная пирамида вокруг Уолта, и Магистр почувствовал, как жизненные токи начинают покидать его на астральном уровне существования тонкого тела. Вот оно что! Не пространством, а его астральным двойником управлял чубастый носитель умной энергии. Превращать физическое бытие в веды,блоки знания, воздействовать эфирной информацией на телесную реальность – вот какова способность Супербия, персонализированного Греха бывшего Посланника Метаона!

Стоит признать: без Тени ты бы так быстро не разобрался в искривлениях колдовского поля, дергающегося в хватке умной энергии. Уолту Намина Ракуре, боевому магу, которому еще предстояло получить первый разряд, пришлось бы трудно, не предоставь ему Меон потоки Знаков, отображающих действия Супербия в Поле Сил. По следствиям познаешь причину, по признакам вскрываешь значения. Супербий преобразовывал физическую энергию в астральную, и чтобы помешать ему, не остановить, а именно помешать, Уолт заставил магию бежать по Локусам Души так быстро, как только было возможно. Вонзившиеся в тонкое тело структуры Астрала были снесены потоком чистой Силы, алая пирамида содрогнулась, ошарашенный противник материализовался сбоку, и следовало хотя бы полоснуть его простым боевым заклятием, ударить огнешаром или ледяной стрелой, но отвлекало столкновение Теней, и трудно было из потока, горным водопадом несущегося по Локусам, вычленить нужные чары…

Пол под Супербием содрогнулся, размякшие плиты поползли по ногам носителя умной энергии. Он дернулся, обхватывающая ноги каменная слизь растворилась в алом сиянии, однако, освобождаясь, чубастый погрузился в поверхность зала до колен. За пределами пирамиды из пола протянулись гранитные руки и вцепились в вершину. По каменным пальцам пробегала розовым огнем магическая символика, Образы, Знаки, Руны и Фигуры складывались в знакомую вязь Эрканов, но в последовательностях чар не чувствовалась Сила убогов. Не было и Силы богов. В обрушившейся на Супербия магии использовалась форма, но не содержание принципов умного мира.

Уолт спокойно наблюдал, как вырастающая из плит фигура обретает знакомый абрис. Наверное, стоило вопить от восторга, орать, не сдерживая радость. Может, надо было расплакаться. Вполне вероятно, что следовало хотя бы удивиться. В конце концов, на его глазах убили Джетуша Малауша Сабиирского, сейчас невозмутимо появляющегося из плоти Цитадели Аваддана.

Земной маг кутался в плащ, и неудержимой Силой пылали знаки геомагии, покрывающие волшебную ткань.

«Учитель…»

«Живой, живой. Варрунидей, скотина, дождался, когда никого рядом не было, и встроилменя в Твердь Цитадели. С вами был двойник, матрикат. Помнишь, он говорил, что мог бы создать такого? От слов перешел к делу. Асирот подозревал, что убийца Игнасса близок Архистратигу, и боялся, что Инфекция может появиться в Цитадели. Хотел, чтобы у него был союзник, если придется действовать в Поле Сил смертных. Предсказатель, чтоб его! Конечно, о мертвых либо хорошо, либо никак, и я благодарен ему, ведь иначе в том коридоре умер бы настоящий Джетуш Сабиирский, но подстраиваться под убоговскую Стихию Земли, скажу тебе, Уолт, занятие не из приятных».

«Лизар погиб, учитель».

«А Эльза? Фа?»

«Они живы. Но Наследие…»

«Просто покажи».

«Не стоит, учитель. В мое сознание вам сейчас лучше не смотреть».

«Это связано с той странной Силой, которую я ощущаю?»

«Да».

«И это как-то связано с тем стариком, который раньше прикидывался Асурией?»

«Да».

«Ох, видел бы ты, что он здесь творил! Никто не покинул Цитадель после вас. Та эльфийка – основание Инфекции. Она поменяла Поле Сил почти по всей Цитадели и лишила Бессмертия всех Разрушителей, кроме Аваддана. Он еще черпал Хаос и Разрушение извне, сумел с их помощью удержать умную энергию и почти прикончил девчонку, когда Асурия ударила его в спину. Потом была бойня… Знаешь, Уолт, я не испытываю к убогам теплых чувств, но кто-то должен ограничивать Энтропию, воплощая ее в себе. Мне страшно представить последствия происшедшего сегодня для Нижних Реальностей и для мира смертных. Поэтому пока придержу вопросы. Я слышал ваш разговор, и вопросов у меня много, но они обождут. Если правильно понял, то девчонка и вот этот с чубом мешают тебе разобраться со стариком?»

«Да, учитель».

«Тогда можешь рассчитывать на меня. Сейчас вся Цитадель подчиняется мне. Поле Сил поддерживает нашу магию, а Заклинание Асирота позволяет вскрыть тайники, до которых Инфекция не дотянулась. Я прикрою тебя».

«Спасибо, учитель. И…»

«Что?»

«Я рад, что вы живы».

Уолт прошел сквозь алую стенку, оставив трясущегося от злости Супербия один на один с Земным магом. Каменные шары катились по залу, преследуя завывающую эльфийку и оставляя за собой борозды, булькающие расплавленным металлом. Один покатился на Посланника – Джетуш все-таки решил попробовать достать бывшего слугу Космократора. Но из застывшего посреди рыжего облака посоха вырвался черный бич и легким прикосновением превратил шар в пыль.

– Я остановлю тебя, Посланник, – сказал Уолт. И шагнул в рыжее пламя.

Плоть и кости сгорели в считаные мгновения.

И поле битвы, созданное столкнувшейся магией Меча и Посоха, раскинулось вокруг реальностью, недоступной для всех, кроме Уолта и Посланника.

Глава двадцать восьмая

Первым, что убило Ракуру, был пульсар. Не Великое боевое заклинание, а простейший сгусток чистой Силы, голубой головастик, ударивший в доспех и прожегший его насквозь.

Как-то даже обидно.

И пускай погиб один из многих, в которых сейчас воплощался дух Уолта, но Магистру показалось, будто под дых ударили палицей. Довольно ощутимо, стоит признать. Сражаться будет тяжело – Уолт не сомневался, что падут многие из олицетворившего его Силу войска.

Огромные двухъярусные повозки, в нижней части которых расположились несущие воз пернатые змеи, а в верхней дожидались своего часа стрелки с магическими стрелами, двигались сразу за шеренгой закованных в черную сталь рыцарей. Этим пульсары были не страшны, панцири выдержали и Град Кулаков Ветра, и Гранитные Мечи, и Травяные Копья, и Огненную Стену. Последняя погасла, достигнув рыцарей, и не нанесла вреда повозкам.

Навстречу шел восьмиголовый слон, олифант-гигант о двадцати ногах, втаптывая изумрудные холмы в стальную безбрежность. Вздымая хоботы и громогласно трубя, он запускал с бивней в купол неба шипящие молнии, удавами расползающиеся по хрустальному своду. Боги не возмущались святотатству. Здесь не было богов. Несмотря на многотысячные армии, стоявшие по разные стороны поля брани, протянувшегося на сотни километров, на седой глади бесконечности присутствовали только двое: Уолт Намина Ракура, боевой маг, и безымянный Посланник, слуга Космократора.

Исчерчивая небосвод в восемь сторон света, молнии ядовитыми брызгами шипели на западе, стремясь ужалить фаланги с Копьями Света; огненными кречетами устремлялись к земле на юге, нацеливаясь на колесницы, где на треногах устанавливались длинные железные трубы с трезубцами на конце, окруженные ореолом черных искр; на севере к идеальным прямоугольникам хирдов и шартов, двигающимся молча, но угрожающе, спешили спуститься бесцветные ураганы.

На востоке, почти под самым небом, на обломках алых скал, парили замки. Их острые шпили вбирали в себя молнии, и стоящие кругом во дворе маги в хламидах и остроконечных шляпах дружно вскидывали руки, распевая Слова. Тогда от стен замков отлеплялись призрачные фигуры, похожие на скатов с руками и рогами, из башенок по краям стен вылетали трепещущие на ветру шлейфы Тьмы, от скал откалывались камни и, обзаводясь крыльями и клыкастой пастью, мчались к черным рыцарям Уолта, стремительно приближающимся к восьмиглавому слону.

Позади замков на коврах-самолетах носились одетые в темные одежды колдуны, все как один с колпаками на головах, не имеющими даже прорезей для глаз. Пробегали по рукам с октариновыми браслетами всполохи зеленого огня с жемчужными точками внутри, а в хаотическом, казалось бы, полете проступала система.

Далеко на западе всадники на воздушных змеях вглядывались в противоположный горизонт, выискивая двенадцатиглавых драконов посреди ратей горгулий, создающих заклинание, способное обратить воздух в камень. На золотистой равнине под ними мастера метательных машин в последний раз осматривали катапульты, баллисты и «скорпионы», некоторые копошились во внутренностях огромных стальных свиней, пышущих жаром и выпускающих в небо чернильный дым из труб на спине. Готовился подняться в воздух Корабль Неба с «бессмертными» на борту.

Орки на Железных варгах двигались сразу за двухъярусными повозками. Темные горланили песни и ругались, понося противника. Между варгами сновали гоблины с полными Огненной Воды склянками, рядом бежали пращники-невысоклики, готовя каршарские алмазы. Вступая во взаимодействие с Огненной Водой, эти алмазы взрывались, словно яйца феникса, устраивая настоящий пламенный ураган.

Големы кобольдов и гномов заходили с левого фланга. На правом занимали позицию стрелки эльфов и краснолюдов, пропуская вперед вооруженных огромными секирами минотавров.

Тут-то и начали падать пульсары, голубоватой тучей накрыв изумрудные холмы. И Уолт умер в теле минотавра, несущегося первым к восьмиглавому слону. Вслед за ним полегли еще сотни три Уолтов-бычьеголовых, но обидно было именно за этого первого, неистового вождя, намеревавшегося как минимум раздробить секирой одну слоновью башку.

Где-то в бездонных глубинах души…

– Я сгорел в Ядре, Нами. Мой чистый дух сгорел в Ядре, и лишь нижнее звено, отвечающее за связь с телом, еще цеплялось за жизнь. Я ждал, что мне помогут. Верил, что Космократор не оставит меня в столь опасной ситуации. Но мой дух сгорал, и никто не спешил помочь. Тогда со мной заговорил Посох. Я хотел жить, Нами. В этом нет ничего плохого: желать жизни. Гомункулусы, убийцы Сестры, вы ведь тоже хотели жить, когда бежали в Раш-ати-Нор.

– Мы хотели жить. Но не ценой жизни других. Ты сам открыл нам глаза на низость наших поступков. И мы бежали в Раш-ати-Нор, чтобы жить – жить, не мешая жизни других.

– Но ты обрел Тень Меча, Нами. А я – Тень Посоха. Ты живешь с тех пор, а я – умираю. Ты обрел бессмертие души, я – бессмертие тела. Мой дух сгорел. Осталось лишь тело. Я отбросил страсти, преобразовал свое тело в соответствии с высшими истинами Метаона – но я продолжаю умирать. Я получил Тень Посоха, величайшего магического артефакта в Бытии – но умираю. Где, Уолт? Где Осколки?!

– Ты ошибаешься. Я иначе достиг того, что ты зовешь бессмертием души. Аль-сид перед уходом обучил меня заклинанию титанов. Оно особенное: ограждает от посмертия и перерождений разумную энергему, вплетая ее после смерти в зарождающуюся жизнь. И мои воспоминания пробуждаются, когда душа, в которой я обитаю, встречает знак, оставленный в предыдущем рождении. И знаешь, что это за знак? Это нечто, о чем говорят несколько столетий подряд. Величайшее произведение искусства, величайшее научное открытие, величайшая военная победа, величайшее религиозное деяние – когда мое перерождение встречает знак, моя разумная энергема пробуждается. Появляется моя личность – и в то же время не моя. Я не Нами, не гомункулус, Посланник. Здесь и сейчас – я Уолт Намина Ракура. Боевой маг. Боевой маг, который оставит для следующего моего перерождения не менее великий знак. Вот почему ты ошибся, посчитав, что стоит разрушить Тиэсс-но-Карана, и Тень поработит меня. Я не пребывал в пассивном охранении Осколков. Я менялся. И Отражение изменился вместе со мной.

Они сошлись. Ливень стрел с пылающими белым огнем оголовками рухнул на олифанта-восьмиглавца, но пронзительно свистнул ветер, воздух сгустился, сдерживая летучую смерть, и в сторону воинов в белых доспехах с плюмажами из радужных перьев на шлемах поплыло стеклящееся облако с пылающими головешками внутри. Эльфийские лучники дружно отошли, уступая место кобольдам с их странными арбалетами, и болты, начиненные загадочным порошком, вспороли пространство, взрываясь в приближающемся мареве.

Тем временем в застывший над слоном воздух ударили снаряды, не только круша стрелы, но и разрывая чары. Мастера успели подвести метательные машины на достаточное для стрельбы по войскам врага расстояние. Однако на спине слона зашевелились маги, вскидывая посохи, и снаряды, не долетев, взорвались в полете. Охранные заклинания вокруг катапульт и баллист засверкали радугой. Атака Посланника вышла относительно удачной, ему повезло разрушить один «скорпион».

Черные рыцари ускорили шаг. Подлетели ближе замки на алых скалах. Орки неистово поносили «долбаных чародеев, позабывших о честной схватке», совершенно не смущаясь, что их ятаганы светились Рунами, позволяющими испускать пламя и выделять яд.

Эльфы послали в сторону слона очередную тучу стрел. Теперь Уолт благоразумно сопроводил залп боевыми заклинаниями. Чары столкнулись с чарами, огонь пронзил воздух, творя пламенные полотна. Но стрелы снова не достигли цели: из хоботов вырвались смерчи, неуязвимые для огня, и отвели угрозу.

Маги на спине слона сотворили новое заклинание, и минотавров, не отказавшихся от идеи самим победить восьмиглавого гиганта, сковали невидимые путы. Каждая пора тела стала выделять жидкость, бычьеголовые воины стремительно теряли влагу, иссыхая на глазах. Из ослабевших рук падали секиры, посеревшие минотавры валились следом за оружием. Однако это было еще не все. Тела павших подернулись багровой дымкой, и души, покидая физическую оболочку, изменялись под воздействием некромагических заклятий. Призраки, защищенные от обычного оружия тонкой корочкой магии смерти, выли голодными волками, готовясь напасть на бывших союзников.

Олифант прошелся по погибшим минотаврам, и под его тяжестью могучие воители хрустели, словно деревяшки, раскалываемые топором.

С запада подходили Светлые Легионы торгатов, окруженные неистовым сиянием. Орки-Уолты недовольно косились за спину, но молчали. Здесь спорили не Свет с Тьмой, вечные соперники. Противостояние шло не между Силами, хотя задействованные магические энергии потрясли бы даже Высший Пантеон.

Двое сошлись на бесконечном поле. И каждый из них знал, что правда – на его стороне.

Где-то в бездонных глубинах души…

– Вся проблема в том, что мы смотрим на мир по-разному, Нами. Я – телом, полным Сверхбытия. Ты – душой, полной Бытия. Для тебя понятно Становление. Вы можете легко отказываться от целей, предавать идеалы, продавать ценности, подстраиваться под обстоятельства. И мир не переворачивается вверх тормашками. Небо и земля не меняются местами. Я так не могу. А вы настолько привыкли, что не видите фатальной ошибки в собственном существовании. Но я исправлю это, Нами. Я помогу вам.

– Как это случилось, Посланник?

– О чем ты, Нами?

– Как ты мог настолько измениться?

– Меня бросили, разве ты забыл?

– Помню. Но ведь ты выжил. Да, с помощью Посоха – но разве не осталась в теле частичка твоего «Я»? Ты сам сказал: дух сгорел не весь.

– От меня осталась лишь оболочка, Нами. «Я»? Твоя рука – это ты? Твоя слюна – это ты? Твои кишки – это ты? От меня остались рука, слюна, кишки. Материя без формы. Форма без содержания. Бездуховный придаток, ждущий появления тех, кто поможет, кто вернет чистоту Истинной Цели. Но никто не пришел. Мне надоело ждать. И я создал себе Истинную Цель. Свою. Поэтому вернулся в Равалон. Как постоянно возвращаешься ты.

– Я не возвращаюсь. Посланник. Просто не ухожу.

– Но я – вернулся. Странствуя по Мультиверсуму, моя суть училась, пыталась подстроиться, Нами. Научиться любить. Радоваться. Гневаться. Тосковать. Чувствовать, как вы, родившиеся в Бытии. Но это не мое. Я другой. Иной. Но так же, как и вы, не хочу умирать. И если не могу подстроиться под мир, тогда пускай мир подстроится под меня! А если Космократор захочет помешать, что ж, пускай приходит! У меня найдется чем его встретить!

Мироздание трещало по швам.

Гремела, рассекаемая крыльями, лазурная твердь небосвода. Алебарды взлетали и опускались, снося головы дракону, но на месте потерянных вырастали две новых, и вот уже падали вниз, охваченные кристаллическим пламенем, шестеро небесных всадников. Их на лету подхватывали горгульи, лилась магия, и на землю падали каменные воины, спеша присоединиться к нечисти, появляющейся из гнойных пузырей и бегущей за восьмиглавым слоном.

Краснолюды прикрывали отход эльфов, дождили болтами, осыпая рыжими цветами взрывов лезущих из серой глади многоглазых слизней. Хохотали орки, рубясь с богомолоподобными тварями. Ятаганы кромсали зеленоватый хитин, раскидываясь пламенем, чудом не попадающим по Темным. Презрев опасность, орки обогнали возы и черных рыцарей, врезались в чудищ, пущенных магами авангардом наступления. Дюжий Темный в цветах клана Белой Руки, ткнув в морду твари сжатым кулаком с оттопыренным средним пальцем, насадил «богомола» на ятаган, поднял над собой и бросил в приближающихся бестий, повалив четырех. Синяя кровь, брызжа из раны, пол пилась впрыснутым из Рун ятагана ядом. По флангам рубящихся с «богомолами» Темных вспухли огненные грибы, раскидав попытавшихся обойти и сомкнуться за орками бестий. Гоблины и хоббиты не зевали, но основной запас Огненной Воды и каршарских алмазов берегся для олифанта.