Текст книги " Хроники Равалона. Трилогия"

Автор книги: Юрий Пашковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 91 страниц)

Так он думал. Нет, так он надеялся.

Под напором энергии Фюсиса стена прогнулась любовницей, приближающейся к пику страсти. Устояв перед стремительным выпадом Фа, куб не выдерживал осады, устроенной по всем правилам магического искусства. Значит, основы не потрясены, и показавшееся чудом все-таки имеет в основании рациональное зерно, только скрыто оно под многими слоями, на преодоление и понимание которых уйдет уйма часов. Будь у него время, Джетуш даже попытался бы разобраться в хитросплетениях чар, породивших куб, но времени не было, совсем не было.

Он слегка развел ладони, между которыми пойманным светлячком затрепетал маленький огненно-красный шарик. Сейчас он помчится в сторону гексаграммы, наполнит ее Силой, достаточной для того, чтобы уничтожить средних размеров поселение – этого должно хватить на то, чтобы вырваться за пределы куба.

Сейчас…

– Поиграли – и хватит, Элемент.

Когда он успел?!

Небрежно разорвав Энергетическое Поле, поплывшее клочьями тумана, Ацедий шагнул к не успевшему отреагировать на его появление Земному магу. Вот только что перед ним никого не было – а вот в течение мельчайшего мгновения времени маленький бесцветный вихрь разросся до размеров врага, и улыбающийся блондин спокойно преодолел магическую защиту, словно и не существовало ее, этой защиты, будто Джетуш не корпел над ней долгими месяцами, оттачивая Поле до совершенства, а работал над ним спустя рукава, точно пьяница-карлик, гулявший на аванс всю неделю, отведенную на заказ, и создавший вещь часа за три до прихода клиента.

Две Четверицы ударили по Ацедию, прежде чем тот подошел к Магистру, но они оказались бесполезными: водяные путы скользнули по ногам и оплыли безвредными каплями, а каменные столбы, потянувшиеся из земли, замерли, когда Ацедий пнул ближайший. При этом он опять что-то шептал, и никакая магия не помогла Джетушу разобрать, что именно.

Гневными богинями, преследующими нарушителя законов смертных и богов, взвыла земля под ногами Магистра, когда тот выпустил шарик прямо в замершего напротив врага. Сконцентрированной в шарике энергии было много, намного больше, чем в потоке, испускаемом гексаграммой в стену, а недавно потока хватило, чтобы уничтожить Ацедия, стереть его, хотя бы и ненадолго, и тогда шарик должен тоже…

Блондин со скоростью уклоняющегося от удара Меченого пригнулся, кривящиеся в усмешке губы разлепились – и шарик исчез в провале рта, сгинул неприкаянной душой в Пещере Хеель, одном из адских посмертий, где на выходе блуждающих по ледяному лабиринту грешников ждет притаившийся Пес Гаарм, в желудке которого выбравшейся из Пещеры душе предстоит отмучиться еще тысячу лет.

Шевельнулась нижняя челюсть. Ацедий задумчиво жевал, не обращая внимания на потрясенно разглядывающего его Джетуша. Как так? Проглоти такое Маг-Дракон из седой древности – и крылатую бестию просто разнесло бы на мелкие кусочки! Подобный энергетический удар мог серьезно ранить Младшего бога, а Тварь просто развеять по ветру. Концентрированная боевым магом второго разряда Сила – это не шутки. Еще одно изнасилование естественного порядка? Еще одно чудо?

– Никогда не понимал Гулу, но в этом что-то есть, – задумчиво протянул Ацедий. Ему было весело.

Джетуш отпрянул назад, пытаясь разорвать дистанцию, но блондин оказался быстрее. Земной маг еще не успел активировать заклинание Каменных Копий, как парень схватил его за горло, с легкостью, словно Магистр стал легче пушинки, приподнял, и тоном, не терпящим возражений, велел:

– Довольно.

Вся бурлящая вокруг Джетуша магия, все вибрации Силы, всякая волшебная активность – все пропало. Сгинуло провалившимся за горизонт Солнцем, уступающим место Луне, испарилось неупокоенным призраком на рассвете. Силовое Поле, вихри Земной магии вокруг рук, Вторые Глаза, усиление чувств, тянувшиеся к гексаграмме нити, ряд Заклинаний, почти воплотившихся и готовых обрушиться на Ацедия – не осталось ничего. То, что сделал блондин, изгнало используемую Джетушем магию, как боги смерти забирают жизнь у смертного. Неожиданно. Это всегда неожиданно, даже если ждешь появления Жестокосердного на смертном одре. Неожиданно и неотвратимо.

Джетуш попытался пошевелиться. Не получилось. Глаза застлала черная пелена, тело словно стало каменным – и отнюдь не из-за магии Земли. Парализованные неведомым образом мышцы отказались слушаться. Боевой маг напрягся изо всех сил, но наведенную Ацедием блокировку (как?! как он это сделал?!) прорвать не смог. Взамен почти всемогущих магических энергий пришла пустота, наглая и довольная. Он почувствовал себя во власти могучих сил, превосходящих его существование, существование жалкого насекомого, пожухшего листа на ветру, капли в бушующем море. Давнее, забытое ощущение – из тех далеких дней, когда мальчишка Джетуш и представить себе не мог, что в будущем сможет соткать огнешар, и не какой-то там несчастный пламенный шарик, которым забавляет простой народ на ярмарке старый колдун Гиграс, а неистовый фаербол, прожигающий незаколдованный рыцарский доспех.

Гексаграмма погасла, поток чистой Силы Фюсиса напоследок вялой волной уткнулся в стену и крошечными мальками растекся по токам энергий долины. Напоследок Фигуры издали утробный рев, снова недовольные тем, что кто-то посмел потревожить их эфирные связи с материальным миром (пускай материя Подземелья и отличается от материи мира смертных, но и здесь она служит материалом для форм бытия). Отражения Воплощений Элементалей ушли, ушли безвозвратно – для создания Фигур Джетуш прибегнул к тщательно хранимым запасам, созданным в ходе сложнейшего ритуала, и повторить его в ближайшее и не очень время Земной маг никак не мог, требовалось особое расположение звезд, которое бывает раз в столетие.

Ацедий разжал пальцы, и Магистр, задыхаясь, мешком с камнями рухнул на землю. Тело откликнулось болью в суставах и нытьем отозвавшихся наконец мускулов. Улыбаясь и бормоча: «Бессмысленно, но забавно, бессмысленно, но нескучно, бессмысленно, но весело!» – блондин отошел на три шага от Земного мага и уселся на янтарную землю.

Он стиснул зубы, переживая жгучее, как положенный палачом в глаз уголек, чувство позора. Боевой маг! Второго разряда! Использовавший могущественные разрушительные заклинания! Земной маг – лучший чародей Земли и Тверди во всем Равалоне! Не без оснований называемый в Мидгардополисе Убийцей Тварей!

Проиграл.

Позорно проиграл.

И жив лишь потому, что зачем-то еще нужен живым. Будь все иначе, он был бы мертв – мертвее всех Тварей, посланных им в посмертие.

Джетуш сжал кулаки.

А ведь Ацедий прав. Поиграли и хватит. Действительно хватит. Он и так потратил зазря огромное количество Силы, не нанеся врагу ощутимого вреда. Пора стать предельно серьезным.

Джетуш поднялся. Ацедий не сдвинулся с места, с любопытством следил за чародеем. Блондин был уверен в своей безнаказанности и явно не ожидал, что «Элемент» сможет удивить и тем более – победить.

Ну что же, посмотрим.

Джетуш Малауш Сабиирский, лучший маг Стихии Земли Равалона, выпрямился. Расправил плечи. И стал предельно серьезен.

Он ударил всеми простыми боевыми заклинаниями, которые оставались скрытыми в ауре. Простыми – для него, конечно. Уолту или Эльзе половины хватит, чтобы полностью опорожнить Локусы и ауру. Из земли поползли приобретшие прочность стали стебли, и Травяные Копья пронзили ноги Ацедия, удерживая его на одном месте. Руки Огня голодными волками впились в живот, Шквал Ветра вцепился в горло, словно Дикий упырь, Цепь Молний рычащими угрями помчалась по рукам, Крик Вильгельма ударил по барабанным перепонкам, за ним последовали Молот Табула, Рев Тьмы, Светлое Изгнание, Купель Смерти, Пики Витгенштейна, Северные Агнцы, Скорпионы Эльдора, Глефа Ярости и другие, другие, другие… Пульсаров, огнешаров, ледяных стрел, водяных хлыстов, воздушных ям и каменных ядер Земной маг выпустил столько, что мог разбить войско королевства средних размеров, если бы Номосы Конклава не запрещали боевым магам участвовать в сражениях смертных.

Но всей используемой магии не хватило для уничтожения Ацедия. Тот бесновался посреди магического светопреставления, словно одержимый Тьмой и Мраком гоблинский шаман из Восточных степей, и, несмотря на хлещущую из многочисленных ран кровь, не собирался умирать. Скорость его регенерации могла сравниться, наверное, со скоростью восстановления тела Бессмертного, явившегося в мир смертных, Онтическим Эфиром. Но блондин отнюдь не Бессмертный – ни бог, ни убог.

Тартарарам с ним. Пусть веселится, как умалишенный. Ведь Ацедий еще не испытал мощь основного удара.

Пока элементарные и легкие боевые заклинания бесноватым градом сыпались на блондина, Джетуш плел основные чары. Несколько синхронных магоформ совсем не проблема для мага его класса. Сложностью некоторых чар восхитились бы даже Архимаги Конклава, но одновременно поразились бы: такая плотность магических энергий не может не аукнуться на нормальной работе Локусов Души и телесном здоровье. Но Земной маг понимал, чем рискует.

Ради победы он был готов на все.

Сначала потихоньку из ноздрей посыпалась пыль – неприятно, но терпимо. Но когда в пыльное облако стало обращаться его тело, когда он стал терять человеческий облик, превращаясь в груду крупиц – железных крупиц, – тогда противно-режущая боль от перевоплощения захлестнула сознание полностью. И маг хотел закричать, но кричать уже было нечем, нечем было и видеть, но он – видел, видел и контуры тающего комплекса заклинаний вокруг врага, и трескающиеся под ударом пролетевших мимо цели заклятий друзы, и уползающую подальше от эпицентра буйства чар многоножку, и фурию, все так же пытающегося пробить стенку куба бесполезным здесь копьем…

Расплываясь бесформенной массой над клубком магического трехцветья, внутри которого магия Джетуша пыталась справиться с одним-единственным противником, Земной маг подумал, что главная проблема Удария, одного из его лучших учеников в геомагии, который сумел подчинить чары Железной Бездны, но никак не мог подобраться к следующему, высшему уровню этой магии, в том, что для овладения Смертным Железной Бездны нужно суметь вытерпеть эту ужасную боль, сопровождающую преобразование тела, достойного трансформаций материи в тиглях и колбах алхимиков. И дело не просто в физической боли, ее Ударий, любитель подраться, мог вытерпеть. Смертный Железной Бездны, как и подобная магия, которой великолепно владеют члены Стражей Системы Конклава, входящие в отряд «Богадельня», разрывает в первую очередь эфирные нити тонкого тела, и боль от разорванных связей ауры и тела физического не идет ни в какое сравнение с обычной болью.

Это как получить щелчок по носу – и боевым молотом по затылку.

Дыхание Жестокосердного Анубиямануриса ледяным ветром веет в спину, когда смертный теряет свое привычное физическое существование и перестает быть просто смертным, но становится – Смертным Железной Бездны.

В свое время, использовав это заклинание, Джетуш одолел Каменных Змей горы Арай. Слабее, чем Горные Змеи, но куда более умные, обладавшие зачатками магических способностей, усиленных отпечаткомпокинувшего гору бога, они чувствовали себя чуть ли не Бессмертными, диктуя свою волю жителям окрестных деревень, пока по просьбе повелителя этих земель, герцога Людвига дэ-Тура, чей личный маг погиб, пытаясь изгнать Змей, Школа Магии не прислала специалиста. Чародей герцога был отомщен и мог радоваться в посмертии – уверенные в своей всесильности Каменные Змеи ничего не смогли сделать Джетушу, обратившемуся в Смертного Железной Бездны.

Но Ацедий – он опаснее Каменных Змей.

Намного опаснее.

Глава пятнадцатая

В этот миг все и началось.

Прямо по разделяющему долину и Подземелье рубежу вытянулась золотая нить, похожая по структуре на паутину пауков Адских джунглей – словно состоящая из многочисленных, крепко скрепленных восьмиугольников. Сплетенная из паутины сеть легко могла выдержать слона с лопнувшими висками или выстрел из катапульты, но здесь и сейчас плелась не сеть. Из золотой нити в небеса вылетела серебряная крошка, мигая вечерними звездами, следом начала трескаться, словно стекло, сама реальность, нагромождением хрустальных осколков возводя новую границу между обиталищем Соратников-шахтеров и Основой Нижних Реальностей.

Кристаллообразная насыпь росла быстро, словно политые живой водой волшебные бобы. Оранжевое небо, отражаясь в битом стекле действительности, окрасило оставшихся вне долины Глюкцифена, фурий и таггора желто-красными переливами. Окрасило – и заставило застыть в вечности, словно подвергнув их Обретению Покоя. Все застыло по ту сторону треснувшей реальности, замерло таким, каким было в тот миг, когда долину отрезало от Подземелья: Глюкцифен дергал себя за бороду и правое ухо, фурии с каменными лицами устремились в зону Инфекции, тагорр распахнутой пастью напоминал Адские Врата – но когда Уолт и Эльза заходили в долину, убоговская креатура начала закрывать пасть. Великая Река Времени наткнулась на препятствие и замерла, раздумывая, что с ним делать.

Уолт невольно вспомнил лангарэевскую Пелену.

Не похоже, правда, – но в то же время до ужаса похоже.

Магистр ударил не раздумывая. Может, опять напали Хирурги, может, еще один убог жаждал разобраться со смертным, может… Много чего могло быть. Но не было времени на размышления. Сгусток магической энергии приобрел форму, гиле воздуха затрещало, подчиняясь ноэме и ноэзису. Плеть голубой молнии хлестнула по стеклу, оставив на стене пульсирующий октарином поцелуй. В ответ стена выгнулась выпуклостью на месте удара, потянулась потрескавшимся хрустальным наростом. Будто стеклянный драконас из Ничейных земель издевательски показал язык.

Багровая шестиугольная звезда врезалась в стекло рядом с поцелуем, растеклась огненной кляксой – и застыла, очутившись в дымчатых кварцевых объятиях. Эльза выдохнула, вскинула руки в новом Жесте, готовя новый удар, Уолт зашептал Слова, призывая как атакующие, так и защитные заклятия. Вокруг девушки вспыхнул жемчужный ореол, восемь языков золотисто-желтого пламени медленно потянулись из земли под ногами, на кончиках пальцев заблестели чары Света. Уолт видел, что Эльза старательно выдерживала последовательность запутанных пассов, стараясь максимально использовать доступные ей запасы Силы. «Нельзя задействовать Копье Богов? Тогда создам заклинание не менее великое и могучее!» – так и читалось в решительном взгляде девушки.

Поле Сил, возвышенно называемое древними волшебниками «Великим Дыханием Мира», задрожало и чуть ли не зазвенело от мощности и сложности закружившейся в бешеной круговерти магии. Эльза едва удержалась на ногах, Уолт чуть не налетел на стеклянную стену. Чужие чары властно заявили о себе – непонятные, непривычные, неподвластные. Тугой узел посторонней волшбы втянул в себя созданные Магистрами магополя, обескровив творимые формы заклинаний.

Уолт быстро обернулся – и увидел белое, как снег, мерцание, погребальным саваном окутывающее элхида и охранявших психомага фурий. Псионик дернулся мухой в паутине, пытаясь вырваться из окружавшей магии, но не смог сдвинуться с места. Щупальца зашевелились; судя по начальным движениям, они готовились сплести узор, закрепляющий контур заклинания эль-элхида, пропуская через него его психомагию. Но Райхгер не успел. Вспыхнул невообразимой цветовой гаммой и тут же погас выросший из-под земли цилиндр, внутри которого оказался ментальный маг с охранниками. Никуда не исчезавшее сияние, лишь на миг скрытое цветовым взрывом цилиндра, поземкой обволокло Цфик-лай-Торага и Продолжающих.

Слова застряли в горле Уолта – Слова, необходимые для Защитных чар. Это было недопустимо для боевого мага, но увиденное далее могло заставить не то что Слова, но и Жесты, и вообще мыслеформы застыть.

Вторые Глаза видели всю магию вокруг, все энергии Поля Сил, колышущегося вокруг смертных и друз задумчивыми волнами. Они видели цилиндр, сотканный из колючей магии (именно колючей! при взгляде на составляющие ее чары эфирный взгляд словно что-то царапало), видели, как цилиндр питается вырываемыми из колдовских полей энергетическими частицами – но они не видели, откуда берутся энергия и материя для костей, суставчатых костей, которые начали прорастать внутри цилиндра. Как сказали бы философы Роланской империи, осмысливающие, откуда взялись Хаос и Порядок, из которых сотворено все сущее: «Ex nihilio» – «Из ничего».

Суставчатые подрагивающие кости, белые, как сияние вокруг элхида и фурий, появлялись из ничего, нарушая естественные и магические законы. И они не обращали внимания на объекты, находившиеся в той же самой точке пространства. Треснула друза, когда из нее (сквозь нее!) проросли костяные щупальца, блеснули разлетающиеся осколки, многократно преломив в себе недоуменно застывшего элхида. Замершие фурии никак не отреагировали, хотя их груди и животы просто разорвало. Ничего не успел сделать элхид, когда сразу четыре кости появились в его теле – по одной в плечах и бедрах. Психомаг вздрогнул, рванулся – и застыл, словно нанизанный на парализующую иглу папилионид-пожиратель, нечисть, похожая на бабочку, за которой с необъяснимым энтузиазмом охотятся эстет-нечистологи, желая пополнить коллекцию еще одним чудовищем.

Кулак Ветра, созданный Уолтом, ударил по цилиндру и отскочил, обиженно завывая потоками воздуха. За ним осторожно подкралось сплетенное Эльзой Разочарование Гиппия – малая форма Полного Разочарования, обнуляющая не все используемые в пределах колдовского поля чары, а лишь их часть, проделывающая своеобразный канал в магических плетениях, сквозь который может хлынуть иная магия. Создавший заклинание волшебник из Древнего Морского Сою за исходил из привычки чародеев ставить на Стихийные Щиты защиту от Полного Разочарования – и в кипевших тогда войнах Морского Союза с молодой Роланской империей маги Союза дали своим войскам преимущественный перевес, лишив империю примерно трети чародеев, прежде чем Разочарованию Гиппия нашли контрзаклинание. Впрочем, в итоге Союз все равно пал под натиском легионов империи: пока маги самозабвенно колошматили друг друга, простые смертные железом проложили роланскому императору путь к власти над западным побережьем.

Гм. Ну вот, опять отвлекся…

Разочарование Гиппия коснулось цилиндра, попыталось прогрызться через призрачную пелену, составляющую материал фигуры. Если бы заклинанию это удалось, то следом помчались бы, стремясь опередить один другого, боевые заклятия, готовые и помочь элхиду, и расправиться с вражескими чарами.

Если бы удалось.

Не удалось.

Разочарование Гиппия вскипело, скрутилось октариновыми жгутами и полыхнуло похожими на орочьи символы Тьмы знаками: кривляющейся перечеркнутой свастикой, означающей не ход Солнца, а пришествие Ночи; надменной совой, обозначавшей власть темноты не только у шаманов Восточных степей, но и в древних культах Первой Эпохи; трепещущее на ветру покрывало, которое везде считается символом отрешенности от внешнего мира, скромности и добродетели, везде, кроме орочьих орд под Великой грядой, прибегавших к образу покрывала для обозначения скрытых во мраке Сил; и саранча, но саранча не простая – шаманы Восточных степей верят, что в назначенный самой Судьбой день Адарис-Мрак и Адария-Тьма от совместного союза произведут существ, перед которыми малыми детьми покажутся Твари, и полчища чудовищной Саранчи сожрут Равалон, не тронув земли лишь поклоняющихся Мраку и Тьме.

Заклинание полыхнуло – и само собой распалось.

Внутри цилиндра двигавшиеся кости сложились в нечто схожее с позвоночником, на ребра которого нацепили элхида и фурий – и замерли. И на них начала прорастать плоть. Губчатое костное вещество, нервы, мышцы, кровеносные сосуды, органы (два сердца?! или показалось?), более мелкие пластинчатые кости, кожа и остальное – все так же ex nihilio.

Так не бывает! – возмутился разум.

Ну отчего же? – усмехнулись чувства.

Видишь – бывает. Еще как бывает. Единичный уникальный случай. Рай для идиографии. Но – есть.

Уолт покосился на Эльзу. Побледневшая девушка с ужасом смотрела на происходящее в цилиндре, но держалась. Поверх одних живых существ из ничего появляется новое существо? Пфе! После адских посмертий таким не удивишь! А если и удивишь, так нет времени всецело предаваться удивлению. Уникальный случай? Жать. Он опасен. Подлежит уничтожению. С ним не справился ментальный маг, опытом и Силой превосходящий и ее, и Уолта? Тем более опасный. Тем более подлежит уничтожению. Не ударим первыми – погибнем. Ударим – может, удастся выжить.

Ракура прочитал девушку, как магический Свиток. Символы – они не только в магии и мистике. Смертные постоянно используют знаки для передачи смыслов, осознанно и неосознанно. Эмоции, движения, поза – все выдавало в ар-Тагифаль готовность к неравному бою, в котором она не надеялась победить.

Нет, так дело не пойдет.

Уолту очень не хотелось, чтобы Эльза погибла.

И прежде чем он понял, откуда взялось щемящее чувство тревоги, прежде чем осознал, что беспокоится за Эльзу – не за боевого товарища! не за носителя Деструктора! за Эльзу, именно за Эльзу! – Уолт бросился к цилиндру.

Раньше нее.

Раньше ее заклинаний.

Поэтому он первым увидел, как вся копошащаяся на пронзивших элхида и фурий костях масса из мускулов и кожи, органов и кровеносных сосудов и прочего – как вся эта масса в один момент обрела отчетливую форму.

Огромный толстый человек, размерами под стать великану из пустыни Рун, безразлично посмотрел на Ракуру. Полностью голый, толстяк занимал весь цилиндр, где до этого спокойно помещались друза и смертный в компании с Младшими убогами. В теле человека сгинули эль-элхид и Продолжающие, они были поглощены жирдяем, как кипяток растворяет в себе сахарные фигурки. Аура элхида погасла в черно-серых течениях тонкого тела толстяка.

Для психомага погаснувшая аура означает только одно.

Нет больше психомага…

Цилиндр вздрогнул и треснул, не в силах удержать движущееся тело. Громадный человек колыхнулся навстречу бегущему Магистру, девятым валом плоти скрывая за собой оранжевое небо, Уолт метнулся было назад, швырнув навстречу врагу – конечно же врагу! кем оно еще может быть?! – приготовленную Четверицу, и…

…и очутился на холме посреди бескрайнего поля. Грязно-желтая трава, достававшая до колен, волнистыми полосами вздрагивала от горизонта до горизонта – без всякого ветра. Небо пропало. Не изменилось, не поменяло цвет, не раскинулось иномировым сводом – совсем исчезло. Место небес занял город. Перевернутый город: тянулись крышами к земле двухэтажные кирпичные дома, башни острыми верхушками задевали траву, купола храмов, посвященные неведомым богам, вгрызались в почву.

Неправильный город.

Неправильный мир.

Убоги побери, как он здесь очутился?! Почему перестали работать Вторые Глаза?! Где Эльза?! Где толстяк?! Субпространство? Слишком большое. Субреальность? Нарушены законы материнской реальности – Равалона. Иной мир? Гм, в который раз за сегодня он уже рассматривает этот вариант? Не было никакого Перехода в другое мироздание.

Тогда что это за место? Надо воспользоваться магией и определить…

Великий Перводвигатель! Уолт с трудом удержался, чтобы не завопить. Локусы Души молчали, игнорируя запросы Ракуры, скрывшись улиткой в раковине. Он чувствовал струящуюся по ауре Силу, мог показать, где сейчас больше всего собралось магической энергии – но Сила отказывалась повиноваться Уолту, наплевав на его ноэмы и ноэзис.

Между ними словно опустилась замковая решетка.

Думай, Уолт. Ты читал о таком. Во время обучения. Ты слушал лекции, тренировался на полигоне, общался с Магистрами с других кафедр, изучал трактаты по боевой магии и не только – и где-то точно встречал упоминание о подобном воздействии на тонкое тело.

Когда собственная Сила рядом, руку протяни – упрешься в невидимую преграду, и магия издевательски покажет тебе язык – не поймаешь, не поймаешь!

Вспоминай!

Одна из башен неподалеку взорвалась, поцеловала степь ураганом обломков. Из расколотого напополам здания на землю с грохотом свалилась огромная туша, влекущая за собой тонкие оранжевые нити. Уолт пригляделся, не переставая воссоздавать в памяти лекции, беседы и древние трактаты. Может, новые данные позволят лучше определить угрозу и ее источник?

Если эти новые данные не прикончат его раньше срока, конечно же…

Выпавшее из разрушенной башни существо поднялось и выпрямилось. Четырьмя руками оно походило на гильгамека, а лошадиным торсом – на кентавра. Голова вообще досталась ему от носорога. Чудовище огляделось и оглушительно заревело, заметив Уолта. Не прекращая реветь, оно бросилось к магу.

Ракура быстро огляделся, но ничего, что могло бы сойти за оружие, рядом не находилось. Даже кривой коряги. Гм, в кулачном бою с такой тварью лучше не сходиться.

Да, сейчас бы пригодились навыки мастера рукопашного боя Лан Ами Вона, телохранителя покоев императора Преднебесной. Помнится, Вон мог сойтись с взбешенным медведем без всякого оружия – и выйти из драки без малейшей царапины.

И, разумеется, Тахид не удержался:

 
Когда вознесся к Небесам,
Я не нашел Небес.
И потерял себя.
Все образы и мысли, что были мной,
Исчезли.
Осталась только истина.
 

«Да заткнись ты уже! И без тебя тошно!» – не выдержав, заорал Уолт сам на себя. Гул перерождений, стучавшийся в затылок, затих. Не вовремя, как не вовремя!

Гильносотавр (как обозвал про себя существо Ракура) приближался, замахнувшись правыми руками для удара. Тянувшиеся за ним нити натянулись, гильносотавр было замер – но рванулся вперед, резко вытащив из башни то, к чему нити тянулись.

Огромный пульсирующий мозг. Уолт, хоть и видел его до этого момента лишь на картинках (молчали реинкарнации, среди воплощений не затесалось ни одного элхида), сразу узнал: Сверх-Мозг, магически обработанная нервная система спинного и головного мозга развившего до предела свои психомагические умения эль-элхида, еще при жизни носителя разрастающаяся до размеров слона и использующаяся после отделения от тела как телепатический координатор действий сообществ элхидов. Сверх-Мозг управляющего Совета, Сверх-Мозг полиции, Сверх-Мозг военных, Сверх-Мозг строителей, Сверх-Мозг магов и так далее – для каждой ячейки создавался своеобразный центр управления, объединяющий разумы элхидов в единое целое.

Ошеломляющая догадка стремительным глашатаем пронеслась в разуме Уолта. Неужели?! Но если так, то…

Гильносотавр был уже рядом. Он легко взобрался на холм, оставляя за собой растоптанную траву, и встал на дыбы перед Уолтом. Копыта опасно нацелились в голову Магистра. Один такой удар – и заказывай профессиональных плакальщиц!

Уолт напрягся. Если он ошибся…

Не хотелось, чтобы он ошибся.

Он в Подземелье. Разумной энергеме с распоясавшейся Тиэсс-но-Карана не удастся покинуть посмертия Нижних Реальностей просто так. Пробиться сквозь ауры Разрушителей, преодолеть Везде-и-Нигде с философствующим на бессмысленную тему Ангелом Небытия, избежать в Равалоне богов смерти, преследующих избежавших перерождения души, не попасться в лапы ведьмакам, некромагам, ловцам духов или, что хуже, собрату по ремеслу, боевому магу, развоплощающему неупокоенные души, – слишком много преград для неприкрытой могущественным заклинанием разумной энергемы. Слишком легко попасть в Белую Пустыню и Круговорот Рождений.

Если он ошибся…

Копье с тонким и длинным наконечником вонзилось в переднюю левую ногу гильносотавра, пробило ее насквозь. Брызнула кровь – привычный для сознания эквивалент того, что действительно потеряло существо.

Сконцентрированная воля Уолта дрожала. Дрожало созданное из воли копье. Какой-то частью себя боевой маг не верил, что задуманное удастся, что он верно догадался, какие чары окутали его разум – и неуверенность передалась копью. Оно замерцало, не обладая достаточной решимостью индуктора, и вернулось туда, откуда возникло. В сознание Уолта.

Магистр кубарем покатился с холма, уклоняясь от ударов раненого гильносотавра, который взбесился и попытался поймать человека нижними руками. Раненая нога мешала существу быстро двигаться, и Уолт с легкостью избежал захватов противника.

Оказавшись у подножия холма, маг быстро вскочил на ноги, оценивая обстановку. Он оказался прав в своей догадке, но это не успокаивало. Уолт понимал: все только начинается. Ведь в психомагии он полный профан, а почерпнутых из теории, а не на практике знаний может не хватить для ведения псионического боя на равных.

Ракура уже не сомневался, что, когда он бросился к цилиндру, на него обрушился огромной Силы ментальный удар, вбросивший его в искусственную психореальность, обладавшую статусом виртуальности по отношению к долине Соратников, где Магистра настиг псионический разряд. Там, в реальности Подземелья, пройдет пара секунд, а то и меньше, и брошенная Уолтом Четверица отлетит от мага буквально на несколько сантиметров – а здесь, в психореальности, созданной сообразно опыту, воображению и воле боевого мага, могут пройти года – при должном умении накладывающего психоэнергетическую ловушку на разум псионика.

Года!

Хотя появившийся гильносотавр неоднозначно намекал – ждать десятилетия никто не собирается. Ментальный удар погрузил сознание Ракуры в психореальность и создал для его разума угрозу, воплотившуюся в образе четырехногого и четырехрукого создания, направляемого Сверх-Мозгом. Вражеская воля, персонифицировавшаяся в существе, пыталась не просто подчинить себе сознание Магистра, но и уничтожить его. И вся психореальность вокруг служила ему поддержкой!

Успокоившийся гильносотавр воздел верхние руки и развел нижние в разные стороны. Оранжевые нити натянулись, по ним пробежали зеленые искры. Вражеская воля готовилась к новому удару. В каждой руке гильносотавра появилось по огромному топору. Лезвия – такими только слоновьи туши разделывать. Уолт сглотнул. Единственной защитой, которую ему удалось создать, сконцентрировав волю, оказался небольшой круглый деревянный щит с железным ромбом посредине. На ромбе гордо выпрямился василиск, и он собирался быть таким же гордым, когда топор разделит его на две части вместе с хозяином.

По здравом размышлении Уолт убрал щит и сфокусировался на оружии. Гладиус сменился длинным протазаном в тот миг, когда гильносотавр ринулся с холма вниз, на Магистра. Уолт застыл, выжидая.

Давай!

…Ментальный бой погрузившихся в психореальность магов не всегда заканчивается победой именно психомага. Если в мире магии Стихий и Начал большую роль играют именно чувства и разум с гиле и ноэмой, то в психическом мире на первый план выходят воля и ноэзис. Сильный духом и уверенный в себе смертный без всякого Дара в поединке воль может одолеть мага, если у того нет такой же силы воли. Другое дело, что обычно психомаги и иные маги, преодолевшие Двенадцатый уровень Великого Искусства, самоуверенны и обладают мощной волей. Но – шанс есть…