Текст книги "Разрыв. Этот длинный, длинный день (СИ)"

Автор книги: Юрий Яньшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

   Но однажды утром все изменилось. С вечера неожиданно пришла РДО от начальства, чтобы к утру к приему самолета была подготовлена полоса. РДО была, как никогда кстати, ибо еще накануне днем в районе поселка прошел не слабый буранчик, и порядком засыпал взлетную полосу. Пришлось коменданту вместо положенного отдыха мобилизовать все имеющиеся в наличии людские ресурсы на восстановление работоспособности полосы. Все трудились на расчистке до самого утра, включая и его самого. «Что бы это могло быть? Комиссия опять? Предупредили бы тогда заранее. А тут ни слова, ни полслова...» – про себя рассуждал Митрич, прикладывая козырьком руку к глазам (зрение уже начинало подводить, ведь как-никак, а давно разменял шестой десяток летов), с сомнением глядя на небо, где с утра стояла низкая облачность. В ровно означенное время из низких облаков, как чертик из табакерки, не сделав положенный круг над аэродромом, вынырнул Ан-12-й и бодренько пошел на посадку. Полковник, даже крякнул от такой гусарской бравады и поспешил, припадая на одну ногу к самолету, который уже разворачивался и выруливал на стоянку. Пока комендант на своих полутора ногах доковылял до стоянки, из самолета уже начали спускаться прибывшие на его борту люди. Один из них с погонами майора инженерных войск тут же шагнул к полковнику и, приставив по-уставному правую руку к шапке, доложился:

  – Здравия желаю, товарищ полковник, разрешите представиться!?

  Митрич не желая ломать Устав, тоже вскинул руку к виску и ответил вполне лаконично:

  – Разрешаю.

  – Командир отдельного инженерно-саперного батальона майор Зуев. Представляюсь вам по случаю прибытия в ваше распоряжение для проведения инженерных и восстановительных работ на вверенном вам объекте, – залихватски отбарабанил он, и, опустив руку, протянул ее полковнику для пожатия. За время своей службы полковник стал неплохим физиономистом, поэтому лицо майора – открытое и бесхитростное ему сразу понравилось. Он стянул перчатку с правой руки и с удовольствием пожал тому руку, попутно отметив ее мозолистость и крепость, что еще больше расположило его к будущему сослуживцу и подчиненному.

  – Рад приветствовать вас в наших палестинах! Мы здесь люди простые и неизбалованные излишествами цивилизации – едим сырую рыбу и обнимаемся с белыми медведями, поэтому без посторонних можете звать меня просто Михаил Дмитриевич, – радушно поздоровался он, впрочем, так и не назвав свою фамилию в ответ. – А вас как звать-величать?

  – Сергей. Ой, простите, товарищ полковник. Сергей Сергеевич, – немного смутившись, поправился он и тут же опять широко и по-доброму улыбнулся.

  – Вы голубчик, напрасно щеголяете без перчаток, – проявил отеческую заботу полковник о сослуживце. – У нас тут, хоть море и у порога, но воздух сухой, а от того еще морознее кажется чем есть – не заметите как пальцы почернеют.

  – Да?! Спасибо, что предупредили, – спохватился тот и стал шарить руками по карманам в поисках перчаток. Тем временем к ним подошли остальные пассажиры и взаимное представление продолжилось. Среди прибывших были в основном военные геодезисты и строители. Из разговора с ними полковник уяснил для себя, что их прибытие связано с реконструкцией взлетной полосы в плане расширения ее возможностей по приему тяжелых самолетов, таких как Ил-76 и даже сверхтяжелых подобно Ан-124. При этом сказать, что-либо толковое о характере будущих грузов, перевозимых этими самолетами, они не могли. Да, скорее всего, они и сами не знали, решил для себя комендант.

  – А не маловато ли вас будет ребятки для такой работы? – прищурился Митрич, оглядывая обступивших их с майором людей.

  – Никак нет, товарищ полковник, – возразил Зуев, и значительно посматривая на циферблат своих «командирских» часов добавил, – сейчас начнут прибывать следующие борта.

  – Следующие?! – как-то даже с испугом спросил комендант.

  – Да. Всего их будет четыре. Они привезут основную часть моего батальона.

  – И сколько их прибудет всего? – уже не скрывая опасений, поинтересовался Митрич.

  – Чуть больше двух сотен, – поведал майор и, видя в глазах своего будущего начальника некое подобие испуга, решил, поняв все по-своему, несколько прояснить обстановку, – но вы не волнуйтесь товарищ полковник, мы вас не объедим. На первое время у нас имеются носимые рационы, а к концу недели ждем караван транспортных судов в количестве трех единиц. Они привезут вторую партию людей, дополнительную технику, щитовые разборные дома для служащих, стройматериалы и питание.

  – Итого, значит, около двухсот пятидесяти человек, – не обращая внимания, на слова майора, вслух начал размышлять комендант. – Да уж, ити их мать, конспираторы хреновы.

  Зуев уже хотел обидеться, принимая последнюю фразу полковника на свой счет, но тот, заметив его недоуменно-обиженное выражение лица, сам выправил ситуацию:

  – Нет-нет, Сергей Сергеевич, это я не о вас. Это я о нашем с вами общем начальстве. Ну, вот что им стоило заранее сообщить нам о прибытии столь внушительного контингента?! – досадливо скривив свое лицо, и делая неопределенный жест рукой, поведал он окружающим.

  – Но я откровенно думал... да и мне сказали, что места для нашего размещения имеются в наличии, – как-то даже растерянно промямлил Зуев.

  – Голубчик! Сергей Сергеевич! Да дела не в отсутствии свободных помещений для расквартирования батальона. Места вполне хватит, чтобы разместить целый полк. Тут, понимаете ли, дело совсем в другом. Нас здесь, включая усиленный взвод охраны около ста человек. Как видите, ландшафт не изобилует разнообразием: скалы, снег и ветер. Ни дров, ни угля. Раз в год, в короткий период навигации доставляют нам уголь, которого хватает только на то, чтобы поддерживать тепло в казарме, административном здании, метеостанции и нескольких домишках местного персонала. Дизель-генератор тоже обеспечивает электричеством только диспетчерскую, да все ту же метеостанцию, а свет в домах только на шесть часов в сутки. Лимиты-то по углю нам после консервации обрезали. Сейчас остатки добираем. Навигация-то только начинается еще. Так что, разместить-то есть где. Есть и общежитие и здания, что раньше служили для наблюдателей, и даже корпус для проведения экспериментов, не говоря уже о пустых казармах, да только там не топлено. Мы же не знали, что вы прибудете. А чтобы протопить такое количество помещений, знаете, сколько надо времени и угля?! У-у-у! – закончил он свою пояснительную речь.

  – А что же нам делать?! – растерялся и спал с лица майор.

  – Ну, по-первости можно и уплотниться. В тесноте, да не в обиде. В хранилищах имеется стратегический неприкосновенный запас солярки – сто пятьдесят тонн. Но это для техники. Ладно. Распечатаем. А на материк надо срочно отсылать РДО, чтобы пока не вышли из Амдермы бункеровались углем по самые борта.

  – Может в Малых Кармакулах можно углем разжиться? – вставил кто-то из толпы новоприбывших.

  – Да что вы?! – отмахнулся Митрич от экспроприатора. – Они, почитай сами на голодном пайке сидят. Власти наши, ту их мать, все никак в верхах не нажрутся – зло сплюнул он себе под ноги. Увидев неловкую растерянность Зуева от открывшейся ему неожиданной проблемы, все же решил поддержать сослуживца:

  – Да, ладно, майор, не тушуйся. Как-нибудь решим дела. Ох, чую, что-то заворачивается у нас развеселенькое! Так и помирать, глядишь, не захочется! – и с этими словами он ободряюще подмигнул Зуеву.

   Через пятнадцать минут на посадку стал заходить следующий борт, а затем еще и еще...

   А спустя еще какой-то год, законсервированный до этого полигон, было уже не узнать. Как грибы после дождя выросли новые здания, где малоразговорчивые спецы в военном камуфляже, но без знаков различия монтировали малопонятное оборудование. Там и сям стали возникать ангары для все новой и новой техники, уже на регулярной основе, прибывающей с материка. Взлетная полоса была отремонтирована и приспособлена для приема самолетов любых классов. И теперь тяжелые самолеты, гудя на форсаже, как сытые шмели, с неведомой доселе регулярностью взлетали и садились на местный, также модернизированный аэродром. А по прошествии еще нескольких, незаметно пролетевших лет, поселок уже не представлял из себя полусонное в белом безмолвии царство. Из военных объектов уже был заново построен и уже функционировал аэродром для «подскока» стратегических ракетоносцев типа Ту-95МСМ и Ту-160М и где на постоянной основе базировалась отдельная эскадрилья стратегических перехватчиков МиГ-31Б с пока еще не принятыми на вооружение ракетами «воздух-воздух» КС-172. Вот-вот готова была вступить в строй РЛС семейства «Воронеж-М». Хоть и вяло, но велись работы по сооружению нагревного стенда официально предназначенного для изучения верхних слоев ионосферы, взамен закрытой под Нижним Новгородом аналогичной установки «Сура-2» А неофициально установка выполняла примерно те же функции, что и американский HAARP, но более «продвинутая» в своей универсальности. В общем и целом, это был динамично развивающийся населенный пункт со всей необходимой инфраструктурой. Уже функционировали два, даже по современным понятиям, приличных магазина – продуктовый и промтоварный. Открылись, впервые за всю историю три семейных общежития, а вместе с ними детский сад и школа. Новенькое здание амбулатории сверкало широченными окнами, что явно противоречило традиционному заполярному стилю в архитектуре. Завершалось строительство здания спортивного комплекса. И это не считая большого количества щитовых домиков, построенных по последним инновационным технологиям и горохом рассыпанных по всему поселку с затейливой неприхотливостью. Окончательным и официальным признанием поселения в качестве полноправного административного округа стало открытие в нем почтового отделения и страшно сказать, даже филиала Сбербанка! По последним данным, количество постоянно проживающих в поселке всего лишь чуток не дотягивало до пяти тысяч человек. И хотя хромой полковник по-прежнему числился по документам начальником законсервированного полигона и комендантом поселка, кое-кто его, уже в открытую, называл «мэром», а сам объект постепенно превращался в ЗАТО. Впрочем, полковник и сам не возражал ни против «мэра», чем в тайне гордился, ни против ЗАТО. Последней каплей, примирившей его с действительностью, вселившей устойчивую надежду на лучшие дни и свою не зря прожитую жизнь, стало неожиданное возвращение супруги. Ранее шумная и не всегда воздержанная на язык, теперь она, тихая и молчаливая, ходила по главной и уже далеко не единственной улице поселка, с робким удивлением оглядывая новостройки. Сам Митрич, хотя и не смог отказаться от своей пагубной привычки «закладывать за воротник», делал это уже гораздо реже, всегда оправдывая это каким либо общенациональным праздником, типа Дня взятия Бастилии и тому подобное. Чем уж ему так мешала несчастная Бастилия история упорно умалчивает, но факт остается фактом – пьянки коменданта приобрели свое оправдание в виде традиционализма и соблюдения уважения к международным обычаям. Пирс возле поселка теперь тоже почти никогда не пустовал. Здесь теперь постоянно пребывал базовый тральщик «Герман Угрюмов», перепрофилированный в патрульное судно – посудинка хоть и дряхлая, но с пушченкой на носу, что невольно вызывало уважение. Да и суда в бухту Белушьей стали заходить куда как чаще. Работа кипела на поверхности земли, но еще больший размах приобрели работы, скрытые от пытливых глаз пиндосовских спутников в скальных отложениях, глубоко под землей. Там, на глубине нескольких десятков метров от поверхности, жизнь не замирала даже ночью. И хотя ядерные взрывы больше не тревожили покой белых медведей, повадившихся время от времени забредать в поселок, было ясно, что тут, несомненно, происходит что-то весьма интересное. Американцы несколько раз настойчиво зондировали почву на предмет проведения международной инспекции в рамках недопущения нарушения моратория о запрещении ядерных испытаний. Но каждый раз наталкивались на откровенную стену непонимания российским МИДом их озабоченности со стандартной формулировкой, что де «сейсмические датчики МАГАТЭ, расположенные в оговоренных местах, ядерных взрывов не фиксируют, а остальное, извините, наше внутреннее дело и вас оно никоим образом не касается». Сей факт, разумеется, дико напрягал наших заокеанских «товарисчей» и неимоверно разжигал их любопытство, но поделать они ничего не могли, ибо ядерный полигон действительно хранил гробовое молчание.

   А эксперименты проводились размеренно и неумолимо, как наступление новой эры. Митрич, как и все военные, поначалу относился с большим скептицизмом к «яйцеголовым», их зубодробительным формулам и «птичьему» языку, который понимали только они сами, но когда со временем (шила в мешке не утаишь) ему на пальцах объяснили, что тут и к чему, то до него стала доходить суть проводимых экспериментов. Поняв всю подоплеку проводившихся в глубочайшей тайне опытно-конструкторских работ, он проникся еще большим энтузиазмом, чем прежде. Ирония его судьбы заключалась в том, что на протяжении большинства прожитых им лет, он принимал деятельное участие в выковывании ракетно-ядерного меча, ушедшей в небытие страны Советов. А уже на закате жизни ему предстояло стоять у колыбели создания механизма, полностью исключающего какую бы то ни было возможность применение этого страшного оружия, дамокловым мечом висевшего над человечеством вот уже почти шестьдесят лет.

  II.

   Объяснение всему этому было простое. Двое ученых решили опровергнуть кое-какие законы физики, считавшиеся до сего момента незыблемыми, да не просто опровергнуть их в жарких научных дебатах, а вполне себе наглядно, почти подпольно соорудив натурный образец установки на одной из научных площадок госкорпорации «Росатомстрой». Один из них – Игорь Николаевич Вострецов, уже маститый и как говорится «широко известный в узких научных кругах», лауреат и академик, увенчанный и увешанный всякими званиями и диким количеством наград за свои труды по повышению обороноспособности страны. Не побоявшийся рискнуть своим авторитетом ради нового научного направления он напоминал собой сверчка из сказки про Буратино, такой же сухой и жилистый, всюду сующий свой нос и с вечно ехидным выражением лица, знающего все и вся наперед. Другой – Алексей Сергеевич Боголюбов, кандидат технических наук был куда как менее известен чем старший коллега по цеху, но зато обладающий редчайшей способностью воплотить в «железе» любую, даже, казалось бы, самую невероятную научную идею. Идея создать установку, дистанционно выводящую из строя, как атомные реакторы, так и ядерные боеголовки, без нанесения ущерба окружающей среде пришла в голову великому теоретику более двадцати лет назад – в лихие 90-е. Ей он и поделился с тогда еще совсем молодым, но подающим большие надежды ученым. Невысокий, упитанный, шустро перебирающий короткими ножками, вечно улыбающийся и вечно протирающий носовым платком якобы запотевшие очки он был абсолютной противоположностью своего старшего коллеги и товарища. Эта вот «сладкая парочка», как многие за глаза называли их, и взялась за реализацию поистине грандиозного проекта. К моменту их встречи, теоретические выкладки Вострецова уже были вчерне закончены и не вызывали никаких принципиальных возражений со стороны других ученых занимающихся прикладной «ядрЁной», как они сами называли это направление, физикой. Дело оставалось за малым, а именно, всего-навсего придумать и сконструировать установку. Тут-то и начались самые большие трудности в их жизни. Авторитет академика, как в научной, так и в военной сфере был велик и непререкаем. Именно поэтому, когда он подал в конце 90-х докладную записку о сути своих теоретических изысканий на имя тогдашнего министра обороны – маршала Игоря Сергеева, тот, сам всю жизнь посвятивший ядерному оружию, тотчас вник в идеи, изложенные Вострецовым и дал «добро» на проведение опытно-конструкторских работ. Каким-то чудом маршал даже ухитрился выбить из министерства финансов небольшие ассигнования для начала их реализации. Работа тут же закипела. Сначала создали макет, затем прототип установки. Однако уход маршала в отставку по причине тяжелой болезни спутал энтузиастам все карты. И хоть маршал, даже находясь не у дел, превозмогая недуг, как мог, прикрывал и отстаивал перспективные исследования в данной области, этого категорически не хватало для полноценного завершения работ. Новому министру было не до этого. Он был занят расстановкой своих людей на всех ключевых постах, поэтому перевооружение и материальное обеспечение армии, а значит и НИОКР были ему малоинтересны. Последнюю версию установки клепали, чуть ли не на коленке, без всякого финансирования, но из чисто русского упрямства. Да и с новым руководством «Росатомстроя» отношения не сложились. Назначенный на пост генерального директора, господин Куриленко, ухитрившийся до этого посидеть в кресле премьер-министра при Борьке-пьянице, и получивший у народа презрительную кличку «киндер-сюрприз», пронюхавший, чем занимаются помимо прочего его подчиненные, смекнул каким образом может отличиться перед своими настоящими работодателями. Прикрываясь тем, что работы по созданию установки не фигурировали в техническом задании на текущий год, а проводились в качестве инициативной разработки и силами исключительно самих энтузиастов, Куриленко личным распоряжением запретил дальнейшие работы. Помещение, в котором находился, уже действующий прототип закрыл и опечатал, а Вострецовава и Боголюбова уволил за «грубое нарушение трудовой дисциплины». Саму установку приказал подготовить к отправке в США в дар, якобы в качестве экспоната в отдел научных курьезов недавно открывшегося там музея ядерной энергетики. Через неделю после отправки, мама руководителя «Росатомстроя» купила виллу в Майами ценой в 7 миллионов долларов, где и проживала до наших дней, умиляясь заботе дорогого сыночка. Правда, господин Иуда из «Росатомстроя» не учел одно немаловажное обстоятельство. Он не учел того, что в жилах академика текла бунтарская кровь ссыльных в Сибирь казаков Стеньки Разина, а в жилах Боголюбова была немалая доля цыганских кровей. В ночь перед отправкой установки в Пиндостан, эта парочка, при помощи лома и фомки, сорвав пломбы и навесные замки в помещении, где она находилась, выкрала самые секретные компоненты, демонтировав часть корпуса, без которых ее существование не имело практического смысла. Свой налет они, как могли, постарались замаскировать под банальное хулиганство. Поднялся нешуточный переполох. Майор госбезопасности, курировавший работы по созданию установки, а потому назначенный расследовать дело о попытке кражи ценного оборудования с режимного предприятия, быстро вычислил предполагаемых злоумышленников. Однако, не лишенный чувства патриотизма скрыл этот факт и в свою очередь постарался, как можно тщательней замести следы «налетчиков», которые они оставили на месте преступления в изобилии. Публично же, майор расписался в своем бессилии найти хулиганов, которые якобы ничего не украли, а просто набезобразничали, и благополучно сдал дело в архив. Но вот господина Куриленко взял в дальнейшую «разработку», получив одобрение от своего начальства.

   Заокеанские «товарищи» довольно быстро сообразили, что к чему, и как их ловко поводили за нос. И после этого академик дважды чудом пережил покушения на свою жизнь. Последний раз, уже находясь на больничной койке специальной клиники под патронажем ФСБ, где его, по долгу службы, навестил все тот же майор, он ему прямо заявил:

  – Милейший мой, Павел Андреевич, да не о том вы заботитесь, о ком бы вам следовало. Что я? Физик-теоретик, научные выкладки которого уже сто раз везде опубликованы. Для иностранных спецслужб я не представляю никакого интереса. Все что я знал уже не является секретом за знание которого меня следовало бы устранить.

  – Но покушения на вас как раз свидетельствуют об обратном, – мягко возразил ему майор.

  – Да ни о чем они не свидетельствуют! – строптиво отмахнулся он от эфэсбэшника. – Это не те, это местные разборки. Месть, так сказать, моего бывшего руководства за наши с Алексеем проделки. Кураторы, видимо, нажаловались. Поэтому не меня – старую рухлядь надо беречь, как зеницу ока, а Боголюбова с его светлой головой и поистине золотыми руками. Его потеря будет всем нам стоить очень больших денег и куда большей крови людской.

   Едва встав со смертного одра, он продолжил непримиримую борьбу за их совместное с Боголюбовым детище, бомбардируя письмами, как Министерство обороны, так и канцелярию президента Бутина. Всегда туго соображавшее ФСБ, стараниями все того же майора, проходящего под именем «Павла Андреевича», наконец-то сообразило, что, если «партнеры» из-за лужи решили пойти на крайние меры по устранению наших ученых, значит они, эти ученые, работают в правильном направлении. И, следовательно, тематика их деятельности заслуживает большего внимания и большей защиты от посторонних и недружественных глаз. В результате бурной переписки с властями и бесконечного хождения по «высоким» кабинетам, на президентском уровне было принято решение о командировании И.Н. Вострецова и А.С. Боголюбова на один из закрытых объектов Министерства обороны, для проведения дальнейших научно-исследовательских работ, по предложенной ими тематике. Как это не показалось бы странным, но все это сопровождалось выделением скромного, но довольно сносного и регулярного финансирования. Под это финансирование академик настоял на своем праве привлекать к работе, после тщательной проверки, те или иные кадры. Вострецов и Боголюбов, сперва так и не поняли, то ли их сослали с глаз долой за слишком бурную деятельность, то ли все же решили сберечь, как ценные научные кадры. Все-таки остановились на второй гипотезе. Опять потекли годы со своими провалами и триумфами. Установка, смонтированная в одном из обширных подземелий, делалась, переделывалась, модернизировалась. Представлявшая из себя в самом начале нечто монструозное до жути, в конечном итоге после более десяти лет упорного труда многих десятков специалистов, она, в конечном счете, стала намного более компактной, сравнимой по своим размерам с обычным «пазиком». Стендовые и натурные испытания, начавшиеся еще в 2015-м году, полностью подтвердили правильность научных и практических выводов «тандема» руководства. Всем не терпелось испытать установку в деле, но последняя серия испытаний перед государственными, где должен был решиться вопрос о принятии установки на вооружение, все время затягивалась по какой-то неизвестной причине, раздражая тем самым и руководителей проекта и весь персонал.

  III.

   Первые полноценные «полевые» испытания установки прошли еще в 2018-м, когда с расстояния в 600 километров удалось уверенно локализовать мобильный источник слабых и свехслабых радиационных излучений. Тогда же в марте, выступая перед депутатами Законодательного Собрания президент Бутин слегка приоткрыл завесу тайны, покрывающую новую военную разработку, сообщив, что недавно были проведены испытания трансконтинентальной крылатой ракеты с неограниченной дальностью полета и не имеющим аналогов ядерным реактором в качестве ее основной двигательной установки. Многие сразу не поверили словам президента. Но многие специалисты, как иностранные, так и доморощенные, тогда пребывали в состоянии искреннего недоумения, заявляя: «Русские окончательно сошли с ума! Это же полное сумасшествие – разрабатывать, а тем более испытывать ракету, которая в полете оставляет за собой радиоактивный шлейф! Как ее испытывать?! Как ее приземлять?! И что будет в случае ее крушения?!» Вопросы один каверзнее другого сыпались как из рога изобилия, а ответы военных на них были настолько туманны и противоречивы, что не вызывали абсолютно никакого доверия к ним. И почти никто во всем мире не догадался, что со стороны русского президента это был всего лишь отвлекающий маневр, из числа тех, что призваны перенаправить внимание от действительного состояния дел в данной области. А президент, мастер на подобные вещи, еще и подкинул дровишек в этот костерок, объявив во всеуслышание, публичный конкурс на название новой системы вооружения. Вся страна с упоением две недели обсуждала, как назвать эту «долгоиграющую» ракету. Наконец, порядком устав от дебатов, решили назвать ее «Буревестником», явно намекая главному потенциальному супостату на то, что она способна, одним только своим существованием, поднять целую бурю и смятение в стане своих врагов. И только непосредственные изготовители и участники эксперимента знали, что никто и не собирался принимать на вооружение столь опасную и в тоже время малоэффективную в эксплуатации ракету. Создание этой ракеты было лишь видимой частью айсберга, служащей для отвода глаз. Ее истинное предназначение заключалось, прежде всего, в тестировании «ускорителя Боголюбова», так с легкой руки была названа академиком их установка. Теперь же настала очередь следующего этапа испытаний, а именно, нейтрализация источника радиоактивных излучений.

   И вот наступил долгожданный час триумфа, а может быть и провала, тех, кто почти два десятка лет тому взялся, за, казалось бы, неразрешимую задачу – уничтожить опасность возникновения военного конфликта с применением ядерного оружия.

  – Черт бы побрал всех и в особенности наше вздорное руководство! – фальцетом ругался старик, похожий на сверчка, меряя шагами бункер командно-наблюдательного пункта. – До каких пор?! До каких пор, я вас спрашиваю в нашей стране будут процветать низкопоклонство вкупе с чиновничьей глупостью ?! Что за дурацкая манера приурочивать и подверстывать научные, хозяйственные и военные достижения к так называемым «особым датам»?!

  Все, кто находился с ним в этот ранний час в просторном и хорошо освещенном бункере командно-наблюдательного пункта, молчали, хоть и соглашались в душе с воинствующим старцем. Но так как, судя по всему, это было далеко не первое его выступление на данную тему, то коллеги просто наблюдали за телодвижениями неугомонного ветерана, кивали, вздыхали, разводили руками, не тратя впустую свою эмоциональную энергию и силы.

  – Как можно проводить испытания, если мы еще не закончили тестирование выводных стержней?! – не унимался академик.

  – Саровчане при поставке гарантировали их качество, подкрепленное сертификатом соответствия, – подал робкий голос кто-то из угла.

  – И что из того?! – вскинулся Вострецов на ни в чем неповинного смельчака, посмевшего ему возразить в этот момент. Окружающие знали, что академик – милейший в общении человек, в минуты волнения приходил в неистовство от любой мелочи, способной по его мнению чем-то навредить эксперименту, поэтому предпочитали ему лишний раз не перечить, а просто выждать, когда тот выпустит пар в пространство. – Вы когда на рынке арбуз покупаете, как-то его проверяете или доверяете велеречивому продавцу?!

  – Проверяю, – проблеял все тот же голос. – А как же не проверять, ведь за него деньги плачены?!

  – Ну вот! – воскликнул «сверчок». – А здесь на кону не просто деньги, а оч-чень большие деньги, причем народные. Да и мера ответственности за последствия разная. При неудачной покупке вы рискуете, простите старика за грубое слово, всего лишь обосраться, а при нашей неудаче рискует обосраться вся страна!

  – Ну и сравненьица у вас, Игорь Николаевич! – покрутил головой военпред с тривиальной фамилией Иванов, носивший чин генерал-лейтенанта.

  – А герметичность второго контура защиты проверили еще раз?! Обычно всегда у нас возникали проблемы именно со вторым контуром, – не обращая внимания на реплику генерала, продолжил неистовствовать старик.

  – Да, Игорь Николаевич, – вставил Боголюбов, не изменяя излюбленной привычке протирать свои очки в моменты наивысшего волнения. – Мы вчера с ребятами облазили все «узкие» места и рентгеноскопом еще раз проверили все швы.

  – А фокусировку исправили?! – встрепенулся академик. – В прошлый раз данные с разных ракурсов дали разброс почти два градуса! Если для локации этого и хватит, то для нейтрализации этого может явно не хватить!

  – Ну, это смотря на каком расстоянии произойдет локация. Может и вполне хватить, – безмятежно поправил своего старшего товарища Боголюбов, уже, кстати, доктор наук.

  – Что ты такое говоришь, Леша!? – опять вздыбился Вострецов. – Объекты такого рода ни в коем случае нельзя подпускать к себе на недопустимо малую дистанцию! А если их будет рой, и система реагирования и синхронизации не будут успевать за быстро меняющейся обстановкой?!

  – Интенсивность истекающего потока, а также большой угол охвата позволяют нам пренебречь этими данными. Во всяком случае, на первоначальном этапе испытания, – опять с мягкостью в голосе проворковал Боголюбов, тем не менее, продолжая яростно натирать свои очки. Академик сначала побледнел, потом побагровел, а затем и вовсе пошел пятнами. Производственный спор, явно грозил перерасти в идеологический, что уже не раз случалось.

  Митрич, которому присутствовать на командном пункте не полагалось, по правилам соблюдения режима секретности, беззастенчиво пользовался хорошим отношением к себе со стороны обоих руководителей проекта. Скромненько притулившись, поближе к выходу, он сидел и наблюдал сцену нервозной обстановки. Друг, коллега, и тем не менее извечный оппонент академика Добролюбов готов уже было, как всегда, мягко возразить легко возбудимому Вострецову, но тут неожиданно подал голос Митрич. За долгие годы, проведенные рядом с этими двумя, поистине легендарными личностями, он вдоль и поперек изучил их характеры и манеру общения. Зная, как их сильные стороны, так и присущие им обоим слабости, полковник понимал, что старика, ( хотя самому тоже уже было далеко за семьдесят) надо срочно успокоить, иначе он сам получит инфаркт, но перед этим доведет до инфаркта всех окружающих...

  Глава 5

  I.

  24 июня 2020г., Россия, г. Москва, Фрунзенская набережная 22, Национальный центр управления обороной РФ.

   Уже на выходе из переговорного пункта Афанасьев сообразил, что обещал позвонить жене, которая была с дочерьми на даче в Жуковке. Супруга – Аглая Петровна, которая никогда не упускала случая позвонить мужу по любому поводу, почему-то до сих пор не давала о себе знать. С досадой вспомнил, что телефон, засунутый в брючный карман, он сам накануне отключил. Вынимая и включая на ходу телефон, поморщился, догадываясь, что его ожидает. Так и есть. Стоило телефону включиться, как он тут же принялся сигнализировать о пропущенных звонках, коих было двадцать два. Валерий Васильевич уже собрался было набрать номер супруги, как та позвонила вновь. За сорок с лишним лет проведенных им в совместной жизни с Аглаей, он довольно хорошо изучил ее характер, поэтому первые пару минут старался держать телефон подальше от ушных раковин, чтобы не повредить барабанные перепонки. Когда она, одновременно выкричавшись и выплакавшись по поводу последних новостей, оказалась способной к адекватному восприятию суровой действительности, он сжато объяснил текущую ситуацию. При этом он вполне благоразумно решил умолчать о том, что при стечении случайных обстоятельств, стал главой государства, посоветовал не поддаваться панике и не бежать в магазин за гречкой, а так же предупредил, что вернется домой, по-видимому, нескоро и пообещал по возможности поддерживать связь. Вернувшись в зал, из которого выходил меньше получаса тому назад, отметил про себя одну немаловажную особенность. При его появлении все находящиеся на втором ярусе зала принятия решений не просто встали, но и вытянулись по стойке «смирно», подтянув животы, признавая тем самым не только его авторитет Начальника Генерального штаба, но и высшую власть.