Текст книги "Разрыв. Этот длинный, длинный день (СИ)"

Автор книги: Юрий Яньшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

   Приглашенные на парад гости уже расселись согласно согласованным и утвержденным местам. Многие из руководителей стран СНГ в довольно оскорбительной манере отвергли заранее озвученное приглашение на парад, ссылаясь на откровенно нелепые причины своего отказа. И это не говоря уж о европейских странах, которые не удосужились прислать своих делегатов хотя бы в ранге министров обороны, как это сделали Индия и Китай. У Афанасьева невольно сжались кулаки от обиды и унижения. Из глав государств, прибыли только президенты Белоруссии, Казахстана, Узбекистана, Молдовы и Сербии. Правда и тут не обошлось без дипломатического казуса. Белорусский «батька», разобиженный до глубины души на то, что Бутин не поздоровался за руку, как с равными, с его сыновьями, с которыми он прибыл на мероприятие, в нарушение протокола, нарочно уселся от президента принимающей стороны, как можно дальше, буквально излучая во все стороны свое явное неудовольствие. Это малоприятное событие не укрылось от пытливых взоров офицеров Национального Центра управления обороной, поэтому в зале принятия решений еле слышной волной прокатились перешептывания и обмен многозначительными взглядами.

  II.

   От воспоминаний так некстати нахлынувших на Валерия Васильевича отвлекли события, происходящие на большом экране. А там как раз показывали выезд из ворот Спасской башни Кремля нынешнего Министра обороны. По уже негласно сложившейся традиции, парадный кабриолет сделал небольшую остановку прямо в воротах, дабы министр мог осенить себя крестным знаменьем, не вывалившись из машины. Афанасьев презрительно скривил губы: "Олух царя небесного! Кто же крестится, не снимая перчаток?! Хорошо, что хоть фуражку догадался снять, штафирка! ". Показная православная религиозность министра особенно покоробила генерала. Ни для кого из высшего командования не было секретом, что Министр обороны – католик, рыцарь Мальтийского ордена и член масонской ложи «Восточная Европа» . Объехав, как положено, стройные «коробочки» сводных батальонов, министр присоединился к сидящим на трибуне. Как всегда, после этого взял слово Президент Российской Федерации – Виктор Вениаминович Бутин. В своей торжественной речи он, тоже как обычно, во вполне дежурных словах отметил неоценимую роль Красной Армии в деле победы над фашизмом, предостерег в мягкой форме, желающих заняться переписыванием истории и поблагодарил зарубежных гостей, прибывших на торжественное мероприятие. Все эти дежурные и ни к чему не обязывающие словеса, из года в год повторяемые с одной и той же интонацией нисколько не задевали ни сердце, ни тем более разум начальника ГШ. Его больше интересовала обстановка, царившая на гостевой трибуне. Неискушенному в придворных интригах постороннему зрителю не могло прийти на ум какое важное значение имеет размещение на гостевой трибуне приглашенных лиц. И как это может соотноситься с реальным их положением в государственной иерархии по тому, как они расположены относительно «тела» очередного вождя. И если фрондирующий белорус занял место с края, там, где сидели ничего не значащие ни у себя в государстве, ни тем более здесь президент Молдовы и Кыргызстана, то более солидные игроки, такие как президент Казахстана и Сербии постарались занять места слева и справа от главного действующего лица. Место за его спиной, традиционно занимают спикер Госдумы – Володихин, напомаженный и лоснящийся, как диктор советского телевидения и спикер Совета Федерации – Матвейчева, толстая и вульгарная бабища с испитым лицом профессиональной алкоголички, которое трудно скрыть даже под толстым слоем безвкусного макияжа. Хотя нет... Эта «сладкая парочка», мелькавшая до сих пор в телеобъективах за спиной президента, куда-то делась, что выглядело довольно странным, учитывая кульминацию наступающего момента. После пафосной речи президента отгремели залпы салюта, завершившиеся исполнением гимна. Отгремели залпы, отзвучали фанфары и президент с явным удовольствием плюхнулся на свое место – в окружении тщательно подобранных и проверенных спецслужбой ветеранов. В данном случае, термин «тщательно подобранные», нужно воспринимать никак иначе, чем буквально. Маниакальная боязнь президента остаться хотя бы на миг тет-а-тет со своим народом, порой приобретала поистине анекдотичные формы. Так, пищей для зубоскалов стала уже всем примелькавшаяся кучка «ряженых», которая изображала из себя, то заводскую бригаду, обступившую президента со всех сторон, то группку студентов-переростков, то благодарных за реформы жителей села. Завсегдатаи интернетных просторов постоянно «прикалывались» на темы продавщицы мороженого, ухитряющейся подрабатывать еще и провизором аптеки, которую не так давно посетил якобы случайно президент. Наконец, все прелюдии закончились, и наступил долгожданный момент начала парада. Приунывшие было, на солнцепеке старички-ветераны дождались заветных слов, произнесенных главкомом Сухопутных войск, генералом армии Игорем Селюниным: « Парад, смирно! К торжественному маршу, побатальонно, на одного линейного дистанции, первый батальон прямо, остальные направо, на плечо, равнение направо, шагом марш!» И тут... Афанасьев, раскрыв от изумления рот, весь как бы подался вперед, да так и замер в нелепой позе молчаливого ужаса.

   Будто легкая рябь пробежала по телекамерам, осуществлявшим телевизионную трансляцию на экраны зрителей. А затем, как в замедленной съемке горбом вспучилась гостевая трибуна, застыв на краткий миг... И грохнуло. Оглушительно. Резко. Срывая барабанные перепонки и выбивая землю из-под ног. Еще пару секунд назад ничего не предвещало подобного развития событий и вот уже на том месте, где располагалась центральная гостевая трибуна, разбрасывая камни брусчатки, обломки деревянных скамей и красные кирпичи, очевидно от взлетевшей на воздух подземной кладки, вырывалось чуть не до небес бушующее пламя. Разверзшийся под ногами огненный ад в одно мгновенье пожрал всех, кто находился рядом с президентом, включая, без сомнений, и его самого. В образовавшийся от взрыва кратер длиной порядка тридцати и глубиной не менее пяти метров, повредивший мавзолей и обрушивший часть крепостной стены сыпались и сыпались бесконечным потоком части разорванных в клочья тел вперемежку камнями и комьями земли. Надо ли думать, что кто-то мог бы выжить в этом кошмаре? Москва уже давно отвыкла от террористических взрывов, наблюдая за ними лишь с экранов телевизоров, наивно считая, что все это уже в прошлом. И вот опять. Оставшиеся несорванными со штативов и прикрепленные к квадрокоптерам видеокамеры с машинным равнодушием снимали и передавали в прямой эфир кадры разыгравшейся трагедии. А на Красной площади, тем временем, творились неподобь и сумятица, всегда и всюду сопровождавшие подобные трагедии. Первые мгновенья толпа приглашенных по спецпропускам на площадь зрителей и участников парада подобно Афанасьеву замерли в немом изумлении, боясь поверить в случившееся. А затем началось... Гражданская часть населения с криками ужаса и боли (первые камни от взорванной брусчатки уже стали падать на людей, убивая и калеча всех без разбора) ринулась, сметая все на своем пути по двум направлениям: к Ильинке, Варварке и дальше к Васильевскому спуску и в противоположном направлении – в сторону Казанского собора. Что Ильинка, что Варварка – улицы отнюдь не широкие, поэтому от обилия ринувшихся людей на них сразу образовался затор и давка. Обуянные произошедшим , люди, в большинстве своем потерявшие человеческий облик не разбираясь и не видя перед собой ничего лезли буквально по головам, втаптывая в асфальт ненароком оступившихся не понимая кто перед ними – немощные старики или дети. А тут еще кто-то, то ли с перепуга, то ли из провокационных побуждений крикнул: «Газы! Спасайтесь!». Эти вопли еще больше подхлестнули толпу. В районе Казанского собора картина выглядела не лучше. Там, на площади Революции и возле торгового комплекса «Охотный ряд», в ожидании своей очереди на парадный проход сгрудилась военная техника, своими габаритными размерами закрывая и так не слишком широкие уличные пространства. Ситуацию усугубляло еще и то, что все пространство от постамента памятника Жукову до Охотного ряда и дальше было запружено теми, кто не сумел попасть на саму Красную площадь и поэтому довольствовался лицезрением военной техники на ее подступах. Ничего не понимающие граждане, многие из которых держали на руках своих детей, услыхав сначала грохот взрыва, а затем живую лавину несущихся навстречу людей сначала немного отпрянула назад, а затем сделала неуклюжую попытку развернуться, но тут же была смята ревущей толпой.

   Военные, в противоположность цивильным, воспитанные в духе дисциплины и взаимовыручки, бросились, как по команде, в противоположную сторону, то есть к эпицентру происшествия, туда, где по их здравому мнению нуждались в их помощи раненые и случайно уцелевшие люди. Уже через минуту, пользуясь обломками длинных скамей гостевой трибуны, как импровизированными лестницами, военные начали доставать из глубокой воронки, образовавшейся в результате чудовищного взрыва, тех, кто еще подавал хоть какие-то признаки жизни и тех, кто уже не подавал никаких. В дыму от пожара и пыли, не желавшей оседать, а потому клубящейся и не дающей дышать, трудились все, абсолютно не разбирая национальности. Здесь были рядом армяне и азербайджанцы, индусы и китайцы, узбеки и киргизы. Сила взрыва, проведенного на сравнительно небольшой глубине, была такова, что от тех, кто находился в центральной части трибуны, не осталось почти никакого следа. Их тела разорвало на мелкие фрагменты, которые тут же уничтожил начавшийся пожар. Ближе к краям иногда попадались уцелевшие тела, и даже раненые. Видеокамеры бесстрастно запечатлели, как под руки уводили президента Лукашенко с разбитой головой. За ним, хромая ковыляли оба его сына, в душе наверняка благодарившие своего отца за врожденную обидчивость и упрямство, спасшие их жизни. Вытащили из-под обломков и президента Кыргызстана Жээнбекова. Кажется он еще подавал признаки жизни. Где-то вдалеке завыли первые сирены «скорой помощи». Какой-то услужливый дурак из ГУГО , ретивый не в меру, не вовремя спохватился и над только что разыгравшейся трагедией тревожно и надсадно зазвучал сигнал «предупреждения о воздушной тревоге», который Первопрестольная не слышала уже более семидесяти пяти лет. Случившееся было настолько из ряда вон выходящим событием, что даже никто из всего на свете повидавших телевизионщиков так и не догадался прекратить жуткую трансляцию. Поэтому невольным свидетелем этого безобразия стала не только вся страна, но и весь мир, до которого еще не дошло , что кадры транслируемые в эфир навсегда изменят его.

  III.

   Генерал Афанасьев так и продолжал находиться в ступоре с полуоткрытым от удивления и ужаса лицом. Подобная растерянность явно не красила его репутацию. Единственное обстоятельство, которое хоть как-то извиняло его в данной ситуации, было то, что в таком состоянии пребывал не только он один, но и все кто в этот момент находились в зале «принятия решений». Военные, которые всю жизнь оттачивали свое мастерство и реакцию на внешнее воздействие растерялись от того, что беда пришла не снаружи, а изнутри, откуда ее абсолютно не ожидали. Тут было от чего растеряться. Полный паралич сковал мозговой центр обороны страны. Впрочем, это казалось только на первый взгляд. По крайней мере два человека не поддались тихой панике, царившей в Центре управления обороной. Этими двумя людьми со стальными канатами вместо нервов были: генерал армии Рудов – начальник Главного Оперативного управления и капитан третьего ранга Завьялов – неизменный и молчаливый, один из закрепленных сопровождающих всюду начальника Генштаба он же носитель третьего «ядерного чемоданчика». Загробными тенями они появились и встали у него за спиной.

  – Валера, – совсем не по Уставу и с несвойственной хрипотцой в голосе обратился к нему «пруссак», положа руку на плечо, – врубай оповещение.

  – Ты думаешь – это война?! – не оборачиваясь, прошептал Афанасьев.

  – Даже если и нет, то, во всяком случае – похоже на прелюдию к ней, – утвердительно произнес в ответ Рудов.

  Афанасьев придвинул к себе микрофон громкой связи, и, включив его, придушенным голосом произнес:

  – Дежурному генералу! Доложить данные по контурам.

  Если бы он был из славной плеяды ракетчиков ПВО, приученных сначала стрелять, а потом выяснять, что за цель они только что сбили (горбачевские времена с конфузом от Матиаса Руста не в счет ), он наверняка бы уже отдал соответствующие указания. Но он был из породы бронетанковых «тяжкодумов», которые прежде чем открыть огонь долго выясняют принадлежность цели, ее параметры поведения, возможности атаковать без последствий для себя и т.д. Он всегда немного завидовал быстроте реакции пэвэошников. Да и то сказать: им иначе нельзя. В современном мире при скоротечности дуэльных ситуаций не до классификации появляющихся на экранах радаров целей, ведь реалии таковы ныне, что например, ядерный заряд можно спокойно подвесить на пилоны простого фронтового истребителя, поэтому тут главное – успеть попасть первым.

  – Докладывает ответственный дежурный – генерал-майор Кривошеев, – раздался голос из динамика, – аномальной активности в космическом и воздушном пространстве по охраняемому периметру государственной границы со стороны вероятного противника не выявлено. Тактические и стратегические носители ядерного оружия занимают штатное положение.

  Афанасьев покосился вопросительно на Рудова.

  – Валера, не тяни, – жестко парировал его взгляд Начальник Главного оперативного управления, – ты же прекрасно знаешь, что лучше перебдеть, чем вновь допустить 22-е июня.

  – А нас не взгреют за такое самоуправство? – поежился тот.

  – Кто взгреет, Валера?! Приди же ты, наконец, в себя! Некому взгревать! – и с этими словами он нервно кивнул на большой экран, продолжавший транслировать все новые и новые акты трагедии.

  Валерий Васильевич тяжко вздохнул от предчувствия надвигающегося чего-то нехорошего, нет, не для страны, разом оказавшейся без власти и балансирующей на краю, а лично для него самого и, откашлявшись, вновь придвинул к себе микрофон:

  – Внимание! Всем, всем, всем! Объявляю «Грозу»! Объявляю «Грозу»! Объявляю «Грозу»! – произнес он положенные по Регламенту слова и откинулся на высокую, белой кожи спинку кресла. Во рту, после произнесения этих рубленых фраз, как-то разом все пересохло. В соответствие с этим сигналом в боевую готовность «номер один» приводились не только все ядерные силы страны, которые и без того всегда наготове, но и автоматически перекрывались все границы, прекращалось гражданское авиасообщение в воздушном пространстве, а все находящиеся в нем самолеты принудительно сажались в ближайших пригодных для посадки аэродромах. Прекращалось железнодорожное и автомобильное пересечение границы. Поезда, следующие за границу, отправлялись на запасные пути, а автомобили в специальные пункты отстоя – до дальнейших распоряжений.

  – Товарищ генерал армии, разрешите обратиться?! – услышал он голос, до сих пор молчавшего каптри .

  – Обращайтесь, – дернул Афанасьев головой, в сторону, моментально уступившего новому действующему лицу, свое место Рудова.

  – В результате потери связи с переносными пультами экстренного управления стратегическими ядерными силами, ваш персональный пульт, – тряхнул рукой Завьялов, к запястью которого был пристегнут пресловутый третий «ядерный чемоданчик», – запрашивает отбой тревоги в ручном режиме.

  И тут же пояснил:

  – Иначе через четыре минуты искусственный интеллект комплекса автоматического управления массированным ответным ядерным ударом примет командование на себя и отдаст приказ о взлете сигнальных ракет.

  – Да-да, конечно, – поспешил Афанасьев и полез в карман брюк за своим комплектом ключей.

  Завьялов же казалось совсем не торопясь отстегнул наручники, крепко пристегнутые к ручке «дипломата» и все так же не спеша водрузил свою недавнюю ношу на стол, прямо пред очи, еще не пришедшего в себя до конца, Начальника Генштаба. Тот вставил в замочную скважину маленький плоский ключик и легонько провернул его. Крышка «дипломата» повинуясь внутренним механизмам тихо и грозно, словно крышка шахты с баллистической ракетой, приподнялась и беззвучно откинулась назад. Внутри оказался обыкновенный с виду ноутбук серебристого цвета, или, по крайней мере, нечто сильно смахивающее на него. Генерал отщелкнул запирающие замки, находящиеся справа и слева, а когда тот полностью раскрылся, то прикоснулся большим пальцем правой руки к участку сенсорной панели, расположенной с внутренней стороны крышки ноутбука. Стараясь не мигать, уставился в объектив миниатюрной видеокамеры, расположенной в обычном для веб-камеры месте – на верхней закраине крышки. Это необходимо было для прохождения процедуры идентификации по сетчатке глаза. Промурлыкав ни к селу, ни к городу что-то бравурное, никак не вяжущееся с обстановкой, «вестник Апокалипсиса» предложил приятным женским голосом ввести код доступа из двадцати знаков. Чертыхнувшись себе под нос на довольно фривольное поведение автомата, Афанасьев, водрузив непослушными пальцами очки на переносицу (после пятидесяти зрение начинало понемногу сдавать) начал неторопливо, высунув от старания кончик языка, нажимать на клавиши, с опаской поглядывая на таймер отсчета обратного времени. Красные цифры показывали 1 мин. 09 сек., когда зуммер оповестил о принятии кода для входа в ручной режим. Дальше можно было не торопиться. Таймер остановил свой неумолимый бег. На экране красные цифры до этого моргавшие зловеще сменились на вполне себе мирный текст зеленого цвета. Надпись гласила: «Перевести работу системы из боевого режима в дежурный?». Чуть ниже располагались две сенсорные клавиши: «Да» и «Нет». Афанасьев ткнул пальцев в слово «да». Предыдущая надпись исчезла, а вместо нее возникла другая: «Изменить пароль входа в систему?» Теперь он нажал клавишу «нет». Настырный компьютер не унимался и продолжал разговор. Следующая надпись, появившаяся на экране, запрашивала разрешение на мониторинг в ограниченном режиме обмена информации. Когда и на этот раз разрешение было получено, «электронный бюрократ», видимо соскучившийся по общению, начал канючить по поводу восстановления в полном объеме режима обмена информацией с остальными двумя абонентами в течение тридцати календарных дней, иначе грозился опять перейти в боевой режим. Ничего не оставалось, как пойти на условия упрямого механизма. Это могло бы показаться странным, но общение с искусственным интеллектом «ядерного чемоданчика» несколько успокоило Афанасьева и, хотя он по-прежнему не представлял себе, как и что дальше будет, руки его перестали дрожать, а сумбур проносящихся в голове мыслей заметно ослабил свой бег.

   Тем временем, подчиняясь отданному приказу, ракетные войска начали свое развертывание, согласно предписаниям на случай внезапного ядерного нападения. Первыми в режим предстартовой готовности перешли ракетчики из Домбаровского, Татищево и Козельска. Для этого им понадобилось всего около 30 секунд после получения приказа, чтобы с неторопливой грацией открыть запирающие люки шахт, скрывающие в себе знаменитые на весь мир Р-36М/М2, более известные как «Воевода», моноблочные и порядком уже морально устаревшие «Тополя-М» и новейшие РС-24 «Ярсы» (по неофициальной расшифровке как «ядерные ракеты Соломонова»). Еще через три минуты из тейковских, новосибирских и нижнетагильских ангаров постоянного базирования стали выбираться на свет, в окружении многочисленной свиты, похожие на обожравшихся гусениц, мобильные «Ярс-М» к заранее намеченным пунктам рассредоточения. Следующими по времени отреагировали подводные ракетоносцы, как находящиеся у пирсов, так и те, что несли вахту в позиционных районах мирового океана и получившие приказ о занятии боевого положения от станции сверхдальней связи, расположенной в Вилейках. Последними отреагировали на приказ авиатехники в комбинезонах с лаконичной надписью «РБ» на груди и спине уже выкатывающие из подземных хранилищ Украинки, Энгельса и Норильска тележки со специальными боеприпасами Х-55 и новейшими Х-102, чтобы подвесить их на установки револьверного типа внутри Ту-95МСМ и Ту-160.

  Глава 2

  I.

  24 июня 2020 г., США, округ Колумбия, г. Вашингтон, Пенсильвания авеню 1600, Белый Дом.

  Электронные часы, стоящие на тумбочке возле кровати показывали 4 часа 24 минуты. Разменявший не так давно свой восьмой десяток лет жизни, сорок пятый президент Объединенных Государств Северной Америки все чаще выдавал приступы старости, а потому уже достаточно продолжительное время вынужден был проводить ночи отдельно от супруги-красавицы. Находясь в перманентно сложных семейных отношениях со своей «первой леди», что уже ни для кого в стране не было секретом, и служило для большого количества распространяемых недоброжелателями мемов, он предпочитал ночевать один в западном крыле Белого дома. Особенно после того, как в пароксизме очередного приступа вселенского недовольства Меланья позволила себе назвать его при посторонних «газпромом», ему поневоле пришлось примерить на себя роль добровольного анахорета. Как и все «жаворонки», президент отходил ко сну сравнительно рано – обычно не позднее 23.00. не стал он изменять своей привычке и сегодня, устроившись в просторной и оттого выглядевшей одиноко кровати. Однако сон, которого он предвкушал с вечера, как спасательного круга от навалившихся неприятностей, все никак не приходил. Черепной коробкой цепко овладели и не хотели отпускать мысли и переживания о происходящем в последнее время в стране. Связавшись с этим постылым президентством, вместо того, чтобы мирно наслаждаться любимой игрой в гольф (а что еще нужно состоявшемуся миллиардеру в 73 года?), он вынужден ежедневно окунаться в дерьмо партийных и Госдеповских склок и интриг. Но за четыре месяца до возможного переизбрания от всего этого уже никак невозможно было отказаться без окончательной потери лица. И он поневоле был вынужден принимать участие в этой большой игре с неимоверно большими ставками «большой политики», расплачиваясь покоем и остатками нервной системы. Мысли беспорядочно и хаотично роились в старческой голове, создавая сумбур и головокружение. Перекидываясь то на проблему связанную с пандемией, поразившей последнюю сверхдержаву в самое сердце самолюбия, то на этого чертового ниггера, вздумавшего так некстати подохнуть под ботинком копа и тем самым вызвавшего массовые беспорядки, перекинувшиеся на большинство штатов, то на старую швабру и неврастеничку Пелоси . Все эти мысли никак не давали покоя воспаленной старческой голове. Он уже настолько свыкся с неприятностями ежедневно в течение уже почти пяти лет, если считать предвыборную гонку шестнадцатого года, обрушивающимися на его когда-то рыжую, а теперь седую голову, что порой стал ловить себя на том, что испытывает некое мазохистское удовольствие от их перебора, подобно монашеским четкам. Если бы ему кто-то лет десять назад сказал, что расплатой за возможность посидеть четыре года в президентском кресле, на котором толстая практикантка облизывала яйца «малыша Билли», станут ночи подобные этой, он много раз подумал бы, стоит ли ввязываться в это дело. Ковбоем, участвуя в сумасшедшем родео, перескакивая с одной шальной мысли на другую, он не помнил, как уснул, да и уснул ли, а не просто забылся в спасительной полудреме? Сколько бы ни был изнурителен прошедший день, ночь не могла внести успокоения в его мятежную душу, поэтому, как и большинство представителей старшего поколения, Трамп спал очень чутко. Вот и сейчас, когда он краем уха услыхал чье-то нервное перетоптывание за дверью, а затем робкое поскребывание в нее, то сразу открыл глаза, автоматически фиксируя взгляд на прикроватных часах.

  – Какого дьявола, Фрэнки?! – гаркнул он, увидев в чуть приоткрытой двери длинный как шило нос своего личного секретаря, подсунутого ему женой пять лет назад вместо прехорошенькой Вивьен, работавшей с ним еще в корпорации, дабы избежать ненужных, с ее – Меланьи, точки зрения, кривотолков.

  – Господин президент! – придушенным голосом пискнул секретарь, все еще не решаясь переступить порог спальни. – Срочные новости!

  – Да заходи, черт бы тебя побрал, вместе с твоими новостями! Что у вас там опять стряслось? «Сонный Джо» повесился на собственных подтяжках, оставив записку с обвинениями в мой адрес?! – ворчливо произнес он, привстав на локти и оглядывая согнувшуюся в виде вопросительного знака худощавую фигуру Фрэнки.

  – Никак нет, – нервно хихикнув, возразил секретарь, – дело гораздо серьезней.

  – Говори, не тяни, – нахмурился президент, чуя что-то неладное.

  – В Москве, на параде, кажется, убили вашего визави – президента Бутина, – продолжая ухмыляться, доложил тот.

  – Что-о-о?! – вскинулся Трамп на постели. – Что ты мелешь?!

  – Вы в этом можете удостовериться сами, включив телевизор, – жеманно повел плечом секретарь.

  Президент, еще не до конца проснувшись, усиленно тер лицо руками, как бы пытаясь этим жестом смыть некое наваждение, одновременно приводя мысли в порядок. А секретарь продолжал:

  – Мне позвонил госсекретарь и сказал, чтобы я вас разбудил. Он сейчас перезвонит вам.

  Президент, услышав эти слова, тотчас потянулся к тумбочке, где лежал его «блэкберри», специально приспособленный для закрытой связи и немедленно включил его, одновременно просовывая вдруг заледеневшие ноги в шлепанцы, что стояли возле кровати. Быстро загрузившись, тот моментально сообщил о целой куче пропущенных звонков, большинство из которых принадлежали Госдепу и АНБ. Видимо действительно дело приобретало нешуточный оборот. И будто бы в подтверждение этой догадки, телефон резко завибрировал в его руке. Звонил госсекретарь Майк Помпео.

  – Хэллоу, Майк, – без всякого энтузиазма произнес Трамп, поднося смартфон к уху.

  – Хэллоу, господин президент! – радостно откликнулся на том конце собеседник, явно не обращая внимания на холодные нотки голоса первого лица государства. – Ваш не в меру заботливый Фрэнки уже передал вам эту шикарную новость?

  – В общих чертах. Что там у них произошло? – все также холодно поинтересовался президент.

  – Теракт. Прямо на их главной площади. Во время парада, – рублеными фразами начал рапортовать госсекретарь. – Взорвалась вся трибуна, где был Бутин со всем своим выводком. Вряд ли кто остался в живых. Включайте телевизор. Там на всех каналах показывают это зрелище...

  – Хорошо, – перебил его ликование Трамп. – Подъезжайте ко мне и прихватите всех из Первого списка.

  – Да. Я уже всех оповестил. И сам уже еду к вам. Минут через двадцать буду у вас.

  – Хорошо. Собираемся в ситуационной комнате, – сказал президент и тут же отключился.

  На протяжении всего недолгого разговора секретарь находился здесь же, застыв все в той же подобострастной позе.

  – Помоги мне одеться, – буркнул президент ему, начиная снимать с себя пижаму.

  После того, как секретарь помог президенту засунуть негнущиеся от подагры ноги в штанины брюк, Трамп поминутно кряхтя и чертыхаясь (при своих можно было не стесняться и не скрывать своей старческой беспомощности), начал одевать рубашку. Верный Френки и тут было кинулся помочь шефу, но был отстранен властной дланью:

  – Ступай, разбуди Джареда. Я хочу, чтобы он тоже присутствовал на совещании.

  – Не извольте беспокоиться, господин президент. Его сразу провести в ситуационный зал или сначала вы хотите переговорить с ним до того, как там все соберутся? – спросил он президента.

  – Ты сначала попробуй его разбудить, – усмехнулся президент и сделал неопределенный жест рукой, для посвященных должный означать, что аудиенция окончена и, следовательно, приводить никого не надо. Дальнейшее облачение он продолжил уже самостоятельно, хоть и пришлось повозиться с пуговицами, долго не желавшими подчиняться дрожащим в треморе пальцам.

   Джаред Кори Кушнер – тридцати восьми летний красавец, в прямом смысле «владелец заводов, газет, пароходов» – зять нынешнего президента через его дочь Иванку и его старший советник по вопросам геополитики, а по факту негласный проводник израильских интересов, по случайному стечению обстоятельств сегодня ночевал в доме тестя вместе с супругой. Поэтому секретарю Трампа не составило большого труда переместиться из западного крыла Белого дома в восточное и робко постучать в массивную дубовую дверь спальни любимой дочери сорок пятого президента. Как и следовало ожидать, с первого раза у него ничего не получилось. Здоровый и крепкий организм молодого человека, находящийся в крепких объятиях Морфея, проигнорировал скромные постукивания. На более громкий и настойчивый стук отреагировала Иванка, толкая острым локоточком своего благоверного в бочину:

  – Джаред, Джаред, да проснись же! В двери стучат. Не слышишь, что ли?! – шипела она ему в ухо.

  – А? Что? – не понял тот спросонья, с трудом разлепляя веки.

  – Вставай! В двери кто-то стучит, – повторила она уже более громким голосом.

  – Кто там!? – все еще сонно воскликнул молодой человек.

  – Господин Кушнер, это я – Фрэнки, секретарь господина президента, – послышалось из-за двери.

  – Иду-иду, – пробубнил Джаред, обернув вокруг своих чресел какое-то подвернувшееся полотенце и приоткрывая дверь в коридор. – Что случилось, дружище?

  – Господин президент, настоятельно просит вас пройти в ситуационную комнату. Дело не терпит отлагательств, – слегка виноватым голосом доложил секретарь, впрочем, не собираясь вдаваться в подробности.

  Просьбами такого рода, да еще и высказанными пол пятого утра, как правило, не принято манкировать, поэтому Кушнер кивнул и пробормотал, уже теряя остатки былого сна:

  – Хорошо. Сейчас я оденусь и подойду.

  – Ну что там?! – накинулась на него Иванка, как только за секретарем закрылась дверь.

  – Твоему отцу срочно понадобилось лицезреть мою скромную персону, – не без юмора ответил он на вопрос жены.

  – Пятый час утра! Что могло стрястись такого, чтобы он поднял тебя в такую рань?! – продолжала недоумевать молодая женщина, до подбородка натянув на себя одеяло.

  Он в ответ лишь пожал плечами, присев на край кровати и надевая носки.

  – Может «толстый Ким» рехнулся и отдал приказ атаковать нашу базу на Гуаме или того хуже – на Гавайах? – со знанием дела допытывалась она у мужа.

  – Вряд ли, – улыбнулся он ей.