Текст книги "Команда (СИ)"

Автор книги: Юрий Силоч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Сыч закрыл глаза, и с облегчением потерял сознание.

24.

Жора и Салага тащили еле живого Сыча к машине через широкий двор трехэтажного загородного особняка, выстроенного в викторианском стиле.

– Давай-давай! Живее! – кричал Дубровский, ведущий из карабина беглый огонь по окнам, откуда то и дело высовывалось какое-нибудь дуло и плевалось свинцом, – Да бросьте вы уже этот щит, мать его!!!

Анька отступилась от принципов, и взялась за автомат, из которого довольно профессионально сняла пару вражеских стрелков.

Картина была – ну прямо как из пафосного фильма про вьетнамскую войну. Два перепачканных чужой кровью бойца несут раненого друга, превозмогая раны (Жору достали из пистолета в руку, и еще пару раз в бронежилет), и усталость. Вокруг слышны выстрелы, земля то и дело взрывается фонтанчиками от попаданий. Крики, мат, кровь, коварные враги в особняке. Пафос и превозмогание. Вот только вместо вертолета – побитый "Форд" с кучей пулевых отверстий.

Жора все-таки выкинул щит, и дело пошло быстрее.

Друзья, беспрестанно крича, и матерясь на все лады, дотащили Сыча до машины, забросили его в салон, запрыгнули сами и устроились в давно разбитых окнах, прикрывая Дубровского и Аньку, которые свернулись и тоже запрыгнули в машину.

– А теперь – держитесь! – завопила Анька, трогаясь, и всем, знакомым с ее стилем вождения, стало еще страшнее, чем было под обстрелом.

Соболь сорвался с места, заднюю дверь прошила очередь, одна пуля из которой угодила Салаге вскользь по каске, и улетела куда-то за окно. Кричали все. Анька – от осознания того, что Форд может в любой момент заклинить, и тогда они окажутся в глубочайшей заднице. Салага – от боли в шее и понимания, что он только что чуть не погиб. Жора – заодно с Салагой. Дубровский – потому, что сидел на переднем сиденье и молился не погибнуть от удара мордой о придорожную березу.

Один Сыч лежал себе тихонько и никому не доставлял проблем.

Спустя час, закипевший от бешеной гонки по проселку, микроавтобус стоял на обочине и испускал клубы пара.

Команда в полном составе торчала в салоне и пыталась не мешать Аньке реанимировать Сыча. Когда тот открыл глаз, все сказали дружное радостное "О-о-о!", но Анька махнула рукой, и все тут же заткнулись.

– Ребята... – хрипло сказал Сыч, улыбаясь почти полностью беззубым ртом, и глядя на присутствующих единственным работоспособным глазом, – Я ничего им не сказал... Ничего... Не сказал... Нах..й только посылал. – он улыбнулся шире, и хотел сказать что-то еще, но закашлялся.

– Молодец! – похвалил его Жора, – Наш человек.

– Ты-то тут откуда?... – спросил Сыч, глядя на него, – Ты ж с Гавриловым был... Хрен ли ты там делал? Я думал, ты на Кавказе...

– Если я скажу, ты не поверишь.

– А если поверю? Я сейчас в таком состоянии, что в любую хрень поверю... Заодно и скажи, как вы меня нашли.

– Ну, если в двух словах... – задумался Жора, – Короче, всё так завертелось... Я теперь агент ФСБ, отдел внутренних расследований. Был приписан к Гаврилову, якобы, в качестве охранника. А на самом деле смотрел за ним, собирал всякий компромат. Он меня с руками оторвал, когда узнал, что я в спецназе служил.

– Либо мне совсем отбили голову, – задумался Сыч, – Либо тут происходит какая-то херня. Отдел внутренних расследований, вроде как должен заниматься расследованиями внутри ФСБ, а не МВД...

– Я ж говорю – всё ой как непросто.

– Ага... А нашли меня как?

– Я доложил своим, когда вы генерала у меня из-под носа увели. Про то, что это были вы, не сказал, но они и сами знали. Сказали, что вы засели в охотничьем домике где-то в глуши и дали координаты дома Аксенова.

– Аксенова?...

– Ну... – Жора почесал маковку, – Собственно... Этот тот самый ФСБ-шник, который нас взял после того случая со складом оружия. Который из нас героев сделал, и все прочее. И который вас подставил, когда захотел убрать Гаврилова с дороги.

– То-есть, он – плохой ФСБ-шник? – насторожился Сыч, – А ты – хороший?

– Ага. Даже не сомневайся.

– Врешь ты всё. Не бывает хороших ФСБ-шников... – Сыч, закашлялся, пытаясь засмеяться, – Знаете что, – устало сказал он, когда восстановил дыхание, – У меня голова от всего этого уже распухла... Я посплю, ребят... Вы только не волнуйтесь... Я просто посплю... – его голова начала клониться набок, глаз закрылся.

– Эй-эй-эй! – завопил Жора, – Анька! Что с ним??! Он что, умирает? Вытаскивай его!!! – он схватил боевую подругу за плечо и как следует встряхнул.

– Да все нормально с ним. – Анька отмахнулась от Жоры, – Ничего смертельного. Оклемается. Он же вон какой кабан здоровый. Пусть спит.

Сыч, прослушавший эту перепалку, хрипло хихикнул, закрыл глаза, снова улыбнулся чему-то, сквозь подступающую сонливость, и заснул.

До утра.

25.

В коридорах Лубянки было тихо.

Старые стены и ковровые дорожки гасили любой звук, впитывали его в себя, отчего создавалось впечатление, будто само здание напряженно подслушивает и наблюдает за тобой.

На Москву давно опустилась ночь, но это здание никогда не спало.

Вот и сейчас по пустым, вроде бы, коридорам, шел неприметный человек в черном костюме, держащий под мышкой папку с надписью "Дело Љ ..." и фотографией. Три на четыре, матовой, без уголка. Человек зашел в приемную, где сидела секретарша, но не молодая особа с затейливым маникюром и ногами от ушей, а пожилая женщина с короткой стрижкой, сухая, как вязанка хвороста.

Она оторвалась от компьютера, и, поняв все с одного взгляда, поднялась и вышла из кабинета, косясь на вошедшего и пытаясь за внешней холодностью и невозмутимостью скрыть беспокойство.

Человек в костюме вошел в кабинет без стука.

– Доброй ночи, Вадим Алексеевич. – он нарочито формально улыбнулся, глаза остались все такими же холодными и колючими.

Кабинет был просторным, и аскетично, но со вкусом обставленным. Его хозяин, сидящий за массивным деревянным письменным столом, выглядел непривычно растрепанным. Узел галстука распущен, пиджак висит на спинке удобного кожаного кресла. На лице щетина, под глазами круги. Висящий над столом портрет президента смотрел на это с немым укором.

– Была бы доброй, если бы вы не пришли. – пробурчал тот, кого вошедший назвал Вадимом, – Что у вас там? Выкладывайте.

– Охотно. -вошедший, не дожидаясь приглашения, уселся в гостевое кресло и, положив принесенную с собой папку на стол, подвинул ее к хозяину кабинета, – Ознакомьтесь. – кивнул он на "Дело Љ...".

Вадим Алексеевич принял папку, но не открыл, а попросил, усмехнувшись:

– Давайте без церемоний, Виктор Сергеевич. Можно мне краткую выжимку?

– Разумеется. – быстро согласился собеседник, – В данной папке содержатся материалы внутреннего служебного расследования, проведенного в отношении генерал-лейтенанта ФСБ Аксенова Вадима Алексеевича. В ходе проведенных следственных мероприятий было выяснено и доказано следующее: Господин Аксенов, во время службы в федеральной службе безопасности допускал значительные нарушения закона, как то: организация преступных сообществ, наркоторговля, контрабанда, торговля оружием и людьми, то-есть, работорговля, сутенерство, рэкет, сотрудничество с террористическими группировками и бандформированиями, угрозы жизни и здоровью, шантаж, наемные убийства, покрывательство лиц, находящихся под следствием, неоднократное превышение служебных полномочий, а также попытка организации вооруженного государственного переворота.

– На-адо же. – протянул Аксенов, – Даже это раскопали.

– Даже это. – кивнул Виктор Сергеевич, – Ваш ход с теми молодыми людьми, которых вы называли Командой был очень неординарным. Вся эта супергеройская шумиха смогла затуманить взор целой стране. Браво.

– Давайте без ерничанья. Чего вы хотите?

– Прежде всего, сказать, что ты – наркоторговец и мразь. – не меняя тона, сообщил Виктор Сергеевич, – Позор для "органов". Редкостная падаль, которую я собственными руками удушил бы еще в давние времена. А кроме этого... Я оставлю дело здесь. И выйду. – собеседник посмотрел в глаза Аксенову, и не увидел там ничего, кроме усталости, – У вас пять минут, генерал.

Он поднялся с кресла и вышел, плотно закрыв за собой дверь и оставив Аксенова наедине с папкой, содержащей материалы, тянущие на пресловутые 10 лет расстрела. Виктор Сергеевич уселся в кресло слева от двери, достал из кармана айфон, засек пять минут и запустил Angry Birds.

Время шло, птицы верещали, из кабинета не доносилось ни шороха. Здание все также тонуло в тишине, прислушиваясь к тому, что происходило внутри него.

На единую секунду это напряженное молчание прервал раздавшийся из кабинета хлопок выстрела, но он тут же был жадно впитан стенами и остался никем не услышанным. Тихое здание надежно берегло свои секреты.

Виктор Сергеевич посмотрел на часы: четыре минуты и пятьдесят семь секунд.

26. Эпилог.

В павильонах Останкино было шумно.

Повсюду бродили толпы приглашенных на съемки различных шоу, некоторые гонялись за звездами, пытаясь выпросить у них автограф. Основной контингент составляли бабушки и тетки "хорошо за сорок", производящие впечатление старожилов. Они уверенно ориентировались в запутанных коридорах, кочевали из студии в студию, а в перерывах между съемками обедали лапшой быстрого приготовления и салатами из супермаркета. В 14-й студии, где проходили съемки "Пусть говорят", за сценой, в отсеке для гостей, дожидаясь, пока их вызовут, сидела Команда.

Впятером. В полном составе.

Загримированные, надушенные и напомаженные, они никогда не выглядели лучше, чем сейчас. Кроме, Сыча, который из-за обилия бинтов и гипса напоминал мумию. Под потолком студии горели софиты и прожектора, отчего воздух разогрелся градусов до тридцати.

– Капе-е-ец. – протянул Жора, смахивая пот со лба.

– Что, неужели замерз? – Сыч не упустил случая подколоть ближнего.

– Ага, посинею скоро. Ты, вон, уже посинел. По-крайней мере, под глазами.

– Не смешно. – Сыч состроил оскорбленную мину, – Это боевые шрамы.

– Да какой тут смех?... Мы на твои зубы денег угрохали, как на новую квартиру.

– Зато я теперь могу медную проволоку перекусывать. – похоже, Сыч этим фактом гордился особенно сильно.

– Ну, тогда я за тебя спокоен. – подал голос Дубровский, – Без работы точно не останешься.

В студию впустили людей, звукорежиссеры и операторы проверяли оборудование, какая-то девушка раскладывала по местам листки с именами особо важных гостей. Повсюду царило деловитое оживление. Запись должна была начаться с минуты на минуту.

– Вон они – наши эксперты... – сказал Дубровский, увидев знакомые лица психологов, рассказывавших в прошлом выпуске программы о том, что Команда состоит из полных психов, – Как думаешь, они буду извиняться?

– Конечно. – кивнул Жора, – Заглаживать вину, и все такое. На них надавили так, что чуть не расплющили.

Воцарилась тишина. Анька о чем-то негромко переговаривалась с Салагой и, время от времени, хихикала.

– Тошно мне, друзья. – сказал внезапно Сыч, чем привлек к себе всё внимание.

– Почему это?... – Дубровский отвлекся от разглядывания присутствующих в зале особо важных персон.

– Ну, например, ты с накрашенной мордой выглядишь как пи..ор. И ты, Жора. А про Салагу вообще молчу, он у нас самый юный и сладенький. Что вообще с нами стало? Какого хрена из нас опять делают ярмарочных уродов? Как мы позволили этому случиться? Кто должен нести за это ответственность?

– Надо подготовить общественное мнение к тому, что... – попытался ответить Дубровский, но Сыч не стал его слушать:

– Да мне лично срать на общественное мнение. Вот честно. Ты слышал, что про нас будут фильм снимать? "Русские Мстители", прикинь. Я вижу это как-то так: ты у нас, Салага, как самый смазливый и правильный будешь Капитаном Америкой. Анька, как единственная женщина, Черной вдовой. Жора – насчет тебя пока не знаю, ты очень уж нетипичный персонаж. На Железного человека не тянешь ввиду необразованности, а на Тора – по внешности. Дубровский – Соколиный глаз. Который негров бил так, чтоб шкуру не портить, ага. И я. Невероятный Сыч. Зеленеющий при виде всего этого п..здеца. Потрясающе. Оденут нас в трико, напишут красивых фраз, добавят любовную линию... И те, кто посмотрят, будут думать – ва-ау, какие крутые парни, надо же. Единственные во всем мире реальные супергерои – русские. Очуметь... – Сыч сделал паузу, и продолжил, слегка приуныв, – Все будет красиво и эпично. И никто не узнает, что у меня и Жоры шкура вся дырявая от пуль, а мозги искорежены так, что психиатры пугаются. Что Дубровский слишком уж преуспел в пыточном деле для того, чтобы остаться нормальным, а я – зверею без ночных вылазок и адреналина. Что Салага – милый пай-мальчик, убивал людей пачками и сейчас не чувствует никаких угрызений совести. Что мы – никакие ни фига не герои, и не рыцари без страха и упрека, а самые, что ни есть психи и маньяки. Те эксперты были правы, и вы это сами знаете... И про нас – кино. И мы – герои. Супер-бл..дь-герои... – Сыч замолчал и тяжело вздохнул, – Не знаю, как вас, а меня тошнит от всего этого.

– Ты, наверное, хочешь что-то предложить? – спросила Анька, – Валяй, мы послушаем.

– Ну, для начала, уйти отсюда. И смыть косметику, чтобы не выглядеть гомиками.

– Отличная идея. – Анька полезна в сумку, – У меня есть влажные салфетки.

– Куда вы? – удивленно спросили Команду, когда те, выстроившись в колонну по одному, вышли из гостевой комнаты и направились к выходу из студии.

– Спасать мир. – с абсолютно серьезным лицом произнёс Сыч, и, подняв кулак над головой, подпрыгнул, – Черт, опять не получилось. – сказал он разочарованно, – Значит, снова придется пешком.

Когда друзья вышли из студии, уже смеркалось. Солнце катилось к закату, от останкинского пруда слышалось утиное кряканье. Сверху прогрохотал монорельс. Вечер был теплым, ясным и безмятежным.

– Куда теперь?... – спросил Салага, оглядываясь.

Сыч начал шарить по карманам:

– Судя по тому, что у меня осталось сто рублей, то на троллейбус. Или ты имел в виду: куда в этой жизни податься пятерым маньякам-убийцам?

– Можно ко мне. – сказала Анька, прильнув к Салаге и щупая его за задницу.

Сыч заметил это:

– Оу! Как интересно... – он подмигнул и добавил заговорщическим тоном, – У кого-то будет секс?

– У кого-то уже был. – гордо ответила Анька.

Сыч лишь улыбнулся в ответ:

– А жизнь-то налаживается! Сплошной хэппи энд по всем фронтам... Был бы, если б жизнь на этом закончилась. Знаете... – задумался он, – Не пойдем мы на троллейбус. Пускай все на свете троллейбусы нах..й идут. Я решил – пойдем в закат.

– В закат? – переспросила Анька, улыбаясь.

– Ага. Героям положено уходить в закат, даже таким мудакам, как мы. Так что давайте сейчас возьмемся за руки, выстроимся в линию и пойдем в сторону заходящего солнца, освещаемые его лучами так, что от нас будут видны одни только силуэты. Как неуловимые мстители. Ну, знаете "Бьют тревожные ливни", и прочее. А потом мы приедем к Аньке домой, жахнем как следует за то, что жизнь продолжается, и подумаем, что нам делать дальше с репутацией героев, навыками убийц, адреналиновой зависимостью и кучей оружия.

Команде идея пришлась по душе. Они выстроились в линию, как и говорил Сыч, взялись за руки и медленно, улыбаясь и перешучиваясь, направились туда, где заходило солнце, хоть им это было и не очень по пути. Они отдалялись от Останкинской телестудии и становились все меньше и меньше, до тех пор, пока не стали совсем маленькими. Неразличимыми силуэтами на фоне огромного оранжевого шара заходящего солнца, и, еще чуть позже, не пропали из поля зрения совсем.

Видимо, им все-таки удалось уйти в закат.

Примечания

* Внутренние войска Министерства внутренних дел

** 5,45-мм автомат Калашникова складной укороченный,АКС-74У

*** Штаб-квартира Лиги справедливости (команды супергероев, в которой состояли бэтмен, супермен, зеленый фонарь и другие), огромная орбитальная станция.

**** В терминологии итало-американской организованной преступности– представитель одной из высших "ступеней" в криминальной лестнице, который подчиняется непосредственно боссу криминальной "семьи" или его заместителю.