Текст книги "Команда (СИ)"

Автор книги: Юрий Силоч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Пытался, но у них крыша – выше некуда.

– Откуда у негров крыша? – удивилась Анька, – Они ж негры. Или их крышует ректор РУДН?

– Не смешно. Когда их пытались брать, то даже мелкую рыбу очень скоро выпускали, а ментам сверху вставляли таких пи..юлей, что у тех до пор задницы в шрамах. Что делать будем?

– Как что? – пожал плечами Дубровский, – Как всегда, по бразильской системе. Возьмем нигу в плен, запытаем до смерти и пойдем вверх по цепочке.

– Запытаем?... – переспросил Салага.

– Ну да. А что, тебе Сыч не рассказывал, что этот подвал у нас – застенки гестапо? – мило улыбнулась Анька.

– Да нет, все нормально. Это ж не Сторожевая Башня***. Я, в принципе, согласен. "Наркоторговцам – смертная казнь", и всё такое.

– Боже мой! – воскликнул Дубровский, – У нас появился кто-то еще более маниакальный, чем я. Ты слышал это, Сыч? Он готов пытать. Бери пример!

– Да ну тебя. Бессмысленная жестокость мне претит.

– А стрелять, значит, не претит? – съязвила Анька, – Надо же, пацифист какой.

– Молчи, женщина. У тебя, вон, вообще, год секса не было, я боюсь с тобой в одной комнате находиться.

Анька зашипела, но Дубровский рявкнул на обоих:

– А ну прекратить детский сад!

– Слушсь, тащпрапщик!

– Вот так-то. Анька! Бери машину напрокат, заезжай за этими, – он кивнул на Сыча и Салагу, – гавриками и дуй в Некрасовку. Там хватайте "языка" и везите сюда. А уж я с ним поговорю. Все всё поняли? Ну так идите и работайте!

Анька немного задержалась за столом и Дубровский заметил, как она плотоядно глядела на задницу Салаги, поднимавшегося по лестнице.

– Слушай, что, и правда год...?

– Ага. – ответила Анька, не отвлекаясь и вздохнув, когда Салага исчез из поля зрения.

– Я все никак не могу понять, что ты в Сыче такого нашла?...

Анька задумалась на секунду, а затем, помотав головой, будто отгоняя наваждение, сказала:

– У него член большой.

И вышла из штаба, оставив Дубровского переваривать услышанное.

11.

Отомстить самим насильникам Дубровскому и его Команде показалось мало, и они решились на глупый, но красивый жест.

Поздней ночью возле одного из особняков в дорогом районе остановилась машина, из которой в сторону дома бросили большую сумку с чем-то тяжелым. Впоследствии нашедший её молодой охранник повредился в уме и отправился в психушку на реабилитацию, а хозяин особняка посыл воспринял правильно и начал на Команду охоту, которая переросла в настоящую войну.

Хозяин особняка (которого звали Завет), попытался выловить членов Команды поодиночке в их же дворах, но Дубровский со товарищи обнаружили засаду, и посланцев Завета чуть позже выловили из Москвы-реки.

Завет сжег квартиру Сыча, и едва не убил его родителей, а Команда в ответ закидала особняк самого Завета бутылками с коктейлем Молотова и пристрелила двоих охранников.

Завет объявил награду за головы Команды, а те даже и не подумали убегать и прятаться, а, наоборот, в ответ принялись крушить бизнес Завета. Перестреляли всех его дилеров, уличных торговцев и поставщиков наркоты, сожгли квартиру, превращенную Заветом в притон, и анонимно отправили в полицию целый мешок улик, которые встретили в большим интересом и приняли к сведению, отчего Завет долгое время имел весьма бледный вид.

Обмен ударами происходил долго, и, в конце концов, Завет обнаружил, что проиграл. У него почти не осталось людей, денег и товара на продажу. И тогда настал черед последнего боя.

Завет знал, что Команда рано или поздно придет за ним, прямо к нему домой, и принял все возможные меры предосторожности. Он пытался, было, просить помощи у полиции, но тамошние друзья отвернулись от него, зная, что ничего грозный Завет находится на последнем издыхании и не сможет отомстить за подобное неуважение. Тогда павший авторитет на последние деньги нанял быков, заперся в доме, и целыми днями пил и трясся в ужасе, ожидая выстрелов.

И они не заставили себя долго ждать.

Однажды ночью на посту охраны взорвалась граната, и в особняк ворвались матерящиеся для пущего задора Жора и Сыч, разжившиеся автоматическим оружием и тяжелыми бронежилетами. Сыч, как более здоровый, еще и нес перед собой щит с яркими фонарями, что на первых порах ослепили охрану Завета и не дали им нормально отстреливаться. Жора тащился в арьергарде с автоматом и отстреливал все, что попадалось на глаза. С ближайшей крыши их прикрывал Дубровский купивший-таки охотничий карабин и очень результативно им орудовавший.

Зачистка особняка была быстрой и жесткой. Сыч и Жора щедро бросали гранаты и стреляли во все, что движется, однако, это не всегда спасало от ответных выстрелов – в щит частенько прилетало, да и в бронежилет Жора тоже разок получил, но они уверенно двигались вперед, прокладывая себе дорогу буквально по трупам боевиков Завета. Сыч ругался почти не переставая, Жора стрелял длинными очередями, прошивая стены, двери и мебель, за которой прятались охранники особняка, от взрывов гранат напрочь заложило уши. В конце концов, после ожесточенной перестрелки осталась последняя дверь последней комнаты на третьем этаже, которую Сыч и Жора просто и без затей выломали, и обнаружили сидящего за огромным деревянным письменным столом пьяного в жопу Завета. Рядом с ним валялись пустые бутылки из-под крепкого алкоголя. На столешнице, в лучших традициях жанра, был насыпан кокаин, разделенный кредитной карточкой на дорожки.

– М-мда. – протянул вспотевший, уставший, и вконец задолбавшийся таскать щит Сыч, и прокричал оглушенному напарнику, – Кончай его быстрее!

Жора не заставил себя долго ждать и моментально нашпиговал голову Завета свинцом. Может быть, стоило произнести какую-нибудь речь, или сказать коронную фразу, но было уже не до этого – настолько выматывающим оказался короткий штурм.

Когда друзья вышли из особняка и уселись в Анькину машину, то почувствовали ни с чем не сравнимое облегчение. Подошла к концу целая глава их жизни, и, как ни крути, не самая лучшая глава. Полная боли, крови и страданий.

Анька гнала машину, нарушая все мыслимые и немыслимые правила, друзей мотало из стороны в сторону, но им было все равно – всеми овладела какая-то непонятная апатия. Дубровский, сидя впереди, смотрел куда-то вверх, на пролетающие мимо на огромной скорости огни фонарей, Сыч молча шевелил губами, как будто что-то рассказывая собеседнику в своей голове, а Жора нервно вертел головой туда-сюда, непонятно что высматривая в окнах.

– Все кончено. – вдруг сказал Дубровский каким-то совершенно бесцветным голосом.

– Как-то ты невесело это сказал. – ответил ему Жора, отвлекшись от попыток посмотреть на мир под углом в 360 градусов.

– Устал, наверное... – пожала плечами Анька.

– Ах, извините-извините! – оскорбился Сыч, – Я, значит, таскал щит и ловил им пули, как капитан Америка, а устал Дубровский. Супер.

– Я имела в виду морально! – огрызнулась Анька, посмотрев на Сыча в зеркало заднего вида так, что ему мучительно захотелось прикрыться щитом.

– Всё нормально ребята. – попытался улыбнуться Дубровский, – Наверное, и впрямь устал. Мы же уже почти два месяца в бегах, на нервах и все такое... Просто я вот сейчас еду и думаю, что мне делать? Не конкретно сейчас, а вообще. Устроиться на работу? Создать семью? Начать жизнь заново?

Сыч и Жора закивали, а Дубровский продолжил:

– Так ведь я чувствую, что просто не смогу. Не хочу показаться нытиком, но во мне как будто умерло что-то за эти месяцы.

– Да брось. Это временно. Усталость, апатия и всё прочее. – Анька, не отвлекаясь от дороги, положила руку Дубровскому на колено и встряхнула, желая, видимо, взбодрить, – Это пройдет. Завтра мы все проснемся в мире, который стал лучше, закопаем пушки где-нибудь в лесу, и до конца жизни будем счастливы. А лично у тебя, Дубровский, будет огромный дом с любимой женой и кучей детей...

При словах о жене и детях, Дубровский ощутимо дернулся. Он убрал Анькину руку и отвернувшись, уставился в боковое окно.

В машине воцарилась неловкая тишина.

– Так или иначе... – сказал Дубровский всё так же пусто и неэмоционально, – Поздравляю, Команда. Мы справились.

12.

Побитая жизнью Лада Калина с запыленными до полной неузнаваемости номерами остановилась в кромешной темноте под деревом.

– И в какой стороне тут Сыч? – спросил Салага, отстегивая ремень.

– Там. – Анька махнула рукой в нужном направлении.

– Ок. Скоро вернемся, никуда не уходи. – улыбнулся Салага, вылезая из машины.

Ночь выдалась прохладная и сырая – недавно прошел дождь, и улицы все еще не высохли. Многоэтажки темными угрюмыми громадами нависали над землей, освещенные снизу теплым оранжевым светом уличных фонарей, которых Салаге предстояло избегать, дабы не попадаться никому на глаза.

– Бу! – сзади Салагу кто-то хлопнул по плечу, отчего тот чуть не схватил инфаркт.

– Сыч! Падла! Хорош меня пугать!

– Сам виноват. – Сыч ткнул пальцем Салаге в грудь, – Ходишь тут как по пляжу, по сторонам не смотришь. А если б на моем месте был кто-нибудь с битой? Я бы замучился твои мозги в одну кучу собирать. И, кстати, нечего тут кричать на всю Московскую область. Пошли. Клиентская база давно готова. Только нас и ждут.

"Клиентской базой" оказалась троица негров, сидящих на спортплощадке и уже собиравших манатки для того, чтобы отправиться по домам.

– Главный – в пижонской шляпе. – Сыч ткнул пальцем в сторону очень колоритного негра, которому для полного сходства с сутенером из американских фильмов не хватало только шубы вырвиглазного цвета.

– Настоящий гэнста. – усмехнулся Салага, но Сыч посмотрел на него очень серьезно.

– Кроме шуток, Салага. Это и есть настоящие гэнста. Гэнстей просто некуда.

Судя по изменившемуся выражению лица, Салагу проняло.

– Какой план, босс?

– Ловим, пи..дим, трамбуем в багажник. Сейчас, когда они пройдут по этой тропинке, ты выйдешь к ним навстречу и спросишь, есть ли у них товар. Твоя задача – их заболтать, а потом я появлюсь из кустов, весь такой в белом и им навешаю. Все ясно?

– Как божий день.

– Тогда пошли.

Сыч скрылся в кустах, а Салага глядел из-за угла, ожидая, когда клиенты пройдут мимо. Наконец, они ступили на тропинку между двумя домами, и Салага понял: его выход.

Он вразвалку вышел из-за угла и уверенно направился прямо к черным, которые его заметили и тут же построились свиньей, выставив вперед лидера и настороженно глядя по сторонам.

– Ребят!... Мужики!... – позвал негров Салага, который вдруг подумал, что "мужики" могут и не говорить по-русски.

– Щто? – спросил тот, который стоял слева от лидера.

– О! Круто! – с облегчением посмотрел на него Салага, – У вас есть... Ну... – он совершенно не знал, как покупают наркотики, и чувствовал себя полным идиотом, но на выручку пришел рэпчик, который слушали с телефонов одногруппники, – Есть чё?... Почитать чё?

Негры смотрели на Салагу как на идиота, и он не кинул бы в них камень за это.

– Ест. – кивнул крайний негр, – Сколько надо? – его акцент был почти не заметен, было видно, что негр неплохо говорит по-русски. В отличие от того же Салаги, которого на нервной почве совсем заклинило.

– Ну... Не знаю. Мне тупо покурить. На троих. Чтоб хватило.

Негр кивнул, снял рюкзак, покопался внутри и показал Салаге небольшой пакет:

– Полторы.

– Ага. – кивнул Салага и принялся нервно шарить по карманам в поисках несуществующих денег. Где же этот гребаный Сыч?

И тут же, будто отвечая его мыслям, на голову левого негра опустилась бита. Салага, обрадованный таким поворотом событий издал боевой клич и вмазал главному негру по голени, отчего тот взвыл и запрыгал на одной ноге. К тому моменту, когда Салага занес кулак для удара, правый негр тоже уже лежал на земле с проломленной головой, а Сыч примеривался заехать Главному сзади по коленям.

Никто не ожидал от массивного негра такой прыти, но тот все-таки исхитрился увернуться от удара, отскочить, выхватить пистолет, и направить его на Сыча. Большего, правда сделать он не успел. Сыч, понявший, что дело запахло керосином, даже не попытался достать главаря битой, а просто и без затей кинул ее ему в лоб.

Раздался гулкий "тюк!", и негр мешком рухнул на асфальт.

– Хватай! За ноги! – распорядился Сыч, а сам, не мешкая, ухватил главаря подмышками.

– Тяжелый, с-с-сука. – выдавил Салага, еле поспевавший за Сычом.

– И не говори. Отожрался, боров...

Анька ждала подарков с открытым багажником и веревкой в руках.

Не сбавляя скорости, Сыч и Салага с молодецким "Хыть!" закинули негра в багажник, как мешок картошки.

– Свяжите руки! – Анька кинула Сычу веревку, – Я заводиться! Живо! – гаркнула она, убегая.

Сыч шустро спеленал капо****, заткнул ему рот, плюхнулся на переднее сиденье, и, не успела за ним захлопнуться дверь, как машина с пробуксовкой сорвалась с места и покатилась прочь.

– А я смотрю, ты времени даром не теряла. – с уважением посмотрел Сыч на Аньку.

– Ага. Дрифт, ралли. У тебя – свои хобби, у меня – свои.

– Знаешь, что интересно? – хохотнул Сыч, – Что мы всё это время занимались почти тем же, чем и раньше. Ну, когда были в Команде. Я – страйкбол и пейнтбол, Дубровский – охота, ты – ралли... Мы ж только и ждали повода сорваться с крючка и заняться делом. Психи. – покачал он головой, – Маньяки-убийцы...

Через полчаса быстрой езды "Калина" остановилась возле гаража-штаба. У ворот их уже ждал Дубровский. Внутри горел свет.

– Вынос тела! Всем встать! – провозгласил Сыч, и они вместе с Салагой вынули негра из багажника и утащили в штаб.

– Останешься? – спросил Дубровский у Аньки.

– Нет. С работы снова звонили, надо подменить...

– Сыч прав, они тебе на шею садятся.

– А я что сделаю? Других-то нет! – огрызнулась Анька, садясь в машину.

– Окей. Езжай. В принципе, мы тут и без тебя управимся.

Анька кивнула, развернула машину и умчалась прочь.

Сзади раздался грохот и звон – судя по всему, Сыч и Салага решили не утруждать себя спуском босса по лестнице и тупо столкнули его вниз. Закатив глаза, Дубровский закрыл ворота и спустился вниз. Там он застал Сыча и Салагу, усадивших босса на прибитое к полу кресло и сейчас деловито обвязывающих его веревками.

– Сыч, останешься? – спросил Дубровский, когда они закончили.

– Нет, я, пожалуй, пойду прогуляюсь. – он отвернулся, пряча глаза.

– Салага, а вот тебя я гулять точно не отпущу.

– Да я и не очень-то хотел. – пожал плечами новичок.

– Хм. – Дубрвоский был удивлен таким поворотом событий, – Ну что ж, надеюсь, ты не передумаешь посреди процесса. Сыч, можешь идти. Если что, дай сигнал.

– Яволь! – Сыч поднялся вверх по лестнице, и Салага поймал на себе его настороженный взгляд. Ему стало немного жутковато.

– Анька не лгала. Это в большей степени не штаб, а склад и пыточная. Ничего не смущает?

– Нет. – Салагу начало потряхивать в предвкушении чего-то жуткого и, одновременно, приятного и желанного. Эта гамма чувств его смущала.

Дубровский сделал укол, после которого босс очнулся. Он обвел штаб испуганным взглядом, посмотрел исподлобья на Дубровского и Салагу и молвил что-то не по-нашему.

– Что он сказал? – переспросил Салага.

– А я знаю?... Не верь ты ему. Ты, если б на его месте оказался, и не такой спектакль сыграл. Не верю я тебе, морда черная. – сказал громко Дубровский, подходя к шкафчикам и доставая оттуда зеленую тряпичную сумку из Ашана, которая подозрительно бряцала.

– Не говоришь по-русски? – спросил Дубровский, подходя к креслу с боссом и садясь на корточки.

Тот снова пролопотал что-то длинное и неразборчивое.

– Ну, хорошо, – Дубровский достал из сумки клещи и вложил в них палец босса примерно по ноготь, – А так?...

Снова лопотание в ответ, на этот раз испуганное. Салага смотрел на эту сцену, как завороженный, не отводя взгляда.

– Ладно! Ладно... Не страшно. – сказал Дубровский, глядя боссу в испуганные и полные ненависти глаза, – Тогда начнем с азов. Первая буква русского алфавита – это буква "А"!

Раздался страшный крик, от которого Салага вздрогнул. По его телу прокатилось целое адреналиновое цунами. Хотелось смотреть еще. А Дубровский, не обращая внимания ни на крики, ни на кровь, продолжал:

– Всё верно. Это была буква "А". Ты молодец. Еще в русском языке есть много букв, но у нас говорят "Повторение – мать учения". Давай-ка сюда второй пальчик... Вот так... Так вот, для лучшего усвоения материала мы с тобой повторим. Какая первая буква русского алфавита?...

– А-А-А-А-А-А!!! – нечеловечески завопил босс, потерявший еще одну фалангу пальца.

– Ну!!! – рявкнул на него разом озверевший Дубровский, – Говори, б..дь!!! Кто тебе дает товар??! Кто твой босс??! Говори, с-сука, а то я тебя сейчас разорву! – он рывком вставил в клещи еще один палец, и негр сломался:

– Товар... Товар дает Мбиа!!! Фабрис Мбиа!!! Он босс!!! Не надо! Отпусти! Я заплачу тебе!!! Сколько ты хочешь??! – в панике закричал он.

– Вот это уже другое дело. – криво ухмыльнулся Дубровский, отчего Салаге стало окончательно не по себе, – Извольте видеть, дорогие друзья. Чудо во плоти. Изучение русского языка форсированными методами. Что ж... Теперь, когда ты, наконец, освоил великий и могучий, мы с тобой поговорим серьезно.

И понеслась долгая беседа. С первого взгляда становилось ясно, что Дубровский хочет Жоэля (так звали пытаемого) сломать. И ему это удавалось. Дубровский то говорил ласково и обещал выпустить, как только Жоэль всё расскажет, то резко зверел и начинал допрашиваемого избивать. Задавал одни и те же вопросы в разные моменты допроса и бил, если Жоэль отвечал также, орал, что тот лжет, и в прошлый раз говорил по-другому, грозился убить.

Салага смотрел на это и понимал, что становится свидетелем преступления. На его глазах человека зверски пытали, избивали и психологически прессовали так, что могли свести с ума. А Салаге было наплевать. В пай-мальчике, начало пробуждаться нечто давно подавляемое, скрытое глубоко-глубоко в душе. Он смотрел на разыгрывающуюся перед ним сцену горящими глазами, и хотел даже не продолжения: он хотел участия и еле-еле сдерживал желание самому избить наркоторговца. Да и человек ли тот, кто сам поставил себя за рамки и решил, что он вправе торговать дерьмом, разрушающим человеческую жизнь? У них же не только безобидная трава была, Сыч говорил...

В конце концов истекающий кровью Жоэль был морально раздавлен, сидел, глядя потухшим взглядом в никуда и плакал.

– Большего мы от него не добьемся. Салага. Он твой.

От этих слов Салагу как будто окунули в раскаленный металл. Он, как во сне, подошел и взял у Дубровского пистолет – тот самый, который Жоэль наставлял на Сыча. Салага приставил ствол к черным курчавым волосам и отчего-то медлил.

– Чего ждешь?... – спросил Дубровский, – Если сомневаешься, то вспомни своих друзей, которые в могиле из-за таких, как он. – Салага вспомнил и сжал пистолет так, что побелели ладони: убивать оказалось труднее, чем он представлял, – И ведь наркотики ведь убивают не только тех, кто их принимает. Ты знаешь, сколько народу регулярно грабят и убивают наркоши? Знаешь, сколько они разрушили семей, сколько свели в могилу чужих детей?...

– Заткнись! – заорал на него Салага, лицо которого аж перекосило, – Я знаю! Я все знаю!

Он упер ствол в башку Жоэля так, будто хотел пробить ему череп.

Напрягся.

Закричал.

И выстрелил.

13.

Утро принесло для Салаги немало неожиданностей.

После того, как Сыч и Дубровский отмыли его от крови и мозгов Жоэля, то чуть ли не силком потащили в бар, где Сыч с видом знатока смешал виски с водкой и велел Салаге проглотить это как горькое лекарство.

Салага подчинился, выпил первый в своей жизни крепкий алкоголь, и, по всей видимости, ушел в астрал, поскольку осознал себя только к полудню, лежа в незнакомой кровати с не менее незнакомой женщиной. Женщина выглядела немолодо, зато привлекательно даже без косметики, и спала.

Салага мысленно попробовал прокрутить в голове события вчерашнего вечера, на что мозг отозвался жуткой болью.

Тихонько заскулив, Салага попробовал, было, слезть с кровати, но женщина, лежащая рядом, зашевелилась, потянулась и открыла глаза.

– Доброе утро. – улыбнулась она Салаге, которые стоял, прикрывая причиндалы простыней.

– Доброе! – Салага тоже попытался улыбнуться, но выглядело это жалко.

Женщина посмотрела на Салагу, потом перевела взгляд в сторону двери и сказала:

– Прямо по коридору. Дверь направо. Свет включается рядом.

– Огромное спасибо! – просиял Салага и направился в указанном направлении.

"Да уж": думал он, – "Выдалась ночка. Первый алкоголь, первый секс, первый труп". При воспоминании об убитом Жоэле Салага ожидал, что на него нападет какое-то раскаяние, что убитый негритос встанет перед глазами, глядя с укоризной, но ничего такого не произошло. Руки не дрожали, пресловутые "кровавые мальчики" не мерещились. Просто очень болела голова и хотелось провалиться под землю от стыда. После того, как Салага вышел из уборной, его поймала хозяйка, и потащила на кухню, где его уже ждала яичница и рюмка коньяка. Поглядев на коньяк, Салага, было, скривился, но поймал взгляд хозяйки, которая кивнула и сказала:

– Это поможет.

Пробормотав "Спасибо", Салага проглотил коньяк, который оказался очень даже неплохим. По-крайней мере, не драл глотку, как разъяренный кот. "Первый опохмел" – проставил Салага еще одну галочку в списке вещей, которые он сделал впервые за последние 24 часа.

– Слушай... – сказал Салага, краснея, – Я ведь даже...

– Лиза. – хозяйка снова поняла его с полуслова.

– Андрей. – выдавил из себя красный как рак Салага.

– Я знаю. – Лиза засмеялась, – Не стесняйся ты так. Всё нормально.

– Извини... Просто я чувствую себя полным идиотом.

Лиза мелодично засмеялась. Смех ее был приятным и заразительным. Слушая ее, Салага сам заулыбался и принялся жадно есть – после коньяка голова прошла, зато проснулся зверский аппетит.

– Это у тебя?... – спросила вдруг Лиза.

Подняв голову от тарелки, Салага услышал, как в соседней комнате звонит его телефон. Чертыхнувшись, он резво побежал на звук. Звонил Сыч, и это заставило Салагу внутренне сжаться в предвкушении чего-то плохого.

– Алло.

– Привет, герой-любовник. – к голосу Сыча примешивались какие-то помехи, похожие на шум оживленной улицы, – У нас проблемы.

– Что случилось?

– Звонил Палыч, нас менты ищут по всей Москве. Наш шоколадный заяц оказался важной персоной. Фейсы перехватили расследование на себя, но кто его знает, чем все может закончиться? Так что, Салага, давай похмеляйся и дуй в штаб. Времени у нас, похоже, мало, и неторопливого расследования не получится.

– Черт... – Салага взялся рукой за лоб.

Влипнуть во что-нибудь серьезное ему не улыбалось, но он тут же взял себя в руки:

– Ладно, я вызываю такси и еду.

– Погоди пока. Я тут немного занят, отъехал по делам. Минут через 15-20 перезвоню, тогда и скажу, куда тебе ехать.

– Окей. Жду звонка. – Салага положил трубку.

– Уже уезжаешь?... – Лиза, стоявшая в дверях, была одета только в тоненький цветастый халатик, и выглядела чертовски соблазнительно, о чем организм Салаги тут же её оповестил.

– Эм-м. Ну, вообще-то должен. Но мне бы этого очень не хотелось. – вид у Салаги был крайне виноватый, – Но у меня есть еще полчаса.

Лиза улыбнулась, подошла ближе, уселась на край кровати, закинув ногу на ногу, и потянула за простыню, оставляя Салагу стоять в костюме Адама.

– Тогда я тебя ненадолго украду,– лукаво улыбнулась она, снимая и отбрасывая в сторону халатик, – Если ты не против.

Салага положил руки на голову Лизе и подумал, что он чертовски не против. Не против настолько, насколько это вообще возможно.

14.

Салага встречал Сыча возле метро Новоясеневская.

Добираться туда через всю Москву было тем еще удовольствием, но напарник есть напарник – помощь, товарищество, взаимовыручка и всё такое прочее.

Сыч запаздывал, и Салага в десятый, наверное, раз осмотрел все вокруг. Пустота и скука. Район был странно безлюден, какое-то оживление наблюдалось только вблизи рынка и автовокзала. Даже машины редко ездили, что было для Салаги ну совсем удивительно. Недалеко велась какая-то стройка, по песку катался бульдозер, ровняя ковшом площадку.

Наконец, со стороны парка показался Сыч, несущий в руках кучу оружейных чехлов. Судя по весу, заполненных. У Салаги глаза на лоб полезли.

– Ты совсем сдурел? – прошипел он Сычу, когда тот подошел ближе и поставил бряцающие чехлы на землю.

– А что?

– Там же пушки! А нам их везти через всю Москву! – Салага был готов запаниковать, – Нас же первый встречный патруль сцапает!

– Ну, во-первых, где прикопал, оттуда и достал. – сказал спокойный как танк Сыч, – Я вообще, честно говоря, не собирался за ними возвращаться, просто ситуация очень уж неприятная, и оружие нужно прямо сейчас. А во-вторых, ты когда в камуфляже и со страйкбольным автоматом в чехле в метро ехал, на тебя менты много внимания обращали?

Салага задумался:

– Ну... Нет. Ни разу.

– Вот то-то и оно. На меня тоже. У метрошных ментов при виде человека с чехлом срабатывает инстинкт, говорящий "смотри в другую сторону". Так что не парься, будем косить под страйкболистов. Тем более, у меня в одном из чехлов и правда привод лежит. Буду отвечать, как самый старший.

Несмотря на то, что Сыч говорил уверенно, его слова Салагу не успокоили, и в метро он постоянно оглядывался, дергался по пустякам, и все такое прочее, пока Сыч не пихнул его локтем в бок и не сказал, чтоб он вел себя естественно и не привлекал внимания.

Доехали до штаба, к большому облегчению Салаги и впрямь без происшествий.

– Куда сегодня ночью? – деловито осведомился Салага.

– Это ты у меня спрашиваешь? – удивился Сыч, – Не-не-не, я ни при чем. Иди, вон, в пытошную, – Сыч произнес это слово именно через "ш", как питерский интеллигент, – сходи, Дубровского навести.

Пыточных дел мастер был занят – засел в подвале, наводил порядок, переставлял с места на место какие-то коробки, и таскал из угла в угол черные пакеты, о содержимом которых Салага даже думать боялся.

– Это, случайно, не куски Жоэля? – спросил он настороженно.

Дубровский в ответ плотоядно хмыкнул:

– Ага, он самый. Забирай, дома котлет сделаешь.

Салаге едва не стало плохо:

– Нет уж... Воздержусь. Мы тут с Сычом хотели спросить, куда нам сегодня идти.

– А-а. Ну, есть у меня зацепка... Вот, держи. – Дубровский вытащил из кармана сложенный листок бумаги, – Отдай Сычу, тот знает, что с этим делать. И отнеси эти пакеты на мусорку.

Салага напрягся:

– А что там?...

Дубровский лишь засмеялся в ответ:

– Да мусор там, не паникуй. Жоэль уже давно в реке плавает.

– А-а. Спасибо.

Салага подхватил как можно больше пакетов, и потащил их к ближайшему контейнеру с мусором, по пути сказав Сычу, чтобы тот вытащил у него из кармана листок, и ознакомился с ним. По возвращении, Салага увидел, что Сыч как-то подобрался и нахмурился. Он держал листок перед глазами и о чем-то напряженно думал.

– В чем дело? Какой-то ты смурной.

– А? – отвлекся Сыч, – Прости, задумался. Короче, у нас есть адрес. Это квартира в Люберцах, в каких-то е..енях. И это не есть хорошо.

– Почему?

– Ах, да... Я забыл, что ты незнаком со спецификой. Квартира – это в ста процентах случаев притон. А я притоны не люблю. Не спрашивай, почему. Сам всё увидишь. Кстати, я тебе там АКМС откопал. Почти не ржавый. Он в подвале, в черном чехле, иди разбери-собери, почисть и все такое.

– Так я же не умею... – Салага захлопал глазами.

– Я тоже не умел. Учись. Телефон с собой? Вот и лезь в интернет. Проблемы негров шерифа не волнуют.

Салага пробормотал вялое "оке-ей", и поплелся выполнять приказ.

Выехали в 11 вечера, до места назначения добрались спустя час. Местом грядущей бойни оказалась пятиэтажная развалюха из красного кирпича, находящаяся в ярко выраженном аварийном состоянии. Судя по результатам разведки, это была коммуналка, построенная сразу после войны, причем построенная из рук вон плохо. В самом скором времени ее собирались снести и построить на освободившемся месте двадцатиэтажную "свечку", а пока в квартиры, из которых уже съехали жильцы, набивалось всякое отребье. Уровень преступлений в районе, и без того держащийся на достаточно высокой отметке, неприятно вырос. Ходить по улицам стало небезопасно из-за риска встретиться в темном углу с полусумасшедшим наркоманом, готовым на всё ради волшебного укола.

Искомая квартира находилась на третьем этаже.

– Слава яйцам. Ненавижу лестницы. – бурчал Сыч, сидя на заднем сиденье и одеваясь.

На эту операцию он вышел при полном параде – в своем любимом черном камуфляже, наколенниках, арафатке, которой замотал лицо, бронежилете с черепом, и, разумеется, кепке.

– А можно я буду тебя косплеить? – спросил Салага, оглядывая Сыча и улыбаясь.

– Нет. Я единственный и неповторимый. Ты готов?

– Да. – Салаге достался легкий бронежилет, маска-балаклава и городской камуфляж.

– Тогда погнали. Эх, не люблю я притоны... – сказал Сыч, выходя из машины, и подбегая к дверям подъезда, которые кто-то подпер кирпичом, дабы они не закрывались.

В подъезде царила кромешная темень. Сыч поднял автомат и включил прикрепленный сбоку к цевью фонарь.

– Квартира 26. Надеюсь, у них есть номер на двери.

Номер оказался на месте, но сама дверь была аккуратно снята с петель и приставлена к стене. В квартире орала музыка – кажется, это был дабстеп. Также оттуда доносился какой-то больничный запах, который Сыч вдохнул, поморщился, и сказал одними губами:

– Ну, супер.

– В чем дело? – недоумевал Салага, прочитавший сказанное по губам напарника.

– А ты не чуешь, чем пахнет? – попытался Сыч переорать музыку, – Тут варят ширево. Для самых конченых. Так что снимай автомат с предохранителя – и погнали. И, вот еще. – прокричал он Салаге прямо на ухо, – Они выглядят совсем дохлыми, но пусть это тебя не обманывает. Могут попытаться пырнуть шприцем, и если им это удастся – тебе конец, они же болеют черт-те чем. Если кто дергается – стреляй. Просто не строй из себя героя, и стреляй на поражение. Да, и приготовься увидеть кучу мерзких вещей... Пошли. Будь у меня за спиной.

Сыч уверенно шагнул в длинный обшарпанный замусоренный коридор, который освещала одна-единственная лампочка, и выключил фонарь.

– Надо обыскать все комнаты и найти негритоса по имени Пьер. – крикнул он, обернувшись, -Делаем так – я вхожу в комнату, и, если не вижу никого с черной кожей, то сразу же стреляю. Потом меняемся. И ты стреляй, не бойся. Они и так гарантированные трупы через полгода, раз по вене пускают эту дрянь...

– Что за дрянь-то? – Салага дрожал так, что рисковал уронить автомат или выпалить раньше времени. Впервые ему было так страшно и мерзко.

– Название тебе ничего не скажет... – вздохнул Сыч, кривясь от запаха, – Дезоморфин. Говно на основе кодеина. Давай, с Богом!

Первая дверь отлетела в сторону, и Сыч тут же ворвался внутрь.