Текст книги "Олаф, глупый король (СИ)"

Автор книги: Юрий Силоч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

  Мною составлен был подробный рапорт вашему величеству о платах, четой Брук произведенных:

  – За каждого ейного полюбовника (и за девицу в том числе), по 5 золотых Харальдов, равняется двадцать Харальдов.

  – За сопротивление королевской власти, буянство, скернословие, да за непочтительность к документам королевским, коей является моя порванная грамота – 20 золотых Харальдов.

  – За питие вина утром, – 3 золотых Харальда, за неуемность в питие (три пинты полныя) – по одному Харальду за пинту, всего 6 Харальдов золотом.

  Итого: Сорок шесть полновесных Харальдов золотом.

  Королевский Инспектор Опочивален

  Грельви, сын Вагни"

  – За короля Олафа! – отсмеявшись, провозгласил тост шут, к этому времени снявший пестрый наряд, колпак с бубенчиками и смывший грим.

  Советник и Олаф до сих пор боролись с подступающими приступами хохота, и пить пока не могли.

  – Аай... – отмахнулся Олаф, – Это ваша победа, милсдарь, не моя.

  Все пока что шло как надо. Деревни, готовящиеся к мятежу запуганы до полусмерти орками и обезлюдели стараниями Сигурда, набравшего ополчение. Народ оттуда уже бежит на юг, так что скоро север может совсем обезлюдеть, но кого это волнует?

  Сам Сигурд ведет половину ополчения из северян в Мнморт, якобы для того, чтобы обучить их воинскому делу, и вскоре прибудет, сделав для непокорных дворян большой сюрприз. Вторая половина ополчения, во главе со старшиной пограничной стражи, бегает по лесам, отстреливая подбрасываемых им светящихся медведей, волков и вепрей, и, потому, не особо опасна.

  Шут, ставший теперь Главным Хранителем Казны Мнморта, в считанные часы накатал вместе с Асгримом и Советником проект будущей реформы, предусматривающей – неслыханная наглость – увеличение старых налогов и введение новых, унизительных для дворян. Налог на блуд, налог на пьянство, налог на роскошь, налог на леность, налог на личную охрану, налог на количество имен (некоторые особо вербующие в Всесоздавшего дворяне брали себе как можно больше имен, стремясь приобрести, таким образом, побольше святых-покровителей), и так далее, и тому подобное. Реформы начались всего два дня назад, а гвардейцев, и, особенно, Королевского Инспектора Опочивален уже готовы были разорвать на части. Заговорщики, по словам Асгрима, просто осатанели.

  – Пойду-ка я спать, господа министры... – Олаф широко зевнул, вызвав этим немой укор в глазах Вегарда, пытавшегося с недавних пор привить королю светские манеры, – Чего и вам советую. Завтра к вечеру подойдет капитан с ополчением, обсудим, что делать, и на кого их натравить.

  Пожелав спокойной ночи, Олаф проследовал в малую опочивальню, расположенную недалеко от кабинета, разделся, и, рухнув на широченную кровать, мгновенно уснул без задних ног.

  Сон, снившийся ему был странным. Там был умирающий Харальд, была баронесса Брук, которая звала его присоединиться к оргии, Асгрим, что своей властью налагал штраф на Олафа за распутство, которого он не совершал, и шут, смеявшийся над всем этим. В конце концов, Олаф плюнул на всех, снял с пояса кошель, и отсыпал Асгриму столько монет, сколько тот требовал. Монеты падали в ладони главы Тайного Кабинета звонко, громко стучали друг о друга, и тут до Олафа дошло, что бряцанье железа – не сон.

  Король подпрыгнул на постели, в мгновение ока, покрывшись холодным потом – и впрямь, в коридоре слышна какая-то возня, звон клинков и приглушенные крики. Олаф мигом вскочил, схватил стоящий у кровати добротный дубовый табурет, и в два прыжка очутился у двери – прислонился спиной к стене и взял свое импровизированное оружие наизготовку, приготовившись бить по голове любого вошедшего.

  Шум боя (а это был, несомненно, бой), приближался к двери – сталь гремела все ближе, и сражающиеся уже не стесняли себя в ругательствах.

  – Бегите, ваше величество! – крикнул кто-то, и секунду спустя, по коридорам громом пронеслись три выстрела.

  Ощутимо запахло порохом – Олаф знал о стрелковом оружии – видел его в оружейной лавке, когда ездил на дальний юг вместе с Карлом-Жлобом, на ярмарку, продавать капусту.

  Шум затих, слышалось только тяжелое дыхание и чьи-то приглушенные, едва слышные из-за толстой двери голоса.

  Скрипнули дверные петли, и Олаф напрягся, приподняв табурет повыше.

  – Ваше величество! Вы тут? – знакомый голос главы тайного кабинета, – Это я, Асгрим. Все кончено. На вашу жизнь покушались, но мы подготовили засаду.

  Тут-то Олаф и затрясся. А если он выйдет сейчас, и его проткнут, как фазана? Вдруг глава Тайного Кабинета – предатель?..

  – Не входить!!! – рявкнул Олаф, и дверь мигом захлопнулась, – Стоять, где стоите! Асгрим! Если вы не предатель, приведите сюда барона Фулльтофа и Вегарда!

  – Похвально. – пробубнил Асгрим из-за двери, – Вы слышали короля. Советника и барона сюда! Живо! – кто-то затопал по коридору в направлении выхода из нового крыла.

  Спустя 10 минут Олаф уже сидел в кабинете, завернувшись в покрывало, и пил, не пьянея, вино из кубка, зажатого в дрожащих ладонях. Рядом с королем сидели шут, Вегард и Асгрим, одетый в кирасу и сжимающий в руках огромный кремневый трехствольный пистолет, от которого немилосердно воняло порохом.

  – Уже знаете, кто меня убить хотел? – спросил Олаф, осушив кубок одним махом.

  – Да, ваше величество. Ничего нового, – Асгрим пожал плечами, – Дворянское собрание.

  Олаф показал знаками, чтоб ему налили еще вина, снова осушил кубок в три глотка, сжал его до побеления костяшек пальцев, и процедил сквозь зубы:

  – Чтобы вся эта сволочь завтра была мертва! Вы меня поняли, министр? Чтоб, как только Сигурд явится, вы взяли эту шайку и повесили. Отправьте капитану гонца, чтоб к обеду он уже был тут, пусть хоть бегом свое ополчение гонит!

  – Слушаюсь, ваше величество. – бесстрастно ответил Асгрим, и только тут Олаф обратил внимание:

  – Послушайте-ка, господин министр. Для вас же это не было неожиданностью, ведь так? Вона вы и приоделись, и вооружились...

  – Да, ваше величество. Мы ждали покушения.

  Олаф замер, лишь хватал воздух ртом, намереваясь что-то сказать, но не находя нужных слов.

  – Да вы!... Да вы! Да я! – король никак не мог придумать подходящую угрозу.

  – Ваше величество, все шло как требовалось. Мои люди доложили о покушении, и мы сразу же усилили охрану и организовали засаду. Вы были вне опасности, а если бы начали паниковать, то спугнули бы заговорщиков. Зато теперь у нас есть все улики.

  Олаф посмотрел на советника, подумал пару секунд, и махнул рукой, пробурчав:

  – Вот и непонятно теперь, что с вами делать... То ли наказать, то ли орден дать.

  – Не наказали – значит, наградили, ваше величество. Идите спать, а я пока кое с чем разберусь...

  ***

  На главной площади Мнморта была возведена огромная виселица, вместимостью 15 человек. Вокруг толпился народ, который сдерживала цепочка гвардейцев, что ходили козырями в начищенных до блеска по особому случаю парадных доспехах, из-под кирас которых торчали солидные животы.

  На деревянных колодах, с одетыми на шеи петлями стоял цвет Мнмортского дворянства – бароны и баронессы, графы, герцоги, князья. Казнокрады, склочники, интриганы, лентяи, бездари, заговорщики и враги короны. Выглядели они довольно жалко – золотое шитье, мех и жемчуга оборваны, украшения сняты, то тут то там на лицах виднеются солидные синяки – крестьяне-северяне перед благородными никакого трепета не испытывали, и били морды как своим, особенно, после того, как Сигурд умело настроил их. Это оказалось просто. Капитан просто пустил байку, что у благородных сеньоров была договоренность с королем о том, что кормить и вооружать ополчение должны будут дворяне, но те короля кинули, поскольку, плевать хотели что на какие-то там северные деревни, что на короля. Поскольку еда в торбах подходила к концу, полуголодные ополченцы арестовывали заговорщиков и, в некоторых случаях даже дрались с их слугами, с особым рвением и удовольствием.

  – Не тяните. – мрачно буркнул Олаф, и глашатай громко, пафосно, но немного картавя, зачитал приговор.

  Обвинений Асгрим насобирал им целый вагон, и горожане сами разорвали бы заговорщиков на части. "Измена короне", "шпионаж", "покушение на его величество" – стандартный набор, в-общем. Олаф откровенно заскучал. Казалось, он должен был испытывать злорадство или хотя бы удовольствие от устранения еще одной проблемы, но была лишь усталость от бессонной ночи и нервотрепки.

  Приговор дочитали до конца, палач медленно, с толком пошел вдоль виселицы, вышибая колоды из-под ног смертников. Те трепыхались, пучили глаза, гадили под себя – то еще зрелище. Вольки продергался дольше всех. "Живучий старикашка" – подумал равнодушно Олаф, и, повернувшись к шуту, приказал:

  – Начните сбор налогов сегодня же. Чтоб все-все задолженности по всем пунктам, до последнего медяка! Никакой пощады. Сигурд говорил, надо ли платить жалование ополченцам?

  – Нет, ваше величество. – улыбнулся шут, – Только кормежка. Есть у меня еще одна идея, как увеличить доходы...

  Олаф вопросительно поднял брови и взглянул на шута, тот поспешил пояснить:

  – Имения дворян. Ну, тех, которые были казнены сейчас, и что были уличены раньше. Мы просто заберем их себе, в счет вреда, нанесенного ими Мнморту.

  – Как? А разве из не забирали раньше? – удивился Олаф.

  – Нет, ваше величество. Одна из вольностей дворянства.

  Олаф кивнул:

  – Хорошо, займитесь этим. Мы им покажем, ваша светлость, кто в берлоге медведь.

  9.

  – Взгляните, ваше величество! – бродячий художник аж на месте подпрыгивал от усердия. Он был юн и голоден, носил черный берет с кисточкой и был вымазан в краске с головы до ног. Последнюю неделю он рисовал портрет Олафа, и теперь, когда работа была закончена, горел желанием показать результат.

  Художник сдернул покрывало. Олаф взглянул на портрет...

  – Кто это?... – спросил он после нескольких секунд молчания.

  – Как?... – удивился художник, – Вы!

  – Вы шутите. У меня не такой подбородок.

  – Я сделал его более мужественным, ваше величество!

  – Так-так-та-а-ак... – Олаф смотрел на портрет под разными углами и решительно не узнавал сам себя.

  – Живот вы мне тоже сделали более мужественным? – Олаф поглядел на паренька, приподняв бровь, но тот сарказма не уловил и закивал:

  – Да-да, ваше величество! Вы точно улавливаете суть! Так приятно встретить в наше невежественное время людей, разбирающихся в искусстве!..

  Олаф скривился. Такой поток грубой лести он проглотил бы не задумываясь, будучи крестьянином, но сейчас...

  – А это что? – ткнул Олаф в холст.

  – Ордена! – отрапортовал художник.

  – Но я же не награжден! – просипел Олаф, – Как это понимать? Тоже, ради мужественности?

  – Да, ваше величество! И это картина, как бы на будущее. Вы же, прошу прощения, король совсем недавно, ордена – дело наживное.

  – А борода??? – рыкнул король, и художник понял, что ему тут больше не рады.

  – А... Отрастить... – пролепетал художник, чем окончательно вывел Олафа из себя.

  – Стража! – в дверях мгновенно нарисовались два бугая с алебардами.

  – Сколько времени я вам позировал, милейший?... Хм? Знаете, сколько я мог за это время подписать документов? Отдать приказов? Сколько прочесть донесений? Знаете? Не знаете! Так! – обратился он уже к стражникам, – Проследите, чтобы этому прохвосту дали пару серебряных Харальдов и пинка под зад из дворца! А художество пусть повесят в подвале и больше мне не показывают!

  Незадачливого художника увели под белы руки, а Олаф все сокрушался по поводу потраченного времени – это все советник виноват! "Хорошо бы вам, ваше величество, искусствам и наукам потворствовать". Художников, стало быть, поддерживать.

  Впрочем, потерянное время не было такой уж проблемой – Олаф и его команда вполне могли позволить себе хоть и небольшой, но вполне заслуженный отдых. Даже несмотря на то, что Мнморт натуральным образом трясло, лихорадка эта представляла собой не что иное, как движение по накатанной – в направлении, заданном реформой барона Фулльтофа.

  За дворян взялись крепенько – и трясли, как грушу. Доход казны удвоился, а после реквизирования имущества казненных вообще утроился, и Олаф торопливо собирал армию. Вербовку солдат и их обучение с радостью взвалил на себя Сигурд, которому уже давно не приходилось поучаствовать в чем-то подобном и проявить себя в качестве организатора.

  Пока капитан королевской гвардии гонял новобранцев, Асгрим, по просьбе Олафа, отправил гонцов на север, где за горами угнездились вольные мечники. Олаф хотел сделать им более чем щедрое предложение в обмен на участие в войне против Кралбранда, и рассчитывал на их помощь.

  После того, как картину и мольберт унесли с глаз долой, Олаф уселся в кресло и начал читать ежедневный доклад Асгрима.

  Люди главы Тайного Кабинета были повсюду, и информационного голода у королевства не возникало, так что по донесениям агентов, и по той выжимке, что представлял Асгрим королю для ознакомления, можно было составить полную картину происходящего.

  Однако, стоило Олафу лишь взять в руки исписанный пергамент, как в кабинет ворвался (иначе и не скажешь), советник Вегард.

  Волосы всклокочены, глаза бешеные, даже усы едва ли не дыбом – впервые за все время Олаф видел его таким взбудораженным.

  – Ваше величество! Вторжение! Кралбранд! Началось!

  У Олафа как будто что-то оборвалось внутри, а советник продолжал:

  – Сигурд с ополчением и рекрутами пошел на выручку пограничной страже, они пытаются сдержать наступление, атакуют войска противника, создают новые засеки, взамен пройденных, устраивают лесные пожары. Но их мало, их очень мало... – советник был потрясен, нужно было выводить его из этого состояния, что Олаф и попытался сделать.

  – Прекратить! – рявкнул он грозно, – Это все равно бы случилось! Успокойтесь! Вегард!

  Советник замер на миг, глядя на Олафа, и взор его стал проясняться.

  – Простите... Ваше величество.

  – Нужно ли нам выдвигаться вслед за Сигурдом? – спросил у него Олаф, чуть погодя, – Короли же всегда, вроде, должны следовать за войсками... В битве участвовать... – все это Олаф, к собственному удивлению, говорил абсолютно спокойно, без тени страха или недоумения – просто выяснял, как ему следует поступить для того, чтобы выполнить королевский долг до конца.

  – Да, ваше величество... Позвольте? – советник указал на бутылку вина, стоящую на столе, Олаф кивнул.

  Советник налил вина в кубок, отпил, и продолжил:

  – Да, это обычай. Вы можете не участвовать в битве, вы можете даже не командовать, но быть на месте обязаны. Это настроит войска на серьезный лад, придаст им уверенности.

  – Что с наемниками?

  – Откуда мне знать, ваше величество? – раздраженно огрызнулся советник, – Послы уехали, вестей не отсылают... Но если и появятся, то точно не через день-два. А они нам ой как нужны, ваше величество, ой как. Людей-то набрали много, да кто они? Ополченцы, вчерашние крестьяне, горожане – большей частью проходимцы, которые в армии от петли прячутся... Не умеют они воевать, ваше величество. Да и нечем толком. Копья, луки охотничьи, топоры. Мечи – у единиц. Конных – только гвардейцы, да и из тех вояки так себе...

  "Да уж, положеньице..." – подумал Олаф, но лишь напустил на себя бравый вид:

  – Передайте Сигурду, что мы едем с ним. В городе оставьте Асгрима, да ополченцев для него, чтоб, если кто нос высунул, то сразу по носу и получил со всей силы.

  – Да, ваше величество. – Вегард убежал отправлять посыльных к главе Тайного Кабинета и капитану Сигурду, а Олаф направился в свои покои собираться на войну, сопровождаемый стенающими слугами.

  Из города выехали ближе к вечеру. Войско змеей выползло из ворот и отправилось к южной границе. Во главе ехали Олаф, Сигурд и советник Вегард. За ними – гвардейцы, сменившие, в кои-то веки, церемониальные жестянки на настоящие доспехи, и увешанные громоздкими и страшными на вид пистолетами. За гвардией брела пехота – человек 700, на вид – сущие оборванцы, каждый одет по-своему, доспехов у многих нет, лишь стеганки да кожаные кирасы, обладателей кольчуг мало, щиты хорошо, если у половины, из оружия – копья да дубины. За пехотой, глотая пыль, тащился обоз. По бокам, в авангарде и в арьергарде в прямой видимости пылили конники – разведка, стало быть.

  Двигались не останавливаясь и не делая долгих привалов, до полуночи, благо, темнело поздно, и ночь стояла лунная. Дорога вилась меж каменистыми холмами, ельниками, и, реже, возделанными полями. Воздух стал сырым и холодным, поднялся ветер.

  "Осень близко." – подумал Олаф, и эта мысль почему-то заставила его загрустить.

  На ночлег стали в полупустой деревне. Все Олафово воинство уместилось в одном небольшом бивуаке. Костров не жгли, лишь выставили часовых, нарубили лапника, расстелили плащи, и попадали на них, забывшись тревожным сном.

  Утром поднялись ни свет ни заря, позавтракали на скорую руку, свернули по-быстрому лагерь, и снова поторопились вперед, на юг, туда, где отважно сражались пограничники.

  Крестьяне, непривычные к таким переходам, заныли, начали роптать, просились сесть на телеги в обоз, но Олаф, и без того уставший, лишь слез с коня и пошел дальше пешим, что заставило даже самых прожженных нытиков замолкнуть.

  Время клонилось к обеду, когда на горизонте появился дым от огромного пожарища.

  – Лес жгут. – пробормотал Сигурд, улыбаясь в усы, – Молодцы. Моя школа.

  Олаф, посоветовавшись с капитаном, скомандовал привал и направил разведчиков дальше в леса, чтобы искали уцелевших воинов пограничной стражи, и вели к основной части войска.

  – Лучше бы нам, ваше величество тут устроить лагерь, да обозы разместить, а бой вести вот там – на пригорке. – Сигурд указал пальцем на небольшую возвышенность, усыпанную камнями. С севера холм порос небольшим редким ельничком, который метров через четыреста оборачивался могучим непролазным еловым лесом. С южной же стороны начиналось заросшее невысокой травой, да изредка кустарником, поле – верст на 10, до очередного елового леса. Дорога здесь же, проходит внизу холма, чуть огибая его – мимо точно не пройти, придется через лес продираться. Место узкое, и это замечательно для обороны.

  Олаф дал добро, и капитан тут же направил туда небольшой отряд для рытья ловушек и рекогносцировки.

  Спустя два часа объявились разведчики – и не одни, вместе с ними плелись на усталых конях грязные и уставшие пограничники – человек двадцать – не больше, и вместе с ними – кто бы вы думали? Старый знакомый Олафа и Сигурда – Фроди. Весь в пыли, грязи и саже, бровь рассечена, огромный старый меч заменила невесть откуда взявшаяся сабля, но глядит бодро.

  Сигурд сразу же выцепил старшину пограничников, и потащил в шатер к Олафу – расспрашивать, остальных же отправил отдыхать.

  – Скоро подойдут, господин капитан, – отрапортовал пропыленный старшина, – Они миновали засеки вот тут и тут. – воин водил пальцем по карте совсем рядом с лагерем Олафа, – Вечером будут, сегодня не успеют никак. Леса горят, им там, в дыму, не продохнуть.

  – Сколько их? – спросил Олаф.

  – Тысячи две. Может, две с половиной. Колонна длинная, обоз большой. Все вооружены, одоспешены... Засаду бы организовать, ваше величество...

  Олаф, ничего не понимающий в этом вопросе поглядел на Сигурда, и тот ответил за короля:

  – Людей не хватит. Сколько тут тех, кто в лесу от погони уйдет? Двадцать? Тридцать? И что вы навоюете? Не бойся, старшина. Кому, как не тебе, знать, что число – не главное?..

  Когда старшина вышел из шатра, Олаф спросил:

  – Есть какие-то идеи?

  – Да. Но я на практике никогда не пробовал то, что собираюсь осуществить. Будем надеяться, что враг не ждет от нас сюрпризов...

  Ночь выдалась холодной, облачной и туманной, Олафу не спалось – он ворочался в шатре и долго не мог сомкнуть глаз, прислушивался к звукам спящего лагеря – треск костра, чей-то тихий говор, фырканье лошадей, а затем незаметно для самого себя провалился в сон.

  – Вставайте, ваше величество! – ординарец Олафа, молодой гвардеец-новичок, затряс короля за плечо, казалось, спустя лишь миг после того, как тот уснул – Началось!

  ***

  Ополчение Олафа, больше напоминавшее толпу разбойников, завороженно наблюдало за выползающей из леса колонной армии Кралбранда.

  Утро выдалось свежим, на траву легла холодная роса. Воины Олафа ежились от холода, топтались на месте, согреваясь, бормотали что-то непонятное.

  Семь сотен ополчения, да 50 гвардейцев – вот и вся армия. А против них – две тысячи, причем, человек 200 – только конных. Вон они – вышагивают неторопливо, строятся. Сыты, одоспешены, уверены в победе, копья в руках, палицы к седлам приторочены.

  Олаф покосился на Сигурда – тот в седле, приподнялся в стременах. Смотрит соколом, уверенный в своем трюке. Передалась бы эта уверенность и Олафу...

  Ополченцы боялись, гвардейцы в охране Олафа и Сигурда, хоть и хорохорились, но тоже имели бледный вид.

  Диспозиция была такова – ополченцев-копейщиков Сигурд поделил на три отряда, и выставил их полукругом на холме. Сзади них встали лучники, а за лучниками, на самой вершине холма, находилась ставка Олафа. Реял королевский штандарт Мнморта, охраняемый гвардейцами, которым, кроме всего, предстояло сегодня сыграть роль резерва и "пожарной команды".

  Кралбрандцы, которым предстояло наступать, выстроились иначе: впереди – крестьяне-ополченцы и охочий люд, за ними прятались войска посерьезнее – отряд тяжелой ударной пехоты – мечников-профессионалов, человек в 200, и копейщики-новобранцы. С фланга же, прямо на дороге, выстраивалась тяжелая конница.

  Было видно, что войска Кралбрандцев устали продираться через засеки и дышать дымом пожаров, и, поэтому, несмотря на усталость, готовы были атаковать казавшегося им незначительным противника и разгромить его быстро и решительно.

  Сипло запел боевой рог Кралбранда, и конница двинулась вперед, забирая немного влево, чтобы охватить войска Олафа как можно сильнее.

  Пехота тоже тронулась с места, но не торопилась – четыре сотни тяжелых всадников должны были в блин раскатать неказистое ополчение Мнморта, после чего, для дальнейшей расчистки холма потребовалась бы только половая тряпка.

  Все шло по плану Сигурда, и тот от нервов аж подпрыгивал в седле, выжидая момент для отдания команды на отход.

  Конники собирались на полном ходу врубиться в ближайший к дороге отряд, не утруждая себя фланговыми обходами, и полагаясь на одну лишь скорость и пробивную мощь.

  На полном скаку воины Кралбранда собирались врубиться ряды Мнмортского ополчения и устроить там кровавую баню. Они уже выстроились клином и наметили место будущего удара, когда земля резко ушла из-под ног, и взмыленные кони повалились с жалобным ржанием под землю, в ямы, беззащитными животами прямо на острые колья, обмазанные дерьмом ополченцев – для пущего эффекта. А сзади напирали другие всадники, не заметившие, что случилось с их собратьями.

  Ямы были неглубокие, человеку по пояс, зато широкие, да колья были поставлены правильно – немного наклонены в сторону противника, и кони, вынужденные двигаться вперед, лишь сильнее нанизывались на них, жалобно ржали и гибли.

  Однако, этот неприятный сюрприз, пробудивший кратковременную радость в сердцах Мнмортцев, не сумел остановить стальную лавину, и Кралбрандская конница, хоть и потеряв скорость, хоть и пробираясь по трупам коней и своих собратьев, но все же преодолела смертоносные рвы и продолжила скачку вверх по холму. Осыпаемая градом стрел, матерящаяся, и жаждущая добраться до ненавистных ополченцев и порвать их голыми руками.

  Сигурд отобрал рог у сигнальщика, не в силах доверить столь важное решение кому-либо еще, и напряженно ждал, не моргая глядя вниз, туда, откуда поднимался стальной шквал.

  – Давайте... Давайте... Давайте... – напряженно твердил он, и, дождавшись, наконец, момента, приник к рогу и протрубил изо всех сил.

  Услышавшие его ополченцы тут же, спотыкаясь, рванулись к вершине холма, перелезая через ряд обозных телег, скованных цепями, скрытых за плотно стоящими товарищами, и утыканных все теми же смертоносными кольями.

  И снова конница Кралбранда попала в ловушку. Черт знает, что было тому виной – может, они успокоились, думая, что теперь никаких сюрпризов не будет, может, горячая кровь и ярость ударили в голову – уже неважно. Исход был печален.

  Напоровшись на стену кольев, кони останавливались, всадники, как камни из катапульт, вылетали из седел, и, описав небольшую дугу, падали прямо на боевые порядки ополченцев, где их уже гостеприимно встречали копья и дубины.

  Все смешалось. Телеги скрипели и стонали, но все-таки удержали напор массы закованных в железо тел. В той же массе творилось страшное – жуткая давка сплющила атакующих в один большой ком плоти и железа. Люди падали, напоровшись на неуязвимую стену, и их затаптывали свои же, ополченцы кололи и сшибали всадников с коней, и те падали, крича, гибли десятками. Ржали кони со сломанными ногами и кричали раненые люди, жить которым оставались считанные мгновения, а сверху градом падали стрелы, пробивая в упор хваленый кавалерийский доспех.

  Конница не выдержала и побежала. Знамя было потеряно в давке, и сейчас лежало где-то в грязи и крови, среди десятков тел неудачливых атакующих.

  Стрелы настигали Кралбрандцев в спину и вносили еще большую сумятицу.

  Пехота замедлила шаг, не зная, что ей дальше делать. Звук рога заставил ее перейти на бег, но ненадолго – по мере приближения к войскам Мнморта, бег превратился в шаг, который становился все медленнее, пока пехота не встала совсем под стрелами Мнмортских лучников, и не начала отступать с потерями обратно к своим.

  Раздались радостные крики ополченцев.

  Однако, радость была преждевременной – спустя полчаса снова загудели рога, войска Кралбранда перегруппировались, и опять начали наступление...

  Сражение затянулось до темноты.

  Весь день на позиции Мнморта напирали Кралбрандцы, несли потери, отступали, но, спустя время, отведенное на перегруппировку, снова лезли. Кончились стрелы, было много убитых и раненых, гвардейцы метались туда-сюда, раздавая оплеухи особо успешным частям Кралбранда, и были уже вымотаны, Сигурд получил дубиной по шлему, правда, вскользь, но все равно ощутимо, и воевать, по крайней мере, сегодня, ему уже не светило. Он командовал сражением с верхушки холма, куда не долетали вражеские стрелы, зато поле битвы было как на ладони.

  – Уходить надо, ваше величество. – сказал он, когда стемнело, и обе армии разошлись по лагерям, отдыхать от зверского дневного мордобоя, – Лагерь оставить, костры зажженные, и уходить. Засеки делать, ямы на дорогах копать, лес жечь, лишь бы задержать. Время нам нужно, иначе не успеют вольные к нам, ой не успеют...

  Олаф дал добро, и, спустя несколько часов напряженных сборов и маскировки, армия Олафа была готова уходить.

  Обратно.

  К городу.

  10.

  Армия отступала. Прошли в обратном порядке опустевшие деревни, миновали уже знакомые поля и перелески, а за спиной горели костры до небес из вековых лесов.

  Там сейчас вовсю орудовали молодцы из пограничной стражи, занятые своим любимым делом – поджогами, диверсиями, засадами, созданием засек, и отвлекали, как могли, армию Кралбранда. Поредевшее ополчение тащилось понуро, оглядываясь боязливо, не покажется ли на дороге вражеское войско, не нужно ли снова идти в безнадежный бой?

  Но войско не показывалось, и, судя по донесениям, появится еще нескоро – моральный дух Кралбрандцев пошатнулся от потерь, и они стояли, пока что, лагерем – зализывали раны.

  Ближе к вечеру в лагерь приехали вызванные по особому случаю шут и министр Асгрим. Олафу хотелось оставить войско и помчаться в Мнморт самому, но он понимал, что это просто уничтожит дух его армии.

  Сигурд дал приказ располагаться на привал и ночлег, а сам последовал к шатру Олафа, где намечалось совещание.

  – Что делать будем, господа? – король обвел всех хмурым взглядом – Предлагайте хоть что-нибудь.

  – Откупиться? – подал голос Вегард, но сам себя остановил, – Нет, это не подойдет. Денег не хватит, и потом, ничего им не помешает напасть на нас после получения выкупа...

  – Защищаться. – мрачно буркнул Сигурд, почесывая свежий шрам на лбу.

  – И как долго мы сможем защищаться? – жестко поглядел на капитана гвардии Асгрим, – Нельзя навязывать новое генеральное сражение, нас уничтожат. Нам главное сейчас продержаться до прихода вольных мечей... Будем надеяться, что они согласятся на наше предложение и явятся.

  Олаф мотнул головой в ответ:

  – До Мнморта осталось недолго. Осаждать его никто не будет – нет нужды. Возьмут наскоком. Да и, откровенно говоря, не готово ничего к осаде... Асгрим! У вас же есть люди везде, и в стане врага тоже.

  – Да, ваше величество. – кивнул Асгрим, – Разумеется.

  – Может, они что-то сделают?..

  Глава Тайного Кабинета задумался.

  – Да, они могут... Но, ваше величество, это слишком рискованно. Сейчас им и так угрожает очень многое. Эффект будет мизерный, а агентов мы потеряем.

  – Но что-то же надо делать! – рыкнул Олаф, и, чуть было не запустил медным кубком в стену шатра.

  – А что если... – оживился шут, – мы и им подкинем наши байки?.. Ну, которые мы использовали на Севере.

  Все замолчали, обдумывая услышанное.

  – Нет, не будет того эффекта... – подал голос Сигурд, – Они же не болваны-северяне... Да и не хватит у нас людей, чтобы организовать полноценную панику и бегство, а звери к армии на пушечный выстрел не подойдут – побоятся...

  – А если придумать что-нибудь другое?.. Напряжем наших шарлатанов, скажем, что отсыплем им серебра по их весу, в случае, если придумают что-то стоящее.

  – Можно попробовать... – изрек, наконец, Олаф, – Но все равно нужно время.

  – А мы пока подготовимся к гостям! – ударил кулаком по ладони Сигурд, – Выберем место поудобнее, накопаем ям, у меня есть еще в запасе пара фокусов... Выдержим! Сдюжим! – глаза капитана горели храбростью и уверенностью в собственных силах, и это придало уверенности остальным.

  – Ну, пусть будет так... – сказал Олаф, – Отправляйтесь в столицу обратно. Да ученым накажите, чтобы думали побыстрее, Асгрим, вон, припугнет, если надо будет... А мы остаемся. Держите меня в курсе всего. Можете идти.

  ***

  Прошло три дня. Кралбранд все топтался на месте, ожидая подкрепления, как говорили осведомители Асгрима. Само собой, что боевому духу все эти мероприятия мало способствовали: перед вторжением кралбрандцам говорили, что нужно будет лишь пройтись маршем по пустой стране, да, в крайнем случае, надавать по сусалам ополчению и гвардии – но никак не продираться сквозь засеки, дышать гарью лесных пожаров (а порой и спасаться от них), бояться идти в разведку из-за молодчиков из пограничной стражи, что взяла обычай ловить и вырезать всех, кто совался дальше ста метров от лагеря или колонны войск, и терять лучшую конницу в открытом бою.