Текст книги "Олаф, глупый король (СИ)"

Автор книги: Юрий Силоч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Олаф, глупый король

  С огромной благодарностью тем, кто помогал советами и критикой.

  1.

  Карликовое королевство Мнморт славилось, прежде всего, двумя вещами – картошкой, коей была засажена почти вся его территория, и труднопроизносимым названием. Когда на трон взошел Харальд Веселый, в королевстве стало на одну достопримечательность больше.

  Новый король, последний в династии Хвирбургов (да, та еще фамилия, но тут уж чем богаты) был бесплоден из-за попавшей ему в мошонку стрелы и наследника оставить не мог. В то же время он был человеком разумным и в меру подозрительным, что позволило ему удержать власть, правда, попутно перерезав кучу народу из числа тех, что могли желать смерти короля. Спросите, почему Харальда в таком случае называли веселым? Все просто – к казням он подходил с выдумкой. Он скормил волкам разбойника по кличке Волк, запустил старого графа-шпиона из катапульты в сторону государства, на которое тот работал, накормил деньгами до смерти казнокрада, и многое-многое другое.

  Однако время шло, и годы вовсе не прибавляли веселому королю здоровья и сил – нужен был наследник, но где его взять, если всех мало-мальски имеющих право занять престол он благополучно отправил на тот свет?

  Думал над этим Харальд долго, и, когда стал совсем плох здоровьем, созвал своих приближенных, и объявил: королевский трон получит самый везучий человек в королевстве – тот, что сегодня ровно в полночь пройдет по Свиной улице мимо дома звездочета. Дом звездочета, к слову, был давно заколочен, а сам звездочет лежал на дне озера, туго замотанный в огромный пергамент-карту созвездий.

  Придворные заикнулись, мол, не положено, закон о престолонаследии запрещает, и вообще, мало ли кто там будет шастать, но король выдал на-гора еще пару экзотических методов казни, и все живо заткнулись.

  В полночь возле дома звездочета народу было, как на рыночной площади. Там, как будто невзначай, прогуливались и изредка дрались дети советников и министров, сами советники и министры, их братья-кумовья и прочие родственники. Король же, вместе со своим старшим советником и лекарем, отправился к дому старой вдовы Капустнихи – что в другом конце города. Звон часов на башне ознаменовал два события.

  Первое – вокруг дома звездочета, откуда не возьмись, появились королевские гвардейцы и начали бесцеремонно вязать всех, кто там был, второе... Об этом поподробнее.

  Олаф Глупый, крестьянин среднего достатка (дом, две коровы, два картофельных поля и лошадь) возвращался домой от своего друга, Карла-Жлоба, и был изрядно пьян. Эль плескался уже где-то в районе ушей, погода была замечательная, ветерок уносил куда-то вечно царящий в городе запах коровника, звезды светили особенно ярко – что ни говори, а жизнь удалась.

  Олаф прямо на ходу красиво пел и лихо плясал (по-крайней мере, так ему казалось), отмахивался веточкой от полчищ злых комаров, ругался на лающих из-за заборов собак, и наслаждался жизнью, как вдруг (ах, как любят писатели это самое "вдруг") путь ему преградили три человека с факелами в руках.

  Первый был худым и высоким, как жердь. В глазах его плясали отблески факела, а тонкие губы под тоненькими усиками презрительно морщились. Второй не выделялся ничем, кроме пояса с мешочками, из которых торчали пучки трав, а третий...

  А третьего Олаф узнал сразу, потому что это был король. Внешность у него была, что ни говори, запоминающаяся – высокий, тучный, широкоплечий, ранее ярко-рыжий, а сейчас наполовину седой. Однако же, сейчас, в неровном свете факела, было особенно хорошо видно, что болезнь подточила этого могучего человека – мешки под глазами, нездоровый цвет лица, дрожащие руки.

  – Вот. Перед вами новый король. – глухо произнес Харальд, – Эй! Подойди сюда!... Ну! Чего ждешь, дубина? Подойди, когда король приказывает.

  Олаф, наследник престола (дом, две коровы, два картофельных поля и лошадь), мигом протрезвев, сделал несколько робких шагов в сторону короля. Спохватившись, сорвал с головы шапку и принялся кланяться.

  – Да-да. – король Харальд кивнул, – Достаточно. Как тебя зовут?

  – Олаф. – сказал Олаф.

  – Харальд. Очень приятно. – сказал король, – Пойдем с нами.

  – Куда?... – перепугался Олаф, – Я ж, ваше величество... Я ж ничего не делал...

  – Ма-алчать! – рявкнул Харальд, и надрывающиеся во дворах собаки сразу замолкли, – Не нужна мне твоя репа. Ты – новый король Мнморта. Поздравляю.

  Олаф не поверил своим ушам:

  – Ваше величество шутить изволит?...

  – Идем, дубина. – пробурчал король себе под нос, – Я не собираюсь стоять тут всю ночь.

  – Ваше величество, позвольте еще раз сказать... – начал, было, говорить советник, но Харальд устало отмахнулся от него:

  – Да-да-да. Знаю, ты уже говорил. Пойдем в замок. Что-то мне нехорошо.

  2.

  Харальд не успел дойти до замка – свалился мешком на дорогу, застонал глухо и заскрежетал зубами. Советник вломился в ближайший дом с требованием дать ему повозку с лошадьми, и был сперва далеко послан сонным крестьянином, который, спустя мгновения, резко изменил свое решение, немного сбледнул, и помчался запрягать лошадей, в то время как Олаф и лекарь пытались привести короля в чувство.

  – Держи голову вот так! – показал лекарь Олафу, и тот мгновенно исполнил приказание, запрокинув голову короля себе на колени. Лекарь быстро достал из кармашка на поясе маленький пузырек с темной густой жидкостью. В свете воткнутых в землю факелов, она была похожа на кровь. Лекарь вытащил пробку и влил все содержимое в рот Харальду:

  – Смотри, чтобы проглотил, а то захлебнется.

  Олаф кивнул. Появился советник с крестьянином и повозкой, запряженной старой гнедой кобылой.

  – А эта кляча точно нас довезет до замка?... – скептически вскинул бровь лекарь, – Как бы мне не пришлось еще и ее лечить по дороге.

  – Не извольте беспокоиться, ваша светлость! Довезем в лучшем виде. Оно ведь, чем тише едешь, тем дальше будешь...

  Советник и лекарь посмотрели на крестьянина так, что тот ойкнул, и тут же поспешил поправиться:

  – Ну, конечно, быстрее постараемся...

  Вскоре телега дотащилась до замка и покатилась по старому подъемному мосту, над заросшим камышом и тиной рвом. Оттуда явственно тянуло помоями.

  – Если я умру в этой телеге, то, клянусь Всесоздавшим, буду являться вам во сне и пугать до сердечных болей. – ворчал Харальд, морщившийся от запаха сопревшей соломы, на которую его уложили.

  Короля уже встречали. Как только телега въехала во внутренний двор, к ней сразу же бросились несколько человек, подхватили короля под руки и повели куда-то в замок.

  – Стойте! – глухо сказал король и повернулся к советнику, – Вегард! Ты знаешь, что делать!

  – Уже?... – на короткий миг маска чопорности слетела с лица советника, но он тут же взял себя в руки, – Да, ваше величество. Стряпчий и Преподобный уже в замке. Все будет готово через минуту. – он поклонился, и собрался, было, куда-то идти, но натолкнулся на Олафа, стоявшего рядом, – Иди с королем. Тебе все объяснят.

  – Хорошо, ваша светлость. Слушаюсь! – проблеял Олаф, прижимая к груди засаленную шапку. Советник лишь закатил глаза.

  В замке было темно, мрачно и сыро. Развешанные по стенам факелы давали немного света, и в углах царили загадочные, закутанные многолетней паутиной, тени, из которых, казалось, кто-то смотрел. По стенам были развешены гобелены и флаги, где-то стены были расписаны фресками, изображавшими могучих предков Харальда в процессе изничтожения злокозненных врагов Мнморта. Коридоры были пусты, прислуга либо спала, либо находилась сейчас рядом с королем.

  Процессия, в хвосте которой болтался ничего не понимающий Олаф, резво поднялась в башню, где находилась опочивальня. Королевская спальня была огромна. В ней точно также царил мрак, разве что было не так сыро, наверное, из-за пылающего в нише камина. Окна были застеклены красивыми цветными витражами, возле стены стояла исполинская кровать с балдахином, в которую можно было уложить всадника вместе с лошадью и оруженосцем.

  Харальда уложили на постель и споро раздели. Король скрипел зубами от боли, и, грязно ругаясь, требовал от лекаря сделать хоть что-нибудь, чтобы унять боль и лихорадку.

  Лекарь шепнул что-то на ухо слуге, и тот умчался куда-то со скоростью дуновения ветра, а сам отошел к камину, присел на корточки, снял с пояса дубовую флягу, открутил крышку и принялся запихивать в горлышко какие-то травы, неразборчиво бормоча себе под нос. Вернулся слуга, держащий в руках котелок и большую глиняную кружку.

  Лекарь кивнул, хорошенько встряхнул флягу, вылил все содержимое в котелок, добавил еще щепотку трав, и поставил на огонь.

  – Пять минут, ваше величество, и все будет готово.

  В опочивальню вошел советник с двумя старцами. Первый был закутан в расшитый черный плащ, застегнутый золоченой фибулой в виде герба Мнморта, второй носил рясу, огромную всклокоченную бороду и деревянный узловатый посох. Это был Преподобный Отец Хельги – пьяница, матершинник и, по-совместительству, глава Мнмортского филиала церкви Всесоздавшего и Сына его.

  – Да будет благословен дом сей, и хозяин его, король Мнморта Харальд! Да отпустит грехи его... – Хельги громогласно, выпучив глаза от важности, принялся нести околесицу, кою он мог, будучи на проповедях, извергать часами – благо, опыт имелся весьма и весьма солидный, но Харальд грубо прервал его:

  – Заткнитесь, отче, и так тяжко! Лекарь! Скоро ты, мерзавец? У меня внутри все огнем горит.

  – Да, готово, вашство.

  Лекарь снял котелок с огня, перелил в кружку жидкость, от которой шел пар, и подал королю. В комнате приятно запахло пряными травами.

  – Залпом, ваше величество. Это спирт с пряной лауранией и лунной ромашкой. Должно помочь, но ненадолго. Времени у нас в обрез.

  – Полная кружка спирт – это по мне! – хохотнул король, и ненадолго закашлялся, – Помирать, так весело!

  Харальд приподнялся, сцапал питье своей огромной лапищей, полностью осушил кружку в четыре глотка, крякнул, и ахнул ей об пол – только осколки полетели:

  – Вот теперь – хоть в ад. Всем выйти вон, кроме советника, стряпчего, Преподобного и тебя!.. Как там?... Алеф, да? – король воззрился на Олафа, отчего у последнего подкосились ноги.

  – О-олаф, ваше величество.

  – Олаф. Вот. Ты тоже остаешься. И позовите кто-нибудь шута!

  Слуги вышли, лекарь предварительно смешал еще какое-то зелье, поставил на огонь, и тоже покинул помещение.

  – Можете начинать. У меня все готово. – стряпчий снял плащ, под которым обнаружилась богато вышитая рубаха, повесил его на стул, и вытащил из-за пазухи исписанный пергамент, перо и небольшую изящную чернильницу, – Осталось только поставить подпись и печать.

  – Хорошо. Преподобный, начинай!

  Хельги, снова почувствовавший себя на коне, подошел к королю, извлек откуда-то из недр рясы небольшую черную книжечку с виселицей на обложке и ножичек с костяной рукоятью. Ножичек он положил на кровать, а книжечку открыл, нашел необходимую страницу и начал громогласно и с помпой зачитывать:

  – Именем господа нашего, Всесоздавшего, и Сына его, за наши грехи повешенного, и Дыхания святого, мир наполнившего...

  – Не стой столбом. Подойди. – прошептал стряпчий на ухо Олафу.

  – ...И как Господь сотворил всех нас детьми своими, пусть сделает он Олафа, сына... – Отче запнулся, – Как звали твоего отца?

  – Трюггви, ваше преподобие.

  – ...сделает Олафа, сына Трюггви, сыном Харальда, сына Фрейвара. Кровь Харальда Веселого станет пусть кровью Олафа, а кровь Олафа пусть в землю уйдет, потому что он простолюдин. – к концу проповеди Преподобный немного выдохся, и на эффектную концовку его не хватило, – Аминь. – Преподобный осенил себя висельным знамением (одел на шею воображаемую петлю, затянул ее и изобразил удушье, – Дай руку. – обратился после этого Отче к Олафу.

  Олаф повиновался:

  – А заче... ААА!!! – Хельги от души полоснул ножичком по ладони Олафа.

  – Ваше величество?... – Харальд протянул руку Преподобному, и тот сделал надрез. – Теперь возьмите друг друга за руки и держите.

  – Долго?.. У меня дела еще.

  – Минуты хватит. – преподобный поморщился от такого неуважения к обрядам.

  Скрипнула дверь.

  – Я ничего не пропустил? – в опочивальню просунул голову некто с выбеленным лицом. Этот некто носил колпак с бубенчиками, которые забавно позвякивали при каждом движении.

  – Заходи, старина. – Харальд вымученно улыбнулся, – Тебя-то мы и ждали.

  – О-о-о, бедный, бе-едный, бе-е-едный король Харальд! – войдя, заблеял напыщенно-трагическим голосом шут, – Сколько раз предупреждал я тебя? Сколько раз говорил, что вино, женщины и неумеренность в еде доведут тебя до гибели?.. Сколько?..

  – Нисколько.

  – ...Ну да, ты прав. – ответил, после мига раздумий шут, – Я, к счастью, не заражен ханжеством в той же степени, что и Преподобный.

  Отче попытался испепелить шута взглядом.

  – Впр-р-рочем, мы-то знаем, что преподобный – наш человек, и не чурается выпивки. – Шут подмигнул Харальду, – Даже несмотря на заповедь "не пий". Или ты, Хельги, пьешь по ночам, в темноте, пока Всесоздавший не видит?

  – К твоему сведению, – напыщенно ответил Преподобный, глядя на шута сверху вниз, – Заповедь звучит как "Не пий вина". Про пиво Всесоздавший ничего не говорил. – Хельги повернулся к Харальду, – Закончен обряд, ваше величество. Теперь этот... Олаф – сын ваш есмь. Надежда моя на то, что решение ваше королевское было правильное...

  – Твое дело, Преподобный – чесать языком, а не думать над делами короля. Пшел вон!

  Хельги удалился, всем видом давая понять, что его ужасно оскорбили.

  – Руку, наверное, уже можно отпустить. – заметил советник, стоящий поодаль от постели.

  – Да, точно. – опомнился Харальд, и бросил руку Олафа, который разу сделал пару шагов назад и застыл в полупоклоне, – Стряпчий! Давай сюда свои грамоты.

  После того, как все было закончено, подписи и печати в документе, подтверждающем усыновление, были проставлены, король отослал стряпчего домой. В опочивальне остались, как догадался Олаф, лишь самые приближенные к трону особы.

  Короля снова начало лихорадить, и он осушил котелок с лекарским зельем.

  – Подойдите ближе.

  Олаф, советник и шут приблизились к постели умирающего короля.

  Харальд упал на подушки и заговорил, тяжело дыша:

  – Теперь ты мой сын, Олаф. Сейчас я умру, нет времени долго говорить. Тебя коронуют сразу же, как я перестану дышать. Благородные просто позеленеют от злости. – Харальд улыбался, лежа на смертном одре, и смотреть на это было жутковато.

  – Ваше величество... – умоляюще проблеял Олаф, – Не надо меня. Ну какой из меня король?... Я же крестьянин, не благородный... Я даже не богатый! Я же не умею королем быть!.. – хотя Олаф иногда и мечтал о королевской власти, сейчас, стоя у постели умирающего короля, он паниковал, как никогда раньше.

  – Молчать! – отрезал король, – Назад дороги нет. Все уже решено. И не вздумай сбежать, подлец! Найдут – шкуру спустят. Лучше слушай повнимательнее вот этих двоих, они тебя не оставят. Раз тебе повезло сегодня ночью, то и дальше повезет... Ты ж у нас, получается, самый везучий в королевстве сукин сын! Вегард! Олаф теперь на твоем попечении. – в глазах Харальда горели огоньки веселья.

  – Кто бы сомневался... – мрачно буркнул советник.

  Харальд хрипло хохотнул:

  – Да, тебе не привыкать разгребать за мной. Не подведи. А ты, – король посмотрел на шута, – приглядывай за ними обоими.

  – В оба глаза, ваше величество. Я буду скорбеть после вашей кончины, добрый король. Особенно, зная то, что жизнь вы прожили зря.

  – Это о чем ты толкуешь, смехач паршивый? – заулыбался Харальд.

  – Из вас получился неплохой король, но роль шута, по моему скромному мнению, подошла бы вам гораздо лучше.

  – Ах ты ж чертяка языкастый! – хрипло засмеялся Харальд, – Все-таки надо было поменяться местами, как ты предлагал когда-то.

  – Да, ваше величество. Даже лучшим из королей не помешало бы побыть какое-то время шутами.

  Король хохотнул, но захлебнулся дыханием, сжал кулаки и крупно затрясся. Советник, шут и лекарь стояли возле постели, не зная, чем помочь, или хотя бы облегчить страдания. К счастью, король не промучился долго. Смех прекратился, дрожь усилилась и быстро переросла в конвульсии, изо рта короля пошла пена, и, мгновения спустя, все было кончено.

  Харальд Веселый был мертв.

  3.

  Сцена молчания затянулась. Харальд не дышал уже пять минут, а никто не мог проронить и слова.

  – Король умер... – скорбно проронил советник и поклонился, хотя Олаф готов был поспорить, что спина и шея советника не могут гнуться принципиально.

  – Да здравствует король. – как бы нехотя подхватил шут, и поклонился Олафу.

  Советник горько усмехнулся:

  – Эта история и так напоминала фарс, но сейчас, когда Королевским возвестителем стал шут... По-моему, это очень знаково. Идемте... Ваше величество. – это он сказал Олафу, слова "ваше величество" дались советнику с большим трудом, – Времени мало. Все надо сделать быстро.

  Троица покинула королевскую спальню, и вокруг обалдевшего Олафа закружился целый водоворот событий. Его схватили в охапку и чуть ли не волоком потащили по замку в сторону тронного зала, попутно срывая старую одежду и одевая новую, подстригая на ходу ногти, умывая и вылавливая вшей из волос. Когда Олаф мельком глянул в зеркало, то не узнал сам себя.

  Его пронесли по замку, и вытолкнули в огромный тронный зал, освещенный десятками факелов. Там уже ждали – несмотря на поздний час, было не протолкнуться от народа. Пестрые наряды купцов, благородные одежды знати, доспехи выстроившихся вдоль красной ковровой дорожки гвардейцев, факелы, гобелены и знамена на стенах – все это как молотом ударило по голове несчастного Олафа, и окончательно уничтожило остатки осознания происходящего.

  Рядом возник советник, и буркнул мрачно на ухо:

  – Идите по ковровой дорожке к трону. Там все объяснят. Живее, ваше величество.

  Олаф, спотыкаясь о слишком длинные для него полы мантии, пряча глаза от чужих взглядов – ироничных, недоумевающих, а, порой, и откровенно злобных, плелся к трону так, будто всходил на эшафот.

  Возле трона его ожидал все тот же Хельги, но в праздничном одеянии, тиаре и с золотой виселицей на груди. Хельги стоял рядом с небольшим столиком у подножия трона. На столике стояла небольшая глиняная плошка со святой водой и лежала бордовая подушка, на которой покоилась корона Мнморта.

  – Преклони колено. – шепнул Хельги, и начал церемонию.

  Глядя все в ту же книжечку, он читал сопутствующие случаю молитвы и щедро орошал Олафа святой водой так, что тот полностью промок.

  – Во имя Всесоздавшего, Сына его, и Дыхания святого. Аминь. – на голову Олафу опустилось что-то тяжелое, и тот понял – это корона, – Встань же, Олаф, сын Харальда, король Мнморта. – Олаф поднялся, повернулся, и оглядел многолюдье, собравшееся в тронном зале.

  Некоторые закричали "Да здравствует король Олаф", но подавляющее большинство стояло молча и угрюмо смотрело по сторонам.

  – Сядь на трон. – подсказал Хельги Олафу, и тот поднялся по ступенькам, снова едва не запнувшись о мантию.

  Как только зад новоиспеченного короля коснулся трона, раздался зычный голос усача в доспехах: – Церемония окончена! Расходитесь по домам! Праздник будет завтра!

  Люди начали выходить, подгоняемые гвардейцами, и вскоре в тронном зале остались лишь Олаф, советник, Хельги, да тот самый усач в доспехах.

  – Ваше величество! Капитан Мнмортской гвардии Сигурд! – представился он, и отсалютовал, – Гвардия приведена к присяге, и готова выполнять любые приказы Вашего Величества. Пограничная стража будет приведена к присяге завтра утром. Разрешите идти? – добавил он усталым голосом, и Олаф подумал – сколько же всего этот человек переделал за последние несколько часов?

  Олаф кивнул, глядя куда-то в пространство, и все еще полностью не переварив произошедшее.

  – Уже поздно, ваше величество, а завтра предстоит много дел. – подал голос советник, – Желаете ли пойти в малую опочивальню, или подготовить опочивальню старого короля?...

  – М... малую... – едва сумел выдавить из себя Олаф, и тут на него, наконец, нахлынуло понимание всего, что с ним произошло.

  Еще пару часов назад он сидел и пил пиво с Карлом-Жлобом, а сейчас сидит на троне Мнморта, на его голове корона, а личный советник спрашивает хочет ли он, король Олаф Глупый, пойти спать, чтобы завтра, на свежую голову, приступить к государственным делам, о которых он не имеет ни малейшего понятия.

  Олаф обмяк на троне, откинулся на спинку, и все, что смог сказать, это:

  – Ну обалдеть...

  4.

  Олаф спал. Ему было мягко и тепло, на пухлых губах играла улыбка, а сны были светлы и безмятежны. В 6 утра он проснулся с мыслью, что надо выгонять коров в поле, и тяжело вздохнул, увидев, что вчерашнее приключение не было пьяной галлюцинацией. Он спал не у себя дома, а в малой королевской опочивальне Мнморта.

  Олаф тихо поднялся, оделся (ах, эти королевские шмотки – вышивка, жемчуга, меха – залюбуешься), и захотел, было, выскользнуть из спальни незамеченным, но за дверью стояли два гвардейца, дремавших, опираясь на алебарды. При виде королевской особы они сразу же, громыхнув доспехами, как кузница, в которую ворвался вепрь, встали по стойке смирно, (отчего Олаф дернулся), сделали морды ящиками, и всем видом показали готовность сберечь покой Его Королевского Величества.

  – Доброе утро! – буркнул Олаф, и, прижимаясь с непривычки к стене, начал спуск с башни. Где-то на середине он услышал доносящийся снизу истеричный перезвон колокольчика, сменившийся топотом поднимающихся по лестнице ног.

  Топот приближался, и, в конце концов, превратился в трех слуг – старика в ливрее, мальчишку-поваренка с подносом и старуху-горничную в грязном белом фартуке с дыркой и чепчике.

  – Ваше величество?... – вопросительно сказал старик, и замер, удивленно глядя на Олафа. Олаф молчал и также вопросительно смотрел на старика. Возникла неловкая заминка, которую прервала старуха:

  – Ваше величество уже оделись! – удивилась она, – Кушать изволите? Мы вам, вот, завтрак несем...

  – Кушать... – эхом повторил за старухой Олаф, прислушиваясь в ощущениям внутри и присматриваясь к подносу. На подносе стояла большая глиняная тарелка с яичницей, жареными колбасками и кружка пива. Все это выглядело аппетитно и очень вкусно пахло.

  – А... Где можно?.. – спросил робко Олаф, и старуха немедля ответила:

  – Так где хотите, ваше величество! Хотите – в спальне, как старый король, хотите – в зале! Ой! – спохватилась горничная, – Про старого короля я, наверное, зря...

  – Давайте в зале. – Олаф начал понемногу осваиваться, – И... Можно послать кого-нибудь ко мне домой?.. Мне корову надо... В поле... – к концу фразы Олаф снова жутко застеснялся и покраснел.

  – Можно! Можно, ваше величество! Сию же секунду! – старик отвесил поклон и умчался вниз по лестнице.

  Олаф с горничной и мальчишкой-поваренком направились следом.

  После завтрака Олафу стало немного лучше. Пиво было превосходным, сосиски с яичницей настроили на оптимистический лад, и Олаф перестал думать о том, как неплохо было бы сейчас прыгнуть с башни или броситься на фамильный меч.

  – Ваше величество! К вам в дом отправлены двое слуг для ведения хозяйства. И советник Вегард просил передать, что нижайше просит Вас посетить королевский кабинет! – старый лакей умело гнул спину, – Разрешите идти?

  – Да-да. – Олаф поморщился. "Нижайшая просьба" со стороны советника явно была подколкой. – Проводите меня до кабинета, уважаемый. – хмуро пробурчал новоявленный король, – А то я не знаю где тут что находится.

  – Сию секунду, ваше величество! – лакей на миг согнул спину еще ниже, но снова вернулся в полупоклон, – Прошу вас!

  Олаф вздохнул, нахмурился, и, подобрав полы мантии, направился за лакеем, что повел его в новую часть замка.

  Новое крыло было построено при Харальде Веселом, и закончено совсем недавно. Архитектор, что строил его, был нанят за границей, и это сыграло с Харальдом злую шутку. Король хотел увидеть новое крыло замка красивым, гармоничным и современным, но архитектор имел на все свою точку зрения, очень, скажем так, нестандартную.

  В результате получилось дорогущее архитектурное чудовище вырвиглазного цвета, с кучей лепнины и идиотскими непропорциональными статуями, но, при этом, совершенно нефункциональное и запутанное внутри.

  Вошедший внутрь рисковал потеряться среди многочисленных переплетенных и запутанных узких коридоров с ведущими в никуда дверьми, колоннами, выросшими посреди арок, и лестничными пролетами, обрывающимися прямо в воздухе. Ходили слухи, что проворовавшийся казначей не убегал за границу, а жил где-то в замке, растрачивая потихоньку наворованное.

  Увидевший результат работы Харальд не на шутку рассвирепел, и велел казнить архитектора, но предварительно сам нарисовал идиотского вида эскиз для его усыпальцицы. Основной фигурой эскиза была большая статуя, изображавшая руки, растущие из задницы.

  Лакей быстро провел Олафа к кабинету, который располагался на третьем этаже нового крыла. В целом, оно было обставлено лучше старого замка, и выглядело уютней. По пути Олаф таращился на картины и гобелены, которыми были увешаны стены замка, и восхищался красотой отделки стен и потолка, но ровно до тех пор, пока не стукнулся лбом о низко висящую прямо в коридоре горгулью.

  Кабинет располагался за большими двустворчатыми деревянными дверьми. Первое, что бросалось в глаза вошедшему – застекленное окно почти во всю стену, из которого открывался вид на милую лужайку с фонтаном. Второе – огромная карта Вольницы, искусно сшитая из лоскутков ткани, и висящая прямо напротив рабочего стола короля. Стол был третьим, что бросалось в глаза, он был массивным, деревянным и потемневшим от времени. Сейчас за ним, сидя в гостевом кресле, расположился советник Вегард, и все в обстановке кабинета и в облике самого Вегарда намекало на то, советник сегодня не ложился спать.

  Стол был завален листами пергамента и редкой в Мнморте бумаги, на нем же стояли печати и мешочки с медными монетами, чернильница с пером, несколько подсвечников с огарками, поднос, засыпанный крошками, и большая кружка.

  Сам Вегард выглядел неважно – под глазами пролегли тени, он был бледен, и оставалось только догадываться, сколько дел он переделал за ночь, и сколько дум передумал. При виде Олафа, советник встал с кресла, и обозначил поклон.

  – Доброе утро, ваше величество. Вы рано встали, это хорошо. Присаживайтесь. – он указал Олафу на королевское кресло.

  Олаф уселся и вопросительно поглядел на советника, который начал прибирать документы, чтобы освободить хоть немного пространства и неторопливо, не меняя обычного чуть усталого выражения лица, пытался рассказать королю что к чему:

  – Дела-дела-дела, ваше величество. Дел невпроворот. Я попытался разобраться с основной частью их, но, честно говоря, не особо преуспел. Я всего один, а дел – много больше, причем, все требуют внимания. Это первая зарубка на будущее, ваше величество, нам нужны люди. Хотя бы министры. Старый король как-то управлялся со всеми важными делами самостоятельно, но нам это не по плечу. Я уже послал за министром Асгримом, он – глава Тайного Кабинета, и, по совместительству, один из немногих доверенных старого короля. Он лучше меня сможет рассказать, что творится в королевстве, и какие напасти нас ожидают. Простите за нескромность, ваше величество, вы обучены грамоте?.. – Вегард скептически поглядел на Олафа.

  – Да, я учился в школе Святого Трема. Под патронажем самого преподобного Хельги. – Олафу очень хотелось сделать такой же высокомерный тон, но получилось плохо.

  – Отлично. Это сильно упростит дело. С завтрашнего дня я начну вас обучать. Если вы не против, конечно. – снова в голосе советника прорезались язвительные нотки. Олаф разрывался между желанием послать Советника дорогой цветов, и вжаться посильнее в кресло, как можно меньше показывая свое присутствие.

  В дверь постучали, и после "Войдите" Вегарда в кабинет просочился (по-другому и не скажешь) неприметный человек в сером. Он был абсолютно ничем не примечателен, кроме, пожалуй, худобы, и умных цепких серых глаз, в которых можно было прочесть, что их обладатель видит тебя насквозь, знает о всех грехах и уже продумал, как тебя использовать, и каким образом казнить.

  Собственно, так оно и было.

  – Ваше величество! – слегка склонился министр, – Глава Тайного Королевского Кабинета к вашим услугам.

  Советник скривился от слов Асгрима, как от зубной боли.

  – Разрешите присесть? – спросил министр, и, получив быстрый кивок от Олафа, занял второе свободное кресло, – С вашего позволения, постараюсь без долгих предисловий. – Асгрим дождался согласного кивка Олафа и начал свой рассказ:

  – Мнморт – карликовое королевство, можно даже сказать, вольный город, и это накладывает соответствующий отпечаток на наши силы. У нас маленькая территория, небольшое население, отвратительный климат и слабое сельское хозяйство. На наших землях нет ни золотоносных шахт, ни алмазных копей – а значит, денег в казне у нас нет тоже – мы бедны, и сейчас, после смерти старого короля, я прогнозирую еще больший спад доходов. Казна будет совершенно пуста. Приготовьтесь к этому, и отметьте где-нибудь.

  Олаф испуганно огляделся, отыскивая, чем можно было сделать пометку, но советник презрительно поморщился и, взяв перо, черкнул что-то на ближайшем к нему листе пергамента. Асгрим, тем временем, продолжал:

  – Также у нас нет армии – лишь небольшой отряд королевской гвардии человек в сто, шерифы и пограничная стража, рассыпанная по всей границе. Мнморт не воевал последние тридцать лет, ровно с тех пор, как король Харальд получил стрелу в мошонку и потерял интерес к победоносным походам. Этот длительный простой накладывает соответствующий отпечаток на боеспособность – гвардейцы застоялись и разжирели, шерифам не до боев – они ищут сбежавших поросят и лапают девок в тавернах. Единственные люди, которые умеют сражаться, и, что еще важнее, имеют бесценный опыт – это пограничная стража... Тридцать лет у нас не было естественных врагов, и вот сейчас они объявились. Наши соседи с юга, вольный город Кралбранд собирает силы и ищет союзников. Они не собираются нас порабощать – завоевание надо удержать, а Мнморт беден и никому не нужен, а вот пограбить и ослабить соседей – это завсегда... Мнморт сейчас как оставленная без присмотра телега. Если и не украдут – то колеса скрутят, солому унесут или просто внутрь нагадят.