355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Рубцов » Обиды на Россию не имели. Штрафные и заградительные формирования в годы Великой Отечественной войны » Текст книги (страница 5)
Обиды на Россию не имели. Штрафные и заградительные формирования в годы Великой Отечественной войны
  • Текст добавлен: 4 января 2021, 04:30

Текст книги "Обиды на Россию не имели. Штрафные и заградительные формирования в годы Великой Отечественной войны"


Автор книги: Юрий Рубцов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

2.3. Приказ № 227 «Ни шагу назад!» – реакция власти на отступление Красной армии летом 1942 г.

Возвратиться к практике создания штрафных частей и заградительных отрядов руководящие органы военного управления Советских Вооруженных сил заставило катастрофическое развитие событий летом 1942 г., особенно на южном фланге советско-германского фронта. Войска Красной армии весной 1942 г. потерпели крупные поражения в районе Любани, Вязьмы, под Харьковом и в Крыму, тяжелейшие потери понесли войска Юго-Западного, Южного и Брянского фронтов.

Вермахт к середине июля прорвал советский стратегический фронт на глубину до 400 км и развернул наступление в большой излучине Дона на Сталинград и Кавказ. Чтобы отразить немецкое наступление, Ставка ВГК 12 июля 1942 г. образовала Сталинградский фронт (командующий – маршал С.К. Тимошенко, затем генералы В.Н. Гордов, А.И. Еременко), перед которым была поставлена задача занять рубеж западнее Дона и не допустить прорыва противника. Для восстановления устойчивости стратегической обороны Ставка использовала значительную часть своих резервов – шесть общевойсковых армий и шесть танковых корпусов[117]117
  Сталинградская битва. Хроника, факты, люди. В 2 кн. М., 2002. Кн. 1. С. 21.


[Закрыть]
.

Но несмотря на то, что соединения 6-й немецкой армии генерала Ф. Паулюса уступали войскам Сталинградского фронта в живой силе, артиллерии и особенно в танках, им удалось к концу июля выйти к Дону. В ходе контрудара С.К. Тимошенко потерял большую часть имевшихся у него танков, лишившись бронированного «кулака», и оказался не в состоянии изменить обстановку к лучшему. 24 июля советские войска оставили Ростов-на-Дону. В те же дни противник выше по течению Дона в районе станицы Клетская (230 км северо-западнее Сталинграда) обошел основные силы 62-й армии, возникла прямая угроза прорыва вермахта к городу на Волге.

Дальнейшее масштабное отступление грозило Советскому Союзу военным поражением и утратой национальной независимости. В изданном наркомом обороны СССР И.В. Сталиным 28 июля 1942 г. приказе № 227 власть, пожалуй, впервые после начала войны сказала жестокую правду о реальном положении на советско-германском фронте. Пафос приказа № 227 сводился к следующему: «Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно являться требование – ни шагу назад без приказа высшего командования»[118]118
  Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. – 1942 г. Т. 13 (2–2). М., 1997. С. 276, 277.


[Закрыть]
.

В крайне неблагоприятном развитии событий проявилось недостаточное умение высшего командного звена Советских Вооруженных сил предвидеть действия противника, управлять большими массами живой силы, бронетанковой техники и другими средствами боя. Но поражения во многом были обусловлены и психологической подавленностью многих военнослужащих, ярко выраженным отступательным синдромом.

То, что часть рядового и командно-начальствующего состава была парализована страхом перед силами врага, а то и полной безысходностью, подтверждали донесения особого отдела (ОО) НКВД Сталинградского фронта. «Нас предали. Пять армий бросили немцу на съедение. Кто-то выслуживается перед Гитлером. Фронт открыт и положение безнадежное», – такая точка зрения, высказанная начальником штаба артиллерии 76-й стрелковой дивизии капитаном Свечкором, была далеко не единичной[119]119
  Сталинградская эпопея. Материалы НКВД СССР и военной цензуры из Центрального архива ФСБ РФ. М., 2000. С. 168.


[Закрыть]
.

Командир 214-го артиллерийского полка 38-й стрелковой дивизии подполковник Гурылев делился с другими командирами: «Нужно срывать знаки различия при отходе, чтобы не застрелили. В этой войне погибнешь ни за что… Скоро будет заключен мир с Германией, ибо с ней война бессмысленна, да нам и воевать нечем…» Командир взвода 297-й стрелковой дивизии Кутек на слова подчиненного о вероятной подготовке контрудара откликнулся так: «Довольно уже наударяли и доказали свою храбрость. Два выстрела дадут, а потом немец как начнет давать, что и места [себе] не находят. Операции наши, как правило, все проваливаются»[120]120
  Сталинградская эпопея. Материалы НКВД СССР и военной цензуры из Центрального архива ФСБ РФ. М., 2000. С. 149, 150.


[Закрыть]
.

В отмеченных ОО НКВД фронта высказываниях военнослужащих, в их переписке все чаще стали фигурировать далекие тыловые рубежи, до которых многие психологически уже были готовы отступить: «Теперь мы не остановимся до самого Урала. Можно сказать с полной уверенностью, что в этом месяце немец погонит нас до самой Волги» (красноармеец 13-й гвардейской стрелковой дивизии Тетерев); «Положение у нас крайне тяжелое, почти безвыходное… Так мы довоюемся, что и на Урале не удержимся» (начальник отдела укомплектования штаба фронта майор Антонов); «Если на Дону не удержимся, то дела будут очень плохие, придется отступать до Урала. Если союзники нам не помогут, то сами мы не справимся с разгромом гитлеровцев» (техник автобронетанкового управления фронта капитан Погорелый)[121]121
  Сталинградская эпопея. Материалы НКВД СССР и военной цензуры из Центрального архива ФСБ РФ. М., 2000. С. 151, 168–169.


[Закрыть]
.

Подобные «пораженческие», по терминологии того времени, настроения были не редкостью. Несмотря на дефицит у их носителей объективной информации, такие настроения отчасти отражали реальное положение дел – слабое и неумелое руководство войсками, недостатки оружия и боевой техники. Но кроме того, в конкретной обстановке лета 1942 г. они выдавали и слабый психологический настрой многих военнослужащих, упадок духа и внутреннюю готовность к дальнейшему отступлению.

Это отмечали, разумеется, не только сотрудники особых отделов. Командир 141-й стрелковой дивизии, занимавшей оборонительный рубеж в районе Воронежа, полковник Я.П. Тетушкин сообщал в письме секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову: «Ни одной организованно отступающей части я не видел на фронте от Воронежа на юг до г. Коротояк. Это были отдельные группки бойцов всех родов оружия, следовавшие, как правило, без оружия, часто даже без обуви, имея при себе вещевые мешки и котелок. Попутно они (не все, конечно) отбирали продовольствие у наших тыловых армейских учреждений и автомашины. Кто идет с винтовкой, то она обычно ржавая (а производства 1942 г.). Картина эта мне знакома по прошлому году».

Автор письма обращал внимание на недостаточную стойкость и плохую обученность пехоты, отсутствие беспрекословного повиновения младшего старшему, особенно в звене боец – младший командир. С убежденностью старого воина (а он участвовал еще в Первой мировой войне) полковник Тетушкин подсказывал один из путей решения проблемы: «У нас не хватает жесткой дисциплины, чтобы наверняка обеспечить успех в бою, чтобы никто не смел бросить свое место в окопе в любой обстановке. Умри, а держись. Все это должно быть обеспечено соответствующим законом, отраженным в уставах»[122]122
  «Умри, а держись» // Родина. 2005. № 4. С. 30–31.


[Закрыть]
.

В недостатке порядка и дисциплины непосредственно в частях и подразделениях увидел одну из главных причин отступления и нарком обороны СССР и Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин. В приказе № 227 он категорически требовал от военных советов фронтов и, прежде всего, от командующих фронтами «безусловно ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пресекать пропаганду о том, что мы можем и должны отступать и дальше на восток, что от такого отступления не будет якобы вреда», снимать с должности и направлять в Ставку ВГК для последующего привлечения к суду военного трибунала «командующих армиями, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций, без приказа командования фронта»[123]123
  Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. – 1942 г. Т. 13 (2–2). М., 1997. С. 278.


[Закрыть]
.

Командующих армиями приказ обязывал принимать аналогичные меры по отношению к допустившим самовольный отход войск командирам и комиссарам корпусов и дивизий, а командиров и комиссаров корпусов и дивизий – по отношению к командирам и комиссарам полков и батальонов.

Командиры рот, батальонов, полков, дивизий, соответствующие комиссары и политработники, отступившие с боевых позиций без приказа старшего начальника, в приказе объявлялись «предателями Родины», с которыми следовало поступать беспощадно, а именно: «Паникеры и трусы должны истребляться на месте». При этом из контекста документа следует, что под паникерами и трусами понимались не только командиры, комиссары, политработники, но и военнослужащие рядового и сержантского состава, которые «увлекали в отступление других бойцов и открывали фронт врагу».

В качестве одной из важнейших репрессивных санкций приказ № 227 определил введение в Красной армии штрафных формирований. Военным советам фронтов, их командующим предписывалось «сформировать в пределах фронта от одного до трех (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины». В пределах армий формировалось от пяти до десяти штрафных рот численностью 150–200 человек каждая, куда по тем же мотивам направлялись рядовые бойцы и младшие командиры[124]124
  Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. – 1942 г. Т. 13 (2–2). М., 1997. С. 278.


[Закрыть]
.

Нарком также приказал сформировать в пределах каждой армии три – пять хорошо вооруженных заградительных отрядов (до 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода расстреливать на месте паникеров и трусов (об институционализации и боевой деятельности заградительных отрядов будет более подробно рассказано в главе 7).

Обратим внимание: инициатива создания штрафных и заградительных формирований исходила от органов военного управления в лице Наркомата обороны СССР и его руководителя. При этом ими было допущено превышение своих полномочий, поскольку учреждение воинских частей со специфическими задачами (а именно таковыми были указанные формирования) относилось к компетенции правительства СССР. На Совет народных комиссаров в соответствии с Конституцией СССР было возложено руководство общим строительством Вооруженных сил, Наркомат обороны же лишь разрабатывал и представлял на утверждение правительства планы развития, строительства и вооружения Красной армии[125]125
  См.: Советское военно-административное право. М., 1945. С. 215, 217.


[Закрыть]
.

Но на это формальное обстоятельство никто внимания не обратил, учитывая, что наркомом обороны был И.В. Сталин, сосредоточивший в своих руках все руководящие посты в стране, партии и Вооруженных силах (в годы войны он одновременно выполнял обязанности председателя Государственного Комитета Обороны, главы советского правительства, руководителя правящей партии, председателя Ставки ВГК, Верховного Главнокомандующего, наркома обороны СССР)[126]126
  См.: Великая Отечественная война 1941–1945 годов. В 12 т. Т. 12. Итоги и уроки войны. М., 2015. С. 497.


[Закрыть]
.

Сказывалась и невиданная острота оперативной обстановки. Достаточно привести лишь одну фразу из директивы Ставки ВГК командующим войсками Юго-Восточного и Сталинградского фронтов от 9 августа 1942 г.: «Верховное Главнокомандование обязывает как генерал-полковника Еременко, так и генерал-лейтенанта Гордова не щадить сил и не останавливаться ни перед какими жертвами для того, чтобы отстоять Сталинград и разбить врага»[127]127
  Русский архив. Великая Отечественная. Ставка ВГК: документы и материалы. 1942 год. Т. 16 (5–2). М., 1996. С. 354.


[Закрыть]
.

И.В. Сталин, мотивируя в приказе № 227 необходимость создания штрафных частей, ссылался не на отечественный опыт, а на действия командования вермахта, в котором после поражения под Москвой были введены такого рода части. «Как известно, эти меры возымели свое действие, и теперь немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой», – заявлялось в приказе № 227. Далее следовал риторический вопрос: «Не следует ли нам поучиться у наших врагов, как учились в прошлом наши предки у врагов и одерживали потом над ними победу?»[128]128
  Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. – 1942 г. Т. 13 (2–2). М., 1997. С. 278.


[Закрыть]
.

Автор приказа предпочел не вспоминать публично отечественный опыт строительства штрафных формирований в Вооруженных силах, о котором шла речь выше и о котором он не мог не знать, и сослался на опыт армии противника, как на успешный и результативный.

Такую ссылку на репрессивную практику неприятеля вряд ли можно считать морально оправданной. Не случайно военная история нашего Отечества до того не знала примеров заимствования у врага подобных методов принуждения к ведению боевых действий. Но, судя по формулировкам приказа № 227, Верховный Главнокомандующий был в те дни в таком эмоционально-психологическом состоянии, что не считал необходимым обращать внимание на эту сторону дела.

Не исключено, что И.В. Сталин поступил таким образом и потому, что хотел избежать напоминания о лицах, в годы Гражданской войны имевших прямое отношение к учреждению в Красной армии штрафных частей, – Л.Д. Троцком и Э.М. Склянском, которые были его злейшими политическими противниками. Это, однако, не помешало советскому военному командованию в годы Великой Отечественной войны на практике использовать опыт штрафных (дисциплинарных) формирований, накопленный в РККА за годы ее существования.

Приказ НКО СССР № 227 зачитывался во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, штабах. Уже на следующий день после его подписания начальник ГлавПУ Красной армии генерал-лейтенант А.С. Щербаков обязал начальников политуправлений фронтов, военных округов, начальников политотделов армий лично проследить за тем, чтобы документ был немедленно зачитан и разъяснен всему личному составу. «Не должно быть ни одного военнослужащего, который не знал бы приказа товарища Сталина», – подчеркивалось в директиве начальника Главного политуправления[129]129
  Русский архив. Великая Отечественная. Главные политические органы Вооруженных Сил СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Документы и материалы. Т. 17–6 (1–2). М., 1996. С. 153.


[Закрыть]
. Все политорганы должны были дважды в день информировать ГлавПУ не только о ходе разъяснения приказа, но и о его выполнении.

15 августа 1942 г. А.С. Щербаков направил военным советам и начальникам политуправлений фронтов, округов, армий новую директиву, в которой вскрыл непонимание некоторыми из них политического значения приказа № 227. Он потребовал не ограничиваться формальным ознакомлением личного состава с содержанием приказа, а увязывать эту работу с воспитанием у него стойкости и упорства в бою, с организацией штрафных частей и заградительных отрядов. Члены военных советов и начальники политуправлений обязывались лично заниматься организаторской работой и подбором подходящих кадров, не передоверяя эту работу подчиненным[130]130
  В директиве обращалось особое внимание на то, что «приказ товарища Сталина является основным военно-политическим документом, определяющим боевые задачи всей Красной армии и содержание партийно-политической работы на ближайший период войны». – Русский архив. Великая Отечественная. Главные политические органы Вооруженных Сил СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Документы и материалы. Т. 17–6 (1–2). М., 1996. С. 161.


[Закрыть]
.

О реакции личного состава на приказ № 227 командованию докладывали по своей линии особые отделы. Из донесений ОО НКВД Сталинградского фронта в Управление ОО НКВД СССР следует, что часть военнослужащих, несмотря на энергичную разъяснительную работу политорганов, по-прежнему не верила в благоприятные перемены на фронте и скептически относилась к мерам, предусмотренным приказом № 227.

«Всегда после приказов все вдвое скорее делается, – без обиняков заявил интендант 3-го ранга Филипченко из 226-й стрелковой дивизии. – Так будет и теперь. После этого приказа Красная Армия удирает от Ростова до Сальска вдвое быстрее…» Помощник начальника штаба 6-й гвардейской кавалерийской дивизии Глагаев говорил своим сослуживцам: «Если бы этот приказ был раньше, то мы были бы давно разбиты».

От начальников не отставали и подчиненные. Особый отдел зафиксировал следующее высказывание красноармейца 23-го гвардейского кавалерийского полка Филюкова: «Приказ остается приказом, но когда немецкая авиация начнет бомбить, тогда придется обратно бежать. Мы эти приказы знаем…» Командир отделения роты противотанковых ружей из 76-й стрелковой дивизии Галето так «разъяснял» суть сталинского приказа: «Все равно люди, попавшие в штрафные роты, убегут на сторону противника, так как отступать им будет нельзя». «Подогнал [немец] уже всех к р. Волге, что тогда делать, или топись, или убьет он нас на берегу, или же всех заберет в плен. Возле города Сталинграда – Царицына будет большая бойня». Это – строки из письма рядового Чечкова[131]131
  Сталинградская эпопея. Материалы НКВД СССР и военной цензуры из Центрального архива ФСБ РФ. М., 2000. С. 173, 176.


[Закрыть]
.

Неверие части военнослужащих в благоприятные перемены на фронте, скептическое отношение к мерам, предусмотренным приказом № 227, возникали не на пустом месте. Перелом на фронте был еще далеко впереди. Пока же враг продолжал сохранять инициативу, он по-прежнему превосходил советское командование в способности использовать силы и средства, прежде всего танковые войска, в умении массировать силы и средства на направлении главного удара за счет ослабления второстепенных участков, вести разведку.

К середине августа армии Сталинградского фронта, оборонявшие правый берег Дона в его излучине, попали в окружение. Разгрому подверглись семь стрелковых дивизий, две механизированные и семь танковых бригад, еще две стрелковые дивизии были серьезно ослаблены. Только в полосе наступления 6-й армии Паулюса немцы пленили около 57 тыс. советских воинов, уничтожили и захватили более 1 тыс. танков, до 750 артиллерийских орудий и почти 650 самолетов[132]132
  Великая Отечественная война. 1941–1945. Военно-исторические очерки. Кн. 1. Суровые испытания. М., 1998. С. 356.


[Закрыть]
.

Поэтому, хотя органы безопасности традиционно характеризовали людей, допускавших «пораженческие» оценки, как «враждебный и малоустойчивый элемент», это было бы слишком простое объяснение их неуверенности в будущем.

В то же время многие командиры и бойцы рассматривали приказ «Ни шагу назад!» в качестве дополнительного и сильного средства укрепления стойкости войск. «Приказ тов. Сталина справедливый и своевременный, – заявил на митинге командир пулеметного эскадрона 20-го гвардейского кавалерийского полка старший лейтенант Компаниец. – Я теперь сам буду, невзирая на лица, призывать трусов и паникеров к порядку. Погибнет Родина, погибнем и мы». Кое-кто даже сетовал на то, что документ издан с некоторым запозданием. Красноармеец 1034-го стрелкового полка Найман говорил: «Если бы этот приказ был издан в начале июня, наша дивизия не оказалась бы в Сталинградской области, а крепко дралась бы за Украину»[133]133
  Сталинградская эпопея. Материалы НКВД СССР и военной цензуры из Центрального архива ФСБ РФ. М., 2000. С. 172–173.


[Закрыть]
.

Впечатлениям от приказа, зафиксированным по горячим следам, созвучны и воспоминания фронтовиков – от маршала до солдата.

Маршал Советского Союза А.М. Василевский с 23 июля находился на Сталинградском фронте в качестве представителя Ставки ВГК. «Я был очевидцем, как заслушивали его воины в частях и подразделениях, изучали офицеры и генералы, – вспоминал он о том воздействии, которое сталинский приказ оказал на личный состав. – Приказ № 227 – один из самых сильных документов военных лет по глубине патриотического содержания, по степени эмоциональной напряженности». И далее: «Я, как и многие другие генералы, видел некоторую резкость и категоричность оценок приказа, но их оправдывало очень суровое и тревожное время. В приказе нас прежде всего привлекало его социальное и нравственное содержание. Он обращал на себя внимание суровостью правды, нелицеприятностью разговора наркома и Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина с советскими воинами, начиная от рядового бойца и кончая командармом. Читая его, каждый из нас задумывался над тем, все ли силы мы отдаем борьбе. Мы сознавали, что жестокость и категоричность требований приказа шла от имени Родины, народа, и важно было не то, какие будут введены меры наказания, хотя и это имело значение, а то, что он повышал сознание ответственности у воинов за судьбы своего социалистического Отечества»[134]134
  Василевский А.М. Дело всей жизни. Кн. 1. М., 1988. С. 230–232.


[Закрыть]
.

«Мы восприняли приказ 227 как управу на паникеров и шкурников, маловеров и тех, для кого собственная жизнь дороже судьбы своего народа, своих родных и близких, пославших их на фронт… – писал генерал армии П.Н. Лащенко, бывший в тот момент заместителем начальника штаба 60-й армии, оборонявшейся под Воронежем. – Обстановка была сверхтяжелая. Что говорить, полстраны захватил враг. Мы держались, казалось, на пределе возможного… Приказ прозвучал для всех нас тем набатным сигналом, в котором было одно – отступать некуда, ни шагу назад, иначе погубим себя и Родину. Именно это, я бы сказал, главное в приказе, и было воспринято сердцем и разумом… Я не скажу, что мы плохо воевали, но нужен был решительный перелом, и потому приказ 227 оказался своевременным»[135]135
  Лащенко П.Н. Продиктован суровой необходимостью // Военно-исторический журнал. 1988. № 8. С. 76–77.


[Закрыть]
.

«Все мы, от “простого матроса” (мемуарист воевал в составе Волжской военной флотилии. – Ю.Р.) до командующего фронтом, жили тогда приказом № 227… – вспоминал генерал-майор юстиции в отставке П.Д. Бараболя, в дни Сталинградской битвы командовавший пулеметным взводом в 610-й ОШР Волжской военной флотилии. – В твердых, непререкаемых параграфах приказа заключалось короткое, как выстрел, и емкое повеление: “Ни шагу назад!” В войсках оно мгновенно обрело живой, конкретный и беспощадный смысл: “За Волгой для нас земли нет!”…»[136]136
  Бараболя П.Д. В бой уходили штрафники // Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3 т. Т. 1. М., 1995. С. 354.


[Закрыть]

«Мне эта горькая правда казалась справедливой, а суровая жесткость – оправданной. Ясно было, что дошло до края, до точки, дальше некуда, – рассказывал о своем потрясении от приказа писатель Л.И. Лазарев, бывший командиром стрелковой роты 28-й армии Юго-Западного фронта. – Так был настроен не только я, но и все мои товарищи… Очень многие понимали или чувствовали, что надо во что бы то ни стало выбираться из той страшной ямы, в которой мы оказались, иначе гибель, крах всего… И дело не в самом по себе приказе, как это иногда представляют, ставшем спасительным, а в том, что он совпал с настроением великого множества сражавшихся на фронте. Надо было, чего бы это каждому из нас ни стоило, упереться. И уперлись. Уперлись в Сталинграде, Воронеже, Новороссийске. Из мрака и ожесточения, которые были в наших душах (Пушкин, размышляя о том, что решило дело в 1812 году, назвал это “остервенением народа”), и родилась та сила сопротивления, с которой так победоносно наступавшие немцы справиться не смогли, сломались»[137]137
  Лазарев Л. Записки пожилого человека // Знамя. 2003. № 7. С. 122.


[Закрыть]
.

«В то время, когда зачитывался приказ № 227, я был курсантом школы младших специалистов топографической службы, которая после эвакуации из Харькова находилась в Ессентуках, – воспоминал ветеран Великой Отечественной войны Н.А. Сухоносенко. – Был свидетелем и участником того страшного отступления наших войск (если можно так назвать беспорядочный отход массы людей в военной форме) от Ростова-на-Дону на Кавказ. Тогда, совсем еще юношей, я воспринимал это страшное бегство… как катастрофу. Теперь, по прошествии стольких лет, становится еще страшней от одной мысли: что могло бы произойти, если бы не были приняты суровые, но необходимые меры по организации войск…»[138]138
  См.: Военно-исторический журнал. 1988. № 11. С. 58–59.


[Закрыть]
.

Возвращаясь к распорядительной части приказа № 227, нельзя не разделить мнение маршала А.М. Василевского, что те дисциплинарные меры, которые вводились приказом № 227, «перестали быть непременной, настоятельной необходимостью еще до перехода советских войск в контрнаступление под Сталинградом и окружения немецко-фашистской группировки на берегу Волги»[139]139
  Василевский А.М. Дело всей жизни. Кн. 1. М., 1988. С. 232.


[Закрыть]
.

Тем не менее командование и органы правосудия руководствовались этим приказом, учитывая, что он не был отменен, даже в третьем периоде войны. Так, согласно донесению председателя военного трибунала 1-го Украинского фронта генерал-майора юстиции Г.Я. Подойницына от 13 февраля 1944 г. № 00781, направленному в Учетно-статистическое управление Главного управления кадров НКО СССР, 29 января 1944 г. был приговорен к расстрелу командир 38-й стрелковой дивизии полковник А.Д. Коротков за нарушение приказа НКО № 227[140]140
  «Память народа» [портал].
  URL: https://pamyat-naroda.ru/commander/3745/ (дата обращения: 22.04.2020).


[Закрыть]
. 4 февраля 1944 г. он был расстрелян перед строем офицерского состава управления и штабов частей дивизии. По иронии судьбы находившийся в должности всего лишь с 3 января 1944 г. А.Д. Коротков менее, чем за месяц до приговора, 10 января был удостоен ордена Ленина. Правда, будучи представлен еще в качестве заместителя командира 337-й Лубненской стрелковой дивизии к званию Героя Советского Союза[141]141
  «Память народа» [портал]. URL: https://pamyat-naroda.ru/heroes/podvig-chelovek_nagrazhdenie20553947/ (дата обращения: 22.04.2020).


[Закрыть]
.

Это наглядный пример того, как выход в свет приказа НКО № 227 вызвал целый ряд организационных, правовых и иных мер со стороны органов государственной власти, военного управления и органов правосудия, отразившихся, нередко трагически, на судьбах сотен тысяч военнослужащих.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю