Текст книги "Обиды на Россию не имели. Штрафные и заградительные формирования в годы Великой Отечественной войны"
Автор книги: Юрий Рубцов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
В проект было внесено положение о том, что «за первый побег без наличности обстоятельств, усиливающих ответственность (учинение деяния во фронтовой обстановке, повторное учинение деяния, оказание сопротивления при задержании и др. – Ю.Р.), виновный подвергается наказаниям не свыше отдачи в штрафную часть на срок до 5 лет»[55]55
РГВА. Ф. 11. Оп. 15. Д. 49. Л. 167.
[Закрыть].
Члены временной комиссии решили положить в основание Положения о штрафных частях действовавшее к тому времени Положение о дисциплинарных батальонах после внесения в него соответствующих изменений, в частности, учтя имевшийся в Дисциплинарном уставе пункт о направлении злостных нарушителей воинской дисциплины в лагеря для принудительных работ.
Проект Положения о штрафных частях был представлен временной комиссией в Ценкомдезертир и на заседании 12 мая утвержден с предложенными поправками[56]56
РГВА. Ф. 11. Оп. 15. Д. 49. Л. 48–50, 175.
[Закрыть]. Затем проект был направлен в Реввоенсовет республики. Приказом заместителя председателя РВСР Э.М. Склянского № 997 от 3 июня 1919 г. Положение о штрафных частях и штат отдельной штрафной роты были введены в действие.
Приказ предписывал «формирование штрафных рот производить по мере надобности… В переменный состав штрафных рот зачислять военнослужащих, осужденных к сему за преступные деяния военного характера, в том числе за дезертирство». Для дезертиров, состоявших в штрафных частях, вводился особый отличительный знак в виде черной полосы на левом рукаве[57]57
РГВА. Ф. 6798. Оп. 1. Д. 5. Л. 31.
[Закрыть]. По штату в отдельной штрафной роте числилось 42 человека постоянного и не свыше 500 человек переменного состава[58]58
РГВА. Ф. 6798. Оп. 1. Д. 5. Л. 16.
[Закрыть].
Положение о штрафных частях и штат отдельной штрафной роты позволили отрегулировать целую группу вопросов – порядок создания и комплектования этих воинских формирований, режим их повседневной деятельности, ограничения в правовом положении зачисленных туда военнослужащих и ряд других.
Положение о штрафных частях определяло, что они существуют в виде отдельных (самостоятельных) штрафных рот (на фронте) и штрафных команд при воинских частях (как на фронте, так и в тылу). Структурно роты делились на взводы, команды – на взводы или отделения. Их формирование не носило обязательного характера и должно было производиться командованием, когда в этом возникала необходимость. Такая задача возлагалась: в районе расположения фронтов – на штабы фронтов по постановлению РВС фронта, а в военных округах – на окружные военные комиссариаты.
Ряд статей Положения определял статус постоянного, т. е. командного и административно-хозяйственного состава штрафных формирований. Назначение на должность производилось общим порядком, аналогичным порядку назначения в обычных воинских частях, приказами командующих и должностных лиц военного ведомства. В штат были введены военные комиссары, права и обязанности и назначения которых также определялись общим порядком.
В соответствии со ст. 5, начальники штрафных формирований были наделены правами: командир роты – правами полкового командира, начальник команды – правами командира роты.
Как определяла ст. 10, «содержанию в штрафных частях подлежат военнослужащие, осужденные к сему за преступные деяния военного характера, в том числе за дезертирство».
В штрафные команды при отдельных воинских частях, в отличие от штрафных рот, военнослужащие попадали двумя путями: они направлялись туда не только по приговору судебных органов (революционных военных трибуналов[59]59
Революционные военные трибуналы были созданы в феврале 1919 г.: Сборник документов по истории советской военной юстиции. М., 1954. С. 36–39.
[Закрыть]), будучи осуждены именно к этой мере наказания, но и переводились распоряжением начальников и комиссаров этих частей за две краткосрочные (не более 6 дней) самовольные отлучки или за одну, если таковая продолжалась более указанного срока[60]60
РГВА. Ф. 6798. Оп. 1. Д. 5. Л. 32.
[Закрыть].
По существу, штрафные части рассматривались как исправительно-пенитенциарные учреждения, а содержащиеся в них – как заключенные, хотя в Положении таких формулировок не было. К такому выводу приводит целый ряд и других статей Положения, содержащих указания на значительные ограничения военнослужащих-штрафников в правах.
Так, ст. 25 запрещала лицам, содержащимся в штрафных частях, иметь при себе какое бы то ни было оружие и деньги свыше 50 рублей. Ст. 15, 34, 35, 37 регулировали внутренний распорядок, явно отличный от того, который действовал в обычных воинских частях. Содержащиеся в штрафных частях военнослужащие производили подъем и отбой, их выводили на занятия или работы и возвращали с таковых, собирали к моменту приема пищи строго по сигналу. Внешнее охранение помещений, занимаемых штрафными частями, велось не собственным караулом, а караулом от воинских частей. Ворота и входные двери в эти помещения должны были быть постоянно закрыты на замок и открывались только в случаях, определенных начальником и комиссаром части. Казармы, в которых содержались штрафники (по терминологии документа – общие камеры), допускалось запирать на ночь, если начальник и комиссар части признавали это необходимым. Вход посторонних лиц в эти помещения допускался лишь с особого каждый раз разрешения начальника или комиссара части[61]61
РГВА. Ф. 6798. Оп. 1. Д. 5. Л. 33, 33 об., 34.
[Закрыть].
Ряд статей предусматривал меры наказания за нарушение установленного режима содержания. Так, ст. 36 определяла, что штрафники, совершившие побег, по их задержании подлежат суду как за побег с отягчающими вину обстоятельствами. За проступки, не влекущие за собой судебного преследования, лица, содержавшиеся в штрафных частях, сверх взыскания, указанного в Дисциплинарном уставе, как устанавливала ст. 28, могли подвергаться лишению свидания с родными на срок по усмотрению наложившего взыскание и аресту в одиночной камере до 15 суток. Право наложения таких взысканий принадлежало начальникам и комиссарам штрафных рот и частей, при которых состояли штрафные команды.
В случае неповиновения и сопротивления со стороны содержавшихся в штрафных частях, согласно ст. 29, распоряжением старших начальников, начальников и комиссаров штрафных частей, а также частей, при которых состояли штрафные команды, разрешалось употреблять силу и даже оружие для восстановления порядка и поддержания дисциплины.
Принципиально важной была группа статей Положения о штрафных частях, которыми устанавливался порядок освобождения из таких частей, в т. ч. досрочного, а также сокращения срока пребывания в них.
Согласно ст. 27, «в каждой штрафной части лица из числа содержащихся, проявившие хорошее поведение и усердие на занятиях и работах, переводятся в разряд исправляющихся. Перечисление в исправляющиеся производится по оценке совокупности данных о каждом лице начальником и комиссаром части приказом по части. Лица, не оправдавшие в этом отношении доверия, тем же порядком исключаются обратно. Лицам же, продолжающим проявлять те же хорошие качества и в положении исправляющихся, срок пребывания в штрафной части или команде может быть сокращен по усмотрению начальника или командира, причем по окончании определенного с такими сокращениям срока лица эти передаются для продолжения службы в ближайшую воинскую часть».
Ст. 30 предусматривала порядок освобождения из штрафных частей по трем основаниям: а) освобождение по истечению назначенного лицам переменного состава срока содержания в этих частях, б) досрочное освобождение по постановлению судебных органов, в) досрочное освобождение по совершенной негодности к военной службе и работам.
При освобождении по истечении срока или в порядке досрочного освобождения содержащиеся в штрафных частях передавались для продолжения службы в ближайшие запасные части или увольнялись от военной службы на общих основаниях. Освобождение из штрафной части по совершенной непригодности к военной службе и работам производилось после медицинского освидетельствования в установленном порядке[62]62
РГВА. Ф. 6798. Оп. 1. Д. 5. Л. 33 об.
[Закрыть].
Положение о штрафных частях и штат отдельной штрафной роты стали основными нормативными актами, руководствуясь которыми военное командование создавало в годы Гражданской войны штрафные формирования. Основными, но не единственными. Наркомат юстиции и органы военного управления по ходу войны разработали несколько нормативных документов, уточнявших и развивавших Положение.
Так, 6 августа 1919 г. заместителем наркома юстиции РСФСР П.П. Стучкой и председателем Ценкомдезертир С.С. Даниловым была подписана инструкция столичным и губернским комиссиям по борьбе с дезертирством. Последним было дано право «наложения наказаний на дезертиров вплоть до отправления в штрафные части». При этом устанавливалось, что «дела об особо злостных дезертирах… передаются комиссиями по борьбе с дезертирством в трибуналы, которые могут приговаривать их вплоть до расстрела»[63]63
РГВА. Ф. 11. Оп. 15. Д. 49. Л. 374.
[Закрыть].
Как явствует из документа, факт дезертирства рассматривался как тяжкое преступление далеко не во всех случаях. Не случайно инструкция требовала подходить дифференцированно и различать дезертиров злостных и по слабости воли. В зависимости от этого комиссии должны были определять, кто из задержанных подлежит суду, кто – наложению административного взыскания или отправке в штрафные части, а кто – отправке на фронт без наказания.
В инструкции давалось определение дезертирства в том виде, как оно было сформулировано на упомянутом выше заседании временной комиссии при Организационном управлении Всероссийского Главного штаба от 6 мая 1919 г., а именно – как «самовольное оставление военнослужащим военной службы». Воспроизводились и формулировки видов дезертирства: побег – самовольное оставление части с целью «уклонения вовсе или временно от военной службы» и самовольная отлучка – оставление части без цели уклонения от службы.
Обстоятельствами, усиливающими ответственность за попытку уклониться от обязанностей военной службы, признавались: учинение дезертирства во время боя, в местности, объявленной на военном или осадном положении, после получения приказа об отправлении части на фронт, оказание сопротивления при задержании, повторное дезертирство и другие. Притом что за эти действия мог последовать даже приговор к расстрелу, § 11 инструкции особо устанавливал: «За первый побег без наличности обстоятельств, усиливающих ответственность, виновный подвергается наказаниям не свыше отдачи в штрафную часть»[64]64
РГВА. Ф. 11. Оп. 15. Д. 49. Л. 373 об.
[Закрыть].
Если судить по документам правящей большевистской партии, благодаря политическим, агитационным и административно-карательным мерам к лету 1919 г. в борьбе с дезертирством наступил перелом, «в ряде губерний дезертир стал возвращаться в армию массами, дезертир, без преувеличения, повалил в Красную Армию»[65]65
КПСС о Вооруженных Силах Советского Союза. Документы 1917–1958. М., 1958. С. 94.
[Закрыть].
Такой вывод представляется излишне оптимистичным, обратный процесс лишь обозначился. Если за первые две недели работы Ценкомдезертир и подведомственных ему органов на местах (май 1919 г.) были задержаны и добровольно явились в органы власти 31 683 человек, то в следующие две недели таковых было уже 47 393 человека. А после того, как 3 июня 1919 г. Совет труда и обороны издал постановление о добровольной явке, обещая прощение самовольно покинувшим свои части, за те две недели, на которые распространялось прощение, добровольно сдались властям уже 115 290 человек и 65 300 были задержаны. Работа с целью возврата дезертиров в ряды армии, тем не менее, продолжала оставаться, как говорилось в письме ЦК РКП(б) к партийным организациям «Все на борьбу с Деникиным!» от 3 июля 1919 г., одной из насущнейших.
За вторую половину года в военкоматы и воинские части по своей воле прибыли около 975 тыс. дезертиров, а всего за 1919 г. по республике общее число добровольно явившихся и задержанных составило 1 761 104 человека[66]66
Молодцыгин М.А. Красная Армия: рождение и становление. 1917–1920 гг. М., 1997. С. 183; Оликов С. Дезертирство в Красной армии и борьба с ним. Л., 1926. С. 27–28, 31.
[Закрыть].
Постановлением ВЦИК от 5 ноября 1919 г. об амнистии ко 2-й годовщине Октябрьской революции лиц, приговоренных за дезертирство и уклонение от мобилизации к лишению свободы, было предписано «перевести в штрафные части, откуда по установлении их полного раскаяния отправить на фронт». В это число попадали и те, кто ранее за дезертирство был приговорен к высшей мере наказания – расстрелу и кому по настоящей амнистии это наказание было заменено лишением свободы на срок до пяти лет[67]67
Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917–1952 гг. М., 1953. С. 52.
[Закрыть]. Таким образом, перевод в штрафную часть с последующим направлением на фронт оказывался для части красноармейцев и граждан, уклонявшихся от мобилизации, альтернативой не только лишению свободы, но и расстрелу.
Разъясняя порядок выполнения постановления ВЦИК об амнистии дезертиров, председатель Ценкомдезертир С.С. Данилов 8 ноября 1919 г. направил губернским комиссиям и в копии – губернским отделам юстиции телеграмму следующего содержания: «Часть заключенных в тюрьмах можно перевести в штрафные роты. Приговоренные за дезертирство вкупе с другими преступлениями переводу в штрафные роты не подлежат. Вопрос перевода решается органом, вынесшим приговор к тюремному заключению»[68]68
РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 232. Л. 292.
[Закрыть].
Представляют интерес цифры, характеризующие дифференцированный подход военных и судебных властей к определению различных категорий дезертиров и мерам их наказания. В 1919 г. злостными были признаны 116 230 человек, по слабости воли – 779 682 человека. Из этой массы в почти 1 млн человек были преданы суду всего 30 495, а направлены в штрафные части 39 139 человек. В первые три месяца следующего, 1920 г., по неполным данным, из 251 369 человек в штрафные части были направлены 49 398, то есть почти каждый пятый[69]69
Оликов С. Дезертирство в Красной армии и борьба с ним. Л., 1926. С. 33–35.
[Закрыть].
Налицо было явное повышение доли лиц, направляемых в штрафные части. По мнению Ценкомдезертир, увлечение окружных комиссий направлением дезертиров в штрафные части в ущерб митингам, судам-митингам с приговорами к условному расстрелу и другим формам массовой агитационно-пропагандистской работы было ошибочным. Так, военные власти Приволжского военного округа, увлекшись направлением в штрафные части непропорционально большого числа задержанных, не приняли во внимание, что для дезертира был прямой расчет ожидать прибытия отряда, осуществлявшего облавы, и сдаться ему, чтобы попасть в штрафную команду при тыловой воинской части, нежели самостоятельно явиться в военкомат и практически немедленно убыть на передовую.
Как следствие, Ценкомдезертир предложил окружным комиссиям «разгрузить все штрафные части (в тылу. – Ю.Р.) и места заключения, направить дезертиров в запасные части и после короткой подготовки сколачивать маршевые роты для отправки на фронт»[70]70
Оликов С. Дезертирство в Красной армии и борьба с ним. Л., 1926. С. 66.
[Закрыть].
В развитие своего приказа № 997 от 3 июня 1919 г., которым вводилось в действие Положение о штрафных частях, РВСР издал 24 марта 1920 г. приказ № 439, в котором определил порядок содержания красноармейцев-штрафников, подлежавших по состоянию здоровья увольнению в отпуск. Таковых лиц требовалось передавать на время отпуска в команды выздоравливающих. А в этих командах «формировать из лиц, поступивших из штрафных частей, особые штрафные команды»[71]71
РГВА. Ф. 6798. Оп. 1. Д. 5. Л. 20.
[Закрыть].
Если в тылу штрафные части пополнялись в большей степени лицами, уклонявшимися от призыва, то на фронте – прежде всего, дезертирами, самовольно оставившими свои части, и задержанными.
Именно из злостных дезертиров были сформированы, например, штрафные команды, созданные в октябре 1919 г. в Петроградском укрепленном районе, оборонявшем город от войск генерала Н.Н. Юденича. Эти команды были направлены на наиболее опасные участки фронта.
Деятельность командования опиралась на дополнительную законодательную базу, регулировавшую порядок укомплектования штрафных формирований переменным составом. 20 ноября 1919 г. декретом ВЦИК было утверждено Положение о революционных военных трибуналах, в котором пункт о «сдаче в штрафные части (для красноармейцев)» содержался в перечне наказаний, налагаемых по приговору реввоентрибуналов. Забегая вперед, скажем, что в новой редакции Положения, утвержденной 4 мая 1920 г., уточнение «для красноармейцев» было снято, однако, как показала практика, это вовсе не означало, что указанная мера наказания распространялась и на командный состав[72]72
Сборник документов по истории советской военной юстиции. М., 1954. С. 82, 108.
[Закрыть].
Определение в штрафные части как мера воздействия на злостных дезертиров использовалось командованием в ходе советско-польской войны 1920 г. Из более чем 8,5 тыс. военнослужащих Западного фронта, самовольно покинувших расположение своих частей, 132 человека были направлены в штрафные команды, 105 – приговорены к расстрелу и еще шесть – к условному расстрелу[73]73
РГВА. Ф. 104. Оп. 1. Д. 6. Л. 261.
[Закрыть].
Надо отметить, что военные трибуналы широко практиковали такую меру наказания, как направление в штрафную роту с условным смертным приговором. В реальный расстрел он воплощался не часто, поскольку в своем большинстве осужденные либо искупали свою вину, либо погибали в бою. Позднее от условных смертных приговоров как меры наказания реввоентрибуналы отказались совсем. В штрафные части зачислялись также красноармейцы, уличенные в членовредительстве.
Только за семь месяцев 1919 г. были осуждены 95 тыс. злостных дезертиров, из которых больше половины были направлены в штрафные части, а 600 человек расстреляны[74]74
Овечкин В.В. Дезертирство из Красной армии в годы Гражданской войны // Вопросы истории. 2003. № 3. С. 113.
[Закрыть]. Еще 89 466 человек осуждены в 1920 г. Из них: к 24 334 военнослужащим (22,8 %) применено условное осуждение, 31 275 (28,3 %) приговорены к лишению свободы, 15 380 (14,4 %) направлены в штрафные роты и концентрационные лагеря, 368 (0,4 %) объявлены вне закона, а 5757 (5,4 %) приговорены к расстрелу[75]75
Военные трибуналы – органы правосудия в Вооруженных Силах СССР. М., 1988. С. 37.
[Закрыть].
Правда, в литературе приводится и иная статистика, свидетельствующая о куда менее жесткой линии властей. По подсчетам историка М.А. Молодцыгина (их результаты существенно разнятся также и с итоговыми цифрами, выведенными С. Оликовым), в первой половине 1919 г. было задержано чуть более 142 тыс. дезертиров. Из тех, кто был предан суду, 20 387 человек были приговорены: к расстрелу – 56 (0,3 %), к условному расстрелу – 899 (4,4 %), к отправке в штрафные роты – 18 235 (89,4 %).
Во второй половине 1919 г. те же показатели выглядели следующим образом: задержан 172 831 человек, приговорены к различным наказаниям 19 659 человек, из которых к расстрелу – 88 (0,6 %), к условному расстрелу – 879 (6,0 %), к отправке в штрафные роты – 12 942 (88,3 %).
В 1920 г. в первой половине задержаны 104 329 человек, к концу года – еще 86 793. Привлечены к суду и приговорены к различным мерам наказания соответственно 9 131 и 12 121 человек. Из них (соответственно): к расстрелу – 50 (0,6 %) и 142 (1,2 %), к условному расстрелу – 724 (7,9 %) и 5267 (43,4 %), к отправке в штрафные части – 7765 (85 %) и 5537 (45,7 %)[76]76
Молодцыгин М.А. Красная Армия: рождение и становление. 1917–1920 гг. М., 1997. С. 186.
[Закрыть].
Разночтение, как видим, довольно существенное, и объяснить его можно лишь проистекавшей из условий Гражданской войны неполнотой статистических данных, оказавшихся позднее в распоряжении исследователей. В любом случае ясно, что направление в штрафные формирования ревтрибуналы рассматривали как основную и наиболее эффективную меру уголовного наказания дезертиров.
Насколько обоснованным было столь массовое осуждение? По признанию юристов 1920-х гг., «до проведения в советском законодательстве (с 1922 г.) принципа революционной законности, заключающегося в том, что деятельность всех органов государственной власти, с одной стороны, и граждан, с другой, строго основывается на законах советского государства, преступность деяния понималась не по писанному закону – Уголовному кодексу (введен в действие в 1922 г.), а по принципу революционной целесообразности, которым руководствовались революционные деятели, в частности, судьи. Такое положение оставляло простор для усмотрения в понимании преступления, а, следовательно, и воздействия за него. В одном случае судья, основываясь на свойственном духу революции понимании вещей (революционном правосознании), мог усмотреть в действиях лица преступление, а в другом – в тех же действиях, но при других условиях, мог и не усмотреть преступления»[77]77
Канн В. Ответственность красноармейца дисциплинарная, уголовная и материальная. М., 1927. С. 8–9.
[Закрыть].
2.2. Советское законодательство о штрафных частях в межвоенный период
С окончанием Гражданской войны практика направления военнослужащих в штрафные части как мера наказания за общественно опасные действия получила развитие уже не только в нормативных актах, но и в законах. Положения, касавшиеся штрафных частей, содержались в тексте Уголовного кодекса РСФСР, утвержденного 1 июня 1922 г., а точнее в поправках, которые были внесены в УК постановлением ВЦИК 11 ноября 1922 г. В соответствии со ст. 205, военнослужащие, совершившие побег (то есть самовольное оставление на срок свыше шести суток) из своей части или с места службы, «при наличии смягчающих вину обстоятельств и малой политической сознательности» карались направлением в штрафные части на срок до 6 месяцев с обязательной конфискацией части имущества[78]78
Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917–1952 гг. М., 1953. С. 155.
[Закрыть]. При отсутствии смягчающих вину обстоятельств лицо, учинившее побег, каралось лишением свободы на срок до одного года с обязательной конфискацией имущества в сумме не менее 300 рублей золотом.
10 июля 1923 г. ВЦИК внес изменения и дополнения в УК, в частности, уточнив в примечании к ст. 65, что «принудительные работы без лишения свободы в отношении военнослужащих назначаются в виде содержания в штрафных воинских частях»[79]79
Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917–1952 гг. М., 1953. С. 161.
[Закрыть].
С образованием Союза Советских Социалистических Республик декретом ЦИК СССР от 13 июля 1923 г. были объявлены как обязательные к действию на всей территории СССР все декреты и постановления Всероссийского ЦИК и его Президиума[80]80
Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917–1952 гг. М., 1953. С. 197–198.
[Закрыть]. Они действовали в этом статусе до выработки собственно союзного законодательства. 31 октября 1924 г. ЦИК СССР утвердил Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик, в соответствии с которыми республики должны были привести свои уголовные кодексы.
При этом Основные начала 1924 г. по понятным причинам сами в значительной мере воспроизводили нормы Уголовного кодекса РСФСР 1922 г. В полной мере этот вывод относится и к статьям, касавшимся исполнения наказаний военнослужащими. Так, в ст. 19 Основных начал указывалось, что принудительные работы (назначались без лишения свободы на срок не свыше одного года) военнослужащие должны отбывать в штрафных воинских частях[81]81
Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917–1952 гг. М., 1953. С. 203.
[Закрыть].
Одновременно с утверждением Основных начал уголовного законодательства СССР и союзных республик ЦИК СССР 31 октября 1924 г. принял постановление, которым утвердил Положение о воинских преступлениях, в Вооруженных силах оно объявлено приказом РВС СССР № 12 от 6 января 1925 г. В нем было дано определение воинского преступления, содержался состав конкретных воинских преступлений и определялись санкции по каждому из них. Некоторые из них прямо предусматривали направление правонарушителей в штрафные части.
Так, оскорбление насильственным действием, допущенное военнослужащим в отношении своего начальника при выполнении последним служебных обязанностей, влекло за собой лишение свободы на срок не ниже одного года. Но если это оскорбление было нанесено «только на словах или ненасильственным действием», то применялось направление в штрафную часть на срок не ниже шести месяцев, при смягчающих же обстоятельствах применялись правила Дисциплинарного устава[82]82
Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917–1952 гг. М., 1953. С. 207.
[Закрыть].
Направление в штрафные части на срок до трех месяцев влек за собой побег, совершенный в первый раз и «при наличии смягчающих обстоятельств или малой политической сознательности»[83]83
Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917–1952 гг. М., 1953. С. 208.
[Закрыть]. Под побегом понимались: а) самовольное оставление военнослужащим своей части или места службы на срок свыше шести суток, а равно и продолжающееся менее шести суток, если военнослужащий в течение указанного срока не возвратился добровольно; б) неоднократная самовольная отлучка, то есть самовольное оставление части на срок менее шести суток при условии добровольного возвращения в часть или к месту службы.
Кроме того, применение меры социальной защиты в виде лишения свободы на срок до шести месяцев или направление в штрафные части, а при наличии смягчающих вину обстоятельств – применение правил Дисциплинарного устава следовали в случае нарушения военнослужащим «уставных правил караульной службы и законно изданных в развитие этих правил особых приказов и распоряжений, не сопровождающееся вредными последствиями»[84]84
Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917–1952 гг. М., 1953. С. 209.
[Закрыть].
Состоявшееся в феврале 1925 г. Всесоюзное совещание военно-судебных работников поддержало курс на строгое разграничение сознательного нарушения красноармейцем своего воинского долга и военной дисциплины и нарушения в силу невежества и несознательности, следствием чего должно было быть в первом случае – рассмотрение дела в уголовном порядке, а во втором – применение дисциплинарно-воспитательных мер. Зафиксировав факт того, что пребывание в общеуголовных тюрьмах военнослужащих, осужденных на короткие сроки, действует на них разлагающе, совещание рекомендовало, «чтобы осужденные на срок до 1 года и к принудительным работам, помещались в штрафные части. Штрафные части поэтому необходимо поставить как исправительно-дисциплинарные места для военнослужащих»[85]85
РГВА. Ф. 4. Оп. 3. Д. 2310. Л. 79.
[Закрыть].
Направление в штрафную часть было предусмотрено Законом СССР «Об обязательной военной службе», введенным в действие постановлением ЦИК и СНК СССР от 18 сентября 1925 г. Ст. 38 устанавливала порядок, при котором время, проведенное военнослужащими в штрафных частях, засчитывалось в срок нахождения на непрерывной службе в кадровом составе РККА (в отличие, например, от времени нахождения в местах заключения по судебному приговору)[86]86
Закон об обязательной военной службе. Л., 1925. С. 18.
[Закрыть].
Постановлением ЦИК и СНК СССР от 5 марта 1926 г. устанавливалось, что для красноармейцев и младшего начальствующего состава срочной службы лишение свободы без строгой изоляции на срок от двух месяцев до одного года заменялось содержанием в штрафных частях[87]87
См.: Канн В. Ответственность красноармейца дисциплинарная, уголовная и материальная. М., 1927. С. 17.
[Закрыть].
Утверждение ЦИК СССР 31 октября 1924 г. Положения о воинских преступлениях, о чем шла речь выше, потребовало и нового Положения о штрафных частях, поскольку прежнее, действовавшее еще с 3 июня 1919 г., было рассчитано на условия войны. Новое Положение было объявлено приказом РВС СССР № 374 от 13 июля 1926 г. Согласно ему, в эти части направлялись военнослужащие, осужденные как за воинские, так и за общие преступления. Они содержались под караулом, были лишены права на увольнение из части, не имели на руках оружия. С ними организовывали занятия по военному делу, общей и политической грамотности и ремеслам, они выполняли хозяйственные работы.
Следует отметить, что вторая половина 1920-х – 1930-е гг. стали периодом активного законотворчества, в ходе которого шло формирование общесоюзного законодательства и законодательства союзных республик. В законы и подзаконные акты постоянно вносились изменения и уточнения, причем законодательство все более унифицировалось, приводилось к единым нормам с ужесточением мер борьбы с государственными (контрреволюционными) и военными преступлениями.
Хотя отдельные виды преступлений и порядок применения к ним мер социальной защиты определялись уголовными законами союзных республик, новая редакция ст. 3 Основных начал уголовного законодательства СССР и союзных республик, введенная в соответствии с постановлением ЦИК СССР от 25 февраля 1927 г., потребовала разделы о преступлениях государственных (контрреволюционных и особо для Союза ССР опасных преступлениях против порядка управления) и воинских в обязательном порядке включать в УК союзных республик «в тексте положений, издаваемых ЦИК Союза ССР». Президиуму ЦИК СССР предоставлялось право указывать союзным республикам роды и виды преступлений, «по которым Союз ССР считает необходимым проведение определенной линии единой судебной политики»[88]88
Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917–1952 гг. М., 1953. С. 219.
[Закрыть].
Здесь же оговаривалась возможность применения уголовного закона по аналогии (такая норма присутствовала еще в УК РСФСР 1922 г., откуда и была позаимствована). Если те или иные общественно опасные деяния не были прямо предусмотрены уголовным законодательством, говорилось в ст. 3, то «основания и пределы ответственности, а также меры социальной защиты определяются судом по аналогии с теми статьями уголовных кодексов, которые предусматривают наиболее сходные по важности и роду преступления»[89]89
Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917–1952 гг. М., 1953. С. 219.
[Закрыть]. Эта норма нашла отражение соответственно в ст. 16 УК РСФСР, и начиная с августа 1942 г. военные трибуналы нередко руководствовались ею при определении состава преступления у военнослужащих, направляемых в штрафные части.
Со второй половины 1920-х гг. и особенно в 1930-е гг. уголовно-правовые законодательные акты стали все более пронизывать репрессивные тенденции. Большое влияние на судебную практику оказало постановление ЦИК СССР и СНК СССР от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности», которое устанавливало высшую меру наказания – расстрел за хищения государственного, колхозного и кооперативного имущества. Характерно, что лидер страны И.В. Сталин назвал этот закон «основой революционной законности».
Постановлением ЦИК СССР от 8 июня 1934 г. Положение о преступлениях государственных (1927 г.) было дополнено статьями об ответственности за измену Родине, в том числе об уголовной ответственности членов семьи изменника, независимо от того, знали они о готовящемся преступлении или нет. Таким образом, законодательно устанавливалась возможность государства карать без всякой вины.
Постановлением ЦИК СССР от 1 декабря 1934 г. был установлен упрощенный порядок судопроизводства по делам о террористических актах (следствие проводится в срок не более 10 суток, дело слушается без участия сторон, кассационное обжалование приговора и подача ходатайств о помиловании не допускаются, приговор к высшей мере наказания приводится в исполнение немедленно). В 1937 г. такой же порядок был распространен на дела о вредительстве и диверсиях. Постановлением ЦИК СССР от 2 октября 1937 г. максимальные сроки лишения свободы за наиболее опасные контрреволюционные преступления были увеличены с 10 до 25 лет[90]90
Военные трибуналы – органы правосудия в Вооруженных Силах СССР. М., 1988. С. 116, 118–119.
[Закрыть].
Соответственно процесс существенных изменений переживало и военно-уголовное законодательство. Начиная со второй половины 1920-х гг. значительно усиливалась ответственность за воинские преступления.
Эту тенденцию отразила резолюция состоявшегося 16 июля 1928 г. Центрального военно-политического совещания о карательной политике военных трибуналов. Поскольку резолюция была утверждена председателем РВС СССР К.Е. Ворошиловым, она стала обязательным к исполнению нормативным актом.
Документ предписывал Военной коллегии Верховного суда СССР «дать указания военным трибуналам, что карательная политика ВТ (военных трибуналов. – Ю.Р.) в данное время не подлежит пересмотру в сторону ее снижения, а по делам о преступлениях контрреволюционных, разглашения военной тайны, продаже и хищении оружия, халатном отношении к секретной переписке, нарушении правил несения караульной службы (на особо важных постах и пограничной полосе) и злостно-корыстных должностях (взятки, подлоги и т. д.), необходимо усиление судебной репрессии. Рекомендовать военным трибуналам, по возможности, сузить применение условного осуждения»[91]91
РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 81. Л. 38.
[Закрыть].
