Текст книги "Первая мировая (Хроника обороны крепости Осовец)"

Автор книги: Юрий Гусаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Однако введение на вооружение большинства армий нарезной артиллерии, результаты Крымской войны 1853–1856 гг. требовали дальнейшего совершенствования крепостных укреплений. В конце 60-х годов XIX века известным русским военным инженером фортификатором Э.И. Тотлебеном была разработана Записка о переустройстве крепостей, которая явилась руководством для выполнения оборонительных работ, в том числе и в Брестской крепости.

С ростом дальнобойности артиллерии крепость стала уязвимой на всю глубину ее территории. В связи с этим было принято решение возвести вокруг нее пояс передовых укреплений – фортов. С 1878 по 1888 год было построено девять фортов на удалении около четырех километров от крепости и один от другого. В результате – общий обход фортовой линии увеличился более чем в три раза, по сравнению с прежним обводом крепости, и составил 30 километров. В строительных работах был применен бетон и железобетон.

Таким образом, с учетом ведения работ по строительству крепости рядом с местечком Осовец, наличия болот, рек, других водных преград, а также непроходимых лесов Беловежской Пущи, сильно затруднялось возможное продвижение потенциального противника с Запада на Восток, в сторону Москвы. Эта стратегическая задумка сделала две великие крепости близкими соседями.

Первая мировая война застала строительство фортов в самом разгаре. В Бресте и крепости развертывались части русской армии. В дальнейшем крепость явилась базой снабжения русских войск, действовавших в районе Иван-города. В 1915 г. русское верховное командование, учитывая возможность обхода Бреста наступающими немецкими войсками, эвакуировало гарнизон крепости и население города, при этом удалось взорвать только незначительную часть укреплений.

Черными страничками календаря для Брестской крепости стали даты от 22 декабря 1917 г. до 3 марта 1918 г. В здании Инженерного управления Брестской крепости 22-го декабря 1917 г. начались переговоры с немцами о мире, продолжавшиеся с перерывами более двух месяцев. В Белом дворце крепости 3-го марта 1918 г. состоялось подписание Брестского мира с империалистической Германией.

«Несмываемый позор сепаратного Брестского мира» Брестская крепость все же «смыла» в 1941 году, когда ее бесстрашный гарнизон долгие месяцы в нечеловеческих условиях оборонялся, сковывая значительные силы немецких фашистов. Этот подвиг бессмертного гарнизона Брестской крепости навек вошел в историю страны и Великой отечественной войны.

С октября 1911 по ноябрь 1914 года в Брестской крепости служил военный инженер капитан Дмитрий Михайлович Карбышев (1880–1945 гг.), который в будущем, уже в звании генерала обессмертил свое имя в Великой Отечественной войне. Перед Первой мировой войной и в ее начале под руководством Карбышева производились работы по усовершенствованию седьмого форта, расположенного на левом берегу Западного Буга в 3-х километрах от крепости. Но главные события в его судьбе развернуться в следующей великой войне. Стоит отдельно вспомнить о великом подвиге Д.М. Карбышева. После революции, Д.М. Карбышев, следуя призыву А.А. Брусилова, остался служить в Красной армии. В советский период у него – талантливого военного инженера, хорошо сложилась военная карьера. За заслуги в области военного дела и военно-педагогическую деятельность ему была присвоена ученая степень доктора военных наук и звание профессора.

Начало Великой Отечественной войны застало генерал-лейтенанта инженерных войск Д.М. Карбышева на западной границе, где он проверял ход оборонительных работ. При отходе наших войск он получил тяжелое ранение и в бессознательном состоянии попал в плен. На протяжении трех с половиной лет гитлеровцы старались склонить генерала к измене Родине. Но это оказалось безуспешным делом. Несмотря на все посулы со стороны немцев о получении прекрасных условий комфортной жизни в случае предательства, Дмитрий Михайлович твердо отвечал отказом.

Озлобившись, фашисты в ночь на 18 февраля 1945 года оставшегося верным присяге генерала Карбышева, зверски замучили. Это произошло незадолго до Великой Победы в концлагере Маутхаузен. На морозе и ветре фашистские изверги обливали мужественного сына своей Родины Генерала Карбышева водой, которая слой за слоем превращалась в лед. Через какое-то время герой превратился в ледяной столб. Своей жизнью, и даже своей смертью он показал всем нам, как по – настоящему пламенно и верно надо служить своей Родине, своему народу. За этот подвиг Дмитрию Михайловичу Карбышеву «за исключительную стойкость и мужество, проявленные в борьбе с немецкими захватчиками в Великой Отечественной войне», было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

В этих славных русских крепостях в разное время довелось служить военному врачу Н.А. Федорову.

Николай Александрович Федоров – известный военный врач, участник Русско-Японской и Первой мировой войн, кавалер практически всех возможных боевых орденов и медалей Российской Империи, в том числе, орденов Анны, Владимира и Станислава, в 1913 г. был удостоен особой медали в честь трехсотлетия династии Романовых.

Участник кровопролитных войн двадцатого века, герой обороны крепости Осовец – Николай Александрович Федоров обладал высокими человеческими качествами, в том числе, простотой, добротой и скромностью. Вот, например, что он писал в своем послужном списке об участии в войне с Японией: «23 мая 1905 г. по 9 июля 1906 г. Выступил в поход с лазаретом 38-ой пехотной дивизии, переехал границу у станции Манчжурия 29 июня 1905 г. Пробыл в составе Манчжурской армии по 9 июля 1906 г.».

Очень скромная запись по поводу своего участия в Первой мировой войне также имеется в послужном списке Н.А. Федорова, составленном им в 1918 г.: «Исполнял обязанности Главного врача 16 – ой пехотной дивизии по 14 июля 1914 г. 20 июля 1914 г. командирован Главным врачом в Осовецкий крепостной военный госпиталь № 1. 28 февраля 1915 г. подвергался бомбардировке в Довнарах. 24 июля (старый стиль, по новому стилю – 6 августа, прим. авт.) находился в составе гарнизона крепости Осовец во время газовой атаки. 8 августа 1915 г. (т. е. 21 августа по новому стилю, прим, авт.) вследствие эвакуации 1-го Осовецкого крепостного госпиталя, выбыл с госпиталем. Прибыл с госпиталем, переименованным в 177 сводный эвакогоспиталь в Пензу» (Рис. 30).

В дальнейшем жизнь Николая Александровича сложилась следующим образом. В феврале 1917 г. телеграммой Казанского окружного военно-санитарного инспектора за № 10-51-91 от 18 марта 1917 г. командирован в расположение Саратовского эвакопункта. По сдаче дел и имущества отправился в Саратов. Вступил в должность Главного врача 98-го сводного эвакуационного госпиталя.

Печально сложилась судьба Николая Александровича Федорова после большевистского переворота. Его лишили всех чинов и званий, простым врачом-ординатором направили в Казань в тифозные бараки 139-го эвакогоспиталя Казани. Несмотря на это, Н.А. Федоров, не жалея себя, обеспечивал лечение остроинфекционных, зараженных тяжелой формой брюшного тифа, раненых. В госпитале он оказывал помощь красноармейцам.

Постоянно находясь в тифозных бараках, имея обожженные немецкими газами легкие, находясь на голодном пайке, испытывая моральные и физические издевательства от новой власти, он был обречен на смерть. Так оно и случилось в конце 1919 г.

Автором были сделаны попытки отыскать место захоронения Н.А. Федорова в Казани, но они оказались безуспешными. По предположению, Николай Александрович Федоров был похоронен в общей могиле прифронтового госпиталя вместе со многими безызвестными ранеными воинами Гражданской войны.

Образцом обычного по тем временам, честного служения Родине является послужной список Николая Александровича Федорова. Выдержки из послужного списка Н.А. Федорова приведены на фотографии (Рис. 30).

Революция застала Николая Александровича Федорова в Казани. После революции его разжаловали, сместили с должности и определили простым ординатором в 139 эвакуационный госпиталь, где он и умер в конце 1919 года от тифа, заразившись от раненых. Сослуживец, который привез вдове и дочери из Казани его скромные пожитки, рассказал, что Николай Александрович не только исполнял обязанности врача, но и вынужден был носить носилки с тяжелоранеными и заразными больными. И это несмотря на возраст и тяжелые последствия отравления немецкими газами!

Возможно, он похоронен в братской могиле вместе с умершими от ран и тифа красноармейцами. Но из-за неразберихи, царившей в тот период в прифронтовом городе (в это время армия Колчака вела бои рядом с Казанью), строгого учета захоронений не велось. Возможно, в будущем будут получены достоверные данные о месте его упокоения.

Послужной список Николая Александровича Федорова

До сих пор нигде нет даже скромной мемориальной таблички в память о Николае Александровиче Федорове, героическое ратное дело которого во время обороны крепости Осовец, состояло в координации деятельности всех медицинских служб гарнизона, обеспечении санитарных мероприятий на территории крепости, лечении больных и раненых, своевременной эвакуации тяжелораненых в тыловые госпитали, формировании команд легкораненых для защиты крепости в критические часы ее обороны, устранении последствий воздействия ядовитых газов на личный состав гарнизона и еще во многом другом.

Например, он лично фотографировал разрушения и повреждения зданий, в которых находились госпитали гарнизона, составлял списки материалов и оборудования, требовавшегося взамен уничтоженного или поврежденного; организовывал инструктаж и проводил практическое обучение вновь прибывающих сестер милосердия, санитаров и другого младшего медицинского персонала.

Он постоянно лично обходил крепостные казематы, выявлял проблемы в медицинском и санитарном обеспечении крепости, вместе с комендантом крепости составлял план санитарных мероприятий и график реализации этого плана.

В наиболее критический момент обороны, во время немецкого газового штурма, Н.А. Федоров, вместе с выжившим медперсоналом и легкоранеными, непосредственно участвовал в обороне, закрепленных за его сводной командой крепостных сооружений. Уже на следующий день он отправлял эшелоном большинство из отравленных и раненых солдат и офицеров в тыл русской армии. В это время он испытывал приступы кашля, его мучили головные боли, иногда подступали приступы удушья и слабости.

Но Николай Александрович, вместе с комендантом крепости, его штабом и небольшой частью, выживших офицеров и медперсонала остался в строю. Это было обусловлено важностью сохранения преемственности в управлении всеми боевыми объектами крепости, ее разветвленной инфраструктурой и необходимостью передачи накопленного опыта ведения боевых действий в конкретных условиях обороны, свежим военнослужащим, срочно пополнившим крепостной гарнизон.

Затем Николай Александрович работал в должности главного врача военного госпиталя в Пензе, а затем переведен на другое место службы в город Саратов. Там его назначили главным врачом 98-го Сводного Эвакуационного госпиталя. Врачи и весь медицинский персонал военных госпиталей делали свою тяжелую работу ответственно и добросовестно. При этом они успевали осваивать некоторые новые способы и методы лечения раненых и больных бойцов.

В частности, в военных госпиталях стали проводиться сложнейшие операции по трепанации черепа, лечение множественных травм и тяжелых ожогов. Для реабилитации раненых и больных, их последующего выздоровления, стали использоваться физиотерапевтические методы, например, электрические ванны.

Для того, чтобы выздоравливающие и легкораненые не испытывали чувства дискомфорта, не проводили время бесполезным образом, в госпиталях и лазаретах были разработаны и активно применялись методы трудотерапии. Они обучались различным ремеслам, а затем, в строго дозированных, научно-обоснованных рамках времени, занимались плетением корзин, шитьем и портновским делом, изготовлением сумок, рамочек для образков, элементов респираторов, различных сувениров, обуви. Они переплетали книги, делали подшивки газет и журналов для библиотек, изготавливали множество других предметов, преимущественно, бытового назначения. В последующем эти навыки могли им пригодиться при смене профиля и места работы, при невозможности работать по прежней профессии из-за инвалидности или болезни, а также при поступлении на работу по вновь приобретенной специальности, если ранее у них не было никакой гражданской специальности.

Для офицеров, в результате ранений, потерявших возможность служить в строю на базе госпиталей, а затем высших учебных заведений проводились курсы по их переобучению и адаптации к новым условиям жизни.

Персоналом военных госпиталей были предложены моторизованные средства перемещения единичных раненых с поля боя в лазарет и эвакопункт. Таким средством стали «Моторные» носилки. По существу это был мотоцикл с устройством в виде плоского короба, в который помещались носилки с раненым, для его последующей транспортировки в необходимое место. Эти моторные носилки успешно использовались на фронте и в прифронтовой зоне. В дальнейшем они стали прототипом классического варианта мотоцикла с коляской.

Из Саратова Николая Александровича перевели в Казань. В Казани после революции Николая Александровича ждала нелегкая служба врача-ординатора прифронтового госпиталя.

Семья осталась в Саратове, не успев перебраться вслед за Николаем Александровичем по новому месту его назначения, после его перевода в Казань. Жена Николая Александровича – Анна Осиповна, их дочь, вернувшаяся с фронта Первой мировой войны и поправившаяся после ранения – Мария Николаевна Лопатникова, пятилетняя дочка Марии Николаевны – Зоя, а впоследствии, вернувшийся с войны военный врач, муж Марии Николаевны – Александр Андреевич Лопатников, жили неподалеку от 98-го Сводного Эвакуационного госпиталя. Госпиталь находился поблизости от вокзала на Московской улице (затем, долгое время – улица Ленина), ныне в этом здании находится один из корпусов Поволжского института управления им. П.А. Столыпина, филиал РАНХ и ГС.

Семья в Саратове проживала сначала по адресу: ул. Гоголя, дом 61, кв. 3. В последующем семья переехала в более удобный дом по адресу: ул. Ленина, д. 99, в котором они прожили около 10 лет. В этот период у Марии Николаевны родились дети: в 1920 г. – Ростислав Александрович Лопатников; в 1924 г. Галина Александровна Гусарова (урожденная Лопатникова). Еще два ребенка, рожденные Марией Николаевной в это трудный для жизни период, умерли от голода в детстве.

О тяжелом периоде жизни военного врача, мобилизованного большевиками для опасной работы с ранеными и заразными больными в прифронтовой госпиталь города Казани свидетельствуют тексты открыток, направленных Н.А. Федоровым своим близким в Саратов. Приведем тексты его трех последних почтовых карточек, отправленных жене Анне Осиповне и зятю Александру Андреевичу в Саратов, незадолго перед преждевременной смертью в Казани:

«Казань 11.9.19. Саратов 24.9.19. Город Саратов, Улица Гоголя д. № 61, кв. 3. Анне Осиповне Федоровой.

Дорогая Анюта!

Я здоров. Сегодня, что смог с фельдшером Кондратьевым: два фунта растительного масла, 1/2 фунта (1 фунт – 410 грамм) масла и немного сахара. Ип (индивидуальный паек, прим. авт.) повысят и наряд по службе, или играют под наш расчет, что так будет. Я тоже выражаю надежду, но встретимся ли, это покажет будущее. Мы когда закончим эту службу, то мы все желаем как можно скорей вернуться к своим семьям. Шлю всем поклон. Крепко тебя целую. Твой Коля.

Казань – Саратов. Город Саратов, улица Гоголя д. № 61, кв. № 3. Анне Осиповне Федоровой.

20 сентября 1919 г.

Дорогая Анюта, я здоров. Нового ничего у меня почти нет. Сегодня я получил твое письмо и Александра Андреевича от 6 сентября. Завтра поговорю насчет денег Марусе, о которых она мне пишет. Компот я получил. Тебе я послал денег и Арутюнянам на задаток и Калашниковым, как получишь, очень жду, что об этом мне напишешь. Обо мне не беспокойся, я устроен хорошо. Только я как будто дальше пожил. Целую вас моих родных всех крепко. Любящий Коля.

Казань 24.9.19. Саратов 12.10.19. Город Саратов, улица Гоголя д.№ 61, кв. № 3. Александру Андреевичу Лопатникову. 21 сентября 1919 г.

Письмо Ваше получил. Говорил с Николаем Николаевичем, и он сказал, что Марусе вышлет удостоверение, по которому она в Саратове дополучит следуемое. На нее они по требованию. Я здоров, устроен пока – сносно. Госпиталь опять сделали зараженным. С Госпиталя, что пойдет часами машина, – масла и сахара, и для мамаши таблетку фунта (1 фунт – 410 грамм). Все высылаемое наличествует, вам Осовенко все передаст. Шлю привет всем. Ваш Федоров».

Из текста этих почтовых открыток, хотя и подверженных цензуре, просматривается весь трагизм положения заслуженных военных врачей, насильно мобилизованных большевиками и находящихся у них на службе в различных местах, в том числе, и в госпиталях с остро-заразными больными красноармейцами.

С нашей точки зрения, Николай Александрович Федоров, весь медицинский персонал крепости заслуживает того, чтобы в каком-либо месте нашей Родины все же появился или небольшой памятник, или какой либо скромный мемориальный знак в память о медицинском персонале, участвующем в героической обороне крепости Осовец.

Сестра милосердия М.Н. Лопатникова (урожд. Федорова)

Дочь Николая Александровича Федорова – Мария Николаевна родилась 20 января 1894 г. в Варшаве, одновременно с братом близнецом – Борисом. Время пролетело незаметно, и вот они в одно время поступили в гимназию. Затем Бориса стали готовить к военной карьере и он был переведен в Суворовский кадетский корпус, который тоже находился в Варшаве. (Рис. 31, 32). Мария Николаевна воспитывалась и обучалась в самой престижной варшавской гимназии, в дальнейшем закончила Бестужевские курсы, прекрасно говорила на пяти европейских языках (Рис. 33). Она всегда с большим теплом отзывалась о Варшаве, любила этот город, хранила детскую и девичью переписку счастливого периода своей жизни. Например, очень трогательно выглядит текст записки, которую моя бабушка хранила до самого своего конца:

«Маруся!!!

Я был в субботу в 7 часов около Модерна на Долгой улице вместе с К., который очень хотел с Вами познакомиться, но мы Вас не встретили. Когда и в котором синематографе Вы бываете? Если бы Вы могли быть в понедельник, т. е. завтра в „Одеоне“, то я бы Вас встретил и представил бы Вам К. Если в синематографе не бываете, то передайте мне пожалуйста через фон Левин, где я Вас могу встречать.

Я у фон Левин спрашивал – есть ли у Вас двойки, так лишь бы что-нибудь спросить. А на самом деле, это меня очень мало интересует. Своей госпожой я Вас называл и буду называть, а почему, это Вы должны угадать сами. Как поживает Ваша „Квика“, поцелуйте ее, пожалуйста, от меня.

Передайте также Марусе Ермоленко, что ей кланялся Миша Плешков, с которым она познакомилась на балу в тот замечательный День.

Жду от Вас письменного ответа.

Ваш всепокорный раб С.К.»

Эта записка была мостиком воспоминаний, связывающим счастливое детство в Варшаве с буднями последующей жизни.

В начале Первой мировой войны Мария Николаевна, уже будучи замужем за полковым военным врачом капитаном Александром Андреевичем Лопатниковым, закончила ускоренные курсы сестер милосердия и добровольно направилась в расположение фронта русской армии. Она оказывала помощь раненым на передовой и в военном госпитале, попросилась под крыло отца и до ранения осколком в голову, находилась в Осовецком военном крепостном госпитале. Как память о событиях беспримерной обороны крепости Мария Николаевна всю жизнь хранила Расчетную книжку сестры милосердия Осовецкого крепостного военного госпиталя (Рис. 34). Она, как и многие другие женщины России того периода, показала, что порыв души, жертвенность и героизм всегда были им присущи.

Неподалеку в должности старшего врача Новогеоргиевской крепостной артиллерии воевал ее муж Александр Андреевич Лопатников. Он был родом из Луганска, старше Марии почти на 15 лет. Александр Андреевич успешно закончил медицинский факультет Императорского Харьковского университета, одного из лучших и старейших университетов России того времени (Рис. 35). Став военным врачом (Рис. 36), он близко познакомился со своим старшим сослуживцем Николаем Александровичем Федоровым. Когда Маруся навещала отца в гарнизонах по месту его службы, она познакомилась с молодым, но очень талантливым и перспективным военным врачом А.А. Лопатниковым. В последующем, накануне Первой мировой войны они поженились (Рис. 37, 38). Первенец – мальчик, к сожалению, как это часто бывало в роде Слупских, умер во время родов. Затем родились еще пять детей, из которых до зрелого возраста дожили только трое – мальчик и две девочки.

В гостях у молодой семьи часто бывал Борис – брат-близнец Марии Николаевны. Он подружился с Александром Андреевичем, часто навещал вновь созданную семью (Рис. 39). В семьях Федоровых, Слупских и Лопатниковых практически не употребляли алкогольных напитков, это считалось очень дурным тоном. Но иногда в период неслыханного национального подъема, можно было произнести тост за Победу, а мужчинам поднять небольшие серебряные стаканчики (Рис. 40). Тогда никто не знал, что Победу в Первой мировой у них украдут, также еще ничего не предвещало будущего охлаждения между близнецами – братом и сестрой на фоне их политических разногласий.

Мария Николаевна находилась в крепости недолго, всего несколько месяцев с начала 1915 г. За это время она ухаживала за ранеными в госпитале, иногда вместе с санитарами и военными фельдшерами выходила в расположение передовых предкрепостных позиций. У них всегда были сумки с медикаментами, комплекты индивидуальных пакетов, которые они, по необходимости, выдавали бойцам на передовой. В обязанности медицинских работников также входили оказание помощи и, при необходимости, эвакуация раненых, а также наблюдение за санитарией на территории крепости и в окопах. Так как личный состав в окопах часто менялся, в основном это происходило в ночное время, то санитарное состояние позиций было относительно благополучным. Для борьбы со вшами одежда регулярно отдавалась на санитарную обработку или заменялась в плановом порядке.

Еще одна беда окопной жизни – это периодическое нашествие грызунов, и соответственно – блох. Хотя это бывало не часто, но все же случалось их неожиданное появление, так как на позициях оставались остатки несъеденной пищи, неподалеку могли лежать трупы павших животных, встречались и прочие неприятные элементы жестокой войны. Для борьбы с грызунами, особенно с крысами применялись различные средства, иногда солдаты мастерили ловушки, в том числе, собственных незамысловатых конструкций. Но окопная жизнь иногда приносила маленькие полевые радости. В сумерки солдаты иногда совершали вылазки к реке Бобр и ее протокам и собирали рыбу, которая, в оглушенном разрыванием немецких снарядов состоянии, плавала неподалеку от берега. Эта рыба служила хорошей добавкой к скромному солдатскому рациону.

При постоянном нахождении в окопах, нередко в сырости и грязи, у бойцов часто затекали ноги. Поэтому в обязанность сестер милосердия входила подготовка и проведение процедур по снятию усталости и напряжения у бойцов, прибывающей на отдых смены. Для этого готовились специальные ножные ванны. В теплой воде с лечебными добавками ноги солдат быстро восстанавливались. Эти ванны также положительно влияли на общее состояние военнослужащих, в какой-то мере способствовали приливу сил, что особенно важно было для столь редких часов отдыха.

Частым окопным развлечением солдат было изготовление различных поделок. Это позволяло коротать время и иногда отвлекаться от рутины тяжелой ежедневной службы. Закопавшись в землю, в перерывах между атаками некоторые бойцы-умельцы из подручных материалов делали различные сувениры, которые дарили вспомогательному персоналу, медсестрам, фельдшерам или своим сослуживцам.

Чего только они не делали. Например, это могли быть мандолины, балалайки и другие музыкальные инструменты, выполненные из жестяных банок из под керосина, а также из консервных банок; свистульки и свирели, изготовленные из веток и других древесных материалов, модели пушек, винтовок, пистолетов, револьверов системы «Наган» и многое другое.

Отдельно стоит отметить небольшие «литейные мастерские», в которых солдаты в перерывах между боями отливали, а затем начисто обрабатывали полировкой, различные поделки из олова и алюминия. В основном в полевых условиях изготовлялись алюминиевые ложки. Этот процесс был возможен на основе использования существенной разницы в температуре плавления различных металлов. Например, такие металлы как олово и алюминий имеют относительно низкие температуры плавления – 231,9 град. Цельсия и 660,1 град. Цельсия соответственно. Латунь и медь по сравнению с ними имеют относительно высокие температуры плавления – 900 град. Цельсия и 1083 град. Цельсия. Еще большую температуру плавления имеет сталь -1300-1400 град. Цельсия. Солдаты проявили смекалку и стали использовать эти физические свойства металлов и их наличие в больших количествах на полях сражений.

Бывалые солдаты Первой мировой рассказывали о таких кустарных производствах. Дистанционные трубки шрапнели и головки некоторых других снарядов изготавливались в основном из алюминия. После немецких обстрелов вся земля перед окопами была усеяна этими элементами. Смышленые русские военные собирали их как грибы и при помощи формообразующего материала – песка или глины, отливали из них алюминиевые ложки и другие поделки. В качестве плавильной емкости или тигля ими использовались металлические стаканы орудийных снарядов. При продолжительном нагревании на кострах алюминий плавился и превращался в жидкость, которая аккуратно заливалась в заранее подготовленные формы, набитые формовочной массой из песка или глины. В качестве тигля можно было использовать не только латунные снарядные стаканы, но и любую удобную емкость, выполненную из латуни, меди, стали или других более тугоплавких, чем алюминий металлов.

В этом отношении следует отметить, что солдатская тяга к изготовлению поделок из подручных материалов всегда была и наверно останется навсегда, пока существует российская армия. У автора этой книги хранится подарок-самоделка, который был ему от души вручен во время увольнения в запас. Этот памятный подарок был собственноручно изготовлен военнослужащими небольшого подразделения управления и артиллерийской разведки, которым автору этой книги довелось командовать в течение нескольких лет.

Если замечательная офицерская полевая полушерстяная и хлопчато-бумажная форма, оставшаяся после армейской службы, давно уже истерлась на рыбалке и охоте, то этот подарок – пистолет-зажигалка, вместе с кобурой, потертым офицерским ремнем и видавшей виды портупеей до сих пор хранится как дорогая память о нелегкой воинской службе на Дальнем Востоке. Вспоминаются сопки покрытые багульником, нерест рыбы; миграция тысяч уссурийских гадюк, которые широким потоком форсировали реку Раздольную; фазаны, стаями вылетающие из-под сапог; рысь, зашедшая в палатку; ловля хариуса; олени и многие другие представители фауны и флоры красивейшего и богатейшего Приморского края. Напротив поселка Покровка, на противоположном (правом) берегу реки Раздольной (до Российско-Китайской границы она называется Суйфун), есть удивительная скалистая сопка. Она имеет округлую поверхность и своей формой похожа на котелок Чарли Чаплина. Название тоже соответствующее – «Сенькина шапка».

На эту таинственную сопку можно смотреть очень долго, такая она красивая и необычная. Впоследствии я узнал, что эта сопка действительно уникальна. Она представляет собой древний потухший вулкан – единственный объект такого рода в этих замечательных местах. Воистину счастливы жители Октябрьского района Приморского края, каждый день они видят такую удивительную красоту. Впрочем, другие районы Приморья тоже ничуть не хуже. А какие воины-герои когда – то служили в этих местах – Жуков, Карбышев, Карацупа… и этот список бесконечен.

Во время Первой мировой войны, кроме различных медицинских служб, функционирующих под символом и флагом красного креста, в русской армии активно работали своеобразные лазареты и «лошадиные госпитали», действующие под синим крестом. В армии, имеющей большое количество кавалерийских дивизий и полков, такие ветеринарные подразделения были крайне необходимы. Они же оказывали помощь раненым или больным собакам, которые использовались для поиска раненых на местности и в окопах, а также при охране и даже разведке. Собаки-санитары в трудных условиях боя оказывали помощь раненым, принося сумку с перевязочными средствами и медикаментами. Они же приводили к раненым бойцам медицинскую сестру и санитаров с носилками. Однако сами санитарные собаки часто попадали под обстрел, и, в этом случае, им тоже была нужна медицинская помощь.

Когда же, поблизости от места расположения воинов, проходивших службу вместе с их боевыми помощниками – лошадьми и собаками-санитарами, не оказывалось медицинских служб синего креста, то помощь животным, не раздумывая, оказывали наши обычные военные медицинские службы или летучие отряды красного креста. Поэтому, в районе соприкосновения с противником и на территории крепости часто можно было видеть перевязанного прихрамывающего коня, которого с любовью вел также перевязанный, раненый казак, драгун, гусар или лейб-гвардеец.

В действующую армию весной 1915 г. Академией художеств была направлена большая группа художников-баталистов, которые официально назывались Военно-художественным отрядом Академии Художеств. В этот отряд практически полностью вошел батальный класс Академии. Отрядом со стороны военных командовал полковник В.К. Шенк, со стороны Академии – художественным руководителем был профессор Н.С. Самокиш-Судковский. Многие из них по результатам своей работы и командировки на театр военных действий, на выставках демонстрировали художественные произведения анималистского характера. Темы полотен и этюдов были весьма разнообразны. Но тема боевых друзей – воина и лошади наиболее часто отображалась в полотнах художников-баталистов Первой мировой войны.

Мария Николаевна считала несправедливым, что эта тема со временем ушла из сферы интересов российских художников. Постепенно эта тема уходит и из других сфер нашей жизни. Образ лошади становится красивым мифом. В советский период, используя старинный патефон, Мария Николаевна часто слушала классическую музыку, арии из опер в исполнении Шаляпина, Козловского, Лемешева и других известных оперных артистов. Много старинных пластинок у нее были с военными маршами. Но любимым ее музыкальным произведением была песня в исполнении Утесова о судьбе лошади и извозчика, которых из жизни постепенно вытесняют автомобили и метрополитен.