Текст книги "Сталинский СМЕРШ. Лучшие спецоперации военной контрразведки"

Автор книги: Юрий Ленчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Фрич поставил перед Филатовым такую же задачу, какую получил от абвера агент полиции безопасности и СД Кулешов. Правда, присутствовавший при их разговоре сотрудник 1Ц счел необходимым дополнить данное Филатову задание. Он обязал агента склонять русских солдат к переходу на сторону немецких войск, распространять среди них листовки. Дал Филатову пачку листовок, сказал:

– Когда выполните задание и вернетесь с разведывательными данными, получите достойную награду.

Шпионов судил военный трибунал фронта. Они получили по заслугам.

В происходивших в полку событиях, изобличении предателей Вадим Серебряков показал себя с лучшей стороны.

– Будем оформлять его сотрудничество, – сказал Овчинников. – Нам необходимо расширять агентурный аппарат.

На следующий день капитан Овчинников быстро оформил сотрудничество красноармейца Вадима Федоровича Серебрякова с Особым отделом НКВД подпиской, в которой тот указал, что добровольно изъявил желание оказывать помощь органам НКВД и обязался сохранить в тайне доверенные ему секреты.

Овчинников дал ему псевдоним «Федоров».

– У меня не было случая, чтобы боец отказался от сотрудничества, – сказал Овчинников. Свою агентуру Особый отдел направлял на выявление и разоблачение агентов немецкой разведки и изменников Родины среди военнослужащих полка, а также и гражданского населения. Агенты должны выявлять и разоблачать членовредителей. Случаев самострелов было немало. Стреляли в конечности через мокрую тряпку, флягу или котелок с водой, через хлеб, чтобы не видно было следов пороха. И не докажешь, что боец – членовредитель. Обычно самострела разоблачали в медсанбате через агентуру. Головной болью для всех, а не только Особого отдела были перебежчики. Как с этой бедой бороться? Прежде всего нужно было ставить на оперативный учет каждого, кто высказывал мысли о переходе к немцам.

Так, рядовой Виктор Некрасов среди бойцов высказался: «…Хлеба не хватает, да с такой баландой, которую нам дают, можно сдаться в плен».

Случалось, высказывал недовольство службой в Красной Армии, говорил: «Служу в Красной Армии уже пятый год, и надоела мне эта служба. Пусть служит другой».

Некрасов из Саратова был призван в армию в 1940 году. Что делать, язык без костей и вместе с тем слово не воробей – вылетит, не поймаешь. Некрасов подлежал разработке Особого отдела как подучетный элемент по окраске «измена Родине».

Была ли это болтовня Виктора Некрасова или же он на самом деле мог уйти к немцам… Как знать… Никаким рентгеном не высветить его замыслов. Ведь были и измена Родине, и предатели, шпионы, перебежчики.

Из докладной записки «Об итогах военных действий частей 1 – й Ударной армии и работе ОО НКВД.

14 февраля 1942 г.

Совершенно секретно

Зам. НАРКОМА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ

СОЮЗА ССР КОМИССАРУ

ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

3-ГО РАНГА

тов. АБАКУМОВУ

По материалам агентуры выявлено и привлечено к уголовной ответственности: шпионов – 14, диверсантов – 1, изменников Родины – 16, пособников немцам – 10, дезертиров – 16, членовредителей – 17, разн. а/с элемента – 38.

А всего по отделу арестован 431 человек.

Расстреляно по постановлениям Особого отдела дезертиров и изменников Родины – 41 чел., в том числе начсостава – 23, рядового и мл. н/с – 173, чл. канд. ВЛКСМ – 25.

Следственной частью и 2-м отделением 00 в порядке фильтрации пропущено до 1000 человек – выходцев из вражеского плена и окружения, в числе которых выявлена значительная часть предателей, дезертиров и изменников Родины, агентов немецкой разведки.

Одновременно с пресечением вражеской деятельности путем ареста Особым отделом систематически проводились профилактические мероприятия.

НАЧАЛЬНИК ОСОБОГО ОТДЕЛА НКВД 1-й УД. АРМИИ КАПИТАН ГОСБЕЗОПАСНОСТИ БРЕЗГИН.

ЦА ФСБ РФ, ф. 14, оп. 4, д. 321, л. 16–46.

Копия

Немецкое командование стремилось узнать планы советского командования – где начнется очередное наступление, какими силами, что будет предпринято на Западном фронте? Продолжалась заброска в тыл наших войск все новых и новых агентов.

Что же касается советского командования, то для него Западный фронт приобретал особое значение. И.В. Сталин и Генеральный штаб склонялись к мнению, что именно здесь предстоит повторный немецкий главный удар. Несмотря на данные советской разведки о том, что этот удар последует на юге – в направлении Сталинграда и Кавказа (эти сведения поступили еще осенью 1941 г.), И.В. Сталин ждал повторения наступления немецких войск на Москву. Именно сюда подтягивались стратегические резервы и здесь планировались контрдействия. Это, к сожалению, оказалось губительным для юго-восточного фланга советских войск. Допущенный просчет в значительной мере объясняет быстрое продвижение немцев в районе Воронежа и далее на Сталинград.

* * *

Немецкая разведка стала вводить новую тактику в использовании завербованных военнопленных, практика показала, что одного согласия на тайное сотрудничество недостаточно. Стали стараться получать у вербуемых военнопленных какие-либо сведения, что можно было бы рассматривать как выдачу военной тайны, либо сначала использовать его как агента в лагере военнопленных, а также привлекать его к участию в карательных акциях, что соответствующим образом документировалось. Кроме того, агентов стали забрасывать в советский тыл под видом побега из плена, в том числе путем внедрения их в группы советских военнопленных, по которым была агентурная информация, что они готовят побег из плена.

Вместе с тем нельзя не отметить ту вредную роль, которую сыграла установка тогдашнего руководства Главного политического управления Красной Армии, согласно которой все военнослужащие, попавшие в плен или без вести пропавшие, объявлялись изменниками Родины со всеми вытекающими последствиями. Такой подход облегчал немецкой разведке вербовку советских военнопленных. Положение усугубилось тем, что этой бесчеловечной установке печально известный приказ № 270 Верховного Главнокомандования придал силу закона. «Если часть красноармейцев вместо организации отпора врагу, – говорилось в нем, – предпочтет сдаться в плен – уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи». Командиров и политработников, «сдавшихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров».

* * *

– Немцы хорошо получили по зубам. И мы с тобой к этому хоть немного, но тоже причастны, – сказал Овчинников.

– Главное – Москву отстояли! – выпалил Константин.

– Да, ты ведь москвич.

– Нет. Подмосковный. Из Малаховки.

– А я из Ростова Великого – Ростова Ярославского. Древнейший город. Настоящая Русь!

Сумцов мысленно прокрутил ленту событий последних месяцев. Он жив и даже здоров. Отец, инженер оборонного предприятия, эвакуировался на Урал, с ним уехала мама. Сам продолжает службу в новом качестве. Может с гордостью сказать о себе: я контрразведчик. Все это радовало. Огорчало только неведение о судьбе полюбившейся девушки – Ирмы. Он потерял ее. И с болью переживал это. Такая потеря ведь рубец на сердце.

Глава четвертая. «Монастырь» – операция, вошедшая в учебники

В чекистских учебниках приводится операция «Трест». Очень талантливая, результативная легендированная контрразведывательная операция нашей спецслужбы. Ее идею, замысел много раз использовали чекисты в борьбе с врагами государства. Автор не раз рассказывал о ней на печатных страницах [9]9
  Юрий Ленчевский. «Трудные роли Тойво Вяхя»//«Граница России», 2001, № 15; «В судьбе шпиона века он поставил точку», «Пограничник содружества», 2003, № 4 и «Ветеран границы», 2003, № 3; «Отец советской контрразведки» // «Граница России» № 32 и № 33, 2002, и др.


[Закрыть].

Операция «Монастырь» также нашла свое отражение в учебниках. В открытой же печати о ней сказано немного. Постараемся ликвидировать этот пробел.

Когда завершалась Вторая мировая война, в Германии появились разыскные группы американской контрразведки, которые охотились за сотрудниками немецких спецслужб – военной разведки и контрразведки – абвера и службы РСХА – Главного управления имперской безопасности, чтобы перевербовать их для работы против нового противника – Советского Союза. Особенно рьяно американцы разыскивали одного немецкого агента, которого в абвере нарекли Максом. Летом 1945 года ищущим повезло. Они заполучили бывшего руководителя абвера в Софии Рихарда Клатта-Каудерса, который много рассказал им о Максе. Клатт получал от Макса донесения с 1942 года по радио, причем прямо из Москвы. Макс сообщал в них о важнейших решениях Ставки Верховного Главнокомандующего, о суждениях маршала Бориса Шапошникова и других военачальников. Эти сведения высоко ценились в отделе «Иностранные армии Востока» генштаба сухопутных сил Германии, возглавляемого Рейнхардом Геленом (создателем спецслужбы ФРГ). Многие высшие немецкие военачальники не принимали своих решений, пока не получали от службы Канариса – абвера – донесений Макса. В своих послевоенных воспоминаниях генерал Гелен отзывался о донесениях Макса как о большом достижении немецкой военной разведки. Макс был для нее чуть ли не единственным прямым источником сведений из Москвы. В действительности же Макс был советский агент, главное действующее лицо операции «Монастырь» – Александр Демьянов, носивший агентурный псевдоним «Гейне».

Кто он?

Потомок древнего казачьего рода. Его отец был офицером царской армии, умер от ран в 1915 году. Младший брат отца – Борис Демьянов – был руководителем контрразведывательной службы в Белой армии на Северном Кавказе.

Детство Александра было жестоким. Ребенком он пережил ужасы Гражданской войны. Видел кровь и смерть. Как белые, так и красные своих врагов не щадили. В 20-е годы Александр с матерью уехал в Ленинград. Там он работал электромонтажником. Он обладал вспыльчивым характером. И это, а главное – происхождение, помешало Демьянову окончить институт. В 1929 году Александр Демьянов был арестован ГПУ. Обвинение – незаконное хранение огнестрельного оружия и антисоветские настроения. Пистолет был якобы подброшен Демьянову агентом ГПУ Терновским. Поскольку оружие было подброшено, а сам Демьянов произвел впечатление искреннего человека, ярого сторонника укрепления российской государственности, его дело не было рассмотрено в обычном порядке. Чекисты решили использовать потенциальные зарубежные связи Демьянова. Дело было прекращено на условии добровольного сотрудничества Демьянова с ГПУ в целях, как ему было сказано, предотвращения возможных террористических действий (а таковые были, вспомним брошенную террористами бомбу в партийный клуб в Ленинграде) и шпионажа в СССР со стороны известных его семье деятелей белой эмиграции. Демьянов был свидетелем того взрыва в Ленинграде.

Живы были еще Кутепов и Миллер. (Николай Павлович Кутепов, возглавлявший подпольную борьбу против Советского Союза, был похищен 26 января 1930 года, а сменивший его Евгений Карлович Миллер 22 сентября 1937 года также разделил участь своего шефа.)

Сотрудничество Демьянова с ГПУ было как бы вынужденным шагом с его стороны. Однако после переезда Демьянова в Москву его агентурная работа складывалась удачно. Он находился на связи у сотрудников ОГПУ– НКВД опытных чекистов Ильина и Маклярского.

Демьянов работал в Главкинопрокате в качестве инженера, был вхож в круг крупных актеров. (Многие из них были в поле зрения нашей спецслужбы.) Александр Демьянов жил в одной квартире в Брюсовском переулке с видным деятелем МХАТа Марковым, дружил с сыновьями знаменитых актеров Качалова и Москвина. В компании веселых друзей Александр выделялся увлечением конным спортом: он даже держал свою лошадь в манеже, часто бывал на бегах. Дружил с кинорежиссером Михаилом Роммом. Демьянов стал довольно известным человеком в Москве. Им заинтересовались лидеры боевых организаций в Париже, Белграде и немецкая разведка в Москве.

Началась война, и Демьянова призвали в кавалерию, но он в течение первого месяца находился в Москве.

В июле 41-го начальник 3-го управления НКВД СССР (секретно-политического) Николай Дмитриевич Горлинский и известный чекист Павел Анатольевич Судоплатов предложили активно использовать Демьянова в операции против немецкой разведки.

Судоплатов рассказывал:

– Я был назначен начальником Особой группы при наркоме внутренних дел Берии – специально созданного разведывательного органа для противодействия немецкому нашествию. Помимо подготовки широкой сети разведывательно-диверсионных партизанских групп на Украине и в Белоруссии, Прибалтике, на Балканах… мы с самого начала стремились захватить инициативу в агентурном проникновении в немецкие спецслужбы, в первую очередь при помощи наших давних связей в белой эмиграции.

Проанализировав наши агентурные возможности, мы остановились на использовании против немцев в качестве «приманки» некоего Глебова (князя Вотбельского), бывшего предводителя дворянства Нижегородской губернии. В начале войны он находился на иждивении церковного клира Новодевичьего монастыря в Москве. Это был пожилой человек, утративший навыки организационной работы и практической деятельности, к которому, учитывая его безупречную деятельность в глазах русской эмиграции, следовало бы «подставить» проверенного агента или оперативного работника с нашей стороны. Таким человеком стал Александр Петрович Демьянов.

И далее Судоплатов говорил о Глебове:

– Этот человек пользовался известностью в кругах бывшей аристократии. Жена Глебова была своим человеком при дворе последней российской императрицы Александры Федоровны. Словом, из всех оставшихся в живых представителей русской знати Глебов показался нам наилучшей кандидатурой.

Для придания достоверности операции «Монастырь» в ней были задействованы поэт Садовский, скульптор Сидоров, которые в свое время учились в Германии и были известны немецким спецслужбам, их квартиры в Москве использовались для конспиративных связей. Наш замысел сводился к тому, чтобы создать активную прогерманскую подпольную организацию «Престол», которая могла бы предложить немецкому верховному командованию свою помощь при условии, что его руководители получат соответствующие посты в новой антибольшевистской администрации на захваченной территории.

Радиоигра, планировавшаяся вначале как средство выявления лиц, сотрудничавших с немцами, фактически переросла в противоборство между НКВД и абвером.

Демьянов должен был предстать перед немцами как член легендируемой антисоветской группы, которую якобы возглавлял предводитель нижегородского дворянства.

К началу войны агентурный стаж Александра насчитывал почти десять лет. Так что опыт контрразведывательных операций он уже имел.

Предложение по внедрению Демьянова во вражескую спецслужбу было утверждено, и операция «Монастырь» началась…

После тщательной подготовки Александр Демьянов – он же Гейне – в декабре 1941 года перешел линию фронта в качестве эмиссара антисоветской пронемецкой организации «Престол». Хотя операция по внедрению Демьянова была тщательно спланирована, его судьба висела на волоске.

Абвер не верит

Пересекая линию фронта, Демьянов прошел через минное поле и чудом уцелел. Это обстоятельство тоже вызывало вопросы у немцев: «Как прошел этот человек через немецкое минное поле и не подорвался?..» Немецкая фронтовая группа абвера отнеслась к Демьянову с большим недоверием. Говоря сегодняшним языком, абверовцы попались крутые. Казалось бы, чекисты просчитали все наперед, ошибки исключены. Но…

– Агентов противника расстреливают на рассвете! Старо как мир. Для дворян не делают исключения, – с ехидной улыбкой заявил Демьянову абверовец.

Этой убийственной фразой можно уложить наповал и человека с крепкими нервами. Александр, стиснув зубы, ждал, что последует дальше. Вспомнил слова соседа по камере: «Немцы – люди аккуратные… Спозаранок в расход пущают…»

Абверовец наблюдал за Демьяновым. Внешне тот не дрогнул. «Подожди, получишь еще не то…» – мысленно произнес немец.

– Все под богом ходим, – смиренно говорил Демьянов. – Если ему будет угодно, то и смерть за богоугодное дело примем. Добро бы к энкавэдистам угодил, а тут за защитой пришел, головой рисковал. Сколько людей ждут моего возвращения, рвутся вдело, доверились мне. Мы – монархисты – хотели действовать сообща, ведь у нас один враг – большевики, комиссары… Голова моя садовая. Себя под пули подставил. Да и дело сгубил на корню…

– Сожалею, но священников в штате не держим. Придется обойтись без отпущения грехов, – ядовито сказал абверовец.

Демьянов, не повысив голоса, медленно сказал:

– Я готов принести свою жизнь на алтарь Отечества, своего народа. Суд скорый – суд черный, неправедный…

Да, абверовцы оказались крутые. Демьянов увлекся обстоятельным рассказом о тайной монархической группе, которую он был уполномочен представлять, о ее возможностях… Но его грубо оборвали:

– Хватит… Довольно нас баснями кормить. Даже для большевистского агента это уже чересчур… Гнусное вранье!

Допрос следовал за допросом. Угрозы за угрозами. Если бы он не убедил немцев в своей полезности им, то его могли бы расстрелять сразу же в первый день. Нет, тут другое: видно, на ловца и зверь бежит. Немцам очень нужна информация о том, что происходит в Москве: на столичных заводах, особенно в воинских штабах, а больше всего – в Генеральном штабе, в оборонных наркоматах, на железнодорожном транспорте. Нет, он, Демьянов-Гейне, ох как им нужен! Чекисты просчитали все наперед, ошибки исключены. Демьянов продолжал свой поединок с абвером. Его долго допрашивали, лишали сна, даже имитировали расстрел, призывая дать откровенные показания о сотрудничестве с НКВД. Демьянов не сдался. После подключения к его допросам офицеров абвера из находившейся в Смоленске группы «Валли» недоверие стало постепенно рассеиваться, и Демьянова начали готовить к заброске в тыл Красной Армии. Ему было дана кличка Макс. Он должен был осесть в Москве, создать на базе своей организации агентурную сеть с целью проникновения в учреждения Красной Армии. Перед ним были также поставлены задачи по организации диверсий на железнодорожном транспорте.

Железный крест и Красная Звезда

Немецкие разведчики поверили Демьянову после того, как навели о нем справки в среде русской эмиграции. Кроме того, выяснилось, что перед войной агенты вступали с ним в контакт, разрабатывали его с перспективой вербовки. Немцы оценили и его выдержку. Демьянов прошел курс учения в школе абвера. Его обучили работе на рации, шифроделу и через месяц сбросили с разведывательного самолета на советскую территорию. Демьянову удалось заинтересовать немецкую разведку, так как он строго следовал детально отработанной легенде. Он довольно быстро освоился в роли резидента немецкой разведки в Москве. Для него были организованы фиктивные знакомства из среды пожилых офицеров, ранее служивших в царской армии. Все радисты, направленные в Москву, через Гейне были перевербованы. Нашу разведку и контрразведку в далеком 1941 году интересовали как ближайшие, так и дальние замыслы противника.

Чекисты обязаны быть в курсе как тактических, так и весьма отдаленных, скрытых месяцами, годами стратегических планов, отдаленной перспективе врага. А это трудно, почти невозможно выполнить без подготовленной агентуры. На фронте довольно часто люди рискуют жизнью, добывая свежие сведения, а они устаревают за сутки. Ставке же важно знать перспективные замыслы. Черновые и окончательные планы немцев. Чекисты должны были взять ситуацию в свои руки. Решительно переломить ее, а для этого надлежало хорошо подготовиться, переиграть превосходящего противника, переадресовать его на ложные цели. Требовались оперативные игры, комбинации. А враг вплотную приблизился к Москве. И в до предела тяжелые, напряженные дни берет свое начало выдающаяся своей дерзостью, продолжительностью и крупномасштабностью чекистская операция под кодовым названием «Монастырь».

Гитлеровцев интересовали подробные данные о наличии воинских частей в Москве, о продукции военных заводов, о продовольственном снабжении столицы, о транспортных перевозках, о результатах бомбардировок… Они рекомендовали Максу, его группе активизировать антисоветскую пропаганду. Создавать свои подпольные ячейки в промышленных и областных городах страны.

В абвер посыпались тщательно подготовленные чекистами материалы дезинформационного характера, якобы полученные в Генеральном штабе Красной Армии. Почти без устали работала рация, сконструированная агентом Максом.

В начале августа 1942 года Макс сообщил в немецкий разведцентр, что рация приходит в негодность и требует замены… Вскоре явились два курьера, которые передали ему деньги, продукты. Рацию курьеры оставили на месте приземления, так как опасались с ней передвигаться. Чекисты арестовали курьеров – немецких агентов Станкова и Шалова, нашли спрятанную ими рацию. По рации Макс сообщил, что курьеры прибыли благополучно.

В начале октября 1942 года в Москву прибыли еще два курьера-агента Зюбин и Алаев. Они привезли деньги, фальшивые документы и рацию. Новых посланцев абвера чекисты также арестовали. Завязалась интенсивная радиоигра с абвером. Чекисты, как могли, снижали возможности немецкой разведки. Дезинформация сразу шла с двух сторон. С одной стороны, сообщения передавал агент Макс-Демьянов, а с другой – они также посылались от имени Зюбина и Алаева, которые якобы энергично включились в добывание разведывательных данных.

Макс передал в немецкий разведцентр, что располагает возможностью снабжать гитлеровцев сведениями о продвижении на фронт частей и техники Красной Армии. Но для того, чтобы найти общий язык с крупным работником НКПС (Наркомат путей сообщения, с 1946 г. – МПС. – Ю.Л.), нужно 500 тысяч рублей. Курьеры доставили необходимую сумму денег, продуктовые подарки.

В 1942–1943 годах Александр Демьянов дважды переходил линию фронта, что, безусловно, было связано с определенным риском. Жена Демьянова Татьяна Березанцева, тоже агент НКВД, работала на Мосфильме ассистентом режиссера и пользовалась большим авторитетом среди деятелей кино и театра. То есть профессор Березанцев считался медицинским богом и был ведущим консультантом в кремлевских клиниках. Он был высокообразован, прекрасно говорил на немецком (получил образование в Германии), французском и английском языках. Его квартира использовалась как явочная для подпольной организации «Престол», а позднее для контактов с немцами. Чекисты понимали, что немцы легко могут проверить, кто проживает в этой квартире, и казалось естественным, что вся семья, корни которой уходили в прошлое царской России, может быть вовлечена в антисоветский заговор. Демьянов как разведчик имел полную поддержку семьи, что для операции «Монастырь» было большой удачей.

В соответствии с разработанной чекистами легендой устроили Демьянова на должность младшего офицера связи в Генштаб Красной Армии. В середине 1942 года радиотехническое обеспечение игры было поручено Фишеру-Абелю.

Престиж Макса в глазах руководства абвера был высоким. 18 декабря 1942 года немцы передали Максу радиотелеграмму о награждении его и Станкова орденом «Железный крест с мечами» за храбрость. Довольно высоко гитлеровская разведка оценила дезинформационные материалы, которые направлялись «надежными агентами» Зюбиным и Алаевым. Их наградили орденом «За храбрость» в бронзе второго класса с мечами. Чекисты, в свою очередь, наградили его орденом Красной Звезды. Жена Александра и ее отец за риск при выполнении важнейших заданий были награждены медалями «За боевые заслуги».

Немцы не считались с потерями и затратами. Они получали сообщения о том, что многие их посланцы нарывались на засады, гибли в перестрелках… Обычное дело – война. Но такие неудачи немцев только подтверждали «правдивость» деятельности их агентов. В ходе операции «Монастырь» чекисты арестовали 23 немецких курьера-агента, было изъято два миллиона рублей, несколько радиостанций, оружие, продукты питания. Чекисты упорно держали инициативу, не отдавали ее в руки абвера. «Донесения» Демьянова (смесь информации и дезинформации) шли в эфир в 1942–1943 годах, а в 1944 году Гейне-Макс стал главным передаточным пунктом в другой радиоигре, носившей кодовое название «Березино». Но это уже другая операция.

Разведка – игра тонкая, но опасная, жестокая

Много в ней скрытой, тайной борьбы, когда порой вся тонкая по замыслу и виртуозная по исполнению операция «Монастырь» то повисала, будто на тонкой ниточке, то тянулась черепашьим шагом, то неслась в безудержном темпе. В ход вступала искусная чекистская режиссура, которая руководила обстановкой, когда она грозила стать неуправляемой.

Немецкие контрразведчики были весьма опытными специалистами, являлись профессионалами своего дела. Чего-чего, а простофиль в немецкой спецслужбе не было. И несмотря на это, чекисты их переиграли. Чтобы произвести впечатление правдоподобного течения событий, чекисты время от времени сообщали и о срывах, и о невольных осложнениях, которые тормозили, а порой чуть было не вели к провалу. В подобных тонких делах верх всегда должно брать чувство меры – чувство интеллектуальное. Малейший перебор в крохотных деталях – и неминуем печальный конец. Сфальшивить нельзя даже в самой простой ситуации. В тайных операциях чекистам приходилось балансировать на туго натянутом канате над пропастью. Ничто не могло вызвать малейшее подозрение, насторожить. Немецкая разведка с особой тщательностью перепроверяла факты, придирчиво анализировала их. Чекисты и другие участники операции не могли ни на минуту расслабиться.

В операции «Монастырь» и других, например «Березино», чекисты явно выигрывали, всякий раз одерживали верх, ибо действовали высокопрофессионально, качественно, мастерски легендировали каждый шаг.

Разведка – игра опасная. Не будем излагать все многочисленные хитросплетения, дебри оперативных уловок, капканов, ведь многое из арсенала спецслужб не терпит оглашения. Из немецких материалов известно, что командование вермахта совершило несколько роковых ошибок из-за того, что целиком полагалось на информацию абвера, полученную от источников из советского Верховного Главнокомандования.

Дезинформация, передаваемая Гейне-Максом, готовилась в оперативном управлении нашего Генштаба при участии одного из его руководителей, Сергея Матвеевича Штеменко (со временем стал генералом армии), затем визировалась в Разведуправлении Генштаба и передавалась в НКВД, чтобы обеспечить ее получение убедительными обстоятельствами. По замыслу Штеменко, важные операции Красной Армии действительно осуществлялись в 1942–1943 годах там, где их «предсказывал» для немцев Гейне-Макс, но они имели отвлекающее, вспомогательное значение.

Дезинформация иногда имела стратегическое значение. Так, 4 ноября 1942 года Гейне-Макс сообщил, что Красная Армия нанесет немцам удар 15 ноября не под Сталинградом, а на Северном Кавказе и под Ржевом. Немцы ждали удара под Ржевом и отразили его. Зато окружение группировки Паулюса под Сталинградом явилось для них полной неожиданностью.

Разведка – игра жестокая. Жуков, не подозревавший об этой радиоигре, заплатил дорогую цену – в наступлении под Ржевом полегли тысячи и тысячи наших солдат, находившихся под его командованием. В своих мемуарах он признает, что исход этой наступательной операции был неудовлетворительным. Но он так никогда не узнал, что немцы были предупреждены о нашем наступлении на Ржевском направлении, поэтому бросили туда большое количество войск.

Послесловие

Операция «Монастырь» – уникальная, героическая, поучительная. Громкая операция. Тексты сообщений Демьянова, которые умело составлялись дезинформаторами в Москве, докладывались высшему военному и государственному руководству Германии. Докладывались они на самых верхах. В личном архиве рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера было дело, в котором содержались некие «специальные донесения» за литерами «А». В них излагались оценки военного и политического положения Советского Союза, пришедшие из Москвы в январе и апреле 1943 года, в том числе «разговоры с маршалом Шапошниковым». Безусловно, это были донесения Макса. А сообщение о нашем наступлении под Ржевом историк Винфрид Майер обнаружил в секретных архивах абвера, и в рассекреченных ныне документах американской контрразведки было немало данных о Максе. Эти данные о нем и составили часть фундаментального и интересного труда В. Майера «Операция «Семерка», вышедшего в 1993 году в Берлине в издательстве «Атенеус-программ». О Максе писали и другие немецкие исследователи, в частности автор классических работ по истории службы Канариса – абвере – Хейнц Жене. Он отзывался о Максе в самых высоких тонах, считая его крупнейшим разведчиком Второй мировой войны. Разумеется. Они воспринимали Макса как немецкого агента.

Судьба Демьянова-Гейне у нас не афишировалась, о нем не было известно.

Журналист Владимир Мацко, рассказывавший об операции «Монастырь» на страницах ежемесячника «КГБ СССР» [10]10
  Ежемесячник «КГБ СССР» выходил в последние годы существования КГБ СССР.


[Закрыть]под рубрикой «Из архива КГБ СССР», сообщил: «Перелистывая архивные материалы, я так и не узнал: кто же действовал долгие месяцы под именем Пастор (этим именем журналист наделяет советского агента «Гейне». – Ю.Л.), как сложилась дальнейшая судьба этой героической личности и его товарищей? Может быть, кто-то из них еще тихо живет рядом с нами. Знают ли другие люди, их родные, дети и внуки об их героике?»

Автор сообщает, что Александр Петрович Демьянов-Гейне, он же Макс, благополучно завершил выполнение своих сложных и опасных заданий и жил после войны в Москве, где скончался в 1975 году.