Текст книги "Сталинский СМЕРШ. Лучшие спецоперации военной контрразведки"

Автор книги: Юрий Ленчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

* * *

Для Сумцова тягостным было общение с Мариком Володиным. А как избавиться от него? Арестовать… Пойдет ли он на вербовку – вопрос… Без него радиоигра может провалиться – почерк радиста Володина в «Цеппелине» знали. Приходилось использовать его втемную. Игра продолжалась. Пока все шло благополучно. От неудач же никто не застрахован. Пример тому – деятельность на оккупированной территории резидентуры НКВД, в которой работала Любовь Шевцова. Она приобрела широкую известность после книги Александра Фадеева «Молодая гвардия» и одноименного фильма Сергея Герасимова. Шевцова была активным членом действовавшего в Краснодоне молодежного отряда под названием «Молот». (А. Фадеев придумал ему название «Молодая гвардия».)

По словам Вали Борц, «…организация была малочисленной и называлась отрядом «Молот». Командиром был Виктор Третьякевич, комиссаром – Олег Кошевой, а членами штаба – Иван Земнухов, Сергей Тюленин и Ульяна Громова. Позже штаб увеличился на Любу Шевцову.

…7 ноября вывесили на зданиях угольного дирекциона и клубе шахты № 5-бис красные флаги.

Была сожжена биржа труда, в которой хранились списки советских граждан, подлежащих угону в Германию. Поджигали биржу труда Шевцова, Лукьяненко и Тюленин».

Из материалов дела № 20056, находящегося в Центральном архиве ФСБ России

Л.Г. Шевцова прошла кратковременное обучение в специальной школе НКВД в городе Ворошиловграде, где готовили агентов, радистов и диверсантов для работы в тылу противника. Она была зачислена в разведывательную группу «Буря», которой руководил Кузьмин. Действовала эта группа в Ворошиловграде и в ближайших районах. В задачу группы входили сбор информации о политическо-экономических мероприятиях оккупантов, выявление и уничтожение предателей и изменников Родины, установление мест дислокации немецких воинских частей, баз, складов, аэродромов, подразделений полиции абвера и СД.

Группа «Буря» начала действовать 17 июля 1942 года и сразу столкнулась со многими проблемами. Кузьмин хотел спрятать радиостанцию на конспиративной квартире, но ее хозяин, агент НКВД, заявил руководителю группы:

– Хранить радиостанцию не буду. Боюсь… Ее найдут немцы.

Кузьмину ничего не оставалось, как спрятать станцию у себя.

Начиная с 24 июля 1942 года Любовь Шевцова постоянно пыталась установить связь с радиоцентром НКВД, находившимся в одном из городов Воронежской области. Но тщетно… Рация НКВД сигналов не принимала, на вызовы не отвечала. Молчала. До 10 августа продолжались безуспешные попытки установить связь. Оставленная разведгруппе «Буря» радиостанция оказалась негодной для связи с главным радиоузлом НКВД. До него она не могла «дотянуться». Была маломощной. Хотя до радиоцентра по прямой было всего 360 километров.

Что было делать руководителю группы? В августе сорок второго Кузьмин принимает решение: для установления надежной связи направить через линию фронта связника-разведчика. Но тот отказался выполнить приказ командира – сослался на плохое состояние здоровья. Кузьмин пытался найти курьера, но все было безуспешно.

Неудачи оглушили Кузьмина. Он совсем растерялся… 19 августа Кузьмин уничтожил радиостанцию, шифры и батареи питания. Вместе с женой бежал в село Закотное Новопсковского района Ворошиловградской области. Прожил там до прихода Красной Армии.

Бежав из Ворошиловграда, Кузьмин никому не сказал ни слова о своем отъезде. Не предупредил ни радистку Любовь Шевцову, ни других участников своей группы. Спецгруппа «Буря» прекратила существование – ее участники по условиям конспирации не знали друг друга. Они имели выход только на одного руководителя группы. Попытки Шевцовой найти Кузьмина ни к чему не привели. Она хотела уговорить его перебраться с группой в Краснодон, где, по ее мнению, «создались благоприятные условия для разведработы». В похожей ситуации оказались и еще несколько заброшенных в район Донбасса разведывательно-диверсионных групп НКВД. После проведения первых сеансов радиосвязи большинство радиостанций разведгрупп замолчало. Это было связано с плохой подготовкой радистов и с чередой провалов сотрудников НКВД.

Впоследствии после освобождения территории Красной Армией было установлено, что один из выпускников Ворошиловградской школы НКВД переметнулся на сторону немцев и стал выдавать своих бывших товарищей по учебе. После разгрома немецкой контрразведкой ряда разведывательно-диверсионных групп НКВД в Ворошиловградской области еще несколько бывших агентов НКВД стали сотрудничать с немцами. Двое из них – Шаповалов и Кошуба – были даже устроены на службу в абвергруппу в Ставрополе.

К 1942 году советские органы госбезопасности еще не в полной мере оправились от неудач летней кампании 1941 года. Советская разведка и контрразведка в течение всего 1942 года стремились переломить ситуацию в свою сторону. Но к лету 1942 года НКВД так и не смог собрать достоверной информации о военных планах немцев, что и стало одной из причин летних неудач Красной Армии. Лишь к концу 1942 года ситуация была переломлена, и инициатива безоговорочно перешла на сторону советских органов государственной безопасности. В свою очередь, им требовалось совершенствование, реформирование. Своевременным явилось создание в апреле 1943 года ГУКР СМЕРШ НКО СССР.

В него пришли офицеры из разных родов войск. Неплохо показали себя пограничники. Конечно, процесс становления у них шел по-разному, и стать настоящим контрразведчиком за один день нельзя. Но большинство из пришедших в СМЕРШ стали опытными профессионалами. Пример – судьба пограничника Константина Сумцова.

СМЕРШ весьма успешно противостоял немецким спецслужбам, а в радиоиграх явно переиграл гитлеровцев. Многие из забрасываемых в советский тыл немецких агентов находились под контролем чекистов.

Глава одиннадцатая. Поединок

Сумцову снилась всякая чертовщина, но, открыв глаза, сразу забыл о происходившем во сне. С удивлением увидел направленный в свой лоб ствол «вальтера».

– Сейчас ты, энкавэдист, мне все-все расскажешь. Какой ты липовый дезертир! – злобно закричал Володин.

Говорят, в минуту смертельной опасности в сознании человека проносится вся его жизнь. У Сумцова появилась только одна мысль: «Где же я прокололся?» Ведь вел себя очень осторожно. Два дня назад водил Володина к «источнику информации» – машинистке. Познакомить их на всякий случай, если последует команда ему отбыть куда-то. А Володин останется один. «Подожди здесь. Проверю, можно ли идти дальше», – сказал Володину. Постою, думаю, в кустах несколько минут, вернусь и скажу: «Проверил. Порядок. Можно идти». Однако играть-то мне нужно, как следует. Выбрался из кустов. Вышел на деревенскую улицу, подошел к дому, вошел во двор. Постоял там. Вышел со двора и нос к носу столкнулся с Марком. Он, оказывается, следовал за мной тихо, лисичкой.

– Ты чего! Я сказал ждать! – напустился тогда на Володина. Тот виновато промолчал. «Что он знает? Или блефует… Что он хочет? Что ему нужно? – лихорадочно вертелось в голове. – Что мы имеем… Ствол, приставленный к моей голове. Руки же свободны. А ведь мог бы меня и спеленать. Однако, видимо, не рискнул – опасался, я проснусь. Секунды, идут секунды…» Внезапно, сделав испуганное лицо, глянув куда-то вверх, в потолок, Константин дико закричал:

– Ой-ой!

Володин на секунду отвел глаза от Сумцова, тоже посмотрел вверх и получил удар по руке с пистолетом, а затем еще более сильный ребром ладони по своей шее. На какие-то минуты он вырубился.

Сумцов поднялся. Мгновение смотрел на лежащего на полу Володина. Кое-чему он, Сумцов, научился в школе СМЕРШ, и еще в школе абвера ему добавили науки – приемы борьбы усвоил хорошо.

Через несколько минут Володин поднял голову и, встретившись с пронзительным взглядом карих глаз Сумцова, услышал.

– Оклемался. Прикончу тебя как падаль!

– Не стреляй. Я пошутил! – в страхе закричал Володин.

– За такие шутки получишь пулю в лоб, – спокойно сказал Сумцов.

Спокойные слова Константина еще больше напугали Марка, он заскулил.

– Я проверял тебя! Поверь мне… Я тебе буду верно служить.

– Он проверял… Что же, недоверие не самая плохая черта разведчика. Ладно, живи, – великодушно сказал Сумцов.

– Да, мы с тобой такие дела еще провернем.

– Но я не намерен и дальше сносить твои чудачества. Ты мой напарник. Друг другу мы нужны. Только жить отныне будем в разных местах. – В одной комнате жить с ним опасно, такой может ночью прирезать. Зачем мне рисковать… Решив как бы отомстить шпиону за пережитые неприятные секунды, Константин в упор посмотрел в зрачки Володина. – Радуйся, что остался жив. У меня рука крепкая.

– Я это почувствовал.

– Вот и хорошо. Впредь усвой – со мной шутить опасно.

Сумцов вспомнил о высказанном Володиным желании взрывов, убийства людей. Какой-то патологический тип свалился на мою голову. Откуда у этого Марка такое человеконенавистничество. А может быть, он шизофреник… Или уж во всяком случае, с отклонениями… Ведь сколько людей с отклонениями! И никто никогда не сможет ответить, какой процент таких лиц ходит по улицам. Тем более что психические отклонения у людей бывают сезонными.

«Нет, этот «музыкант» не дурак и очень сам себе на уме, – размышлял Сумцов. – Я его окрестил «музыкантом». Какой он музыкант… Или, как говорят на жаргоне, «лабух». Настоящие музыканты – это своеобразная каста со своими правилами, даже языком. Например, женщина на их языке «чувиха». «Верзовая чувиха» – плохая женщина. От слова «верзоха» – задница. «Лажа» – отрицательная оценка, плохо, скверно, обман. От этого, наверно, возникло бытовое выражение – «облажались». У музыкантов свои игры, а у нас свои – смертельные».

Разведка не кружок филателистов, и деятельность разведчика сопряжена со смертельной опасностью. Не менее опасна и работа контрразведчика.

Сумцов вспомнил рассказанный ему в свое время капитаном Маниловым эпизод из его боевой деятельности, еще в предвоенный год.

«…Нам предстояло задержать опасного немецкого агента. Он ехал в поезде, в который мы сели, чтобы взять его. Знали, шпион вооружен: пистолет, граната. Не знали только, в каком вагоне он находился. Я был в первом вагоне, мои ребята – в последнем. Через проводников узнал, интересующий нас человек едет в восьмом вагоне. Как его взять? Я в военной форме. Меня к себе не подпустит – может сразу стрелять… Ребята в гражданской одежде… Как сообщить им… Что делать? Мне перейти по крышам вагона – услышит. Насторожится. Такую перестрелку устроит… Как тут быть? И я решился, когда поезд замедлил ход, спрыгнул на землю… Пропустил мимо вагоны… Уцепился за подножку последнего, забрался внутрь. Еле отдышался. Нашел ребят.

Шпиона взяли тихо, без выстрелов. Но вагоны, мелькавшие передо мной, запомнил на всю жизнь».

Для Сумцова это был пример правильного решения, но не лишенного опасности. Он мысленно назвал этот эпизод из жизни бывалого чекиста «Вагоны Манилова».

В жизни Сумцова случались эпизоды, которые он называл «Вагоны Манилова». При этом он говорил: «Вот такие вагоны».

СД был эффективнее в своей карательно-репрессивной деятельности, нежели в сфере настоящей агентурной диверсионной работы в условиях военного времени на территории противника. Далеко разведчику СД до абвера. Достаточно вспомнить попытку «Цеппелина» покушения на Сталина [33]33
  Юрий Ленчевский. «Они из СМЕРШа». М.: Граница, 2008. С. 156–166.


[Закрыть], в документах СМЕРШ известную как радиоигра «Туман». Агент «Цеппелина» Таврин П.И. по документам был майор СМЕРШ, Герой Советского Союза. Таврину дали Золотую Звезду Героя, четыре ордена и две медали. А тогда, осенью 1944 года, в СМЕРШе был только один Герой – старший лейтенант Петр Жидков. Ему присвоили это звание 10 января 1944 года посмертно.

Со своим иконостасом на груди Таврин даже в Москве, не говоря о других городах, появись на улице, вызвал бы повышенное внимание. Нарушена была азбучная истина: разведчик не должен выделяться. Ордена Красной Звезды и Александра Невского Таврину привинтили к левой стороне гимнастерки, а их полагалось носить на правой. Эта операция «Цеппелина» носила какой-то опереточный характер.

«Цеппелин» во многом уступал абверу. И если в подготовке покушения на Сталина «Цеппелин» допустил ряд ляпсусов, то в деле проверки надежности агентов действовал целенаправленно, жестко. Отобранные для вербовки лица переводились в специально созданные «Цеппелином» лагеря для последующей углубленной проверки и обучения. После прибытия в лагерь каждый завербованный именовался «активистом». До мая 1943 года в особых лагерях проводилась тройная фильтрация каждого такого активиста.

После тщательной фильтрации наиболее проявившие себя агенты направлялись в разведывательно-диверсионные школы «Цеппелина» – гауптлагеря. В них агенты получали квалификацию разведчиков, радистов, диверсантов, пропагандистов либо овладевали сразу двумя такими специальностями. Да, своих агентов «Цеппелин» проверял тщательно. В этом Сумцов смог лишний раз убедиться.

Марк получил радиограмму «Цеппелина»:

«Проверьте надежность привлеченного лица. Варианты на ваше усмотрение: ликвидация советского функционера, военнослужащего, взрыв».

– Что делать будем? – нерешительно спросил Марк. После истории с пистолетом, направленным на Сумцова, Володин стал обращаться к своему напарнику по-другому, без присущей ему наглости, подобострастно.

Константин и Марк стали жить на разных квартирах. Тот эпизод с Марком дал основание Сумцову разъехаться с подонком. Все, что ни делается, все к лучшему, если не всегда, то часто. Константин избавился от тягостного соседства, чему был рад. Жить с врагом, да еще психом было опасно, тревожно. «Из зафронтовой разведки я вернулся живым, невредимым. Побывал в логове врага… И сложить голову на своей родной земле было бы очень обидно… А этот псих может меня ночью зарезать…» Избавиться же от подонка было нельзя.

Его почерк – почерк радиста – знали в «Цеппелине». И вот случай помог…

– Так что делать? – повторял вопрос Марк.

Сумцов задумался. Ответил:

– То, что нам предлагают, связано с большим риском. Может привести к провалу… Застрелить кого-то – это шум, следствие… Нужно устроить взрыв. Ты же взрывы любишь!

– Взрывать должен ты.

– Ну да, проверяют меня. Но мы сделаем это вместе, взрывчатку я достану.

– Хорошо, – в глазах Марка появился блеск. Он спросил: – А что взрывать будем?

– Подумаем.

И вот они шли взрывать поезд. Подошли к лесу. Темная громада надвигалась на них. Сумцов любил лес. Ему нравилась стройная величественная сосна. Самозабвенно любил березы. Однажды где-то прочитал, что на сорокалетней березе двести пятьдесят тысяч листьев. Они весят тридцать два кило. Гектар березового леса отряхивает с ветвей каждую осень тридцать две тысячи килограммов сухой листвы. Сколько ее гниет в лесах… Есть романтика леса. Константин с удовлетворением вспоминал прогулки в лес, посиделки у костра. Но одно дело – приятное препровождение времени и совсем другая обстановка, когда надо было имитировать диверсионный акт. Удастся ли такая имитация…

– Взорвем рельсы, – предложил Сумцов.

– Поезд лучше. С людишками, – с язвительной усмешкой произнес Марк.

Сейчас в лесу рядом с Сумцовым находился враг… Его поведение непредсказуемо. И на душе у Константина было тревожно. Состояние Володина тоже нельзя было назвать спокойным.

– А мы пра-правильно идем? – заикаясь, с сомнением спросил он.

– Все тебе неймется.

– Подумал, не заблудились ли…

– Ты еще думаешь. Иногда мысли приходят в голову, ошибаясь адресом.

Смешанный лес перешел в сосновый. Местные жители называли его сосной. За ним и проходила железная дорога.

Нервозность у Сумцова и Марка началась еще на выходе из поселка. Когда в узком темном переулке им навстречу шли двое. Медленно двигались молчаливые фигуры. Сумцову стало не по себе. А когда прошли, отлегло от сердца.

Они тихо прошли через лес, вышли на опушку. Осторожно, пробираясь сквозь густорастущие елочки, подошли к насыпи. Притаившись за еловыми ветками, осмотрелись. Невысокая насыпь здесь почти вплотную подходила к лесу, по другую ее сторону вдали неярко светились окна избушек деревеньки. Они манили к себе, дразнили тишиной, уютом, отпугивали. Остановились… Володин положил взрывчатку у своих ног. Он нес ее. Постояли. Приготовились к закладке мины.

– Должен ты взрывать… – сказал Марк. – Но заложу я. Давно хочется сделать взрыв.

– Бери, – согласился Константин.

Константин внимательно наблюдал за возившимся у рельс Марком. Одновременно он смотрел по сторонам. В случае опасности, появления кого-либо должен был свистнуть. Но пока ничего не заметил, вокруг было безлюдно, тихо. Смотрел на часы. Марку пора было уже возвращаться, но он все медлил. А может быть, так Константину только казалось. Поезд должен уже подойти. В этот момент, закончив установку заряда, Володин кубарем скатился с насыпи, короткими перебежками достиг елей.

– Уложил, присыпал. Наступи – не увидишь, – пытался улыбнуться Марк. Теперь им оставалось только ожидать. И они ждали. При приближении поезда один из них должен был забраться на насыпь, поджечь шнур и за оставшиеся в его распоряжении 14–15 секунд убежать как можно дальше от места взрыва.

Время тянулось медленно. Они поминутно смотрели на часы, но это не помогало. С минуты на минуту ждали поезда. Оба нервничали. У каждого для этого были свои причины.

– Если должен быть поезд, то, значит, будет, – изрек Сумцов. Они не заметили, сколько еще времени прошло в ожидании, как на лугу перед лесом раздался свисток паровоза.

– Я пошел, – Константин рванулся к насыпи.

– Не… Я закладывал, мне и поджигать! – заявил Володин.

Константин громко выругался. А Володин вышел из ельника, ползком стал подбираться к насыпи. Сумцов нервничал, что же будет… Внимательно наблюдал за действиями Володина. Вот тот остановился. Зашарил рукой. Почему-то выругался – Константин услышал. «Шнур ищет. Он его песком притрусил, для маскировки», – подумал Константин.

Отдаленный шум нарастал, поезд приближался. Сумцов напрягся, вот-вот поезд выскочит из ельника… Константин хотел подбежать к насыпи… Но в это мгновение Володин медленно помахал ему рукой – все в порядке. Из-за поворота надвигалась многотонная громада, вспыхнули огни паровоза.

Если Марка обнаружат у рельс, машинист уже не успеет затормозить. Огни паровоза ближе и ближе. Кажется, они светят прямо на них. Константин подскочил к Володину, дернул его за рукав – пора уходить.

– Подожди, – отмахнулся Марк. Еще не сделано самого главного – не подожжен шнур. Константин снова потянул Володина. В этот момент тот чиркнул спичкой, и огонек весело побежал по насыпи, вверх к рельсам, к заложенному под ними заряду. А паровоз уже почти рядом, вот-вот наедет на подожженную взрывчатку. Константину казалось, поезд идет прямо на него, бежать уже поздно и некуда.

– Ух, и рванет сейчас! – воскликнул Марк. Они побежали. Когда, выбившись из сил, остановились в лесу, то шум поезда слышался вдали от того места, где был заложен заряд. Шум поезда удалялся, становилось тише и тише. В лесу стало тихо, совсем тихо.

– Ничего не понимаю, – растерянно проговорил Марк. Как же она не взорвалась… Она не могла не взорваться, – лепетал Володин.

– А это мы сейчас узнаем. Могла или не могла, – очень спокойно и тихо произнес Константин.

Они вернулись к елкам, пригнувшись подобрались к рельсам. Сумцов вытащил заряд. Все было, как и должно было быть. Мина была установлена правильно. Спустившись с взрывчаткой и бикфордовым шнуром, они пришли в лес, и там при свете зажигалки стала понятна причина неудачи (задуманной Сумцовым). Подвел бикфордов шнур, метра за три до заряда прекратилось горение.

Молча, не проронив ни слова, они возвращались в поселок.

Вот когда Константин почувствовал большое удовлетворение – еще одну проверку «Цеппелина» ему удалось преодолеть.

– Завтра отправишь в центр радиограмму: «Взорвали железнодорожное полотно», – сказал Сумцов Марку. Подумал: «Что еще придумают в «Цеппелине»…» Ему оставалось только ждать. Продолжать играть роль вражеского пособника…

Вспомнилась чекистская операция «Трест», о которой он узнал во время учебы в школе СМЕРШ.

В двадцатые годы XX столетия чекистами была создана легендированная организация «Трест» из лиц, якобы боровшихся с существующим строем.

План операции под названием «Трест» был искусно разработан Ф.Э. Дзержинским и его ближайшими помощниками.

Почти шесть лет длилась контрразведывательная операция ВЧК – ОГПУ под названием «Трест», завершившаяся в апреле 1927 года. Только благодаря опытности руководства ВЧК – ОГПУ и артистизму некоторых участников операция «Трест» просуществовала столь длительное время. Значение ее трудно оценить. «Трест» эффективно помогал срывать заговоры и террористические акты врагов советской власти, овладеть их связями с белогвардейщиной за рубежом. Благодаря «Тресту» многие подлинные контрреволюционеры находились как бы под колпаком чекистов. «Трест» противостоял Российскому Общевойсковому Союзу – РОВС.

Активное участие в этой операции принимал Тойво Вяхя – начальник заставы Сестрорецкого пограничного отряда. Особенно значительна его роль в задержании матерого английского шпиона Сиднея Рейли-Розенблюма.

Тойво Вяхя довелось играть роль «подкупленного» пограничника. И вот в течение длительного времени Тойво Вяхя испытывал на себе всю тяжесть принятых на себя обязательств. Молодежь двадцатых годов воспитывалась в атмосфере преклонения перед героями гражданской войны. Вяхя, как и его товарищи, ненавидел любой обман, изворотливость, двуличность.

В то же время он знал, что нет границ подлости, коварству белогвардейских недобитков, вражеской агентуры в их попытках досадить молодому Советскому государству. Поэтому разумом Тойво понимал, что борьба с опасными, жестокими врагами, разоблачение любых их провокаций требовали хитрости и смекалки.

Болью отдавался в душе каждый его шаг в необычной для него операции. Для начала по заданию чекистов Вяхя установил контакт с контрабандистами. Контрабанда оказалась лишь приманкой для установления связей с вражеской агентурой. Очень скоро его «заставили» пропускать через границу русских монархистов и агентов английской разведки. Так Тойво стал своеобразным комендантом «окна», контролируемого чекистами.

Слишком необычной для него, пограничника, была эта роль. Трудная, смертельно опасная. Но он справлялся с ней. Порученное ему особое задание старался выполнить безупречно.

Нелегко было Тойво играть роль подкупленного финна. Опасно. Он играл ее не перед доверчивыми зрителями в театре, а перед не лишенными ума матерыми врагами, опытными, хитрыми, коварными. Провал мог стоить жизни. Однако одно дело – носить маску предателя перед врагами, но во сто крат тяжелее предстать в такой маске перед боевыми товарищами, единомышленниками. А ему довелось оказаться перед ними разоблаченным «пособником» врага. В интересах операции был пущен слух, что «предатель» Тойво Вяхя расстрелян за измену Родине. Ему же за участие в операции по поимке Рейли-Розенблюма вручили орден Красного Знамени. Выдали партийные и служебные документы на новую фамилию. Он стал Иваном Михайловичем Петровым. Его «спрятали» на Черноморском побережье. Стал начальником заставы в тогда глухой бухте Дюрсо. Была осень 1925 года. Тойво Вяхя, уже Ивану Петрову, предстояло начинать жизнь сначала.

Константин Сумцов задумался о судьбе Тойво Вяхя. Что делать – мне тоже приходится играть роль… Пока без выстрелов… Принято считать, где начинается стрельба, там кончается разведка. Ну это еще как сказать, понадобится стрелять – буду. В нашем деле всякое может случиться. Ведь часто ходишь по узкой тропочке между жизнью и смертью. И разведчик, как и сапер, ошибается только раз…