Текст книги "Сталинский СМЕРШ. Лучшие спецоперации военной контрразведки"

Автор книги: Юрий Ленчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Поездка Шульгина в Советскую Россию была необходима иностранному отделу ГПУ. После гибели Сиднея Рейли-Розенблюма нужно было продемонстрировать всей эмиграции, что «Тресту» ничего не угрожает, а происшедшее со знаменитым шпионом – роковая случайность.

И вот Шульгин, живший в Югославии, в Смерски-Карловицах, с документами на имя Иосифа Карловича Шварца, по приглашению «Треста» отправился в Россию. В ночь на 23 декабря он благополучно перешел границу. В книге «Три столицы», которую Шульгин написал после возвращения в Югославию, он интересно рассказывал о переходе границы, о револьверах «в обеих руках», утомительных перебежках по глубокому снегу, о метели – все было так, как написано. Но только переход был абсолютно безопасным – он осуществлялся через «окно» в районе Столбцов, контролируемое чекистами. Одним словом, это была игра нашей разведки. Шульгина отправили в Киев. Побывал он в Москве, Ленинграде… Главное, что волновало Шульгина, была судьба его сына, пропавшего без вести.

Чекисты использовали поездку Шульгина с максимальной пользой. Дзержинский посоветовал руководителям «Треста» намекнуть гостю оттуда, что было бы неплохо тому после возвращения в Югославию написать книгу о своей поездке. Бывший депутат Государственной думы с восторгом согласился. Из Югославии он пересылал части написанного, которые с особым вниманием читали на Лубянке. В результате Шульгин создал гимн Советской России, попутно доказав успешность организации «Трест».

Книга Шульгина «Три столицы» была злобой дня в кругах эмиграции. Она внесла разлад в белую эмиграцию. Автор нескольких книг Шульгин писал: «Очень важно, чтобы эмиграция знала, что Россия жива и не собирается помирать». Автор хвалил «Трест», его руководителей. Шульгин хорошо «поработал» на мельницу ОГПУ Поездка Шульгина в Советскую Россию – удачная операция чекистов. Они лихо морочили голову всей эмиграции.

После ареста Шульгина в 1944 году сопровождавший его в поездке из Югославии в Москву смершевец с интересом рассматривал бывшего врага: «Вот он какой, осколок монархии…»

Шульгин был подавлен, но бодрился, сказал:

– В Москву еду – хорошо. На родину. – Тихо заметил: – Последний раз был в столице в 1925 году. Тогда мне экскурсию в Советскую Россию устроил сам Дзержинский.

Сотрудник СМЕРШа удивленно вскинул брови, но вопросы Шульгину не задавал…

* * *

В Москве Шульгин был приговорен судом к тюремному заключению. Он в 1937 году отошел от политической деятельности, но учли его «заслуги» в борьбе с советской властью, создании Добровольческой армии белых. Тюремное заключение отбывал в знаменитом Владимирском централе, где в свое время находились такие лица, как Василий Сталин, известный чекист, генерал-лейтенант Павел Анатольевич Судоплатов, другие, служившие под началом Берия.

В 1956 году Шульгин был освобожден. В начале 60-х годов обратился с двумя открытыми письмами к русской эмиграции с призывом отказаться от враждебного отношения к Советской власти. В середине шестидесятых в фильме «Перед судом истории» Шульгин играл самого себя, возрастет тогда приближался к девяностолетию. Этот оригинальный замысел создателей фильма зрители не увидели. Картина не попала на широкий экран. Умер Шульгин во Владимире в 1976 году, там и похоронен. До столетнего возраста Василий Витальевич недотянул…

* * *

Таким образом, деятели РОВС оказались в руках СМЕРШа. Перед ГУКР СМЕРШ НКО СССР выстроился целый ряд задач, с решением которых нельзя было затягивать.

После освобождения территории Советского Союза от немецких захватчиков органы военной контрразведки начали активно арестовывать реальных и потенциальных врагов в других странах.

В СМЕРШе была выстроена и отлажена эффективная система агентурно-оперативных мер, которая работала надежно и редко давала сбой. Рано или поздно затаившийся предатель или гитлеровский пособник «прокалывался» перед умело подведенным к нему контрразведчиками агентом или осведомителем, «засвечивался» в розыскном списке, «всплывал» из тайных архивов гитлеровских спецслужб, которые тщательно анализировались во вторых отделах управлений фронтов и ГУКР. 2-й отдел СМЕРШ, возглавляемый полковником Сергеем Николаевичем Карташовым, вел работу среди военнопленных и занимался фильтрацией находившихся в плену или окружении, а также репатриантов из числа советских граждан, угнанных на работу в Германию.

После разгрома гитлеровской Германии и капитуляции вермахта необходимо было организовать прием и проверку освобожденных союзными войсками на территории Западной Германии советских военнопленных и интернированных граждан, которых насчитывалось более 1,5 млн человек. В тыловых районах для их размещения было создано около 100 лагерей. Они проходили через «сито» проверок подразделений ГУКР СМЕРШ.

Сотрудниками СМЕРШа в Германии и странах Восточной Европы был арестован ряд видных деятелей самой Германии и ее бывших сателлитов, которые представляли интерес для советских служб безопасности. В их числе руководители абвера Франц Бентовеньи и Ганс Пиккенброк. Еще в 1944 году вывезены из Румынии сотрудниками СМЕРШ 3-го Украинского фронта сотрудничавшие с Гитлером румынские руководители – премьер маршал Ион Антонеску и его заместитель Михай Антонеску.

В этой работе сотрудники СМЕРШ участвовали вместе с органами НКВД и НКГБ. После проверки 4 199 488 граждан, репатриированных из Германии в 1945–1946 годы, было арестовано 270 867 человек, из них 148 079 отделались ссылкой (6 с небольшим процентов). А была и многочисленная армия предателя Власова.

После окончания Великой Отечественной войны органы контрразведки СМЕРШ НКВД занимались выявлением и учетом предателей, пособников оккупантов, лиц, ранее проживавших на оккупированных территориях, находившихся в плену у противника, вышедших из окружения, а также тех граждан, которые состояли на службе в немецкой армии и полиции, добровольно сотрудничали с немецкой администрацией, дезертиров и лиц, допускавших антисоветские высказывания. Эти направления деятельности в большей степени стали переходить к территориальным органам НКГБ.

* * *

СМЕРШ успешно действовал на освобожденных от японских самураев землях. Опергруппами СМЕРШ были арестованы командующий Квантунской армии генерал Ямада, начальник разведотдела штаба полковник Асада Сабуро и его заместитель подполковник Кумазаки, руководители военной миссии в Харбине генералы Акикуса Шун и Янагита Гендзо (оба умерли в заключении в СССР), сотрудники военных миссий в Хайларе, убившие ранее сотрудников КВЖД, и в Дайрене во главе с генералом Таксоко Ютакой (они убили в августе 1945 года бывшего начальника УНКВД Дальневосточного края Генриха Люшкова, бежавшего в июне 1938 года через границу в Японию).

В Маньчжурии действовало 35 оперативно-розыскных групп СМЕРШ. Были арестованы известный белогвардейский атаман генерал-лейтенант Григорий Семенов, генерал-майор Белой армии Лев Власевский – глава «Бюро русских эмигрантов» (75 человек).

СМЕРШ арестовал 317 сотрудников и 349 агентов Японской военной миссии, 569 жандармов, 172 изменника Родине (в том числе 10 перевербованных японцами сотрудников Разведупра РККА). Были захвачены ценные трофейные документы и архивы. Всего в августе-декабре 1945 года сотрудники СМЕРШа арестовали 5484 сотрудника и агента японских разведорганов, 1303 активных белоэмигранта и 1023 «вражеских элемента», ликвидировали 13 белоэмигрантских организаций [43]43
  СМЕРШ. Исторические очерки и архивные документы. М., 2003.


[Закрыть].

Глава семнадцатая. После Победы

Долго люди ждали этот день. Великий, радостный, счастливый.

Победа! Что пережил Сумцов в тот день – этого описать нельзя, невозможно. Это день долгожданный, незабываемый. Ах, как все его ждали – радостный, солнечный, весенний день нашей Победы!

Константин с Ирой вышли на улицу.

– Какими словами мне выразить эту великую Победу? Никогда не забыть нам праздник Победы! – восторженно говорил Константин.

– Даже не верится. Как долго мы к этому дню шли, – не скрывала эмоций Ирина.

1416 дней и ночей, 20 часов и 43 минуты прошло с утра

1941 года, когда гитлеровская Германия вероломно напала на нашу страну, до подписания Акта о безоговорочной капитуляции нацистской Германии в 0 часов 43 минуты 9 мая 1945 года.

В счет шли часы и минуты, так как в среднем за один час этой войны умирало свыше тысячи, а иногда и десяти тысяч человек!

День Победы был далек не только по отсчету времени. Далек по началу ожесточенной беспощадной битвы с врагом на фронте, отнявшей миллионы жизней. Далек он был по самоотверженному, беззаветному труду нашего народа в тылу, не считавшего количества отданных сил и часов в сутках, ежедневно приближавшего Победу. Многое предстояло увидеть и услышать людям нашей страны, прошедшим через войну.

– Это наш самый счастливый день! – не унимался Константин. Тихо сказал Ирине: – Может быть, глядя на нас, кто-то подумает «Повезло этой паре – живы, радуются». А кому-то покажется: «Удачливый вояка! Живой, здоровый, в центре Москвы, когда другие еще на фронте».

– Но твои награды о чем-то говорят, – Ира любовно потрогала ордена «Отечественной войны» I степени и Красной Звезды на груди Константина.

Многие из ликующей толпы бросались в объятия к незнакомым в военной форме. Праздничная радость захлестывала всех.

Вечером того дня Константин и Ирина допоздна вспоминали тревожные дни минувшего лихолетья.

– Знаешь, Ира, я всегда верил, что останусь живым.

– Тебе хотелось в это верить. – Ирина задумалась – Жизнь, смерть… Перед тем как вечером заснуть, тебе не приходит в голову мысль, что утром не проснешься? – внезапно поинтересовалась она.

– Однако какие у тебя пессимистические мысли… – Константин задумался. – Случается, перед сном охватывает такое чувство… будто уходишь в небытие.

– Все-таки…

– Все мои мысли о жизни, о службе. Чувство страха смерти мне чуждо. Хотя если задуматься, что вот наступит миг и тебя не станет… Это не радует. Говорят, от такой мысли можно сойти с ума.

– Так же как от сознания того, что ты существуешь… Один неповторимый во всей вселенной, – грустно заметила Ира.

– Мы думаем, что за нас умрет дядя… Кто-то другой – не я, – с улыбкой сказал Константин. Он был оптимист, и жизнь представлялась ему бесконечной и радостной.

Пройдет много времени, и мысль о собственной смерти с той беззаботной, легкой мимолетностью, с какой она приходила прежде – точно должен был рано или поздно умереть не он сам, а кто-то другой по фамилии Сумцов, сменится бесповоротной, беспощадной ясностью – конца бытия.

– Ну и темку мы затронули, – сказала Ирина.

– Ладно, не будем об этом. О жизни надо думать… Настоящей, не загробной. Мистика и всякая кабалистика нам ни к чему, – решительно произнес Сумцов.

– Да, это проявление дикости, – согласилась Ира.

– Мы же от нее далеко ушли. Это наши предки были малость диковаты, не знали закон ОМЛ, пню молились… – шутливо закончил разговор Константин.

Тогда представить себе не мог и в кошмарном сне не приснилось то, что через 50 лет произойдет с его Родиной. Люди, живущие на ее огромной территории, окажутся в атмосфере средневековья: появятся колдуны, ясновидящие… пышно расцветет лженаука астрология…

* * *

Отступая, немцы оставляли своих агентов на территории, освобожденной от немецких захватчиков. Опасная работа по розыску немецких агентов, диверсантов, бывших белогвардейцев, националистов проводилась сотрудниками розыскных отделов СМЕРШ. Для ориентировки в полках чекистами составлялись алфавитные списки, фотоальбомы и сборники разыскиваемых лиц.

Помощниками СМЕРШу были агенты-опознаватели, бывшие пособники немцев, явившиеся с повинной. Они помогали опознавать вражеских агентов, шпионов и диверсантов, националистов, активно действующих в тылу наших войск. Розыском и изобличением карателей и немецких пособников занимались территориалы.

Иностранными деятелями в СМЕРШе занимался 2-й отдел во главе с полковником Сергеем Карташовым, среди сотрудников были владеющие иностранными языками. Сумцов, знающий немецкий язык, был направлен в этот отдел.

В СМЕРШе не забывали и про деятельность белой эмиграции – особенно в Болгарии, Чехословакии и Югославии. Особое внимание уделялось членам Российского общевойскового Союза (РОВС). Иногда сводились и старые счеты времен революции и Гражданской войны. В основном же эмигрантов арестовывали и предавали суду за сотрудничество с нацистами.

Сумцов выезжал в конце 1944 года за рубеж Родины, был в Югославии. Тогда он сопровождал в Москву арестованного СМЕРШем 3-го Украинского фронта политического деятеля Василия Шульгина.

Сумцов знал о Шульгине по истории, по фильмам…

Об операции «Трест» Константин узнал во время учебы в Ленинградской школе СМЕРШа. Он с большим удовлетворением вспоминал учебу в Ленинграде. Там же прояснилась история с Ирмой – Ирой Лазаревской.

* * *

Уже к марту 1945 года СМЕРШем в Румынии, Болгарии и Югославии были арестованы 169 деятелей РОВС, из которых 38 человек служили в немецких разведорганах, а также немало членов НТС. Следует заметить, что репрессиям подвергались не все белые эмигранты. Судьбой 36 освобожденных из плена генералов РККА также занимались органы СМЕРШа. 25 из них в итоге обрели свободу, а 11 генералов «За сотрудничество с немцами» оказались в советской тюрьме, под следствием СМЕРШа.

Усилия военных контрразведчиков были направлены на выявление среди репатриантов агентуры гитлеровских спецслужб и изобличение военных преступников.

Летом сорок пятого победного года Сумцов по службе оказался в Австрии в Центральной группе войск – ЦГВ.

Здесь он встретился со своим бывшим сослуживцем, старшим лейтенантом Виктором Титовым. В школе младших командиров пограничных войск почти год они спали рядом. Их койки стояли впритык. Виктор Титов, оперуполномоченный СМЕРШа в 69-м ордена Красной Звезды Днестровском батальоне 56 Краснознаменной Дунайской инженерно-саперной бригады, обрадовался встрече.

– Не ожидал тебя увидеть! Не зря говорят – земля круглая.

– Живой, здоровый, красивый!

– Повезло, уцелел – пули отскакивали от меня. Правда, одна сбила шапку. Повезло!

– И мне повезло, в таких ситуациях был… – однако распространяться о «ситуациях» Сумцов не стал.

Подробно о своей деятельности он никому не говорил. Было же, что рассказать: зафронтовая разведка, а радиоигры – высший пилотаж контрразведки. Спросил Титова:

– Как служба?

– Служу. Старший лейтенант, как видишь. А ты капитан!

– Будешь и ты капитаном.

– У нас начальник отдела СМЕРШ бригады капитан.

– Да, наше ведомство не щедрое на чины и ордена.

– У меня Красная Звезда, медали…

– Меня наградили орденом «Отечественной войны» I степени и Красная Звезда, – сказал Сумцов.

– Главное, живы. После такой войны… А дела мои – будни. Рутина.

– Как у тебя с агентурой? – поинтересовался Константин.

– Не густо, я бы сказал, пусто. Многие уже уехали на Родину.

Уезжали домой старшие по возрасту военнослужащие. Титову предстояло искать себе новых помощников. А это дело непростое. Не каждого можно привлекать к сотрудничеству. Вот, например, писарь в штабе Владислав Батов. Что он собой представляет? На оккупированной территории не находился, в армии не служил. Совсем избежать военной службы ему не удалось. По медицинским показаниям попал в трудовую армию, там носили военное обмундирование, но без погон. Однако в «трудовиках» Батов надолго не задержался и с новым пополнением пришел в батальон.

Уйти от призыва в действующую армию Батову помогла простая хитрость. Перед медосмотром он накурился чая, сердце застучало, как расхлябанный движок, и его признали годным к нестроевой службе. Делать Батова своим осведомителем Титов не торопился. Слишком он хитрый. Для себя хитер.

– Как у тебя начальство? – спросил Сумцов.

– Нормально. Капитан Антропов старый, опытный чекист. Перед войной работал в Иваново. Последнее время стал ко мне строже относиться…

– Что так?

– Да я косо глянул на его переводчицу. Она у него в пэпэже [44]44
  Термин военных лет. ПЭПЭЖЕ – походно-полевая жена.


[Закрыть]состоит.

– Ну и что?

– Девица эта из репатрианток.

– Непродуманно действует твой начальник. За такое можно и погореть. Что делать, в каждой избушке свои игрушки.

* * *

Шалости Антропова стали известны его прямому начальству полковнику Максиму Алексеевичу Базанову. Бывший танкист Базанов, командир танкового батальона, в 1939 году стал служить в Особом отделе Киевского Особого Военного округа, затем в Особых отделах, в СМЕРШе ряда фронтов. В 1945 году Базанов начальник ОКР СМЕРШ 4-й гвардейской армии. У капитана Антропова по поводу его амурных дел состоялся нелицеприятный разговор с начальником.

– Ты ничего лучше не мог придумать, как устроить пэпэжухой репатриантку… – выругался, а затем заговорил Базанов.

– Товарищ полковник, зачем такая оценка Поддубной. Она переводчица. Я же языка немецкого не знаю…

– Конечно, не удостоился овладеть… Понимаю. Для всех нас, во всяком случае, для подавляющего большинства, иностранный язык не знаком. Речь не об этом, а о том, кого ты приблизил к себе. Переводчица… – хмыкнул Базанов. – Днем она переводчица, а ночью… Зачем тебе такой компромат? – произнес Базанов с ноткой сочувствия.

– Я проверял ее.

– Каким образом?

– В ориентировках о ней ничего нет.

– Прекрати. Когда у тебя в камере подследственный немец повесился, я с тебя стружку не снимал, а сейчас спрошу строго. Нельзя исключить, что ваша связь – попытка Поддубной внедрения в органы.

– Я так не считаю.

– Ну да, эта Раиса Поддубная не под дубом лежала, а под тобой. Вот и защищаешь ее.

– Максим Алексеевич, осознаю – неправильно повел себя, – понуро ответил Антропов.

– Хорошо, что осознаешь, – Базанов сердито сверкнул глазами. – В ближайшее время офицерам разрешат приезд жен. Так что вызывай свою. Она у тебя где? В Иваново?

– Там! – радостно воскликнул Антропов.

– Иди, работай, – закончил разговор Базанов.

– Есть! – бодро ответил Антропов и скрылся за дверью.

* * *

Репатрианты были разные. Перед Сумцовым сидела одна из них – Валентина Радзиминская из города Богодухова Харьковской области. Говорила, что была угнана немцами на работу в Германию. Но назвать предприятие, на котором работала, не смогла. Тогда заговорила по-другому:

– Я работала у Бауэра – сельского хозяина.

– Покажите руки, – предложил Сумцов.

– Ее ручки с наманикюренными ногтями не были похожи на трудовые. Радзиминская завралась окончательно. Стала излишне нервозной.

Оказалось, она бежала с немцами. Было ей всего лишь двадцать два года, ни кожи, ни рожи. Природные недостатки старательно компенсировала обилием косметики. Действовала всегда нахрапистостью. Порой добивалась успеха.

– Хитрющая девка, – говорили о ней однокашники.

Одна вспоминала:

– Что удумала! Брала у старшеклассников тетради с решением задач и в классе слыла самой умненькой. Задачки щелкала как орехи… Ведь решение задачи ей было известно.

С приходом оккупантов в город Радзиминская принарядилась, ходила в кожаном реглане. Этакая гранд-дама! Искала, с кем бы из оккупантов подружиться. Поиск ее увенчался успехом – она стала подстилкой коменданта станции Богодухов. Звали его Вилли. Железнодорожник ходил в синей форме. Немцы называли их – синие. Когда фронт приближался к городу, синих сменяли военные железнодорожники, носившие форму вермахта.

«Счастье» Радзиминской было недолгим. Вилли ночью угорел (а может быть, ему помогли угореть), и Валентина стала искать нового покровителя. Ей не везло… Она уехала из города с отступающими немцами. Меняя партнеров, добралась до Австрии. Объявила себя угнанной захватчиками на работу в Германию. В поле зрения СМЕРШа она оказалась после того, как стала подругой одного армейского капитана по фамилии Тараканов. Фамилия у него звучала не героически. Зато имя компенсировало этот недостаток. Звали избранника Лев. Радзиминская попыталась женить на себе капитана. А что? Быть офицерской женой не так уж плохо. Однако затея ей не удалась. Проверка показала, что Радзиминская с вражескими спецслужбами не связана, и ее отправили домой, в родной город Богодухов.

В небольшом городке об амурных делах Радзиминской с оккупантами было известно, и Валентина до родных мест не добралась. Где-то затерялась на обширных просторах великой страны.

О Радзиминской Сумцов вспомнил позже, когда с такой же фамилией (однофамилец!) в поле зрения оказался агент абвера. Поляк. Со временем Константин узнал о том, какую мощную сеть раскинула польская разведка в разных странах. «Жечь посполита от можа до можа» – «Польша от моря до моря» – был не только лозунг.

* * *

– Недавно «пустышку» потянули… – как бы пожаловался Титов бывшему сослуживцу.

– Что так?

– Упустили делягу…

– Расскажи.

Титов поведал Сумцову о происшедшем. Ему позвонил начальник отдела СМЕРШ бригады капитан Антропов, распорядился:

– У выезда из Трайсмауэра (место дислокации части) надо встретить Ливчака. Он уезжает в Союз. Из отдела будут капитан Андрияненко и старшина Курзов.

– Перехватим – не уйдет, – ответил Титов.

Капитан Ливчак в батальоне командовал ротой, но в последнее время в связи с какой-то непонятной хворью находился в расположении бригады. Из Союза к нему приехала жена Анна Абрамовна Галкина – зубной врач. И вот по состоянию здоровья Ливчак уезжал из Австрии, а с ним и жена.

– Скоро, скоро уже придет конец проклятым фашистским людоедам! – как-то заявил Ливчак.

Командира роты Ливчака Израиля Израилевича, который называл себя Семеном Семеновичем – впрочем, обычно произносилась только фамилия, – Титов не любил. Разумеется, он ничем не выказывал своей антипатии к этому офицеру. Его лютая ненависть была понятна Титову. Правда, никто из близких Ливчака от немцев не пострадал. Однако сильно пострадала национальность.

Наши войска победно передвигались на Запад. Уже бойцы перестали задавать друг другу вопросы: «Сколько немцев ты убил?» Перестал упоминаться призыв: «Папа, убей немца!» В центральной печати одернули известного публициста Илью Эренбурга, призывавшего уничтожать немцев.

Политработники стали разъяснять красноармейцам и командирам, что мы воюем не против немецкого народа, а – нацизма.

В обычных разговорах людей встречается всякое. И критика существующих порядков, часто справедливая, и ошибки командования, неудовлетворенность тем или иным в нашей жизни. У Ливчака же всегда все было в полном порядке. Обычно он не говорил, а изрекал лозунги. Ни тени сомнения в происходящем вокруг у него никогда не возникало. «Что занадто – то нездраво», что чересчур, то нездорово, ненормально – говорят поляки. Ура-патриотизм Ливчака претил Титову. Возможно, что это была защитительная линия поведения офицера Ливчака. Наверно, он знал, что возле него может оказаться всевидящее око и всеслышащее ухо СМЕРШа. И привык лишнего, по его мнению, не говорить.

Взять в разработку Ливчака Титов не мог. Какие у него для этого были основания? Личная неприязнь не аргумент. И все же, Титов чувствовал нездоровое нутро Ливчака. Не ошибся. Уже в Австрии ортодоксальному Ливчаку каким-то образом удалось раздобыть более килограмма золотых вещей.

Контрразведчикам предстояло изъять золото у Ливчака, а как дальше поступить с ним, зависело от обстановки. Машину, в которой ехали Ливчак и его жена, остановили на выезде из населенного пункта. Осмотр чемоданов и машины ничего не дал. Золота при них не было.

– Потянули пустышку, – доложил Андрияненко начальнику отдела. – Замечу, что чета этих золотодержателей держалась невозмутимо.

– В посылках отправили они свое золото, – высказал предположение капитан Антропов.

Титов не раз задумывался о поведении Ливчака. Такого голыми руками не возьмешь. Хитер, расчетлив, а главным побудительным мотивом его была жадность. Если человек жаден, то это уже навсегда. Отвыкнуть от курения трудно, от наркотиков почти невозможно. А от жадности – совсем невозможно. Причем она в жадном человеке прогрессирует. К тому, что упустили Ливчака-Ловчака, Антропов отнесся спокойно.

К офицерам в Австрию из Союза стали приезжать жены. К капитану Антропову приехала его Татьяна с сыном, славным мальчишкой, восьми лет, по имени Славик. Николай Петрович Антропов обрел душевный покой.

* * *

Изменение политической обстановки, связанной с обострением противоречий между союзниками по антигитлеровской коалиции, выдвинуло перед органами СМЕРШ ряд совершенно новых задач на этом участке контрразведывательной деятельности. Бывшие союзники становились противниками, и их спецслужбы вели двойную игру. Под различными прикрытиями американские, британские и французские разведчики развернули пропагандистскую и вербовочную работу среди советских репатриантов перед их отправкой в Советский Союз. Некое «Бюро партизанских отрядов Франции» стало снабжать власовцев и тех, кто служил в немецкой армии, изменников Родине, аттестатами, удостоверениями, что они состояли в партизанских отрядах и боролись против немецких захватчиков. Только в одном Париже имелось 22 вербовочных пункта. «Двер» и «Секюрити Милитер» вели вербовочную работу по засылке своей агентуры к нам. Западные спецслужбы повели бешеную антисоветскую агитацию в лагерях репатриантов и склоняли их к отказу от возвращения в СССР, скрывали бывших карателей, пособников нацистов, их агентов.

Каратели… Под командованием и присмотром немецких офицеров в различных зондеркомандах и расстрельных командах (тайная полевая полиция) служили тысячи и тысячи бывших советских граждан всех национальностей. СМЕРШ, а затем пришедшие ему на смену органы государственной безопасности многие годы занимались поисками изменников Родине, предателей, карателей. В свое время СМЕРШем были разысканы подручные Яна Каминского, возглавлявшего «Русскую освободительную народную армию» его заместитель С.В. Мосин, начальник и комендант тюрьмы Г.М. Иванов-Иванин и Д.Ф. Агеев, каратели В.В. Кузин и П.Л. Морозов. Но вот «Тонька-пулеметчица», расстреливавшая людей из пулемета, исчезла, испарилась, будто бы ее и не было.

Ряд сотрудников немецких спецслужб был объявлен в розыск. Список № 1 МГБ СССР.

ОТСТУПЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Возмездие неотвратимо

В поселке Локоть Брянской области (в то время Орловской области), получив санкцию германского командования, руководители Локотской волостной управы начали создавать добровольческие полицейские отряды в основном из числа бывших военнослужащих Красной Армии. В июне 1942 года, одновременно с преобразованием волостной управы в окружную, Бронислав Каминский (по отцу поляк, по матери немец) был по приказу генерал-полковника Шмидта назначен командующим созданной в пределах округа милиции на правах командира бригады и приступил к формированию так называемой «Русской освободительной народной армии» (РОНА). В конце 1942 года армия насчитывала 10 тысяч человек, сведенных в 13 батальонов, и имела на вооружении орудия, минометы и пулеметы. К середине 1943 года армия насчитывала 20 тысяч. РОНА использовалась исключительно для борьбы с партизанами. Лишь в период наступления Красной Армии ее подразделения совместно с частями немецкой и венгерской армий были задействованы в оборонительных боях. В Локте немцы оставили только небольшой гарнизон и несколько офицеров для связи, а сами ушли на восток. Тем не менее, они осуществляли малозаметный, но весьма эффективный контроль за территорией, прежде всего через Локотское отделение «Виддер» абверштелле-107, которое возглавлял майор Грюнбаум. «Виддер» находился в подчинении абвер– команды особого назначения в Орле (полковник Герлиц). Координировал деятельность всех немецких спецслужб, а помимо абвера здесь действовали также СД (оберштурмфюрер СС Генри Леляйт) и тайная полевая полиция ГФП, специальный штаб под кодовым названием «Корюк-532» при штабе 2-й танковой армии. Начальником отдела по борьбе с партизанами и подпольем в нем являлся капитан фон Крюгер.

Руководители Локотского округа стали объектом преследования военных контрразведчиков. О судьбе изменника Каминского уже говорилось выше, но среди них находились и другие предатели. Один из них Шестаков (он же Арсенов, он же Михайлов). Этот бывший офицер РККА после захвата немцами Орла создал там подложную подпольную организацию, так называемый «ревком», в который вступило около 200 человек. В феврале 1943 года все они были арестованы гитлеровцами. Сам Шестаков получил звание обер-лейтенанта германской армии и стал ближайшим помощником майора Грюнбаума в отделе «Виддер» абверштелле-107. После наступления Красной Армии он бежал со своими хозяевами в Померанию, затем в Берлин и Австрию, откуда тайно перебрался в Румынию, где жил по документам Деошеску. Однако и там его разыскали брянские чекисты, вывезли в СССР и после суда расстреляли.

Были уже разысканы заместитель Каминского С.В. Мосин, начальник и комендант тюрьмы Г.М. Иванов-Иванин и Д.Ф. Агеев, каратели В.В. Кузин и П.Л. Морозов.

Долго искали Антонину Макарову – «Тоньку-пулеметчицу», так ее звали во время немецкой оккупации. Поиски начались сразу после войны. Каратели говорили чекистам на допросах о Тоньке-пулеметчице, Медсестре, Москвичке. Фамилию 19-летней девушки-палача назвать не могли. Только начальник локотской тюрьмы, с которым у нее был роман, вспомнил – Макарова. Шли годы и годы… И наконец чекисты вышли на ее след в Белоруссии.

Рядом с героизмом случалось и предательство. Антонина Макарова с детства почувствовала себя особенной. Росла в деревне. Родители – крестьяне, а в метрике значилось «родилась в Москве». Мать выбралась в столицу за ситчиком, да не рассчитала срок. Родила дочку в столице. Пошла девчонка в школу, и опять с ней история – родители Панфиловы, а она – Антонина Макарова. Так и росла в деревенской семье Панфиловых «москвичка» Тоня Макарова, которая уже знала: колхоз – не для нее, после школы она уедет в «свою Москву».

И уехала. Тетка помогла определиться на трикотажную фабрику. Но там Тоньке не понравилось. Стала работать в рабочей столовой по Арсеньевскому переулку, которая вечером, говорят, работала как кафе. «Официантка кафе» для Макаровой звучало музыкой. Ей хотелось парить меж столиков, быть в центре внимания. Жизнеописание Тоньки не входит в задачу автора. Упомяну лишь о том, как она стала «пулеметчицей». В оккупированном немецкими захватчиками Локоте на пороге полиции появилась Макарова: «Говорят, у вас есть местечко». Не судомойкой, поломойкой нанималась Макарова – ей хотелось быть на виду. Ее устроил пост охранницы тюрьмы. А что даже с пулеметом, польстило. Здесь при тюрьме – комната и прочие удобства плюс паек. Средством прокормления Тонька выбрала пулемет. Как выбирают швейную машинку. Не оказалось пулемету Тоньки работы на вышке, ее нашла она на земле. За конезаводом.

«Менялось только количество заключенных. Остальное же, как обычно, мне приказывали расстрелять группу, на место расстрела кем-либо выкатывался мой пулемет, я снимала шинель, ложилась за пулемет или становилась на колени и производила стрельбу до тех пор, пока не падали все» – говорила Макарова следователю. Лиц она не помнила.