Текст книги "Тайны политических убийств"

Автор книги: Юрий Папоров

Соавторы: Сергей Утченко,Валентин Холявин,Ефим Зильберман,Константин Малафеев,Б. Борисовский,Александр Измайлович
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц)

ЧТО УТАИЛ ВОЕННЫЙ ТРИБУНАЛ ПОСЛЕ УБИЙСТВА АВРААМА ЛИНКОЛЬНА

9 мая 1865 г. в старом здании тюрьмы Арсенала в Вашингтоне начал свою работу военный трибунал. Только что закончилась четырехлетняя кровопролитная Гражданская война. Последние полки разгромленной армии южных рабовладельческих штатов складывали оружие перед войсками северян.

Прошло уже 24 дня с того рокового момента, когда выстрел актера Бута в театре Форда оборвал жизнь президента Линкольна. Убийце удалось скрыться. После напряженных поисков его обнаружили в ночь с 25 на 26 апреля на уединенной ферме. В перестрелке Бут был смертельно ранен и вскоре скончался, унеся с собой в могилу загадки заговора, приведшего к убийству Авраама Линкольна.

И вот теперь, 9 мая, потрясенная страна, всего пять дней тому назад проводившая в последний путь убитого президента, ждала ответа на вопрос: кто направлял руку убийцы? Напрашивался ответ: конечно, главарь рабовладельческой Конфедерации Джефферсон Девис, арестованный 9 мая в штате Джорджия, его сподручные, а также руководители разведки южан, находившиеся в Канаде и организовывавшие на протяжении всей войны шпионаж и диверсии на территории северных штатов. Но такие напрашивающиеся сами собой ответы слишком часто оказываются неполными, а при более глубоком рассмотрении вопроса – и вовсе ошибочными. Итак, посмотрим, правильным ли было заключение, которое было вынесено о виновниках убийства Линкольна.

Надо учитывать, что в конце Гражданской войны положение Линкольна было достаточно сложным и противоречивым. Ему доверяли широкие массы американцев, они убедились на опыте, что президент (хотя и не без колебаний, и не без компромиссных решений) шел навстречу прогрессивным требованиям, проводя ту программу, на осуществлении которой настаивал народ.

Однако число политических врагов Линкольна не только не уменьшалось, но, напротив, все возрастало. Конечно, его ненавидели южные плантаторы и сочувствовавшие им «медноголовые» («медянки») в северных штатах – сторонники полюбовного соглашения с мятежными рабовладельческими штатами. Политика Линкольна вызывала недовольство и радикалов – левого крыла его собственной, республиканской партии. Правда, критика радикалами политики Линкольна была лишь отчасти критикой слева. Прежде всего потому, что сама группа радикалов была чрезвычайно неоднородна. В нее входили люди, требовавшие полного искоренения влияния мятежных плантаторов во имя демократизации Юга и тем самым всей страны в целом. Однако были и другие радикалы, настаивавшие на тех же суровых мерах, но во имя не демократизации, а экономического ограбления Юга северной буржуазией. Первая группа могла с полным основанием надеяться на то, что Линкольн, преодолев свои колебания и надежды добиться успеха «мягким» обращением с побежденными плантаторами, в конце концов согласится на требование «реконструкции» Юга решительными методами. Напротив, вторая группа не могла рассчитывать, что Линкольн согласится с ее планами грабежа южных штатов северными бизнесменами и политиканами.

Линкольн в качестве президента был одновременно главнокомандующим вооруженными силами и фактически руководил ведением войны. Поэтому его убийство было сочтено преступлением, входившим в компетенцию военного суда. Новый президент Эндрю Джонсон назначил членами военного трибунала девять заслуженных офицеров. В качестве прокурора выступал генерал Джозеф Холт, главный судья в армии (руководитель юридического отдела военного министра).

Никто не сомневался в том, что судьи в своем приговоре отразят гнев и возмущение американского народа. Сомневаться можно было лишь в другом: захотят ли эти избранники военного министерства докапываться до сути дела, сумеют ли военные люди, очутившиеся в судейских креслах, разобраться во всех хитросплетениях главных заговорщиков, направлявших действия подсудимых.

Все считали, что на скамье подсудимых сидят лишь простые исполнители чужих планов. Были ли это лишь планы руководителей Южной Конфедерации или здесь приложили руку и их союзники на Севере, «медноголовые», упорно саботировавшие военную политику Линкольна? Да только ли «медноголовые» и стоявшие за ними влиятельные круги банкиров, судовладельцев и купцов? И среди той части северной буржуазии, которая поддерживала республиканскую партию Линкольна и получила огромные прибыли от военных поставок, встречалось немало недовольных президентом, а среди вашингтонских политиков – достаточно беспринципных честолюбцев, готовых на все во имя карьеры. Слишком многим из них «старый Эб» стоял поперек пути. Об этой закулисной стороне заговора ничего не было известно, завеса секретности окутывала действия военного министерства, руководившего розыском преступников.

…Перед трибуналом предстали восемь человек, обвиняемых в том, что в сообществе с Джефферсоном Девисом, Джоном Уилксом, Бутом и рядом других лиц (южных разведчиков в Канаде) они были причастны к убийству Авраама Линкольна, к покушению на государственного секретаря Уильяма Сьюарда и к планам покушения ка вице-президента Эндрю Джонсона и командующего армией Соединенных Штатов генерала Улиса Гранта.

Присмотримся к обвиняемым и к тому, что известно об их участии в заговоре. Наиболее ясной была виновность 20-летнего солдата южной армии Льюиса Пейна (настоящее его имя было Льюис Торнтон Пауэлл). Именно этот угрюмый, молчаливый, атлетически сложенный уроженец еще необжитых территорий во Флориде проник в дом Сьюарда, нанес ему ножом страшную рану, лишь по случайности не ставшую смертельной, выстрелил в сына Сьюарда, которого спасла лишь осечка пистолета, наконец, тяжело изувечил других обитателей дома. Пейн нарушил присягу верности Соединенным Штатам, которую он принес, чтобы освободиться из лагеря для военнопленных. Не было сомнения, что он являлся участником заговора. Все эти факты, которые не отрицал и обвиняемый, его адвокат мог лишь парировать ссылками на возможность того, что его подзащитный временно находился в невменяемом состоянии и был одержим манией убийства. Единственное «доказательство», приведенное при этом защитой, сводилось к тому, что Пейн страдал от несварения желудка!

Второй обвиняемый – аптекарский ученик Дэвид Геролд – утверждал, что его не было в Вашингтоне, когда прозвучал роковой выстрел в театре Форда. Двое свидетелей – конюх Флетчер и сержант Кобб – были склонны считать, что видели Геролд а в тот день. Однако не это было главным. Геролд не мог отрицать, что присоединился по дороге к Буту, бежавшему из Вашингтона, сопровождал его до фермы, где убийца был настигнут солдатами. Все показания Геролда представляли собой ловкое смешение полуправды и лжи, которое имело целью навести суд на ложный след и, конечно, выгородить самого подсудимого, уверявшего, будто он действовал по принуждению со стороны Бута. По утверждению Геролд а, Бут обещал отпустить его, когда к ним присоединятся 35 других заговорщиков из Вашингтона. Кто были эти 35 человек, существовали ли они в действительности или являлись плодом воображения Геролда? Он назвал только одно имя – некоего Эда Хенсона, который входил в летучий отряд южан полковника Мосби, еще продолжавшего партизанскую войну в нескольких десятках миль от Вашингтона. Подсудимый утверждал, что не помнит имен остальных. Геролд, по-видимому, пытался, разыгрывая дурачка и маскируя, по возможности, собственную роль, заинтриговать судей, бросая направо и налево намеки на свое знание имен других, более важных участников заговора. Однако эти намеки явно повисли в воздухе. Трибуналу был нужен преступник Д. Геролд, наказание которого должно было свидетельствовать, что правосудие сурово покарало убийц. Геролд явно не понял намерений судей – и это обеспечило ему место на виселице.

Третий подсудимый – шпион и контрабандист Джордж Эндрю Этцеродт – еще на предварительном следствии признал свою причастность к заговору, участники которого намеревались похитить Линкольна (план убийства возник позже). Этцеродт не отрицал, что 14 апреля встречался с Пейном и Бутом, причем последний приказал ему убить вице-президента Джонсона. Этцеродт, по его утверждению, решительно отказался, несмотря на угрозы актера. (Подобный разговор происходил и раньше – и тогда Этцеродт не соглашался участвовать в убийстве Линкольна.) Однако факты свидетельствуют о другом. Обвинение доказало, что Этцеродт снял номер в отеле Кирквуд, где проживал Джонсон. В номере находился потайной склад оружия. Было доказано, что Этцеродт интересовался тем, какое помещение занимал вице-президент. И 14 апреля Этцеродт поспешил именно в отель Кирквуд. Но Этцеродт не убил и не пытался убить вице-президента. В роковой вечер заговорщик попросту напился. Свидетели, вызванные защитой, доказывали, что Этцеродта считали трусом, который никогда не решился бы на покушение, связанное со смертельным риском для него самого.

Однако Этцеродта обвиняли прежде всего не в попытке убийства Джонсона, а в соучастии в убийстве Авраама Линкольна. А в том, что он по крайней мере заранее отлично знал о покушении, не могло быть никаких сомнений. И это, поскольку речь шла о приговоре, решало дело. Интересно, что, по признанию Этцеродта, сделанному после ареста, главой группы заговорщиков наряду с Бутом был шпион южан Джон Саррет, скрывшийся за границу. К судьбе этого участника заговора нам еще придется вернуться ниже.

Четвертая обвиняемая – мать Джона Мэри Саррет. Степень ее участия в заговоре вызывала противоречивые суждения.

Несомненно, что пансионат, который она содержала, был местом встречи заговорщиков. Улики, доказывающие, что она отлично знала и даже участвовала в осуществлении плана убийства, а также пыталась помочь Буту при его бегстве, ставятся под сомнение показаниями свидетелей защиты. Несомненно, что М. Саррет горячо симпатизировала южанам и вряд ли могла не понимать смысла действий своего сына и его сообщников. Кажется доказанным, что М. Саррет была тесно связана со шпионами-южанами Хауэллом и курьером, перевозившими разведывательные донесения на Юг от некоей миссис Слейтер. Оба разведчика останавливались в пансионате М. Саррет.

Остальные четверо обвиняемых явно играли лишь второстепенную и сугубо подсобную роль в заговоре. Самюэл Блэнд Арнолд участвовал в заговоре, ставившем целью похищение Линкольна, но отказался одобрить план убийства, правда, не окончательно, а впредь до более удобного (по его мнению) времени, которое скоро должно наступить. Все эго было изложено в письме Арнолда от 27 марта на имя Бута, попавшем в руки властей. Арнолда не было в Вашингтоне с 21 марта по 17 апреля 1865 г. Доктор Самоэл Мадд обвинялся в том, что он участвовал в заговоре и был хорошо знаком с главными заговорщиками. Мадд владел несколькими рабами; одни соседи, кажется не без основания, утверждали, что он сочувствовал южанам, другие это отрицали. Сам Мадд признавал знакомство с Бутом, но утверждал, что не видел актера в Вашингтоне с ноября или декабря 1864 г. Из противоречивых показаний свидетелей обвинения и защиты явствует с очевидностью лишь то, что Мадд оказал медицинскую помощь Буту, бежавшему после убийства Линкольна из столицы. Выпрыгнув из ложи президента на сцену, убийца повредил ногу. Естественно, он не мог об этом знать заранее и не предполагал останавливаться в доме Мадда. Осталось невыясненным до конца, знал ли Мадд, предоставив приют Буту, что он имеет дело с убийцей президента, поскольку официальное объявление о розыске актера подоспело лишь позднее. В целом поведение Мадда позволяет предполагать, что он был связан с подпольем южан, но власти либо не располагали точными доказательствами этого, либо не считали целесообразным предоставить информацию, собранную контрразведкой северян. Интересно, что Д. Геролд, старавшийся в своих показаниях упоминать всех, кроме подлинных участников заговора, старательно обошел вопрос о помощи, оказанной Буту Маддом во время бегства из Вашингтона.

Ирландец Майкл О’Лафлин, бывший солдат Конфедерации, несомненно был знаком с Бутом. О’Лафлин утверждал, что видел утром 14 апреля Бута, стремясь получить с того долг. Однако было доказано, что ирландец прибыл в Вашингтон, вызванный телеграммой Бута. Убийца, вероятно, использовал О’Лафлина для выполнения каких-то заданий, но каких именно – осталось неизвестным.

Обвинение же О’Лафлина в намерении в ночь с 13 на 14 апреля убить генерала Улиса Гранта осталось недоказанным. Вечером 13 апреля Грант был в гостях у военного министра Стентона, перед домом которого собралась толпа, приветствовавшая популярного полководца. Оркестр исполнял марш «Герой Аппоматокса». В половине десятого какой-то незнакомец постучался в дверь и сказал, что желает видеть Стентона. Сын министра Девид и майор К. Нокс не впустили посетителя, хотя тот утверждал, что он адвокат и старый друг Стентона. Девид и майор заметили, что от незнакомца разило бренди, и это их окончательно укрепило в решимости указать пьянице на дверь. Через некоторое время незнакомец появился снова и объявил, что желает видеть Гранта. Его выпроводил за порог сержант Хэттер. Девид Стентон, Нокс и Хэттер были склонны считать, что этим пьяным незнакомцем был О’Лафлин, но все же не могли заявить об этом с полной уверенностью. Однако даже если это был обвиняемый, его поступок можно было объяснить и другими мотивами, кроме намерения убить Гранта. Стентон и Грант были знаменитостями, с которыми многие стремились перемолвиться хотя бы несколькими словами. Интересно отметить, что неизвестный первоначально хотел увидеть Стентона – это не очень вязалось с намерением совершить покушение именно на Улиса Гранта. И, главное, защита представила двух собутыльников ирландца (в том числе одного морского офицера), составлявших ему компанию весь вечер 13 апреля. А на следующий день Грант уехал из столицы. Короче говоря, хотя О’Лафлин и был связан с заговорщиками, обвинение не смогло доказать его намерение совершить покушение на командующего американской армией.

И наконец, последний из восьми подсудимых – Эдвард Спейнджлер. Рабочий сцены в театре Форда, он с охотой принимал на себя роль слуги Бута, который порой фамильярно беседовал с ним или пропускал вместе с ним стакан вина, как с закадычным приятелем. Спейнджлер в числе других служащих сцены убирал ложу президента, и при этом слышали, как он отпускал злобные реплики в адрес Линкольна. Подозревали, что именно стараниями Спейнджлера замок в ложе президента оказался сломанным. По собственному признанию обвиняемого, сделанному во время предварительного следствия, Бут попросил его подержать лошадь. Но Спейнджлер должен был спешно идти на сцену для подготовки следующего акта. Он передал лошадь подсобному рабочему Джозефу Бэрроу. Когда Бут спасался бегством из театра, один из плотников, работавших на сцене, воскликнул: «Это был Бут». Спейнджлер ударил плотника по лицу. Чья-то услужливая рука захлопнула дверь, ведущую со сцены, перед наиболее проворным из преследователей. Обвинение упоминало и о веревке, длиной в 80 футов, найденной в мешке у Спейнджлера, однако неясно, какое она имела отношение к убийству президента. Все показания, собранные против Спейнджлера, не могли служить доказательством ничего другого, кроме хороших отношений с Бутом, а тот имел много приятелей. Никто не видел Спейнджлера ломающим замок в ложе. Спейнджлер не мог одновременно ударить плотника и успеть захлопнуть дверь со сцены.

Итак, восемь обвиняемых. Все они, за одним-двумя исключениями, в той или иной мере были связаны с южной разведкой, а часть из них – активные ее агенты. Но среди них – ни одного из закулисных организаторов заговора.

Может быть, однако, процесс пролил свет на связи обвиняемых? Ведь само обвинительное заключение предусматривало выявление отношений между обвиняемыми и их сообщниками – Джефферсоном Девичом, южными диверсантами в Канаде и другими оставшимися неизвестными лицами. Обвинение попыталось доказать причастность правительства и разведки разгромленной Конфедерации к заговору. Свидетелем обвинения выступил Ричард Монтгомери, разведчик, действовавший в Канаде. Монтгомери, правда, получал деньги и из Вашингтона, и из Ричмонда. Но он был агентом северян, проникшим (под именем Джеймса Томпсона) в секретную службу южан, которую снабжал ложной информацией, и вместе с тем с ее помощью знакомился с секретами Конфедерации, представлявшими большой интерес для вашингтонского правительства. Монтгомери заявил, что агент южан Джейкоб Томпсон летом 1864 г. и в январе 1865 г. при встречах с ним в Монреале говорил, что имеет людей, готовых устранить Линкольна, Стентона, Гранта и других лидеров Севера. Сам Томпсон одобрял этот план и лишь дожидался санкции Ричмонда на его осуществление. По словам Монтгомери, он неоднократно встречал в Канаде Пейна. Бут во второй половине 1864 г. дважды ездил в Монреаль и совещался с лидерами Конфедерации. Монтгомери, однако, заметил, что ему неизвестно, одобрил ли Джефферсон Девис планы Джейкоба Томпсона, хотя думает, что такое одобрение было получено.

Отметим попутно и другой момент. По крайней мере с января 1865 г. военное министерство должно было из донесений Монтгомери знать о готовившемся покушении и принять необходимые меры предосторожности. Мы еще вернемся к рассмотрению того, как оно поступило в действительности.

Вторым важным свидетелем обвинения был Генри фон Штейнекер. По словам свидетеля, в 1863 г. он пробрался на Юг и вступил в полк известного генерала Джексона. Летом 1863 г., когда полк находился в Виргинии, в лагере появился Бут, обсуждавший с Джексоном и с офицером его штаба планы убийства Линкольна. Другие свидетели приводили менее важные данные. Американский врач Джеймс Меритт, спешно прибывший за государственный счет из Канады, показал, что слышал разговоры агентов южан о предстоящем убийстве президента и даже 10 апреля 1865 г. сделал об этом соответствующее заявление мировому судье в Галте. (Канадские власти решительно опровергали это утверждение.) Сэнфорд Коновер, служивший в южной армии и потом бежавший на Север, уверял, что в качестве корреспондента радикальной газеты «Нью-Йорк трибюн» он встречался с некоторыми мятежными агентами и диверсантами. По словам Коновера, он слышал о плане убийства в феврале 1865 г. и послал известие об этом в свою газету. Если дело обстояло действительно так, трудно поверить, чтобы редакция газеты не сообщила об этом предупреждении соответствующим властям, прежде всего военному министерству.

Остальные свидетели, а также документы, представленные обвинением (подлинность части из них вызывает сомнение), мало что прибавляли к уже известному. В лучшем случае они доказывали существование заговора (кто в этом сомневался?), а также ту или иную причастность к нему подсудимых.

30 июня 1865 г. военный трибунал вынес приговор. Все подсудимые были признаны виновными. Э. Спейнджлера приговорили к шести годам тюрьмы, М. О’Лафлина, С. Мадда, С. Б. Арнолда – к пожизненному заключению, Л. Пейн, Д. Этцеродт, Д. Геролд и М. Е. Саррет были присуждены к смерти через повешение. Попытки добиться смягчения участи Мэри Саррет окончились неудачей (позднее президент Эндрю Джонсон уверял, что ему не доложили о ходатайствах о помиловании).

7 июля 1865 г. во дворе федеральной тюрьмы была воздвигнута виселица, которую окружили войска. На эшафот втащили находившуюся без сознания Саррет, стенающего Этцеродта, дрожащего, плачущего Геролда и сохранявшего угрюмое молчание Пейна. Генерал Хартренфт огласил приговор. Через несколько мгновений все было кончено… Белые повязки смерти, скрывавшие лица казненных, как бы символизировали печать молчания, наложенную на уста заговорщиков, и те тайны, которые они унесли с собой в могилу. А четверо других подсудимых были переведены в тюрьму, находящуюся на Драй Тортугас – выжженном солнцем островке в 100 милях от побережья Флориды. Форт Джефферсона, куда поместили заключенных, был окружен широким рвом, заполненным водой; в ров часто заплывали акулы.

Почему изменили первоначальный приказ президента Джонсона держать всех четверых арестантов в тюрьме города Олбени? Может быть, из-за соображений безопасности? Заключенные имели множество сочувствовавших и на Юге, и на Севере, а из Форта Джефферсона бежать еще не удавалось никому. Но возможно и другое – стремление, чтобы об осужденных ничего не просочилось на волю.

Говоря об этой гипотезе (а ее не раз высказывали некоторые американские авторы), надо помнить, что кроме М. О’Лафлина, умершего от желтой лихорадки на острове, остальные трое были в феврале 1869 г., за месяц до окончания срока президентства Джонсона, помилованы последним и выпущены на свободу. Никто из них не сделал никаких разоблачений. Перед смертью Спейнджлер (1879 г.) и Мадд (1882 г.) оставили данные под присягой заявления о своей невиновности, что противоречило имеющимся веским доказательствам их участия в заговоре.

Итак, правосудие свершилось. Страна могла быть спокойна – чудовищное преступление не осталось безнаказанным. Но, однако, какое-то смутное чувство неудовлетворенности тем, что наказаны лишь рядовые исполнители заговора и что главные преступники остались на свободе, владело многими современниками. Вскоре эти сомнения прорвались на страницы печати, зазвучали с трибуны конгресса.

А между тем чего же, казалось, больше – трибунал судил обвиняемых за подготовку убийства Линкольна и других высоких должностных лиц в сговоре с рабовладельческим президентом Девисом и главарями южной секретной службы и даже с другими «неизвестными лицами».

Неизвестные пока оставались неизвестными. Напротив, известный всем Джефферсон Девис находился в руках федеральных властей, в крепости Монро. "Через полгода после окончания процесса над заговорщиками юридическая комиссия палаты представителей американского конгресса занялась рассмотрением доказательств, имевшихся против Джефферсона Девиса (а также против одного из руководителей южной разведки Клемента Клея). Политическая обстановка в стране к этому времени заметно изменилась. Президент Эндрю Джонсон, взявший курс на примирение с плантаторами, восстановил против себя радикалов. Таким образом, занявшись расследованием роли Девиса, радикалы метили прежде всего в Джонсона.

Однако противники радикалов сумели нанести контрудар. В ходе перекрестного допроса свидетелей обвинения вскрылись обстоятельства, подрывавшие доверие к показаниям этих лиц. Ричард Монтгомери, как выяснилось, был в прошлом вором-рецидивистом, хорошо известным Нью-йоркской полиции, человеком, заведомо способным на лжесвидетельство. Генри фон Штейнекер (его настоящее имя Ганс фон Винкельштейн), оказывается, не только бежал из южной армии, но успел дезертировать и из войск северян, а также обвинялся в казнокрадстве! Доктор Меритт, как показало расследование, произведенное по приказу английского генерал-губернатора Канады, был знахарем, не брезговавшим самыми нечистоплотными махинациями. Не лучше обстояло дело и с другими свидетелями, особенно с С. Коновером (его настоящее имя Чарлз Дэнхем), который был уличен не только в даче ложных показаний, но и в попытке подбить к этому же других. Американские власти проявили оперативность и не дали ему скрыться (как успел исчезнуть фон Винкельштейн). Он был приговорен к 10 годам тюрьмы. Быть может, такой активностью прокуратура и военное министерство хотели защитить честь мундира и в то же время заткнуть рот слишком много знавшему и болтливому мошеннику. Однако на деле суд над Коновером сделал общеизвестными факты лжесвидетельства, с которыми ранее была знакома лишь узкая группа вашингтонских политиков.

Радикальное большинство юридической комиссии палаты представителей объявило Джефферсона Девиса причастным к заговору, приведшему к убийству Линкольна. Однако обвинение против Девиса было сильно скомпрометировано разоблачением лживости показаний свидетелей, выставленных прокуратурой.

А между тем нет никаких оснований сомневаться в виновности Джефферсона Девиса. Не в том, конечно, смысле, что именно он давал указание об убийстве Линкольна. Девис отвечал за деятельность южной разведки. А Бут и другие заговорщики были ее агентами и действовали по ее указаниям. Не удовлетворяясь этим, прокуратура пыталась найти доказательства того, что Девис сам персонально руководил заговорщиками. Но даже если дело обстояло так, обнаружение подобных доказательств могло быть только делом счастливого случая. Такой случай не представился, и пришлось воспользоваться услугами лжесвидетелей.

Самое интересное другое: прибегая к их сомнительным услугам, власти вели странную линию в отношении человека, от которого можно было скорее всего узнать о тайных пружинах заговора.

Речь идет о Джоне Саррете, являвшемся наряду с Бутом центральной фигурой среди заговорщиков. Немного достоверного известно о нем. Ревностный сторонник рабовладельцев, Джон Саррет, однако, без колебаний принес присягу верности федеральному правительству в Вашингтоне, требуемую при назначении на чиновничью должность в почтовом ведомстве. Вероятно, это было сделано по заданию южной разведки. Почтмейстер в небольшом городке был удобной фигурой для сбора и пересылки разведывательных донесений. Вскоре Саррет возбудил подозрение, был смещен со своей должности и стал профессиональным разведчиком. Он не раз доставлял донесения и инструкции, курсируя между Ричмондом, Вашингтоном и Монреалем. В конце 1864 г. Саррет познакомился с Бутом, который предложил ему участвовать в похищении Линкольна. Бут ли придумал этот план, или он был подсказан ему извне – не имеет особого значения. Несомненно лишь, что Саррет не смог бы активно включиться в подготовку этого плана и последующего плана убийства, не получив на это согласия своего начальства в Ричмонде.

Вашингтонская полиция ворвалась в дом Саррета, но уже не нашла разведчика на месте. Было объявлено о награде в 25 тысяч долларов тому, кто захватит Саррета. А он тем временем без труда перешел границу Канады. (Детективы, которым было дано задание преследовать заговорщика, почему-то были снабжены приметами Этцеродта с указанием, что эти приметы Саррета.) Начальник вашингтонской полиции А. Ч. Ричардс послал в Канаду своих агентов, в том числе человека, знавшего в лицо Саррета, но неожиданно получил за это выговор от военного министерства, что не помешало этому ведомству утверждать, что погоня за Сарретом производилась по приказу Э. Стентона, военного министра.

Вряд ли можно сомневаться в том, что Стентон сознательно смотрел сквозь пальцы на побег Саррета. Вместо поисков в Канаде руководитель контрразведки Бейкер занялся организацией погони за каким-то мнимым Сарретом в горах Пенсильвании. В сентябре 1865 г. Саррет переехал из Канады в Ливерпуль. Американский вице-консул в этом порту, получив сведения о Саррете от судового врача, направил 30 сентября донесение в Вашингтон и просил полномочий на то, чтобы добиваться выдачи заговорщика. В ответ 13 октября заместитель государственного секретаря У. Хантер уведомил вице-консула, что после консультаций с военным министром и генеральным прокурором «было сочтено целесообразным в настоящее время не предпринимать никаких действий в отношении ареста предполагаемого Джона Саррета». Судовой врач, все еще надеявшийся получить обещанную денежную награду, в конце октября посетил американского консула в Монреале и сообщил о намерении Саррета отправиться в Рим. Консул стал забрасывать телеграммами государственный департамент. Ответы приходили нескоро, иногда с интервалом в две недели. Из них следовало, что государственный департамент обсуждает вопрос о Саррете с военным министерством. В конечном счете Вашингтон так и не потребовал выдачи сообщника Бута. А поскольку энергичный судовой врач продолжал будоражить американскую дипломатию предложениями о поимке Саррета, в Вашингтоне наконец решились действовать, но совсем в неожиданном направлении. 24 ноября военный министр Стентон издал приказ № 164, в котором бралось назад обещание заплатить 25 тысяч долларов за поимку Саррета. Впоследствии Стентон, давая объяснения дружески настроенной к нему комиссии конгресса по поводу этого приказа, разъяснял, что уже прошло много месяцев со времени объявления награды. Однако именно в это время шансы захватить Саррета резко возросли.

Пользуясь бездействием американских властей, Саррет уехал в Рим; там он под именем Джока Уотсона вступил в один из наемных полков армии папы. В Риме беглец встретился со своим школьным товарищем Сент-Мэри, который, по-видимому, еще не зная об отмене награды, поспешил известить американского посла о нахождении Саррета в Риме. 23 апреля 1866 г. посол направил сообщение обо всем этом в Вашингтон. Почти через месяц, 17 мая, Стентон, мнение которого было запрошено государственным департаментом, переадресовал запрос своему другу, генеральному прокурору, а тот, в свою очередь, потребовал от Сент-Мэри сообщить сведения о себе и переслать сделанное им под присягой заявление о Саррете. 28 мая Сьюард предложил Стентону послать специального агента в Рим, чтобы потребовать выдачи Саррета. Ответа со стороны военного министра не последовало. 20 июля прибыли затребованные из Рима бумаги. Кроме того, американский посол уведомил, что при получении соответствующей просьбы из Вашингтона папские власти с готовностью выдадут преступника. 28 августа государственный департамент снова запросил военное министерство о его мнении по этому вопросу – и снова не получил ответа. В октябре Сьюард предложил удостовериться, действительно ли Саррет в Риме, и для этого переслать фотографию разыскиваемого шпиона в американское посольство в Риме.

Тем временем в ноябре 1866 г. канцлер римского папы кардинал Антонелли, не дождавшись просьбы из Вашингтона, сам отдал распоряжение об аресте Саррета. Тот был арестован, но сумел бежать сначала в Неаполь, а оттуда пароходом в Египет. Только после его бегства в Рим пришла наконец фотография Саррета. Но на ней разведчик был так мало похож на себя, что она могла лишь повредить поискам, направляя полицию на ложный след. В Египте генеральный консул США сумел добиться ареста Саррета; в начале января 1867 г. американский военный корабль доставил преступника в США. Власти приняли специальные меры, чтобы воспрепятствовать встречам заговорщика с «посторонними лицами». Однако незадолго до суда Саррета посетил конгрессмен из Огайо Эшли, близкий друг Стентона. Вероятно, этот визит был связан с попытками получить от заключенного какой-либо компрометирующий материал против президента Джонсона, которого радикальные республиканцы решили предать суду сената.