Текст книги "Тайны политических убийств"

Автор книги: Юрий Папоров

Соавторы: Сергей Утченко,Валентин Холявин,Ефим Зильберман,Константин Малафеев,Б. Борисовский,Александр Измайлович
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

В сопровождении этих лиц Дольфус направился в свой рабочий кабинет и заставил Фея повторить сообщение. Это происходило между 12 и 12.10, Фей доложил, что он направил на Зибенштернгассе чиновника уголовной полиции для наблюдения. Дольфус поручил статс-секретарю Ценеру поехать в министерство обороны и привести в готовность армию.

Полицейский чиновник Марек, посланный Феем на Зибенштернгассе, между 12.10 и 12.30 трижды звонил майору Врабелю и информировал его о своих наблюдениях. Вначале он сообщил Врабелю, что в помещение гимнастического зала немецкого гимнастического союза на Зибенштернгассе устремляются солдаты, полицейские и гражданские лица. Вслед за получением этого сообщения, в 12.15, Карвинский поручил полицей-президенту Зейделю направить на Зибенштернгассе машину с полицейскими и выставить охрану возле резиденции бундесканцлера на Баллхаусплатц. Вскоре Марек позвонил еще раз и сообщил, что к подъезду гимнастического зала подъехал грузовик. Молодые люди грузят на него ящики и мешки. Между 12.15 и 12.30 Карвинский запросил Зейделя о выполнении полученного им задания. Зейдель ответил, что за это время ему стало известно о готовящемся на Михаэлер-платц покушении на Дольфуса, поэтому весь полицейский аппарат он и направил туда.

Действительно, одна из национал-социалистских групп под руководством бывшего комиссара полиции Бегуса намечала покушение на Дольфуса на Михаэлер-платц, но, узнав о том, что готовится другая операция, Бегус отказался от своего первоначального плана.

В 12.42 в резиденции бундесканцлера Карвинский сообщил ответственному за службу безопасности инспектору уголовной полиции Гебелю о предполагаемом покушении и поручил ему принять меры по охране главного входа.

3) Занятие здания резиденции бундесканцлера. Убийство Дольфуса.

В 12.50, еще до того как инспектор полиции Гебель по указанию Карвинского смог отдать какие-либо распоряжения, в открытые ворота промаршировала караульная команда, пришедшая с Миноритенплатц, и, прежде чем произошла смена караула, во двор въехали со стороны Леверльштрассе машины с нацистами. Полицейские спокойно дали проехать машинам, полагая, как они заявили позднее, что это и было подкрепление, высланное для охраны. Не встретив особого сопротивления, нацисты провели первые мероприятия по занятию здания резиденции бундесканцлера. Присутствовавшим лицам они заявили, что операция проводится якобы «от имени бундеспрезидента». Хольцвебер взял под арест командира почетной стражи Бабка, другие нацисты – командира караула, пришедшего на смену, а также обе караульные команды. Был задержан и комиссар полиции, которого дирекция полиции направила для наблюдения за зданием. Арестованные в нижнем этаже лица были собраны во дворе и взяты под стражу.

В момент появления национал-социалистов Дольфус, Фей и Карвинский находились в рабочем кабинете Дольфуса. В 12.50, услышав шум моторов, Карвинский подошел к окну. Вначале он также подумал, что это прибыло затребованное им подкрепление, но, увидев несколько странный состав, понял, что это отнюдь не регулярные части. Вошедший в этот момент хейматшуцфюрер капитан Майер доложил, что в здание проникли «вооруженные люди». Дольфус, Фей и Карвинский вышли в прилегающий к рабочему кабинету колонный зал, чтобы посмотреть в окно… Дольфус не успел дойти до окна, как чиновник уголовной полиции Штейнбергер из его личной охраны доложил о появлении «солдат». Несколько удивленный, Дольфус произнес: «Вот как, солдаты?» – и в нерешительности остановился. В это время в зал вошел швейцар Гедвичек. Со словами: «Господин бундесканцлер, скорее» – он схватил Дольфуса за руку и повлек его за собой в рабочий кабинет. Как-то раньше в разговоре со Штейнбергером Гедвичек сказал ему, что, если когда-либо бундесканцлеру будет угрожать опасность, он выведет его по потайной лестнице из здания. Эта лестница находилась рядом с помещением, в которое можно проникнуть через зал, рабочий кабинет Дольфуса и так называемую угловую комнату. В этот момент Гедвичек и хотел осуществить свое намерение.

Для занятия верхних этажей национал-социалисты выделили несколько групп. Арест кабинета министров поручался группе Хольцвебера. Поэтому эта группа, достигнув первого этажа, устремилась по коридору, ведущему к помещению кабинета министров, вправо от лестницы, с намерением арестовать находившихся там лиц. Планетта вел другую группу к первому этажу. Но какое задание должен был осуществить Планетта, не установлено. По всей вероятности, он хотел занять комнаты, выходящие на Баллхаусплатц. Он повел свою группу по направлению к угловой комнате. Здесь они и встретили Дольфуса, убегавшего в сопровождении Гедвичека. В угловой комнате Дольфус был смертельно ранен.

В то время, когда в угловой комнате разыгрывались события, все лица, встреченные в других помещениях, были задержаны. Их отвели во двор или в колонный зал на первом этаже, где они были взяты под строгую охрану. При этом им было сказано, что всякий, кто сделает движение, будет расстрелян. В колонном зале, спустя несколько секунд после того, как Дольфус покинул его, оставшиеся там лица были арестованы ворвавшимися нацистами и их заставили занять места за столом. Среди них находился и Фей со своим штабом. Карвинский выбежал в соседнюю комнату, чтобы связаться но телефону с полицией. Но прежде чем он смог произнести хоть одно слово, он был арестован. Вначале его отвели в приемную канцелярии президента, затем – во двор и в конце концов – в колонный зал…

После того как Хольцвебер со своей группой пришел на первый этаж, он направился в колонный зал, чтобы, миновав его, пройти в комнату кабинета министров. Он принял участке в аресте тех, кто находился в колонном зале, а затем с доверенным лицом от национал-социалистов в ведомстве бундесканцлера чиновником уголовной полиции Камба обыскал все остальные помещения. Он констатировал, что, кроме Дольфуса и Фея, в доме не осталось ни одного министра. А так как ему было поручено при захвате резиденции бундесканцлера возглавлять группу, которая имела задание произвести во время заседания арест кабинета министров, то он стал в тупик, не зная, что же ему теперь предпринять. При допросе в ходе судебного следствия Хольцвебер показал: «Оставив несколько человек в комнате с арестованными, я отправился на поиски руководителя операции. Но его не оказалось, и я понял, что дело идет не совсем так, как было условлено. Тут же, как и было договорено раньше, я позвонил в кафе Эй лес, пытаясь позвать к телефону некоего Кунце. Но его тоже там не оказалось».

Под «руководителем операции» он подразумевал Гласса. «Кунце» – псевдоним районного инспектора уголовной полиции Роттера.

Чиновник уголовной полиции Камба показал, что после последних переговоров с Глассом и Роттером он считал, что Гласс, Вехтер и Ринтелен к моменту прибытия команды уже находились в резиденции бундесканцлера. По его словам, они должны были направиться туда еще до начала операции. Камба далее рассказал: не найдя Гласса, Хольцвебер испытывал горькое разочарование, он также высказал мнение, что их бросили на произвол судьбы, а остальных, возможно, уже «сцапали».

Как установлено свидетельскими показаниями, Гласс был арестован хеймверовцами возле резиденции бундесканцлера и отправлен в казарму хеймвера, а позднее передан полиции.

За это время в самом здании резиденции Худль взял на себя командование в нижних этажах. Кроме личного огнестрельного оружия, имевшегося у каждого из восставших, в распоряжении национал-социалистов находился еще пулемет. Груженный оружием и боеприпасами грузовик в результате допущенной оплошности, не выясненной до сих пор, остался на Зибенштернгассе и был конфискован уголовной полицией. Пулемет находился вначале на одном из грузовиков во дворе, позднее был установлен в окне первого этажа. Прибыв в здание резиденции, Худль тут же приказал закрыть все выходы. Он счел необходимым осуществить это мероприятие, так как сложившаяся обстановка была иной, нежели было предусмотрено, а вокруг здания постепенно начали стягиваться силы противника, сначала хеймвер, позднее полиция и войска. Захват здания продолжался примерно минут 20 и с военной точки зрения был проведен блестяще. 65 вооруженных солдат и полицейских были захвачены врасплох, без особого сопротивления с их стороны.

4) События за пределами резиденции бундесканцлера в момент ее захвата.

Внимание внешнего мира было привлечено к путчу вначале тем, что в 13.02, сразу же после проверки времени, по радиостанции Раваг было передано следующее сообщение: «Правительство Дольфуса ушло в отставку. Управление принял на себя д-р Ринтелен». Ганс Домес, возглавлявший группу, занявшую радиостанцию, вынудил диктора передать это сообщение. Затем Домес и его товарищи после ожесточенной борьбы против превосходящих сил властей, длившейся 1 ч 45 мин, оказались побежденными. Эта борьба привлекла к себе внимание общественности в большей степени, нежели события в резиденции бундесканцлера, ибо там все протекало внешне спокойно и никому, собственно, не было известно, что там произошло.

Сообщение Равага об отставке правительства должно было послужить паролем для поднятия по тревоге С А и всех национал-социалистов в Австрии. Но в ближайшие часы ни СА, ни другие партийные группы не включились в операции, проводившиеся в резиденции бундесканцлера и на радиостанции.

О действиях руководителей, находившихся вне резиденции бундесканцлера, Вейденхаммер показывал: «Задача Вехтера состояла в том, чтобы вслед за проникновением в резиденцию бундесканцлера наших людей направиться туда и вместе с Глассом приступить к переговорам с министрами… Я же поспешил в отель «Империал» к Ринтелену, чтобы договориться с ним о его действиях на ближайшее время. В случае удачного исхода операции мы намеревались отдать из резиденции бундесканцлера все необходимые распоряжения…» В начале второго часа Ринтелен вдруг получил поздравление по телефону в связи с назначением его бундесканцлером. В 13.10 Ринтелену нанес визит надворный советник Бём и пытался воздействовать на него, чтобы тот в связи с только что переданным по радио сообщением немедленно отправился к бундесканцлеру и заявил ему, что он не причастен к этой мистификации. Но Ринтелен не пошел на это. Вскоре после телефонного разговора с Ринтеленом Вейденхаммер заметил на улице непривычное скопление полицейских и, почувствовав что-то неладное, попросил Ринтелена не выходить на улицу. Сам же он поспешно направился к зданию радиостанции, чтобы лично убедиться в том, что там произошло. После того как Вейденхаммер покинул Ринтелена, тот позвонил генеральному директору Равага Оскару Чею и заявил ему, что, очевидно, передали неправильное сообщение и что он требует немедленного разъяснения.

Подойдя к радиостанции, Вейденхаммер не был допущен в здание полицейским патрулем Он сразу же понял, что операция Домеса прошла не совсем удачно. Тогда он решил выяснить положение в резиденции бундесканцлера и поспешил туда. По дороге в Шауфлергассе он встретил Вехтера и члена национал-социалистской партии Павло. Вместе они попытались проникнуть в здание резиденции бундесканцлера, но несмотря на то, что они называли пароль «89», пройти им не удалось.

5) Дальнейшие события в резиденции бундесканцлера. Телефонные переговоры Фея.

Вскоре после ареста Фей потребовал встречи с командиром вторгшихся национал-социалистов. Была названа фамилия Хольцвебера. Хольцвебер распорядился привести к нему Фея и сообщил ему, что командир не явился, а сам он находится в неведении, как ему действовать дальше. Из показания свидетеля эсэсовца Роберта Марешки явствует, что Хольцвебер рассказал Фею о намечавшемся формировании нового правительства Ринтелена, в котором Фею предлагалось занять пост министра безопасности. Фей ответил на это согласием. Следует заметить, что незадолго до 25 июля 1934 г. Фей пытался, правда, без особого успеха, установить связь с политическими инстанциями в рейхе.

Поняв, что они отрезаны от руководителей восстания, Хольцвебер и Камба приняли решение немедленно доставить в резиденцию бундесканцлера Ринтелена, чтобы с его помощью найти выход из затруднительного положения. Камба вызвал по телефону дирекцию федеральной полиции, намереваясь переговорить с президентом полиции Зейделем, так как знал о его нацистских настроениях.

За это время Хольцвеберу сообщили, что Дольфус изъявил желание побеседовать с Феем. Это сообщение пришлось весьма кстати. Хольцвеберу и Камба, так как у них появилась надежда, что эта встреча поможет им найти выход из создавшегося трудного положения.

О беседе, состоявшейся между Дольфусом и Феем, имеются различные, довольно противоречивые показания. Полицейский Мессингер рассказывал о ней так: «Дольфус сказал Фею: «Да благословит тебя бог, Фей, как ты себя чувствуешь, что с другими министрами?» Фей ответил: «Спасибо, как видишь, хорошо». Вначале Дольфус попросил Фея позаботиться о том, чтобы Муссолини помог его семье, ибо он понимал, что близится его конец. Затем Дольфус распорядился, чтобы Фей поручил Шушнигу, а в том случае, если его уже нет, то вице-президенту полиции Скублю, сформировать правительство. Один из национал-социалистов, которому, очевидно, беседа показалась затянувшейся, подошел ближе и сказал Дольфусу: «Господин канцлер, переходите ближе к делу». При этом никаких угроз с его стороны произнесено не было. Вполне понятно, он был вооружен, но оружием Дольфусу он не угрожал. Я довольно точно помню, что в ходе разговора шла речь о Ринтелене и сам Дольфус также говорил о нем, но подробности разговора и в какой связи это было сказано, припомнить не могу».

Эсэсовец Фельбер, также присутствовавший при беседе, описывает ее таким образом:

Фей: «Дорогой и высокоуважаемый господин бундесканцлер, в Австрии разразилось народное восстание, следует избежать ненужного кровопролития. Ты согласишься с тем, чтобы канцлером стал Ринтелен?»

Дольфус: «Я тоже не хочу, чтобы лилась кровь.

Хорошо. Пусть Ринтелен станет канцлером!» И спустя некоторое время: «Но я не желаю отдавать Австрию тем, которые не хотят ее существования».

После разговора с Дольфусом Фей составил следующее обращение: «К исполнительной власти и населению Австрии. В результате вооруженного столкновения ранен бундесканцлер д-р Дольфус Он сообщил мне, что во избежание дальнейшего кровопролития он уходит в отставку и передает канцлерство в руки министра Ринтелена. До образования нового правительства исполнительные власти должны руководствоваться указаниями министра Ринтелена и заботиться о поддержании спокойствия и порядка. Призываем также население соблюдать полное спокойствие». Подп. «Фей».

Вскоре после беседы с Феем Дольфус потерял сознание. Полицейский Мессингер рассказывал, что начавшееся кровотечение помешало ему говорить. Последние слова канцлера были обращены к жене и детям Спустя некоторое время он скончался. Мессингер показал, что смерть наступила примерно в 15.45.

После беседы с Дольфусом Фей под охраной вышел на балкон здания резиденции бундесканцлера со стороны Баллхаусплатц. Установив с балкона связь с д-ром Людвигом Хумпелем из генеральной инспекции службы безопасности, который командовал полицейскими силами, осадившими резиденцию бундесканцлера, он попросил его подняться к нему, пройдя через ворота, выходящие на Метастазиогассе. Хумпель в сопровождении участкового инспектора Эйбеля прошел в здание. Там Фей проинформировал его о случившемся. Он сообщил, что Дольфус очень тяжело ранен, и поручил ему (Фею) принять меры, чтобы избежать дальнейшего кровопролития и ожидать прибытия Ринтелена. Фей обратился к Хумпелю с просьбой не штурмовать помещение до прихода Ринтелена. Хумпель и Эйбель вернулись к себе, и Хумпель доложил по начальству о разговоре, состоявшемся с Феем. Спустя некоторое время Фей потребовал, чтобы Хумпель пришел к нему вместе с майором Примером из венского хейматшуца. При их прибытии Фей обратился к Примеру, с требованием, чтобы хейматшуц не принимал каких-либо мер по своему усмотрению. В тот момент, когда Хумпель и Пример выходили из здания, к резиденции бундесканцлера прибыли войска.

По указанию Хольцвебера Фей позвонил и сказал, что всякие операции, направленные против резиденции бундесканцлера, должны быть прекращены и Ринтелену поручается формирование правительства. Это сообщение Фея было принято министром Нейштедтером-Штюрмером.

Нейштедтер-Штюрмер об этом рассказал: «Министр Фей сообщил мне по телефону, что имел беседу с канцлером после ранения. На мой вопрос, серьезное ли ранение у канцлера, он ответил утвердительно. Канцлер поручил ему сделать все, чтобы избежать кровопролития, и сказал затем: «Пусть Ринтелен попытается наладить мир». Принимая во внимание это поручение канцлера, а также то обстоятельство, что бундеспрезидент уполномочил Ринтелена взять на себя руководство кабинетом министров, так говорил Фей, необходимо предоставить Ринтелену свободу действий. Я ответил Фею, что арестованные, видимо, введены в заблуждение, что бундеспрезидент и не думал назначать Ринтелена канцлером, а, наоборот, уполномочил министра Шушнига взять временно управление в свои руки. В связи с этим я не могу принять к сведению высказанные им пожелания, так как, по всей видимости, он находится под известным давлением. Выслушав это, Фей окончил разговор. При таком положении дела требовались быстрые и решительные действия. Кабинет министров принял решение не допускать каких-либо переговоров с Ринтеленом и предъявить ультиматум мятежникам. Ультиматум был составлен в мое отсутствие и позднее вручен мне. Мне вменялось в обязанность вместе с генералом Ценером отправиться в резиденцию бундесканцлера и предъявить восставшим ультиматум».

Шушниг позвонил Ринтелену в отель «Империал» и попросил его зайти в министерство обороны. Затем он послал главного редактора газеты «Рейхспост» Фундера на машине в отель «Империал» за Ринтеленом, а по прибытии Ринтелена в министерство обороны запер его в одной из комнат. О дальнейшем развитии событий Шушниг сообщал: «Мы знали только, что он (Дольфус) ранен. Причем мы вначале полагали, что ранение легкое, поэтому мысли наши были направлены на то, как бы спасти его и других арестованных. Было принято решение: после того как войска, полиция и поднятые по тревоге союзы обороны, направленные к резиденции бундесканцлера, будут приведены в состояние полной готовности, министр Нейштедтер-Штюрмер и генерал Ценер направятся на Баллхаусплатц для ведения переговоров с восставшими о выдаче арестованных и освобождении здания. С этой целью я продиктовал Ценеру текст декларации о том, что по указанию бундеспрезидента я принял руководство правительством, а также требования к восставшим, среди которых, как нам было доложено, не было действительных представителей ни армии, ни полиции. Нейштедтер-Штюрмер и Ценер в начале шестого отправились с указанными материалами на Баллхаусплатц».

О состоянии Дольфуса временный кабинет па Штубенринге узнал не только из телефонного разговора. Д-р Кемптнер, который во второй половине дня 25 июля находился на Баллхаусплатц, узнав о смерти Дольфуса, поспешно направился в министерство обороны. Об этом он показывал: «Было что-то около половины пятого, когда до меня дошел слух о смерти канцлера… Я поспешил на Штубенринг в министерство обороны, чтобы известить об этом собравшихся там министров и статс-секретарей, и затем снова возвратился на Баллхаусплатц».

Во второй половине 25 июля 1934 г. правительство Шушнига, несмотря на то что ему уже было известно о смерти Дольфуса, заверило окруженных в здании национал-социалистов, что им будет предоставлена свобода передвижения. Но уже с самого начала Шушниг был настроен не сдержать своего обещания. И для того, чтобы скрыть от мировой общественности нарушение данного обещания, он в лживом свете представил события, разыгравшиеся во второй половине 25 июля 1934 года.

Уже на заседании кабинета министров, состоявшемся в ночь с 25 на 26 июля 1934 г., обсуждался вопрос, какую позицию должно занять правительство по отношению к данному обещанию. По сообщению протоколиста кабинета министров советника д-ра Тролля, никаких записей по ходу этого заседания не велось; из записей же, сделанных на заседании 26 июля 1934 г., вытекает, что уже 25 июля правительство приняло решение нарушить данное обещание.

Переговоры между Нейштедтером-Штюрмером и Феем затянулись, так как Фей часто уходил с балкона, чтобы посоветоваться с национал-социалистами, находившимися в прилегающих к балкону комнатах. Как показал Хольцвебер, Фей был своего рода связующим звеном с внешним миром. От случая к случаю вместе с Феем появлялись па балконе и эсэсовцы. Национал-социалисты хотели знать все подробности о том, как будет осуществлена свобода передвижения, и требовали гарантий. Нейштедтер-Штюрмер вынужден был несколько раз продлевать срок, назначенный для освобождения здания. По поводу переговоров между Нейштедтером-Штюрмером и Феем имеются различные сообщения. Ниже приводится одно из них, опубликованное в «Рейхпост» от 26 июля 1934 года. Оно составлено, по-видимому, одним из корреспондентов газеты, присутствовавшим на Баллхаусплатц.

«В 6 ч 10 мин министр Фей вновь появился на балконе и, попросив министра Нейштедтера, передал ему просьбу о продлении срока до 7 часов. Нейштедтер ответил: «До 7 часов? Нет, на это мы не пойдем. Только до половины седьмого. Повторяю еще раз и подкрепляю честным словом солдата, что свободный отход до немецкой границы будет обеспечен». Эти слова, очевидно, не были поняты надлежащим образом.

Фей крикнул с балкона: «Они спрашивают, начнется ли эвакуация немедленно».

Нейштедтер: «Да».

Фей: «Они спрашивают, какую охрану им дадут. Полицию?»

Нейштедтер, не будучи, видимо, подготовлен к этому вопросу, оглянулся.

Фей снова крикнул: «Они требуют войсковой охраны!»

Нейштедтер: «Да, они получат ее. Все должны покинуть здание и разместиться на грузовиках. Даю гарантию, что ни с кем ничего не случится».

На этом переговоры закончились. Вскоре Фей вновь появился на балконе, с ним вышли два человека в офицерской форме 5-го пехотного полка. Это были руководители мятежа, один из них, как говорили, бывший командир взвода по фамилии Хольцвебер.

Фей крикнул: «Для гарантии, что во время переброски с ними ничего не произойдет, необходимо передать по радио, что им предоставлено право свободы передвижения!»

Нейштедтер ответил: «Полагаю, что меня неправильно поняли. Ведь я обещал дать войсковую охрану. Тогда с ними ничего не случится».

Фей: «Гарантирую безопасность лицам, находящимся в здании, они хотят, чтобы была обеспечена и их безопасность».

Нейштедтер: «Я это обещаю. Мы выставим круговую охрану на площади возле бюро бундесканцлера и обеспечим беспрепятственный уход, так что им нет оснований бояться заслуженного наказания».

Около 7 часов к зданию резиденции бундесканцлера подъехали полицейские машины. Национал-социалистам было сказано, что они будут отправлены на этих машинах, дабы не привлекать к себе внимания. Они сдали оружие, сели в машины, в надежде, что их повезут к государственной границе, а родные вскоре последуют за ними в Германию. Но путь полицейских машин лежал не к границе, а в так называемые Марокканские казармы. Ответственность за это лежит в первую очередь на Шушниге.

Как известно, Шушниг держался вдалеке от переговоров, происходивших на Баллхаусплатц. Он появился там уже под вечер, когда на площади собрались и все остальные министры. Если до этого все присутствовавшие на Баллхаусплатц не сомневались, что обещание, данное национал-социалистам, будет выполнено, то после появления Шушнига стало очевидным, что высокие лица и не думали сдержать данное ими слово. Шушниг сам признал, что ответственность за нарушение обещания лежит на нем. В отчете о событиях 25 июля 1934 г. он говорит: «Я распорядился, чтобы восставшие провели ночь в Вене, и по предложению господина вице-президента Скубля они были направлены в Марокканские казармы». Этим подтверждается также и вина Скубля. Скубль признал, что руководил отправкой нацистов в Марокканские казармы.

6) Допросы в Марокканских казармах. Поведение Скубля.

Вечером 25 июля 1934 г. венская полиция так и не знала, кто же произвел смертельный для Дольфуса выстрел. Вице-президент полиции Скубль приказал поэтому в 21 час всем имеющимся в распоряжении чиновникам обычной и уголовной полиции направиться в Марокканские казармы для допроса находившихся там под арестом примерно 150 национал-социалистов: на долю каждого из референтов бюро безопасности приходилось допросить примерно 15–20 человек. Эти допросы не дали никаких результатов. Чиновники узнали от арестованных лишь то, что ни один из них не имел намерения убить Дольфуса, так как весьма важно было сохранить ему жизнь, чтобы иметь возможность вести дальнейшие переговоры, а кроме того, им еще ранее был передан приказ избегать по возможности кровопролития и применить оружие только в том случае, если они встретят сопротивление. Около 2 часов ночи президент полиции Зейдель и вице-президент полиции Скубль направились в Марокканские казармы. Скубль построил всех национал-социалистов в гимнастическом зале казармы и произнес перед ними пламенную речь. Он взывал к «чувству чести национал-социалистов как немецких мужей» и пояснил: дело идет лишь о том, чтобы установить человека, который убил Дольфуса. И он заверил при этом, что «как немец и полицейский функционер» обязуется доставить к германской границе в полной сохранности всех национал-социалистов, за исключением преступников, которые должны назвать себя. Об этом он заявил также и как свидетель под присягой – хотя и с некоторыми оговорками – на основном судебном процессе военного суда по делу Хольцвебера – Планетты: «Я построил людей и сказал им, что их переправят через границу, но это будет сделано лишь тогда, когда выявят преступников, ведь совершено убийство. Я сказал, что те, кто участвовал в убийстве, и те, кто находился в особом долгу перед государством, переправе через границу не подлежат». Речь Скубля успеха не имела. Убийца не назвал себя.

26 июля 1934 г. около полудня Скубль снова направился в Марокканские казармы, чтобы попытаться выявить преступника. Между тем в этот же день чиновник уголовной полиции Петернель, движимый чувством преданности системе и честолюбием, появился в Марокканских казармах, чтобы с помощью хитрости обнаружить преступника. В донесении, представленном им 4 октября 1934 г. в бундесполицейкомиссариат в Хитцинге, Петернель так описывает свое поведение: «На следующий день я отправился к арестованным в гимнастический зал Марокканских казарм, чтобы разыскать убийцу канцлера. Вначале подозрение пало на Хольцвебера. Чтобы остаться неузнанным, я снял китель и пошел в одной рубашке – все путчисты были также без кителей – к Хольцвеберу. Я попросил его никому не говорить, кто я такой, и около двух часов оставался с ним, пытаясь побудить Хольцвебера назвать мне убийцу канцлера, ибо тем самым ускорялась отправка всех остальных к границе. Правда, Хольцвебер не назвал имени, но на мое предложение дал несколько отправных положений, которые и послужили в конечном счете уликой против Планетты. Во время беседы с Хольцзебером вошел Худль, и я сделал вид, будто знаю убийцу. В этот момент Хольцвебера внезапно вызвали и увели из зала. Когда Худль сказал мне: «Было бы лучше, если бы у него был револьвер» – он подразумевал убийцу, – я заметил, что взгляд его упал на Планетту, стоявшего совсем рядом с нами. Я подтвердил это, подошел к Планетте и сказал ему, что не исключено, что он сумеет воспользоваться пистолетом, но что я могу ему помочь, отведя к господину президенту. Ведь, так или иначе, его выдали, а визитом к президенту он сможет предупредить открытое предъявление ему улик. Узнав, что господин президент Скубль находится в казарме, я немедленно доложил ему о случившемся. Господин президент поручил мне сейчас же доставить ему Планетту и допросил его. Спустя примерно час господин президент Скубль вышел вместе с Планеттой из канцелярии и, пожав мне руку, поздравил, сказав при этом: «Да, это он, он признался в этом».

Как показывали Худль и Хольцвебер на судебном процессе против Планетты и Хольцвебера, чиновник уголовной полиции Петернель разговаривал тогда с национал-социалистами в гимнастическом зале в резком и недружелюбном тоне и заявил им, что если «убийца» не объявится, то ряды присутствующих сильно поредеют.

После того как Планетта признал себя убийцей, его перевели в полицейскую тюрьму.

7) Создание и деятельность военного суда. «Особые мероприятия».

Кабинет министров, созванный в министерстве юстиции вечером 25 июля после отправки национал-социалистов, принял под руководством Шушнига решение не придерживаться данного обещания о свободном передвижении и поручил высшему чиновнику прокуратуры Австрии, генеральному прокурору д-ру Винтерштейну разработать закон о создании военного суда. Этот суд и должен был вынести приговоры национал-социалистам. Еще в ночь с 25 на 26 июля Винтерштейн совместно с первым прокурором д-ром Краликом и министерскими советниками д-ром Зухомелем и д-ром Екелем должен был разработать закон. Кабинет министров, заседавший на следующий день, теперь уже под председательством Штаремберга, утвердил закон.

30 июля 1934 г. был принят следующий закон, по которому лица, причастные в связи с восстанием 25 июля «к действиям, подлежащим наказанию», должны были «содержаться в определенном месте, без ущерба судебному преследованию». По закону они должны были, находясь там, «выполнять все без исключения тяжелую принудительную работу». При обсуждении этого закона министр юстиции Бергер-Вальденегг констатировал, что в Каринтии «задержано» уже 1100, в Верхней Австрии – 1300 и в Штирии – 1200 человек. Вступив во владение наследством Дольфуса, Шушниг начал с широкого преследования национал-социалистов.

Первым процессом военного суда было дело Хольцвебера и Плакетты. Если внешне это и имело видимость законного процесса, в действительности же являлось лишь фарсом. Не были соблюдены самые элементарные уголовно-процессуальные принципы. Процесс начался под вечер, в 17.15, то есть в совершенно необычное время. Защитники были назначены во второй половине дня. В их распоряжении оставалось несколько минут для беседы с обвиняемыми. И не было ни времени, ни возможности ознакомиться с делами. Руководитель процесса советник военного суда д-р Крейцхубер вел дело таким образом, что создавалось впечатление, что приговор Хольцвеберу и Планетте уже вынесен. Он называл обвиняемых, о которых у всех присутствовавших на процессе создалось хорошее впечатление, не иначе как бандитами. Один из вопросов Крейцхубера и ответ Планетты показывают, насколько противоположны были их взгляды. Руководитель процесса: «Зачем же вы приняли участие в этом, если знали, что дело подозрительное?» Обвиняемый Планетта: «Я эсэсовец и как таковой должен выполнять все приказания».