Текст книги "Балканы. Дракула"

Автор книги: Юрий Бурносов

Соавторы: Кирилл Бенедиктов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Францисканец специально именовал папу Николая полным его титулом, зная, как на Востоке ценится все пышное и цветистое. И только в последний момент сообразил, что произносит титул, умостившись седалищем на полу рядом с полумертвым янычаром.

– Встаньте, мой друг. Я слышал о вас, но не думал, что увижу. Насколько я понимаю, вы проникли сюда через тайный вход. Что вам помешало прийти как доброму гостю?

– То, что вас все боятся. – Фра Бернардо поднялся. – Так почему же мне повезло?

– Вы наткнулись на Эгемена, а он принадлежит к числу самых обычных стражей моего покоя. Вы могли встретиться с куда более непредсказуемыми противниками.

– Вроде живых покойников?

– О, вы многое знаете!

– Вам следует чаще бывать за стенами башни, – сказал фра Бернардо. – Люди и не такое рассказывают, и мне стоило большого труда вычленить из подслушанных разговоров относительно правдоподобные вещи. Правда, я не уверен, что ваши живые покойники – действительно покойники.

– Продолжим нашу беседу в более удобном месте, – любезно предложил перс. – Здесь множество весьма уютных комнат... Может быть, вы хотите вина или кофе?

– Благодарю, я ужинал, – вежливо отказался монах. – А что будет с этим?

Он ткнул носком сапога в ногу так и не пришедшего в сознание янычара.

– Умертвят, – пожав плечами, ответил Синбэд. – Надеюсь, от мертвого будет куда больше толку, чем от живого...

Ярко освещенная комната со стенами, забранными шелковыми портьерами с искусной вышивкой, и впрямь оказалась уютной. Фра Бернардо сел на ковер напротив хозяина; их разделял низенький столик, на котором стояла лишь изящная золотая вазочка с веткой жасмина.

– Итак, что же вы хотели? И почему, повторюсь, не пришли ко мне обычным путем?

– Я говорил с султаном Мурадом, но он предоставил мне разбираться самостоятельно. Дело в том, что я прибыл в Эдирне по поручению валашского господаря Влада Второго Дракула. Того самого, чей сын томится у вас в подземелье и, как уверен султан, безвозвратно превращен вашей магией в чудовище, питающееся человеческой кровью.

Алхимик тотчас помрачнел.

– Вот оно что... Я огорчу вас, фра Бернардо, но султан не солгал. Не во всем правда: моя магия к болезни княжича Влада не имеет никакого отношения. Я лишь развил в нем некоторые способности, уже вызванные хворью и показавшиеся мне... э-э, полезными.

– А что, если я возьмусь излечить молодого княжича? – спросил, прищурившись, францисканец.

Синбэд изумленно посмотрел на него и расхохотался.

Алхимик смеялся долго, вытирая слезы рукавом халата. Монах ждал, легонько барабаня пальцами по гладкой поверхности стола. Жасминовая ветка едва заметно покачивалась.

– Вы очень самоуверенны, – проговорил перс, отсмеявшись. – Я многие годы постигал знания, чтобы стать тем, кем я есть. И я знаю, что княжича вылечить невозможно.

– Но вы позволите мне попробовать? – настаивал фра Бернардо.

– Сколько угодно. Знаете, поначалу я собирался вас убить...

– Каким образом, если не секрет?

– Сам я неважный боец, хотя когда-то неплохо управлялся с клинками. В молодости... Эй, Мехрдад! – Алхимик громко прищелкнул длинными сухими пальцами. За спиной францисканца послышался шорох. Он повернулся и увидел, как из незаметной прорези в портьере высунулся карлик. В руке у него была короткая трубка, заряженная, как понял монах, отравленной иглой. – Мехрдад все время следовал за вами. Один мой знак – и вы были бы мертвы, фра Бернардо.

– Любой яд действует не моментально, – покачал головой монах и показал алхимику зажатый между пальцами левой руки маленький сюрикен в форме шестиконечной звездочки. – Я успел бы метнуть вот это. Кстати, тоже смазано ядом. А я, между прочим, регулярно принимаю противоядие – на всякий случай, вроде сегодняшнего.

– Рута, чеснок, териак и орех, как и груши, и редька,

Противоядием служат от гибель сулящего яда.

Надо солонку поставить перед теми, кто трапезой занят.

С ядом справляется соль, а невкусное делает вкусным,

– процитировал Синбэд, полуприкрыв глаза.

– Арнольд из Виллановы, – кивнул францисканец. – «Салернский кодекс здоровья». Я удивлен – полагал, что вы изучали только то, что добыто единоверцами.

– Любое знание ценно, и неважно, ваш Исса или же Аллах даровали его пытливому уму.

Алхимик снова прищелкнул пальцами, и карлик исчез. Фра Бернардо незаметно перевел дух – значит, сегодня он не умрет.

Пока не умрет.

– Что ж, я даю свое согласие, – продолжал тем временем Синбэд. – Мне-то известно, что излечение невозможно, но если вы так уверены...

– Если я вылечу Влада, вы отпустите его со мной в Валахию.

– Сколько угодно! Хотя... Я передумал, – неожиданно сказал перс. – У вас есть козырь, о котором я не знаю, иначе вы не явились бы сюда так смело... Я размышляю, убить ли вас или просто отпустить. Склоняюсь ко второму. Надеюсь, вы понимаете, что больше сюда не проникнете... Я не люблю подобные игры, но не хочу осложнений. Мне и так хватает забот. Больной княжич останется у меня, ему нечего делать в мире людей, ибо он давно уже не человек. Не будем же менять порядок вещей. Мехрдад проводит вас к выходу, и я надеюсь более не видеть вас, фра Бернардо, – по крайней мере, в моих владениях.

– Хорошо.

– Попытка была достойной.

– А вот я разочарован. Я не ожидал, что вы испугаетесь. Человек, которого боится сам великий султан Мурад...

Францисканец надавил на самолюбие алхимика и не прогадал. Перс насупился.

– Я вновь передумал! Пытайтесь. Но к молодому княжичу я вас не допущу. Сделаем так – в условленный день он должен будет выйти средь бела дня на солнце. У вас будет немного времени на общение с ним, читайте свои молитвы, давайте ему снадобья, делайте все, что заблагорассудится. Поскольку я не знаю способов излечения, их не можете знать и вы, потому что я изучал эту болезнь много лет, а вы – всего лишь христианский выскочка...

Похоже, Синбэд не на шутку рассердился и обиделся, подумал фра Бернардо. Нужно было с самого начала играть на этих струнах. Что ж, по крайней мере, согласие получено. А вот то, что княжича он сможет увидеть только в день их своеобразного состязания, весьма плохо. Крыса – а именно ее собирался использовать для лечения монах – должна воздействовать на больного как минимум несколько дней. Сразу ничего не получится... Что же придумать?!

– А когда вы проиграете, – говорил алхимик, – то уберетесь из Эдирне восвояси и более не вернетесь сюда никогда! Иначе вас постигнет жестокая смерть! Хотя... что я говорю! Влад разорвет вас, он выпьет вас до капли!

– Сомневаюсь, – усмехнулся фра Бернардо.

– И напрасно! – воскликнул окончательно разъярившийся перс. – Потому что у вас нет защитного амулета, а у меня есть!

– Амулетов, защищающих от кровопийц, не существует, – отмахнулся монах.

– Скажите лучше: вы не знаете об их существовании! – рявкнул Синбэд. – Между тем вот эта штука, – его рука нырнула в карман, – делает упырей кроткими, как овечки!

Фра Бернардо подался вперед, жадно уставившись на лежащий в ладони алхимика предмет. Это была серебряная пиявка в полпальца длиной. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: предмет этот был сродни крысе и дракону.

– Откуда у вас это? – срывающимся от волнения голосом спросил францисканец.

– А вам-то что? – подозрительно прищурился Синбэд. – Ну, скажем, я нашел ее в подземелье разрушенной башни далеко на востоке...

– Она была там одна?

– А! – Перс довольно захохотал и поднял испачканный чем-то желтым палец. – Вы тоже знаете о магических серебряных фигурках? Может быть, даже владеете одной из них, а?

Фра Бернардо сделал скорбное лицо.

– Наша религия запрещает нам пользоваться дьявольскими амулетами... Значит, все ваше волшебство на самом деле...

– Нет! – крикнул, вновь рассердившись, перс. – Моя магия – это многие годы тяжелого учения, тысячи экспериментов, упорный труд! А фигурки лишь помогают...

– Все-таки у вас есть и другие амулеты, – заметил довольный монах.

– Шпион, – с отвращением проговорил Синбэд, убирая пиявку в карман. – Убирайтесь отсюда! Все равно вы больше ничего не узнаете! Эй, Мехрдад! Проводи его к выходу и выставь за ворота! Если будет по пути совать нос куда не следует – убей!

Раздался едва слышный топоток, и карлик возник справа от монаха. Дернул его за рукав, скорчив противную гримасу.

– Вы не уточнили, в который день состоится наше состязание, – напомнил францисканец, брезгливо оттолкнув карлика и поднимаясь с ковра.

– Вас известят. Я знаю, на каком постоялом дворе вы остановились.

Синбэд замолчал и не произнес ни слова, когда монах в сопровождении Мехрдада вышел из комнаты.

Карлик переваливался впереди, проводя фра Бернардо по длинным анфиладам, темным комнатам без окон. Затем вывел к спиральной лестнице с укрепленными на стенах факелами, по которой они спустились. У дверей их встретили двое янычар – видимо, те самые «живые покойники», о которых ходило столько слухов. Они и впрямь выглядели восставшими мертвецами, с восковыми лицами, неподвижные, и даже грудь их, казалось, не вздымалась для дыхания. Однако по знаку карлика они зашевелились и быстро отперли дверь, приведя в действие некий сложный механизм, скрытый за деревянной ширмой. Дверь, окованная металлическими полосами, со скрежетом и постукиванием ушла вверх. Карлик пнул монаха ногой в лодыжку, намекая, чтобы тот убирался.

– Поаккуратнее, мелкое исчадие ада, – цыкнул на него францисканец.

Карлик что-то злобно пробормотал в ответ, но монах не понял ни слова.

По дорожке, петлявшей среди деревьев и розовых кустов, усыпанных цветами, Мехрдад провел его к калитке, которую охраняли такие же безмолвные и недвижные янычары. Калитка открывалась уже обыкновенно, с замком и засовом. Снаружи её стерегли обычные воины, которые были чрезвычайно удивлены появлением европейца, вышедшего оттуда, куда он не входил. Когда калитка захлопнулись, командир охраны с решительным видом двинулся к фра Бернардо, но тут же остановился и сказал:

– Ты, верно, тот чужеземец, что получил от великого султана право ходить везде и всюду?

– Именно, – согласился монах. – Рад, что великий султан донес свое распоряжение до всех своих достойных воинов.

– Но как ты попал внутрь?! – изумленно спросил турок. – Или ты тоже колдун?

– И еще, какой сильный! – ответил фра Бернардо, поклонился и пошел прочь. Он устал и очень хотел спать. А еще он совершенно не представлял, как доставить крысу несчастному княжичу. Но проигрывать поединок он точно не хотел.

К тому же теперь он знал, что может получить в случае выигрыша. Если он привезет в Ватикан пиявку, папа осыплет своего верного посланника милостями, которым позавидует любой кардинал.

Но, положа руку на сердце, дело было вовсе не в милостях.

Просто фра Бернардо привык выполнять все поручения.

5

Фра Бернардо знал, что во время родов своего третьего сына султан Мурад читал Коран. Лишь только он добрался до суры победы – стихов, предсказывающих победу над неверными, – как гонец принес ему весть о появлении на свет сына. Его и назвали Мехмедом. Однако оба единокровных брата Мехмеда были старше его, и мальчик никогда не являлся любимцем отца. Его шансы стать султаном весьма зыбки, в том числе и оттого, что мать Мехмеда родом из Сербии и являлась христианкой. Возможно, именно поэтому по характеру Мехмед оказался совершенно несхож со своим отцом.

Первые годы жизни Мехмед провел в дворцовом гареме Эдирне, однако в возрасте двух лет его послали в Амасию, главный город Анатолии, где он мог сделать первые шаги на пути к образованию. В то же время старший из его единокровных братьев, двенадцатилетний Ахмед, стал правителем Амасии, но спустя несколько лет внезапно умер. Шесть лет спустя, когда правителем был другой единокровный брат Мехмеда, Али, в Амасию приехал знатный паша Кара-Хизир, который проник ночью во дворец и задушил несчастного Али прямо в его постели. По чьему повелению Кара-Хизир это сделал, он так и не признался.

Мехмед остался единственным наследником, и у султана не было иного выбора, кроме как призвать сына в Эдирне. Однако Мурад буквально пришел в ужас, вновь увидев сына: тот б упрямым и своевольным, не желал повиноваться своим наставникам, не давая себя наказывать и не изучая Коран.

Мурад призвал знаменитого муллу Ахмеда Гурани, поручив ему привести юного принца к повиновению. С палкой в руке мулла отправился к наследнику.

– Твой отец, – сказал он, – послал меня заняться твоим обучением. Но если ты не будешь слушаться, я тебя накажу.

Мехмед громко расхохотался в ответ на угрозу, но мулла задал ему такую трепку, что тот сразу взялся за книги. Особенно мальчик преуспел в постижении языков – он знал турецкий, персидский и арабский и вдобавок умел говорить по-гречески, на славянском диалекте и немного по-латыни, а также увлекался историей и географией, инженерным делом и литературой. Все это позволяло надеяться, что он станет выдающейся личностью.

Францисканец доселе не видел юного Мехмеда, но зато читал его описание, сделанное итальянцем Джакомо де Лангуски: «Хорошо сложенный, роста скорее высокого, чем среднего, искусно владеющий оружием, вида более устрашающего, нежели почтенного, смеется редко, чрезвычайно осмотрительный, наделенный немалым великодушием, упорный в исполнении своих замыслов, во всех своих предприятиях проявляющий храбрость и столь же жадный до славы, сколь Александр Македонский. Ежедневно ему читают сочинения римских и иных историков. Он говорит на трех языках: турецком, греческом и славянском. Он прилагает значительные усилия, чтобы изучить географию Италии, хочет знать, где пребывает папа, а где император и сколько королевств в Европе. У него есть карта Европы, ее стран и провинций. Ничто не изучает он с большим интересом и энтузиазмом, чем географию мира и войн; его сжигает желание господства; он старательно изучает отношения между государствами. В мире, говорит он, должна быть только одна империя, одна вера и одна власть».

Сейчас Мехмед находился перед монахом и, на его взгляд, вполне соответствовал описанию итальянца.

– Так ты прибыл от Влада Дракула, валашского князя, – сказал Мехмед задумчиво.

– Да, господин.

– Тогда ты, верно, до сих пор не знаешь, что с ним случилось?

– А что с ним случилось, господин? – насторожился фра Бернардо. – Когда я покидал Валахию, князь был здоров, хотя и обременен проблемами. Мы как раз сбежали вместе из плена, куда попали из-за козней одного предателя-боярина.

– Влад Дракул больше не обременен проблемами, – с неподдельной печалью сказал Мехмед. – Он мертв. Убит боярами, которые устроили заговор с подачи Хуньяди. Его сын Мирча тоже погиб – ослеплен и заживо похоронен... Поистине христиане рассказывают жуткие истории о жестокости правоверных, но сами превосходят их во многом.

Францисканец был поражен услышанной новостью.

– И кто же теперь правит Валахией?

– Владислав Второй Басараб. Из дома Басарабов-Данешти. И это в тот момент, когда валашский князь принял нашу сторону против Хуньяди, – продолжал сетовать Мехмед. – Отец возлагал на этот союз огромные надежды...

– В таком случае нам и подавно нужно спасти княжича из башни Синбэда. Он – наиболее подходящий наследник, ведь Раду слишком мал и, что не тайна, простоват! – решительно заявил монах. Мехмед удивленно поднял брови.

– Спасти?! Ты что, не знаешь, глупый монах, что мой друг Влад...

– Что он превратился в кровожадное чудовище? Знаю. Более того, я посетил башню алхимика и говорил с ним.

Фра Бернардо поведал Мехмеду о своем визите к персу и грядущем состязании. Мехмед слушал рассказ с восторгом подростка, переспрашивал, искренне радовался и пугался...

– Но как ты собираешься вылечить княжича? – недоверчиво спросил он. – Неужели с помощью какого-то вашего христианского колдовства?

– Христианского колдовства не бывает, господин, – покачал головой францисканец. – Вот что мне должно помочь.

С этими словами монах протянул Мехмеду фигурку крысы на цепочке.

Наследник османского султана с опаской взял крысу и принялся внимательно ее рассматривать, словно ребенок – игрушку.

– Что это за вещица? – спросил он. – Талисман?

– Я и сам толком не знаю, господин, – уклончиво ответил фра Бернардо. – Я получил его от людей, которым безгранично доверяю и перед которыми преклоняюсь. Я не ведаю, какие силы в ней содержатся, но это точно не силы зла.

– Ничего не понимаю. Что может сделать эта железная безделушка?

Мехмед капризно швырнул фигурку обратно монаху.

– Ее нужно передать княжичу Владу, – терпеливо начал объяснять фра Бернардо. – Я пока не знаю, как это сделать, потому что вряд ли сумею снова проникнуть в башню Синбэда.

– Да, там же мертвые янычары! – с нескрываемым восторгом сказал Мехмед.

– В том числе и они, господин. Думаю, что алхимик управляет ими с помощью подобного же... амулета. Так вот, когда Влад получит фигурку, он должен будет ее надеть на шею и держать при себе, скрывая от Синбэда и его помощников. Тогда он сможет излечиться, без страха и опасности для себя выйти на солнечный свет, а злонравный алхимик будет посрамлен. Разве ты не хочешь этого? Спасти друга, восстановить союз с Валахией против Яноша Хуньяди, победить того, кого боится даже твой отец Мурад?!

Францисканец осторожно, словно на струнах лютни, играл на честолюбивых мыслях подростка.

– Я... Я помогу тебе, – сглотнув слюну, произнес Мехмед. – Но как? Сам я тоже не смогу попасть в башню. Не брать же ее приступом...

– Приступом брать, конечно, не надо, – согласился монах. – Но я слышал, что у княжича был телохранитель по имени Аббас.

– Да, был такой. Верный человек, однако не уследил, и княжич исчез.

– Где он теперь, господин?

– В темнице.

– Верно ли, что Аббас – бывший ассасин?

Теперь уже с неподдельным интересом спрашивал сам фра Бернардо. Он много слыхал о таинственных ассасинах. О том, что самых стойких учеников опаивали опиумом, а после того как они теряли сознание, переносили в специальный «райский сад», где их ожидала изысканная еда, роскошь и множество красивых женщин. Несколько часов спустя ему опять давали наркотик и переносили обратно, сообщая, что вернуться в рай он сможет, только отдав свою жизнь ради священного дела. Поскольку ученики обычно набирались из тех, кто жил в бедности, они проникались мыслью о грядущем блаженстве и приступали к жестоким тренировкам.

Их учили не только владению оружием и акробатике, но и актерскому мастерству, и языкам, и маскировке... Все это делало из молодых людей идеальных убийц. Однако настоящего ассасина францисканцу увидеть пока так и не довелось. Много говорили о том, что тайный орден больше не существует, причем очень давно – с тех пор как умер его основатель, Хасан ибн Саббах.

– Я не знаю, монах. Но видел, как Аббас взбирался по отвесной стене, в которой не было видимых трещин или выступов, и как он ловил рукой летящую стрелу. Это был лучший мой человек, я отдал его в услужение своему другу, но Аббас не уберег княжича...

– Возможно, Аббас не так уж и виноват, – предположил фра Бернардо. – Что, если княжич сбежал сам?

– Но зачем же ему сбегать? – поразился Мехмед. – Разве ему было здесь плохо?!

– Причин достаточно, господин... Но вернемся к Аббасу. Ты по-прежнему доверяешь ему?

– Больше, чем многим.

– Тогда почему он в темнице?

– А как я еще мог наказать его?! Другому отрубили бы голову!

– В таком случае пускай Аббас и попробует доставить фигурку в подземелье. Если не справится настоящий ассасин, не справится никто. Если не справится никто, я не выполню данное мне поручение. Я не могу такого допустить, господин.

– Ты человек чести, монах, – с уважением сказал Мехмед. – Идем скорее к Аббасу. Я сам все объясню ему, тебя он не станет слушать. Но что, если Аббаса убьют мертвые янычары Синбэда и ты потеряешь свою волшебную фигурку?

– Тогда я потеряю честь, о которой ты сказал, господин, – просто ответил фра Бернардо. – Надеюсь, мой Господь этого не допустит.

– Надеюсь, что милосердный Аллах тоже, – кивнул Мехмед.

Глава двенадцатая

1

Аббас ловко карабкался по стене башни.

Его тренированные пальцы находили в гладких камнях едва заметные трещинки и впадины и вцеплялись в них, словно пустынный варан в добычу, чтобы уже не выпустить.

Аббас был почти обнаженным – только в коротких свободных штанах и кожаных ремнях-перевязях, на которых крепилось многочисленное оружие. Кинжалы, метательные ножи, две длинные прямые сабли и маленький арбалет, способный стрелять без перезарядки шесть раз. Помимо этого, Аббас держал во рту тонкое пружинистое лезвие, сжатое в кольцо.

Вчера они долго говорили с христианским монахом. И о башне, и о том, что может ждать Аббаса внутри, и о различном оружии, и о том, как быстрее и удобнее убивать людей. Аббас поведал монаху, как проще лишить жизни женщину и ребенка и что нужно сделать, чтобы они умирали дольше и мучительнее, чем мужчина.

Монах понравился Аббасу, хоть и был неверным. Жаль, что он попадет в ад, где для кяфиров, согласно Корану, скроены одежды из огня, а еще их станут поить зловонным кипятком, а они будут хлебать его, но проглотить едва ли смогут... Впрочем, если бы господин Мехмед велел, то Аббас тотчас убил бы монаха. Неверный, несомненно, был хорошим бойцом и доставил бы Аббасу хлопот, но он все равно убил бы его... Аббас и так не выполнил один приказ господина, не смог уберечь другого христианина из далекой страны, называемой Валахия. Христианский юноша, которого звали Влад – слабый телесно, но внутри у него было что-то такое, что пугало видавшего виды ассасина. Поэтому Аббас старался по возможности избегать неверного, словно боясь заразиться чумой...

И неверный пропал.

Сейчас, как верно знал Аббас от господина и монаха, Влад томился в подземелье у колдуна Синбэда и был превращен в чудовище в человеческом обличии. Если бы спросили Аббаса, он бы сказал, что Влада следует убить, но Аббаса никто не спрашивал.

Ему приказывали, а он выполнял.

Потому Аббасу следовало вручить неверному фигурку крысы из непонятного металла, которую велели беречь пуще глаза. Аббас так и сделал – разрезал кожу на груди и спрятал под нее фигурку, а потом кожу зашил. Так почти невозможно что-нибудь потерять... На словах он был обязан передать, чтобы неверный носил эту крысу постоянно и прятал ее от колдуна...

Один из камней, за который держался Аббас, неожиданно треснул, рука соскользнула. Посыпалась крошка, звучно прошуршав сквозь листву деревьев. Аббас повис на другой руке и прислушался...

Он знал, что башню колдуна стерегут мертвые янычары. Мертвого нельзя убить, на то он и мертвый, но справиться с ним все равно можно. Если отрубить мертвецу руку, он уже не возьмет ею ятаган, а если отрубить ногу, он не наступит на нее и не сможет идти. А если отрубить голову?

Что будет, если отрубить живому мертвецу голову, Аббас не представлял, но надеялся, что скоро узнает.

Слева он увидел небольшой балкончик. Пустой, судя по всему.

Аббас знал, что, кроме мертвых янычар, башню охраняют и живые, а кроме них – карлик в черной одежде, который умело плюется отравленными иглами из духовой трубки. Ассасин регулярно принимал целый набор известных ядов, много лет и малыми дозами, чтобы приучить организм. Когда он поймает карлика, то засунет духовую трубку ему в задницу и дунет. Аббас не любил карликов – в детстве его обижал сын богатого соседа, который как раз и был карликом. Перед тем как уйти в ученики к ассасинам, Аббас бросил карлика в колодец и дождался, пока тот перестанет вопить и утонет. Ждать пришлось долго, и за это время Аббас еще больше возненавидел карликов.

Беззвучно перепрыгнув со стены на балкончик, Аббас вошел внутрь. Плана башни у него не было – кроме той ее части, которую посетил неверный монах, но сейчас Аббас находился совсем в другом месте. Он двигался по интуиции, ища путь вниз, в подземелья.

По слухам, в башне алхимика было от десятка до сотни охранников. Аббас верил в первую цифру, потому что какой смысл толочься здесь целой сотне янычар? А если молва не врет и они действительно мертвые, то им и отдых не требуется, а значит, не нужно сменяться. Нет-нет, десяток, ну, два десятка. С таким количеством врагов Аббас справится.

Несколько поразило Аббаса количество пустых комнат. Он заглядывал в них, проходя мимо. В одних вообще ничего не было, в других на полу лежали ковры, в третьих на полках стояли пустые пузырьки и колбы очень тонкого стекла, в четвертых хранились ящики, сбитые из досок... Все это выглядело безжизненным и редко посещаемым. Наверное, Синбэд был дурным хозяином и не умел правильно пользоваться своими владениями... Хотя кто их знает, колдунов.

Колдовства Аббас не страшился.

Он здраво рассуждал, что не видел еще человека, которого невозможно было бы убить, вне зависимости от того, сколько у него золота и драгоценных камней, какой властью он облечен и какому богу поклоняется. Да и если алхимик попробует применить свое колдовство, Аббас всегда его опередит и прикончит раньше, чем тот пробормочет заклинания.

Обнаружив ведущую вниз лестницу, Аббас довольно улыбнулся и принюхался. Да, едва уловимые запахи сырости, земли и плесени. Точно, лестница ведет в подземелье.

Состояла она из коротких пролетов, соединяющихся небольшими площадками. На второй Аббасу встретился янычар. Мертвый или же нет, он разглядывать не стал – метко положил ему в грудь два метательных ножа. Янычар с безразличным видом выдернул их и, не обращая внимания на заструившуюся из ран кровь, бросился на Аббаса. Однако ассасин расправился с ним несколькими движениями клинка. Голова покатилась вниз по ступенькам, а тело нелепо зашарило по стене руками. Возиться с ним дальше Аббас не стал, просто обошел и двинулся дальше. Спускаясь, он слышал, как безголовый янычар спотыкается и поскальзывается в крови.

Наверное, это был все же ходячий мертвец, заключил Аббас и остановился. Обычный человек сразу упал бы... Ну, не совсем сразу, однажды Аббасу пришлось видеть, как обезглавленный пробежал шагов тридцать и только потом упал. Ассасин покачал головой и вернулся наверх.

Янычар вертелся на площадке, расставив руки и словно пытаясь на ощупь схватить кого-то. Точно, мертвец, подумал Аббас и подрубил безголовому ногу. Тот упал, принялся ползать.

– Надоел, – буркнул Аббас и рассек тело на несколько частей. Они еще трепыхались, когда он побежал по лестнице.

Еще троих охранников он убрал без особого труда и, не разбирая, живой перед ним или покойник. Просто срубал головы, чтобы не успели поднять шум, а потом сек в клочья. Так он добрался до самого низа лестницы, прикинув, что находится уже глубоко под землей. В две стороны уходил коридор, освещенный факелами. На мгновение Аббас остановился, выбирая направление. Пошел налево – просто так, надо же было куда-то идти...

Через несколько шагов перед ним оказалось что-то вроде караульного помещения. Там находились трое янычар и непонятный человек, весь замотанный в лоскутья желтоватой ткани вроде бинтов. Даже лицо его было полностью закрыто, только для глаз оставалась небольшая щель.

Один из янычар выругался, схватив свой ятаган, а другой уронил медный кувшин, из которого как раз что-то пил. Значит, живые. Тем лучше, подумал Аббас и плюнул в ближайшего пружинистым клинком, который прятал во рту. Клинок с жужжанием вонзился в глаз янычара и проник глубоко в мозг. Турок завизжал и покатился по полу, в то время как ассасин занялся двумя другими. Забинтованный человек стоял в углу и никак пока не реагировал на происходящее, но Аббас старался не выпускать его из поля зрения.

Янычары дрались хорошо, но для ассасина они были несложными противниками. Через несколько мгновений тот, что уронил кувшин, уже сидел у стены и с ужасом пучил глаза на собственную печень, которая выползла из распоротого живота, а другой захлебывался кровью, потому что Аббас напрочь снес ему нижнюю челюсть.

Поскольку янычары больше не представляли опасности, ассасин решил разобраться с забинтованным человеком. Тот по-прежнему не двигался, но в щели между лицевыми бинтами поблескивали вполне живые глаза. Аббас хотел разрубить его сверху вниз, но забинтованный неожиданно ловко ушел из-под удара. Он двигался быстро, словно перетекая в пространстве. Никогда еще Аббас не видел подобного.

Ассасин сорвал с пояса арбалет и выпустил в забинтованную тварь все шесть коротких стрел, но попал лишь один раз. Четырехгранный наконечник, пробивающий нагрудную броню, с глухим стуком ударился чуть ниже ключицы забинтованного и завяз. Казалось, что Аббас выстрелил в старый дуб.

Забинтованный тем временем извлек откуда-то из-за спины непривычного вида оружие с лезвием-полумесяцем. Аббас видел такое и держал в руках, но не думал, что им до сих пор кто-то пользуется. Кхопеш, древнее оружие египтян, тысячу лет как забытое...

Лезвие просвистело там, где только что стоял Аббас, доказав, что не такое уж оно забытое. Забинтованный владел им чрезвычайно виртуозно, а уж в сочетании с быстротой передвижений...

Аббас быстро осознал, что с подобным противником ему встречаться еще не приходилось. И забинтованный был сильнее. Более того, несколько пропущенных им ударов Аббаса не принесли никакого вреда – прямая сабля ассасина полосовала бинты, развевающиеся теперь во все стороны, но под ними словно натыкалась все на тот же дуб.

Забинтованный, видимо, понимал, что перед ним тоже не последний боец, и никуда не торопился. Они метались по караульной комнате, высекая искры из клинков и каменных стен, и Аббас понемногу уставал, тогда как забинтованный выглядел все таким же проворным и свежим.

Несомненно, это было колдовство, и колдовство того рода, которое Аббас победить не мог. Не знал как. Он привык иметь дело с ранимой человеческой плотью, а перед ним стояло нечто иное. Возможно, когда-то забинтованное существо и было человеком, но те времена давно ушли.

Ассасин понял, что уже довольно долго лишь обороняется, не пытаясь атаковать. Забинтованного это вполне устраивало. Тяжело дыша, Аббас отбил очередную серию ударов и выпадов, споткнулся о мертвого янычара без нижней челюсти и едва не упал. Странно, но противник не воспользовался этим подарком, до того он был уверен в своем превосходстве. Это оскорбило Аббаса куда сильнее, чем все остальное. Молниеносно он отшвырнул саблю, что держал в левой руке, выхватил из креплений на стене факел и ткнул им в шарообразную голову.

Забинтованный испуганно отшатнулся.

– А, ты не любишь огня! – радостно крикнул Аббас. – Странно, а я думал, всякая нечисть вроде ифритов им повелевает!

С факелом в левой руке и саблей в правой он из последних сил ринулся в атаку. Теперь уже оборонялся забинтованный, причем суматошно, словно вмиг растерял часть своих умений. Двигался он все так же быстро, но Аббас старался ограничивать его перемещения, действуя факелом. А потом, когда забинтованный своим кхопешем отбил нижний удар в пах, Аббас сунул факел ему прямо в лицо.