Текст книги "Балканы. Дракула"

Автор книги: Юрий Бурносов

Соавторы: Кирилл Бенедиктов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Добрый ты, Мирон, – покачал головой князь.

Боярин усмехнулся и дал знак своим спутникам подойти. Те споро связали руки Владу и фра Бернардо, который до сих пор молчал и лишь с интересом наблюдал за происходящим. Забрали кинжалы, охлопали – нет ли еще где клинка. Влад испугался было, что заберут фигурку дракона, но на нее даже не обратили внимания, как и на дорогие перстни. Оно и верно, добро никуда не денется.

– Залезайте, – велел боярин, когда к ним подвели отвязанных коней. – Поедем ко мне в гости. Я человек гостеприимный, все знают!

– Чтоб тебя черти задрали, Красномордый! – выругался в ответ Влад, но боярин только расхохотался.

Мирона Табару по кличке Красномордый князь знал и не особо любил. Как, впрочем, и большинство остальных своих бояр. То были люди хитрые, себе на уме, доверять которым следовало очень осторожно. Держали они обычно руку того, кто сильнее, что не мешало им строить друг другу всевозможные козни, вплоть до смертоубийства.

Мирон, как ни странно, казался далеко не худшим. В нескольких походах он показал себя неплохим воином, брал с собою изрядное количество ратников, хозяином в своих приграничных краях слыл крепким и разумным, монетку к монетке складывал. Теперь князь понял, откуда у Красномордого монетки...

– Может, отпустишь? – поинтересовался он просто так, для разговора.

Мирон пожевал толстыми мокрыми губами, покашлял.

– Ты ж меня на кол посадишь, – рассудительно сказал он. – Какой мне тебя резон отпускать, господарь? Да и не понимаю я тебя. То с полячишками да венграми заигрываешь, то с турками обнимаешься... Нужен нам такой господарь? По мне так вовсе ни к чему. И весь твой род таков – Мирча дня на троне не усидел, а остальных щенков так и вовсе ты сам к Мураду отправил в заложники... Никого и не осталось, чтобы тебя заменить. Вот как все удачно складывается, а? – боярин подмигнул. – И зачем бы мне тебя отпускать? Ты бы отпустил на моем месте?

– Нет, не отпустил бы, – согласился Влад, понимая, что по-своему Красномордый совершенно прав. Бояре больше всего ценили покой, а при Владе покоя им не было.

– Вечно тебе не сиделось, – продолжал тем временем бурчать Мирон. – То идешь османов воевать – крестовый поход, дескать. То вместе с османами Себеш и Брашов берешь. А когда дружок твой Хуньяди наши земли грабил после того, как вам под Варной наклали?

– Хуньяди мне не друг, – огрызнулся Влад.

– Потом-то не друг, а был друг! У тебя не поймешь, господарь... Ну и зачем ты мне, а? Вот монах – другое дело, – повернулся в седле боярин. – Ты, монах, из францисканцев будешь, не иначе?

– Ты не ошибся, боярин, – сухо ответил фра Бернардо.

– Это хорошо. Францисканцы богатые, хоть и гундосят про апостольскую бедность... Сколько за тебя отвалят выкупа братья, а?

– Мы – великий нищенствующий орден, боярин. Тебе ничего за меня не «отвалят», как ты изволил выразиться. Лишь помолятся о моем и твоем спасении.

– О моем, я уж как-то и сам помолюсь, – усмехнулся Мирон. – А ты брешешь все, поди.

– Хорошо богатство, в котором нет греха, и зла бедность в устах нечестивого, – парировал монах.

Дальше они ехали молча. Прямой дорогой к своему дому Красномордый везти их почему-то не стал, повел окольными путями, и добрались они нескоро.

Жилище Мирона походило на самого боярина – грузное и несуразное, с кучей нелепых пристроек. Дом окружал высокий частокол с башенками, на случай нападения неприятеля. Не замок, конечно, но с разбегу не возьмешь...

– Давайте их покамест в сарай! – распорядился Красномордый, грузно спрыгнув наземь. – Чуть позже я их на ужин приглашу...

Не развязывая рук, их втолкнули в дверь низкого бревенчатого сарая, свежесрубленного и пахнущего смолой. Окон в сарае не было, и лучи заходящего солнца проникали внутрь через несколько узких щелей под самым потолком. Но и этого хватало, чтобы Влад увидел лежащих на соломе людей.

– Кто тут?! – спросил он, когда за спиной закрыли дверь и лязгнул тяжелый засов.

– Господин? Ты, что ли?!

С пола неуклюже поднялся Батя.

– Как видишь... Кто с тобой?

– Пантилимон, только он без чувств валяется, ему дубиной по голове изрядно пришлось. Еще Дан, но он уж отошел. Вон, в угол стащил его... Остальных всех побили. А тебя-то как взяли, господин?

– Как-как... – сердито буркнул Влад. – Видать, прикинули, что конные могут и прорваться, еще один заслон впереди поставили. А мы в него, как карп в решето, и угодили.

– Дом-то, куда нас привезли, боярина Табары.

– Да он сам нас и полонил, собака. Разбойничков лесных прикормил, жирует. Садись, монах. Или так и будешь стоя ужина ждать?

Влад плюхнулся на солому рядом с Батей; монах садиться не стал, прислонился к стене.

– Что будем делать? – уточнил он.

– Да ничего. Отсюда не выбраться, бревна ж не прогрызешь... Подкопаться если попробовать...

– Я уж пробовал, – сказал Батя. – Камень сплошной.

– Не обиделся, что бросил вас? – спросил старого гайдука Влад. – Зло не затаил?

– Наше дело служивое, господин. Сами проворонили засаду, сами и поплатились. Я думал, вы с монахом спасетесь, а тут вон какое дело...

– Ну и ладно, – заключил Влад. – Ты хорошо тут пошарил? Серпа или другой железяки не завалялось?

– Нету ничего, совсем новый сарай. И, думаю, не для барахла строили, а для пленников вроде нас.

– Тебе нужно оружие, князь? У меня есть.

Влад недоверчиво посмотрел на фра Бернардо.

– Пусть твой человек развяжет мне руки для начала, – попросил монах.

– Что ж я, в самом деле... – опомнился князь. – Батя, руки нам развяжи! Мне первому! Ты сам-то почему не связан?

– Отчего же, был связан, – сказал Батя, принявшись за узел. – Да как приехал сюда, сразу освободился. Понамотали там веревки, а толку... Руки вязать – это не козу пежить, а здешние холопы ничего другого не умеют.

– Ну, ты потише, – одернул его князь. – Здешние холопы весь наш отряд положили. И сами мы в сарае сидим.

Старый гайдук сердито запыхтел.

Когда веревка упала на солому, Влад сам занялся руками монаха. Тот долго растирал онемевшие запястья, после чего уселся на пол и принялся стаскивать высокий остроносый сапог.

– Что, прямо сапогами станешь их бить? – с интересом спросил Батя. – Вижу, носы знатные, стальные...

– Сапоги сапогами, но у меня тут есть кое-что еще... – Фра Бернардо возился с подошвой. Что-то щелкнуло, звенькнуло, наподобие распрямившейся пружины, и в руке монаха оказался тонкий длинный стилет. Старый Батя присвистнул.

Фра Бернардо протянул стилет Владу.

– Держи, князь. Когда сильный с оружием охраняет свой дом, тогда в безопасности его имение. Правда, у святого Луки есть и продолжение: когда же сильнейший его нападет на него и победит его, тогда возьмет все оружие его, на которое он надеялся, и разделит похищенное у него.

– Знавал я одного Луку в Брашове, тоже умный был человек, – словно сам себе проговорил Батя.

Влад повертел в пальцах почти невесомый клинок. Казалось, его можно свернуть в кольцо. Рукоять небольшая, но не против меча же с ним биться, это потайное оружие, чтобы горло перерезать, брюхо вспороть, жилы подсечь...

– А сам-то как? – осведомился он, пряча стилет в рукав.

– У меня есть кое-что еще, – повторил фра Бернардо.

– Тут у Красномордого человек двадцать, да еще слуги, да мало ли, что в доме, – предостерег Батя. – Я обсмотрел, когда вели... Не справимся, поди.

– Не справимся – так помрем со славой, а не в загаженном сарае, – сказал князь. – Ты-то, монах, точно подумал? Может, тебе и вправду лучше выкупа дождаться? Сам понимаешь, вряд ли мы отсюда живыми выберемся. А твои братья, может, и впрямь бы заплатили, сколько этот боров стребует, ты же в Ватикане человек не последний.

– А как же твой сын?

– Не судьба, стало быть...

– Нет, князь, – решительно покачал головой францисканец. – Я с тобой. Я привык выполнять до конца все свои поручения.

– Ай да монах! – с уважением крякнул Батя. – Но как же нам наружу-то выйти?

– Я же сказал: добрый боярин нас на ужин пригласить грозился, вот и выйдем. А там уж решим, что дальше делать.

– Этак-то еще и поесть получится перед смертью! – заключил гайдук и похлопал себя по объемистому животу. Монах в ответ на это беззвучно засмеялся.

4

...Красномордый оказался верен своему слову – едва стемнело, как дверь отворилась, и на пороге встал человек с фонарем. За ним маячило еще несколько фигур. Фонарщик посветил внутрь сарая и удивленно воскликнул:

– Да они развязались!

– Негоже к валашскому боярину в гости со связанными руками идти, пес! – рявкнул в ответ Влад Дракул так, что тот испуганно отшатнулся. Кто-то из-за спины фонарщика произнес:

– Да ладно, куда они денутся со двора-то...

– Так это... – забормотал человек с фонарем. – Господин вас приглашает за стол...

– Приглашает – так и пойдем скорее, что встал?!

Князь оттер челядина плечом с дороги, за ним двинулся фра Бернардо, а вот гайдука остановили.

– Ты-то куда прешься, старая морда? Иди вон спи в соломе!

– Это мой человек! – крикнул Влад. – Без него и я не пойду!

С ворчанием Батю выпустили из сарая. Покойник и Пантилимон, так и не пришедший в себя, остались внутри.

Стол был накрыт в огромной зале и ломился от яств. Жирная чорба в мисках, печеные карпы, фасоль с салом, целый жареный гусь, лесная дичь, благоухающая уксусом соленая щука, горшки с тушеными бараньими кишками, мамалыга, сыр, фрукты, вина и напитки в графинах и кувшинах... Потрескивал огонь в светильниках, стоявших у стен в большом количестве и свисавших с потолочных балок.

Хозяина нигде не было видно. Огромное кресло, обтянутое красной тканью, пустовало.

– Коли гостей позвал, так и сам приходи вовремя! – сказал Батя и уселся на скамью, подвинув к себе гуся. Влад и францисканец переглянулись и тоже сели. Только сейчас Влад почувствовал, что весьма голоден.

Фра Бернардо простер над столом руки и произнес торжественно:

– В эту торжественную минуту восхвалим Бога, нашего Отца, и Единородного Сына Его, Иисуса Христа, Который родился от Пресвятой Девы Марии, чтобы быть Богом среди нас. Благодарим Тебя, Боже, Отче наш, за этот хлеб – плод земли и трудов человеческих. Сегодня он собрал нас вместе за одним столом, так же как собирает нас воедино у алтаря Хлеб Евхаристии. Господи, Ты Сам научил нас тому, как, преломляя хлеб, делиться с другими – любовью, доброжелательностью и миром. Надели нас всех даром совершенной любви к Тебе и к ближним и научи нас славить Твою отцовскую доброту. Через Христа, Господа нашего.

– Да уж, – буркнул Батя и разломал птицу руками.

Князь запустил ложку в чорбу. Монах внимательно осматривал стол, выбирая, потом взял грушу и принялся деликатно есть.

– Неплохо готовят у Красномордого, – заметил гайдук, обгладывая гусиную ножку и заедая ее целой головкой чеснока. Сплюнув чесночную шелуху, он добавил: – Надеюсь, он сюда отравы не положил.

– А ножей-то на столе нет, – как бы между делом сказал францисканец.

Да, Мирон Табара рисковать не хотел. Что ж, есть у нас для тебя подарочек, подумал Влад, и тут в обеденный зал вошел боярин с охраной. Четверо крепких парней встали у стен, все с саблями, а Красномордый, кряхтя, опустился в хозяйское кресло.

– Вижу, не стали ждать, – беззлобно прогудел он. – Ну и правильно, чего ждать, коли еда на столе. А уж если это последняя трапеза...

– Гадина ты, однако, Красномордый, – сказал Батя, прихлебывая прямо из кувшина. Красное вино потекло по подбородку, теряясь в густой щетине.

Мирон снова не обиделся.

– Может, и так. Мне бы за такие слова тебя под плети, конечно, надо... Ты – простой гайдук, а я все же боярин. Но ты ешь, Батя, ешь. Я как раз про тебя и говорил: с твоих родичей выкупа никакого, а старуха небось только рада будет. Жри, пока живой. И ты, господарь, уж не обессудь. Нет, сегодня ты не умрешь, я еще крепко подумаю, что с тобой делать... А ты, монах, прикинь, куда лучше за выкупом посылать. В Ватикан человека слать не буду, далеко и хлопотно, ты уж поближе что-нибудь придумай, будь добр...

– За меня не дадут выкупа, я уже говорил тебе.

Францисканец аккуратно положил огрызок груши на стол.

– Брешешь. Ладно, придется с тобой по другому поступить, коли так... Но не сегодня. Сегодня ты мой гость, монах. А гостей железом из горна не пытают, хе-хе...

Красномордый махнул рукой и зачавкал, не обращая внимания на присутствующих. То и дело он прикладывался к вину.

Некоторое время они трапезничали в тишине, как добрые друзья; хотя добрые друзья обыкновенно не молчат за столом, им всегда есть о чем пошуметь. Внезапно боярин словно опомнился, отпихнул от себя блюдо с объедками и сказал:

– Да что ж это я! Главного-то и не выспросил... А надо бы. Сам господарь едет по окраине, да с небольшим отрядом, а при нем – монах, причем непростой монах... С чего бы оно? Не расскажешь, господарь? А?

– В своих владениях я волен ездить куда пожелаю, когда пожелаю и с кем пожелаю.

– Это мои владения, господарь, – пристукнул кулаком боярин.

– В Валахии один владыка. А остальные – только псы, которые подбирают объедки и которых он волен по холке потрепать или плетью вытянуть.

Влад Дракул говорил так нарочно, чтобы разозлить Красномордого, вывести из себя. Покосившись на францисканца, он увидел одобрительный кивок.

– Ах вот как?! Я, стало быть, пес?! Зря ты так, господарь. – Боярин отказывался злиться. И то верно, они полностью в его власти, что попусту слюни пускать, когда можешь сделать с человеком, что заблагорассудится. – Обидеть меня хочешь, понимаю. Ну да я не обидчивый. Кому надо, поклонюсь, кого надо, в зад поцелую, как ты султана Мурадку, хе-хе. А?

А вот этого говорить боярину не следовало. Влад не знал, что за план был у францисканца, но тут уж не до планов. Схватив увесистый горшок, он метко швырнул его в Красномордого. Толстый боярин неожиданно ловко уклонился, пригнувшись; горшок вдребезги разлетелся о спинку кресла, вывалив на голову Мирона жирные петли тушеных кишок.

Фра Бернардо тем временем сделал несколько неуловимых движений рукой, и двое из мироновских гайдуков по его сторону осели на пол, схватившись за горло. Двое других кинулись на пленников, но на их пути встал Батя. Ухватив тяжелую скамью, на которой сидел, он, словно тараном, ударил первого гайдука в живот. Тот, икнув, отлетел в сторону, уронив саблю. Последний выбрал самую правильную тактику и кинулся к дверям, истошно вопя:

– На помощь, братцы! Убивают!

Сбивая посуду и поскальзываясь в пролитых лужах вина и соуса, Влад перепрыгнул через стол и воткнул стилет в шею Красномордого. Тот квакнул, словно гигантская жаба.

Фра Бернардо снова метнул что-то в убегавшего, но на сей раз промахнулся. Маленькая металлическая звездочка вонзилась в стену, глубоко увязнув в бревне. Подобного оружия Влад до сих пор не видел, но разглядывать было некогда.

В открывшуюся дверь навстречу убегавшему гайдуку повалила боярская челядь – кто с чем, спасать хозяина.

– Всем стоять, холопы! – крикнул князь, немного повернув стилет. Красномордый вскрикнул. – Еще шаг, и я прикончу вашего господина!

– Слушайте его, слушайте! – испуганно подтвердил Мирон.

Батя с глухим стуком поставил скамью на пол. Францисканец танцующим шагом подошел к мертвому гайдуку, поднял его саблю и осмотрел лезвие, критически покачав головой.

Челядь молча таращилась на Влада и облепленного бараньими кишками боярина.

– Пошли вон, – приказал Влад. – Чтобы никого на пути не попадалось!

Переглядываясь, боярские слуги стали отступать. Обеденный зал опустел, только стонал в углу, держась за живот, ушибленный Батей гайдук.

– Заткнись, – посоветовал ему Батя. – А то еще раз приложу, только по голове.

– Что дальше-то? – осторожно спросил Красномордый. От него дурно пахло, не иначе, обделался с перепугу, подумал князь.

– Дальше мы выйдем из дому, ты велишь своим людям подать повозку и выпустить нас со двора. А как отъедем подальше, я тебя отпущу. Если погони, конечно, не будет. А ты прикажешь, чтобы ее не было. Так, Мирон?

– Ты ж меня не отпустишь. Зарежешь.

– Слово даю. Коли понадобится, я до тебя и потом доберусь.

– Слова мало, – возразил боярин. – На медальоне поклянись.

– На каком еще медальоне?

– На том, что у тебя на шее висит. Дракон.

Владу не понравилось, что Красномордый знал о Драконе, но делать было нечего. Не убирая стилета от жирной шеи боярина, Влад свободной рукой нашарил за воротом медальон, извлек его и сказал:

– Клянусь, что отпущу тебя, как только пойму, что за нами нет погони и нам ничего не угрожает.

– Теперь верю, – буркнул боярин. – Дай хоть рожу оботру от кишок этих чертовых...

– А портки переменить тебе не надо? – ехидно уточнил Батя. – Больно дух от тебя нехороший.

– Не надо. – Красномордый вытерся расшитым рушником и бросил его на пол. – Я тебе не дитенок, чтобы в портки валить с перепугу. Так, воздух малость попортил от неожиданности.

Батя хохотнул.

– Идемте, – сказал Влад Дракул. – И чтобы без шуточек, боярин!

– Да понял я, понял, – вздохнул Мирон.

Боярские людишки тоже понимали, что жизнь их господина висит на волоске. Случись с ним что по их вине, сыновья Красномордого, которых сейчас дома, на беду, не было, по голове не погладят. Поэтому дворня быстро запрягла лошадей в большую четырехколесную повозку-каруцу и боязливо смотрела, как беглецы грузятся в нее. Принесли неподвижного Пантилимона, уложили поудобнее на сено. Покойника решили с собой не брать – если вдруг придется уходить пешком, не на плечах же тащить его...

Мирон пыхтел, боясь лишний раз пошевелиться – стилет Влада по-прежнему упирался ему в горло. На всякий случай францисканец связал боярину руки.

Батя взял вожжи, чмокнул и крикнул:

– Ну, пошли!!

Повозка проехала через торопливо распахнутые ворота и двинулась по дороге к лесу. Позади тревожно переговаривалась челядь. Вскоре ярко освещенный дом Красномордого остался позади, и над повозкой нависли густые ветви деревьев.

– Видишь, никто за нами не поехал, – сказал боярин. – Ты меня далеко не вези, мне ж ногами возвращаться, а я немолод, да и тяжел...

– Ничего, дойдешь, – жестко ответил Влад. – Моя воля, я бы тебя на ремни порезал, да ты хитер – на драконе поклясться выдумал.

– Поживи с мое... – с гордостью произнес Красномордый и умолк.

– Чем ты гайдуков-то положил? – поинтересовался у монаха Батя, правящий лошадьми. – Я и не разглядел.

– Вот, – францисканец показал металлическую звездочку с остро наточенными краями и отверстием посередине. – У меня в сапогах есть потайные карманы, а в них – сюрикены.

– Сюрикен... Занятная штука... Ловко ты, – похвалил Батя. – Я такого и не видал... Откуда ж оно?

– Издалека, – коротко ответил фра Бернардо. Он сложил руки на груди, устроился поудобнее рядом с лежащим Пантилимоном и, казалось, задремал.

Повозка ехала и ехала по ночной дороге.

– Глупость мы сделали, – ворчал старый гайдук. – Надо было жратвы с собой взять, а то я толком и перекусить-то не успел... Хорошо хоть сабли прихватили, хоть и дерьмо, а не сабли.

– Наши некогда было искать. И со жратвой некогда возиться. Дома наешься.

– Когда-то еще дома будем, – вздохнул Батя.

Без остановок они тащились до самого рассвета. Когда сквозь кроны деревьев стало пробиваться солнце, а на обочинах заблестели капли росы, повозка остановилась. Мирон Табара, не сомкнувший глаз, встревожено спросил:

– Чего это мы, господарь?

– Отпустить тебя хочу, – сказал Влад, подталкивая боярина. Тот выбрался из повозки, с трудом переставляя затекшие ноги. – Повернись спиной, руки тебе освобожу, – сказал Влад.

Красномордый повернулся. Влад одним взмахом стилета рассек веревку, потом еще двумя быстрыми движениями перерезал подколенные сухожилия боярина на обеих ногах. Толстяк с воплем повалился в траву и принялся кататься, причитая.

– Я не соврал тебе и не нарушил клятвы, – с ухмылкой глядя на него, напомнил Дракул. – Ты на свободе. Можешь отправляться домой.

– Перевяжи меня хотя бы! – молил Красномордый. – Я же кровью истеку!

– Сам справишься. От рубахи клок оторви, и все дела, – деловито посоветовал Батя, который с одобрением наблюдал за происходящим. – Господарь даже вены не задел. Ползи себе, авось и вправду доползешь.

Влад запрыгнул в повозку и велел:

– Поехали.

Позади раздавались крики боярина, пока совсем не пропали. Францисканец открыл глаза и заметил:

– Жестоко, но верно.

– Что с твоей раной?

– Все хорошо. Я же сказал – излечить ее очень просто.

– И ты уверен, что способен излечить моего сына?

– Да, князь.

– И как же, если не секрет?

Монах помолчал.

– Позволь мне вначале спросить, что за медальон, на котором боярин просил тебя поклясться?

– Вот, – Влад показал ему дракона и быстро спрятал за ворот.

Фра Бернардо удовлетворенно кивнул.

– Отчего-то мне кажется, что это явления одного порядка, – сказал он и из неприметного тайника под нагрудником извлек металлическую фигурку крысы. – Вот что лечит. Это убило гниль в моей ране и, надеюсь, сможет излечить твоего сына, князь.

– Излечить или повернуть вспять черное колдовство?

– Я полагаю, что дело тут не в колдовстве, князь, – с сомнением произнес францисканец. – Чаще всего магия и алхимия подразумевают под собой вполне обычные вещи. Ученые люди посрамили не одного шарлатана, как и святая инквизиция. Хотя я сам себя опровергну, потому что предмет, который я тебе показал, к науке никакого отношения не имеет. Я сам не представляю, как он действует...

– Он лечит все болезни? Воскрешает мертвых?

– Нет, воскресить он никого не в силах. Да и болезни лечит не все. Скажем, отрубленную руку на место крыса вернуть не умеет и сломанные кости сращивать – тоже. А вот лихорадка, чума и прочее ей по силам. Кстати, а что умеет твой дракон? Хотя нет, не говори мне, князь... В конце концов, это не мое дело.

– И Пантилимона не вылечит?

– Нет. Его стукнули по голове, тут крыса бессильна. – Фра Бернардо пощупал шею безмолвно лежащего на сене молодого гайдука. – Но он жив, сердце бьется, наполнение крови в жилах хорошее... Надеюсь, придет в себя, когда дома за ним обеспечат должный уход. К слову, князь, а зачем мы направляемся в твой замок? Мне не следовало бы удаляться от границы; надо продолжать свой путь в Эдирне, для чего же ездить взад-вперед?

– Но у вас нет ни припасов, ни нормального оружия... – Влад Дракул замялся. – Даже лошади и той нет.

– Мне много и не требуется. Лошадь я могу выпрячь из повозки, вам вполне хватит одной, а без седла я легко обойдусь. Вот эта сабля, – францисканец щелкнул ногтем по лезвию сабли, забранной у мертвого боярского гайдука, – хоть и плохо откована и наточена, тоже сгодится. Припасы я раздобуду в пути, тем более привык довольствоваться малым. Укажите мне дорогу и езжайте домой. У вас, полагаю, много неотложных дел впереди. А мне поскорее нужно прибыть к османам и излечить молодого княжича.

Влад задумался. Фра Бернардо был прав. В Адрианополе он сейчас куда нужнее, ведь кто знает, что происходит с сыном... Вдруг он окончательно превратился в чудовище и даже волшебный амулет францисканца не поможет? А ведь княжича надо еще найти, чего не смогли сделать даже великий визирь и Мехмед...

– Мы доберемся до развилки, и я объясню, как ехать дальше. Если ничего не помешает, к полудню ты доберешься до постоялого двора, им заправляет косой венгр Иштван. Это верный человек, скажи, что ты мой друг, – он накормит, положит припасов в дорогу, даст седло и даже может ссудить немного денег. Пообещай, что я все верну троекратно, – он знает мое княжеское слово.

На развилке они распрощались. Напоследок Дракул передал монаху письмо к султану Мураду, в котором изъявлял готовность выступить против Хуньяди. Хорошо, что их толком не обыскивали – это письмо для Красномордого оказалось бы более важной находкой, чем сам князь... Он тут же отправился бы к Хуньяди, и никакого ужина и тем более побега не случилось бы.

Батя выпряг лошадь помоложе, фра Бернардо вскочил на нее и сказал:

– Ночь прошла, а день приблизился: итак отвергнем дела тьмы и займемся делами света.

После чего, помахав рукой, он ускакал.

– Странный монах, – задумчиво сказал старый Батя, глядя вслед францисканцу. – Драться я бы с ним пошел плечом к плечу, а вот исповедоваться ему вряд ли стал бы, господин.

– Не твое это дело, Батя, – устало покачал головой Влад и хлопнул гайдука по плечу. – Поехали домой...