Текст книги "Там, где нас не ждут"

Автор книги: Юрий Москаленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Коль так экстренно спустился вниз – подберу-ка ветки и листву, что приготовил в прошлый раз для испытаний зажигалки, – пригодились. Теперь одеться, нечего голозадым быть, да и удобнее в сапогах по каменному полу ходить. Подбираю кубик, зажимаю легонько пальцами бока с желтыми полосками, нажимаю на кнопку – вот язычок пламени длиной сантиметра три. Выключаю. Великолепно. Подхожу к очагу: дрова на месте, ветки и трава под ними; поджигаю. Трава весело вспыхнула, вслед за ней занялись ветки, через пару минут костер полыхал вовсю. На душе кайф. Нарезал мясо прямо на листе, что положил под «кухонный стол», все не войдет, оставим на завтра. На улице начало сереть, солнца давно уже не видно.

Вода в котелке закипела, кладу мясо, пока варится – таскаю мешком песок, засыпаю уголок около костра, там можно будет кушать и просто так поваляться. Надо наконец-то постирать вещи, а то мокнут уже вторые сутки… скоро третьи пойдут. Работал часа два, пока окончательно не стемнело, время от времени подкидывая в костер дрова. Отошел подальше к овражку, посмотрел на вход в пещеру. Плохо: проем отлично просматривается, в нем отсвечивает огонь, издали бросается в глаза светлое пятно; надо закрывать вход либо листьями, либо плащом или не жечь костер ночью. Сходил проверил рыбку. Здоровенная! Подтянул еще, полностью вытащив из воды. Завтра ею займусь.

Подготовив обеденное место, застелил его четырьмя листьями бархатной стороной вверх, принес футляр со столовыми принадлежностями, флягу с водой и плащ: думаю, после ужина меня срубит прямо на обеденном столе.

Жарко мне в рубахе с длинными рукавами. Снял рубище, «счастливым» ножичком обкромсал рукава по локоть, примерил. Прикольно – футболка получилась. Топориком из листа, на котором лежали ананасы, вырубил подставку под котелок. Готов к ужину. Снял бывшим рукавом рубища котелок с костра, поставил на подставку, сел на мягкую подстилку, ложку в руки. Приступаем.

Как хорошо! Только соли не хватает, и что-то с крышкой для котелка делать надо. Умял весь котелок, добавил ананас – и все это сидя на мягком песчаном основании, под медленно угасающий костерок. Красные угли своими огоньками окрашивали стены и свод пещеры в мерцающий темно-бордовый цвет, дым стелился по потолку, уходя в ночное небо через боковые трещины наверху. Идиллия! Жар от догорающего костра распространялся равномерно, приятно обволакивая тело и убаюкивая. Убрав котелок вместе с подставкой подальше, завернулся в плащ, сунул руку под голову вместо подушки, уставил взгляд в полыхающие угли.

«Как же хорошо!» – и с этой мыслью уснул.

ГЛАВА 9

День восьмой

Утро. Кто там из классиков говорил, что утро добрым не бывает? В пещере серо: наверное, только рассвет заладился. Вставать надо! Спал одетым, только сапоги натянуть. Не забыть постирать вещи, а то они сгниют в воде. Костер прогорел, лишь пепел слегка дымится.

Подъем. Обуваюсь. Хватаю котелок, тряпочку – бывший рукав, бегом в туалетную комнату, потом в полутьме добрался до грота, разделся и по каменным плитам несмело спустился к воде, держа котелок с тряпкой.

«Мою котелок, умываюсь, набираю воды для остатков фазана – и обратно!»

Плавать в неизвестном месте, где много притопленого дерева, не стал. Умылся, слегка ополоснул котелок, набрал воды, оделся и осторожно пошел по проходам, стараясь не расплескать воду. Котелок повесил над костром, наломал веток для растопки, нашел зажигалку, вернее – поджигалку, внимательно, боясь перепутать, разместил пальцы на сторонах с желтой полосой, присел и включил зажигалку. Сил на розжиг костра потратил немного, огонь занялся сразу. Положил в котелок мясо. Подкинул в огонь дров потолще, пусть варится. Заткнув за пояс топорики и проверив, на месте ли тесак, подхватил два гигантских листа и спустился к заливу.

Туман окутывал все белыми хлопьями, обдавая влажной свежестью; на листьях появились водяные капельки…

Хватит лирики!

За ночь рыбка никуда не делась. Положил возле нее листья, на один из них – тесак и топорики, вынул из правого сапога «счастливый» ножичек: мало ли, вдруг что-нибудь аккуратно вырезать придется; отошел на пару шагов, разделся полностью и принялся за добычу.

Попался самец, молоки килограмма по три каждый. Голову раскромсал топором на четыре части, дальше где тесаком, где топориками, «счастливец» не понадобился. Разделил тушку на тридцать частей, чтобы в котелок помещались, ополоснул их в воде от песка и крови, увазюкался сам с ног до головы.

Кишки и жабры отнес к овражку и прикопал в сторонке, в песке. Все куски рыбы сложил на один лист, а второй, тщательно отмыв в воде, оттащил наверх, на кухню. Положив его на пол около листьев с запасами, взял мешок, предварительно долив воды в котелок из фляги, которую потом захватил с собой. Бульон в котелке кипел, завтрак был готов. Спустился к заливу и принялся тщательно отмывать мешок от песка и грязи. Набрал во флягу чистой воды. Потом, в три приема, в мешке перетаскал куски рыбы наверх в пещеру, уложив их на чистый свободный лист.

Сегодня у меня день стирки – вода, правда, пока прохладная, но помыться надо, мешок и разделочный лист от рыбы отмыть, и вещи наконец постирать. Завтрак задерживается.

Стирка, очистка, помывка заняли не менее двух часов. Пока занес чистый, отмытый лист, накрыл им куски рыбы, постирал и развесил на кустах вещи и мешок, пока отмылся сам, причем себе любимому уделил времени не меньше, чем на все… Туман рассеялся, солнце начало припекать, желудок от таких издевательств орал благим матом, притом воду я доливал в котелок еще раза три. Добрался наконец до котелка.

Ел в обеденной зоне. Прекрасный, насыщенный бульон, правда, мало его показалось; мяса целый котелок, яблочки, нарезанный ананас, чистейшая вода и напоследок – ягоды. Рядом потрескивает костерок.

«Лепота! Чем там я планировал сегодня заняться? Рыбу разделал – сейчас и варить поставим, постирал, вещи скоро уже высохнут на такой жаре, в лес сходить надо, силки проверить, фруктов набрать и потом последить за дорогой, хотя бы часа два, а вечером в сумерках пройти посмотреть стоянку за бродом. Продолжим!»

Из фляги всю воду выливаю в котелок, кладу два куска рыбы и на костер – пусть обед готовится. Двигаться тяжело: разморило. Куда в меня влазит – ведь ни кусочка не оставил, весь бульон допил… Котелок литра на два с половиной – три, живот надулся, как барабан.

Кулон опять безобразничает: на такой жаре, еще и костер рядом горит, а чувствую озноб, от живота по всему телу разносится. Ладно, пусть, ему тоже есть хочется; потом надо будет посмотреть на него – может, опять изменился? Одеваюсь; хорошо хоть вещи с пляжа забрал. Так, я вот думаю, зажигалочку-поджигалочку надо с собой таскать, это последний аргумент, а в моем случае – единственный. Засуну в кармашек на поясе, всегда под рукой будет. Распихиваю железо; теперь спускаться, мешок взять – и здравствуй, овраг.

Посещение леса прошло штатно. Набрал фруктов и ягод, в одну из петель попалась курочка. Монстр, на удивление, сохранился хорошо, не вонял, и около него не было мух: я только сейчас это заметил, специально в десяти метрах минут пять стоял, наблюдал. Вот это да! Занесу в список, с чем нужно разобраться, а с ним разбираться надо быстрее, в любой момент могут начаться дожди. Если ничего неординарного не случится, то завтра. Пока ходил – высматривал камни подходящие, надо оружие подточить. Ничего не нашел.

Костер почти прогорел, уха готова, но я же недавно ел? А вот желудок утверждает обратное!

Еще полчаса на уху. Все, я доел все! Это невозможно! Аппетит, как у бегемота! Так не бывает! Не может двенадцатилетний парнишка, метр с кепкой, рубать еду котелками. Опять напомнил о себе кулон неприятным ознобом, хотя в пещере и не жарко и не холодно. Это что, он так на меня действует, заставляя через желудок есть немерено, а он таким образом из меня энергию ведрами хлебает? С другой стороны, и не вредит явно, но… что-то боязно. Сомнения прочь, без него я бы совсем от мошкары с ума сошел. Ставим новую порцию; что там с дровами? Еще и на завтрашний день хватит. Вода во фляге закончилась, ничего, в гроте наберем. Полено в костер, долго гореть будет, в мешок яблоки и ягоды, норма.

Наполнив в гроте флягу водой, побрел на выход. А туннель длинный, восемьдесят шесть шагов насчитал, и уклон сильный. Выхожу. Аккуратно отодвинул ветку кустарника, растущего справа от входа, маскируя его со стороны леса. Выглянул, осмотрелся – никого. От выхода из подземелья, под уклон, вела тропинка, натоптанная монстриком. Слева она упиралась в скалы, уходящие дальше до «младшей сестры» реки, с правой, со стороны дороги – в невысокий протяженный холм-увал с пологими стенами.

А часто монстр посещал свои охотничьи угодья, теперь осталось найти его место для наблюдения.

Поднялся на увал, осмотрелся. Оп-па, со стороны водопада, на том берегу реки, спустившись с гор, остановились всадники. Я отстранился; посмотреть бы получше, да не видно ни хрена. Поднялся метров на двадцать по увалу в сторону водопада: сплошной кустарник… а вот тут неплохо. Выдвигаясь уступом, скала образует небольшую площадку, сверху заросшую травой. Ракурс обзора прекрасный, что вправо, что влево. И дорога с косогором как на ладони: можно сказать, я над ней вишу; отличное место для засады. Зуб даю, монстрик прямо отсюда и сигал на проезжающих.

Посмотрю-ка на этих путешественников… Шесть человек, и пятеро из них одеты в железо, даже на головах «ведра». Шестой – маленький толстячок, как Санчо у Сервантеса. Пятеро о чем-то оживленно спорят, размахивают руками и показывают в мою сторону. Поспорили между собой и стали с коней слезать, а толстенький, выслушав, что сказал ему самый крикливый и важный, поклонившись ему, начал разворачивать пикник.

Накрыл быстро, мешок у него на лошади классный, он из него тряпку какую-то достал, постелил на траву и стал выставлять тарелки, кружки (или кубки, отсюда не видно), пару бутылей, закуски, снедь всякую. В это время офицеры, как я про себя их назвал, помыли руки в реке, о чем-то весело переговариваясь. Толстяк «накрыл поляну», с поклоном подошел к ним и доложил, приглашая отобедать.

Желудок мой в ответ на такое безобразие выразил протест громким урчанием, проглот. Отсыпал ему яблочек, внимательно следя за разгорающейся пьянкой.

Попойка шла бурно: крики, споры, песни, я даже отсюда видел, что у слуги руки отчего-то трясутся. Иногда я смотрел в противоположную сторону. Осматривал дорогу и берег «младшей» речки, там никого не было. Что ж, посмотрим старое кино.

Где-то через час пьянка стала затухать, компания споро собралась, при этом толстяк, так как его подгоняли, бросил в покрывало все, что было на импровизированном столе, завязал его узлом, прикрепил к своему «волшебному» мешку, притороченному к седлу, взял лошадь под уздцы и, как на казнь, вошел в брод, следом за весело болтающими офицерами.

Я фонарел: тут монстр обитает, кушает всех подряд, а они едут не спеша, орут что-то, хотя от водопада такой гул, что вряд ли они друг друга понимают… Тем временем компашка из пяти обалдуев и одного толстого, несчастного слуги приближалась к тому месту, где сидел я. Да они молокососы – не старше шестнадцати-семнадцати лет, но в богатой одежде и панцирях прекрасной работы: все железо, что на них надето, с гравировкой: драконы, львы, орлы или что-то похожее, отсюда не рассмотреть. Лошади или кони, я в этом не понимаю, выглядят мощно, солидно: настоящие боевые.

Меня же очень волновало поведение этих ребят. Они были неадекватны абсолютно, и, бросая взгляд на слугу, убеждался в этом все больше. Понятно и по одежде, что это представители местной золотой молодежи.

Итак, эта гоп-компания, проезжая мимо меня, вдруг остановилась, о чем-то громко споря, а потом тот, кому кланялся толстяк, выхватив какую-то длинную железку и что-то восторженно крича при этом, стал показывать на меня и призывать спутников к чему-то.

Ну не могли они меня увидеть, это точно… значит, этот благородный хорек просто призывает своих собутыльников чем-нибудь заняться, и именно в моей стороне, и я так думаю, что пьяная дрянь предлагает им из меня, то есть не из меня, а из монстра сделать отбивную, чтобы прославиться как самым-самым. Но я-то тут при чем?

Бухая братия принялась слезать с коней, и первым это сделал самый горластый. Слуга, упав на колени, о чем-то слезно его просил, хватаясь за полы плаща своего господина, но тот грубо пнул старика, при этом дико жестикулируя и крича ему в лицо. Ребята решили повеселиться и, криком подбадривая себя, всей толпой бросились штурмовать косогор, и лишь старый слуга так и сидел посреди дороги и рыдал – во всяком случае, плечи у него тряслись. Тут к нему подошел его конь, ткнулся мордой и тихо-тихо ржанул: слуга не глядя поднял левую руку, погладил по голове верного друга, взялся за повод.

Остальные «средства передвижения» явно нервничали, вздрагивали, вертелись на месте и всхрапывали: животины и то чувствуют и понимают, что здесь так себя вести нельзя. Я перевел взгляд на штурмовой отряд.

Да они уже почти поднялись и скоро вылезут на увал! И тут я запаниковал.

Они меня грохнут и разбираться не будут.

Я отчетливо представил себе, как меч этого юнца рассекает мне горло. Видение было такое яркое, как вживую, что меня проняло по-настоящему, я даже почувствовал сильную боль в шее! И от испытанного ужаса я закричал.

И этот крик я уже слышал однажды.

От этого звука еле пришел в себя, осмотрелся вокруг: никого из нападавших. Выглянул на дорогу. И тут меня разобрал смех, аж слезы на глазах выступили. По дороге, в сторону брода на «младшей сестре», несся галопом (или карьером?..) табун, состоящий из пяти оседланных лошадей, вслед за ними неслись четверо «рыцарей без страха и упрека», оставивших своего предводителя в канаве у дороги (видно, тот очень неудачно упал), и оружия ни в руках, ни в ножнах у них не было (видно, побросали от страха), и только старый слуга так и стоял на коленях посреди дороги, обхватив руками голову, но не выпустив из своих рук повода коня, который, стоя рядом с ним, мелко дрожал, тихо ржал и прядал ушами. Вот так картина!

Постояв на коленях минут пять и убедившись, что его никто не собирается есть, слуга встал и двинулся к лежащему хозяину. Что-то сказал коню, похлопал его легонько по шее, а сам спустился в канаву.

Мне не жалко было эту молодую бестолочь: сам нарвался и получил по полной… Не, смотри, живой вроде!

Наклонившийся к юноше слуга быстро вскочил на ноги, отцепил задний мешок с прикрепленным к нему баулом, в котором были завернуты остатки банкета, и скинул их на землю, затем подтянул коня к канаве, погладил того по шее и о чем-то попросил. Я не поверил глазам – конь опустился на колени, а потом и вовсе лег. Вот это цирк! Тем временем слуга аккуратно и бережно, как ребенка, переложил юношу на круп лошади и подал команду.

Видно, слуга – старый воин и конь ему верный товарищ. Впечатлило! Вот что значит верность! Печальная процессия не спеша удалялась по дороге; единственное, что сделал старый воин – проходя мимо непонятного памятника, низко поклонился в его сторону. Кому он кланяется? М-да, загадки!

Но в данный момент меня больше интересовали их мешок и баул. Вынув из своего мешка веревку, осмотрел окрестности. Со стороны водопада никого, по дороге медленно бредет человек с конем, с той же стороны, за бродом, рыцари пытаются поймать коней. Все заняты, им не до меня. Стрелой спустившись с косогора, размотал веревку, один конец привязал к мешку и бросился штурмовать косогор, держа в руках другой конец веревки и моля о том, чтобы длины хватило. Неплохо налегке у меня получается, всего пару мгновений – и я наверху, сила из меня так и прет, не зря по котелку в один присест уминаю… не отвлекаться: там еще добыча есть.

Теперь тянуть, только сначала перчатки надену. Тяжелый, зараза… Да мне проще было бы несколько раз сбегать, чем тянуть такое, и отдыхать времени нет. Веревку отвязываю. Осматриваюсь – диспозиция не изменилась, единственное – человек с конем почти добрался до брода. Быстро вниз!

Операция по подъему баула прошла намного легче, он буквально взлетел вверх. Так, теперь прошвырнуться по склону – куда-то же они покидали свои железки? В темпе, пока никого нет!.. Я нашел все пять мечей, три кинжала и три щита. Дотащил все до лежки. Подустал малость… Неплохой улов! Что там на горизонте?

Со стороны водопада – никого, а у этих – слуга добрался до брода, как раз сейчас форсирует, а молодежь спортом занимается; ну пусть побегают, если до сих пор не набегались.

Попил из фляги водички.

Так, надо мотнуться к себе, там уха варится, как бы не выкипела. Фляжку в руки – и бегом. Успел вовремя: полено разгорелось, воды осталось всего ничего. Вылил всю воду из фляжки, почти наполнив котелок, спустился вниз воды набрать, а потом решил и сполоснуться заодно – такая жара стоит… Я полдня на солнце, еще и поработать пришлось, а добыча никуда не денется, подождет.

Накупался вволю, обсыхать не стал, оделся, снял высохшее белье с кустов, кинул в спальне на лежанку. Бульон бурлил, я тряпкой перевесил котелок от огня, захватил флягу, и обратно на пост.

Добравшись до него, осмотрел местность – никого со стороны водопада, а вот у оппонентов изменения – лошади пойманы, расседланы. Горит костер, на одеялах кто-то разлегся (видно, горластое недоразумение), слуга разбирает какие-то вещи, притом очень спешит. Все с ними понятно.

Что там попало в трофеи? Начну с баула. А что, тут ровная площадка, здесь и размещусь. Подтянул баул на площадку. Им оказался домотканый шерстяной ковер примерно два на три метра. Стараясь высоко не подниматься, развязал узел, расправил углы.

Тарелки, штук десять, три бутыли, столовые приборы, пяток высоких кубков, жареное мясо, колбаса нескольких видов, буженина, окорок, грудинка копченая, пара куриц, хлеба три каравая, две фляги, три баночки непонятных и овощи. Шикарно!

Проверяю баночки. Так и думал: соль, приправы, а в одной – соус. Ну-с, приступим. Как давно я так вкусно не ел… в последний раз – в прошлой жизни. А тело опять чудит, просто в шоке, особенно от соуса. Однако я расслабился: что там на горизонте? Тучки; неужто дождь будет? Это плохо. А что вокруг? Без происшествий: на дороге никого, на одной стоянке пусто, на другой еду готовят… ну пусть готовят, а я уже поел.

Что там со временем? Вечер скоро. Посмотрю, что в мешке, и буду перебазироваться. Надо еще в сумерках сюда вернуться, памятник проверить… и аккуратнее с ним надо: не случайно старый служака поклоны отбивал. Нет, перенесу мешок сейчас сразу, на базе распотрошу, и так на одном бауле прибарахлился. Сворачиваться. Взгляд вокруг – без изменений.

При переноске мешка отдыхал дважды; надо было бы выгрузить его и выносить по частям, но нет, захотел проверить выносливость, придурок, а подъем ведь идет в мою сторону… Донес, ноги дрожат, скинул возле листа с нарезанными кусками рыбы. Второй тюк поменьше, справился спокойно, да и за обедом облегчил я его изрядно. Пришел, подкинул очередное полено в костер и завалился спать, наказав себе проснуться через два часа.

Мне здесь и в самом деле почти не снятся сны. Вот, кажется, только глаза закрыл – и все, пора вставать. А вставать-то как раз не хотелось абсолютно. Есть хочется! Да что со мной, все как в прорву уходит… Встал, снял с поперечины котелок, поставил его на подставку, ложку в руки и… Восхитительная рыбка попалась: приятное тепло распространялось по всему телу, хулиганистый амулет молчал, пресытился, наверное. Котелок бы помыть… а зачем? У нас непрерывное производство – уха не успевает готовиться, как сразу же уничтожается. Я сам хоть поправился или нет – вроде те же кожа да кости? Горсть ягод в рот, пожевал – благодать! Теперь запить водой, котелок на костер, в него остатки воды из фляги, по дороге надо набрать. Очередную порцию рыбы положил в котелок, будет поздний ужин. И в путь, а то начинает сереть.

К смотровой площадке добрался быстро, зашел только в грот воды набрать. В мешке веревка и перчатки. В чистый кусок бывшего рукава завернул пару кусков хлеба и жареную курицу – трофей, имею право. Вооружен по полной, даже метательные ножи подвесил. Надо перенести доставшийся арсенал, а то так и валяется – сил не хватило, спать хотел. Ну, что у нас нового?

Со стороны водопада все спокойно, никого, а вот у «младшей сестры» – какое-то шевеление. Не понял… мне кажется или точно молодой бедняга поднялся на ноги – вон ходит, хромает? Ну и к лучшему, пусть живет!

Молодые парни бегали вокруг толстячка. Совали ему в руки какие-то предметы, в надвигающейся серой тьме различать детали не удавалось. Куда они его собирают на ночь глядя? Подождем.

Ждать долго не пришлось, хромающий герой подошел к слуге, что-то сунул ему в руки, долго говорил, а потом – я не поверил своим глазам – обнял старика. Вот так сюрприз… кто знает – может, и не конченая он сволочь. Через пару минут слуга, накинув на себя мешок, помахал всем рукой и двинул… через брод в мою сторону!

Не понял: ему что, жить надоело на ночь глядя? Ведь тут моя территория! – От мысли, что я на полном серьезе рассматриваю этот клочок земли – от речки до речки – как свою собственность, пришел в полное недоумение. Что-то странное со мной творится, и оно мне очень не нравится.

Между тем толстячок бодрой походкой пылил по дороге, явно спеша – он что, обратно один собрался, бросив невоспитанную молодежь? Но, кинув взгляд на стоянку, где и остался молодняк, я увидел интересную картину. Пять фигур стояли рядом и смотрели вслед старику, не отрывая взгляда и ни на что не отвлекаясь.

Меня охватило бешенство. Они что, слугу отправили на верную смерть в качестве живца – мол, пропустят ли его и можно ли ехать следом?.. Но кони расседланы, вещи вон раскиданы. Может, они с ним разругались? Но такое трогательное прощание… Непонятно. Подождем.

Впрочем, старик уже добрался до поворота к водопаду и должен был пройти буквально подо мной. Рассмотрю его поближе. С чем таким важным отправили его господа в это опасное вечернее путешествие?

Вот так номер: старик сошел с дороги и направился к так интересующему меня монументу. Все страньше и страньше! Я так заинтересовался, что разволновался, пришлось доставать заначку в виде жареной курицы и хлеба. Понаблюдаем.

Слуга медленно подходил к памятнику, непрерывно кланяясь, как китайский болванчик, через каждые три шага, и что-то говоря. Из-за непрерывного гула водопада я не слышал, что он там говорил, да если бы и услышал, вряд ли что понял. Тем временем старик добрался до постамента, отвесил статуе глубокий почтительный поклон и, раскрыв мешок, что до этого держал в руках, стал выкладывать из него на каменную плиту какие-то предметы.

– Интересненько… наверное, дары! – радостно вслух предположил я и предвкушающе потер руки.

Между тем старик закончил изображать из себя Деда Мороза и, видимо, принял другую личину – крупного политика, так как принялся что-то долго объяснять и о чем-то просить. По окончании речи отвесил очередной ритуальный поклон, подхватил мешок, и, пятясь задом, двинулся в обратный путь. Пройдя таким образом метров двадцать, опять глубоко, до земли, поклонился, развернулся и двинулся в сторону «младшей сестры». Шел быстро, почти бежал. По мере его приближения к броду мгла накрывала окрестности все плотнее, и я потерял его из виду.

Чудненько: не вижу я – не видно меня… а теперь к «собачке» – пора познакомиться, да и взглянуть, что там ей… нам принес старичок.

От курицы не осталось ничего, ни единой косточки, про хлеб вообще молчу. Ну я и проглот!.. Спустился на дорогу, так ближе. Медленно, крадучись, двинул к постаменту. По мере приближения к нему начал ощущать дискомфорт: ну не по себе мне здесь! Остановился, огляделся – вроде никого, темно и почти ничего не видно дальше пяти метров. «Ну же, смелее!» – подбадривал себя. На животе стало тепло, словно теплую грелку под рубашку засунули. Что-то новенькое! Опять кулон хулиганит, но от него обычно холод по всему телу, а тут обогревателем работает, и чем ближе подхожу к памятнику, тем сильнее разогревается.

Вот показалась плита – ого, ширина метра четыре, недурно… собачка почти посередине и морда нестрашная, на монстрика совершенно не похожа. Так, пока видно, надо глянуть на подарки: собачке, надеюсь, все равно, а мне приятно будет. Сверток большой, мясом жареным со специями пахнет, точнее, хорошим шашлыком… потрогал – еще теплый. Разворачиваю. Амм, какая вкуснятина! Я даже не заметил, как рука сама, без команды, схватила кусок и отправила в рот.

«Ты что творишь – а вдруг отравлено?!»

Подумал, пожевал… да нет, не похоже. Забрался на каменное основание, прошелся вокруг собачки: какая-то она… грустная такая!

«Никто тебя не любит, никто не приласкает и к сердцу не прижмет!» – пришла из ниоткуда мысль вместе со строчкой из песни, и так мне захотелось пожалеть собачку, что взял из пакета два куска мяса, один запихнул себе в рот, а второй протянул ей прямо под нос, другой рукой нежно гладя по каменной голове и приговаривая с набитым ртом:

– Бедненькая моя, на, поешь…

Оглянулся – вокруг темно, ничего не видно, блин, и уши собачки мешают ее гладить: торчат тут, каменные… а шерсточка стала мягкой, податливой – ты смотри, какая умница: и мясо берет аккуратно, и язык у нее мокрый, шершавенький, и ушки прижимает, прелесть какая…

«Ты в своем уме?!»

Я поднес правую руку к глазам – куска мяса не было. Посмотрел на собаку и чуть не подавился. Передо мной сидел, виляя во все стороны хвостом, пес, голова чуть ниже моей. Шершавый язык лизнул меня в нос, я отстранился резко, сев на задницу. Псина, подставив голову, терлась ею о руку.

– Нифигасе!..

Кулон на животе сильно жегся, терпеть становилось все труднее: я еле сдерживался, чтобы не застонать.

А непростая собачка, раз кулон так реагирует… Конечно, непростая, была каменная, а теперь живая, что тут необычного?

А собачка начала сначала вынюхивать, а потом облизывать мою правую руку. «Откусит!.. – испугался я. – Стоп, у нас же подарки от доброго старика, а там – мясо». При упоминании о мясе желудок буквально взвыл голодным бизоном. Но я же только недавно курицу вместе с костями умолол, с хлебом, как та мясорубка. Нагнулся, подцепил правой рукой сверток, подтянул – а мяса-то много. Подкрепимся!

Один кусок себе, два – собачке, один – себе, три – собачке… Конечно: я ведь жую, а эта бессовестная скотина глотает не прожевывая.

– Эй, блохастый, прожевывать надо, желудок побереги.

Не спеша прикончили мясо. И кто ты, такой красивый? Пес улегся рядом, положив голову мне на ногу, я легонько перебирал пальцами шерсть и думал.

Что это? Моя галлюцинация или реальный образ, заключенный в камень? Как перешел из каменного забвения в живое состояние? Кто он, вообще! И молчит, гад, ни черта не говорит, а я спрашивал. Спокойно с ним, легко на душе, ничего не беспокоит, совсем.

– Эй, песик, ты как – тебе спать не пора? А то меня уже вырубает. Надо укладываться.

Плита светилась мягким зеленоватым оттенком, слегка освещая все вокруг. Уходить не хотелось. Кулон на моем животе успокоился, жжение пропало.

– Ладно, пес: ты классный, но мне пора.

Поднялся, потрепал барбоса по голове, спрыгнул с постамента. А это что за железки старик оставил? Ну-ка… не понял – пустые ножны?.. Пять длинных и три коротких. Бред! Еще мешочек, маленький и тяжеленький. Забираю все в мешок. Все, домой!

День девятый

Как к себе добрался, не помню: на автомате, наверное. Утром очнулся от голода и холода. Спал в столовой зоне, до спальни добраться сил не хватило. Полумрак пещеры настроения не поднимал. Вставать не хотелось, что-то я вчера уработался, все тело ломит… как там будет по-испански работал – «трабахо»? Вот-вот – и я утрабахался по полной. Хорошо, что вечером, перед уходом, поставил уху готовиться, да и рыцарское угощение до конца не доел.

Воспоминания о колбасе и буженине подняли меня с постели получше подъемного крана. Но сначала посетил «объект М и Ж», потом разжег костер, подвесил котелок с ухой разогреваться, расстелил ковер с остатками трапезы на месте своей лежанки, разделся и с ходу, прямо с карниза, сиганул вниз головой в воду.

Брр! Бодрящая водичка!

Над заливом густой туман, не видно ничего ближе пяти метров. Искупался, освежился, настроение ползло вверх прямо пропорционально мыслям о завтраке.

Прием пищи затянулся на час, не меньше. Уха, с солью и специями, представляла собой произведение кулинарного искусства. Наваристая, мясо рыбы расслоилось, на вкус изумительное, бульон густой, тягучий, как армянский хаш. Хлеб решил поэкономить, взять его негде, а вот мясное все подъел, хранить-то как? Холодильника рядом нет. У меня и так две тушки свежего мяса, кролик и какая-то птаха, а ведь еще и рыбы кусков двадцать – двадцать пять осталось, их в первую очередь оприходовать надо, не то пропадут.

Очередная порция волнообразного потока счастья от тела, кайфует малой, растягивает удовольствие. Понимаю его – приятная тяжесть в животе, чувство уюта и комфорта. Лепота! Кулон опять «похулиганил», причем довольно долго, практически на протяжении всего завтрака. Видно, вчера сильно разрядился: если он защитный кулон, то его реакция на собачку говорит о том, что она не столь безобидна, какой показалась вчера. Очередной раз говорю себе, что надо быть осторожным и осмотрительным. Решил пожалеть собачку… А может, это ее и оживило? Я ведь вчера над этим даже не задумался: немного удивился, и все – ни паники, ни страха не испытывал, одна жалость и чувство радости от кормления маленького щенка… который больше тебя ростом. Да-а-а, дела!..

За завтраком мысли текли медленно и плавно.

Устроить себе выходной, что ли? Пройтись по лесу, приготовить поесть, накупаться, позагорать, постирать футболку с шортами, разобраться с мешком, что свистнул у слуги, поспать, а вечером навестить каменного дружка – может, ему еще чего подбросят богобоязненные прихожане… или прохожане, потому что пройти хотят и платят мзду. Неплохое название придумал. И монстриком пора заняться, пропадет ведь мясо, если уже не пропало. В принципе, план хорош, но думаю, что прекращать наблюдение за дорогой не стоит, информацию об этом мире в данный момент можно получить только там. Итак, решено: отдыхаю, но в течение дня и вечером посещаю наблюдательный пункт на уступе над дорогой не реже чем через каждые два часа. И часы примитивные солнечные надо соорудить, а то ориентироваться во времени в течение дня просто невозможно.

Оделся, как подобает: белье, штаны, чистая отстиранная рубаха, пояс, жилетка, сапоги на голую ногу – хоть и хлябают, но босиком по лесу шляться как-то не хотелось. Мешок с причиндалами – перчатки, веревка и нитки – за спину, из оружия один томагавк за поясом, тесак на ремне, засапожники – в каждом сапоге в своем кармашке. Готов на выход!