Текст книги "Полвека охоты на тигров"

Автор книги: Юрий Янковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Юрий Михайлович Янковский

Ю. М. Янковский. Корея, 1930-е гг.

К читателю

Книга, которую Вы держите в руках, уникальна. Выпущенная в 1944 году в Харбине, в издательстве «Т-во Заря», тиражом пятьсот экземпляров, книга Юрия Михайловича Янковского «Полвека охоты на тигров» в нашей стране[1]1
  В Советском Союзе книга издается впервые.


[Закрыть] выходит впервые.

Ею издательство «Уссури» открывает краеведческую серию «Арсеньевская библиотека», названную по имени выдающегося путешественника, ученого и писателя Владимира Клавдиевича Арсеньева. Тридцать лет своей жизни отдал В. К. Арсеньев изучению нашего Дальнего Востока, став непревзойденным знатоком его во всех отношениях.

«Арсеньевскую библиотеку» составят книги знаменитых и пока малоизвестных авторов, патриотов края, многие из которых никогда не переиздавались после 1917 года.

Издательство благодарит хранителей Приморского краеведческого музея имени В. К. Арсеньева, любезно предоставивших для издания редкие фотографии семьи Янковских.

Текст книги публикуется в современной орфографии и пунктуации, за исключением редких случаев, несущих приметы авторского стиля или охотничьей терминологии, также исправлены явные опечатки харбинского издания.

Янковский и Янковские

Мой отец Юрий Михайлович Янковский родился в семье отбывшего царскую каторгу за участие в Польском Восстании 1863 года польского шляхтича, пана Михаила Янковского и коренной сибирячки, иркутянки Ольги Лукиничны, урожденной Кузнецовой. Дед, проработав после каторги пять лет управляющим золотого прииска на острове Аскольд, арендовал, а позднее приобрел в собственность девственный гористый полуостров на берегу Амурского залива под Владивостоком, который теперь носит его имя.

Хозяйство там повелось с нуля. Началом конного завода в 1879 году явился невзрачный российский жеребчик Атаман и десяток крохотных корейских, маньчжурских и монгольских кобылок, четырех из которых со всем приплодом в первую же зиму задрал тигр. Пантовое оленеводство – с трех забредших на полуостров из тайги пятнистых оленей. Первая в России плантация женьшеня возникла из горстки корешков и семян, доставленных аборигенами – тазами. Они же подсказали, что полуостров этот носит старинное удэгейское название Сидеми.

С годами в семье Янковских появилось четыре сына и две дочери. И все дружно трудились. «Приказчиков» – как отметил в своих записках дед – на хуторе не держали, во всех делах обходились своими силами. Только пастухами растущего стада работали в основном корейские переселенцы.

Хозяева Сидеми с первых шагов встретились, казалось, с непреодолимыми препятствиями. В те годы, помимо четвероногих хищников – тигров, барсов, волков и медведей, поселенцев грабили профессиональные маньчжурские разбойники хунхузы: неохраняемая граница пролегала всего в полусотне километров. При их зверском нападении в июне 1879 года погибла жена соседа, капитана Гека, его рабочие и шестилетний сынишка. Янковский остался с покалеченной рукой. Однако это не остановило упрямых первопроходцев: Гек женился вновь, продолжил на своей шхуне промысел китов. Янковский не оставил идеи разводить и совершенствовать любимых лошадей. Всего с одним помощником отправился по санному ямщицкому тракту за пять с половиной тысяч верст и пригнал своим ходом из Западной Сибири, не раз рискуя жизнью, табун прекрасных производителей томской породы, затратив на это путешествие десять месяцев! А сын Юрий двадцатилетним парнем отправился в Америку, где изучал коневодство простым ковбоем техасских прерий и на третий год привез на пароходе из Сан-Франциско чистокровных английских скакунов.

К концу XIX – началу XX столетия именье Сидеми стало своего рода образцом для Уссурийского края. Сотни прекрасных лошадей пополняли кавалерию и артиллерийские части, тянули плуг русского переселенца-хлебопашца, с блеском выступали на бегах и скачках, украшая полки гостиной старого дома серебряными кубками.

Стадо оленей за эти годы перевалило за две тысячи голов. Плантация женьшеня насчитывала десятки тысяч корней.

Старший сын М. И. Янковского от первого брака Александр отделился рано. Фантазер и непоседа, он то строил шлюзы на Панамском канале, то добывал золото в Клондайке, то путешествовал по Камчатке. Главным хозяином на Сидеми стал Юрий. Другой брат, Ян, организовал оленеводство на мысе Гамова, неподалеку от Посьета. Младший, Павел, ушел на Германскую, воевал на Западном фронте, а потом – в составе Русского экспедиционного корпуса в союзной Франции. Сдав дела Юрию и жене, Михаил Иванович уехал лечиться сначала в Семипалатинск, а оттуда на Кавказ. Он умер от воспаления легких в Сочи в 1912 году.

Юрий Михайлович женился на старшей дочери владивостокского пароходовладельца, китаеведа М. Г. Шевелева – Маргарите. Пристроил к старому дедовскому дому-крепости величавый белый замок с башней, где на флагштоке развевался голубой флаг с черно-золотым гербом старинного польского рода «Новина»…

Для борьбы с четвероногими и двуногими хищниками на всех вершинах гор были установлены егерские сторожки, связанные телефонами с центральной усадьбой. (Кстати, теперь, через пятьдесят лет, ныне существующий на полуострове оленесовхоз «Амурский» телефонов по сей день не имеет.) Я хорошо помню организацию работы тех лет. Тогда не проводилось никаких растянутых на часы утренних пятиминуток. Все распоряжения на завтра отдавались с вечера, и каждый сотрудник знал – что ему делать, за что он в ответе. Отец с зарею бывал уже в седле, объезжая все работы, часто за пределами полуострова. А двое вооруженных дежурных ежедневно скакали верхом в объезд полуострова.

В этом хозяйстве никогда не возникало палов, за десятилетия поднялись прекрасные леса, едва ли не всех дальневосточных пород. Дом-замок, олений парк, лошади, женьшень, рыбалка постоянно привлекали внимание любителей природы, ученых. Гостями Сидеми побывали будущий президент АН СССР Комаров, поэт Бальмонт, писатель Арсеньев, натуралисты Дыбовский, Мольтрехт, Дэсулави. Губернаторы взяли за правило демонстрировать полуостров Янковского всем высоким гостям Владивостока. Хозяйство процветало…

Однако к лету 1922 года сгустились политические тучи. Шла к концу гражданская война, белые армии откатывались в Маньчжурию, Корею, Китай. Юрий Михайлович понимал – что, несмотря на все заслуги перед краем, ждет его как помещика. И решил эмигрировать в Корею. Благо, бывал там в юности, имел немало друзей из числа бывших работников имения. Благодаря деду фамилия Янковских была весьма популярна в Стране утренней свежести. Был контакт и с японской администрацией этой страны. Итак, осенью 1922 года все домочадцы, рабочие и служащие, пожелавшие уехать, пересекли пограничную реку Туманган: кто верхом, кто на ледокольном катере «Призрак».

Первые годы эмиграции в корейском городе Сейсин (Чонгджин) были очень трудными. Чтобы обеспечить каждого из беженцев, отец был вынужден распродать все, что удалось в спешке захватить с полуострова: лошадей, коров, катер, автомобиль, много другого имущества. Жили скудно, зарабатывали на жизнь как могли. Одной из статей дохода стала охота.

Только через несколько лет Юрий Михайлович сумел приобрести участок земли около горячих ключей Омпо, в пятидесяти километрах на юг от Сейсина. Создал там хутор и дачный поселок, который нарекли Новиной. Душой Новины была, конечно, наша мама, но, увы, она там и похоронена. А на этом курорте летом принимали дачников и туристов из Харбина, Сеула, Тяньцзина, Шанхая и даже из Европы. Приручили пойманных в лесу пятнистых оленей, вырастили сад, завели пасеку, молочных коров. Приобрели пару автомобилей. И все-таки самым популярным и любимым занятием мужской половины Янковских всегда была охота. На фазанов и гусей, на коз, кабанов, медведей, пантачей-оленей и изюбров, на хищников. Но трофеем номер один всегда оставался тигр.

Мой отец рос в те годы, когда тигры являлись непримиримыми врагами животноводства. Давили не только лошадей и оленей, но и коров, свиней, собак. Пятнадцатилетним юношей Юрий с братом Александром убили тигрицу, стащившую с коня и рвавшую на снегу их любимого «дядьку» богатыря Платона Федорова. Все это, несомненно, породило особую страсть к охоте на тигров. В конце концов он сам угодил в лапы разъяренной тигрицы, когда в последний момент его спас младший сын Юрий.

В 1944 году в Харбине тиражом 500 экземпляров вышла эта книга – «Полвека охоты на тигров», с той поры нигде не переиздававшаяся.

Жизнь Юрия Михайловича оборвалась трагично. После войны с Японией он был арестован в своем имении Новина органами МГБ, осужден на 10 лет и этапирован в Сибирь. Наша последняя встреча состоялась в лагере на Первой речке во Владивостоке в мае 1947 года. Мы не смогли обняться. Я сидел в ЗУРе – зоне особого режима, и мы сумели только пожать друг другу руки сквозь ячейки проволочной ограды. А позднее, по неисповедимой каторжной судьбине, отец встретился в сибирском этапе и два дня просидел рядом на нарах с младшим сыном Юрием, которого везли в Казахстан. Тем, «самым маленьким» сыном, который за несколько лет до этого пристрелил подмявшую отца тигрицу. Многое из жизни нашей, некогда большой и дружной семьи, успели они вспомнить за эти два дня…

Мы с женой, освободившись, переписывались и ждали отца в Магадане. В Тайшете, только что отбыв свой десятилетний срок, поджидала, чтобы ехать вместе, его племянница, дочь убитого террористом в Шанхае младшего брата Павла. Сохранились лагерные письма отца, очень спокойные, философские письма.

Он сообщал, что последние пять лет работает в зоне дворником, пишет свои воспоминания о Приморье, Корее, Америке. Получает за работу пять рублей в месяц (по теперешнему 50 копеек), но что этого на бумагу и карандаши ему хватает. Я перевел ему триста «тех» рублей. Он благодарил, сказал, что теперь «богат как Крэз»…

Отец не дожил до освобождения какие-то недели, может быть, дни. Простудился и умер в лагере в мае 1956 года. Последний его адрес на конвертах: «Иркутская область, Чунский район, п/о Сосновка, п/я 90/2–237». Это где-то на дороге Тайшет – Братск.

Мне не довелось поклониться его могиле. Лагерные кладбища давно сровняли с землей.

Валерий Янковский

От издательства

Предлагая вниманию читателей первый литературный труд широко известного на Востоке Азии блестящего охотника и спортсмена по призванию Юрия Михайловича Янковского, мы считаем своим долгом отметить значение его многолетней спортивно-охотничьей деятельности и его исключительные природные охотничьи качества.

С малых лет Ю. М. Янковский стал ревностным служителем богини Дианы и в пятнадцать лет уже убил первого тигра в Приморье. Он не только прекрасно воспринял школу своего отца, также первоклассного охотника, но и сам, благодаря своей неутомимой охотничьей деятельности в течение пятидесяти лет, накопил огромный опыт и исключительные знания в области охоты на крупного зверя.

Книга Ю. М. Янковского дает не только образное описание его охотничьих эпизодов, но и учит тех, кто интересуется охотой, тому, как должен вести себя серьезный охотник, как он должен закалять свои дух и тело и как он должен изучать все зверовые повадки.

Охотничьи подвиги Ю. М. Янковского – это полвека смелой игры отважного охотника со смертью, и только исключительная закалка духа, вера в себя и изумительное искусство стрельбы неизменно спасали его от гибели – то в лапах барса, то тигра, то от клыков диких кабанов.

Ю. М. Янковский в своей книге знакомит читателя с огромными богатствами Приморской, Корейской и Маньчжурской тайги, знакомит с их секретами и особенностями и эта книга безусловно может служить ценным руководством для охотников.

Унаследовав от своего отца бесконечную любовь к охоте, Ю. М. Янковский сумел из своих трех сыновей создать настоящих охотников, которые и сейчас уже насчитывают немало серьезных охотничьих успехов, и все говорит за то, что в охотничьей области они будут достойными внуками «Четырехглазого» деда и пойдут по стопам прославленного охотника – своего отца.

Настоящая книга, конечно, далеко не исчерпывает всего материала, которым обладает автор, который чуть ли не большую часть своей жизни провел в тайге, в охотничьих походах, и мы надеемся, что в последующих своих трудах Ю. М. Янковский даст еще много интереснейших сведений о своей легендарной жизни и охоте.

Издательство «Т-во Заря»

ПОЛВЕКА ОХОТЫ НА ТИГРОВ

Михаил Иванович Янковский

Мой отец, Михаил Иванович Янковский, был одним из пионеров Приморья, попав во Владивосток еще в те времена, когда «тигры свободно прохаживались по улицам города». Будучи большим любителем природы, решительным и храбрым человеком, он не удовлетворялся жизнью города и решил одним из первых поселиться в провинции, зная заранее, на какие опасности и лишения он идет. Край был в те времена не только диким, но и опасным, так как только что перешел к русским от китайцев, которые всеми силами стремились вернуть его к себе.

Отец был женат на Ольге Лукиничне Кузнецовой. Моя мать, подобно ему, была исключительно решительной и храброй уроженкой Сибири, любившей природу. В 1880 году родители мои поселились на диком безымянном полуострове на берегу Японского моря, всего лишь в 40 верстах от дикой тогда Маньчжурии и в 30 верстах, через Амурский залив, от Владивостока. Позднее этот полуостров стал называться Янковским, каковое название сохранилось и по настоящее время во всех географических картах. Одновременно там же, на расстоянии одной версты от нас, поселился с женой и воспитанником известный «морской волк» капитан Гек, кстати сказать, выведенный в последней книге шанхайского беллетриста М. В. Щербакова[2]2
  Михаил Щербаков. Корень жизни, Шанхай, 1944. (прим. «Уссури»).


[Закрыть] под фамилией капитана Дека.

Начало было не из веселых. Отец на шхуне капитана Гека уехал на остров Аскольд за матерью и нами через три месяца после начала постройки домов, а в его отсутствие на поселение напала шайка хунхузов, которая убила жену и воспитанника Гека, а также всех рабочих, разграбила имущество, сожгла постройки и после этого скрылась через границу, которая в этом месте разделяет Приморье от Маньчжурии горным хребтом высотой в 3.000 футов, под названием Синий хребет, заросший почти непроходимой тайгой. Из этой тайги впоследствии по зверовым тропам к нам очень часто приходили тигры и хунхузы, одни полакомиться лошадкой или коровкой, вторые – грабануть.

Вернувшись на постройку, отец нашел пепелище, но это не сломило энергии его и Гека. Они тут же поклялись, что начнут дело вновь, а хунхузам отомстят за их вероломство. И клятва была сдержана – хунхузы дорого заплатили за это.

Не раз отец, забрав всех способных владеть оружием рабочих, а позднее и соседей-поселенцев, уходил в погоню за шайкой, часто переходя дикую границу, а мать оставалась с винчестером дома одна с нами, детьми. Будущие «тигрятники» были с ней, как цыплята под наседкой.

Одновременно с отцом выходцы из Кореи образовали деревню Верхнее Сидеми, между поселком Янконским и Синим хребтом, создав таким образом как бы буфер в сторону границы, но они не были вооружены и стали данниками хунхузов. Когда дани не хватало, хунхузы убивали корейцев, и те обратились к отцу за защитой. Отец согласился, объединил их со своими служащими, вооружил и организовал правильную борьбу с хунхузами. Как храбрый начальник и исключительно меткий стрелок, отец получил от корейцев прозвище «Нэнуни» (четырехглазый) за свои черные очки, которые он всегда носил и только при стрельбе поднимал их на лоб. За 20 лет возглавления добровольной дружины против хунхузов, состоящей преимущественно из корейцев, прозвище «Нэнуни» стало нашей второй фамилией. До сего дня старики Северной Кореи меня называют «Нэнуни атери» (Сын четырехглазого), а моих сыновей – «Нэнуни-сонча» (Внуки четырехглазого).

Все свободное время отец проводил на охоте. Это доставляло ему не только удовольствие, но и заработок для укрепления и развития хозяйства. Отец задался целью создать конский завод, по примеру Забайкалья, где он прежде работал, т. е. степное табунное коневодство. Вот тогда-то и началась слава отца как охотника – тигрятника.

Первыми «пастухами» оказались… тигры. В первую же зиму из приобретенных отцом жеребца и четырех кобылиц тигры съели всех кобылиц. Для борьбы с хищниками отец и стал тигровым охотником. Помимо наличия храбрости, решительности и самообладания, отец считался лучшим стрелком края. Не надо забывать, что оружие того времени, со свинцовыми пулями, было много слабее нынешнего, и я помню случаи, когда пуля, попавшая в переднюю лопатку тигра, плющилась и зверь уходил легко раненым. Хотя неуверенность в ружье и обескураживает самого лучшего охотника, все же отец взял на своем веку девять тигров и барсов, что по тому времени было рекордом.

Если читатели пожелают, то когда-нибудь я расскажу о действительно легендарных приключениях своего отца и капитана Гека, учеником, а позднее и сподвижником которых мне пришлось быть почти с пеленок. Воспитание было суворовским. Они не имели привычки оглядываться на охоте для того, чтобы узнать, поспеваю ли я за ними.

Вкратце история моего отца такова:

Будучи восемнадцатилетним студентом, в 1862 году, во время восстания в Польше, он был арестован и пешим порядком отправлен в Сибирь, где в Иркутске отбыл свой срок наказания, около 10 лет. Попав на свободу, он два года проработал помощником у ученого – доктора Дыбовского, изучавшего флору и фауну Восточной Сибири по берегам Аргуни и Онона. Оттуда он попал на разработку золота на Олекму, а в 1874 году прибыл во Владивосток, где сразу же, как специалист, устроился на золотой прииск на острове Аскольд, находящемся в Японском море, в 50 верстах от Владивостока. На Аскольде он позднее женился, там же, в 1879 году, родился я, за год до переселения моих родителей на полуостров Янковский.

С того самого дня, когда я начал сознавать окружающее, я главным образом слышал – «Сегодня приходил тигр и загрыз Звездочку. За ним гонялись охотники, стреляли и легко ранили. Завтра собираются его преследовать»… «Вчера тигр ранил Азию, но она вырвалась и ее надо лечить» или же «Есть агентурные сведения, что хунхузы вновь готовят нападение. Надо быть начеку». Куда-то посылают разведчиков, вечером осматривают, прочно ли заперты дубовые, окованные железом двери дома. Во всех окнах были решетки из толстого круглого железа, через которые в дом нельзя было проникнуть. Идя по воду или доить коров, захватывали на всякий случай винчестер.

Когда мне было около 5 лет, я уже видел привезенных из леса на дровнях убитых тигров или барсов, дергал их за хвост и, конечно, побаивался. Хотя я был ребенком сметливым и быстро убедился в том, что мертвый зверь не страшен, должен сказать, что взрослые, не отдавая себе отчета, часто пугают ребят, что делать ни в коем случае не следует. Когда мне было 6 лет, отец научил меня стрелять из винчестера. Правда, приходилось прикладываться с сошек и прижимать ружье изо всей силы к щеке и плечу, чтобы не разбить лицо, но зато какое счастье было стрелять.

В то время меня уже брали на ближние охоты на коз и фазанов. Иногда на снегу попадались следы тигра, а иногда он ночью проходил вблизи усадьбы. Все, конечно, шли смотреть, когда хищник иногда загрызал в загоне корову или утаскивал свинью, причем мы, дети, переживали эти нападения очень болезненно.

С оружием у охотников часто дело обстояло очень плохо, да, откровенно говоря, настоящим тигровым охотником был только мой отец. Остальные, кого я только помню, были дилетанты – так поболтать на охотничьи темы или походить за козами, а то приезжие из города гости, которые храбры лишь до того времени, пока тигром не пахнет. Отец часто говорил:

– Я лучше пойду на тигра один, чем с компаньоном, который может в критический момент струсить и растеряться или просто, оставив в беде, удрать. Идя же вдвоем, всегда меньше бережешься.

Этот его совет я выполняю и по сии дни.

Помню, из всех охотников выделялся наш конюх Платон – отставной артиллерист, косая сажень в плечах, богатырь и действительно храбрый человек, с огромной рыжей бородой. Стрелял только он плохо, хотя и больше всех на свете был счастлив, когда ему давали выстрелить из ружья. Вот его иногда отец и брал на охоту за тигром, зная, что Платон не струсит. Когда не было второго ружья, отец вооружал его копьем. Оно было прекрасное, острое, и я не сомневался, что такая комбинация была самой надежной, т. к., если вблизи вас, т. е. вплотную, тигр схватит человека, то плохой стрелок легче заколет зверя копьем или нанесет ему рану, которая заставит его бросить жертву и убежать. Когда я вспоминаю свою юность и связанные с ней случаи и курьезы охоты на тигров, в особенности при участии приезжавших к нам горожан, мне становится часто весело. В частности, богатырь Платон был героем охоты, во время которой я убил своего первого тигра, но об этом будет дальше.

Юрий Янковский