Текст книги "В городке над Неманом"

Автор книги: Юрий Богушевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Юрий Богушевич
В ГОРОДКЕ НАД НЕМАНОМ
Повесть

Димкина находка

Димка – смуглый, вихрастый мальчишка – ерзал за обеденным столом.

– Мам, а ты гороху напарила? – спросил он, не отрываясь от глазуньи со шкварками.

– Ешь, не разговаривай, – ответила Елена Петровна. – Напарила тебе гороху, горе-рыболов. Бегаешь на Неман, да все попусту.

– А вчера дядя Максим вот таких четырех лещей поймал.

– То дядя Максим, а не ты, – резонно заметила мама и поставила перед сыном тарелку гречневой каши с молоком.

– Не буду! – запротестовал Димка. – Щи с грибами съел, яичницу съел, а кашу – не буду!

– Не хочешь – не ешь! Тогда и на речку не пойдешь! Спорить с тобой я не буду.

Димка тоже не спорил. Съел и кашу, и молоко, все время скорбно вздыхая и поглядывая через окно на прислоненную к забору удочку. Легкий ветерок чуть шевелил ее тонкий кончик, будто звал Димку: «Скорей! Скорей! А то все приваженные места на реке будут заняты!»

Мать тем временем вытащила ухватом из печи маленький чугунок, в котором с вечера парился горох.

Хорошо в субботу вернуться из школы! Уроки готовить не надо, гуляй себе сколько хочешь!

Димка пересыпал горячий горох в полотняную торбочку, достал из-под крыльца банку с червями, подхватил свою удочку и выбежал со двора.

Димкин дом, а вернее, дом его отца Антона Валентиновича Бодренкова стоит почти у самого Немана. Лишь прибрежный заливной луг да песчаная коса отделяют его от реки. Дом строился еще тогда, когда Димки и на свете не было, вскоре после войны.

Отец Димки был во время Великой Отечественной войны подпольщиком-партизаном. В День Победы надевает он свой лучший костюм с боевыми наградами, выходит, прихрамывая, на крыльцо, садится на верхнюю ступеньку. Притихший Димка усаживается рядом и долго слушает, как раздумчиво грустит в папиных руках балалайка. Димка хорошо знает эти песни – песни военной поры… Приходит во двор сосед Максим Савельевич, мастер паровозного депо, присаживается на нижнюю ступеньку и тоже молча слушает игру Бодренкова, слушает и курит креп-кий самосад…

Но это в День Победы…

А в обычные дни папа с утра торопится в школу. И на беду Димкину, в ту же, что и он. И хотя Антон Валентинович преподает в старших классах, а Димка учится лишь в пятом – попробуй-ка пошалить. Другому хоть бы что, а на Димку сразу шикают:

– А еще сын Антона Валентиновича!

Мама тоже педагог, но учит она не детей, а взрослых, в вечерней школе. Говорят, что в городе скоро еще одну школу построят. Вот бы туда, от отцовских глаз подальше…

Так размышлял Димка, а ноги несли его по лугу, затем на старый Екатерининский шлях и через мост, по которому теперь можно только ходить. Уж больно дряхлым стал этот когда-то широкий и прочный мост. И чтобы ненароком какая-либо машина не проехала по нему, по самой середине еще одни перила установили. Ходить ходи, а ездить – нельзя!

Мостов у них, правда, хватает. И железнодорожный, и бетонный, и деревянный, и вот этот, самый старый, по которому торопится на тот берег Димка.

И уже издали видит, что на самом удобном месте, в прогалине между камышами, сидит дядя Максим. Подойдя ближе, Димка так и застыл на мосту, глядя, как опытный рыболов не торопясь вываживает здоровенного леща. Вот он подтянул рыбину к берегу, осторожно подвел снизу подсак на длинной ручке и резко поднял его над водой. Ох и забился лещ в сетке! Но поздно! Дядя Максим быстро засунул его в прислоненный к пеньку рюкзак и огляделся вокруг. Не любит он, когда подходят, рассматривают и хвалят его добычу – ловить мешают и рыбу распугивают. Надел пару горошин на крючок и снова забросил удочку.

Посмотрел на все это Димка с завистью, вздохнул и стал выбирать место для ловли. В камышах – занято. Дальше по берегу ни кусточка, ни деревца. Тень ляжет на воду – рыбу отпугивать будет.

Решил половить с мостового быка. Благо, рядом с пешеходной дорожкой часть дощатого настила снята, спуститься вниз нетрудно. Так и сделал.

Бык книзу расширялся, сидеть здесь было удобно и даже уютно. Димка насадил червяка – решил попробовать сперва на него – и забросил удочку.

А как видно все вокруг! Вон, за лугом, Димкина улица, даже дом свой увидел. Антон Валентинович дом поставил на высоком фундаменте – знал, что в половодье река весь пригород заливает. А за их улицей по косогору поднимаются дома, дома, дома. В зелени садов, черемухи, высоких кустов сирени. Вот где цвету бывает весной! Правда, сады давно отцвели, сентябрь на дворе, но зато яблок, груш там – уйма!

Димка загляделся и не заметил, как под мостом появилась плывущая по течению лодка. А в ней сидел его дружок по школе Сашка Воробей…

– Эй, Димка! Рыба удочку гнет, а ты спишь! – крикнул Сашка.

Димка схватился за удочку, дернул. Поклевки, конечно, не было. А Сашка смеется:

– Ом-манули дурака на четыре кулака!..

Димка швырнул в него горстью гороха, да не добросил – лодка уходила от моста. Но в том месте, куда попал горох, в прозрачной по-осеннему воде мелькнул серебристый бок рыбины. Ага! На горох бросаешься!

Димка насадил на крючок горошину, и через минуту увесистая плотвица уже трепыхалась у него в руках. Куда же ее? Садок дома забыл. На берегу в траве спрятал бы, а здесь? Раздумывать долго не стал. Затянул потуже ремень на штанах, а рыбу – за пазуху.

И началось! Поклевки шли одна за другой. Холодная плотва трепыхалась за пазухой, лезла за спину, щекотала бока, но Димка не обращал на эти мелочи внимания. Азарт охватил его.

А солнце было еще высоко. Значит, клев будет хорошим до заката. Что же с рыбой делать? Димка от злости даже заскулил по-щенячьи. Неужели домой бежать придется? А там – мама. На реку больше не пустит. Вот беда! На крючке снова завозилась плотвица, да еще какая! С полкилограмма! Снял ее Димка с крючка, засунул за пазуху.

– Эй, Дима! Ты чего это скулишь? – раздался сверху голос дяди Максима.

– Садок забыл, а тут плотва на горох пошла! Во, глядите, какую вытащил, а класть некуда!..

Какое-то время дядя Максим молчал. Димка уже подумал, что он ушел. Но вдруг перед его носом замаячил садок. Да какой! С двумя обручами, на тонкой шелковой бечевке.

– Держи, рыболов! Занесешь завтра. И запомни: на рыбалку поспешай не торопясь, а то и уду в другой раз забудешь взять.

– Спасибо, дядя Максим! Большущее спасибо! А вы чего так рано уходите? Солнце еще только на закат пошло.

– Мне в ночную смену. Да и хватит – пять лещей взял, ну и ладно. Жадничать, брат, нельзя. Бывай, Дима! Отцу поклон передай.

– Передам, дядя Максим.

Димка переложил рыбу в садок и снова забросил удочку. Но клева не было. Как отрезало. Он и горох подбрасывал, и половину червей извел на подкормку. Ни одной поклевки…

К тому же Димка, глянув на свой дом, увидел, что на крыльце стоит папа и, покуривая, смотрит на луг и песчаную косу. Значит, пора собираться. Но как захватить и улов, и удочку, и торбочку с горохом? Надо же еще держаться за перекладины. Димка вначале поднялся с удочкой. Уложил ее вдоль моста и, спустившись обратно, привязал торбочку к поясу, а на руку намотал бечеву садка.

Вылез Димка быстро. Передохнул, огляделся вокруг и увидел, как под порывом ветра согнулся камыш. Ветер ударил в лицо и здесь, на мосту. Да еще как! Димку прямо к перилам прижало. С севера, из-за железнодорожного депо, шла черная низкая туча. Вот оно что! Димка и не заметил ее, сидя в уютном углублении мостового быка. А папа увидал, потому и стоит на крыльце и ждет.

Димка сбежал, подгоняемый ветром, с высокой дорожной насыпи. Здесь ветер не так ощущался, но впереди гнулись заросли осоки, и с черных тополей, что росли у моста, летели листья и сухие сучья. Ветер набирал силу, свистел по лугу и песчаной косе.

Вдруг перед Димкой что-то черное ударилось о землю и покатилось, гонимое ветром. Он даже отпрянул в сторону. Запутавшись в осоке, трепыхался черный, как смола, вороненок. Он пытался встать, упираясь в землю толстым клювом, но тщетно. Видно, ударился сильно.

Димка без труда поймал вороненка. Птенец не сопротивлялся, даже прижался к Димке, закрыв свои глазенки. Удар о землю оглушил и напугал его. Правда, маленьким назвать вороненка было трудно. Весом он был потяжелее самой большой пойманной сегодня рыбы. И величиной с осеннего цыпленка.

Разглядывать птенца было некогда. Позади загремело, да так, что вороненок сунул голову Димке под мышку. Первые тяжелые дождевые капли ударили по спине. Димка подхватил удочку, садок с рыбой и побежал по луговой дорожке к дому.

Дождь все же догнал его и изрядно вымочил, пока он добрался до калитки. Здесь его встретил отец, забрал садок и удочку. Они взбежали на крыльцо и с шумом ввалились в кухню.

Ну и задала им мама! И на реку больше не пойдешь, и погляди, какой ты чумазый, и рубаха грязная, и штанина разорвана, и отец сыну потакает. Но над домом блеснула молния, загремел гром, и мама испуганно замолчала.

Лишь теперь она заметила, что Димка что-то прячет за пазухой.

– Это еще что? Ворона? А ну-ка, выбрось ее на двор. Не хватало нам только ворон!

Вдруг вороненок высунул свой черный толстый клюв и в тон маме прокаркал: – Крук… крук… крум!

Все опешили, а затем дружно засмеялись.

– Постой, мать, ведь это не ворона, – сказал Антон Валентинович. – Сын ворона поймал. Редкая птица и красивая.

– Папа, это не ворон, а еще вороненок.

– Вижу, сынок. Из поздней кладки птенец.

– Почему из поздней?

– Видишь ли, вороны яйца кладут в марте. А в апреле уже птенцов выводят. Если же кладка погибает, то через месяц – два выводят птенцов еще раз. Дай-ка сюда птаху. Э-э, да он поранен, крыло вывихнуто.

Отец бережно держал вороненка, ощупывая его, а тот лишь широко разевал клюв, когда Антон Валентинович вправлял вывих, и даже не пытался отбиваться.

– Ну вот, дело и сделано! Крыло вправлено. Но какой чертенок! Ведь больно ему, а молчит. Эх ты, черная рубашка, ворон Ивашка!

– Вот и имя ему – Ивашка! – обрадовался Димка.

А вороненок ответил:

– Крум!..

Ивашкины проказы

Когда утром Димка проснулся, в доме не было слышно ни отца ни матери. Он минуту-другую полежал, щурясь от яркого солнца, бившего в окно даже через задернутые полотняные занавески. Затем вскочил и, как был в одних трусах, прошел на кухню. На столе, прикрытый вышитым полотенцем, стоял завтрак, а на полотенце – записка: «Дима, мы пошли по грибы. Со двора никуда не уходи. Накорми петушков. Корм приготовлен и стоит на крыльце в ведре. Завтрак съешь полностью. Мама».

Поднял полотенце: жареная рыба с картошкой, блины, блюдечко с медом и большая кружка молока. Димка, конечно, принялся за самое вкусное. Свернул блин в трубку, потыкал в мед и съел, запивая холодным, густым молоком. Он даже не садился, а пританцовывал от нетерпения. Услышав, как мяукает на крыльце Котяш, приоткрыл окно и поделился с ним завтраком – дал самую большую жареную плотвицу.

А где же Ивашка? Бросился в сени – нету. Открыл дверь в чулан и сразу услышал дробное постукивание. Вороненок в темноте что-то долбил клювом. Димка нащупал включатель, зажег свет, у кадки сидел Ивашка и, склонив набок голову, смотрел на него. Перед птенцом лежала большая, почти очищенная от мяса кость. А в углу чулана Димка увидел перевернутую кастрюлю, в которой мама хранила свежее мясо.

Вороненок попытался взлететь на кадку, но поврежденное крыло плохо слушалось. Он неуклюже поковылял в угол. Там Димка и поймал его. Правда, Ивашка пару раз больно долбанул его клювом по пальцам, видно, забыл за ночь о совместном вчерашнем путешествии в грозу.

Прижимая вороненка к груди, Димка вышел на крыльцо. Синее-синее высокое небо, и ни облачка на нем. Тихо. Тронутые осенней желтизной листья клена словно застыли.

У крыльца с ворчанием доедал рыбу Котяш. Увидев в руках у Димки незнакомую птицу, он выгнул спину дугой и зашипел, а затем, схватив рыбий хвост, юркнул под крыльцо.

Димка посадил вороненка на перила, взял прикрытое деревянным кружком ведро и прошел несколько шагов по дорожке, ведущей в сад.

Он крикнул: «цып-цып», и сразу же из кустов и зарослей малинника побежали к нему петушки.

Димка вспомнил, как укоризненно качала головой мама, когда отец принес штук двадцать цыплят с городской инкубаторной станции. Все они оказались петушками. «Вот корми эту банду, ни толку, ни ладу. Хоть бы одну курочку принес!» – сетовала Елена Петровна.

Отец оправдывался, говоря, что выбирал самых круп-пых цыплят. А кто их знает, курица вырастет или петух, не разобрать в таком младенческом возрасте.

Петушки окружили Димку тесной гурьбой, прыгали по ногам, пытаясь достать ведро. Димка вывалил корм в низкое деревянное корытце, и сразу же два десятка клювиков начали барабанить по дереву. Димка добавил еще несколько горстей, с интересом наблюдая, как жадно, растопыривая от нетерпения крылья, хватали пищу петушки. Опорожнив ведро, он прошел к колодцу, чтобы принести им воды. И только поднял воротом ведро, как услыхал в саду петушиные крики и суету. С ведром в руках он побежал в сад и застал там настоящее сражение.

Ивашка сидел на краю корыта, растопырив крылья, и щелкал клювом. А петушки со всех сторон наседали на него. Уже несколько черных перьев закружилось в воздухе.

В поисках спасения вороненок бросился к стоящей у забора пустой собачьей конуре. Он вскочил туда и сразу же, развернувшись, выставил навстречу петушкам большой черный клюв. Петушки опешили. Они несколько минут взахлеб покудахтали, даже пытались кукарекать, на что воинственный Ивашка отвечал не менее грозным:

– Крум! Крум! Крук!..

Димка, не вмешиваясь в эту баталию, вылил воду в корыто. Вначале петушки не заметили этого, а затем один за другим полезли пить. Пили и время от времени посматривали на конуру и на выглядывавшего из нее Ивашку.

Один из самых горластых забияк, напившись, вновь побежал к конуре. Но Ивашка не стал ждать, а выскочил ему навстречу. Один, второй удар могучим клювом, и петушок с пронзительным криком побежал назад, к своей компании. Что-то дрогнуло в согласованном петушином отряде. Вместо того, чтобы вновь напасть на вороненка, петушки врассыпную бросились прятаться по кустам и огородным грядкам.

А Ивашка победителем прошелся между корытами, постукал клювом по днищу одного из них, подбирая остатки корма, затем подскоком добрался до воды, напился и, прыгнув в воду, даже поплескался в ней.

Когда Димка попытался поймать Ивашку, тот не дался ему в руки, снова спрятался в собачьей конуре, Димка сунулся было в конуру, но, получив несколько раз клювом по пальцам, тоже отступил, как и петушки.

Что же делать? Ведь улетит, и поминай как звали. Правда, крыло у вороненка еще болело. Это было заметно, когда он прыгал по двору, пытаясь взлететь. Димка заслонил вход в конуру широкой доской и пошел на кухню. Но не успел ступить на крыльцо, как услышал стук падающей доски. Ивашка не желал сидеть взаперти. И тогда Димка махнул рукой: будь что будет, авось, не улетит.

Димку ждали неотложные дела. Надо было убрать постель, вымыть полы. К этому он был приучен давно. Полить все вазоны на подоконниках, вымыть и убрать посуду на кухне. А потом и самому умыться и – самое неприятное – почистить зубы.

За этими трудами и застали сына Антон Валентинович и Елена Петровна.

Какие грибы они принесли из занеманского леса! Их отец вынимал из корзины и бережно ставил в ряд на кухонном столе. Боровики были разные. Вот появился гриб с маленькой красновато-бурой шляпкой на тонкой высокой ножке, а рядом встал крепыш с бурой шляпкой, за ним – совсем светлый, с прозеленью… Затем пошли под-березовики на длинных рябеньких ножках с желтыми и даже черными шляпками. Еще красивее были подосиновики – с кирпично-красными шляпками и ножками в темных чешуйках.

Этой грибной аристократией Антон Валентинович занял почти весь стол. А на широкую скамью рядом высыпал груду маслят, моховиков, лисичек, сыроежек…

Пока проходила эта процедура на кухне, мама завершила уборку комнат. Как ни старался Димка навести порядок, а мамин глаз замечал то пыль на книжной полке, то пепел от папиросы на подоконнике, то лужицы воды по углам.

Добралась мать и до чулана и обнаружила, что мясо, оставленное на обед, исчезло. Исчез из чулана и Ивашка. Правда, Елена Петровна задумалась в нерешительности, не мог же вороненок съесть весь кусок. А тут как раз и Котяш попался на глаза. Сидел он на крыльце с раздувшимися боками и сыто облизывался.

– Ах ты, котюга-ворюга! – крикнула Елена Петровна, с веником бросаясь к коту. Тот не долго раздумывал, хоть и не виноват, но поди-ка разберись, за что хозяйка хочет огреть тебя. Котяш быстро шмыгнул с крыльца во двор и стремительно вскарабкался по стволу клена почти на самую верхушку. Так оно безопасней.

Димка видел всю эту сцену, но решил помалкивать. Котяш жил в семье давно, проделок за ним числилось немало, перенесет…

– А где же твой ворон? – спросила мама, входя в кухню. Что-то не вижу этого разбойника. Видно, напроказил вместе с Котяшом и прячется. Ты послушай, Антон, ведь надо же, все мясо съели. Котяш сам кастрюлю не перевернет, видно, на пару старались. Зря мы птицу в чулане оставили. – Она глянула в окно и засмеялась: – Ты только посмотри, Антон, все твои петухи по кустам прячутся. Видишь, головы высовывают. А Ивашка, словно повелитель, по корыту ходит и что-то им бормочет.

– Папа, а он не улетит? – забеспокоился Димка.

– Пока крыло не заживет, вряд ли. А там посмотрим. Будешь с ним в ладах жить, приручишь – останется у нас. Ну, давай, мать, грибы чистить будем! Отведи нам место где-нибудь с Димой.

– Садитесь здесь, на кухне. Ты же грибами весь стол завалил, вон какой парад выстроил. А я в сенях рыбу дочищу. Сынок вчера не хуже нашего постарался. Сегодня, мужички мои, будет обед не мясной, а рыбно-грибной. Согласны?

«Мужички» дружно согласились.

Мама принесла и поставила на широкую скамью два таза и противни, устланные соломой. Отец и Димка, вооружившись ножами, уселись за стол. В один таз укладывали очищенные белые грибы. Корешки их отрезали, чтобы сушить отдельно. А вот подберезовики и подосиновики Антон Валентинович разрезал вдоль, а некоторые даже на четыре части.

Мама, почистив рыбу, затопила печь и, пока дрова прогорели, отобрала с десяток крупных боровиков, нашинковала их, нашинковала отдельно свеклы, морковки, очистила помидоры, добавила зеленого луку, петрушки, и вскоре из чугунка, поставленного в печь, пошел аппетитный запах. А рядом на широкой сковородке уже жарилась рыба.

– Копуны вы, копуны. У меня обед скоро готов будет, а вы и половины грибов не перебрали.

– Не мешай, мать. Мы тут о воронах речь ведем.

Елена Петровна тоже подсела к столу и начала помогать. Дело пошло быстрее. Женские руки ловчей управлялись с грибами. Антон Валентинович продолжал прерванный рассказ:

– Вороны, те ведут себя по-иному. Галдеж обычно поднимают, стаями летают по городским скверам и садам. Воронье, одним словом. А ворон, хоть и распространен повсюду, но держится особняком. Его считают мудрой птицей, философом. И живет ворон долго. Молодого, как наш Ивашка, можно спутать с грачом. А взрослый он куда больше. И еще по одной особенности можно его отличить: под клювом появляется у него борода, как у деда.

– Папа, а откуда ты знаешь все это?

– Мне, сынок, после войны, когда я в школу вернулся, довелось года два заменять учителя природоведения. Вот тогда я и прочитал немало о птицах, зверях и рыбах… Ну да ладно, не перебивай. Ворон считается санитаром наших полей и лесов, как щука в реке. Та ведь хватает всякую больную, немощную рыбу. Здоровую она не догонит. Так и ворон, облетая поля и леса, замечает всяких павших диких и домашних животных и пирует, подбирая все до крошки. Вот так он и чистит нашу землю. Нападают вороны и на лисиц, и на зайцев. А больше всего уничтожают всяких грызунов. Когда-то подсчитали, что одна полевая мышь за осень съедает до десяти килограммов зерна. А ворон за лето и осень может уничтожить двести – триста грызунов. Вот и подсчитай, какую пользу приносит эта птица. Я как-то прочитал, что в Польше, где после войны вороны стали редки, даже закон издали, чтобы их охранять повсеместно… Ворон не боится человека и селится вблизи деревень, сел, городов. Ты вот не заметил, где гнездо Ивашкино. А я сегодня шел вдоль Немана и увидел. Знаешь где?

– На осокоре, папа, у моста.

– Нет, сынок, гнездо воронов на кладбище. На старом, вон там, за депо. Видно, наш Ивашка где подскоком, где подлетом добрался до тополей. Захотел укрыться от непогоды, да грозовой ветер сорвал с ветки несмышленыша. А тут ты подвернулся. Спас вороненка. Его ведь первая же собака могла загрызть… Вообще, на ворона редко кто нападает – сдачи он даст многим. Ты посмотри на нашего Ивашку. Мал еще, не вырос, а клюв такой, что он опирается им о землю. Тяжелый клюв.

Димка рассказал об утренней драке Ивашки с петушками.

– Хорошо, что петушки у нас подросли. Да и Ивашка еще мал. А то бы он с ними живо расправился. Съел бы наше петушиное поголовье, – посмеялся Антон Валентинович.

Ивашке, видно, надоело в одиночестве бродить по двору. И он, словно почуяв, что речь идет о нем, взлетел на подоконник, повозился немного и, повернув набок голову, хитро глянул на Елену Петровну: «Где, мол, мясо твое, хозяйка?»

Елена Петровна махнула рукой на него:

– Кыш… кыш, пошел на двор, забияка!

– Крум, – доброжелательно ответил ей Ивашка, удобнее устраиваясь на подоконнике.