Текст книги "Александр Невский"

Автор книги: Юрий Бегунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

ПЕРЕЯСЛАВЛЬ-ЗАЛЕССКИЙ. ДЕТСТВО

Князь Александр родился в городе Переяславле-Залес-ском 30 мая 1220 года. Он стал вторым ребенком в семье князя Ярослава Всеволодовича. Первым был Федор, родившийся в 1219 году, – сподвижник детских игр Невского героя.

Родина Александра Невского – город Переяславль-За-лесский – расположен на равнине, полого спускающейся к озеру Плещеево, или Клещино, при впадении в озеро реки Трубеж. На Ярилиной плеши, где некогда стоял древний город Клещин, великий князь Юрий Долгорукий в 1152 году основал город Переяславль в подражание Переяславлю Южному (основанному в 993 году Владимиром Святым), который «переял», то есть «отнял» славу у других русских городов благодаря подвигу Яна Ушмовича, или Усмошвеца (кожемяки). Имя города, как победный клич, переходит с юга на север по мере продвижения на север русичей; название реки – «Трубеж» – тоже повторяет соответствующее южнорусское название. В 1157 году был построен четырехугольный Спасо-Преображенский собор с тяжелой главой на тонком барабане. Святой великий князь Андрей Боголюбский учредил при храме богатую библиотеку священных и четьих книг. К собору примыкал княжеский дворец, в котором родился и некоторое время жил князь Александр Ярославич. Впоследствии, в 1247 году, он со своими родителями переехал в ново-построенный княжеский терем на Александровой горе.

Древний Переяславль в каком-то смысле можно назвать типичным мысовым городищем. С севера, прямо за валом, протекала река Трубеж. С юга и запада город огибал искусственный ров, называемый Гребля. Он соединялся с естественным водным рубежом. Здесь были построены деревянные стены, окружающие «детинец» – переяславскую крепость. Переяславль был городом-крепостью на западе большого княжества – Владимиро-Суздальского. Близ города на холме стоял Никитский монастырь, где в XI веке подвизался благочестивый кузнец Никита. Он стяжал себе большое богатство, но затем раскаялся, молился и пошел спасаться на столпе, а потому прослыл святым Никитой Столпником. Неподалеку находилась древняя Ярилина плешь. Ее название связано с древним языческим почитанием солнца.

Переяславское княжество с городами Переяславлем, Тверью, Дмитровом, Зубцовом, Кснятином, Нерехтой, Кашином, Москвой было ядром будущей русской государственности. С запада оно граничило с Новгородской республикой, со Смоленским княжеством, с севера – тоже с Новгородской республикой, с юга – с Черниговским и Рязанским княжествами, с востока – с Рязанским и Владимирским княжествами. Переяславские князья владели частью бассейнов Волги и Москвы, самых важных рек в геополитическом аспекте будущего объединения русских земель вокруг одного центра, который образуется через 100 лет.

Переяславль находился на скрещении водных путей, которые вели в Ростовскую и Новгородскую земли, и потому играл заметную роль в торговле хлебом Низовских земель (так называли Северо-Восточную Русь) с Новгородской республикой. Переяславцы умели торговать с выгодой и тем самым приумножать богатство своей земли. С точки зрения природных ресурсов, Переяславское княжество было благословенным краем. Летописец пишет: «Старейшие люди, обходя окрестные страны, озера видеша, яко место то зело красно и мнозии бяху ту ловы в дебрях лесных и во озере, обильныя пажити, многочисленныя борти и бобровые боны, вельми им удобно селитися ту, и начаша жити ту собе».

Отец Александра – Ярослав II Всеволодович, в святом крещении Феодор, – был пятым из 11 детей великого князя Владимирского Всеволода III Юрьевича, прозванного Большим Гнездом по многочисленности своих детей (годы княжения 1176–1212). Ярослав родился 8 февраля 1191 года, также в Переяславле-Залесском; его мать Мария была, по одним сведениям, чешского, а по другим – осетинского происхождения. Он был вторым переяславским князем после своего отца и правил удельным княжеством с перерывами с 1212 по 1246 год, кроме тех лет, когда его замещал сын Александр. Воспитанный в духе владимиро-суздальского единодержавия, Ярослав был хорошим полководцем, доблестным защитником Руси. Дед же Александра, великий князь Всеволод, был настолько силен, что мог выставить войско из 50 тысяч воинов, а веслами ладей своих воинов мог «раскропить (то есть вычерпать. – Ю. Б.)Волгу», как говорится в знаменитом «Слове о полку Игореве».

Дед Ярослава – Юрий Владимирович, по прозванию Долгорукий (потому что руки свои тянул к Киеву), великий князь Суздальский, а в конце жизни – Киевский. Основатель Москвы (1147), он был могучим полководцем и всю жизнь воевал, мечтая о создании сильной державы Великорусской. Он и был, по сути, основателем Великороссии.

Прадед – Владимир Всеволодович Мономах (1053–1125), великий князь Киевский, Черниговский, удельный князь Переяславля Южного, гроза половцев и объединитель «всея Руси», полководец и писатель, автор знаменитого «Поучения к детям». Он создал целый кодекс междукняжеских взаимоотношений и правил государственного управления Русью, которую надо было хранить и лелеять как зеницу ока, чтобы Свеча Рода Русского не погасла, чтобы земля наша не досталась иноплеменникам в поругание, чтобы счастливо и богато жили русичи, хранители «Русской правды».

Мать Александра – Ростислава (в святом крещении – Феодосия) была дочерью знаменитого князя Мстислава Мстиславича Удатного, или Удалого (годы жизни 1170–1228). Она во всем под стать мужу: сильная, высокая, стройная, самоотверженная и добрая, тоже из Мономашичей; такие становились либо поляницами (богатыршами), либо хранительницами домашнего очага. Она была наполовину русского, наполовину половецкого (тюркского) происхождения [2]2
  Согласно мнению Л. Н. Гумилева, половцы русских летописей, или «кыпчаки», как их называют восточные и западные источники, являются потомками индоевропейского племени динлинов, кочевавшего в степях Азии. Там они смешались с тюрками и заимствовали их язык. В VI–VII веках они населяли Тюркютский каганат, находившийся в нынешнем Казахстане. В IX–X веках откочевали к реке Джаик (Урал), а в XI веке перешли Волгу и заняли Причерноморские степи. Начались русско-половецкие войны, продолжавшиеся до начала XIII века. Затем часть половцев обрусела, их знать породнилась с русскими княжескими фамилиями, приняла крещение. Русские и половцы одинаково пострадали от татаро-монгольского нашествия. Позднее, после 1262 года, трехмиллионное население Дешт-и-Кыпчак (Половецкой степи) ассимилировалось с восточными завоевателями. Большая часть последних восприняла половецкий язык, и тот стал татарским. Русское название «половцы» происходит от слова «половый», то есть соломенный, желтый – по цвету кожи.


[Закрыть]. Ее мать – княгиня Мария Котяновна – была дочерью одного из половецких ханов, Котяна, который крестился, вел дружбу с русскими князьями, пострадал от татар и увел свой народ из Половецкой степи в Венгрию. Ростислава приходилась правнучкой знаменитому хану Кончаку, антигерою «Слова о полку Игореве».

Дед князя Александра по матери заслуживает особой характеристики. Мстислав Мстиславич происходил из рода старших Мономашичей: его отец – князь Белгородский и Новгородский Мстислав Ростиславич (ум. 1180), дед – князь Киевский и Смоленский Ростислав Мстиславич (ум. 1168), прадед – князь Киевский и Новгородский святой Мстислав Владимирович (ум. 1132), прапрадед – князь Киевский, Переяславский и Черниговский Владимир Мономах.

Князь Мстислав Мстиславич был славным полководцем. Он всю жизнь воевал, понимая свои многочисленные княжения как служение людям, защиту от врагов. Он был удельным князем Трипольским (1193), Торческим (1203), Торопецким (1209), Новгородским (1210 – весна 1215, 11 февраля 1216 – осень 1218), Галицким южным (1218–1227), вновь Торческим (1228) и скончался по дороге из Торческа в Киев. Он защищал эстов от немецкой агрессии и ходил в Чудскую землю против крестоносцев, был у истоков кратковременного русско-эстонского союза 1216–1218 годов против Ордена меченосцев. Князь Мстислав часто защищал вольности Новгородской республики от поползновений со стороны других князей и, в частности, своего зятя, отца Александра, князя Ярослава Всеволодовича, также не раз занимавшего новгородский престол. Конфликты иногда переходили в жестокие войны. Так, 21 апреля 1216 года произошла битва на реке Липице между объединенным войском князя Мстислава Мстиславича с новгородцами и ростовского князя Константина Всеволодовича, с одной стороны, и войском суздальских князей Юрия и Ярослава Всеволодовичей, с другой. Суздальцы были разгромлены и потеряли около 10 тысяч человек [3]3
  Князь Ярослав так быстро бежал с поля брани, что потерял свой шлем. Через сотни лет, в 1808 году, его нашли в лесу, под кочкой, на месте Липицкой битвы. Теперь он хранится в Оружейной палате в Москве. Можно прочитать надпись на ободе иконы святого Михаила, вделанной в шлем: «Великий архистратиже Господень Михаиле, помози рабу своему Феодору».


[Закрыть].

Тем не менее лично князья Ярослав и Мстислав дружили. После смерти своей первой супруги князь Ярослав в 1214 году взял в жены дочь Мстислава – красавицу Ростиславу. Но в 1216 году, после Липицкой битвы, Мстислав отобрал дочь у зятя и лишь спустя два года, с большой неохотой, вернул ее обратно мужу. За три года супружеской жизни, проживая то в Переяславле, то в Новгороде, Ростислава родила двоих сыновей – Федора и Александра, – а затем рожала почти каждый год по сыну. Стало быть, вся ее жизнь была заполнена заботами о муже и детях. Княгиня Ростислава жила только интересами семьи, и муж для нее был всем. В трудные минуты она утешала его, стремилась подбодрить, поддержать, найти для него ласковое, доброе слово. А это очень важно в условиях бурной княжеской жизни, нелегкого государственного служения Руси.

Раннее детство князя Александра – это мир песен, сказок, старин и преданий о Русской земле, великое множество которых хранилось в памяти людей того времени. Сперва мальчика учили читать, писать и считать. Житие святого Александра Невского свидетельствует о том, что будущий князь проявил незаурядные способности и быстро научился чтению и письму. Он был первым и на охоте, и на войне, и в детских играх, и за чтением Псалтыри. С малолетства Александр был серьезен и не велеречив, не любил пустых забав, но любил военные игры. Удивительна была его обращенность вовнутрь, «к совести», к правде, к Богу. Как и его родители, Александр был благочестив и богобоязнен. С помощью священника Иоакима он открыл для себя бездонный мир веры христианской, читая Библию. И в Переяславле, и в Новгороде в его распоряжении были великолепные библиотеки княжеского дворца, церквей, монастырей, а также библиотеки князей, бояр, духовенства и купцов. Большим книжником был его покойный дядя, князь Константин Ростовец; открыта для Александра была и библиотека другого его дяди, великого князя Владимирского Юрия. Александр охотно читал Четьи-Минеи, прологи, торжественники, изборники, отечечники, шестодневы, космографии, физиологи, апокрифы, и многое открылось ему из премудрости книжной, которая есть река бездонная, «напояющая всю вселенную». Герои житий были его героями, но более всего он полюбил царя Александра Македонского, о приключениях которого рассказывал роман «Александрия», переведенный на русский язык. Обязательным чтением юного князя стали летописи, и среди них «Летописец Переяславля Суздальского», написанный в 1219 году, «Повесть временных лет», владимирские, суздальские и ростовские летописцы, хроники и летовники, из которых можно было многое почерпнуть о мировой и русской истории.

Постепенно, не спеша его обучали праву княжескому, читали с ним «Русскую Правду» и Кормчие книги. Большой книжник, епископ Ростовский Кирилл читал князю свое «Поучение к попом» и «Сказание о 12 мытарствах души», познакомил с «Житием Василия Нового» и «Григорьевым видением». С наслаждением юный Александр читал «Поучение к детям» Владимира Мономаха, «Слово о полку Игореве».

Позднее познакомится он и с Даниилом, писателем с Лаче-озера, который специально для его отца напишет «Моление Даниила Заточника».

С детства юного князя пленили сказки, которые рассказывала ему мать, княгиня Ростислава. А она вычитывала их из сборника своего деверя, великого князя Владимирского Константина Всеволодовича. В Ростове и Угодичах у того было множество старинных книг не только на славянском, но и на греческом языках. Юный Александр рано выучился читать и пристрастился к чтению. Если бы не острый княжеский ум, не тяга к воинскому делу и сражениям – быть Александру книжником! Но жизнь распорядилась иначе: решающее слово в воспитании княжича было за отцом. А для князя Ярослава Всеволодовича главное было – служение Руси своим мечом.

КНЯЖЕСКИЙ ПОСТРИГ

Когда Александру минуло пять, а Федору шесть лет, князь Ярослав повелел учинить княжеский постриг. В Переяславль из Владимира позвали епископа Симона, мужа весьма благочестивого и ученого. Он только что завершил свой главный труд «Отечечник», или Киево-Печерский патерик, который составлял по просьбе иноков Киево-Печерской обители. Бывший игумен Владимирского Рождественского монастыря, он, заняв Владимирский церковный стол, сумел примирить многих князей, утишить распри. Во времена княжения Константина Ростовского написал летописец, куда включил многие сочинения сего великого книжника, владельца огромной библиотеки.

Князю Ярославу Всеволодовичу, брату покойного Константина, своего покровителя, епископ не мог отказать в просьбе. Да и как отказать новгородскому и переяславскому воителю, не сидевшему долго на одном месте, а сражавшемуся непрерывно за землю Русскую? Пергамены подождут, а брани не ждут: загораются то там, то сям, зовут на бой. Вот и сейчас требуют к себе Ярослава неуемные новгородцы. С карелой и чудью воевать надо: не платят урочных даней Господину Великому Новгороду. Пора князю ехать на войну, но и сыновей постричь пришло время: поди задержались на женской половине, пора учить делу ратному, княжескому.

Князь с княгинею в богатых княжеских одеждах, с княжескими цепями, при венцах и знаках власти встречают гостей на теремном красном крыльце. И хотя от дворца в Спасо-Преображенский собор можно было бы пройти по верхнему переходу, по обычаю надлежало подкатить к вратам церковным на колеснице.

Виновники торжества – княжичи Федор и Александр – одеты в кафтаны зеленого атласа с золотыми узорами, в княжеские шапки, соболями отороченные. На шеях висят тяжелые золотые цепи с медальонами, в овалах которых видны княжеские львиные гербы, как положено во Владимиро-Суздальском княжестве. Порты – червонные, сапожки – легкие желтого сафьяна. Волосы – светлые, до плеч. Не княжичи – а парсуны писаные! А народу-то на площади, что на торжище в престольный праздник: бояре, дворяне, гридни, тиуны, милостники, дружинники, купцы, ремесленники, горожане, смерды с окрестных сел. Все в нарядных одеждах, кто как, по чину и по достатку. Домовитые носят кафтаны, епанчи немецкие, поярковые высокие остроконечные шапки, кожаные сапоги. Женщины опушивают низ своего платья белками и горностаями; головные уборы высокие, называемые «ботта».

Все званы князем Ярославом Всеволодовичем на поместный пир после окончания обряда пострига. На княжем дворе уже накрыты столы с зеленым вином, медами, пивом, брагою, заморскими винами, напитками, квасами. Приготовлены кабаны да лебеди жареные, осетры пареные да икра, куры и гуси, уха и шти, сочиво и каши, овощи заморские и свои. Ведь князь Ярослав во всем хотел подражать ласковому князю Владимиру с его пирами.

Вот уже ударили колокола соборные, и малиновый звон поплыл по городу, отдаваясь эхом на озере и в дальних полях.

Княгиня с княжичами села в колесницу, застланную дорогим ковром шемаханским. У мальчиков от приветственных криков разболелись головы, от счастья да от страха замирали сердца.

Подъехали к четырехстолпному белокаменному собору. Сошли с колесницы. Федор с Александром, взявшись за руки, степенно прошествовали между двух живых стен людских, поднялись по ступеням, вошли в высокие врата церковные, истово трижды перекрестились, как учил священник Иоаким, отец духовный. В соборе народу стоит немало, но в полумраке плохо видно. Впереди – яркое пятно освещенного свечами амвона, виден дивный иконостас собора, озаренный огнями лампад и свеч. Иконы и фрески еле видны в отблесках света. Чудное греческое паникадило свисает из-под купола храма и вот-вот зажжется, осветив нарядную толпу переяславской знати.

На ступеньках амвона стоит седой и осанистый старец в митре и золоченой ризе – епископ Симон. Он размашисто перекрестил мальчиков, а заодно и восприемника, боярина Федора Даниловича. Подвел их к престолу. У самых царских врат, где видны иконы Благовещения и четырех евангелистов, лежали две пуховые подушки в алой наволоке. Мальчики услышали старческий дребезжащий голос: «Идите сюда, дети мои». Владыка подхватил одного, а затем другого и усадил на высокие подушки. «Приспел час быть вам князьями, чада мои. Учиним же сей обряд, как пращуры наши чинили».

– Заповедывай нам вся во славу Твою творити, пришедшаго раба Твоего начаток сотворити стрищи власы главы вашея, – прочитал молитву старец и взял ножницы. Епископ защелкал ножницами сзади на затылках, слегка подрезая локоны и складывая их на поднос, который держал в руках служка.

Ангельское пение зазвучало на клиросах и затем смолкло. Потом возгласил дьякон, и снова запели клирошане. Торжественный молебен начался, но продолжался, по обычаю, недолго.

Княжичи встали, сошли с амвона и увидели перед собой высокую фигуру отца, который держал в руках два небольших меча в ножнах, с узорчатыми поясами и зелеными застежками к ним. Отец смотрел в глаза княжичам строго и торжественно. Воздел руки к небу, помолился, произнеся в конце каждого стиха молитву:

– Господи, Боже, милостивый, дай слугам Твоим, рабам Божиим Федору и Александру силу и мужество, а мечам их твердости на одоление врагов креста Христова!

Князь наклонился к сыновьям и опоясал их мечами, щелкнув застежками.

– Вы наши князи! Вы наши князи! Слава Ярославичам! – закричали в храме и на площади. Крики эти многократно повторялись и отдавались на улицах и стогнах градских.

Княжичи с отцом вышли из церкви. «Ну, с Богом», – сказал Ярослав и подвел к мальчикам боевых коней, покрытых роскошными попонами, с высокими восточными седлами, удобными низкими стременами, с уздечками, изукрашенными серебром.

– Сядьте на кони, – повелел Ярослав, – отныне вы князья наши, как подобает Мономашичам! Будьте с князьями за один брат! Блюдите и стерегите Русскую землю! Храните град Переяславль! Будьте отныне врагам грозны, а к своим милостивы, зане князь бо не туне меч носит!

Праздник в Переяславле завершился раздачей щедрых подарков и роскошным пиром на княжем дворе. Князь Ярослав был щедрым. Он дарил князей золотом и серебром, сосудами и кубками, конями и одеждами, а бояр жаловал тканями и мехами.

В ту пору Рюриковичи не признавали долгого детства и затяжной юности, рано мужали, становились взрослыми, мало жили, но жили по заповедям, трудясь до пота, всего себя отдавая служению Русской земле!

После княжеского пострига Федор и Александр покинули терем матери. Их отдали на попечение боярина Федора Даниловича, который должен был научить отроков военному делу.

Для любого из Рюриковичей не было большей чести, чем защищать порученное ему княжество, чем беречь подданных своих, «печаловаться» о Русской земле, о своих детях – русичах.

Федор Данилович начал с того, что прочитал вместе с княжичами «Поучение к детям» пращура Ярославичей великого князя Киевского Владимира Мономаха. «В доме своем не ленитесь, но сами смотрите за всем, – писал тот, – не полагайтесь ни на тиуна (княжеского слугу или управляющего хозяйством – Ю. Б.), ни на отрока (младшего дружинника – Ю. Б.), чтобы не посмеялись приходящие к вам ни над домом вашим, ни над обедом вашим. Выйдя на войну, не ленитесь, не надейтесь на воевод, не угождайте питью, ни еде, ни спанью; стражу сами расставляйте, и ночью, везде расставив караулы, около воинов ложитесь, а вставайте рано; да оружие не снимайте с себя второпях, не оглядевшись из-за лени – от этого внезапно человек погибает. Куда ни пойдете по своим землям, не позволяйте ни своим, ни чужим отрокам пакости делать ни в селах, ни в полях, чтобы не начали вас проклинать. А куда ни пойдете, где ни остановитесь, везде напоите и накормите просящего. Больше всего чтите гостя, откуда бы он к вам ни пришел – простой ли человек, или посол – если не можете одарить его, то угостите едой и питьем. Эти люди, ходя по разным землям, прославят человека или добрым, или злым. Больного посетите, мертвого пойдите проводить, ведь все мы смертны. Не проходите мимо человека, не приветив его добрым словом… Что знаете хорошего, того не забывайте, а чего не умеете, тому учитесь…»

– Потому-то Владимир Мономах и был славным воином, великим полководцем, грозой Половецкой земли, рачительным хозяином земли Русской, потому-то и умел устроить добрый мир в своем княжении да и во всей Русской земле. При нем процветала и богатела Русь, и слава о ней гремела во всех концах земли, – добавил Федор Данилович.

Как завороженные слушали княжичи своего наставника. А тот напомнил им еще и о «Завете детям» их старшего дяди, Константина Мудрого, сына Всеволода Большое Гнездо, который был на ратях храбр и славу писателя-летописца и книжника великого заслужил. (Константин Ростовец умер за три с лишним месяца до рождения Александра.) Вот что писал родной дядя княжичей о княжеском призвании: «Все мнят, будто князь есть велик в людях, что и кажется несведущему. А я испытал и уразумел, что у князя тягчайшая жизнь, ему не только о себе одному, но и обо всех во всякое время необходимо помышлять и печься. Да более всего о тех, кто сами о себе не помышляют, тех ему надо направлять, не дать никого обидеть и правильно судить, недужным помогать, войско обустраивать. А кто из вас более страждет и о всех заботится, как подобает князю, который не имеет отдыха ни днем ни ночью и все хлопочет, как бы ему все устроить, тот встанет в Судный день перед Богом и даст ему ответ и за себя, и за подвластных ему».

Теорию военного дела будущий Невский герой поначалу усваивал из книг: из того же «Поучения Владимира Мономаха», из «Слова о полку Игореве», из «Повести временных лет», из Переяславского летописца и других летописей, а также из старин и песен о богатырях, из рассказов старых дружинников да от своего отца. Князь Ярослав научил сыновей старинным княжеским заповедям: лень, зависть и злоба – корни всех людских пороков; «кто говорит, Бога люблю, а брата своего ненавижу, тот лжец: выше сей заповеди любви нет, иже кто положит душу свою за други своя». Последняя заповедь отца и стала главной заповедью князя Александра, и он пронес верность ей через всю свою жизнь! Главный отцовский завет: жить всем русичам «в одно сердце», а князьям быть «за один брат», в единстве сохранять Русскую землю – отозвался в сердце княжичей как самое родное, заветное, неизбывное. Из рассказов отца о семейном предании отрок приобретал знания об Отечестве и его истории, о плохих и хороших князьях и об их поступках, о необъятной Русской земле и о собственном княжеском предназначении как служении. Потому-то вся жизнь Александра Невского стала потом сплошным служением, призванием к подвигу.

Затем начались практические занятия. Вот как реконструирует процесс обучения князя Александра воинскому делу современный военный историк А. В. Шишов (в силу добротности и важности этого описания приводим его целиком):

«В пять лет княжича Александра уже обучали владеть мечом. Вернее, его точной копией из мягкого, легкого дерева – липы. Рубиться даже небольшим мечом из железа маленькому мальчику было просто не под силу. Длина далеко не игрушечного меча определялась предельно точно – около 90 см, что позволяло учить держать дистанцию в ближнем, рукопашном бою. Обучение владению мечом, равно как и другим боевым искусствам, велось под заинтересованным наблюдением дядьки боярина Федора Даниловича, а то и под строгим взором отца, князя Ярослава Всеволодовича.

Через некоторое время учебный деревянный меч становился тверже и прочнее – его теперь делали из дуба или ясеня. В фехтовании на таких мечах без синяков не обходилось. Так постепенно наращивались нагрузки и осваивались боевые приемы. По летописям известно, что уже в двенадцатилетнем возрасте княжичи умели профессионально обращаться с настоящими боевыми мечами.

Обучали княжича Александра владением мечом самые опытные отцовские дружинники, герои многих битв и военных походов. Их школа была выше всяких похвал – преподавателей фехтования на мечах отбирал лично князь, который и сам славился как умелый и отважный единоборец. Дружинники учили княжичей удару клинком в резком выпаде – уколу: меч являлся колюще-рубящим личным оружием. Чем длиннее и неожиданнее был прыжок колющего, тем меньше оставалось у противника возможности приготовиться к защите. В таких случаях не спасали ни кольчуга, ни щит.

Рукопашный бой, когда приходилось схватываться и не с одним врагом, требовал не одного только умения владеть мечом. На то бой и назывался рукопашным. Умудренные боевым опытом княжеские дружинники помогали отрокам осваивать и более сложные приемы в схватке, когда невооруженному бойцу приходилось действовать против вооруженного противника.

Отцовские дружинники наставляли княжича Александра: „Не теряйся, княжич, смотри на ворога смело. Если достанет уколом, то шуйцей (левой рукой) отбивай меч от себя в сторону, а десной (правой рукой) емли за руки и повергай“.

В древнерусских летописях, которые довольно подробно описывали многие битвы, часто можно встретить описания единоборств княжеских дружинников, когда те в схватке с врагом каким-либо образом лишались своего оружия. В таких случаях воины, за руки „емлючися“, сходились с противником в смертельной схватке „на руках“, но поля боя не покидали.

Для таких рукопашных схваток лучше всего подходила наука борьбы в обхват – исконно русской молодецкой забавы. Борцы, сцепив руки крест-накрест за спиной соперника, стремились одним рывком повергнуть его на землю. Такая борьба требовала не только большой физической силы, но и немалой ловкости, когда требовалось упредить противника в проведении приема.

Не менее сложной наукой для мальчиков из княжеского дома было обучение стрельбе из лука. Сначала это был детский лук с тупыми стрелами. Раз за разом увеличивались его размеры, возрастало сопротивление тетивы. Сперва стрелы метались в неподвижную мишень, а затем и в летящие – по диким птицам. Менялось и расстояние, и размеры цели. Пользование же настоящим боевым дальнобойным луком с большими размерами его рогов требовало от ратника недюжинной физической силы.

Стрельба из лука в княжеских дружинах превращалась в своеобразный военно-спортивный праздник и привлекала большое число зрителей, не только самих воинов и членов княжеской семьи. Самые меткие стрелки становились победителями таких учебных стрельб и получали от князя или его воевод подарки… Одновременно опытные дружинники под присмотром боярина Федора Даниловича обучали сыновей князя Ярослава Всеволодовича искусству верховой езды. Владетель Переяславского княжества имел большие табуны лошадей, что было немалой частью его личного богатства. В переяславльских табунах под присмотром опытных табунщиков ходили и угорские иноходцы, и степные половецкие аргамаки, и кони, выведенные из Волжской Булгарии.

Первоначально княжичей учили держаться в седле на хорошо выезженных, послушных боевых конях. Учили управлять конем и повелевать им. Считалось, что воин сам должен обучить для себя молодую лошадь, ибо, как тогда говорилось, боевой конь, побывавший в других, а может быть и в плохих, руках, уже погублен для ратного дела.

Так с отрочества и повелось, что выбирал для себя князь Александр Ярославич коней всегда сам, не доверяя этого никому, даже ближним боярам и старшим дружинникам. Выбирал всегда двух коней – для похода и для сражения. Великий воитель Древней Руси с отцовского дома остался привержен на всю жизнь только двум мастям лошадей – вороным и белым.

К десятилетнему возрасту княжич обязан был лично усмирить необъезженного коня-трехлетку. При таких испытаниях не обходилось без падений и ушибов – в таком случае все начиналось вновь. Покорить коня своей воле всегда считалось нелегким испытанием даже для взрослых мужчин. В случае успеха усмиренный конь становился преданным боевым соратником своего хозяина, который мог положиться на него в трудную минуту.

После освоения искусства верховой езды дружинники-наставники приступали к обучению княжичей владеть сулицей – русским дротиком (коротким копьем). Метко брошенная твердой рукой сулица надежно поражала врага на расстоянии. Носили древнерусские дротики-сулицы в специальных колчанах.

Гораздо больше воинского искусства требовал от ратника бой на копьях. На учениях здесь в первую очередь отрабатывался решительный и неотразимый удар тяжелым копьем. Вершиной мастерства считался сильный и меткий укол в забрало вражеского шлема. В таком случае вражеский всадник, как правило, повергался в битве на землю вместе со своим конем.

Учили княжича Александра и прочей воинской премудрости: владению щитом, кистенем и палицей, засапожным ножом (кинжалов русские воины в старину не признавали), боевым топориком, секирой… Будущий князь обязан был уметь владеть всеми видами оружия – от этого зависела его жизнь в любом сражении. И не только оружием славянским, но и оружием степняков, варягов, рыцарей европейского запада… Такое обучение ратному делу юного Александра Ярославича не являлось каким-то исключением – оно считалось обязательным в семьях князей, и отцы своих сыновей здесь не щадили… Проводились и показательные единоборства. В странах Западной Европы ратное мастерство рыцарей оттачивалось на турнирах. На Руси такие турниры назывались „игрушкой“ Считалось, что в дружеской схватке конников русским воинам приличествует показать свое умение владеть оружием и боевым конем. Однако похваляться превосходством в таком поединке считалось делом зазорным для воина.

В „игрушках“ участвовали не только дружинники, но и князья. Чужестранцы отмечали, что на таких рыцарских турнирах русские воины любого звания бились на конях „не щадя ни себя, ни дорогого оружия“, ни своего иноходца. Для отроков устраивались собственные потешные „игрушки“.

Ратное обучение княжичей дополнялось не только военными играми, но еще и охотой – ловами… Поистине княжеской охотой считалась соколиная… Ратная наука давалась княжичу Александру легко, хотя и проливалось, как говорится, „сто потов“ Отец всегда внушал сыновьям: будущий князь – это и правитель, и профессиональный воин. Таким он оставался до конца своих дней. Поэтому совсем не удивительны летописные упоминания о том, что почти все древнерусские князья лично участвовали в битвах, да еще в первых рядах своих дружин, часто вступали в поединки с предводителями противной стороны. От личного воинского мастерства во многом зависел авторитет князя, а порой и исход боя» [4]4
  Шишов А. В.Александр Невский. Ростов-на-Дону, 1999. С. 41–43, 44–46, 47.


[Закрыть].

К 14 годам князь Александр окреп от постоянных воинских упражнений, подрос, возмужал. Среди своих сверстников он выделялся не только ростом, но и силою и незаурядными способностями князя-воина. Он был вполне готов к ратному испытанию, и не к «игрушке» или «дружеской схватке», а к бою с врагами Руси.

Сформировался и характер юного князя. «Степенная книга царского родословия» описывает его так: «Во время юности своей князь придерживался смиренномудрия, воздержания и соблюдал чистоту душевную и телесную, прилежал кротости, а тщеславия избегал, и весьма был верен воздержанию от пищи, так как знал, что угождение чреву мешает целомудрию и создает препятствие бдению и прочим добродетелям. На устах у него были одни только божественные слова, услаждавшие нас более, чем сотовый мед; ведь прочитал он Священное Писание и желал с усердием исполнить на деле его установления. Родственники видели, что он преуспевает в добродетелях, и всячески стремится угодить Богу, и загорелся небесным желанием делать только хорошее и честное другим людям; он всячески пытался в своем правлении проявлять смиренномудрие. Он мог бы быть Богом почтен честью земного царствования и мог бы иметь жену и детей, но он вместо того стяжал смиренную мудрость больше, чем все другие люди».