Текст книги "Сила Внушения (СИ)"

Автор книги: Юрий Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Иванович Юрий
Сила Внушения

1 глава

– Быть такого не может! – Фёдор Павлович Шульга грохнул кулаком по столу, жёстко глядя на пятнадцатилетнего сына. И прикрикнул, своим зычным командным басом: – Откуда ты это взял?! Или просто выдумал?

Они остались с сыном вдвоём, потому что мать вынуждены была возвратиться на работу в поселковый клуб, где работала заведующей. Тогда как у Фёдора Павловича ещё продолжался обеденный перерыв. Тогда и начал ему рассказывать Санька разные, известные ему из будущего детали творящихся подлостей.

Да и сейчас он вёл себя совсем не по-детски:

– Шуметь, привлекая внимание соседей, не стоит, – невероятно рассудительно, с достоинством отвечал Александр Шульга. – Давай просто рассуждать логически и подходить к каждому моменту со здоровым скепсисом. Начнём по порядку: какой мне смысл тебе врать, тем самым нанося вред родному и близкому человеку?

Хмуря брови, но стараясь себя сдерживать, полковник в отставке шумно выдохнул:

– Ладно, согласен. Ложь в данном случае неуместна.

– Идём дальше, пытаясь ответить на вопрос: могут ли такие уважаемые люди как товарищи Взяхин и Голядко пойти на такую несусветную, в твоём понимании подлость? Ведь что парторг, что твой заместитель, люди показательно честные, активные борцы за справедливость, да и к тебе относятся с огромным уважением. И зависят они от тебя практически во всём. Казалось бы, они наоборот должны за тобой в огонь и в воду, защищая от малейшей напраслины. Но!.. Вначале припомни, кто такой Взяхин, где он воевал, и за что его турнули из политотдела его воинской части?

– Да он всю войну в тылах просидел, – скривился Шульга старший. – У него ведь инвалидность… А турнули его в запас, по его же рассказу, из-за жёсткой принципиальной позиции, которую он проявил во время разоблачения группы ворья в интендантстве части.

– Ничего подобного! – с удивительно взрослым убеждением и верой в свои слова, заявил парень. – Как раз это и есть тотальная ложь. Потому что инвалидность ваш парторг ещё в самом начале войны оформил с помощью свояка, служащего главврачом в военном госпитале нашего областного центра. Кстати, главврач сейчас арестован и находится под следствием за крупные махинации с лекарственными препаратами. Если сегодня же его прижать по поводу мнимой инвалидности для Взяхина, он всё выдаст как на духу. Поэтому я и настаиваю на немедленном упреждающем ударе.

Фёдор Павлович озадаченно помассировал лысеющий затылок:

– Надо же!.. А ведь как артистично с палочкой ходит…

– И насчёт его увольнения в запас. Взяхин там сам замешан с головой в махинациях интендантов. Ему просто повезло, что командир части не стал раздувать скандал до небес, а быстро списал напрочь всех подозреваемых. Ну и, самое главное, чем лично ты насолил Взяхина именно в последние две недели: как новый руководитель мехколонны ты слишком быстро инициировал начало ревизии на складе законсервированной в ангарах боевой техники. Начало ревизии, со следующей недели. Распоряжение ты отдал финансовому инспектору предприятия, а тот старый приятель Взяхина. Твоё распоряжение он положит под сукно и будет всячески оттягивать начало ревизии. А после твоего ареста всё документы подчистят и заменят. Иначе вскроется нелицеприятная правда: компашка воров ещё до твоего выхода на работу начальником мехколонны продала налево почти десять единиц самой лучшей автомобильной техники. Из трофеев.

Полковник в отставке, ещё и месяца не проработавший на громадном автотранспортном предприятии, только за голову схватился, причитая:

– Ёк, макарёк! То-то я смотрю, меня к тем ангарам и на пушечный выстрел никак не подпустят. Мол, всё опечатано… Надо разрешение из обкома и от командование округа… Стратегический запас… Гады!

– Ну и по твоему заместителю, – деловито продолжил сын. – Тут всё ясней некуда: он сам мечтал стать начальником колонны. А тут тебя свыше направили, как орденоносца, заслуженного фронтовика, списанного по ранению, и знатока ситуации на месте, на своей малой родине. Вот гражданин Голядко и пошёл на поводу у парторга, написав ещё и от себя все несуразицы твоего поведения и разукрасив это всё откровенной ложью.

– Но как же так?.. На такие доносы веры нет!.. Это ведь не тридцать седьмой…

– Отец! Ты забываешь, в какой мы стране живём! И себе врать не надо! Государство нам досталось параноидальное, в каждом втором видят врага, а в каждом первом – шпиона. Уже чуть ли не пятая часть бывших фронтовиков топчут зону и расчищают лесоповалы. Избежать столкновения с силовыми, карающими структурами – крайне сложно.

Слушая сына, полковник Шульга всё больше сокрушался, покусывая губы от досады. И сдерживал себя при этом невероятными усилиями. Хотелось в ответ накричать на парня, надавать ему подзатыльников, а то и вообще пройтись широким армейским ремнём по ягодицам много позволяющего отрока.

И в то же время опытнейший командир, прошедший всю войну, прекрасно понимал: Санька прав. И ещё пришло чёткое понимание, что сын вдруг резко изменился, повзрослел, словно после получения солнечного удара он кардинально поменял всё своё мировоззрение. Ну и, самое главное, что больше всего смущало в словах отрока, это тотальная уверенность в сказанном.

Поэтому прокашлявшись, Фёдор Павлович пристально уставился на сына и продолжил допрос с максимальной суровостью:

– Откуда тебе стали известны все подробности про Взяхина с Голядко и про их афёры?

Санька тяжело вздохнул, выдержал паузу и только потом неохотно ответил:

– Батя, поверь, это очень длинный и сейчас крайне неуместный разговор. Он нас надолго уведёт в сторону, и мы потеряем драгоценное время. Счёт идёт буквально на минуты. Потому что надо немедленно звонить в органы областной прокуратуры, тут же в особый отдел нашего военного округа и только после начала «боевых» действий против воров и аферистов, будить определённых деятелей в обкоме. В идеале лучше вообще партию сюда не вмешивать, но это впоследствии нам запишут в вину, как политически неграмотный поступок. Без «руководящей силы» действовать нельзя. Но если призвать на помощь оттуда определённых лиц, дело только ускорится.

– Кого ты имеешь в виду? – продолжал хмуриться отец, прекрасно знавший о непрекращающейся подковёрной борьбе в обкомах и в крайкомах. Получив перечень конкретных фамилий, только удивлённо крякнул: – Хе! А ведь с ними может и сработать! И если они развернутся быстро и правильно, многие гниды свои тёплые места потеряют.

Также он прекрасно понимал, что отдавая под арест и служебные разбирательства своего заместителя вместе с парторгом, провоцирует тем самым целую лавину уголовных дел на многих уровнях района, области и всего края. В этом плане его недавний приход на руководящую должность, сработает крайне положительно. Самого Фёдора Шульгу только похвалят, поставят в пример, а его репутация станет в некотором роде безукоризненной. Впоследствии мало кто осмелится даже косо посмотреть в его сторону, а не то, что писать доносы и лживые пасквили.

Поэтому не удержался от первого, вполне логичного вывода:

– Получается, не пиши они на меня напраслину, так бы и остались невскрытыми врагами?

– Нет! С моими нынешними знаниями, их всё равно теперь посадили бы.

– Опять-таки! По поводу твоих новых знаний! – вернулся к прежним вопросам отец. – Откуда они у тебя?

– Время! Обеденный перерыв заканчивается! – напомнил сын очевидное.

– Пять минут есть! Говори! Хотя бы самое главное. Я тебе поверю.

– Мм?.. Ладно! – решился парень. – Во время своего обморока я сумел увидеть всю свою будущую жизнь, узнать массу тайн, достичь наивысшего совершенства во многих восточных техниках… и многое, многое иное. Так что для меня ближайшие годы и все события в них – раскрытая книга. А память у меня – идеальная. Могу хоть сейчас сдать экстерном выпускные экзамены нескольких университетов.

Полковник в отставке, хоть и утверждал, что верит своему наследнику, но сидел с таким скепсисом на лице, что дальше некуда. Наверное, вспоминал, сколько троек у сына в школьном табеле и прикидывал, как это можно связать с только что прозвучавшим хвастовством. Что в свою очередь неожиданно рассмешило его молодого собеседника:

– Па, у тебя такое лицо!.. Явный когнитивный диссонанс. Но чтобы не хвастаться знаниями, попробую просто похвастаться некими, новыми для моего возраста, колдовскими умениями. Точнее, они не колдовские, а научные… Но! Проще показать и обозвать чудом, чем подвести под это всё научные обоснования. Смотри!

Поднял перед собой руки, с выставленными вперёд указательными пальцами, оставляя между ними расстояние около дециметра. Чуть напрягся, и с кончиков пальцев сорвалось по светящейся капельке. Капельки объединились в шарик, тот вырос примерно до размеров лампочки, начав интенсивно светиться, после чего взлетел к потолку.

– Ну вот, как-то так! – Санька тяжело выдохнул, вытирая пот со лба. – Трудно… Надо практиковать… Перестраивать почти всё тело… Но это не к спеху. Главное, чтобы нам сейчас никто не мешал… А там и мои умения лечить начнут просыпаться…

– Что? – ошарашенный отец оторвал взгляд от светящегося шара и уставился на Александра. Несколько раз моргнул: – Зачем лечить?.. Кого?..

– Вот с тебя и начну. По ночам кричишь. Всё тело твоё крутит перед плохой погодой. Головные боли уже достали, сам жаловался… Да и мать! Вы не говорили, но теперь знаю: хотели вы ещё детей, да у матери по женским органам – проблема. А там исправлять, раз плюнуть. Так что будет у меня и братик… и сестричка!

Как ни странно, именно эти обещания заставили опытного фронтовика, прошедшего реки крови и прочих ужасов, поверить единственному (пока!) сыну. Он вскочил на ноги, мельком бросил взгляд на настенные часы, и устремился к выходу со словами:

– Начинаю поднимать на ноги, кого надо! Тебе со мной нельзя, только мешаться будешь. Но из дому – никуда! Вдруг мне понадобится какую консультацию получить? – управление автотранспортного хозяйства находись всего в пяти минутах ходьбы от их солидного жилища.

Но Санька не собирался «простаивать». Ведь недаром он уже многие десятки лет стремился вернуться в это время, в эту минуту, где Настя Бельских ещё жива. Ещё жива и ещё не ведает о том океане чувств, который вскоре на неё хлынет со стороны старого приятеля и друга детства.

Поэтому вслед отцу понеслось:

– Бать! Если я не здесь, то у Бельских! Мне край надо там кое-какие важные вопросы решить!

– Хорошо, – донеслось удивлённое согласие уже с самого крыльца дома.

Тогда как младший Шульга уже устремился к шкафу со своими личными вещами. Несколько минут – и он уже облачён в самое новое и самое пристойное одеяние, в котором имелась возможность появиться перед возлюбленной девушкой. И устремился к цели. А все сомнения, проверки и душевные терзания отложил на потом. Слишком ему хотелось увидеть живую, желанную Анастасию и вычеркнуть наконец-то навсегда из памяти её изломанное, хладное тело, которое он закопал в камнях на морском побережье Болгарии.

А сомнений-то хватало. И в первую очередь по поводу своей новой сущности. Ведь когда-то, в далёком прошлом (по своей памяти) или в близком будущем (по нынешнему календарю) мемохарб Киллайд Паркс вселился в тело Александра Шульги, когда его хозяин покинул бренную оболочку, будучи убит прикладом по затылку. Иначе говоря, никто не мешал Киллайду обживаться в новой оболочке и управлять ею. Но ведь сейчас он вернулся в парня, когда тот жил. Как бы… Потому что умереть от простого удара о грунт, довольно сложно. Всего лишь шишка? И сразу умер?.. Или сознание истинного Саньки зависло в иных сферах астрала?.. В той же коме, например?..

Иначе говоря, следовало провести тщательные исследования молодого комсомольского тела и выяснить: куда пропало сознание реципиента? Или не пропало? А каким-то образом, мягко и безболезненно слилось с сознанием мемохарба-иномирца?

Чтобы с этим разобраться, нужно время. Да и не факт, что старые наработанные практики, умения и возможности быстро перенесутся вместе с сознание в молодое тело.

«Тем более! Не до исследований! – сам себя подгонял Киллайд-Александр, уже выскакивая на улицу. – Бегом к Настеньке! Бегом! – но не успел и ста метров промчаться, как замер, словно громом поражённый: – А что я ей скажу при встрече?»

Потому что вполне критично отнёсся к переполняющему его желанию: схватить любимую на руки, зацеловать всю, да так и держать вожделенное тельце возле себя ближайшие сутки. Может и несколько суток… Скорей всего именно так он сам представлял эту встречу несколько последних десятилетий, проживая в будущем и отыскивая способы возвращения в 1947-ой год.

Но это ведь он знает девицу Бельских от и до. Это он её любит и намерен спасать её от всех реальных и выдуманных несчастий. Это он её готов носить на руках все ближайшие столетия. Тогда как она…

Тогда как она оставалась всё ещё в полном неведении о своём счастье. И как порядочная, пусть и боевая девушка воспримет брутальные ласки с горячими поцелуями, с которыми на неё набросится старый, знакомый с детства товарищ-приятель-одноклассник-сосед? Как, как… Будет в шоке, как минимум…

Правда она в том, уже прожитом будущем не раз говорила, что выделяла Шульгу среди всех остальных парней и тайно ему симпатизировала. Если не больше. Но, одно дело так говорить уже после близости, женитьбы и во время беременности. А другое дело – когда в этом времени о симпатиях между молодыми людьми ещё не сказано ни слова.

Естественно, что Киллайд ни мгновения не сомневался в итоге предстоящих ухаживаний, заигрываний, признаний и всего остального. С его опытом, знаниями и силами никакая крепость не устоит перед планомерным, настойчивым штурмом. Но всё-таки сразу хватать девушку на руки – не совсем удачный ход…

«Поэтому начну я со слов, – стал соображать Шульга, замерший на месте и прокручивающий в голове предстоящий диалог. – Э-э-э…, скажу ей, что… Мм… Ага! Предложу вместе сходить в клуб, в кино!.. Точно. Но не сразу… Вначале ей надо рассказать нечто удивительное и крайне интересное… Затем – рассмешить. И только потом…»

Он почти потерял контроль над собой, принявшись жестикулировать и гримасничать, заранее проигрывая предстоящий момент встречи с Настей Бельских. Поэтому дёрнулся, когда со стороны раздался издевательский смешок. Пришёл в себя, внимательно осмотрелся по сторонам. И внеплановые события закрутились с нарастающей скоростью.

2 глава

Память вполне своевременно подсказала: где он, как он, что вокруг, какой сегодня день, что во время оного случилось и к каким это потом привело негативным последствиям. Именно сегодня, двадцать пятого июля, живущего через два дома соседа, майора Шпильмана ограбили, жестоко измордовали в собственном доме, и напоследок убили. Михаил Шпильман, тоже фронтовик, тридцати двух лет от роду, подвизался в ближайшей воинской части на должности начальника снабжения. Хорошо жил, с достатком, да и с войны привёз трофейный Опель, вполне заслуженный пролитой за родину кровью. Поговаривали, что и с деньгами у него проблем не было, да и золотишко водилось. В меру, конечно.

Зато грабители думали, что золота у Шпильмана полные засеки. Потому и мордовали, пытаясь узнать, где тайники и схроны. Тайников не было, но всё самое ценное из дома вынесли и автомобиль угнали. Счастье, что жена в тот день с детьми к свекрови в областной центр уехала. Могло и им достаться.

И что самое возмутительное и скандальное, грабители действовали средь бела дня, ничего не боясь или всё точно рассчитав в своих планах. Подавляющее большинство взрослых на работе, дети на речке, бабки в огородах копаются. Только и заметила одна из них, что «…Опель Мишкин уехал, а кто там за рулём был, я не рассмотрела. А следом – скрипучая полуторка проехала с жёлтыми полосками на бортах. С таких ликтричество на столбах чинють!»

Больше никто, ничего не видел. Преступников не нашли. Да и искали как-то плохо, с ленцой. Иного беспредела хватало в округе, уголовный розыск зашивался. Скорей самим поселковым жителям приходилось организовываться, стоя горой друг за друга, чтобы дать достойный отпор бандитам, ворью и прочим прохиндеям. Бывало, что и стреляли уголовников, убивая на месте преступления, благо оружия после войны хватало у всех. В том числе именного и наградного. И за такие действия по самозащите вроде как никого не ущемляли. Ещё и поощряли денежными премиями.

Происходила такое в прежнем варианте истории.

Но сегодня-то Александр здесь! Упал, оказался дома, а сейчас – в данном месте. Рядом – подворье майора Шпильмана. Там, возле дальнего сарая стоит поблескивающий на солнце Опель. Рядом, на пыльной обочине полуторка с жёлтыми полосками. В кабине – мордатый тип в линялой гимнастёрке без знаков различия и погон. Он то и смеётся издевательски, рассматривая жестикулирующего парня с презрением, словно тот с Луны свалился и прямо в выгребную яму.

Киллайд раздумывал не более пары секунд. Самое главное: надо спасать майора Шпильмана, хорошего, уважаемого, ценного человека. Для этого первым делом обезопасить тыл, обездвижив мордоворота. Убивать вроде как нельзя, мало ли?.. Задействовать гипноз? Так вернувшись в старое-молодое тело мемохарб ни единой пробы ещё не сделал. Скорей всего уникальные способности ещё не начали проявляться. Зато многолетние практики и умения, наработанные за десятилетия познания мира и себя, здесь пригодятся в самый раз. Уж точек на теле человека, при ударе по которым тело отключается на заданное время – полно.

Вот Шульга и заулыбался во все тридцать два, радостно бросаясь к полуторке с криком:

– Дядя Виктор?! Какими судьбами здесь?! – вскочил на подножку, протягивая в открытое окно руку, как бы для пожатия.

– Ты чё, паря? – отреагировал на это шофёр, пуча глаза и хмуря брови. – Совсем берега поп…

Больше он ничего выдать не успел, получив тычок пальцем в шею. Разве что засипел натужно, заваливаясь на сиденье вправо. А скрюченная рука так и выронила зависшую на руле монтировку. Санька подхватил, так вовремя подвернувшийся инструмент и тут же скользнул в подворье, легко пересёк его стелющимся шагом и замер возле входных дверей, прислушиваясь. В доме глухо слышалось чье-то злобное рычание и приглушенные стоны. Похоже, что грабители как раз выбивали из хозяина дома признания о припрятанном золоте. Ещё и грохот временами слышался, словно что-то переворачивали, сдвигали или роняли на пол.

Подгадав под особо громкий скрежет, Шульга приоткрыл дверь и протиснулся внутрь. Из полутёмных сеней, вышел в светлицу, сходу ориентируясь в обстановке. Какой-то тип в военной форме, с погонами, душил привязанного на кресле Шпильмана и угрожающе рычал:

– …всё мне отдашь, ублюдок! А если хоть что-то скроешь, мы твою семейку на ремни порежем!

Договаривая это, вояка краем глаза заметил движение сбоку и начал разворачиваться в сторону вошедшего парня. Но только и успел, что вдохнуть воздух для тревожного крика. Метко брошенная монтировка в следующий момент уже ударила его по голове, и тип беспомощным кулем рухнул на пол.

Тогда как в обеих спальнях шум интенсивного обыска продолжался. Хозяин дома, с кляпом во рту и полностью окровавленным лицом, пытался сморгнуть кровь с ресниц и рассмотреть неожиданного спасителя. Но тот уже стоял рядом, с подобранной монтировкой под мышкой, и своим небольшим, но острым перочинным ножиком, перерезал путы пленника.

– Дядь Миша, спокойно! – шептал он на ухо соседа. – Это я, Санька Шульга. Идти сможете? Давайте просто выйдем на улицу…

Но майор Шпильман не собирался никуда сбегать. Хотя ни слова не сказал против. Вначале протёр освободившимися руками глаза, затем рассмотрел безвольно лежащего рядом вояку и стал действовать, словно в настоящем бою. Выхватил из кобуры на поясе грабителя пистолет, проверил патроны, убедился в наличии одного прямо в стволе, снял с предохранителя и бросился к дверям первой спальни. Сделал внутрь помещения два выстрела и тут же прыгнул в сторону второй двери. Из другой спальни сразу раздался панический вопль:

– Сдаюсь! Я не…

Но и его оборвало два выстрела. После чего хозяин дома вернулся к креслу, возле которого лежало бессознательное тело человека с погонами капитана. Довернул это тело ногой, как ему показалось правильным, и вновь выстрелил два раза. Только после этого встретился взглядом со своим малолетним соседом. В тот момент Киллайду вдруг показалось, что обезумевший майор сейчас и его пристрелит и с запозданием потянулся к неудобно зажатой монтировке.

Но Шпильман только злобно оскалился и стал отчитываться:

– Эта мразь, – плевок на только что убитого капитана, – считался моим другом. Служили вместе… И вот теперь решился на моё убийство. Там, – кивок в сторону спален, – два бывших уголовника, хоть и дослужились до сержантов. Но всё равно остались зверьми. А ведь после суда их оставят в живых… Так что самое верное, не оставить мстительных ублюдков за спиной и на этом свете. Закон выживания…

– Уф! – Шульга шумно выдохнул, расслабляясь. – Там ещё один тип в полуторке лежит, в кабине. Ещё полчаса поваляется, после моего удара палкой в шею.

– Разберусь. Спасибо! – продолжил Шпильман, опять растирая сочащуюся на глаза кровь. – Отдельная благодарность – за мной. А сейчас беги отсюда к участковому, зови его сюда, скажи «стреляли!». Но ни словом не признавайся, что был внутри дома. Просто шёл по улице, услышал выстрелы. Я тут всё сам улажу и что надо подчищу. Давай, давай! Бегом!

Санька и помчался, благо для молодого, проворного тела промчаться через пол посёлка дело пяти, семи минут. Участковый оказался на месте, а так как имел мотоцикл с коляской, то и парню скомандовал резко и безапелляционно:

– Садись со мной! – вряд ли, но мог подумать, что его пытаются разыграть. Время такое, когда молодёжь ничего не боится и на всё способна. А если шутка глупая? И как потом наказать сына начальника мехколонны?

Назад домчались минуты за три. В сумме, на всё про всё – четверть часа прошло, не больше. Но Шпильман вроде как успел всё, что надо сделать в доме и на улице. Водитель полуторки валялся на земле, у подножки. В руке у него был зажат наган, а во лбу кровавила аккуратная дырка от пистолетной пули. Сам хозяин дома сидел на лавке возле ворот с таким видом, словно вот-вот помрёт. Да и потоки кровищи на нём свидетельствовали, что ему от грабителей преизрядно досталось.

При этом улица только, только стала наполняться первыми зеваками, в основном бабками и мелкой детворой.

«Однако! – уважительно подумал Киллайд. – Резкий этот майор! Ни одной твари в живых не оставил. Наверное его до справедливого бешенства довели угрозы уничтожить жену с детьми… Так что поступил правильно, нечего таким гнидам портить воздух даже на лесоповале».

Участковый вначале чуть ли не за голову хватался, видимо узнав в лицо убитого водителя. Затем, выслушав версию израненного и избитого Шпильмана, бросился в дом. Выскочил оттуда ещё более раскрасневшимся и бросился к мотоциклу. При этом нервно выкрикивал по сторонам:

– Товарищи! Не приближайтесь к дому! Не подходите к полуторке! Отгоните детей! Мишка! – это он майору. – Держись! И смотри тут! Я к телефону! Вызову врача и УгРо!

Ну да, ситуация неординарная даже для этого тяжкого, послевоенного времени. Стрельба. Участие в беспределе военных. Четыре трупа. Зверски пытаемый, израненный фронтовик. Трагедия. Скандал. ЧП как минимум районного масштаба.

Продолжавший сидеть на лавочке Шпильман грозно прикрикнул на детей:

– А ну кыш, отсюда! – ну и бабкам добавил: – И вам нечего пялиться и создавать толпу! Потом всё узнаете в подробностях.

При этом жестами чётко напомнил Александру, что и тому лучше убираться подальше от места событий. Шульга с этим не собирался спорить: нельзя привлекать к себе лишнее внимание, чуть ли, не в первый час своего возвращения в это опасное и неравнозначное время. Потому и поспешил опять в сторону дома Бельских. Благо, что до него спокойной ходьбы минут пять.

Ещё до войны семейство Бельских было сравнительно большое. Пятеро уже взрослых детей, возглавляемые родителями. Причём второй сын Юрий успел жениться очень рано, и у него в тридцать втором родилась дочка Настя. Увы, так и осталась единственной. Тогда как сам Юрий погиб со своей женой в сорок третьем на передовой. Так же во время войны погиб младший брат, пропала без вести в тылу одна сестра и умерла от болезни вторая. Мало того, родители сильно переболели уже в сорок пятом и скоропостижно скончались через несколько месяцев после победы.

Вот и остался в доме жить самый старший сын Борис, который усыновил свою единственную и горячо любимую племянницу. Сам он жениться вроде как не собирался, вбив себе в голову, что холостяцкая жизнь – это истинное благо для мужчины. При этом не стеснялся всеми силами поправлять демографическое положение в стране, частенько навещая разных вдовушек и не пропуская истосковавшихся по ласкам молодух. Всё-таки мужчин после войны явно не хватало на всех. Правда, в дом посторонних женщин не водил, хватало таких, которые его у себя привечали. Кстати, служил майор Бельских в той же воинской части, что и Шпильман, расположенной рядом. И занимал там почётную должность парторга.

Так что Анастасия Юрьевна Бельских жила в большом доме привольно, в достатке, и ни в чём не имела отказа. Могла бы и зазнаться или загордиться. Даже удивительно было на этом фоне, что она гоняла с мальчишками по околицам, лазила по соседским садам и в чём-то не уступала некоторым хулиганам. Ну, разве что, в последние месяцы пыталась выглядеть иногда солидной, взрослой и достойной девицей. Именно поэтому всё реже участвовала в компаниях ребят, а всё больше прилипала к стайкам таких же поселковых девчат. Про таких как раз и говорили: «Невеститься начала!»

Все эти размышления пролетели в сознании Киллайда как бы на заднем плане. Потому что он неожиданно для себя понял, что волнуется. Причём волнуется всё больше с каждым шагом. И дошло до того, что пришлось применять к своему бушующему гормонами телу специальные практики успокоения и правильного дыхания.

Казалось бы: за свои две предыдущие жизни мемохарб чего только не видел, чего только не узнал и что только не пережил. А тем не менее!.. сам факт, что вот сейчас он увидит ту, которой посвятил свою вторую жизнь, проведённую в данном мире, лихорадил сознание, сводя почти на нет все попытки успокоиться. Всё-таки об этом моменте он мечтал многие десятилетия, шёл к нему через испытания и тернии, не останавливаясь ни перед чем. И вот… Вернее, вот-вот свершится! Он увидит свою возлюбленную! Живую. Полную сил, энергии и бесшабашной молодости. И скажет ей…

Что сказать, уже давно было продумано и отрепетировано. Но…

Стоило только увидеть Анастасию, стоящую на высоком крыльце дома и о чём переговаривающуюся с соседской тёткой, как все слова вылетели из головы, словно унесённые ураганом. Глаза уставились на возлюбленную, почти не моргая. А замершее в ступоре тело, почти перестало дышать. Ничего больше не воспринималось, только сам вид своей жены в прошлой жизни и её волшебный, с особыми обертонами голосок. Суть слов просто не улавливалась сознанием. А каждую клеточку организма переполняло истинное счастье, восторг и блаженство.

Сколько такое продолжалось, трудно сказать. Но, в конце концов, его заметили обе переговаривающиеся стороны. Настя вначале фыркнула от вида своего приятеля, ухмыльнулась, явно собираясь сказать нечто колкое, но тут же уловила своим женским чутьём, что происходит нечто, выходящее за все рамки обычного житейского понимания. Присмотрелась тщательнее. Нахмурилась. Подумала о плохом, осматривая себя с ног до головы, и поправляя волосы на голове. Ничего постыдного не обнаружив, уже сердито глянула на парня. И опять о чём-то догадавшись, вдруг мило смутилась и покраснела. Наверное, всё-таки догадалась частично о состоянии пялящегося на неё Шульги.

Зато её соседка, боевая, острая на язык, враз просекла суть всех этих переглядываний и ступора:

– Гляньте ка! Санька язык проглотил, увидев красоту свою ненаглядную!.. Эй! Паралич тебя разбил, или как? Аль свататься пришёл?.. Так то надо Бориса дожидаться. Хи-хи!.. Да и так просто он за тебя свою племянницу не отдаст.

Бельских смутилась ещё больше, но и молчать не стала:

– Ой, чего это вы такое несёте?! Мы просто дружим и… водном классе и… вообще! – прекратив укорять тётку, она с напускной строгостью набросилась на Александра: – Ну и чего застыл столбом? Может чего сказать хотел? – видя, что тот немного пришёл в себя и пытается отдышаться, вполне грамотно перевела свои вопросы на конкретную тему: – И что это за шум по всему посёлку? Куда это мелюзга рванула и участковый промчался на мотоцикле, словно война началась?

Это помогло Киллайду справиться со своим внутренним ступором. Натужно сглотнув, он прокашлялся, смачивая горло, подумал над ответом и выдал полуправду:

– Да там что-то у дома майора Шпильмана произошло…

Шок прошёл. Первое слово было сказано. Разговор завязался. Теперь только и оставалось, что снова увлечь свою бывшую жену, влюбить её в себя, уговорить на женитьбу и начать новую жизнь.