Текст книги "Капля дёгтя и полмешка радости"

Автор книги: Юрий Ермолаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

ПЯТЁРКА С ТРЕЩИНКОЙ
весёлые рассказы о девчонках и мальчишках, которые сами себе насолили

БЕССТРАШНЫЙ ПЛОВЕЦ

 
Ура! Пришла весна! А с ней
Спортсменам стало веселей!
Река манит к себе пловцов,
Плыть чемпион всегда готов!
 

Прочитал Костя Бобков помещённые в новом номере дружинной стенгазеты спортивные стихи и нахмурился. Чемпион школы по плаванию Гена Новиков был его постоянный соперник. Прошлым летом он обогнал Костю перед самым финишем. И Косте всё время хотелось хоть в чём-то превзойти его. Но в чём и как? И вдруг лицо его просияло.

– А ведь ещё неизвестно, кто именно готов плыть, чемпион или… – загадочно произнёс сам себе Костя и, не договорив, побежал в пионерскую комнату к физоргу Толе.

Вместе с физоргом там были редактор дружинной стенгазеты Олег Буранов и его верный помощник Яша Пёрышкин.

– Ребята, – сказал им Костя, – в это воскресенье я хочу установить новый рекорд школы в заплыве на сто метров.

– Здорово! – воскликнул редактор Олег. – Такой материал нам очень нужен для праздничного номера.

– Так ведь ещё рано купаться, – перебил физорг Толя, – вода холодная. И потом, как же без тренировок? Рекорд так не ставят.

– Ты что, мой характер не знаешь? – обиделся Костя. – Рывок – и победа!

– Конечно, – поддержал редактор Олег, – заплыв проведём в торжественной обстановке. Предупредим ребят, назначим судью, от газеты будет фотокорреспондент. А заметку я напишу сам. Озаглавим её… «Бесстрашный пловец».

– Почему «бесстрашный»? – спросил Яша.

– А то как же? Ты небось сейчас в воду не полезешь, а Костя сам вызвался… потому и бесстрашный. В общем, договорились.

Воскресенье подошло незаметно. За это время члены совета физкультуры привели в порядок школьную водную станцию, которая находилась на пруду за школой, подремонтировали мостки.

В выходной, около двенадцати дня – время, когда должен был начаться заплыв, – у пруда собрались все приглашённые. Костя явился за несколько секунд до заплыва вместе с Яшей Пёрышкиным. Войдя на мостки, он быстро сбросил школьную форму и, оставшись в трусах, достал из принесённого с собой чемоданчика маленькую бутылочку.

– Вазелиновое масло, двести граммов, – пояснил Костя редактору стенгазеты. – Это для растирания. Чтобы меньше было трение в воде. Натри-ка мне спину, Яша.

– Разве ты будешь плыть на спине? – удивился Яша.

– Я весь натрусь, так нужно.

Яша, не жалея масла, натёр Костину спину.

– Хорошо, – сказал Костя и принялся растирать маслом грудь, руки, ноги.

– Фу-у, теперь тебя хоть на сковородку, – засмеялся первоклассник Петя Букашкин. – Блестишь-то как!

Костя бросил на него уничтожающий взгляд и громко спросил:

– Судья, готов?

– Внимание! – В руках Толи сверкнул секундомер. – Как я крикну «три» – ныряй. Раз… два…

– Постой! – остановил его Костя. – А где же фотограф?

– Тут я, тут, – услышал он за своей спиной чей-то голос, – ныряй!

– Раз! – снова взмахнул рукой Толя. – Два… три!

Но Костя не двинулся с места.

– Ребята, я изменю позицию ног, – сказал он, – чтоб сильнее оттолкнуться. – Переставив ноги, Костя свесил одну с мостка и попробовал воду. – Ой! Прямо ледяная… Надо бы, ноги пожирнее смазать, да масла не осталось.

– А ты со спины соскреби, – посоветовал Петя Букашкин.

Костя насупился, а редактор Олег подскочил к Пете и стал оттеснять его с мостков.

– А ну, отойди на берег! Только на нервы всем действуешь своими замечаниями.

Петя попятился, но неожиданно поскользнулся и полетел в воду.

– Ой… ой… – заголосил он, барахтаясь в воде.

– Чего ты стоишь, прыгай! – затеребил Костю Яша. – Он же плавать не умеет.

– Я… я… сей-час… вот я… рывок и… – засуетился Костя.

– Эх ты… «рывок»! – процедил Яша и бросился в воду. Через минуту он вытащил Петю на берег.

– Айда ко мне сушиться! – сказал Яша. – Добежишь?

– До-бегу – ре-корд по-поставлю, – стуча от холода зубами, проговорил Петя.

Все засмеялись и побежали за ним.

– Ребята, а как же я? – заволновался Костя. – Как же мой рекорд?

– Видели мы твой «рекорд», – сердито сказал физорг Толя и тоже побежал за ребятами.

На другой день в школе вывесили новый номер стенгазеты, посвящённый Первому мая.

– Фельетон поместили! – ахнул Костя, увидев заголовок «Бесстрашный пловец».

Но Костя ошибся: это был не фельетон, а заметка о Яше Пёрышкине.

ЩЕДРЫЙ ЧЕЛОВЕК

Девятилетний Гриша и его брат, семиклассник Игорь, летом гостили в деревне у бабушки.

Как-то проснулся Гриша рано утром. Окна бабушкиной избы были ещё синими, точно чернила для авторучки.

Полежал Гриша, поворочался и вдруг надумал выйти незаметно на улицу и сложить в поленницу дрова, которые мама с бабушкой распилили вчера вечером, а прибрать не успели.

«Вот утром все удивятся, – улыбнулся своей затее Гриша. – Кто же дрова убрал?»

Грише очень нравилось делать что-нибудь хорошее втайне ото всех. Вчера он тоже так поступил: никем не замеченный, спас соседскую девчонку Нюшку от бабушкиного индюка. Гриша в это время сидел на сеновале, а Нюшка с индюком были во дворе. Индюк увидел Нюшку, рассердился, распушился весь и побежал за ней. Говорят, этого индюка голые пятки раздражают. Нюшка на всех парах домой припустилась. Но всё равно не успела бы, если б не Гриша. Вынул он из кармана печёную картофелину, которую ему бабушка дала, и запустил её в индюка через слуховое окно. Индюк остановился, стал клевать картофелину. Нюшка вбежала на крыльцо, посмотрела на индюка и удивилась: подумала, что это ей случайно так повезло. А Гриша ничего не сказал. Только ходил после да улыбался. Приятно ведь человека из беды выручить, да ещё таким таинственным образом.

Вот и сейчас – сложит он потихоньку дрова, и у него новая тайна будет. Ещё интересней прежней.

Гриша тихо оделся и, осторожно ступая по полу, чтоб не скрипнули половицы, медленно пошёл к двери. Большую, обитую клеёнкой дверь он открывал долго, минут, наверное, пять. Можно было открыть и сразу. Ко вдруг дверь скрипнет? У бабушки сон чуткий, обязательно проснётся – ведь её кровать рядом с дверью. Конечно, бабушка не догадается, зачем Гриша во двор собрался. Может, даже проворчит: «Меньше на ночь чая бы пил». Но утром всё поймёт. Потому и дверь Гриша открывал с такой предосторожностью. В сенях Гриша вытащил засов, которым запиралась наружная дверь, и, впустив в дом кусочек синего рассвета, выскользнул на крыльцо.

Ночь была тёплая. Гриша даже не почувствовал утреннего холодка, хотя натянул на себя только майку. Посмотрел он вокруг и удивился: всё ему незнакомым показалось. Днём дрова были самыми обыкновенными берёзовыми чурками, а сейчас на земле лежали какие-то огромные безусые жуки. Они смотрели на Гришу вытаращенными глазами, а у некоторых даже были раскрыты рты. Гриша, конечно, понимал, что глаза – это сучки, а рты – зарубки от топора. Но всё равно подивился. Он быстро сложил безусых жуков в поленницу у забора и полюбовался своей работой.

В небе над дровами мигала маленькая серебристая звёздочка. «Наверное, ей холодно, раз так дрожит», – подумал Гриша.

И, точно пожалев звёздочку, над ней вдруг вспыхнула и стала разгораться алая полоса. А звёздочка, чтобы согреться, натянула на себя небольшое одеяло-облачко и исчезла за ним. Гриша посмотрел на него и подумал: «Облака в небе, как пенки в молоке».

«Пенок» было немного. Но такое удивительное небо Гриша видел впервые. Оно словно раскололось на две части. С одной стало розовым и нежным, а с другой – серым и мрачным. Будто встретились друг с другом Змей Горыныч и Василиса Прекрасная.

Гриша даже не пожалел, что дрова перестали казаться безусыми жуками, а глаза жуков снова превратились в сучки. Он радовался победе Василисы Прекрасной, которая уже отвоевала у Змея Горыныча почти всё небо.

Встретив рассвет, Гриша побежал домой и, никем не замеченный, юркнул под одеяло. Но только он закрылся с головой, чтобы согреться, как услышал сонный голос Игоря:

– Ты почему так долго во дворе был? Вот скажу маме, что по ночам гуляешь, спать не даёшь.

– Не говори, – попросил Гриша. – Я больше не буду.

– Ладно уж, спи, – снисходительно сказал Игорь, и успокоенный Гриша тут же уснул.

К утреннему чаю Гришу будили все: и мама, и бабушка, и брат.

– Проснись, сынок! – тормошила его мама и, обращаясь к бабушке, говорила: – Вот что значит свежий воздух. В городе Гриша никогда так крепко не спал.

– Поднимайся, соня! – стыдил Гришу Игорь, который, впрочем, сам любил поспать и поваляться в постели. Сегодня он почему-то поднялся раньше обычного.

Проснувшись, Гриша сейчас же посмотрел в окно, а потом на бабушку и маму.

«Неужели ещё не заметили, что дрова убраны? А может, Игорь не утерпел и пожаловался, что я ночью гулял. Но почему тогда мама ничего мне не говорит?»

Бабушка позвала всех к столу и, разливая в чашки подрумяненное в печи молоко, сказала:

– Разоспался ты, внучек, нынче. А Игорь раньше всех встал. Выхожу я утром во двор, а он у поленницы на солнышке отдыхает после трудов праведных.

– После каких трудов? – спросил Гриша.

– Вон, погляди, какую он поленницу выложил, – подойдя к окну, кивнула головой бабушка.

Гриша не поглядел. Он не мог оторвать своего удивлённого взгляда от брата. Почему же Игорь молчит, почему не скажет бабушке, что ничего не делал?

– Ты что… уставился? – пробормотал Игорь и, чуть заметно покраснев, стал торопливо прихлёбывать молоко, уткнувшись лицом в большую чашку.

Гриша промолчал. Ему вдруг стало ужасно жалко брата. Он обманул бабушку с мамой и к тому же не видел глазастых, безусых жуков, не любовался озябшей звёздочкой, которую согрело одеяло-облачко, не следил за Змеем Горынычем, отступившим перед Василисой Прекрасной.

И полный больших, светлых впечатлений, завладевших им с новой силой, Гриша не стал уличать во лжи и без того пристыжённого брата.

Только когда бабушка, похвалив ещё раз Игоря, назвала его тимуровцем, Гриша, ни к кому не обращаясь, сказал:

– Настоящие тимуровцы никогда не хвастают своими делами, – и остался этим вполне доволен.

ОШИБЛАСЬ…

Всё, что случилось у Веры, просто не укладывалось в голове.

Три дня назад, на утреннике, посвященном окончанию учебного года, её самая лучшая подруга и одноклассница Наташа сказала Вере:

– В воскресенье отмени все дела! Пойдём в Большой театр. Мама взяла нам билеты на «Щелкунчика».

– Это балет такой, я знаю! – обрадовалась Вера и закружила подругу.

Воскресенье пришло скоро. Когда Вера одевалась в театр, к ней неожиданно прибежала Наташа.

– Тебе очень хочется идти на балет? – как-то нерешительно спросила она подругу.

– Очень, – призналась Вера.

Наташа смутилась ещё больше, но всё же сказала:

– Видишь ли… Вчера к нам приехали родственники из Сибири, всего на два дня. Они ни разу не были в Большом театре, и не известно, когда снова приедут, вот и…

– Вот и отдай им наши билеты, – догадалась Вера. – Мы – москвичи, мы в другой раз в Большой театр сходим.

Наташа поблагодарила подругу и побежала домой.

Вере сразу стало нечего делать. Она вышла погулять и вдруг решила съездить к театру, узнать, когда пойдёт «Щелкунчик» ещё раз. Может быть, до отъезда в лагерь они всё же сумеют посмотреть этот балет. Теперь уж Вера попросит взять билеты свою маму. Вот будет сюрприз для Наташи!

К театру Вера приехала за несколько минут до начала спектакля. Она окинула взглядом пёструю толпу под огромными колоннами театра и тут же поспешно спряталась за одну из них. К театру, оживлённо болтая, шла Наташа вместе с их одноклассником Эдиком Жильцовым. Эдик был одет в свой праздничный тёмно-синий костюм (в нём он и на школьном утреннике был), а Наташа хотя и была в том же светленьком платье, в каком забегала к Вере, но в руках держала красивую мамину сумочку.

Пройдя мимо колонны, за которой стояла Вера, Наташа вынула из маминой сумочки билеты, и они скрылись в ярко освещённом вестибюле театра.

Вера вышла из-за колонны и опрометью бросилась к остановке автобуса. На душе у неё было так скверно, точно это она, а не Наташа обманула кого-то и обман был теперь обнаружен. Даже дома Вера долго не могла освободиться от этого неприятного чувства.

«Теперь между нами всё кончено!» – чуть ли не весь день твердила она.

На следующее утро Вера не пошла к Наташе, как девочки условились раньше. А когда Наташа позвонила ей по телефону, Вера, услышав её голос, молча повесила трубку. Наташа позвонила снова, но Вера опять не стала ей ничего говорить. Сняла трубку, узнала Наташин голос и повесила её. Так повторялось несколько раз. Немного погодя Вера ушла в магазин за хлебом, а когда вернулась, мама сказала:

– Звонила Наташа, просила тебя зайти к ней. Говорит, к нам трудно дозвониться, что-то с телефоном случилось.

– Не успею я зайти к ней, – сказала Вера, – вещи в лагерь нужно собирать. Через день уезжаем.

Встретились девочки только в день отъезда, у лагерных автобусов. Наташа уже забралась в автобус и, высунувшись из окна, крикнула Вере:

– Иди сюда, я тебе место заняла!

Но Вера сделала вид, что не слышит Наташу, и прошла мимо. Села в другой автобус.

В лагере Наташа тотчас подбежала к ней:

– Я узнала, что здесь драмкружок будет. Давай запишемся!

– У меня нет способностей, – сухо ответила Вера.

Наташа удивилась:

– Ты чего дуешься?

Вера не выдержала и сказала:

– Если ты думаешь, что я ничего не знаю, то ошибаешься!

– Что ты знаешь? – спросила Наташа.

– Не делай удивлённое лицо. У тебя это плохо получается, хотя ты и хочешь записаться в драмкружок, – съязвила Вера и, не желая продолжать разговор, отошла в сторону.

Наташа обиделась.

«Пока сама не объяснит, на что сердится, больше не заговорю с ней», – решила она.

Распаковав рюкзаки, девочки принялись наводить уют в своей спальне.

– Не забудьте цветы полить, – напомнила им воспитательница.

– А где взять воду? – спросила Вера.

– В колонке, возле ваших умывальников.

– Чур, я за водой пойду, – вызвалась Наташа и посмотрела на Веру: пойдёт она или нет? Не идёт, так и ждать не стала.

«Опять пристаёт», – поморщилась Вера и, встретив удивлённый взгляд соседки, сказала:

– Вместе со мной идти хотела. А я вот совсем не пойду теперь. И не помирюсь с ней никогда.

– А из-за чего вы поссорились? – спросила соседка.

– Так… неприятность одна вышла, – уклончиво ответила Вера и добавила: – Обманщица она, подвести может.

Девочки разговорились. Невысокого роста, с большими тёмными и задумчивыми глазами, Майя Грачёва понравилась рассудительной и доверчивой Вере. В первый же вечер Вера рассказала ей о себе всё, а на следующий день Майя уже знала и о Наташином поступке с билетами.

– Ты обязательно скажи ей, что тебе известно, с кем она была в театре, – посоветовала Майя.

– А зачем? – возразила Вера. – Всё равно дружить по-прежнему я теперь с ней не могу.

– Это верно, – согласилась мечтательная Майя.

В лагере начали готовиться к открытию. Дел у всех было хоть отбавляй. Но особенно сильно были заняты драмкружковцы: они готовили большой концерт.

Наташа и Майя участвовали в концерте – читали весёлые стихи.

И вот после первой репетиции возбуждённая чем-то Майя отыскала Веру и сказала ей:

– Мне с тобой надо срочно посоветоваться. Очень-очень надо! – И, присев на скамейку, зашептала: – Сейчас на репетиции я читала стихи, и Наташе очень понравилось, как я читаю. Она попросила меня прочитать её стихотворение. Ну, я прочитала, а Наташа и говорит: «Тебе надо и моё читать. У меня всё равно так хорошо не получится».

И как я её ни уговаривала, она затвердила: «Раз у тебя лучше получается, ты и должна читать оба, а я уж не буду». Что ты на это скажешь?

– Конечно, читай, раз у тебя лучше получается, – сказала Вера.

– А вдруг она просто раздумала выступать и нарочно меня хвалит, чтоб я согласилась, – недоверчиво сказала Майя. – Ты же сама говорила, что она…

Вера молча пожала плечами. Кто знает, может быть, Майя и права. Ручаться за Наташу теперь она не решалась.

Тут мимо девочек пробежал Эдик Жильцов и крикнул:

– Завтра всем лагерем идём в соседний колхоз. Клубнику полоть и есть, конечно!

Девочки побежали за ним разузнать всё подробнее.

Проснувшись утром, Вера тотчас затормошила Майю:

– Вставай! Мы же в колхоз идём. Разве забыла?

Майя откинула одеяло и стала медленно одеваться.

– Ты что как варёная? – засмеялась Вера.

– Голова что-то болит, – ответила Майя и чихнула. – Ничего, разойдусь.

Но пришла Алевтина Васильевна – лагерный врач – и, осмотрев Майю, велела немедленно перейти ей в изолятор.

– Бронхит, – строго сказала она. – Никакого колхоза!

«Это она вчера холодную воду после репетиции разгорячённая пила», – вспомнила Вера и посочувствовала подружке:

– Лежи без нас смирно, не вставай, а я тебе из колхоза ягод принесу.

В колхоз ушли сразу после завтрака. Дорогой Вера по-прежнему сторонилась Наташи. Ох, как бы она была рада, если бы смогла забыть всё, что произошло у них в городе. Но разве можно такой поступок простить? Передумала идти с ней, так и сказала бы. А она столько всего нагородила. Влюбилась в этого Эдика, что ли?

Верины мысли прервал тот самый злосчастный Эдик Жильцов.

– Ну и повезло же мне тогда! – сказал он.

– Когда тогда? – не поняла Вера.

– А когда я на твой билет в Большой театр ходил. Знаешь, как там Король мышей с принцем Щелкунчиком на шпагах сражался! – И, подняв палку, он стал нападать на невидимого противника. – А ты куда делась-то?

– Что значит куда? – спросила Вера. – Наташа сама у меня утром была и сказала, что оба билета отдаст родственникам из Сибири.

– Это сначала так было, – сказал Эдик, – а потом родственники идти в театр отказались, – дел у них много было, и она опять за тобой бегала, и не застала. А когда обратно от тебя шла, меня увидела, вот и позвала в театр. – И Эдик опять стал нападать на Короля мышей. А Вера почувствовала, как запылали у неё щёки.

«Что же я наделала? – подумала она. – Выходит, Наташа ни в чём не виновата, а виновата я… Как я могла так поступить? С первого класса Наташу знаю… и вдруг, ни в чём не разобравшись, сразу оттолкнула её. И не только оттолкнула, но и наговорила на неё Майе… Может, и ещё кто нас слышал… Что же мне теперь делать?»

И Вера решила: «В колхозе, конечно, не место для объяснений, а как вернусь в лагерь, тут же извинюсь перед ней. И Майе скажу, что зря так о ней думала».

Весь день – и на прополке клубники, и даже в колхозной столовой, и потом, по дороге в лагерь – Вера думала, как ей подойти к Наташе и начать разговор. Ох как это трудно – признать себя виновной!

Придя в лагерь, Вера даже заколебалась: «Может быть, и не надо затевать этот разговор? Ведь Наташа ничего не знает, значит, я с ней и так могу помириться, без извинения. Разговорюсь как-нибудь, вот и всё. А Майе, наверное, всё равно, какая Наташа. Ведь не подруга же она ей».

Вера взвесила эти два, как ей показалось, очень убедительных довода и решила промолчать. Но на вечерней линейке, после того как старшая вожатая объявила ребятам благодарность колхоза, её новый план рухнул.

– Завтра у нас будут выборы председателей советов отрядов, – сказала старшая вожатая. – Подумайте, кого вы хотите избрать.

«Наташу», – тотчас решила Вера, но осеклась – как же она предложит выбрать Наташу, когда сама отговаривала Майю дружить с ней?

Теперь уже нельзя было не сознаваться.

Вера прошлась по дорожке возле их домика, вздохнула и решительно направилась в спальню. Присев на краешек кровати, она посмотрела на подруг, обступивших Наташу, и подумала: «Подожду немного. Наговорятся, лягут спать, тогда и скажу».

И вот горнист проиграл отбой. И уставшие за день девочки одна за другой умолкли. В спальне наступила тишина.

«Пора, а то будет поздно, уснёт…» – сказала себе Вера и приподнялась на кровати. Наташа тоже не спала и смотрела в её сторону. Вера тут же уткнулась головой в подушку.

«Что же я не говорю? Говори же! – лихорадочно убеждала себя Вера. – Всего несколько слов, и всё будет в порядке».

Но как, оказывается, трудно иногда произнести эти несколько слов. Вера почувствовала, что решимость покидает её. «Теперь я уже ничего не скажу, – растерянно думала она, – сразу не сказала, а теперь ни за что… Да и спит уже она…»

И чтобы убедить себя в том, что Наташа действительно спит, Вера еле слышно спросила:

– Ты спишь… Наташа?

– Нет ещё, – раздалось в ответ.

– Не спишь?! – испуганно переспросила Вера и услышала, как застучало у неё сердце.

– Ты что? – спросила Наташа уже сонным голосом.

«Уснёт, сейчас уснёт», – заволновалась Вера и умоляюще попросила:

– Не спи, пожалуйста, мне надо сказать тебе очень важное…

– Что? – нетерпеливо спросила Наташа.

Вера перевела дыхание и, словно прыгнув в ледяную воду, проговорила:

– Это я… я во всём виновата… подумала, будто ты обманула меня с билетами… не разобралась и обиделась… даже Майе на тебя наговорила… А сегодня Эдик мне всё рассказал… Я так рада, Наташка, так рада… извини меня… – Вера замолчала и прислонилась к подушке горячей щекой. Но тут же она почувствовала, как вместе с жаром покидает её и тот невидимый груз, который давил её все эти дни.

В спальне стало совсем темно. Вера не смотрела в сторону Наташиной кровати, но она была уверена, что её подружка улыбается. И Вера ответила ей такой же счастливой улыбкой.