Текст книги "Капля дёгтя и полмешка радости"

Автор книги: Юрий Ермолаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

ПОСЛЕДНЯЯ ВЫДУМКА

После уроков четвероклассник Андрюша Ямщиков сказал звеньевому Вове Агурову:

– Если хочешь провести сбор, оставляй всех сейчас, через два часа я прийти не могу. К нам приехала тётя Люба из деревни, и я должен показать ей наш город.

Звеньевой Вова не успел ничего ответить, как подошедший к ним Стёпа Костров пропел со значением:

– Ямщиков, Ямщиков, самый большой из обманщиков.

– Почему? – накинулся на него Андрюша.

– Никакая тётка к тебе не приехала. Я же утром был у тебя и никого не видел. Скажи честно: хочешь пойти на стадион и посмотреть футбольный матч.

– А ты разве футбол не любишь?! – покраснев пробубнил Андрюша.

– Ой, ребята! – вмешалась в разговор вездесущая Оля Пташкина. – У нас в школе, где я позапрошлый год училась, тоже был удивительный случай. Как раз насчёт обмана. Вызвала как-то учительница Федю Сорокина и спросила его про вредного жука долгоносика. А Федя сказал, что про долгоносика он ничего не знает, потому что у него тяжело заболела мама и ему весь вечер пришлось ухаживать за ней, бегать в аптеку и вызывать врача. Вот он и не смог выучить уроки. Мы все посочувствовали Феде. Сказали даже, чтоб после уроков он сразу шёл домой к больной маме. А на перемене выбежали мы все в школьный сад, а там Федина мама на скамеечке сидит. Увидела Федю и говорит: «Ты ключи от квартиры забыл, я на работу тороплюсь, а ты такой рассеянный. Держи и не потеряй!» Мы её даже о здоровье спрашивать не стали. Каждому ясно, что она совсем здорова. Ужас как тогда Федя покраснел. Краснее варёного рака от стыда сделался.

Тут Оля случайно задела рукой Андрюшин портфель, и из него выпала книга Юрия Гагарина «Дорога в космос». Звеньевой Вова поднял её и попросил Андрюшу:

– Дай почитать до завтра.

– Разве в один вечер её прочитаешь? – удивился Андрюша.

– Прочитаю! – заверил Вова. – Я как-то вечером две такие толстые книги прочитал и ещё все уроки хорошо выучил.

– Оказывается, и ты выдумщик! – усмехнулся Стёпа Костров.

– При чём же тут выдумщик?! – обиделся Вова. – Преувеличил немножко, вот и всё.

– И я тоже немножко преувеличил, – подхватил Андрюша. – Тётя моя не приехала, но прислала письмо, в котором пишет, что собирается приехать.

– Ничего себе, сравнил автомобиль с детской коляской, – засмеялся Стёпа Костров, но, посмотрев в окно, вдруг заметался по классу. – У меня же баскетбольная тренировка. Вон ребята, наверное, за мной идут. Если сбор у нас будет, я тогда сейчас спрячусь, а вы им скажите, что я ушел, нет меня.

– Прячься скорее! – заторопил его звеньевой Вова, раскрыв дверцу шкафа с наглядными пособиями, но тут же захлопнул её. – Нет уж, ты лучше им сам скажи, что задержишься немного. Это же тоже обман. Ты ведь здесь.

Тут все поняли, что произошло, и дружно рассмеялись. А звеньевой Вова сказал:

– Давайте дадим друг другу честное пионерское никогда больше никого не обманывать.

– Давайте дадим, – согласились ребята.

А Оля Пташкина, которую никто не подозревал ни в каком обмане, неожиданно для всех объявила:

– Я тоже с этой минуты буду говорить одну чистую правду! Случай с Федей Сорокиным и жуком-долгоносиком – моя последняя выдумка.

ЛИЛИПУТИКИ

К отрядным соревнованиям «По первой лыжне» мы с Игорьком готовились, как настоящие спортсмены. То бегали вокруг дома, укрепляя мышцы ног и развивая общую выносливость. То смазывали разными мазями лыжи и проверяли прочность креплений. Конечно, мы не собирались стать победителями. Игорёк ходил на лыжах лучше меня, но до нашего чемпиона Никиты Сёмина даже ему далеко. А участвовать в соревнованиях нам всё равно очень хотелось.

И вдруг накануне соревнований Игорёк сказал мне:

– Ты как хочешь, а я на соревнования не пойду, – и отнёс свои лыжи на чердак.

– Что это с тобой? – опешил я.

Игорёк долго молчал и хмурился. Наконец объяснил:

– Вчера меня Элька Прохорова на лыжах видела. Посмотрела, какие они у меня, и давай смеяться да острить: «Гулливер на лилипутиках!»

Я представил себе совсем маленькие, не по росту Игорька его лыжи, и мне захотелось поколотить Эльку. Что ж тут смешного? Игорёк живёт вдвоём с матерью, и, конечно, она не может каждый год покупать ему новые лыжи. А Элька, вместо того чтобы подбодрить человека, внушить ему перед соревнованиями уверенность, только всё испортила. Ужасная девчонка! Косички у неё торчат, как крысиные хвостики, веснушки даже зимой не сходят. И почему Игорёк говорит, что она симпатичная?

Убедить его не обращать внимания на Элькины смешки было бесполезно. После нескольких таких разговоров я с огорчения даже сострил, сказав Игорьку, что легче уговорить статую «Девушка с веслом», которая стоит в нашем городском парке, съесть порцию мороженого, чем уломать его. В ответ Игорёк только глубоко вздохнул.

Но мне всё-таки повезло: я вытащил Игорька на соревнования.

– Доставай скорее свои «лилипутики» и бежим в школу, – выпалил я, врываясь к нему в квартиру на следующее утро. – У Эльки болят зубы, и мать велела ей сидеть с грелкой.

– Ты это точно знаешь? – обрадовался Игорёк.

– Ещё бы! Я даже пожертвовал ей для грелки весь кипяток из нашего чайника. – Дело в том, что мы с Элькой живём в одной квартире.

Игорёк мгновенно слетал на чердак за лыжами, и мы пошли к школе.

– Видишь, её нет, – шепнул я Игорьку, оглядев собравшихся.

Но когда пятёрка его звена вышла на старт, я заметил, что к школе бежит Элька. Я бросился наперерез, хотел остановить Эльку, но она, ловко маневрируя, обежала меня и, протиснувшись вперёд, уставилась на Игорька своими большими глазищами. Игорёк сразу заметил её и весь вспыхнул. Но тут раздался свисток судьи, ребята сорвались с места, и Игорёк тоже рванулся вперёд.

Соревнующиеся должны были объехать вокруг школы, по лыжне, три раза. Надо было видеть, как быстро проносился Игорёк мимо Эльки. Точно спутник вокруг нашей Земли! Две его маленькие лыжины прямо сливались у меня в глазах в одну длинную полосу. Снег из-под них летел, как из-под снегоочистителя.

На третьем, последнем кругу, как раз возле Эльки, Игорёк вдруг… опередил Никиту Сёмина! Да, да, самого Никиту! Теперь Игорёк шёл к финишу первым. Раздались хлопки. Но, порвав финишную ленточку, Игорёк тут же спрятался за деревьями и не показывался до тех пор, пока учитель физкультуры не позвал всех ребят в школу. В пионерской комнате победителям пятёрок и чемпиону отряда вручали призы. Игорёк получил красивые длинные лыжи. Даже с вытянутой вверх рукой он не доставал до их заострённого конца. Я подошёл к нему и сказал:

– Вот ты и показал, на что способен. Настоящий Гулливер!

Игорёк смутился и, наклонясь ко мне, зашептал:

– Это Элька помогла мне всех опередить. Я нёсся так быстро, чтобы она меньше видела меня на «лилипутиках».

– Выходит, правду говорят, что нет худа без добра, – нарочно громко сказал я и посмотрел на Эльку.

Она покраснела и, вспомнив, что у неё болят зубы, за спешила домой прикладывать грелку.

НЕ ЗРЯ СТАРАЛСЯ!

В школе устроили выставку юных художников. Юра Уваров нарисовал для неё картину «Наш живой уголок». Юннатам из живого уголка Юрина картина понравилась.

– Здорово получилось! – похвалил его староста уголка Боря Бобров. – Особенно красиво у тебя солнце клетки с кроликами освещает.

– И похоже всё, – сказала юннатка Света Антонова. – У нас в живом уголке подоконник ободран, и у тебя на картине тоже.

– И корм по полу рассыпан, – добавил дежурный по уголку Геня Плотников. – Реалистическая картина. Всем понравится.

И верно. На выставке, в актовом зале, Юрину картину заметили сразу. Около неё даже директор школы задержался. Смотрел, смотрел, а потом вдруг нахмурился и сказал:

– Плохо, очень плохо!

– Как плохо?! – удивились ребята.

– Картина нарисована хорошо, – поправился директор, – а вот за своим живым уголком юннаты, оказывается, ухаживают плохо. Разве так уж трудно дверцу клетки с воронёнком на петли посадить?

Посмотрели Боря с Геней на картину и покраснели: дверца у клетки с воронёнком верёвкой к железным прутьям привязана, а в другой клетке, где хомячки сидят, поилка пустая, грязная и солома вся спрессована, точно её целый год не меняли.

– За волнистыми попугайчиками кто у вас ухаживает? – спросил директор.

– Кому придётся… – Смущённо ответили мальчики.

– Это и видно, – заметил директор. – Клетка большая, а жёрдочка всего одна. Даже перелетать им не на что.

Только ушёл директор, юннаты так и накинулись на Юру:

– Ну и подвёл ты нас своей картиной!

– Очень нужно тебе было наш живой уголок рисовать, да ещё солнцем освещённый!

– Лучше бы марсиан нарисовал или полёт на неизвестную планету. Нет у тебя, Уваров, выдумки. Даже дверцу у клетки не мог в своём рисунке на петли посадить. Эх ты, никудышная твоя картина!

– Зря только старался! – И ушли рассерженные.

А на другой день заглянул Юра в живой уголок и глазам не поверил: у попугайчиков две новые жёрдочки появились, у хомячков подстилка лежит свежая. Дверца у клетки с воронёнком на маленьких петельках держится. И кругом всё прибрано.

Улыбнулся Юра и к себе в класс побежал довольный. Выходит, не зря он старался.

СОСЕДКА ПО ПАРТЕ

Нам поставили телефон. Я в это время был дома один. Уходя, монтёр сказал:

– Можешь теперь позвонить кому-нибудь.

«А кому?» – подумал я и пожалел, что не знал телефоны своих одноклассников. Вот и мне никто не позвонит, потому что ещё не знают, что у нас телефон. И вдруг телефон зазвонил. Я снял трубку и тут же услышал девчоночий голос:

– Можно Диму?

– Это я! – закричал я в трубку. Меня же Димой зовут.

– Почему у тебя такой голос взрослый? – спросила трубка.

– Это я простудился, вот и стал басить, – сказал я. И опять верно. Я же в самом деле был простужен. – А ты кто?

– Неужели не узнаёшь? – удивилась трубка. – Я твоя соседка по парте.

«Вот так раз!»– ахнул я про себя. Я же с Мишей Никитиным сижу. И спросил: – Как тебя зовут?

Трубка рассмеялась:

– У тебя что, температура? Забыл моё имя!

Я пошёл на хитрость:

– Не забыл, а проверяю. Может, меня кто разыгрывает.

– Никто тебя не разыгрывает. Это я – Люся, – сказала трубка.

– А в каком ты классе? – продолжал я разведку.

Люся просто закатилась от смеха. А потом назвала свой класс и школу. Ничего не сходилось. Школа другая, и класс не шестой, а четвёртый. Тогда я спросил:

– Ты чего звонишь?

– Задачка у меня не получается, которую нам задали, – захныкала Люся. – Ты как решишь её, позвони мне и объясни.

Я замялся. Как же я решу задачу, о которой понятия не имею.

– Вредный ты! – рассердилась трубка. – Сам хорошо решаешь, а другим никогда не поможешь.

Это она, конечно, того Димку ругала, но я почему-то возмутился и сказал:

– Это я-то вредный?! Ты вот что, много не говори, а бери задачник и читай мне эту самую задачу по телефону. Я тебе её в момент решу.

В четвёртом классе задачки лёгкие, я их два года назад как орехи щёлкал.

Люся прочитала мне условие задачи, и я объяснил ей, как решать. А потом сказал:

– Ты всегда мне звони, когда у тебя задачи не будут получаться.

– Спасибо, – сказала Люся и тихо добавила: – Извини, что я тебя вредным назвала. Пока.

– Стой, стой! – спохватился я. – Ты по какому телефону звонить будешь?

– По вашему, – сказала Люся.

– Назови-ка номер.

Люся назвала.

– Вот и ошиблась. На конце не «три», а «пять».

– А всегда «три» было, – возразила Люся.

– Всегда «три», а теперь всегда «пять» будет. Запомнила?

– Запомнила, – сказала Люся.

– Вот и звони. Тогда и в классном журнале у тебя не тройки, а пятёрки будут! – сказал я и повесил трубку.

Интересно, что ей завтра в школе этот «вредный» Димка скажет?..

АБАЖУР

Прямо удивительно, какой озорник месяц март: то солнышком засияет, а то вдруг таким липким снегом или холодным дождём хлестнёт, что и на улицу выйти не захочется.

А вот мои соседи по квартире – пятиклассник Костя и его семилетний братишка Павлик – этому месяцу всегда радуются. И знаете почему? Во-первых, Костя и Павлик родились в марте. А кто не любит отмечать свой день рождения! Во-вторых, есть в марте один праздник. Называется он Женским днём, и празднуют его восьмого числа.

Вы, вероятно, удивитесь. При чём же здесь Костя и Павлик? Ведь такой праздник к ним не относится. А весь секрет в том, что в день Восьмого марта Костя с Павликом всегда делают маме какой-нибудь подарок. В прошлом году, например, Костя сочинил маме стихи, а Павлик нарисовал большой пароход с тремя трубами и дал обещание никогда не лазить без спроса в буфет за конфетами.

Теперь же Костя предложил Павлику подарить маме что-нибудь такое, что они могли бы сделать сами.

– Это будет ценный подарок, – авторитетно заявил он.

– А что мы сделаем? – спросил Павлик.

Костя задумался.

– Вот если бы у нас в комнате не было ремонта, – сказал он, – мы с тобой могли бы побелить потолок.

«Как жалко, что мама отнесла сапожнику свои туфли, мы бы сейчас их починили», – подумал Павлик и сказал:

– Давай спросим маму, какой она хочет подарок.

– Спрашивать нельзя, – возразил Костя. – Мама сразу догадается, зачем это нам надо. – Но, подумав, Костя согласился:

– Ладно, спросим. Только так, чтобы мама не догадалась.

За вечерним чаем Костя подтолкнул Павлика в бок и как бы между прочим спросил:

– Мама, если мы выиграем на облигацию, что ты купишь?

– Мы пошлём выигрыш бабушке, – ответила мама.

Братья переглянулись, и Костя пожал плечами.

– А если мы ещё и на другую выиграем? – спросил Павлик.

– Если ещё выиграем, – улыбнулась мама, – тогда летом поедем на юг.

Павлик и Костя нахмурились. В другой раз такой ответ мамы им бы очень понравился, но сейчас поездка на юг их совсем не устраивала. Чай допивали молча. После чая мама стала вышивать.

– Дайте мне с комода шкатулку с нитками, – попросила она. – Только осторожнее, она вся развалилась.

– Неужели развалилась?! – воскликнул Костя и многозначительно посмотрел на Павлика.

– Вот хорошо-то! – прошептал Павлик.

На следующее утро мальчики раздобыли фанеры, взяли у Костиного товарища Сени Родионова лобзик и принялись за работу. Было решено сделать в подарок маме новую шкатулку для ниток.

На дощечках, которые предназначались для стенок шкатулки, Костя вырезал звёздочки, а на фанерке для крышки нарисовал павлина. Павлин получился очень похожим на индюка из книжки-раскраски Павлика, но фанера всё равно получилась красивой. Однако Павлик всё-таки был недоволен. Все интересные вещи делал Костя. Ему приходилось только держать фанеру, чтобы она не подпрыгивала, когда старший брат выпиливал всякие украшения. Павлик не выдержал и сказал:

– Дай мне что-нибудь выпилить, а то я этот подарок и дарить не буду.

Костя попробовал убедить Павлика, что он тоже делает очень важное дело, потому что без его помощи Костя не выпилил бы ни одной дощечки. На это Павлик заявил:

– И не уговаривай! Всё равно я больше держать ничего не буду. Я пилить хочу.

– А я не дам! – сказал Костя.

– А я всё равно буду!

Павлик схватил лобзик, забегал по комнате и закричал:

– Буду пилить! Буду! Буду!

Костя погнался за братом. Но Павлик убежал в другую комнату и закрылся на крючок.

– Если не дашь что-нибудь выпилить, я твою линейку распилю, – сообщил он и застучал Костиной линейкой.

Костя постоял перед закрытой дверью и решил уступить. Он дал Павлику фанерку, на которой был нарисован Павлин, и сказал:

– Отпили вот этот краешек.

Павлик принялся старательно водить лобзиком по фанерной дощечке. От усердия он даже запыхтел и высунул язык. Вдруг пилка неожиданно поехала в сторону, и Павлик стал отпиливать павлину хвост.

– Стой! – закричал Костя. – Что ты пилишь?!

Павлик отдёрнул лобзик и задел им настольную лампу, которая упала на пол. С минуту братья молча смотрели на зелёные черепки разбитого абажура. Павлик громко заплакал.

– Не реви! – строго сказал Костя и принялся собирать черепки.

Потом он отнёс их в кухню и выкинул в мусорное ведро. А когда вернулся, стал снова выпиливать. А Павлику теперь даже смотреть не хотелось на лобзик. Он лёг на диван, лицом к стене, и всхлипывал до тех пор, пока Костя не позвал его помогать.

Часа через два шкатулка была почти готова. Оставалось только приладить к ней крышку. Но в это время в передней раздались два коротких звонка.

– Это мама, – сказал Павлик упавшим голосом.

– Мама, – нахмурился Костя и добавил: – Я пойду открою, а ты убери шкатулку.

Костя выбежал из комнаты, а Павлик первым делом схватил полотенце и закутал им лампу. Пусть мама хоть не сразу заметит, что на ней нет абажура. Потом он на секунду задумался, куда бы получше убрать шкатулку, но Костя и мама уже вошли в комнату.

– Что же ты! – укоризненно прошептал Костя и, заметив, что мама увидела шкатулку, торопливо сказал: – Пожалуйста, не смотри. Это мы тебе подарок готовим к Восьмому марта, он ещё недоделан.

А Павлик ничего не сказал, только покосился на закутанную лампу.

– Спасибо вам, – улыбнулась мама и спросила: – Ну, а что же мне подарить вам на день рождения?

Тут Павлик, не дожидаясь Кости, выпалил:

– Подари нам абажур!

МАЛЕНЬКАЯ РОЛЬ

«…Ну и не надо! Если так, то и совсем не надо. Завтра же скажу Виктору Семёновичу, что выступать не буду. И зачем только старался… три дня мороженое не ел, голос берёг…» – думал четвероклассник Ваня Чугунов, шагая из школы домой хмурый и недовольный.

Ваня вспомнил, как недели две назад он усердно готовился к конкурсу, который был объявлен в школе для желающих заниматься в драматическом кружке. Приходя в те дни из школы, Ваня сейчас же подбегал к зеркалу и, придав своему лицу грозное выражение, кричал:

– «Над седой равниной моря ветер тучи собирает…»

Ваня не случайно выбрал для чтения «Песню о Буревестнике» Горького. Его всегда влекло к возвышенному. В драматическом кружке он мечтал играть только героев.

В день конкурса Ваня затащил в пустой класс своего друга Федю Михеева и попросил его послушать, как он читает. Федя внимательно слушал, а когда Ваня кончил, сказал:

– У нас скоро кружок юных техников организуется, давай лучше туда запишемся.

– Что ж, по-твоему, в драматическом не интересно заниматься? – возмутился Ваня и побежал в актовый зал, где уже собрались будущие артисты.

Вскоре в зал пришёл руководитель кружка, учитель литературы Виктор Семёнович. Оглядев собравшихся, он спросил:

– Ну, кто из вас самый храбрый?

Ребята молчали и переглядывались.

– Кто же всё-таки храбрее всех? – повторил Виктор Семёнович и почему-то остановил свой взгляд на Ване, хотя он был младше других.

Ваня поёжился, но сказал:

– Я самый храбрый. – Он вышел на середину зала и закричал: – «Над седой равниной моря ветер тучи собирает…»

От волнения Ваня забыл объявить название стихотворения.

По залу прокатился смешок. Но потом ребята притихли и слушали его внимательно.

Когда Ваня кончил, Виктор Семёнович сделал ему несколько замечаний и попросил прочитать ещё раз.

К огорчению Феди, Ваню приняли в кружок. Его даже назвали способным. Назвали! А на первом же занятии обидели. В тот раз Виктор Семёнович читал отрывки из комедии Островского «Свои люди – сочтёмся». Некоторые сцены из этой комедии он хотел поставить с ребятами-старшеклассниками.

– Чугунов, не уходи, – предупредил учитель, – ты тоже будешь занят в спектакле.

Ваня так и просиял. Вот это повезло – играть со старшеклассниками!

Во время чтения Ваня примерял себя то к одной, то к другой роли и наконец пришёл к заключению, что больше всего его «актёрские данные» подходят к роли Подхалюзина. Голос у Вани был сильный, черты лица, как он сам считал, мужественные. Вот только рост маловат. Ну, да это не беда. Во время представления можно подложить в сапоги бумаги, и всё будет в порядке. Однако Виктор Семёнович поручил Подхалюзина восьмикласснику Борису Касторскому.

«Ладно, – мысленно согласился Ваня, – сыграю стряпчего. Тоже хорошая роль».

Но и тут Ваню ожидал жестокий удар. Стряпчего тоже отдали старшекласснику.

– А Чугунов сыграет у нас Тишку, – сказал наконец учитель.

– Кого? – растерянно переспросил Ваня и помрачнел.

– Тишку, мальчика на побегушках, – повторил Виктор Семёнович и сказал, чтобы к следующей репетиции ребята переписали свои роли.

Из школы Ваня шёл один. Всю дорогу он ругал себя за то, что сразу не отказался от роли. И дома у него был такой сердитый вид, что сестрёнка – первоклассница Оля – не выдержала и затеребила Ваню:

– Ну что ты всё молчишь?

– А мне теперь много говорить не полагается, – горько усмехнулся Ваня. – Роль такую дали. В ней всего несколько слов.

– А когда на представление приходить? – обрадовалась Оля.

– Отстань, – отмахнулся от неё Ваня и тяжело вздохнул.

Весь вечер он не знал, чем заняться. Ходил по комнате из угла в угол и хмурился до тех пор, пока мама не напомнила, что пора садиться за уроки.

После уроков, которые, кстати сказать, Ваня тоже выучил хуже обычного, он из-за какого-то пустяка повздорил с сестрёнкой. В общем, вечер прошёл невесело. Да и спалось плохо. Три раза Ваня видел один и тот же сон. Будто он вышел играть Тишку, а говорит всё за Подхалюзина и купца Большова. Приснится же такое!

На следующее утро Ваня пошёл в школу рано. Он решил встретить Виктора Семёновича на улице, чтобы поговорить с ним наедине. Но когда в конце переулка Ваня увидел знакомую фигуру учителя, решимость вдруг оставила его.

«Ведь если я откажусь от роли, – подумал Ваня, – тогда, пожалуй, Виктор Семёнович совсем меня из кружка исключит. Уж лучше сыграю как-нибудь Тишку, зато в следующий раз сам попрошу хорошую роль», – решил он и, поравнявшись с учителем, поздоровался.

– А, Чугунов, здравствуй! Ты что такой невесёлый? – спросил Виктор Семёнович.

– Роль мне не нравится: маленькая она. Даже играть нечего, – с горечью заговорил Ваня.

– Роль, конечно, у тебя не главная, это верно, – согласился учитель. – Но там есть что играть. Как это Тишка говорит: «Эх, житьё, житьё! Чуть свет, ты уж полы мети. А потом по лавкам бегай. А если проштрафишься, так либо сам, либо приказчики взбучку дадут». Так ведь, кажется?

Ваня уныло покачал головой в знак согласия.

– За этими словами целая жизнь стоит, – сказал учитель. – Вот ты и попробуй показать её. Подумай хорошенько над ролью. Ведь с такими Тишками ты уже встречался.

– Это где же? – удивился Ваня.

– А «Ваньку Жукова» помнишь? Разве у него ничего нет общего с Тишкой?

«А ведь верно, – подумал Ваня. – Ваньке тоже чуть ли не каждый день выволочка была».

После уроков Ваня зашёл в школьную библиотеку и перечитал «Ваньку Жукова».

«Наверное, у Тишки тоже отца с матерью не было. А то чего бы ему в услужение к чужим идти?» – подумал Ваня и, возвращая книгу, спросил:

– У вас нет ещё таких же рассказов про мальчиков, которые у чужих людей жили, вроде Ваньки?

Библиотекарша дала Ване две книги.

– У Мамина-Сибиряка прочитай рассказ «Вертел», а у Андреева – «Петька на даче». В томике Чехова посмотри ещё рассказ «Спать хочется».

– Так там про девчонку, а ему про мальчишек надо, – заметил стоящий за Ваней мальчик.

– Ладно, прочитаю и про девчонку, – сказал Ваня, очень довольный тем, что нужные ему книги нашлись.

Он прочитал все три рассказа. Особенно большое впечатление произвёл на него рассказ Чехова «Спать хочется».

Целый день трудилась тринадцатилетняя нянька Варька на своих хозяев. Даже по ночам не отдыхала. Всё ребёнка качала. А хозяева ещё били её.

Хорошо запомнился Ване и вечно голодный Прошка из рассказа Мамина-Сибиряка «Вертел». Ваня так ясно представил себе Прошку, что ему теперь уже хотелось сыграть такого мальчика, чтобы показать ребятам, как тяжело жилось сиротам в те времена.

Перечитывая рассказы, он каждый раз отыскивал для своей роли всё новые и новые чёрточки. Первую сцену он решил начать не сразу с того, что Тишка жалуется зрителям на свою жизнь, а иначе: когда откроется занавес, Тишка будет крепко спать где-нибудь в углу комнаты: пусть знают, что он тоже недосыпает, как нянька Варька.

Всё свободное время Ваня теперь думал о Тишке. Дней за пять до представления он решил перестать обедать, чтобы чувствовать себя на спектакле по-настоящему голодным. Но Ване не повезло. Виктор Семёнович откуда-то узнал об этом и перед репетицией накормил Ваню в школьном буфете и строго сказал:

– Роль ролью, а обед обедом.

– Ну чего ты так за своего Тишку беспокоишься? – пожал плечами присутствующий при этом разговоре Боря Касторский, исполнитель роли Подхалюзина. – Ведь зрителей всё равно только главные герои интересуют.

– Я и сам так думаю, – вздохнул Ваня, – а всё-таки жалко. Ведь Тишка тоже… – Но, взглянув на самодовольно улыбающегося Бориса, Ваня расхотел говорить с ним о Тишке.

И вот настал наконец день спектакля. Актовый зал школы, в котором драмкружковцы показывали свою постановку, был переполнен.

Прозвенел третий звонок. В зале погас свет, и занавес раскрылся.

Зрители увидели плохо освещённую, заставленную столами и стульями комнату, которая должна была изображать контору купца Большова. В первый момент всем показалось, что на сцене никого нет. Но неожиданно с одного стула упала щётка, и тут все увидели, что щётку уронил спящий на стуле мальчик. Лицо мальчика улыбалось. Очевидно, ему снилось что-то очень приятное. Но вот он проснулся, и сразу во всей его фигурке отразился неподдельный испуг. Он торопливо огляделся по сторонам.

Убедившись, что в комнате, кроме него, никого нет, мальчик поднял щётку и только теперь, сокрушённо вздохнув, заговорил:

– Эх, житьё, житьё! Вот чем свет, ты полы мети. А моё ли дело полы мести? У нас всё не так, как у людей. У других хозяев коли уж мальчишка – так при лавке присутствует. А у нас – то туда, то сюда, целый день шаркай по мостовой как угорелый. У добрых-то людей дворника держат, а у нас опять же с тебя спросится. А проштрафишься иным часом, так коли не сам, так сама задаст вытряску, а то вот приказчик Лазарь, а то и Фоминишна… Вот она жисть-то какая анафемская…

– Ну и ловко же у Чугунова получается! – наклонившись к соседу, прошептал Федя Михеев. – Я сначала даже не узнал его. Голос и тот изменил.

Узнать Ваню было действительно трудно. Из круглолицего и румяного он стал худощавым и бледным, из подвижного и бойкого – пугливым и сонным. А походка? Да разве Ваня ходил когда-нибудь так смешно и вместе с тем жалко? Он даже голову втянул в плечи, точно каждую секунду ждал, что его наградят увесистым подзатыльником.

Но вот Тишка получил от Подхалюзина распоряжение сбегать в лавочку и ушёл со сцены. Зрители проводили его сочувственными взглядами.

Кроме этой маленькой сценки со словами, у Вани был ещё только один выход. Тишка должен был унести со сцены кушанье, которое остаётся после угощения стряпчего. Ване очень хотелось сыграть что-нибудь и в этой сцене. Но что можно было сделать в выходе без слов? Как ни ломал себе Ваня голову, придумать ничего не мог. Эти мысли не оставляли его и сейчас, когда он стоял за кулисами и дожидался своего выхода. Ваня представил себе, что это не он, Ваня, а голодный Тишка смотрит в приоткрытую дверь на стряпчего, который нехотя ковыряет вилкой в поданном ему кушанье. Ваня подумал:

«Наверное, утром Тишка зашёл в кухню, надеясь получить от кухарки какую-нибудь подачку. Но кухарка была не в духе и прогнала его. А в кухне так вкусно пахло щами и пирогом с мясом».

– Был бы на месте этого стряпчего Тишка, всё бы без разбора съел, – чуть слышно произнёс Ваня.

И вдруг он понял, как ему надо сыграть этот выход.

Ни секунды не раздумывая, он раньше времени вышел на сцену и, встав у дверей, словно маленький, проголодавшийся зверёк, уставился на жующего стряпчего.

– Хоть бы оставил что… – Проговорил он одними губами.

Как только гость и хозяин ушли, Ваня, прежде чем унести посуду, схватил остатки пирога и стал поспешно глотать куски, прятать их за пазуху. Всё это получалось у Вани так естественно и правдиво, что зрители, не выдержав, дружно захлопали.

Спектакль понравился всем. Зрители даже простили Подхалюзину, что он два раза забывал текст и умоляюще смотрел за кулисы.

– Он и на уроках так же отвечает, – пошутил кто-то.

После того, как занавес опустился в последний раз, многие бросились за кулисы поздравлять артистов.

– А где Тишка?

– Кто Тишку играл? – интересовались ребята. – Совсем как настоящий!

А Ваня сидел тут же и радовался, что никто из зрителей не узнаёт его!