Текст книги "Тайные шефы"

Автор книги: Юрий Ермолаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Нам помогает Кубарик

Мы обогнули угол нашего дома и вышли к себе во двор, где нас с нетерпением ждали все октябрята. Светка уже всё рассказала им.

– Ну как? – кинулась к нам Светка.

– Такую не вразумишь, – хмуро ответил Павлик и объявил всем: – Поход отменяется. Будем заниматься укушенным Антоном.

– Хорошо, что Буян не привязан, – сказал я, – надо нам попробовать заманить его и отвести в лечебницу на проверку.

– Чем же ты его заманишь, – окончательно рассердился на меня Павлик, – сосиской, что ли?

– Думаешь, он не съест сосиску? – спросил Гоша.

– Так на всю дорогу до лечебницы сколько сосисок надо? Килограмм! – воскликнул Павлик.

– А может и так получиться: съест он полкило, насытится и уйдёт с полдороги, – тотчас переметнулся на сторону Павлика Бориска.

– Я знаю что делать! – вдруг воскликнул Гоша. – Нам поможет Кубарик.

– Вечно ты со своим Кубариком! – отмахнулась Светка.

– Погоди, – остановил я её, – дай сказать Гоше. Может, он придумал что‑нибудь дельное.

– Очень даже дельное, – согласился со мной Гоша. – Зачем нам покупать сосиски, если у нас есть Кубарик.

– Как это? – не поняла Светка. – Буян его откусывать стянет, что ли?

– Да ну тебя! – рассердился Гоша. – Если не догадываешься, так уж молчи! Сосиска – это что? Приманка. И Кубарика мы пустим к Буяну в огород как приманку. Затеет он с Буяном возню, а потом я позову Кубарика. И он уведёт за собой Буяна.

– Буян не разыграется. Он хмурый, – предположил Вадик, – весь в бабку.

– Собаки очень часто походят на своих хозяев, – подтвердил Павлик.

– Верно! Вот Гоша – вылитый Кубарик! – согласилась Светка.

– А ты на свою головастую рыбу похожа! Тюпа номер пять! – сказал ей обиженный Гоша.

– Не ссорьтесь, – остановил я ребят. – Вдруг Кубарик в самом деле нам поможет!

– Попробуйте, – с усмешкой сказал Павлик, – только вряд ли что у вас получится. Кубарик убежит к Гоше, а Буян останется на месте.

– А ты что предлагаешь? – спросил я, чувствуя, что Павлик сердится: ведь мы опять действовали не по его плану.

– Надо найти кусок толстой верёвки, натереть её чесноком и опалить на огне, – сказал Павлик. – Знаете, как эта верёвка будет копчёной колбасой пахнуть! Любая собака не устоит и потянется за ней. Кто пойдёт со мной коптить верёвку?

Павлик рассчитывал, что коптить верёвку с ним пойдут все, кроме меня и Гоши, и тем самим его предложение возьмёт верх. Но идти с ним вызвался только Бориска.

Они ушли, а мы направились к изгороди бабкиного огорода, прячась за кустами сирени. Гоша взял Кубарика на руки. Щенок, ничего не подозревая, стал лизать ему нос и щёки.

– Тьфу ты! – отмахнулся довольный Гоша.

Буян почувствовал наше приближение и насторожился.

– Пускай! – скомандовал я и подумал: «Сорвётся наш план, тогда копчёную верёвку Павлика в ход пустим. А вдруг всё и без верёвки получится!»

Гоша пропихнул Кубарика в щель между планками забора. Щенок еле пролез – так разжирел от Гошиных пирожков. Он тут же хотел вылезти обратно, но Гоша наставил его морду прямо на Буяна. Кубарик вильнул хвостом и затрусил к нему. Буян встретил щенка сердитым ворчанием. Не лучше, чем нас бабка.

– Ой!.. – пискнула Оля. – Сейчас загрызёт.

– Ты что, – прошептал я, сжимая её ладошку, чтоб не шумела, – взрослые собаки никогда щенков не обижают.

Кубарик не испугался Буяна. Он подпрыгнул и лизнул его в нос.

«Гав!» – нехотя отмахнулся от него Буян.

Кубарик отскочил в сторону, припал на передние лапы и тоже смешно тявкнул. Должно быть, хотел сказать: «Ты что, не понимаешь? Мне поиграть хочется!»

После этого Буян посмотрел на него не так сердито. Поняв это, Кубарик распластался на земле и тихонько пополз к Буяну. Тот сделал вид, что Кубарик его совсем не интересует, даже зевнул и присел на задние лапы. А сам одним глазом косился на щенка. Кубарик подполз к Буяну и перевернулся под самым его носом на спину. Выставил вверх розовый живот и все четыре лапы.

– Сдаётся, – объяснил нам Гоша.

Буян обнюхал Кубарика и лениво вильнул хвостом. Кубарик понял, что его не тронут, и забегал вокруг Буяна, как волчок. А Буян начал смешно пихать его. Как только Кубарик подбегал к его морде, Буян поддевал его и перекидывал с ног на спину. Это очень понравилось Кубарику. От удовольствия он даже взвизгнул.

– Не вышла бы бабка, – забеспокоилась Оля.

– Кубарик! Кубарик! – тихо позвал Гоша и засвистел.

Я просунул руку между планок забора и открыл калитку. Мы поспешили вылезти из кустов сирени и медленно пошли к улице. Кубарик увидел, что мы уходим, и кинулся к калитке. Буян побежал за ним.

– Кубарик! Кубарик! – звал Гоша, торопливо шагая в сторону лечебницы.

Обе собаки, играя, бежали за нами. Но неожиданно Буян остановился и посмотрел назад. Я вытащил из кармана сосиску и поманил его. Буян бросился ко мне. Пришлось кинуть ему полсосиски. Буян мгновенно проглотил её и посмотрел на меня выжидающе: не кину ли ещё? Вторая половина сосиски была последней. Отдашь её, ничего не останется. А до лечебницы осталось ещё полпереулка. Досадно, если удерёт.

Кубарик снова подкатился к Буяну, и они стали резвиться на траве между деревьями. Мы стояли в полной растерянности.

– Привет «Синему кресту»! – услышали мы голос Степана Григорьевича.

– Как хорошо, что вы здесь, – обрадовался я, но тут же огорчился: – А где Арс?

– Дома, – ответил Степан Григорьевич. – Зачем он понадобился?

Я в двух словах рассказал, в чём дело.

– Сейчас всё будет в порядке, – сказал Степан Григорьевич. – Я ловил диких зверей, неужели не справлюсь с этой симпатичной дворнягой! – Он отвернулся от нас и неожиданно очень похоже замяукал по‑кошачьи.

Буян и Кубарик тотчас подняли вверх уши. Тогда Степан Григорьевич снял с головы кепку, смял её и просунул себе под локоть. Продолжая мяукать, он стал дразнить ею Буяна. Тот немного помедлил и вдруг как бросится на кепку! Но Степан Григорьевич опередил пса, ловко набросил кепку на морду Буяна и снизу сжал её. Буян оторопело присел на задние лапы.

– Выньте у меня из кармана верёвку, – приказал Степан Григорьевич.

Я быстро подал ему тонкую, скрученную в кружок верёвку. Степан Григорьевич обмотал её несколько раз вокруг собачьей морды, потом продел через рант кепки и взял верёвку в руки, как поводок. Буян попытался было стащить верёвку лапами, но Степан Григорьевич натянул её и уверенно повёл Буяна к лечебнице. Тот понял, что сопротивление бесполезно, и покорно поплёлся за Степаном Григорьевичем. Мы, прыгая от радости, пошли следом…

Через полчаса Светка уже держала в руках заключение ветеринарного врача, в котором говорилось, что пёс, по кличке Буян, помесь дворняги с московской сторожевой, здоров.

– Значит, твоему укушенному братишке делать уколы не обязательно, – улыбнулся Степан Григорьевич.

По‑моему Степан Григорьевич радовался этому не меньше нас. Из всех взрослых, с которыми я знаком, пожалуй, никто так хорошо и внимательно не относится к ребятам, как он. Вот недавно Степан Григорьевич показал Гоше, как размонтировать колесо от старой инвалидной коляски. Гоша где‑то нашёл его и старался разобрать. Только у него ничего не получалось. Это очень сложная штука – размонтировать колесо. А Степан Григорьевич быстро снял шину, камеру и разъединил диски. И поговорить с ним можно о чём угодно. Всегда что‑нибудь интересное узнаешь. Вроде как тогда о террариумах. А главное, он относится к нам с уважением, как к товарищам. Придётся рассказать ему, в каком положении мы находимся. И чем скорее, тем лучше. Ведь завтра старшая вожатая уже в школу придёт. А мы, по‑моему, начали завоёвывать у октябрят авторитет. Я сказал об этом Павлику, и он развеселился:

– Конечно, понемножку завоёвываем. Заметил, как они глядели на нас, когда получила Светка справку о здоровье Буяна? То‑то и оно! Так что тянуть нечего.

Падение Маиса

Воскресенье выдалось тёплое и солнечное. Мы даже пожалели, что не смогли поехать за город. Но когда вернулись к себе во двор и увидели там почти всех наших подопечных со своими хозяевами, сразу забыли о несостоявшейся поездке.

Возле сидящих на скамейках жильцов лежали красавица Найда и злюка шпиц Дамка. Пойнтер Лоцман и два коротконогих щенка‑боксёра, один из которых только что переболел чумкой, шагали по асфальтированной дорожке со своими хозяйками. А около нашей вольеры рядом со Степаном Григорьевичем сидел Арс.

– Только Кубарика недостаёт! – засмеялся снайпер Вадик, и Гоша тотчас побежал за ним.

Выскочивший через несколько минут из своего подъезда Кубарик даже взвизгнул от восторга. Он ещё ни разу не видел вместе столько собак. Кубарик то тявкал на них, то подбегал к кому‑нибудь, припадал на передние лапы, а потом подпрыгивал, стараясь схватить за ухо. Собаки относились к его проделкам равнодушно. Только злюка Дамка неожиданно завиляла хвостом и лизнула Кубарика в нос. Вот так злюка!

В дверях одного из подъездов показалась дошкольница Тонечка. Она несла две маленькие клетки с жёлтенькими птичками. Бориска поспешил помочь Тонечке и взял одну из клеток. Девочка тут же предупредила его:

– Не тряси клетку. У Тошки голова закружится. И воду не разлей, клетку испачкаешь.

– А ты под ногами не вертись, – добродушно заметил ей Бориска. – А то я упаду с клеткой.

– Покажи‑ка нам своих щеглов, – сказал я Тонечке.

– Это не щеглы, а канарейки, – поправила она меня. – Этот вот, Тошка, – кенар, самец, значит. Меня зовут Тоня, а его – Тошка. Папа так придумал. Потому что он мне его в день рождения подарил… Ой! А кошек тут нет? – оглядываясь, спохватилась Тонечка. – Мой Тошка очень боится их. Видите, он без хвоста. Это кот ему выдрал.

– Нет, нет! Не беспокойся, – поторопился успокоить ее Бориска, – меня все кошки боятся. Мы их сюда не подпускаем.

– Очень правильно поступаете, – рассудила Тонечка и опять защебетала: – Мой Тошка ужасно умный! Всё‑всё понимает. Смотрите! – Она достала из кармана платьица семечко и протянула кенару. Тот сразу схватил угощение. – Сейчас он очистит кожуру и съест.

Но Тошка не стал чистить семечко, а небрежно уронил его на пол клетки.

– Тошка, возьми, сейчас же возьми! – потребовала Тонечка.

Тошка и клювом не повёл. Вместо этого он влез в купалку и затрепыхался в ней, подняв фонтан брызг.

– Фу‑ты! – отскочил от клетки Бориска. – Обрызгал всего.

– А ты не стой рядом, – заступилась за птицу Тонечка. – Сам‑то небось мылся утром, а Тошка не успел.

– А это кто? – спросил я, кивнув на другую клетку.

– Канарейка Буравочка, – с готовностью объяснила девочка. – У меня есть любимая подруга Соня Буравцева. Теперь она переехала в другой район, а перед отъездом подарила мне эту канарейку. Потому я так и назвала её – Буравочка. Она совсем ещё молодая. Ей всего полгодика. Но тоже ужасно умная! Вы это сами увидите.

В это время из крайнего подъезда Светка с Олей и Антоном вынесли какой‑то деревянный ящик с дырками. Гоша побежал к ним и радостно объявил:

– Морские свинки! Из двести второй квартиры!

– Выпустите их из ящика в вольеру, – предложил я, вешая клетку с кенаром Тошкой на сучок тополя.

– А не убегут? – забеспокоилась Оля.

– Мы за них головой поручились, – сказал мне Антон.

– Теперь не убегут. Все дырки заделаны.

Я поставил ящик в вольеру и открыл дверцу. Свинки одна за другой выскочили на песок. Их было пять штук. Сначала они немножко пощурились от яркого солнца, потом самая большая свинка, белая с чёрными пятнышками, пискнула и побежала вдоль загончика. За ней тотчас устремилась вторая свинка, поменьше. На следующем кругу к ним присоединились три маленьких свинки. Так они и бегали друг за другом.

– Целый поезд! – засмеялся Антон.

– Перевесь мои клетки в тень, – попросила меня Тонечка, – чтоб макушки птичкам не напекло.

Пока мы перевешивали клетки в тень, Павлик ещё с одним дошкольником принёс в нашу вольеру двух хомячков.

– Как растолстели! – ахнула Оля.

– Это они про запас еду за щёки спрятали. Там у них специальные мешочки, – пояснил дошкольник.

Хомячков пустили к морским свинкам. Они стали рыть в песке ямки, а потом выплюнули в них свои съестные запасы, зарыли ямки и уселись рядом сторожить.

Во двор вышла десятиклассница Лена Фролова. В клетке, которую она держала, сидели на жёрдочке два волнистых попугайчика. Попугайчики были зелёные с фиолетовыми хохолками и хвостиками, которые переливались на солнце.

– Дай‑ка я их тоже в тень повешу, – предложил Гоша, – а то солнце им макушки напечёт.

– Пусть напечёт, попугайчики любят тепло. Их родина – Африка.

– А где родина канареек? – спросил Павлика Гоша.

– Здесь, у нас, – не совсем уверенно ответил Павлик и торопливо спросил Лену: – Как зовут твоих попугайчиков?

– Франтик и Франтиха, – ответила Лена.

Попугаи поняли, что говорят про них, и принялись повторять на разные лады:

– Франтик!

– Фран‑ти‑ха!

Их выкрики послужили сигналом канарейкам. Тошка завертел хвостом, чивикнул, а потом ответил попугаям трелью с переливами. Его тут же поддержала Буравочка. Только у неё получилось одно тоненькое «Пи‑пи», как у цыплёнка, и никаких трелей. Попугаи залопотали что‑то непонятное.

– Наверное, по‑африкански, – предположил Антон.

Гошин Кубарик, глядя на птиц, залаял. Тошка в ответ раздул грудь и запел еще громче.

– Соловей! – восхищённо сказал Бориска.

– Я же говорила, что он у меня особенный, – с гордостью объявила Тонечка и принялась подсвистывать своему пернатому другу.

Поднятый птицами и Кубариком шум заставил притихших морских свинок снова забегать по кругу. К ним тотчас присоединились хомячки, бросив охранять свои запасы. Всем стало очень весело: и животным и людям. И вдруг из подъезда вышла Людка со своим Маисом. Маис успел уже зарекомендовать себя с самой плохой стороны. Он оказался ещё и ужасным ворюгой. Стоило кому‑нибудь во время его пребывания во дворе оставить хотя бы на минуту сумку с продуктами без присмотра, как он обязательно что‑нибудь утягивал. А выйдет во двор малыш с бутербродом, откусит и положит его на скамейку – бутерброда уже нет. Вместо него сидит на скамейке Маис и облизывается. Не раз залезал он в квартиры первого этажа, когда в них были открыты окна. Целые погромы там устраивал. Людке даже запретили спускать его с верёвочки, чтобы между задирой котом и собаками не было драк. И вот он снова вышагивал по двору.

Дошкольница Тонечка тотчас бросилась к клеткам с канарейками. Бориска с Гошей вооружились палками и встали у вольеры.

Но Маиса и его хозяйку на этот раз никто не интересовал. К общей радости, они направились на улицу. Только проходя мимо спокойно лежащего возле своего хозяина Арса, Маис, как бы между прочим, треснул его лапой по морде. Арс довольно равнодушно покосился на Маиса, потёр морду о землю и положил снова на лапы. Не получив отпора, Маис расхрабрился и опять подскочил к Арсу. Но на этот раз он даже не успел взмахнуть лапой, как всё его туловище оказалось у Арса в пасти. Из неё торчали только с одной стороны передние лапы Маиса, а с другой хвост. Арс мотнул мордой, и в ту же секунду Маис шлёпнулся шагах в десяти от скамейки на асфальтированную дорожку. Полежав немного, он приподнялся и, припадая на задние лапы, затрусил в свой подъезд. Задавала Людка, вся красная и испуганная, поспешила за ним.

– Вот и пришёл конец царствованию Маиса‑бесстрашного, – нарушил молчание снайпер Вадик. – Здорово его Арс проучил!

Вадик всегда умел сказать вовремя что‑нибудь меткое. На то он и снайпер! Вот прибавил к Маису слово «бесстрашный», и все заулыбались. И во дворе снова стало весело.

Ответственное поручение

Нет, у нас просто не хватило духу рассказать Степану Григорьевичу о нашем тайном шефстве. Поднялись мы с Павликом на второй этаж. Потоптались в нерешительности у двери его квартиры и спустились обратно во двор. Мы не боялись, что Степан Григорьевич не поймёт нас и примет сторону вожатой. Он человек справедливый и во всём разберётся. Мало ли какие могут быть неудачи сначала! Но ведь рассказать ему обо всём – значит пожаловаться, как нам не везёт, и попросить помощи. А я терпеть не могу жаловаться. Самому себе противным становишься. Не лучше ли постараться такой авторитет у октябрят завоевать, чтобы они никого, кроме нас, себе в вожатые не захотели. А для этого необходимо как можно скорее придумать то интересное задание, которое мы пообещали октябрятам, изменив свои имена. А то и им ждать надоест, и вожатая может нас застать вместе с ними – тогда всему конец.

Для маскировки мы перенесли наши сборы со двора в городской парк, который начинался в конце нашей улицы. Парк был большой, тенистый, прямо настоящий лес. И хотя уже наступил октябрь, погода стояла хорошая. Листья на деревьях были почти все зелёные и не собирались опадать. Мы сделали шалаш из еловых веток, а когда совещались, выставляли шагах в тридцати от шалаша патрульного. Патрульный замаскировывался в кустах и должен был предупреждать нас о приближении посторонних голосом какой‑нибудь птицы. Вадик для этого научился ухать филином, Бориска очень похоже кричал сойкой. А у Гоши никакая птица не получалась, и он решил кукарекать петухом. Светка тоже могла только чирикать как воробей. Но её чириканье в шалаше не было слышно, и она сказала, что будет квакать лягушкой. Зато Оля бесподобно куковала. Мне так и хотелось её спросить: «Кукушка, кукушка, сколько я получу за контрольную по математике?»

Наше первое совещание в шалаше прошло спокойно. Дежурному патрулю Светке даже не пришлось квакать. Мы спокойно прочитали все намеченные мной и Павликом отрывки из книжки «Твои четвероногие друзья», которую взяли у Степана Григорьевича. Некоторые сведения из этой книги прямо‑таки поразили октябрят. Оказывается, никто из них не знал, что на земном шаре есть несколько памятников, поставленных собакам за их верную службу людям. Ещё октябрята узнали, что хорошо дрессированные собаки передают усвоенные ими навыки по наследству. И их потомство легко и быстро поддаётся дрессировке. Из этого Гоша сразу заключил, что родители Кубарика были сыскные собаки. Именно поэтому Кубарик так хорошо всё разыскивает. Гоша был необыкновенно рад и тому, что все описанные в книге признаки здорового, правильно развивающегося щенка неожиданно подходили к Кубарику. Он был подвижным, крупным для своего месячного возраста щенком и прекрасно слышал. Даже назвал его Гоша так, как рекомендовала книга: кличкой, в которой есть буква «Р». Для собак это, оказывается, очень важно. Ведь когда они злятся, то сами «рыкают».

Закончив сбор, мы пошли к Степану Григорьевичу отдавать книгу. На лестничной площадке, перед тем как позвонить, Павлик многозначительно переглянулся со мной и предупредил октябрят:

– Если у Степана Григорьевича кто‑нибудь есть, отдаём книгу и сразу уходим.

Я понял, кого он имел в виду. Конечно, старшую вожатую.

Мы потоптались у двери, прислушались. Вроде бы никого. Тихо. Но едва Павлик дотронулся до звонка, как из квартиры напротив выкатилось какое‑то странное существо, с головы до ног закутанное в громадный клетчатый плед. Из пледа торчали только глаза, нос и домашние туфли.

– Кажется, это вы из «Синего креста»? – спросило существо хриплым голосом.

– Мы! – ответили мы хором.

– В таком случае я попрошу вас оказать мне небольшую услугу.

– У вас заболела лиса? – воскликнул Павлик, узнав в закутанном существе помощника режиссёра киностудии Нину Петровну.

– Заболела не лиса, а я, – поправила его Нина Петровна. – Вы не могли бы съездить к хозяйке, попросить, чтобы она забрала у меня Адель и отвезла на съёмки?

– Так мы её сами отвезём, – с охотой вызвался Павлик, – вы только скажите, где киностудия.

– Адель ужасно хитрая. Она может убежать. Я вам не могу её доверить. Она слушается только хозяйку и меня.

– Она один раз уже убежала от нас, – вспомнил Антон.

Павлик дёрнул его за рукав курточки и строго сказал:

– Это потому, что с вами не было старших. А подошёл я, и мы её сразу поймали.

– Её мой Кубарик поймал, а не ты, – возразил Гоша, – он как понюхал бант, так и…

– Я сейчас дам вам адрес её хозяйки, – не дослушав Гошу, сказала Нина Петровна и ушла к себе.

– Вечно ты со своим Кубариком влезаешь! – разозлился на Гошу Павлик. – Разве сейчас в этом дело? Главное, чтоб нам Адельку дали. Всегда ты споришь!

– Так ведь не ты же лису поймал, а Кубарик, – стоял на своём Гоша.

– Давайте уговорим Нину Петровну дать лису нам, – прервал спор Павлик. – Мы должны научиться обращаться с животными в любых условиях, даже уметь транспортировать зверей. «Транспортировать зверей» – эти слова Павлика произвели впечатление и на меня. Нам всем очень захотелось увезти лису на киностудию самим.

На лестничной площадке снова появилась Нина Петровна. В руках у неё была бумажка с адресом хозяйки лисы.

– Вот, возьмите, – протянула она бумажку Павлику и добавила: – У её хозяйки нет телефона, а то всё было бы гораздо проще.

– А к каким часам лису нужно привезти на киностудию? – спросил я.

– К четырём, не позднее половины пятого.

– Тогда мы не успеем, – тотчас сказал Павлик, – пока‑то старушка соберётся, пока‑то к вам приедет…

– А вдруг мы её дома не застанем! Ведь она не знает, что к ней приедут, – очень кстати высказался Вадик. Вообще он был сообразительнее всех октябрят.

Нина Петровна даже заколебалась:

– Но у меня нет другого выхода…

– Поручите лису нам, – снова попросил Павлик и посмотрел на октябрят, точно дирижёр на оркестрантов, перед тем как взмахнуть палочкой. Они поняли Павлика и загалдели:

– Поручите нам! Мы её сами отвезём! Не пропадёт ваша лиса, вот увидите!

Нина Петровна задумалась.

– Вот мы как сделаем, – сказала она через минуту. – Я вызову такси, вы сядете в машину и подвезёте Адель прямо к проходной студии. А там вас встретят.

Такси и Адель нас очень устраивали.

– Ура! Полный вперёд! – воскликнул Гоша и побежал вместе с Кубариком вниз по лестнице.

Но до «полного вперёд» прошло не меньше часа. Мы успели сбегать домой и предупредить своих, что едем выполнять ответственное задание «Синего креста». (Не знаю, как октябрята, но я ничего не сказал про лису маме. А то, чего доброго, ещё не пустит. Вот тогда неудобно будет!) А Гоша за это время успел даже пообедать. И всё равно мы пришли к подъезду Нины Петровны раньше, чем подъехало такси. Тут снова начались осложнения. Сначала шофёр такси не хотел везти лису, а после того, как Нина Петровна уговорила его, отказался посадить нас всех.

– Возьму только четверых, – заявил он категорически, – вместе с лисой и так пятеро будет.

Без лисы нас было семь человек.

– Давайте считаться: кто выйдет, тот не поедет, – сказал Павлик и затараторил: – Возле школьного крыльца мы сажали деревца, кто не старался, тот и остался.

Вышло, что первым должен остаться он.

– Без тебя я не повезу Адель, – объявил я.

– Без тебя мы тоже не поедем! – закричали октябрята.

– Учтите; что счётчик включён, – предупредил шофёр.

– Почему вы не едете? – крикнула нам с балкона Нина Петровна.

– Сейчас уедем! Сейчас! – закричали мы и сбились со счёта.

Павлик начал сначала:

– Возле школьного крыльца мы сажали деревца…

Когда выбыли Светка и Вадик, Павлик, указывая на октябрят, сказал таксисту:

– Может, возьмёте пятерых? Они же маленькие.

– В первый раз вижу таких непонятливых пассажиров! – в сердцах сказал таксист и предупредил: – Ещё минута, и я уеду.

«Яфь‑тяфь!» – взвизгнула в машине Адель. Она была в наморднике, и визг получился смешным и немного жалостливым.

– Поезжайте без меня – пожертвовал я собой.

Павлик тотчас согласился. Он любил руководить один.

– Скорее в машину! – приказал он Гоше, Оле и Бориске.

И тут возникло новое препятствие: Гоша не хотел ехать без Кубарика.

– У меня салон не для зоопарка, а для людей, – сказал шофёр и, уже потеряв терпение, добавил: – Или вы сейчас же садитесь или я потребую оплатить вызов и уезжаю!

– Тогда я тоже не поеду, – заявил Гоша и вылез из машины.

Кубарик весело запрыгал вокруг нас, а в машину вместо Гоши тотчас юркнул Вадик. Шофёр быстро проверил, хорошо ли закрыты дверцы, и тронул машину. Я, Светка, Гоша и Антон помахали им вслед руками.

– А назад они тоже на машине поедут! – спросил меня Антон.

Я не знал и потому ответил:

– Не думаю. Без лисы можно доехать и на автобусе… Пошли к Степану Григорьевичу – книги отдадим.

Мы побежали к нему. Степан Григорьевич встретил нас приветливо, а Арс всегда вёл себя так же, как хозяин. Кроме того, он ужасно обрадовался Кубарику. Мы повесили свои пальто и прошли в комнату, а собаки остались в прихожей.

– Сейчас мы будем пить чай с удивительным мёдом, – сказал Степан Григорьевич, открывая дверцу буфета.

Мы уставились на буфет, чтобы поскорее увидеть удивительный мёд. Но большие руки Степана Григорьевича закрыли всю объёмистую банку, и мы увидели её только на столе, когда Степан Григорьевич снял с банки крышку.

– Чем этот мёд удивительный? – спросил я, разглядывая самый обыкновенный тёмно‑коричневый мёд.

– Он прибыл ко мне из Заполярья, с Баренцева моря, – ответил Степан Григорьевич. – У меня есть друг, с которым я три года воевал в одной части. После войны он поехал работать в Мурманск, а когда вышел на пенсию, уехал ещё дальше на Север и принялся разводить там пчёл.

– Разве на Севере живут пчёлы? – удивился я.

– Если есть натуральный мёд, выходит, имеются и пчёлы, – улыбнулся Степан Григорьевич, доставая из буфета чашки. – Мёд за Полярным кругом появился не так давно, лет пятнадцать – двадцать назад. Тогда наши учёные завезли туда пчёл. Сначала они привезли всего несколько ульев для опыта. Ведь лето там совсем короткое, и цветы, которые необходимы пчёлам, цветут всего один месяц. А наши пчёлы привыкли делать соты в течение всего лета. Но, как видите, пчёлы на Севере приспособились.

– А гречку там сеют? – спросил Гоша. – Я в воскресенье пил чай с гречишным мёдом.

– Гречку в тундре посеешь ты, пока там её нет, – ответил Степан Григорьевич и стал раскладывать в стеклянные розетки густой душистый мёд.

Я съел пол‑ложки и хотел сказать своё мнение, но меня опередил Гоша.

– Вкуснее гречишного, – облизывая ложку, причмокнул он губами, – только я ещё не совсем распробовал. – И он съел ещё чайную ложку.

– Ну, как теперь? – поинтересовался Степан Григорьевич.

– Вкусно! – повторил Гоша и стал намазывать остатки мёда на кусок булки.

– Наш мёд больше горчит, этот слаще, – сказал я.

– Этот мёд невыгодный, он во рту тает, – объявила хозяйственная Светка.

Все засмеялись, а Степан Григорьевич подложил нам ещё по ложке мёда.

– Я сначала расстроился, что не поехал с ребятами, а теперь даже рад, – сказал Гоша, откусывая кусок булки с мёдом.

– И я рад, что не поехал, – с полным ртом проговорил Антон.

– А куда уехали ваши друзья? – спросил Степан Григорьевич.

Мы рассказали про Адельку и Нину Петровну.

– Ваших друзей я тоже угощу мёдом, – сказал Степан Григорьевич, – мне прислали две такие банки.

Тут раздался входной звонок.

– Это наши! – с полным ртом проговорил Гоша, и мы побежали открывать.

В дверях стояла вожатая. У меня прямо ноги подкосились от такой неожиданности. Сразу захотелось попрощаться и уйти. Но это выглядело бы ещё более подозрительно. Я постарался улыбнуться вожатой, поздоровался и вернулся допивать чай. Гоша, Светка и Антон пошли в комнату за мной.

– Я привезла тебе сумку, которую брала в прошлый раз… – чмокнув Степана Григорьевича в щёку, сказала вожатая. – А у тебя гости, и один из них мне хорошо знаком, – тут вожатая посмотрела на меня.

– Кто ж такого героя не знает, – ответил ей Степан Григорьевич.

– Ну, как вам нравятся ваши новые вожатые? – обратилась племянница Степана Григорьевича к Гоше и Светке. – Не забывают вас?

– Что вы! – возмутилась Светка.

– Мы каждый день видимся, – ответил с полным ртом Гоша.

– Я чувствовала, что они подходящие ребята, – улыбнулась вожатая дяде, – их только нужно было раскачать. А малышей они любят.

– Это заметно, – согласился Степан Григорьевич, имея в виду меня и Павлика, – они всегда после школы во дворе играют. И всякий раз что‑нибудь придумывают.

– Ну уж и всякий! – возразил я Степану Григорьевичу.

– Конечно, ты будешь возражать, иначе и быть не может! – упрекнула меня вожатая, решив, что я злюсь на Яшу и Костю, потому что она их хвалит. И вожатая снова обратилась к Степану Григорьевичу: – Чудесные они ребята, а главное, скромные. Ты только представь: во время моего разговора с ними даже сделали вид, будто не очень хотят идти к октябрятам. Какой‑то кружок себе придумали, технический. А сами в этот же день побежали. Надо будет отметить их на нашем активе.

Меня точно кипятком ошпарило.

– А когда он будет? – выдавил я из себя.

– Собирались провести в начале будущей недели, но я заболела. Так что теперь в конце месяца, после спортивных соревнований. – И она повернулась к Светке и Гоше: – И вы приходите обязательно. Расскажете, как с вами новые вожатые работают. Многим будет полезно вас послушать.

Я сидел ни жив ни мертв. А тут ещё Гоша подбавил:

– А как нам их на этом активе называть? – спросил он, очевидно имея в виду наши настоящие имена и вымышленные.

Но вожатая поняла его по‑своему:

– Молодцами назовите, вот как!

Степан Григорьевич налил племяннице чая. Я воспользовался этим и переменил тему разговора:

– У Степана Григорьевича мёд удивительный, из Заполярья!

– Мёд там появился всего пятнадцать лет назад, – заявил Гоша. – Его друг Степана Григорьевича вывел.

– Вот возьми и напиши этому учёному, – сказала Гоше вожатая. – А получишь ответ, на сборе звёздочки прочтёшь.

– Нет, – возразил Гоша, – я уже переписываюсь с Крокодилом Геной. Хочу, чтобы он ту вредную старушку, которая его с друзьями ссорит, проглотил.

Вожатая засмеялась, и мы тоже. Это разрядило обстановку, разговор перешёл на мультфильмы, которые показывали на этой неделе по телевизору. Потом вожатая посоветовала нам не есть сейчас на улице мороженое (наверное, сама ела, вот и простудилась) и стала прощаться. Ей далеко ехать, да и дел из‑за этой ангины накопилось много. Степан Григорьевич отложил ей в банку мёда и велел взять с собой.

– От простуды хорошо помогает, – сказал он.

Как только вожатая ушла, я сразу повеселел и, ссылаясь на крепкий мёд, вытер платком пот с лица. Вот чего стоил мне её приход!

Мы стали расспрашивать Степана Григорьевича, какие у него есть книги о домашних животных и что нам ещё почитать о них, но тут зазвонил телефон. Степан Григорьевич снял трубку и почти сейчас же спросил кого‑то:

– Как выскочила? А что с Павликом?

Меня снова прошиб пот. Как удачно, что этот звонок раздался после ухода вожатой. Просто представить себе трудно, что было бы, если б она находилась ещё здесь.

– Я так и знал, что лиса от них убежит, – заявил Гоша, – без Кубарика они её ни за что не поймают.

– Погоди ты! – оборвала его Светка. – С Павликом что‑то случилось…