Текст книги "Нежданно-негаданно"

Автор книги: Юрий Ермолаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Глава семнадцатая. Позавтракали

Проснулся я и понял, что это не тигр рычит, а гром громыхает. По крыше и окнам стучал дождь. То и дело сверкала молния. Но гром меня не испугал. Я ужасно обрадовался свету и наступлению утра. Я побежал к окну, отворил его и увидел Яшу. Он тоже стоял у раскрытого окна.

– Здравствуй! – закричал я. – Мне приснился сон, будто мы с тобой ехали в цирк верхом на тигре. Ты там экзамены держал на дрессировщика.

– Кабы наяву, – отозвался Яша и спросил: – Чего делаешь?

– Ничего, – ответил я. – Сейчас пойду к тёте Клаве чай пить, а как дождь кончится, к деду в больницу поеду.

– Айда вместе! – вызвался Яша.

– Айда! – обрадовался я.

– Тогда мчим к завхозу. Возьмём, чего выпишет, и порядок.

– А чего он выпишет? Он разве врач?

– Какой врач? – засмеялся Яша. – Накладную на продукты выпишет. Больным положено.

– После сходим, – возразил я, – тётя Клава меня завтракать ждёт.

– После его дома не застанем, – объяснил Яша. – На весь день по делам закатится. Пойдёшь без гостинцев.

Я вздохнул. Если так, то надо идти к завхозу. Вынул я из ящика на ограде свежие газеты и пошёл за Яшей. Хорошо хоть, что дождь кончился.

На воротах палисадника завхоза висела дощечка с надписью «Во дворе злая собака». Но Яша спокойно открыл щеколду и позвал меня:

– Заходи. Это так, для острастки. Зажирел их Барбос, нипочём не тронет.

Мы вошли во двор, заваленный брёвнами и тёсом. Из-за них даже собачью конуру не было видно.

– Избу расширять задумал, – сказал Яша про завхоза, – трёхстенку пристраивает. Хозяйственный человек!

В сенях было чисто. Под потолком висели свежие берёзовые веники. Они пахли приятным, сладковатым запахом.

– Надо же, сколько наломал! – покачал я головой. – Ведь это тоже браконьерство.

Но Яша на этот раз был другого мнения.

– Для коз на зиму запасает, – объяснил он. – У него три дойные козы.

– Кто там? – спросил из-за большой, обшитой клеёнкой двери женский голос.

– До Матвея Палыча мы, – солидно сказал Яша и потянул тяжёлую дверь на себя.

У завхоза в доме мне понравилось. Никаких старинных буфетов и сундуков. Широкая тахта с полированной спинкой, стол на тоненьких ножках, два низких кресла, телевизор на тумбочке. Настоящая городская обстановка.

Завхоз сидел на подоконнике и брился. Он выключил электробритву, чтоб не шумела, и спросил нас:

– С чем пожаловали, герои?

Яша объяснил, зачем мы пришли.

– Как – в больницу увезли? – удивился завхоз и крикнул жене: – Катя, Николая Ивановича-то в больницу взяли!

– Видела я вчера, – отозвалась она из кухни.

– Мы к нему собрались, – сказал Яша и попросил: – Выпишите накладную на продукты.

Завхоз сокрушённо закачал головой.

– Ох-хо-хо!.. Вот так целый день. Одному то дай, другому это. Как белка в колесе… – пожаловался он неизвестно кому.

– Ты хоть добрейся, – высунулась из кухни жена.

Завхоз огорчённо развёл руками:

– Целый день вот так, целый день…

Мне не понравились его причитания, и я сказал:

– Если не можете, не давайте.

– Молод ещё указывать, – строго сказал мне завхоз и достал из-под стола свой толстый, большущий портфель. Он вынул из него какие-то квитанции, повертел одну в руках и что-то написал на ней. – Топайте к деду Василию, – протягивая Яше квитанцию, сказал завхоз.

Мы побежали на другой конец деревни, где находилась колхозная кладовая.

– Вот жмот, – посмотрев накладную, высказался Яша, – не мог десяток яиц дать!

Кладовщик был старый-старый. На вид ему можно было дать лет сто. А сколько на самом деле, никто не знал.

– Он деда Акима старший брат. Когда дед Аким в люльке качался, он уже сватался, – пояснил мне Яша и закричал во всё горло: – Дедушка, отпусти продукты!

Старик посмотрел на Яшу так, точно видел его первый раз в жизни, потом достал из кармана пиджака длинными, костлявыми пальцами большой белый платок, вытер им набежавшие на глаза от старости слезинки, громко высморкался и аккуратно убрал платок обратно. Только после этого уже из другого кармана он вынул очечник. Нацепив очки на кончик длинного носа, кладовщик отставил от себя на вытянутую руку поданную Яшей накладную и прочитал вслух, медленно, как первоклассник:

– Две-сти пятьдесят граммов око-ро-ка, триста тво-ро-га, пять штук яиц… Уф-ф-ф… – выдохнул он, точно мешок с плеч сбросил.

Кладовщик положил квитанцию на стол, спрятал очки в очечник и снова сел на скамью. Воцарилось молчание.

– Что ж ты не отпускаешь нам, деду? – подождав немного, закричал Яша.

– Тара где? – даже не поворачиваясь к нему, спросил кладовщик.

Яша хлопнул себя по лбу и выскочил из кладовки.

– Я счас! – крикнул он.

Пока Яша бегал, старик качал головой и тихо причитал:

– Тара в нашем деле важнее всего… Без тары как отпустишь?

– Вот она, тара, – объявил Яша, отдавая кладовщику две стеклянные банки.

Дед повертел их, постучал пальцем по стеклу, не побиты ли, а потом вернул Яше со словами:

– Тара теперича исть, а председательского крючка нетути.

– Какого крючка? – удивился Яша.

Дед объяснил:

– Тут, милки, такое дело-то: на прошлом собрании узаконили, чтоб поверх Матвея Палыча ставил свою закорючку председатель. Усек? А то завхоз иным разом не по делу продукт базарит. У вас всё законно. Продукт больному человеку. Только вот как без закорючки?

– Что ж, нам в Старую деревню за ней бежать? – возмутился Яша.

А я подумал: вот почему завхоз так неохотно выписывал нам продукты. Без председательской подписи всё равно могут не дать.

– Ты, малец, не тереби меня, чисто лён, – сказал кладовщик. – Разве я тебя гоню туда? Я только в уме прикидываю: будет мне пропорция или нет.

– Наверное, будет, раз без подписи нельзя, – высказался я.

Яша свирепо зыркнул в мою сторону глазами, а дед-кладовщик смешно так засмеялся, даже его совсем белые, как полоски бумаги, брови запрыгали.

– Чей же ты такой будешь, что самому себе вред говоришь? – спросил меня кладовщик.

– Внук он Николая Ивановича Шкилёва, – сказал Яша.

– Похож! Вот уж вправду говорят: яблоко от яблони недалече падает, – проговорил старик, растирая кулаком заблестевшие на глазах слезинки. – Твой дед тоже всегда себе вред устраивал. Ну и клевались же мы с ним, чисто петухи. Помню, весной ещё, годов тридцать, а то и поболе назад, пришёл я в правление машину у председателя просить, продукт со своего огорода на рынок везти. А дед-то твой и скажи председателю: «Не давай ему, Лексей, машину». Это мне то есть. «Он силос выгружать свою бабу не пустил». Это я то есть. Вроде бы смехом сказал, разве за это в машине откажут? А председатель всё одно своё недовольство выразил. А твой дед после этого, точно святой угодник, приходит ко мне домой и просит одолжить мешок картошки для посадки. Вот ведь чудак! Верно? Знал, что придёт просить, и такое высказал! Как, молодые люди, думаете, поднялась у меня рука картошку ему выдать, раз он мне этакое зелье подстроил?

Мы молча пожали плечами, а старик кладовщик просветлел, словно вспомнил что-то радостное, и сказал:

– Не поднялась бы… кабы не моя справедливая старуха. Досталось мне тогда от них. И за то, что старуху не пустил силос выгружать, и за то, что жаднею. – Дед повернулся к ящикам с товаром: – На, держи пяток яиц, стало быть, и… чего там ещё?

– Творогу триста граммов и сметаны, – подсказал Яша.

– Не расщедрился Матвеюшка. Я творожку-то вам полкило дам. Свежий он, полезный. Мне тута кое-что причитается, так оно уж от меня будет. И поклон, конечно, от меня передайте.

– Передадим, деду, – охотно сказал Яша. – Как ты накажешь, так и будет.

– Ишь ты какой покладистый, – засмеялся дед и вдруг поинтересовался: – Не бросил ещё курей с поросятами-то стращать? Ну-ну! У меня в младенчестве тоже одна напасть была. Приохотился я змеев ловить. Вот поймал я один раз гадюжку, и такой у нас случай произошёл…

Из-за воспоминаний кладовщика мы чуть не опоздали на автобус. Руками с косогора замахали, чтоб подождал. Зато доехали быстро и хорошо. Сидели друг за другом, и оба смотрели в окно.

Остановился автобус у самой больницы. Она была обнесена высоким забором. На углу забора – проходная будка. Сунулись мы в неё, а нянечка не пускает:

– Нельзя, не приёмный день, – и закрыла дверь.

А на двери объявление: «Свидание с больными разрешено только по субботним и воскресным дням». А сегодня – вторник.

– До субботы все продукты испортятся, – сказал Яша и спросил меня: – Ты ел чего?

– Когда? Сам же заторопил.

– Давай съедим сметану, – предложил Яша. – Она нежная, самая первая портиться начнёт.

– А если я её в погреб спрячу? – сказал я.

– В автобусе ещё прокиснет, – заверил Яша.

– Ладно, сметану съедим, а остальное оставим, – согласился я.

Мы съели сметану.

– Творог тоже скоропортящийся продукт, – сказал Яша. – Оставишь, так обязательно выкинешь. Молочное всё быстро портится.

Мы съели и творог.

– Посмотри-ка, окорок ещё не заветрил? – спросил меня Яша.

– Как это?

– От воздуха не потемнел? На него знаешь как свежий воздух действует!

Мы осмотрели окорок.

– Вроде заветривает, – сказал Яша. – Видишь, края темней середины…

– Что же делать? – спросил я.

– Съесть, пока вконец не испортился, – предложил Яша.

– Без хлеба не вкусно.

– Давай яйцами заедим.

Мы съели окорок и яйца.

Заканчивая завтрак, Яша по-хозяйски смахнул со скамейки крошки, точно прибрал после еды стол, и предложил мне:

– Напиши деду записку. Были, мол, да не пустили. Чтоб знал, что мы приходили.

– Верно, – обрадовался я и снова постучался в проходную.

– Дайте, пожалуйста, листок бумаги, – попросил я нянечку. – Мы дедушке записку напишем.

– Это можно, – сказала нянечка. – Записки всякий день писать можно, и если что передать, давайте.

– Что передать? – насторожённо спросил я.

– Ну, чего принесёте: творожку там, яичек али фрукты какие, – объяснила нянечка.

– Что ж вы сразу-то нам не сказали? – расстроился я. – Мы только что съели дедушкины продукты.

– Съели так съели, – засмеялась нянечка, – беда невелика. Нате вам бумагу, пропищите деду про такую оказию, повеселите его.

Я присел к небольшому столику и стал писать: «Здравствуй, дедушка. Мы с Яшей Пучковым принесли тебе продукты. Их тебе дал колхоз… Но нас к тебе не пустили, и продукты мы съели. А как съели…»

– Погоди, – остановил меня Яша. – Ты тут добавь: «Если бы мы их не съели, то они все испортились бы».

– Почему ж испортились бы, если мы их передали бы, – возразил я и не стал дописывать, что предложил Яша. Написал, что сам думал: «А как только всё съели, то узнали, что продукты передавать можно каждый день. По нам, кроме этой записки, передать уже нечего. Дедушка, мы придём ещё раз и принесём тебе то, чего ты хочешь. Напиши, что принести. Мы будем ждать ответ. Твой внук П. Мошкин».

– От меня привет допиши, – потребовал Яша.

«Привет от Яши», – приписал я и отдал записку нянечке.

– Твой дед кто? Знаменитость какая? – спросила она.

– Что вы, – смутился я, – он пенсионер.

– Так укажи, кому записку нести. Без фамилии она так при мне и останется.

Я надписал записку. Нянечка посмотрела и улыбнулась:

– Вот, оказывается, чей ты внук. Ну, не горюй. У твоего деда уж полдеревни побывало. Всю тумбочку продуктами завалили.

Она ушла, а мы стали ждать ответ.

– Не напишет он ничего, – вдруг засомневался я, зная, какой мой дед чёрствый. – На словах хоть бы что передал.

Но я ошибся. Нянечка принесла нам целых две записки.

Одну тебе, а другую мне, – предположил Яша.

– Вовсе нет, – остановила его нянечка. – Вам двоим одна, а другую передайте кому следует.

Нам дед писал вот что: «Спасибо, ребятки, что пришли проведать меня, старика. Очень вы мне пригодились. Отнесите другую мою записку агроному Михаилу Григорьевичу. Пускай обследует косяк леса за Кривой балкой, в низине. Там каждую весну короед скопляется. Ежели обнаружит, пускай отдаст приказание опрыснуть деревья. А обо мне не беспокойтесь. Мне тут еды хватает. И товарищи не забывают. Молодцы, что всё съели сами. Дед Николай».

– Видишь, доволен он, коли молодцами нас назвал, – тотчас сказал Яша и добавил со знанием дела: – Больных нужно всегда радовать. Они от этого быстрей поправляются.

Глава восемнадцатая. Решение принято

Домой я возвращался один. Яша пошёл к своим городским родственникам, предупредить, что приедет погостить к ним с матерью. Выходит, подействовало на тётю Симу Яшино предупреждение. Я не стал его ждать, распрощался и поехал в деревню.

В автобусе мне пришла в голову замечательная мысль: к возвращению дедушки из больницы приготовить ему какой-нибудь сюрприз. Вот только какой? Над этим я и стал ломать голову. Не был бы покрашен у дедушки забор, я мог бы окрасить его в светло-голубой цвет. Такую краску привезли как раз в сельпо. Но раз забор покрашен, чего ж об этом рассуждать.

Я наверняка бы что-нибудь придумал, если б не встретил около нашей калитки Вику. Она сказала мне строго:

– Не хочешь с нами завтракать, так хоть предупредил бы. Тётя очень сердилась на тебя!

– Я ездил в больницу к дедушке, – сказал я в своё оправдание.

– Ты скажи ей, – потребовала Вика, – это уважительная причина.

Мы посидели с Викой у нас на крыльце, потом пошли в лес за грибами. Решили принести тёте Клаве полную корзину грибов, задобрить её этим. Я был очень рад, что пошёл в лес с Викой. Я даже забыл, что мы хотели собирать грибы. На лесной полянке я нашёл несколько земляничек, набрал букетик и отдал его Вике.

Она угостила меня самой крупной ягодой. Мы взялись за руки и углубились в заросли ельника, где, по мнению Вики, должны быть грибные места. Но грибных мест нигде не было, и мы просто пошли по лесу, размахивая корзинкой и распевая песню о юном барабанщике, которого сразила вражеская пуля.

Я уже несколько раз ходил по лесу. И с ребятами, и в свой первый приезд к дедушке с мамой, но мне еще никогда не казалось, что деревья могут расступаться перед людьми. А сейчас это было именно так. Мы шли по густому лесу, как по проторённой тропинке. Шли и не разлучались, потому что деревья уступали нам дорогу.

Сначала нам это нравилось, но немного погодя Вика посмотрела на меня испуганными глазами и сказала:

– А куда мы идём?

– Разве не всё равно, – беззаботно ответил я.

– Мы уже далеко ушли, пойдём к дому.

– А где он? – спросил я.

– Разве ты не помнишь? – удивилась Вика. – Дом в той стороне.

Мы пошли туда, куда показала рукой Вика.

– В лесу очень легко заблудиться, – сказала она. – Ведь куда ни повернёшься, везде только деревья и кусты.

– И ещё цветы, – сказал я и сорвал красивую белую фиалку.

– Какая прелесть! – воскликнула Вика, нюхая её.

– Хочешь, я нарву тебе целый букет?

– Но больше ни одной нет, – засмеялась Вика.

– Я найду, – решительно сказал я.

– Нет-нет, уже поздно, – остановила меня Вика. – Смотри, в, лесу уже темнеет.

– Ты что, – замотал я головой, – ещё же день!

Но в лесу в самом деле стало как-то пасмурно. Сам я ни за что бы этого не заметил. Мне почему-то казалось, что вокруг светит солнце и все деревья украшены разноцветными лампочками. Даже захотелось, чтобы на нас напали волки и я, истекая кровью, защитил бы Вику.

Мы пошли назад точно так же, как шли сюда. Сначала прямо, а потом чуть-чуть с горки, потому что когда шли сюда, поднимались по тропинке. Прошли ещё немного, а той самой полянки, на которой я нашёл несколько земляничек, не было. Свернули левее, но там на нашем пути встали какие-то колючие заросли.

– Ой! – испугалась Вика. – Мы потеряли дорогу.

– Что ты, – как можно веселее сказал я, – просто лесу одному скучно, вот он и не отпускает нас.

На самом деле мне было не так уж весело. Я понял, что мы заблудились. Это, наверное, передалось Вике. Она сильнее сжала мою руку и торопливей зашагала вперёд.

– Нет, не сюда! – сказал я через несколько минут. – Пойдём направо, там, кажется, шоссе.

Как нарочно, ни одна машина не проехала по нему за это время. Мы пошли бы тогда на её шум и вышли к автобусной остановке. И компас, словно нарочно, я оставил дома на подоконнике. Всегда таскал с собой, а сейчас не взял. А как бы он нас выручил! Мы пошли направо, но я чувствовал, что опять идём не туда.

– Бежим! Уж совсем стемнело, – затеребила меня Вика.

Мы побежали, и мне показалось, что, деревья нарочно столпились перед нами – так их вокруг стало много.

– Что же делать? Куда идти? – испуганно спросила меня Вика.

Я стоял совсем близко к ней и чувствовал, как сильно стучит её сердце. А ладонь Вики, которую я держал в своей руке, вдруг стала холодной, точно льдинка.

– Что с тобой?

Вика промолчала, и я ужасно испугался. Она была бледная точно мел.

– Вика, что с тобой? Ну что особенного, если даже мы заблудились? – старался успокоить я её. – Ведь этот лес не джунгли. Мы обязательно найдём дорогу домой. Вот увидишь!

– Теперь мне достанется от тёти, – горестно произнесла Вика. – Она ужасно сердится, когда я ухожу без спроса.

– Пусть сердится, зато нас скорее найдут.

Вика чуть заметно улыбнулась и порозовела. Я так обрадовался этому, что неожиданно для себя поцеловал её в щёку. Вика нахмурилась и стукнула меня по лбу кулаком.

– Ты что?! – рассердилась она и потребовала: – Дай слово, что ты никому не скажешь об этом.

– Ни за что! – с готовностью ответил я. – Я нечаянно.

Вика кивнула головой и перестала сердиться. Мы взялись за руки и пошли искать дорогу или тропинку, которая вывела бы нас куда-нибудь. Но мы ещё не успели найти такую тропинку, как услышали хорошо знакомый лай.

– Это Осман!.. Осман! – закричала Вика и побежала ему навстречу.

Из леса мы вышли всей гурьбой. Впереди бежал Осман, за ним Верочка с Женькой, а уж за ними мы. Вика была страшно рада, что её не пошла искать тётя и что Верочка ещё ничего не успела сказать ей, потому что тёти не было дома.

Мы проводили Вику с Верочкой и присели на лавочке возле нашей изгороди. Я посмотрел на Женьку и почувствовал себя героем. Если бы он только знал! Ведь всего несколько минут назад я чмокнул Вику в щёку, а она ударила меня в лоб. Мне так хотелось сказать ему об этом. Но я дал Вике слово и сдержу его во что бы то ни стало. Чтобы не проговориться, я распрощался с Женькой и пошёл к себе домой. И тут я заметил, что иду тоже не как всегда. Я поднялся на крыльцо походкой человека, который только что вернулся с победой из боевого похода или из космоса.

Глава девятнадцатая. Грозящая опасность

Радовался я зря. Не успел я на следующее утро показаться на крыльце, как услышал звонкий и вместе с тем повелительный голос Вики:

– Петя, иди сюда!

Я подошёл и тут же встретился с лукавым взглядом её сестры. Да что там взглядом! Всем своим видом Верочка старалась показать, что ей всё известно. Вот как, значит. «Я молчи, а самой можно!» Вика между тем забралась на качели и небрежно крикнула мне:

– Раскачай!

Точно я был её слуга. И я, как дурак, принялся раскачивать качели.

«Хорошо, я тебя раскачаю, – решил я, – но попробуй только приказать мне что-нибудь ещё, я сейчас же демонстративно уйду».

Тут Вика спрыгнула с качелей и заявила мне:

– Подтяни ремни! Разве не видишь, как они перекосились?

У меня от негодования даже коленки затряслись. Но я всё-таки исправил им качели. Пусть убедятся, что я не какой-нибудь хвастун, а наоборот, трудолюбивый человек. И поправлять перекошенные качели для меня самое большое удовольствие.

Я старался сделать всё как можно лучше. А Вика ещё торопила меня и вместе со своей смешливой сестрёнкой хихикала, когда у меня соскальзывали ремни и перекладина снова оказывалась не на месте.

– Ну и копуша! Так ты до вечера не сделаешь.

«Пожалуйста! Не нравится, так исправляй качели сама!»

Едва я выровнял качели, взмокнув при этом так, точно стоял в бане под душем, как услышал:

– Пойди умойся, ты весь перепачкался.

– Всё равно как наш Павлушка, – добавила Верочка, и от смеха сёстры даже на скамейку повалились.

Это вместо благодарности-то!

Родная мать и та никогда не приказывала мне умываться, а просто говорила: «Ты бы умылся», или спрашивала: «Ты сегодня умывался?» А так чтобы… ни-ког-да!

– Качайтесь на здоровье! – процедил я сквозь зубы и бросился к своему дому.

На крыльце у дедушки висел рукомойник. Я сполоснул лицо, но возвращаться к этим насмешницам и не подумал. Очень нужно!

Я стремглав помчался к Женьке. Надо было немедленно предупредить его. Зачем человеку напрасно страдать. Прибежал и сказал:

– Не вздумай целоваться с Верочкой, а то потом замучаешься.

И тут я убедился, что Женька – мужчина, каких мало. Не мне, нюне, чета. Он не только ни разу не поцеловал Верочку, а даже думать о ней забыл! Женька собирался идти с дядей прорежать лес и работать на дровозаготовках. Он примерял свой рабочий костюм: ватник и чьи-то старые штаны. Вот с кого мне надо брать пример! А я вместо этого позволил девчонке командовать собой. Куда это годится? Нет уж, хватит! Я тоже поеду с Женькой. Я буду выполнять работу дедушки и сам осмотрю лесной косяк у Кривой балки. А если мы найдём там личинки короеда, то опрыснем все деревья. Это будет для дедушки лучше всякого сюрприза.

И я стал убеждать Женьку, чтобы он попросил дядю тоже взять меня с собой.