Текст книги "Город сестёр (СИ)"

Автор книги: Юрий Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Бабка сказала как-то спокойно.

– От этого мы не уйдём, даже без прицепа.

Зверюга представляла из себя пародию на собаку... Или кошку... Поджарая, гибкая, на длинных когтистых лапах, покрытая мелкими бляшками брони, ростом с лошадь. Такое даже издали увидеть – всю оставшуюся жизнь будет сниться. А тут – вот она, в пятидесяти метрах.

На голове у существа места, свободного от рогов, просто не было. А длинные и очень острые зубы-ножы, предназначались явно не для пережёвывания морковки. В пасти у зверушки вполне мог поместиться небольшой подросток... Или Машка.

Скорый прижал приклад и ждал.

Скотина вылетела на асфальт и, проскользив юзом метров пять, ускорилась вслед за пепелацем. Так стартанула, с пробуксовкой, что из-под когтей полетели куски дорожного покрытия. И начала стремительно приближаться.

– Сбрасывай! – Скомандовал Пашка. И отстегнувшийся прицеп покатился уже сам по себе, быстро отставая от багги.

Тварь прыгнула через телегу, зацепилась передними когтями (не рассчитала, бедная) и закувыркалась через голову. Пашка выжидал.

Зверюга быстро оправилась и, снова встав на ноги, скакнула за машиной, обиженно заревев по-медвежий. Именно этого Дугин и ждал. Глаза монстра всё время оставались за рогами, а вот пасть...

Животина, получив тяжёлую бронебойную пулю во внутренности, коротко взвыла, и прокатилась на пузе пару десятков метров. Тяжело встала, покачиваясь и непрерывно кашляя. Затрясла головой.

Павел сказал негромко.

– Стой.

Выцелил глаз между отростками рогов и пару раз выстрелил.

После второго, чудовище упало набок и вытянувшись, в судороге затрясло мелко всеми лапами.

Выцелил второй глаз и всадил ещё одну пулю.

– Надо шарики вырезать, – поделился идеей с товарищами.

– Не успеем, – охладила Бабка. – Даже прицеп не успеем забрать. Вся свора сюда прёт. Нашумели.

– Давай на выезд.

И они погнали обратно на выезд из города.

Уже на просторе, на широкой и свободной от машин Железнодорожной улице, их нагнали.

Пашка подсказывал.

– Не гони, Бабка, не гони. Не гони...

Первыми мчались три человекообразных рубера. Наверняка – предвкушали пиршество. Но, дорога гладкая, Бабка ведёт ровно, прицел не сбивается, и Скорый начал стрелять.

Два выстрела, два облачка мозгов над головами преследователей.

А вот третьему, худющему, но жилистому уроду, Скорый всадил пулю в носовое отверстие. Так... На пробу. Но эффект превзошёл все ожидания. Если первые два останавливались, и потом медленно валились на землю, то этот живчик умер мгновенно, на лету. Он ещё метров двадцать катился по асфальту, с хрустом ломая тяжёлым телом тонкие руки и ноги.

За руберами, тяжело впечатывая когтистые лапы в разделительную полосу, чапал элитник. А следом неслась мелочь. Впереди топтуны, чем-то смахивающие на бройлеров-переростков. За ними остальная бригада. Некоторые из тварей ещё не растеряли одежду. А некоторые ещё не потеряли и человеческий облик.

Элитник, метров четырёх ростом, телосложением – вылитый человек, (ну может быть конечности чуть подлиннее) и морду имел какую-то промежуточную. Смесь человеческого лица с элементами хари динозавра. Его большие, широко открытые глаза служили отлично мишенью. Но Скорый снова прицелился в куцый нос. Этот зверь бежал не спеша, вроде бы замедленно, но на самом деле скорость развил огромную.

Корд ахнул, трубы каркаса Багги от отдачи коротко прогудели, элитник упал "лицом" на асфальт даже не выставив руки.

– Упс, – пошутил Шило. – Наверно все зубы повыщербил, бедный... Слышь, Скорый, нам-то оставишь пострелять?

Он, высунув свой акээм между спинок сиденья, ждал распоряжений.

Короткий положив свой калаш на спинку кресла и прищурившись тоже напряжённо выжидал.

И тут мелочь, выскакивая из переулков справа, пошла лавиной. Штук сто. Или даже сто пятьдесят.

Скорый взял карабин.

– Начали, – скомандовал он, и стволы завыплёвывали смертельный металл.

Били одиночными. В Улье вообще стрельба очередями считалась моветоном. Если где-то кто-то лупит не одиночными! Это точно – новичок. Бьёт не прицельно, не в головы, и зря тратит патроны. То есть, самое большое – пара минут, и его начнут есть.

Пашка отстрелялся быстрее всех. У него намного меньше времени уходило на прицеливание. Отрапортовал.

– Скорый, магазин.

И перезарядился.

Свора уменьшилась наполовину, но скорости и настойчивости не растеряла.

Дугин приложил приклад к плечу прицелился... И охренел. Сунул карабин на сиденье и метнулся к корду.

– Отстреливайте мелочь! Этим займусь я!

Из-за складских ангаров вывернуло... Да! Уж вывернуло, так вывернуло!...

Огромная тварюга! Точь в точь как Йети на рисунках в научно, блин, популярных журналах. При ходьбе, урод опирался на костяшки пальцев рук, как горилла или шимпанзе. Весил он... Так, на вскидку... тонн десять. Здоровенная дура!

Шагая, как в замедленном фильме, это чудовище снесло, как несколько соломин, трубопровод, нависший над шоссе, и, не заметив разрушений, пошагало следом за стаей. Причём плавность и медлительность движений не мешали ему нагонять автомобиль, катящийся уже со скоростью под сотню.

Пашка опять повторил.

– Не гони, Бабка.

На броневых пластинах, сплошь покрывающих эту химеру, клочками кустилась зелёная шерсть. Типичную рожу гоминида безобразили чудовищные зубы, не вмещающиеся во рту.

– Шило! Магазин! – Отрапортовался Шило и добавил – Вот это, блин, да! Этот – не рубер! Этот нам сейчас такую пластическую хирургию сотворит – обхохочемся!

А Пашка подумал.

– Что за мода, блин, – отращивать себе такие жвалы! Неудобно же!

И снова выстрелил в нос.

Элита трубно, протяжно зарычала и схватилась лапой за лицо, теряя скорость. Между крючковатых пальцев тёмная кровь текла ручьём.

Ещё пару пуль Скорый всадил в просветы между пластинами брони на груди. Бронебойно-зажигательные входили в щели, прошивали шкуру и, видимо, разрушали внутренности.

Тварь перешла на шаг и, топча убитую мелочь, сразу стала отставать. Остановилась, судорожно выгнулась и её стошнило чем-то коричневым. В конце концов, она уселась посреди дороги, подняла рыло к небу и завыла. Тоскливо затянула на одной ноте, как далёкая сирена.

Остальная шпана, сопровождавшая "главного", тоже остановилась и уселась на асфальт, задрав головы к небу.

– Умирает, – сказала Бабка, притормозив авто.

Пашка попробовал дотянуться своим даром до туши гориллоподобного. И достал ведь!

Сердце огромного тела, прошитое двумя крупнокалиберками, остановилось. В голове, одна синяя линия грибницы оказалась разорвана. Жизнь стремительно уходила из чудовища.

И тут заражённые запели. Не завыли, не зарычали, а именно запели. Затянули на одной ноте тоскливое "о-о-о".

– Они что, блин, – отпевают его? – Спросил в никуда Шило.

Короткий сухо сказал.

– Небо.

Все взглянули вверх. Солнце явно потускнело. Небосвод приобрёл сиреневый оттенок и на нём проступили звёзды.

– Затмение, что ли? – Спросила Бабка.

– Тут луны нет, – ответил Короткий.

Потянуло прохладой. Пашка зябко передёрнул плечами.

Бабка удивлённо помотала головой.

– Такого я ещё не видела... О таком, я даже не слышала! Тут не бывает затмений. Никто об этом не говорил... Не пойму...

Температура явно падала. Не резко, но явственно.

– А чё тут понимать! – Объяснил Шило. – Кончилось кино, ребята. Всё, приехали... Лавочка закрывается.

– Ты думаешь – Улей умирает? – Уточнил Короткий.

– Да твою же мать! – Возмутилась Бабка. – Только всё налаживаться начало... Тьфу ты бля...

Потом спохватилась.

– Господи! А Анечка?! Анечка-то как?! Господи!! – Она затормозила машину. – Ну зачем же – так вот?! А?!

Под печальный хор тварей, Пашка второпях расстегнул рюкзак и выхватил оттуда плащ-палатку. Следом вытащил спальный мешок. Кинул его в сторону Бабки.

– Бабка! Залазь!

– Зачем? – Заупрямилась женщина.

Шило молча поднёс к её носу свою кувалду-кулак. А Короткий неожиданно зашипел.

– Быстро марш в мешок! Твою мать!

– Ещё палатки есть? – Спросил Пашка. Доставайте.

Достали ещё два брезентовых полотна.

– Накидывайте на дуги.

А сам помчался к багажнику. Рванул полик, вытащил чехол дождевик и начал раскатывать сверху на растянутые палатки.

Все занялись делом.

Пока Пашка с помощью Короткого зачехляли пепелац, Шило достал запасную одежду себе и Короткому и напяливал сверху второй комплект.

На улице уже пар шёл изо рта, а солнце Улья потускнело примерно втрое, а то и больше.

Юркнув под полог, Скорый снова зарылся в рюкзак. С самого дна извлёк свой походный "Шмель" и начал раскочегаривать.

Бабка спросила.

– Скорый, а не бесполезную работу ты делаешь?

– А если это всё – временно? А?... А я расквашуть тут! Вот хрен!... Нечего сопли разводить! Надо искать домик. Небольшой и с дровами... О!! Надо ко мне домой гнать!! Там и дров навалом, и угля.

Шмель уже загудел нагревая воздух.

– Шило, кокон сможешь сделать. Так же как раньше. Секунды по две.

Шило напрягся.

– Чёрт! Не могу! Не получается!

Бабка добавила.

– И у меня дальность уменьшается. Постоянно. Да твою мать! Вроде действительно конец!

– Мужики, перетащите Бабку на заднее сиденье.

Бабку перекинули назад легко как куклу. А Пашка сел на место водителя. Вывернул руль. Проскочил по просеке, рядом с линией электропередачи, перевалил через полотно железной дороги и по полям полетел в сторону Черновки.

– Придерживайте примус!

Пение тварей навязчиво, как звон в ушах, звучало отовсюду. Весь Улей гудел на одной ноте.

Пошёл снег. Солнце окончательно скрылось за пеленой. Короткий щёлкнул тумблером, и вспыхнули фары. Мощные. Галогенки, наверно.

Ноги начали мёрзнуть. Негерметизированный пол пропускал холодный воздух. Пашка, последним усилием дара, погнал тепло по ногам.

Через двадцать минут молчаливой гонки, подкатили к околице поселка. Пашка привычно попёр к своему дому по знакомым улицам.

Снег уже мёл откровенно по-зимнему. К Пашкиным воротам подъехали по сугробам.

Загнав багги в ограду, обжигая руки о холодный металл, он закрыл ворота, и отогнал машину за дом, к бане.

– Все заходите в баню, затапливайте печь. Дрова там есть.

Шило с Коротким сгребли Бабку и, прямо в мешке, утащили в предбанник.

А Скорый помчался в дом, набрал охапку одежды и вернулся в баню.

Все понуро сидели у разожжённой печки.

– Мне кажется, мы зря ту зелёную тварь пришили. – Озвучил общую мысль Шило. – Что-то мы переборщили... С крутостью-то. Это из-за него, как пить дать.

– Да это никак не связано, – возразил Пашка. – Просто – случайное совпадение. И ушёл за углём.

На улице стояла непроглядная темень. Ветер завывал и нёс колючую позёмку. Заражённые вопили уже не так громко, видимо от переохлаждения начали дохнуть.

Фактически на ощупь, Дугин зашёл в гараж, нашёл на полке фонарик, потом ведро и лопату. Набрав угля, отнёс в предбанник. Повторив процедуру несколько раз, сделал запас топлива. В последний выход холод пронизывал уже до костей, а одно бревно бани лопнуло, выстрелив как ружьё.

В бане он сел на лавочку и протянул руки к дверке печурки. Все горько молчали.

Немного погодя Бабка произнесла.

– Мужики, Рома, Аркаша, на всякий случай знайте... Вы мне были как родные. Я вас всех люблю. Можно я вас обниму?

– Да ладно, обнимай, чего там, – разрешил Шило.

Вся команда, кроме Скорого обнялась. А Пашка решил проверить свой дар. Но увидеть зрением знахаря хоть что-то в своих товарищах – уже не смог.

Тогда он деловито вытащил из рюкзака тушёнку, сухари, разогрел банку на горячих кирпичах и принялся обедать. Все, глядя на него, тоже принялись за еду. Причём Шило откомментировал.

– Подыхать, блин, так на сытый желудок.

И тут на дворе, на улице, и, наверное, во всём Улье ... Что-то громко и раскатисто щёлкнуло. Так, что баня вздрогнула. По всей округе загуляло протяжное эхо

– Ну вот, – сказала Бабка, – началось. Прощайте, на всякий случай.

Но дальше ничего не произошло. Посидели, подождали чего-то страшного. Ничерта не дождались. Только печурка гудела и потрескивала дровишками.

– Пойду, посмотрю – что творится, – собрался Павел.

Вышел за дверь и сразу же вернулся с вытянутым лицом. Объявил.

– Рассветает. Теперь часы придётся переводить! На моих пол первого... Дня... И что?

– Ты что – недоволен, что солнце всходит? – Удивилась Бабка.

– Пока не всходит. Так... Забрезжило. Но холодать перестало.

Сидели в бане ещё пару часов. Молчали ошарашено. Шило, тот вообще завалился на полок и задремал.

Солнце вышло из-за горизонта. В окошечко бани проник нежный свет утренней зари.

Короткий осмотрел удивлённо всех и спросил.

– Мы что? Будем жить дальше?

Бабка снова взяла власть в свои руки.

– Так. Ладно. Проверим способности. Это – прежде всего.

Пашка проверил. Дар знахаря вернулся в том же формате, что и до "затмения".

Остальные тоже облегчённо вздохнули.

* * * 15

Вышли на крыльцо. Снег во дворе таял. Пахло весной и ручьями. Солнце полностью вышло из-за горизонта.

Команда стояла на крылечке бани щурясь на восход.

– Ну... И что это за хреновина была? – Обратился ко всем Шило.

Все промолчали. А Пашка пригласил.

– Идите в дом. Я сейчас.

Группа пошла "в гости", а Скорый выгреб из печи горящие уголья, затушил их в снегу и вычистил печку.

По дому, не успевшему остынуть за несколько холодных часов, как по музею, ходили члены экипажа пепелаца.

– Хорошо живёшь, – похвалила Бабка, – богато, уютно.

– Жена? – Показал на фотографию Короткий.

– Да. – Пашка забрал три рамки с фотографиями. – Жена Лариса, сын Виталька, дочка Кристинка, десять лет.

Бабка кивнула на фото.

– А сын на тебя совсем не похож.

– Он мне не родной. Когда я с Лариской сошёлся, Виталику уже три года было.

– Вдова?

– Нет. Просто разошлась с первым мужем... Пил.

– Красивая, – вздохнула Бабка, – такую не скоро забудешь.

– Я её никогда не забуду. Она мне не просто жена. Она мне друг... Была...

Вздохнул.

– Ну, ладно. Посмотрите, – может кому-то что-то пригодится. Бабка, посмотри Ларискины вещи. Она как раз где-то твоего размера. А я пойду к Кармановым, для Беды фотографии родичей заберу.

И пошёл к соседям.

Но сразу же вернулся.

– Бабка, ещё посмотри вон там, в Кристинкиной комнате, игрушки для Анечки. Там много всего. Книг много.

Бабка его спросила.

– Скорый, ты, наверное, смеёшься над нами? Над тем, как мы запаниковали.

Пашка вздохнул.

– Нет, ребята. Ничего смешного в этом нет.

И снова ушёл.

Когда Пашка вернулся, Бабка уже набрала две здоровенные клетчатые сумки игрушек и четыре полиэтиленовых пакета книг. А Пашка вытащил из кладовки трёхколёсный велосипед.

Подумал, – Хорошо, что не выбросил, когда дочка выросла.

Погрузили всё в багажник, велосипед поставили на свободное сиденье.

И ещё много, очень много чего детского осталось. Кристинке ни в чём не отказывали.

Больше никто ничего себе не взял. Всё, что казалось таким необходимым и важным в обыденной земной жизни, в Улье никому не пригодилось. Все элементы уюта, электроника, украшения, безделушки, модельная одежда, дорогая мебель, драгоценности, ковры и зеркала... Зачем они? Вот если бы пулемёт... Или спирт.

– Спирт! – Вспомнил Скорый. Принёс из кладовки оставшиеся полторашки и засунул в свой рюкзак. Подумал, подумал и прихватил два двенадцатилитровых армейских термоса, которые купил зачем-то, да так ни разу и не использовал.

Начальница подогнала багги к крыльцу, увидела термосы, восхитилась.

– Ух ты! Какая прелесть! Ох и хозяйственный ты мужик, Скорый. У меня муж такой же был.

Они не спеша расчехлили пепелац, Не спеша всё загрузили и поехали разорять администрацию Отрадного. И даже не успевший прогреться воздух, холодком ранней весны облизывающий лица, не вызывал недовольства. Сама радость от возможности жить, перевешивала все неудобства и дискомфорт.

Сначала вернулись на Железнодорожную улицу. Решили маленько попотрошить трупики, раз уж такой удачный случай выпал.

Лесопосадки почернели. Листва походила на мокрые грязные тряпки болтающиеся на ветвях. Трава, засыпанная снегом, выжила и теперь выглядывала кое-где зелёным из под белого. На тающем снегу вяло копошились твари. Те, которые остались живыми от расстрела. Видимо перезагрузка солнца плохо отразилась на их здоровье, – еле-еле шевелились, бедолаги.

Бригада вытащила новые, блестящие тесаки и порубила головы всем зараженным, которые определились зрением Бабки, как живые. Потом приступили к уборке урожая.

И вот тут ждал сюрприз.

Содержание грибных затылочных наростов сваливали в Пашкины термосы, не разгребая рыхлую массу паутины. А вот содержимое долек самого здорового зелёного элитника Шило перебрал на скорую руку.

Каждый сосредоточенно занимался работой, таская горсти грибной паутины в общий котёл. Все, склонившись, резали трупы, когда Шило заорал. Просто заорал.

– А-а-а!

Он стоял на горе элиты, тряс над головой кулаками и орал.

– А-а-а!

Все повыхватывали пистолеты и заняли круговую оборону.

– Что?! Шило, что случилось?!

Тот престал орать, спрыгнул с туши и протянул открытую ладонь.

– Смотрите, любимцы фортуны! Чтоб я сдох, бля!!

На ладошке красовалась белая жемчужина.

Тут заорали все, даже спокойный Короткий. Бабка обнимала Шило и чмокала его в щёки.

Когда немного успокоились, обговорили этот факт и решили никому не открывать тайну. То, что в крупных элитниках тоже бывают "белые".

Рубили до шести вечера. По часам. А по солнцу, так только-только наступил полдень. Набрали одну полную двенадцатилитровую ёмкость и немного не полную вторую.

Закончив, залезли в машину, уставшие, но крайне довольные и без причины улыбающиеся. Поехали забрать прицеп.

Пока Короткий прицеплял маленькую неваляшку, Шило побежал к дохлой кошко-собаке, распотрошил её споровик и не найдя белого жемчуга прямо расстроился.

Все ржали и подшучивали над его огорчением.

– Теперь Шило на чёрные и красные смотреть не хочет, – шутил Короткий.

– Теперь он даже зелёные будет отбрасывать как мусор, – добавляла Бабка и закатывалась детским колокольчиковым смехом.

До администрации добрались без приключений.

Нашли ризограф и всё что к нему должно прилагаться. Аккуратно завернули в несколько плащ-палаток, потом в авто-чехол, поставили стоймя в прицеп и тщательно примотали стропами и бельевыми верёвками.

И совсем уже собрались ехать, но Пашка попросил.

– Давайте съездим в частный сектор, посмотрим – чего это там твари кучковались в одном месте. Может, есть кто живой.

И поехали. Бабка в округе ничего опасного не видела. Настроение хорошее. До вечера времени теперь полно. А чего и не съездить?

Решили просто прокатиться по улице Мира, а вернуться по улице Ленина.

Когда по Мира проезжали мимо улицы Некрасова, на ней увидели несколько трупов тварей с явно огнестрельными ранениями. Осторожно повернули направо. Недалеко от перекрёстка стоящий дом, был серьёзно обработан какой-то мощной тварью. Может быть даже тем же самым зелёным двадцатитонным элитником. Все постройки вокруг, и даже во дворе дома, остались целыми, но вот само жильё снесли почти до фундамента. Страшный царапины на частях поваленной кирпичной стены тоже ясно указывали на виновника разгрома.

– Пойду посмотрю, – сказал Пашка и взял карабин.

– Погоди. Дай я. – Остановил его Короткий. И не взяв ничего, с одним пистолетом в кобуре направился к развалинам.

Около остатков ограды он исчез. Вот шел себе человек спокойно и бац – никого нет.

– Дар использует, – подсказала Бабка. Хоть все и так поняли, что к чему.

Минуты через три тишины из руин послышались голоса. А ещё через минуту, Короткий выволок откуда-то, из-за уцелевшего куска внутренней перегородки женщину. Перекинув её руку себе через плечо и поддерживая бедолагу за талию, он осторожно вёл её к машине.

– Да что же это нам на баб-то всё везёт! – Всплеснула руками Бабка. – Нет, я точно женский монастырь организую!

– А меня туда – главным! – Потёр в предвкушении руки Шило. – Уж я...

– Я всё Беде расскажу, – хмыкнул Пашка.

Шило на полуслове захлопнул рот, так, что зубы клацнули.

Скорый выскочил из багги, перекинул велосипед в багажник и помог Короткому посадить женщину на Машкино место.

Та была сильно исхудавшей и не по возрасту седой.

Бабка вылезла из-за руля и подошла к новенькой.

– Имунная. Семь дней без живца. Странно, что живая.

Сняла с пояса фляжку.

– Так. Ну что, красавица. Давай лечиться. Выпей вот этого растворчика. Не вздумай выплюнуть – пришибу.

Женщина смотрела расфокусированным взглядом и видимо ничего уже не соображала.

Бабка поднесла к её губам флягу, другой рукой зажала несчастной нос и плеснула жидкости. Та рефлекторно глотнула и даже не поморщилась.

Все стояли рядом и ждали результата. Буквально через пару секунд страдалица уже осмысленно осмотрела стоящих перед ней людей.

– Где я?

– Ты в безопасности... Пока в безопасности. Сделай ещё глоток.

Женщина глотнула и тут же сморщилась.

– Бее! Что за гадость?!

– Не оскорбляй благородный напиток, женщина. Кстати, как тебя зовут?

– Таня.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать три.

– Мужики, найдите что-нибудь пожевать. Она сейчас есть захочет. И, кто-нибудь, загляните в соседние дома, наверняка где-то есть душ или ванная. Негоже даме так вонять.

Мужики быстро разделили между собой соседние дома и разбежались в поисках

Душ нашёл Шило. Скорый, вообще-то, тоже нашёл ванную, то в здании так смердило мертвечиной, что ни о каком мытье речи даже не велось.

Потащили Таню в найденный душ и оставили её с Бабкой, которая захватила с собой рюкзак с запасным камуфляжем.

Минут через двадцать женщины вернулись.

Шило уже открыл банку тушёнки, достал пачку галет и приготовил ложку.

Женщина с трудом села в кресло и помотала головой. – Спасибо, я не хочу.

– Ешь, давай. А то ещё помрёшь нечаянно. Получится, что мы зря такой крюк делали.

Шутки населения Улья иногда граничат с оскорблениями. Наверняка, то, чего не замечали сами шутники, коробило слух новичков. Но Улей, есть Улей. Другой мир, другие приоритеты, другие шутки.

Женщина (или девушка) взяла ложку и положила в рот тушёнку. Потом ложка замелькала. И тушняк и галеты исчезали с приличной скоростью.

Шило начал вскрывать банку сайры в масле.

Таня помахала ложкой.

– Нет, нет. Мне хватит.

– Фигуру бережёшь? Тут за фигуру беспокоиться не след. Тут наоборот, всегда под рукой должно быть – что пожрать. – И передал банку Татьяне.

Консерва тоже съелась с хорошим аппетитом.

– Ты если не наелась – говори, не стесняйся.

Бабка скомандовала.

– Так. Ладно. Поехали домой. Скоро вечер.

И они покатили в сторону Полиса.

По дороге Таня рассказала, что приехала из Тоузаково. Что работает в клиринговой компании и наводит порядок в нескольких богатых домах этого сектора. Хозяева этого дома куда-то уехали. Уборку Таня делала с вечера. Заночевала там же. Там её и застала перегрузка.

Сначала Татьяну чуть не убил сосед, живущий через дорогу. А когда она заперлась в доме, жильё начали осаживать заражённые со всей округи.

Таня нашла ружьё и с испуга пристрелила несколько тварей. На шум прибежали заражённые покрупнее и попытались выколупать её из-за стен. Но Таня спряталась в подвале. Там и просидела до приезда Бабкиной группы. Там бы и померла.

Пашка осмотрел девушку на предмет здоровья. Нормальный организм. Только истощёна и физически, и психически. Спросил.

– Танечка, а какое у тебя образование.

– Учитель начальных классов.

– А не преподаёшь – потому что работы нет?

– Да... Можно было бы уехать в Самару. Там учителя требуются. Но у меня тут родители и сёстры. Да и не хочу я куда-то ехать. А в компании платят неплохие деньги... Вы меня в Тоузаково завезёте. Мне домой надо. Мама, наверное, с ума сходит.

Бабка, по традиции, прочитала новенькой небольшую лекцию о том месте, куда та попала.

Таня слушала молча, вопросов не задавала. Только в конце спросила.

– Это вы шутите? Да?

– Так. Ладно. Информация не прижилась.

– Подождите... Вы, что – серьёзно всё это?...

– Лекция прерывается до приезда на место дислокации, – очень умно подвела итог Бабка.

В этот момент они проезжали мимо оскалившей страшные зубы туши элитника на Советской улице.

Бабка спросила у новенькой.

– Тань, вот ты не веришь. Да? А тебя не смущает, например, вот эта милая дохлая зверушка? Или летнее тепло в феврале? Или пустой город? Да и вообще – всё, что с тобой произошло... Ладно. Молчи. И думай... От того, правильно ли ты поймёшь всё происходящее, зависит твоя жизнь... И вовсе не то – будешь ли ты жить хорошо или плохо. Вопрос стоит так – будешь ли ты жить, или просто умрёшь. Думай.

Когда подъехали к месту побоища на Железнодорожной, Шило попросил.

– Бабка, притормози, давай я коготок от громилы отрежу. Как память об удачной охоте. А?

Бабка рефлекторно остановилась.

– Шило, блин... Ты, что – повесишь десятикилограммовый коготь себе на пузо и будешь с ним ходить, растопырив пальцы? Зачем он тебе? Что за детство?

– А это что? – Спросила Татьяна. – Вы вот этих... Вот это... Это вы их всех убили?

– Нет, Танечка, что ты?! – Запротестовал Шило. – Это не мы! Нет, нет, нет! Гринпис, блин, пусть спрашивает вот с него. – Он ткнул в Пашку. – Это всё он. Вон того, зелёного мужика, точно он завалил.

– А... А это, что – какое-то животное?

– Бабка, подожди.

– Ты что?

– Надо, чтобы девушка осознала... Пошли-ка Короткий.

Два мула подошли к поверженному гиганту, взялись за голову, поднатужились и повернули эту глыбу лицом к пепелацу. Татьяна ахнула и отвернулась.

Уселись по местам.

– Ну и как тебе? На земле такие собачки, поди, не водятся? А вот тут эдакие – на каждом шагу. Запомни, Танечка, тут на каждом шагу – смерть. Пошумела лишний раз – смерть. Отошла от группы за угол – смерть. Не выполнила команду старшего группы – смерть. Вот так. Пока тебе дают информацию, не будь дурой, слушай и впитывай.

– Отвезите меня домой, пожалуйста...

– А где твой дом?

– Вот по этой дороге, дальше. Село Тоузаково. Пожалуйста.

Короткий вздохнул.

– Она ничего не поняла.

Скорый спросил у Бабки.

– Мне с ней поработать?

– Нет, не надо. Она где-нибудь в Полисе, брякнет по глупости. Нам это не нужно. Половина наших успехов – от секретности наших даров. А в Улье никогда не относятся к необычной информации, как к пустой. Сразу поймут – что к чему.

Потом обратилась к Тане.

– Танечка, ты извини, но твоего, как там... Толузакина... Его нет. Ты же слышала, что я говорила. Вот этот кластер заканчивается на Алтухово. А дальше уже Новотроицкое.

– Какое Новотоицкое? Вы просто не туда свернули. Пожалуйста, отпустите меня. Я сама дойду. Пешком. Отпустите... Я же вам ничего плохого не сделала.

Бабка затормозила.

– Таня, да никто тебя не держит. Но тебе некуда идти.

Девушка молча вылезла из машины, спустилась с насыпи шоссе и быстро пошла по тропинке в сторону леса.

Шило удивился.

– Куда это она попёрлась?

Бабка пожала плечами.

– Не знаю. Но там, в лесу, парочка тварей... Уже сюда бредут. Быстро отмучается.

Скорый начал вылазить из машины.

– А ты куда? – Удивилась шеф.

– Так нельзя. Её надо остановить.

– Скорый, я не собираюсь всю дорогу выслушивать её истерики. Мы не благотворительная организация. У нас дел по горло.

– Она погибнет, так нельзя.

– Скорый, ты что тупишь? Знаешь, сколько за четыре года мы таких встречали. Они не понимают, что происходит. И, главное, – не потому, что не могут, а потому, что не хотят! Одного подростка мы силой привезли в Полис. Он сейчас с караванами ходит. Так мы у него до сих пор в списках врагов. Даже не здоровается. Мы, видишь-ли, не дали этому идиоту "права выбора". Хе...Так что, не надо вот этого. Пусть идёт.

Таня уже отошла метров на полста, когда из лесу выбрели два топтуна. Видимо только что оттаяли и ищут чем перекусить.

Девушка их сразу увидела, развернулась и побежала назад к машине. Топтуны добавили скорости.

– Нет, – сказал Скорый, – так нельзя.

Вскинул сайгу и парой выстрелов успокоил тварей. Бабка круто свернула налево с дороги и покатила бегущей девушке навстречу. Та остановилась, тяжело дыша. Бабка аккуратно её объехала и подкатила к мёртвым топтунам.

Шило и Короткий привычно выскочили из машины и распотрошили трупы. Принесли по горсти паутины, бросили в Пашкин армейский термос. Бабка развернулась и поехала в сторону шоссе, обойдя стоящую столбом девушку.

Они уже взбирались на асфальт, когда Таня закричала.

– Стойте! Стойте! Я с вами! Стойте!

Скорый оглянулся. Татьяна бежала по полю размахивая над головой руками. Бабка и не думала останавливаться.

– Бабка, – попросил Пашка, – ну перестань издеваться над человеком. Остановись.

Бабка остановилась и заворчала.

– Жалостливый какой. Как бы нам твоя жалость боком не вышла. Смотри, Скорый, на твою ответственность. Это всё бесполезно. Она всё равно в какую-нибудь задницу свою бестолковку засунет. Сегодня, завтра, через месяц,... – махнула рукой, – знаю я эту породу.

Шило и Короткий тоже смотрели на Скорого осуждающе.

Девушка подбежала к машине, и опёрлась на раму, шумно и тяжело дыша.

– Ну? Чего тебе? – Спросила Бабка.

– Я всё поняла... Я всё поняла... Я с вами поеду. Можно?

– Ты смотри, – какой прогресс! Осознала, значит, серьёзность своего положения?

Таня покивала.

– Объясняй. Чего ты поняла.

– Я не дома. Я... Не на земле. Тут опасно.

Бабка кивала.

– Хорошо. Хорошо. Дальше.

– Я не знаю, что мне делать... – всхлипнула Татьяна.

– Чёрт... Всё не то... Всё не то, – прошипела Бабка. – Так. Ладно. Оставайся здесь. Мужики, у нас запасные стволы есть?

– Ружьё, помпа, из которого она палила в Отрадном, – сказал Короткий. – На, – протянул Татьяне ствол и патронташ.

Она, недоумевая, взяла оружие как биту.

– Ну всё... Бывай... – Попрощалась Бабка. – Нам некогда, извини.

– А как же я?

– А ты иди... Иди и убедись, что всё, что я говорю – правда. Постарайся выжить. Снова забейся в какую-нибудь щель. И выживай.

– Подождите... Вы, что – меня вот так и бросите?

– Ну, золотце, ты же нас бросила. Не постеснялась.

Девушка замолчала в ступоре.

Шило подсказал – Танька, ты не те слова говоришь. В Улье есть, ну...

– В Улье есть определённые правила – подсказал Короткий, – и определённый порядок. Эти правила и порядок – просты и человечны. А ты их никак не поймёшь. Просто не хочешь понять.

– Так. Ладно. Поехали. Время подживает.

И Бабка тронула с места бесшумную машину.

Татьяна метнулась следом.

– Подождите! Постойте! Я же не знаю правил! Что я должна сделать?

Бабка снова остановилась. Пашка наблюдал, как старожилы ломают психику новенькой. В принципе он понимал, что это делают для её же пользы. Но эмоции кипели от негодования от речей своих товарищей. Дугин сдерживался изо всех сил.

Таня подбежала к багги.

– Я... Я не понимаю!

Короткий пояснил.

– В Улье есть законы. По закону, мы обязаны помогать новеньким. Выручать их, подкармливать, лечить.

– Да, – Подтвердила Бабка. – Но никто нас не обязывал делать такой крюк. Проверять, – что там за скопление тварей. Не нуждается ли там кто-то в нашей помощи. Оказалось, что в нашей помощи ты не нуждаешься...