Текст книги "Разведчик. Медаль для разведчика. «За отвагу» (СИ)"

Автор книги: Юрий Корчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Юрий Корчевский
Медаль для разведчика. «За отвагу»

ГЛАВА 1. «КАТЕРНИК»

Игорь ещё осознать не успел и порадоваться, что в своё время вернулся, не в госпитале, а в стоматологическом кабинете. А получилось – на секундочку только в своё время вернулся. Как из воды вынырнул, глотнул воздуха и снова на глубину. Про воду он кстати упомянул. Оно ведь как – упомянет чёрта всуе, он и появится. Вот и сейчас – темно вокруг, сырость, на лицо крупные капли воды попадают. Только не дождь. Лежит он на стальной палубе, по ней мелкая вибрация от работающих двигателей, слышен рёв моторов на корме. И ветер в лицо, судно полным ходом идёт. Сообразил – везут после контузии или ранения в Пиллау. Там артиллерийская башня немецкая взорвалась. Однако странность есть. Пиллау на Балтике. Море пахнет не так – солью, йодом, водорослями у берега.

Нигде не болит. Он приподнял голову, рукой тело ощупал, ноги. Всё в порядке, бинтов нет. И форма на нём морская, какой должна быть у морской пехоты. Но почему он на палубе лежит, что это за судно? Куда идёт и почему один? Братишки рядом быть должны. Морпехи своих не бросают.

Внезапно звук выхлопа изменился. Не рёв утих, а бульканье газов за кормой. И обороты моторов упали. Ага, так делают, когда к вражескому берегу незаметно подойти надо. Командир или старпом обороты убирают, ставят «малый вперёд» и выхлоп двигателей на подводный переводят.

Игорь сел, осмотрелся. Рядом, в метре, танковая башня, похожа на те, что на Т-34 применяются. У немецких танков башни угловатые, формы рубленные, а сверху круглая командирская башенка. Разница очевидная, не спутаешь. С обеих сторон, правда на приличном удалении, видны тёмные полосы. Берега!

Выходит – он не в море, а по реке идёт.

Не моряк бы сказал – плывёт. А моряки по морю на судах ходят, издавна повелось.

Игорь лихорадочно соображал, что предпринять. Вот же угораздило на катер попасть. Посудина малая, экипаж невелик, за своего не сойдёт. А если десант есть, так несколько человек.

Все друг друга в лицо знают, не соврёшь, что из другого подразделения.

Тихо звякнул металл, на палубу выбрались три тёмные фигуры. Один в фуражке, в форме, пуговицы слегка отблёскивают. А двое в маскировочных костюмах, на груди «папаши», как называли на фронте ППШ бойцы, висят. За плечами сидоры. Игорь сразу сообразил – разведгруппа к рейду готовится.

А катер – лишь транспорт для доставки.

Наступал самый острый момент. С секунды на секунду его обнаружат. Лучше объявиться самому. Игорь встал, тихонько кашлянул, обращая на себя внимание.

– Кто здесь? – спросили тихо, явно опасаясь громкого разговора.

– Краснофлотец Катков, – так же тихо ответил Игорь.

– Ты как сюда попал? Ко мне!

Человек в фуражке был явно командиром, раз приказывал. Стало быть – имел право. И не разведчиком был, это точно. В разведку в фуражке не ходят, пилотки одевают, да зачастую не свои, а немецкие.

– Как попал? По трапу.

Командир наклонился, принюхался.

– Ты, никак, пил?

– Никак нет.

– Иди в кубрик, по прибытию разберусь, разгильдяй!

Разгильдяй в армии излюбленное словечко. Игорь успел пару шагов к корме сделать. С немецкого берега дали пулемётную очередь. Катер на воде – цель приметная. Окрашен, как все военные суда, шаровой краской, по цвету тёмно-серый. Такая сливается с водой, с берегом. Человеческий глаз так устроен, что замечает движущиеся предметы. Вот и дежурный пулемётчик движение на воде заметил. Пули били по легкобронированным бортам, по артиллерийской башне. Игорь и разведчики на палубу упали, а командир рухнул, раскинув руки. Фуражка с крабом к борту покатилась. С немецкого берега ракетчики сразу несколько осветительных ракет пустили. Они поднялись вверх, повисли на парашютах. Яркий мертвенно – бледный свет залил реку, катер на ней. Рулевой резко добавил газу, перевёл выхлоп с подводного на воздушный. Подводные выхлопы не дают мотору дышать полной грудью, отбирают мощность. Теперь-то чего прятаться, если катер обнаружили? Главная задача теперь уйти с линии огня. На воде не спрячешься, как на земле в окоп. Катер начал разгоняться, ещё не глиссирование, но ход развит. Между рулевой рубкой и кормой стоял на тумбе пулемёт ДШК, крупнокалиберный. Один из моряков открыл ответный огонь. Попал он или нет, но немецкий пулемёт смолк. Игорь лежал на палубе, удивлялся, как рулевой различает фарватер? Запросто можно нарваться на отмель, посадить судно на брюхо. Вот немцам подарок будет, если с рассветом перед носом советский катер увидят! Катер описывал зигзаги, удалялся от места боевого контакта.

Игорь тогда не знал, что судьба забросила его на речной катер проекта 1125. Катер был небольшим, с расчётом на быструю переброску на железнодорожных платформах. Имел два двигателя, оба лендлизовские. В одном варианте – «Паккард» по тысяче двести лошадиных сил в каждом. В другом – «Колл-Скотт» – по восемьсот, потому скорость мог развивать приличную – до 18 узлов. Для малых размеров вооружение имел приличное – перед рулевой рубкой танковая башня с 76 мм пушкой Ф-34 и спаренным с ней пулемётом 7,62 мм. А за рубкой – один или спаренный, установленный на тумбе с круговым обстрелом ДШК, калибром 12,7 мм. В конце войны катера этого проекта переделывались под ракетные, для запуска снарядов М 8, которыми стреляли «Катюши».

Борта, палуба и рубка имели противопульное бронирование. Экипаж невелик, 9-10 человек.

И попал Игорь на один из катеров Днепровской флотилии второго формирования. В её состав входили десять бронекатеров, 32 полуглиссера, 10 сторожевиков, 40 речных тральщиков, 3 зенитных дивизиона и одно плавучее 100 мм орудие. Действовала флотилия под командованием контр-адмирала В.В. Григорьева на Днепре, Березине, Припяти, Западном Буге, и в дальнейшем на Висле, Одере, Шпрее. Основными задачами были перевозка десанта, помощь войскам в форсировании водных преград, высадке и возвращении разведгрупп. Зачастую, особенно в районах, насыщенных реками, водные преграды становились линией раздела между противоборствующими сторонами, водной нейтральной полосой.

Стрельба по катеру прекратилась. Катер сбавил ход, перевёл выхлоп на подводный, причалил к нашему берегу. Наверняка немцы уже передали по рации о русском катере.

Лежавшие на палубе недалеко от Игоря разведчики стали переговариваться.

– Сорвалась вылазка.

– Говорил командир взвода – на лодке надо, втихую.

– Поди разберись в темноте, немцы там или наши.

Советские части захватывали плацдармы на немецком берегу, пусть небольшие, удерживали ценой больших усилий, но они позволяли облегчить форсирование нашими частями Днепра. Но на правом, немецком берегу в иных местах чересполосица. Идёт немецкий участок, потом небольшой – наш. Ситуация менялась быстро. У немцев уже не хватало боеспособных частей остановить наши наступающие войска. После Курской дуги и последующих наступательных операций РККА немцы всё время пятились, утратили инициативу, перешли на всех фронтах к обороне.

Из кубрика выбрались несколько моряков, прикрываясь тумбой пулемёта, рулевой рубкой, перебрались по правому борту к убитому командиру, подхватили на руки, унесли.

– Что делать будем? – сказал один из разведчиков. Без языка вернёмся – ПНШ по разведке голову оторвёт.

– Командир катера место высадки знал, а ныне он убит.

– Высаживаться надо, приказ есть.

– Да знаю, я разве спорю? Только из взвода семь человек осталось.

Один из разведчиков, видимо старший, прошёл в рулевую рубку. Уходило драгоценное тёмное время, надо было что-то решать, всё-таки договорились о высадке. Луна за тучи ушла, все предметы вокруг еле видны, больше угадывались.

Катер на малом ходу, с подводным выхлопом, пересёк реку. Вплотную к берегу катер подходить не стал, остановился в трёх-четырёх метрах. Для разведчиков плохо, надо прыгать в воду, обмундирование намокнет, а сменить или обсушиться невозможно.

Из рулевой рубки вышел рулевой. После гибели командира он остался за старшего.

– В четыре часа подойду сюда же, как увидишь или услышишь, дай сигнал фонариком – синим цветом моргни трижды.

– Помню, обговаривали уже.

– Если не успеете, завтра в это же время.

Разведчики, уцепившись за ограждение борта, осторожно спустились в воду. Если прыгать – будет шумный всплеск. У первого получилось удачно, воды по грудь было, сразу к берегу двинулся, цепляясь за низко свисающие ветви ивы и оскальзываясь.

Второму не повезло, отпустил руки и ушёл под воду. Катер уже «малый задний» отрабатывать стал. А разведчика не видно. То ли в омут глубокий попал, а вынырнуть груз не дал, либо плавать не умел, а может – шальная пуля попала. Хотя Игорь близких выстрелов не слышал. Решение пришло сразу. Игорь перевалил за борт, «солдатиком» ушёл вниз. Пару мощных гребков и он над тем местом, где ушёл под воду второй разведчик. Набрал воздуха в лёгкие, нырнул, не видно ничего, только бульканье слышно из подводного выхлопа моторов катера.

Пошарил вокруг руками, пытаясь нащупать тело. Только вода да рыбина по кисти руки скользнула. Секунд через тридцать-сорок в ушах звон, пора выныривать. Всплыл, глотнул воздуха, а с берега шёпот.

– Ты чего там барахтаешься. Давай на берег.

Игорь выбрался, с обмундирования вода ручьём.

– Плаваешь, как топор-колун, – прошипел разведчик.

Потом отшатнулся, видимо понял – не разведчик перед ним, а морячок.

– Твою мать, ты как здесь?

– Разведчик твой прыгнул, и с концами. Думал помочь, а его течением снесло.

– У тебя даже оружия нет, морячок. Вот навязался на мою голову. Ладно, идём.

Выбора у разведчика не было. В одиночку задание не выполнить. Разведчик был раздосадован, даже зол. С самого начала рейд получился неудачным. Катер обстреляли, командир погиб, Фёдор утонул, а ещё и морячок навязался. Свой, не бросишь, а только обузой будет. Даже нехорошее предчувствие появилось, добром сегодняшняя вылазка в немецкий тыл не кончится.

Несколько метров шли тихо, прислушиваясь. Берег низкий, топкий, сапоги почти по щиколотку в землю уходят. Потому немцы окопы здесь не вырыли и дежурных пулемётчиков не поставили. Но Игорь сообразил – раз часовых нет, жди сюрпризов. Если бы позиции занимали беспечные русские, он понятно было. А немцы педанты, вояки неплохие, дисциплину соблюдают. И береговую линию наверняка заминировали, колючую проволоку натянули, да пустые консервные банки подвесили. Заденешь такое препятствие, жестяной звон сразу выдаст.

– Стой! – скомандовал Игорь.

– Ты кто такой, чтобы командовать? – зло прошипел разведчик.

– Тебя как звать?

– Николай.

– Меня Семёном. Мины могут быть, больно смело шагаешь.

– Верно.

Николай улёгся на землю, начал шарить перед собой руками. Прополз немного и опять землю прощупывал. Продвижение замедлилось. Игорь полз сразу за Николаем. Вдруг разведчик замер, повернулся к Игорю.

– Мина. Лягушка.

Лягушкой называли противопехотную немецкую мину. Наступишь ногой, взводится ударник, сделал шаг вперёд, мина подбрасывается на метр-полтора и взрывается, осыпая всё вокруг осколками. Немцы всегда ставили её на неизвлекаемость. Такую мину не обезвредишь, лучше вокруг обогнуть.

Разведчик так и сделал. Прополз стороной, Игорь за ним. Земля посуше пошла, почувствовалось – небольшой подъём. Ну да, немцы любили занимать позиции на высотках. И сухо и видно далеко. Несколько раз ещё натыкались на мины, отклонялись в сторону. Потом табачным дымком потянуло. Стало быть рядом позиции, или кто-то из часовых покуривает. Что наш, что немецкий устав на посту курить запрещает. Но во фронтовых условиях на это мелкое нарушение смотрели сквозь пальцы. А для разведчиков подсказка.

Разведчик рукой махнул, подзывая. Игорь рядом с ним позицию занял.

– Я вперёд, посмотрю, что в траншее. Ты здесь будь. Держи на всякий случай гранату.

И протянул «лимонку».

– Давай лучше я. У тебя автомат, прикроешь в случае чего. Нож дай.

Разведчик помедлил. Незнакомого морячка к чужим позициям пускать – чревато. А вдруг перебежит? Или шумнёт неосторожно, тогда разведчику не выбраться. Ракетчики «люстры» повесят, пулемётчиками каждый метр пристрелян. Но финку из ножен вынул, Игорю протянул.

– Давай.

Ситуация такая, что вариантов нет. Игорь вперёд пополз. Опасался на колючую проволоку наткнуться, но не оказалось её. Не успели натянуть или поленились, надеясь на водную преграду впереди.

Бруствер рядом. Игорь затих, прислушался. В паре метров от него, по траншее, протопал часовой, виден был примкнутый штык и слышны шаги. Потом тишина. Игорь подполз, заглянул в траншею. Пяток метров прямой участок, потом повороты. Никого. Траншеи не делались прямыми, обязательно с изгибами, поворотами. Иначе, если снаряд, мина или бомба в траншею угодит, осколками посечёт всех, даже на удалении. Перебрался на другую сторону траншеи и пополз. В первой линии оставляли дежурную смену, остальные пехотинцы отдыхали во второй линии, там безопаснее, а в случае тревоги по ходам сообщения можно быстро добраться до передовой. Немцы любили комфорт, землянки обустраивали всерьёз – стены бревенчатые, сверху четыре – пять накатов брёвен. Такой накат мина при попадании не пробьёт, но от крупнокалиберного снаряда гаубицы уже не защитит.

Во второй линии кухни расположены, вспомогательные подразделения – пункты боепитания, медицинские. Солдаты себя там чувствуют более беспечно, чем на передовой. Языка взять легче, на что рассчитывал Игорь. Обратно тащить его дальше, это да, неудобство.

Игорь добрался до второй линии траншей, перепрыгнул через неё, притаился. Часовые здесь тоже есть, но уже пореже стоят. Расчёт Игоря был на то, что кто-нибудь по нужде из землянки выйдет. Четверть часа прошло, часовой мимо пару раз прошёл. Потом из землянки солдат вышел, побрёл к нужнику. Под эти цели устраивали глубокий окоп. Игорь выждал немного и когда солдат направился назад, прыгнул сверху на него, ударив по темечку рукоятью ножа. Ночью в сортир никто стальных шлемов не одевает. Солдат обмяк, на дно траншеи упал. Игорь с трудом вытолкал его из траншеи на бруствер, выбрался сам. Очень вовремя, мимо по траншее не спеша прошёлся часовой.

Не заметил ничего, Игорь перевёл дух. Взялся за ворот кителя немца, потащил к первой линии траншеи. Немец без чувств был, влачился безвольным кулём. Игорь обеспокоился. Не переборщил ли с ударом? Притащить труп или живого, но с черепно-мозговой травмой смысла не имеет.

Прислушался. Дышит немец, но в отключке.

У траншеи заминка. Немца подтащил, прислушался. Сам в траншею спустился, с трудом немца через траншею перетащил, вытолкал за бруствер. И дальше волоком. Где Николай? Или Игорь в стороне вышел?

Нет, точно получилось. Шорох раздался, из темноты пятно тёмное появилось. Вдвоём за немца ухватились, потащили. Как до минного заграждения добрались, Николай вперёд выдвинулся. Игорь снова пленного в одиночку тащил. Вроде не толстый, а тяжело. К урезу воды подобрались. Николай прислушался.

– Дышит твой немец?

– Живой.

– Сильно ты его приложил, не рассчитал. Честно говоря – не думал, что языка возьмёшь.

– В разведке раньше служил, навыки остались.

– Давай к нам. Чего тебе на посудине делать? Если желание есть, я ПНШ по разведке скажу, переведут.

– Я не против.

Николай на часы стал поглядывать. Потом фонарик достал, трофейный. У него светофильтры разные есть. Крутишь колёсико – можно красный поставить или зелёный, хочешь – синий. А уберёшь светофильтры и пользуйся, как обычным. Удобная штучка, специально для армии выпущен был. Наши разведчики, регулировщики, командиры любили им пользоваться. Дал сигнал, через время ещё.

Катер подобрался тихо, двигатели на холостых оборотах работают. Он стоял, прижавшись к нашему берегу и немного выше по течению. И шёл не под моторами, течение помогло. Нос катера близко, метр-полтора. А как немца подсадить? С катера конец сбросили. Разведчик с Игорем немца подмышками обвязали.

– Тяните.

Двое моряков втянули немца на борт, снова верёвку сбросили, по морскому – конец. Сначала Николая вытянули, затем Игоря. Один из моряков багром от берега оттолкнулся. Катер самым малым на стремнину выбрался, вниз по течению пошёл. Был там участок, где на обоих берегах наши и обстрела с другого берега опасаться не стоило. Уже изрядно отошли, разведчики за рубкой прятались с немцем. Слишком свежи были впечатления, когда немцы катер обстреляли и командир его погиб. Немцы движение на воде усекли. Сначала вверх ракеты взлетели, осветив поверхность воды, потом почти сразу пулемёты ударили. Николай сразу на немца упал, прикрывая своим телом, Игорь рядом. Катер маленький, кубрик высотой едва больше метра. Если катер десант брал, все располагались на палубе. Не сторожевик, пусть и речной и не морское судно.

Москитный флот, даже не флот, флотилия.

На катере танковая башня развернулась, по вспышке пулемётных выстрелов снаряд послали. А только ниже попадание пришлось. Ещё выстрел и опять ниже. Уже после Игорь узнал причину.

На такие катера изначально ставились башни от танков Т-28, а пушка, предназначенная для танкового боя, не имела больших углов возвышения, максимум 25 градусов. Затем орудие заменили на Л-10, Л-11 производства Кировского завода, страдавшую конструктивным недостатком. Для упрощения снабжения все последующие катера оснащались башней Т-34 с пушкой Ф-34. Танковый бой идёт, в большинстве своём на дальности прямого выстрела – до 800–900 метров. Поэтому углы возвышения большие не нужны, даже прицелов для ведения огня на большие дальности не было, как на гаубицах. Катер же, находясь на воде, априори был ниже целей на берегу и ему требовалась пушка с другими характеристиками.

Немцы всё же решили утопить советский бронекатер. Пальнули с берега по судну. В первый раз промахнулись, всё же ночь, а ночных прицелов ещё в помине не было. Но второй снаряд влетел точнёхонько в моторный отсек.

Двигатели заглохли, катер потерял ход. Краснофлотцы заметались, огнетушителями стали сбивать показавшиеся языки пламени.

Катер несло течением, двое моряков действовали баграми, пытаясь направить его к левому берегу. Понемногу катер к берегу приближался, пока не ткнулся носом.

– Ну, пусть катерники сами проблемы решают, – сказал Николай. Мы своё дело сделали. Надо языка в штаб полка доставить. Ты ещё не передумал в разведку?

– Я не пацан, попусту языком молоть.

Им пришлось спрыгнуть в воду, принимая от катерников «языка». Николай оскользнулся, дно илистое, пленный в воду окунулся. Вытащили мгновенно, не хватало, чтобы пленный захлебнулся. От воды пленный в себя пришёл, забормотал.

– Вассер, вассер.

– Что он бормочет? – поинтересовался Николай.

– Воды испугался, – ответил Игорь.

– Ты немецкий знаешь? – удивился Николай.

– Немного.

– Тебе цены нет. У нас во взводе только лейтенант немного понимает.

Пленного поставили на ноги. Игорь по немецки спросил.

– Идти можешь?

– Могу, а где я?

– У русских в плену.

– О, майн гот!

– Будешь отвечать на допросе честно, останешься жив, посадят в лагерь для военнопленных.

– Ты что ему сказал? – насторожился Николай.

– Чтобы не дёргался и всё на допросе рассказал.

– Правильно. Ну, топай, фриц!

Оказалось, вышли на позиции не своего полка, а соседнего. Пришлось пешком идти по тылам. В штаб своего полка Николай привёл Игоря и пленного под утро, сразу к ПНШ по разведке.

– Разрешите доложить – взяли языка!

– А где Фёдор Крапивин?

– Утонул при высадке на берег. Мне катерник помог языка взять. Краснофлотец Катков. Добровольно хочет в разведке служить.

– Да? Похвально. Документы.

Игорь вытянул из кармана документы. После вынужденных купаний в речной воде страницы книжки слиплись, чернила расплылись.

– М-да.

– Товарищ лейтенант, водные процедуры пришлось принять. Я свои документы сержанту сдал, а Катков купания не предполагал, – вступился за Игоря Николай.

– Тоже мне, адвокат нашёлся, разберёмся. Что за язык?

– Чёрт его знает.

– Разговорчики.

У пленного из кармана кителя достали документы. Они, как и у Игоря были в плачевном состоянии.

– Наме? – спросил лейтенант.

– Дитрих Шлемм, восемьдесят четвёртая рота снабжения, – отчеканил немец.

– Снабжения, это хорошо. А дивизия?

– Четвёртая танковая.

– Кто командир?

– Ганс Юнк.

Лейтенант по– немецки говорил скверно, с сильным акцентом, не совсем правильно строил фразы. Игорю это произношение резало уши.

Лейтенант достал чистую карту, без пометок.

– Покажи, где располагаются части дивизии?

Немец стал показывать пальцем.

– Здесь 12 моторизованный полк, тут позиции 35-го танкового полка, их прикрывает 290-й зенитно-артиллерийский дивизион. А в этой деревне стоит четвёртый разведывательный батальон. Здесь занимает позиции сто третий артиллерийский полк.

– Кто командир?

– Клеменс Бетцель, баварец.

Видимо, лейтенант проверял, не врёт ли пленный, насколько понял Игорь. Так делали почти всегда, сравнивая показания нескольких пленных. Пока всё сходилось.

Лейтенант обратил внимание на голову пленного.

– Откуда у вас кровь?

– По голове ударили, когда в плен брали. До сих пор болит.

– Вам дадут отдохнуть. Ты Бармин, определи его в кутузку.

При штабе всегда было охраняемое помещение для таких случаев. Лейтенант сказал.

– Похоже – «язык» интересный. Где взяли?

Игорь нашёл на карте приблизительное место, ткнул пальцем.

– Верно, вас должны были высадить вот в этой точке. Хм, у тебя какое образование?

– Среднее.

– А военного нет?

– Никак нет.

– Занятно. Карту знаешь, как и немецкий. Я ведь за тобой поглядывал. Ты понимал, о чём мы с немцем говорим.

– Я не скрывал, знаю. На берегу с пленным разговаривал, Николай тому свидетель.

– Откуда язык знаешь?

– До войны по соседству с нами немка жила, из поволжских. В школе немецкий плохо преподавали, она натаскивала.

Лейтенант решил проверить уровень владения немецким у Игоря, перешёл на немецкий.

– Ранения имеешь?

Игорь обмундирование задрал, показал рубец.

– Осколочное, – определил лейтенант. Как в катерники попал?

– После госпиталя. В запасном полку не спрашивают.

– Где госпиталь, кто начальник отделения, фамилия?

Игорь сказал. Лейтенант проверить хотел, всё должно сойтись.

– Как имя и фамилия?

Игорь назвал.

– Ты погуляй возле штаба, но далеко не отлучайся, позову.

Час шёл за часом. Игорь и походить успел и посидеть на бревне. Из-за угла Николай вывернул.

– Ты ещё здесь?

– А где мне быть? Лейтенант приказал не отлучаться.

– Не, война войной, а обед по расписанию. Ты не уходи, я сейчас подхарчиться пораздобуду чего-нибудь.

Николай вернулся с котелком, полным каши.

– Пошли со мной.

– А лейтенант?

– Надо будет, найдёт.

Но всё же разведчик подошёл к часовому у входа в штаб.

– Если морячка искать будут, он в разведроте. Голоден человек, подкрепиться надо.

В доказательство котелок с кашей в руке приподнял. Николай привёл к землянке. Перед ней стол дощатый, двое бойцов за ним в карты перебрасываются, в дурака. Николай бойцам попенял.

– Увидит кто – пару нарядов получите. Освободите место, человеку поесть надо.

Бойцы молча карты собрали, ушли. В армии играть в азартные игры запрещается. Нарушали, когда начальство не видело. Сам Николай уже перекусить успел и сейчас на правах хозяина взял шефство над Игорем, тем более чувствовал ответственность – сам пригласил.

Мало того, что котелок каши принёс, как обычно на фронте – перловая на воде, только что горячая, так ещё из землянки принёс банку консервов.

Игорь прочитал немецкую надпись, засмеялся.

– Ты чего зубы скалишь? – обиделся Николай.

– Ты сам-то знаешь, что принёс?

– Кабы по немецки читать умел. А что там?

– Консервированные оливки. Они хороши к вину или к изысканному первому блюду. Перловая каша, шрапнель и оливки.

– Я от чистого сердца, трофей. Не хочешь – не ешь.

– Да съем, не волнуйся.

Игорь кашу поел, Николай ловко банку финкой вскрыл, понюхал, потом попробовал, скривился, выплюнул.

– Кислятина, чего в них фрицы хорошего находят? Выпить бы принёс, да лейтенант учует.

– Обойдёмся.

Игоря вызвали к ПНШ вечером. Часовой закричал.

– Катков!

Игорь опрометью бросился в штаб. Нехорошо заставлять начальство ждать. Он обращал внимание окружающих морской формой. Все бойцы и командиры в обмундировании защитного цвета.

– Ну что, Катков, первоначальную проверку ты прошёл. Смог я дозвониться до госпиталя, подтверждают. Время позднее, завтра с утра к писарям. Я распоряжусь – внесут в списки полка, выпишут красноармейскую книжку, на довольствие поставят. Где землянка разведчиков – знаешь?

– Николай, простите – Бармин, уже показал.

– Будете парой. Пусть на правах старшего покажет, где и что. Как завтра документы получишь, пусть сержант тебя переоденет.

– Есть!

– Свободен.

С утра в штаб, к писарям. Документы новые получил, потом в армейскую форму переоделся. Обмундирование б/у, но чистое, не рваное. Воротничок подшил, чтобы не хуже других выглядеть. Одно плохо. У всех сидоры есть, где бритвы хранят, трофейные пистолеты, портянки запасные. А у него личных вещей никаких, как сирота казанская. Николай помог сидор получить. Потом к оружейнику. Автомат новый дали, Николай потребовал холодное оружие.

– По штату не положено.

– На складе есть? Вот и выдай. Как разведчику без ножа? Я потом тебе из рейда часы наручные принесу.

– Только не штамповку.

– Договорились.

Оружейник открыл снарядный ящик, приспособленный для хранения мелочёвки, достал из недр эсэсовский кинжал, на ножнах свастика.

– Свастику сбей, зато сталь хорошая, колючую проволоку рубит и никаких вмятин на лезвии.

Свастику Николай своей финкой сковырнул сразу. Правда вражеский символ был ещё на навершии, но не бросался в глаза.

– На первое время сойдёт. Длинноват кинжал немного. Вот у егерей или разведчиков немецких ножи классные, заводские. У меня самодельный, ещё в Сталинграде умелец сделал из рессоры.

Так день в хлопотах и прошёл. В небольшой коллектив разведчиков Игорь влился быстро. Парней немного, к новичку отнеслись доброжелательно.

В разведке зачастую жизнь одного зависит от другого, когда в немецкий тыл в рейд идут. Правда, полного доверия к Игорю не было, делом надо заслужить. Не струсил, не сбежал, помог в трудный момент товарищу – свой. Тогда для тебя всё сделают – кусок хлеба поделят, последнюю рубаху отдадут.

Игорь об этом знал, не раз уже проходил. Надо только набраться терпения.

Ночью в рейд ушли трое, сержант вывел парней на берег, где в камышах лодку припрятали, реквизировав у местного жителя.

Гитлер ещё одиннадцатого августа сорок третьего года отдал приказ соорудить «Восточный вал», укрепление по берегам Днепра, фактически от верховья реки и до Чёрного моря. Немцы пытались закрепиться на этом рубеже. В среднем и нижнем течении Днепр был широк и полноводен и форсировать его было затруднительно. В штабах РККА разрабатывались планы, а для их планирования требовались свежие разведданные. Задействованы были все виды разведки – авиационная, агентурная и армейская – полковая, дивизионная. Каждую ночь в немецкий тыл уходили группы разведчиков. Только возвращались не все. Немцы активно внедряли радиопеленгаторы и стоило выйти рации в эфир, как тут же район оцепляли, проводили облавы.

Однако, каждый вид разведки делал свою задачу, но всей картины представить не мог. Самое ценное – взять языка, да не рядового с передовой, тот в лучшем случае может рассказать о своём батальоне. Идея фикс для любой разведки – захватить офицера – тыловика, и как апофеоз – штабного, при картах. Но такие удачи случались редко. Данные стекались в штабы РККА по капле. Помогали партизаны, отслеживали передвижение частей, перевозку по железной дороге.

Было у немцев любимое занятие, этакий бзик – эмблемы присваивать дивизиям. Формировались дивизии ещё до войны, в 1933-35 годах. Командование дивизии выбирало символ, скажем – медведя или слона, наносили по трафарету на боевые и транспортные машины. На учениях удобно, сразу видно – из какой дивизии техника. И при захвате Германией Европы эмблема проблем не создавала. А в России немцы столкнулись с массовым партизанским движением, агентурной разведкой. Для разведчика эмблема части или соединения, как подсказка.

В наших разведуправлениях эмблемы немецкие знали. Появилась у немцев в ближнем тылу танковая часть с медведем, уже понятно – третья танковая дивизия. И командир её известен и количество танков, состав. Танковая дивизия – это не только танки. В её состав входят пехотные, артиллерийские, зенитные полки или дивизионы, разведроты, роты связи, снабжения, ремонта. И каждая дивизия может иметь разную численность, в зависимости от типа танков. Если в начале войны все дивизии имели на вооружении лёгкие танки Т-II, средние Т-III и Т-IV, эти рабочие лошадки войны, то в сорок третьем году появились Т-V «Пантера» и Т-VI «Тигр». Фактически один батальон «Тигров» заменял собой полк Т-III. Правда, из-за сложности, дороговизны в производстве или ремонте, батальонов этих было немного.

Любая, кажущаяся несущественной мелочь, могла указать на важные передислокации. Был случай, когда партизаны обстреляли грузовик, думали поживиться трофеями – боеприпасами или провизией, оказалось – грузовик армейскую почту перевозил. Разочарованные партизаны поджечь его хотели, всё же урон врагу, да среди партизан один сообразительный попался, потому как до войны срочную службу в разведке проходил. Собрал мешки с почтой, в отряд принёс, под насмешки бойцов. Командир отряда по рации в штаб партизанского движения сообщил. Самолёт – У-2 за грузом почты прислали, дело удивительное для партизан. Армейская разведка письма изучила. По штемпелям на конвертах определили, что за полевая почта, ведь номера они имели как и наши. В письмах солдаты писали, что перебросили их из благословенной Австрии в холодную и нецивилизованную Россию. Была получена первая и ценная информация о переброске одного из корпусов четвёртой немецкой армии генерала Готхарда Хейнрицы.

После того, как разведгруппа к утру не вернулась, стали готовить другую. В разведку брали добровольцев. Сложно заставить человека приказом перейти на чужую сторону, на вражескую территорию. Он может отлежаться на нейтралке и вернуться ни с чем. Руками разведёт – не удался поиск. Потому в разведке служили парни большей частью хулиганистого, шпанистого склада, склонные к риску. Только риск должен быть обоснованным, иначе можно товарищей подставить и задачу не выполнить. Разведчиков уважали за смелость, но штабные недолюбливали за независимость, за вольности. Кому ещё на фронте позволено разгуливать с холодным оружием или иметь не штатное оружие? Все знали, что разведчики имели трофейные пистолеты, как последний шанс при боестолкновении накоротке. Не положено, но глаза закрывали. Или знали, что у всех есть трофейные наручные часы, коих не все командиры имели. Предмет зависти, но в разведке без них невозможно. Как в поиске действия согласовать? Ретивые командиры изымали порой ненадлежащие предметы, а они появлялись вновь. Какое на фронте наказание? На передовую, в пехоту? Так там риска меньше, чем в разведке. Ухитрялись разведчики в хромовых сапогах щеголять, а не в кирзачах и тем более не в ботинках с обмотками. Но желающих перейти из пехоты или других частей в разведку не много было. Недолог век разведчика.