Текст книги "Рыцари Березовой улицы"

Автор книги: Юрий Третьяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Глава IV

Место обитания разбойников Горилл оказалось обыкновенной улицей: и травка на ней росла, и куры бродили, и маленькие ребятишки играли. Не то, чтоб березовцы ожидали увидеть здесь разбросанные кости разбойничьих жертв, но все-таки удивились:

– Скажи! Даже деревца растут! – пожал плечами Зямка.

– А почему бы им не расти? – резонно спросил Кот. Сами Горилла и Страшила сидели не на семи дубах, а на обычной скамеечке и мирно беседовали – прямо два пенсионера! Впрочем, возможно, что они обсуждали планы новых злодейских набегов или поджидали какого-нибудь несчастного одинокого чужестранца, не знакомого с местными обычаями.

Завидев березовцев, Горилла по-своему истолковал их появление в этих местах:

– Гармошку несут! – радостно вскричал он. – Ге-ге-ге-ге-ге!

Неустрашимый Кот направился прямо к нему и еще издали спросил:

– У кого зуб?

Страшила что-то испуганно зашептал на ухо атаману, но тот только нагло ухмыльнулся и во всеуслышанье заявил:

– Кто-о? Ко-от! Котов мы всяких видали – и полосатых, и сибирских… Я, может, сам – лев, а то – тигр! Кот – зверь небольшой…

Через секунду Горилла очутился на земле, а Кот сидел на нем верхом.

– Отдавай зуб! – шипел он, вцепившись в Гориллу так, будто и в самом деле имел когти.

– Ты что! Ты что! – хрипло вскрикивал Горилла, дрыгая руками и ногами. – Сбесился?.. Пусти… ты что… Сбесился?.. Он у Страшилы… Пусти… О-ой! – вдруг завыл он противным голосом. – О-ой, бо-о-льно-о! Ой, сломал мне, слома-а-ал…

– Вот он, Костя, – сунул зуб Коту испуганный Страшила. – На, возьми…

Кот встал, взял зуб, отдал Сережке и помог встать Горилле, поглядывая, что у него там сломано.

– Набрасываешься… – жалобно ныл Горилла, ощупывая по очереди локти, шею, спину, затылок и весь извиваясь, будто от невыносимой боли. – Не разберется, а набрасывается… Так и ушибить можно… Так бы и сказал, а то кидается, как ненормальный… Да я, может, больной, меня нельзя так душить… Вот помру – ответишь…

И Горилла пошел прочь, загребая пыль ногами.

– А ты чего? – набросился Кот на Страшилу. – Ты меня знаешь?

– А как же, а как же! – засуетился Страшила. – Я тебя всю жизнь знаю! Я и брата твоего знаю! Не веришь? Спроси хоть у него, он, наверно, помнит. Они весной тренировались, а один мальчишка на поле выскочил, хотел мяч поддать, – это я и был! Так он сам – Масленкин! – меня догнал, своей рукой взял за шкирку, вывел с поля и ха-ароший щелчок влепил мне вот в это самое место, вот сюда! Говорит: «Будешь на поле выбегать?» Я говорю: «Нет», Он говорит: «Ну, смотри!» Не вру, много пацанов видело, спроси хоть у кого!.. Сам Масленкин!

– Ладно, – равнодушно сказал Кот и обернулся к березовцам: – Ну, пошли, пацаны?

Через несколько шагов он вспомнил:

– Сережка, ну-ка дай глянуть, какой это такой зуб?

Кот тщательно разглядел зуб со всех сторон, покачивая головой и хмыкая, и, видимо, не имея сил с ним расстаться, положил его в свой карман:

– Пускай он лучше у меня будет. У меня много всякого добра, есть даже костыли для калек, я забыл вам показать, пусть будет еще и зуб. Я люблю, когда всего много. Когда мало – не люблю. Ну, пока!

Дома бабушка встретила Сережку с очень таинственным и торжественным видом:

– Иди-ка сюда, Сережа, где это ты пропадаешь? У меня есть к тебе разговор, сядь.

Сережка сел, с опаской поглядывая на книгу, которую бабушка держала на коленях.

– Так вот, Сережа! – торжественно начала бабушка. – Ты, я думаю, со мной согласишься, что эти ваши пустяковые раздоры… в вашем коллективе, просто-напросто, ну… недостойны, что ли, хороших ребят, ты согласен? Сережка кивнул. – И вот мы с Анной Марковной здесь обсудили ваши дела и придумали, как вас помирить. Дело это, конечно, мы понимаем, не легкое, хоть поссорились вы из-за пустяков: какой-то комар там, зуб, мышью кидался, просто смешно говорить, но…

– Да мы…

– Подожди, не перебивай. Ты прекрасно знаешь, что привычка перебивать взрослых свидетельствует о невоспитанности, а тебе, по-моему…

– Да мы уж помирились! – все-таки перебил Сережка.

Бабушка оторопело взглянула на Сережку поверх очков:

– То есть… как же это… Вы же были в ссоре… Как это у вас? Во веки веков, и все такое… и вдруг… как же это могло произойти?..

– Да очень просто! – объяснил Сережка, дивясь непонятливости бабушки. – Сначала были поссорившись, а потом взяли и помирились! Ничего особенного.

Бабушка долго молчала, а потом сказала со вздохом:

– Ну, конечно! Этого следовало и ожидать! То они состоят в ссоре из-за каких-то пустяков, теперь они, видите ли, ни с того ни с сего помирились! Ты думаешь, это хорошо? Нет. Эта черта в тебе свидетельствует о твоем крайнем легкомыслии. И Анна Марковна была тысячу и тысячу раз права!

Глава V

Всю ночь шел дождь. Сережке даже из дома было слышно, как шумит под горой ручей, а утром оказалось, что бабушка выстирала старый костюм, в котором Сережка привык всегда ходить, а ему приготовила новый—штаны и рубашка светлые да такие чистые – смотреть на них страшно, не то что надевать.

Убедившись, что выручить из стирки старый костюм уже нет никакой надежды, Сережка начал соображать, как сделать, чтоб новый поменьше отличался от старого: может, взять да и запачкать прямо дома?

Ему помешал Зямка – влетел в калитку и заорал:

– Сережка! Бежим скорей!

– А что?

– Да бежим!

Сережка, конечно, сразу побежал.

Зямка, разбрызгивая грязь, так быстро мчался вниз к ручью, что Сережка еле поспевал за ним и никак не мог спросить, куда они так быстро бегут.

Наконец он улучил кое-как момент:

– А мы куда?

– Горилл бить! – не оборачиваясь, ответил Зямка.

У ручья собрались все березовцы, даже почему-то Светлана и Нинка. Один совсем маленький мальчишка, которого все называли Виктор Николаич, – хитрец и проныра, – захлебываясь от удовольствия, рассказывал:

– Только мы подошли к ручью, а они к-а-ак прибегут! Ка-ак его схватят! И-и – потащили! Меня тоже хотели, – хвастливо добавил он.

– Кого потащили? – спросил Сережка.

– Пушкина!

– Что же вы стоите? – волновалась Светлана. – Что же вы не идете его выручать?

– Ждем еще одного мальчишку, – нерешительно объяснил Алик.

– Какого мальчишку?

– Такого… Кота. К нему уже ходили.

– Ну и где же он… этот ваш Кот?

– Гонится за одним конопатым…

– В другое время нельзя было за ним гнаться? – не унималась Светлана.

Алик помотал головой:

– Не. Конопатый сегодня только нашел Котов дом и начал писать на заборе – «Здесь живет Котофей…», а Кот за ним и погнался…

– И долго он будет за ним гнаться?..

– Не знаю. Может быть, ДО самой Москвы… Но как только он освободится, мы сразу начнем.

Однако ждать было некогда, так как из-за смородинных кустов, окаймляющих огороды, появилось неприятельское войско. Оно состояло из Гориллы, обоих Чурил и разных мелких ребятишек, как видно, мобилизованных насильно, потому что шли все нехотя, то и дело оглядываясь назад, и Горилле приходилось поднимать их боевой дух пинками и толчками в шею.

Чурилы же, мстительно усмехаясь, волокли под руки пленного Пушкина. Возможно, они намеревались подвергнуть его пыткам на глазах березовцев и тем самым внести смятение и ужас в их нерешительные ряды.

Пленник держался героем. Он высоко держал голову, и его знаменитые волосы почему-то стояли торчком, как у дикаря.

Завидев своих земляков, он выпятил грудь, пронзительно закричал:

– Долой Горилл! Да здравствует Березовая улица! – И тут же начал отчаянно бороться со своими конвоирами.

Тогда березовцы, вдохновленные присутствием девочек, с криком «ура!» форсировали ручей и кинулись на выручку земляка.

Неприятель сразу же обратился в паническое бегство. Первыми бросились врассыпную мобилизованные, будто только того и ждали. Юркнули в смородину Чурилы. Сам Горилла, как и полагается предводителю, мчался далеко впереди своего панически разбегающегося ополчения.

Сережка и Алик бегали куда быстрее Гориллы, что было не раз проверено, когда им приходилось от него спасаться.

Но догнать Гориллу сейчас оказалось делом трудным.

Время от времени он оборачивался, и вид настигающих врагов, казалось, вливал в него новые силы.

Уже погоня шла по Козьему бугру, как неожиданно на пути Гориллы возник Кот. Потный, запыхавшийся, он шел по другой стороне улицы, но, увидев Гориллу, бросился наперерез.

Горилла завертелся на месте и, потеряв всякое соображение, вдруг подскочил к высокому дощатому забору, вскарабкался на него и рухнул в чей-то сад.

Заглянув в щелку, победители увидели того самого бородача, который вчера с двумя пацанами вез тележку и спугнул разбойников на Березовой улице. Сейчас он стоял на крыльце и глядел из-под ладони на подозрительно шевелящиеся кусты, куда, видимо, заполз ошалевший от страхи Горилла.

– Дедушка! – крикнул ему из-за забора Кот. – Вот к вам один залез! В кустах, в кустах! Выгоните его оттуда!

Бородач не спеша подошел к кустам и за ухо вытащил оттуда Гориллу. Горилла пытался что-то сказать, но Кот опять закричал:

– Он все врет, дедушка! Он прилез воровать! Не верьте ему!

И «дедушка» не поверил. Ведя Гориллу за ухо, он сорвал два больших куста крапивы, росших поблизости (может, и специально им посаженных для таких вот случаев), и они ушли с Гориллой, который начал уже заранее подвывать, за кусты.

На тонкий поросячий визг, который через минуту был уже слышен по всей улице, явились несколько малолетних обывателей Козьего бугра и принялись слушать.

– Кто это? – спросил один.

– Михей Михеич порет Гориллу! – радостно сообщил ему другой.

В конце улицы появился и Страшила, неизвестно почему отсутствовавший во время битвы.

Березовцы во главе с Котом помчались туда, чтоб догнать и наказать заодно уж и Страшилу, но он и не думал спасаться, а спокойно ждал их, стоя на месте.

– Здорово, Костя! – весело приветствовал он Кота. – Привет, пацаны! – и он протянул руку Сережке и Алику Пришлось ее пожать.

– Ты уже пленный или еще нет? – грозно спросил Кот.

– Я – нейтралитет, – ответил Страшила. – Я вчера еще с Гориллой поссорился. Обиделся, почему я за него тогда не заступился. Я говорю: «А чего я буду?» Я и Костю, и брата его знаю, верно ведь? Зачем мне с ними дружбу портить! Костя, ты бы когда-нибудь спросил у брата – помнит он обо мне или нет? Ладно, а? Эх, жалко, не пришлось тогда с ним побольше поговорить. «Будешь, говорит, на поле выбегать?» Ну, конечно, ему некогда было… А сейчас он что делает?

– Да тренируется, наверное. Чего ж ему еще делать… – буркнул Кот.

– Верно! – радостно подтвердил Страшила. – Я сейчас только со стадиона. Он там. С кем они, интересно, собираются играть?

– Я почем знаю…

– С «Локомотивом», – вздохнул Страшила. – У меня уже и билет есть. А как он себя чувствует?

– А что ему!.. Я пришел к нему, а он лежит на диване, читает… Выхватил у меня яблоко и откусил половину.

– Неужели? Вот это да!.. Ну передай ему привет! – и Страшила ушел, чтобы найти другого болельщика и сообщить ему, что только сейчас беседовал с братом Масленкина, что великий человек чувствует себя хорошо, нормально тренируется, а в свободное время лежит на диване, сберегая силы для победоносной встречи с «Локомотивом», и пополняет свое футбольное образование чтением различной литературы, а также ест витамины, которыми его снабжает любимый брат…

Возле ручья остальные березовцы трудились вокруг освобожденного пленника. Оказывается, злобный Горилла натискал ему в волосы репьев, да так ловко, что ни один не удавалось вынуть.

Сережка, Алик и Кот тоже попробовали свои способы вынимания репьев из головы, но и у них ничего не вышло.

Несмотря на это, Пушкин, находившийся в центре внимания и окруженный всеобщей заботой, был неслыханно счастлив.

– Большие, видно, мастера этого дела Гориллы! – с восхищением, сказал Кот. – Придется выстригать. Хорошо, что у меня имеются ножницы и своя машинка! Пошли ко мне.

Возле дома он велел всем сесть в канаве и ждать.

– А то мать почему-то не очень уважает, когда ко мне такая орда заявляется. Один-два человека еще ладно. Хотя, по-моему, какая разница?

Он вынес маленькую табуретку, ножницы, машинку, которую дал держать ребятам, а сам быстро защелкал ножницами в воздухе, как настоящий парикмахер, и начал срезать репьи один за другим; их тут же подбирал Виктор Николаич и зачем-то прятал в кармашек.

Срезав последний репей, Кот оглядел свою работу и хмыкнул:

– Да-а-а…

Так как репьи располагались в волосах не на одном уровне, то сейчас голова у Пушкина напоминала Котову папаху, не которой мех кое-где вылез, а кое-где торчал пучками.

– Придется подровнять машинкой! – сказал Кот. – У кого машинка? Дай сюда!

Схватив машинку, он храбро проложил ею широкую дорогу от шеи до затылка. Машинка скрипела и щелкала, а Пушкин прикусил губу и сморщился.

– Не беспокоит? – галантно осведомился Кот, сгибаясь и отводя руку с машинкой в сторону.

– Так себе… Ну, будто с корнями выдирают…

– Это машинка тупая… – успокоил его Кот. – Надо будет ее когда-нибудь потом поточить…

Зрители с некоторым испугом взглянули на полосу голой незагорелой кожи, а сам Пушкин ощупал ее, и на лице его появилась неуверенность.

– А ты… подо что меня стрижешь?

– Ух! – воскликнул Кот. – Я и позабыл спросить! Под что желаете подстричься, товарищ клиент?

«Клиент» подумал и решил:

– Под полубокс!

– Порядок! – И Кот заскрипел машинкой, прокладывая еще одну дорогу.

Сережке показалось, что Кот стрижет как-то не так; вот у него самого получилось бы гораздо лучше, и он попросил:

– Костя, дай мне немножечко…

Кот критически оглядел свою работу и, сунув Сережке машинку, отошел в сторону, пожав плечами: мол, в случае чего, я тут ни при чем.

Остальные березовцы выстроились в очередь с радостными криками:

– Я за Сережкой!

– А я за Аликом!

– А я за Зямкой! – и Борис, оказавшийся последним, прикинув размеры неостриженной площади, предупредил. – По одному разу давать. А то всем не хватит!

Он верно рассчитал: каждому досталось проехаться машинкой только по одному разу, а потом «клиент», щупая узкую полосу волос, оставшуюся на темени, подозрительно спросил:

– Ну, чего там… Получился полубокс?..

Кот честно признался:

– Да не особенно… А зачем он тебе: ты ж не боксер?..

– А на что похоже? – допытывался Пушкин.

– На что?.. Знаешь на что? На Стеньку Разина ты стал похож! Не хватает только усов, сабли и прочего!

– А сейчас никто же так не ходит… – продолжал сомневаться Пушкин.

– Мало ли что, – фыркнул Кот. – Каждый человек имеет право остричься, как ему нравится. Вон наш учитель французского языка распустил волосы, как Емеля, и никто ему ничего не говорит!

А у тебя даже хорошо получилось: стригли под полубокс, а вышло под Стеньку Разина! Надо, конечно, подровнять с боков ножницами…

– Ну, давай, – согласился Пушкин. – Только не испорть…

Закончив стрижку. Кот забрал свои инструменты и ушел домой; березовцы тоже отправились по домам. И по дороге Пушкин все щупал свою голову. Встречные на него оглядывались, а какая-то тетка поглядела и плюнула.

– Чего это она? – спросил с беспокойством Пушкин.

– Наверное, приняла тебя за стилягу, – сказал Борис. Пушкин вздохнул:

– Отец тоже не любит стиляг… Боюсь, мне влетит… Сережка его успокоил:

– Всем влетит. Ты лучше глянь, что стало с моим костюмом! Только сегодня утром он был новый…

Сережка и не заметил, как это получилось, но костюм – забрызганный грязью, с надорванным рукавом – теперь уже имел вполне старый вид.

Поэтому разговор с бабушкой, происходивший на улице возле дома, был не очень приятный.

Сережка всячески старался, чтоб бабушка припомнила, как она сама не раз говорила, что мальчик должен быть мужественным и уметь постоять за себя; ну, а когда стоят за себя, то от этого, конечно, портятся костюмы, ничего особенного…

Бабушка гневно ответила, что драку она всегда считала самым отвратительным явлением, что для всех ребят должен служить примером очаровательный мальчик, которого они почему-то прозвали Пушкин и который своим приятным видом и примерным поведением…

В это время на улице появился сам примерный мальчик Пушкин. Его куда-то быстро вела за руку рассерженная мать, а он не хотел идти, вырывался и грубил. Следом за ними, упиваясь происходящим на его глазах скандалом, шел вездесущий Виктор Николаич. Увидев Сережку с бабушкой, он подбежал к ним.

– Куда это его ведут? – всплеснула руками бабушка. – Что с ним такое?

– Его повели в парикмахерскую стричь до лыса, – с удовольствием объяснил Виктор Николаич. – Его сначала остригут до лыса, а уже потом поставят в угол. Он постригся под Стеньку Разина.

– Кто же его так постриг?

– Вот они! – Виктор Николаич показал пальцем на Сережку и добавил: – Когда я вырасту, я тоже остригусь под Стеньку Разина!

Бабушка схватилась за голову:

– Это просто какой-то кошмар!

Глава VI

На другой день еще в постели Сережка услыхал такой разговор бабушки с Аликом:

– Нет, бабушка, это была не драка, – серьезно уверял Алик.

– А что же это было, по-вашему? Алик, помолчав и подумав, объяснил:

– Просто – бой.

– А не все ли равно? Драка там или бой – что в них хорошего?

– Как что? Очень даже много хорошего. Ведь мы же победили Горилл? Не-ет, все было просто замечательно!

– Ну, а сейчас ты чего явился? Зачем он тебе нужен? Опять у вас намечен какой-нибудь… бой?

– Нет, бабушка, теперь у нас другие дела.

– Представляю себе ваши дела!

– Нет, бабушка, не можете вы их представить, когда мы и сами их еще не знаем… Так Сережка выйдет?

Когда Сережка вышел, Алик таинственно шепнул:

– Сейчас узнаешь один секрет… Пошли!

Они спустились по улице вниз к трансформаторной будке. Алик залез по железной лесенке к верхней двери, перед которой была бетонная плита, похожая на балкон без перил, Сережка – за ним. Алик толкнул дверь и обернулся к Сережке:

– Закрыта?

– Закрыта! – кивнул Сережка.

– Теперь гляди! – Алик достал железный крючок, сунул его в какую-то дырку, повертел там, – и дверь отворилась.

– Заходи.

Очутившись внутри. Сережка с опаской спросил:

– А тока тут нет?

Алик, задвигая за собой железную задвижку, сказал:

– Не бойся. Отсюда уже все внутренности вынуты: и провода, и ролики – все! Сегодня рано-рано приезжали монтеры на грузовике, один я их видел. Я сначала не хотел сюда залезать, только смотрел, как они дверь закрывают. А один монтер увидел меня и говорит другому: «Не иначе, как этот парень целится после нас сюда залезть», А тот говорит: «Ну и пускай. Тут теперь ничего нет», А как они уехали, я сделал себе точно такой же, как у них, крючок и вот – открыл! Теперь тут мы будем! Верно?

– Верно! – ответил Сережка, разглядывая стены и потолок. Потом они вместе поглядели на свою улицу из окошечка. Улица оказалась гораздо интереснее.

– Знаешь, что в этой будке самое лучшее? – восторгался Алик. – Кто идет мимо, все думают, что тут трансформатор, а, оказывается, тут мы сидим! И никто этого не знает! Все будут думать: где мы есть? А мы сидим себе в трансформаторе! Вот – наши идут… Прячь голову!

Борис, Зямка, Кот, Пушкин не спеша шли к трансформаторной будке. После вчерашней победы они выглядели уверенно и гордо и по-хозяйски оглядывали окрестности, будто ища, нет ли каких непорядков.

Алик швырнул в них через окошечко кусочком штукатурки.

Березовцы сразу встрепенулись и начали озираться по сторонам. Кот обежал вокруг будки, потом все четверо шепотом посовещались и отошли подальше, чтоб взглянуть, нет ли кого на крыше будки.

Сережка с Аликом больше не в силах были прятаться, выглянули и запели:

– А мы тут! А мы тут!

– Как вы туда залезли? – удивились березовцы.

– Угадайте! Угадайте!

– А нам можно?

– Лезьте по лесенке, мы, вам откроем.

Когда все березовцы расселись внутри будки на цементном полу, Кот спросил:

– А где тут ток?

Алик снова рассказал про рабочих. Зямка успокоено сказал:

– Это хорошо. А то, если б тут был ток, могло бы нас убить. Через несколько лет обнаружили бы наши скелеты – вот было бы переполоху! Одно жалко, что мы уже не смогли бы сами прийти, чтоб на эти интересные скелеты глянуть!

– Здесь будет получше даже моего подвала! – сказал Кот. – А на что здесь похоже?

– На старинный рыцарский замок! – сразу объяснил Зямка. – Отсюда можно делать вылазки и всякие там нападения!..

– На кого? – спросил Пушкин.

– А на кого-нибудь! – оживился Кот. – Это мы придумаем. Нельзя же, чтоб такой хороший замок, раз мы его открыли, зря пропадал. Разбойники тоже могли жить в таком? – обратился он к Зямке как к специалисту, а тот пожал плечами.

– А почему бы им не жить? Жили б с удовольствием, если б он у них был.

– Тогда пускай это будет разбойничий замок, а сами мы – разбойники! – решил Кот.

– Рыцари лучше! – сказал Сережка, и остальные ребята с ним согласились. Чтобы утешить Кота, Зямка объяснил:

– Рыцари – это те же разбойники, только добрые, они заступаются за угнетенных! Вот и мы будем так делать!

– А кто тут угнетенный?

– Ну, кто слабый, кого обижают…

Эта мысль всем понравилась, только Кот сперва было заупрямился:

– Угнетенные пускай сами за себя заступаются! А мы будем совершать нападения, как Стенька Разин. Раз у меня и папаха подходящая имеется…

– Стенька Разин тоже заступался за угнетенных, – доказывал ему Зямка. – Всех освобождал.

– Точно! – спохватился Кот. – Я помню, в кино: там монахи прыгают прямо в воду! Раз так, то я с вами! Будем всех освобождать! Только… кого?

– Мы будем бродить по всем дорогам и, кого ни увидим, всех освободим! – воскликнул Пушкин, который, лишившись своих девчачьих волос, невиданно осмелел и чувствовал себя среди мальчишек как равный.

– У рыцарей должна быть дама, они к ней и посылают потом всех освобожденных… – продолжал показывать свое знание рыцарских обычаев Зямка. – Плохо одно: по правилам, нам надо шесть дам. Столько мы на нашей улице, пожалуй, не наберем… Если даже считать совсем маленьких! Я думаю, одной на всех хватит! Только кого?

Сережке, да и остальным березовцам, сразу стало ясно, кто из девочек более всего годится для этой роли, и Сережка сказал как можно равнодушнее:

– Да чего далеко ходить: пускай вот… ну, хоть эта новая девчонка… как ее звать…

– Светлана! – подхватили дружно березовцы. – Верно! Пусть она и будет!

И только простодушный Кот ничего не понял.

– Да зачем она вообще нужна, пацаны? Только канитель разводить, У Стеньки Разина не было же дамы, и мы тоже…

– А персидская княжна, которую он потом за борт бросил? – напомнил Зямка.

– Это да… Это верно… – пришлось опять согласиться Коту. – А которая эта Светлана? Такая маленькая? Ну, я ее знаю. Это—ничего… Это – подходящая… Главное—я могу ее легко поднять! Только, как же быть: тут поблизости нет ни реки, ни лодки…

– А зачем?

– Как зачем? – удивился Кот. – А где же я буду ее за борт бросать? Не в этом же ручье? Вообще-то можно, вот как мы все это дело закончим, поехать вместе на один пруд, ей мы ничего не скажем, попросим у кого-нибудь лодку, выберем местечко помельче, и там я ее сброшу за борт, в волну! А кто-нибудь из вас ее вытащит, чтоб она не испугалась…

– Я могу это сделать! – вызвался первым Сережка.

– Или хоть я!

– Или я! – поспешно воскликнули Зямка и Алик. Борис, не умевший плавать, уныло сказал:

– Там видно будет… Пусть пока Пушкин ей скажет на счет того, что мы ее избрали. Но про лодку не говорит!..

– Это для меня пустяк! – кивнул Пушкин. – Я думаю, она согласится!

– А ты, Костя, пока ее ничем не обижай, – предупредил Сережка Кота, немного обеспокоенный его жестокими планами.

– Не буду, – честно пообещал Кот. – Я притворюсь, пока потерплю, как Стенька Разин терпел, пока не настало время бросать ее в воду. А потом пускай идет, куда хочет. Я ее больше и знать не знаю! Станем мы связываться со всякими… У нас дела и получше имеются!