Текст книги "Ипц"

Автор книги: Юрий Перов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Старик взял со стола подсвечник и подошел к Кузьме поближе, поднес свечу к самому его лицу.

Долго и внимательно вглядывался. Потом пожевал губами. Сказал вполголоса, не обращаясь к Кузьме:

– А по виду и не скажешь, что врет. Хорошо говорит. А может, и вправду не соврал. Охо-хо, грехи наши тяжкие. Когда господь призовет к себе? Когда доведется отдохнуть от этого мира?

Кузьма криво улыбнулся, но промолчал.

– Вот, значит, я пойду проверю ваши слова. Если вы правы, так уж правы кругом. Вам и карты в руки. А если нет – не обессудьте, сударь. Я запру вас для надежности. Кто вас знает? А вы лучше не шевелитесь много, а то не ровен час упадете, расшибетесь…

Глава одиннадцатая

Рудаков затащил Музыкантова на пустынную улицу и буквально выколотил из него признание. Да и не сказать Музыкантову было нельзя. Рудаков приступал к нему с такой решимостью и злобой, что сомневаться в его угрозах не приходилось. Он был готов на все, и Музыкантов вдруг совершенно ясно это понял.

– Ну ты и гадина, Музыкантов. Ух, я тебе… еще испорчу всю твою внешность, – задыхаясь от злости, прошептал Рудаков, когда услышал всю историю в подробностях. – Но это потом, а сейчас пойдем. Ты поведешь меня туда!

– Тебя не пустят.

– Ты говорил, там есть второй ход.

– Туда сейчас не попадешь. Он под водой, туда нужно подныривать, а сейчас темно, ничего не видно. Я знаю только камень, под которым лаз. Его и днем-то трудно найти. Я там проходил один раз, да и то не туда, а оттуда…

– Все равно пойдем, – Рудаков на секунду задумался, – только сначала забежим на станцию. Давай живее, бегом…

На станции Рудаков позвонил Меньшикову и рассказал ему все. Тот обещал, что немедленно вышлет людей; потом Рудаков отыскал в компрессорной свой фонарик, приспособление для ночной подводной охоты, захватил водолазный нож, маску, ласты, и они бегом вдоль берега, по самой кромке воды, двинулись к Малой бухте.

Впереди черной глыбой внезапно поднялся крутой берег. Он вдавался в невидимое, серое, предрассветное море четким треугольником, словно нос гигантского фантастического корабля. Прибой на огромных валунах, скатившихся когда-то с самой кручи, был похож на пенный бурун по носу этого корабля. Тропинка, ведущая по самому водосливу, оборвалась. Рудаков и Музыкантов разулись и побрели вброд по колено в воде, расшибая ноги об острые, скользкие от водорослей камни. Сверху, с мыса, к самому горизонту протянулась мощная и быстрая рука сторожевого прожектора. От теплой воды в предрассветную свежесть поднимался легкий туман, и казалось, что прожектор, прикасаясь к воде, кипятит ее и она бурлит, шипит и испаряется.

– Скоро придем? – задыхаясь от быстрой ходьбы по воде, спросил Рудаков.

– Еще метров двести. Больше по берегу. Сейчас будем.

Они вышли на берег, но обуваться не стали, побежали по холодной после теплой воды гальке. И буквально через несколько метров ступни ног стали нестерпимо гореть, намятые и натертые о крупные жесткие голыши.

– Пришли. Вот этот камень. По-моему, он… Посвети, – переведя дух, сказал Музыкантов.

– Хорошо. Что только мне с тобой делать?

Музыкантов равнодушно пожал плечами.

– Связать, что ли, тебя. Да нечем. Смотри, если обманул и удерешь, я тебя из-под земли достану. Я ведь не милиция… Прежде чем ты туда попадешь, я тебя все равно найду. И в милицию тебя доставят в виде котлеты. Понял?

– Понял. Точно сказал, можешь не сомневаться. Не буду я тебя обманывать. Меня самого все это время обманывали. Говорили о боге, а сами, оказывается, хапали, кто сколько может. Мне уже все равно туда возврата нет… Ныряй скорее, может, еще успеешь…

Рудаков надел ласты, приладил маску и трубку, зажег фонарь и вошел в воду. Проплыл вдоль скалы. В том месте, на которое указывал Музыкантов, заметил темное пятно, в которое луч его фонарика падал и проваливался, не освещая ничего. Набрал воздуху в легкие, нырнул и осторожно приблизился к темной впадине. Навстречу ему плеснуло холодной водой. Он вынырнул. Музыкантов, сгорбившись и обхватив руками колени, сидел на камне. Рудаков махнул ему рукой, мол, все в порядке. Жди! И нырнул снова. Уже уверенно направился к лазу. Проплыл, освещая фонарем стены и проход впереди. Лучи фонаря растворялись в воде, как будто проходу не было конца. В груди сладко заныло, сдавило горло, застучало в висках. Но вдруг стены кончились. Рудаков посветил вверх, и луч словно срезался в двух метрах над головой. Свет вышел из воды. Это Игорь знал по опыту. Резко оттолкнувшись ластами, он ринулся вверх, перед выходом затормозил и плавно всплыл. Продул трубку, глотнул сырого промозглого воздуха и поднял голову вверх.

* * *

Кузьма сидел спиной к двери. Он услышал, как кто-то открыл ее и вошел в пещеру. Сильные руки подняли его и положили на пол. Все те же двое мужчин быстро и ловко стали прилаживать ему на грудь кусок рельса.

«Ну вот и все. Так просто».

– Вы оказались лжецом. – Голос старика прозвучал резко и неожиданно.

Кузьма повернул голову, пытаясь его рассмотреть, но так и не увидел. Вероятно, старик ушел.

Один из палачей поднял каменную плиту, а другой спустился в люк и принял ноги Кузьмы. Сошел на несколько ступеней и поставил его рядом с собой, как бревно, поджидая товарища.

«Главное – это не заговорить. Главное – молчать».

Второй палач спустился и, взяв Кузьму за плечи, наклонил на себя. Первый подхватил ноги.

– Смотри, какой молчаливый! – нервно ухмыляясь, сказал первый.

– У него язык со страху отнялся.

Они спустились к воде и, не раскачивая, бросили свою ношу в воду. В пещере раздался глухой всплеск.

– Часа через два выпустим в море, – сказал первый.

– Нужно пораньше, а то отдыхающие из санатория придут. Некоторые рано приходят. Все ныряют с ружьями. Как бы не увидели…

– Как же, откачают… У него уж, наверное, сердце со страху лопнуло. Ишь, какой хлипкий.

– У хлипких, наоборот, сердце твердое.

Скрипнул перемолотым песком каменный люк, и в пещере все смолкло.

* * *

Кузьма машинально, как ныряльщик перед броском в воду, набрал полные легкие воздуха. Последняя мысль его была… Вернее, не было никакой мысли. Было ощущение такой яростной тоски, что он закусил губы, чтобы не вскрикнуть или не застонать…

Очутившись в воде, он внезапно почувствовал, что его схватило что-то живое, крепкое и поволокло. Испугаться или удивиться не было времени. Он почувствовал, что его затягивают в какой-то проход. Мелькнул свет. Рядом со своим лицом он увидел лицо и развевающиеся волосы Рудакова. Кузьма догадался, как бешено работает Игорь ногами, но помочь ему ничем не мог. В ушах стучало, перед глазами плыли желтые круги, а проход все еще не кончался. Кузьма закрыл глаза от напряжения. Очень хотелось вздохнуть. Мышцы живота начали судорожно сокращаться. Кузьма стал проваливаться в душное, оранжевое небытие, как вдруг почувствовал, что лицо его вышло из воды и Рудаков шлепает его ладонью пр щекам. Кузьма сделал несколько резких коротких вдохов, от которых заломило грудь, и открыл глаза.

…Придерживая одной рукой товарища, Рудаков разрезал на нем веревки. Рельс упал на дно. Кузьма зашевелил затекшими руками и стал помогать Рудакову держаться на воде. На берег он вышел уже сам. Перед ним стоял Рудаков и сдирал с себя маску. Его рот кривился, а по лицу текли не то капли воды, не то слезы. Молча вышли на сухие камни. Игорь взглянул на Кузьму и никак не мог понять, что же изменилось в его лице. Рудаков не сказал ни слова об этом. Он ожесточенно высморкался и, вернувшись к воде, умылся.

– Все, – сказал он, присаживаясь рядом с Кузьмой. – Что теперь?

Музыкантов сидел все в той же позе, не поднимая головы.

– Я пойду звонить, – сказал Кузьма и поднялся.

– Я уже предупредил Меньшикова.

– Все равно надо позвонить.

– Дойдешь?

– Дойду.

– Я с тобой.

– Нет, сиди здесь. Всякое может быть… Я скоро вернусь.

– До станции ближе всего, – сказал Рудаков, – а возвращайся на шлюпке. Так быстрее. Только оденься в сухое, не то простудишься.

Кузьма невесело усмехнулся и, тяжело ступая, побрел по песку.

Вернулся он скоро, на шлюпке, в сухой и теплой одежде. Уже совсем рассвело, и по морю, ближе к горизонту, забегали розовые блики встающего солнца. Из-за мыса на малых оборотах бесшумно выскользнул пограничный катер. С него прокричали в мегафон:

– Стойте со шлюпкой у лаза, катер туда не подойдет. Мы будем рядом, насколько позволяет глубина. В случае чего, поможем… У нас есть аквалангисты… Они будут наготове…

– Ты можешь идти домой, – сказал Кузьма Музыкантову. – За тобой скоро придут. Не вздумай скрываться. Тебя все равно найдут, но этим ты только ухудшишь свое положение. Иди!

Кузьма подгреб к берегу, сколько позволяли камни, и принял на борт Рудакова.

– Мы останемся здесь. Сейчас их всех будут брать. Возможно, что Ефим попытается уйти морем. У него ведь акваланг. Садись на весла и держи ближе к дыре, а я так посижу. Согреюсь.

Некоторое время молчали. Первым заговорил Рудаков:

– Музыкантов сволочь. Я ему ребра поломаю еще до следствия…

– Не надо. Привлекут за хулиганство, – Кузьма попробовал улыбнуться, но лицо не слушалось.

– Он говорил, что там какая-то секта. ИПЦ называется. Что это за ИПЦ? Я у него так ничего и не понял.

– Истинно Православная Церковь. Изуверы. Советскую власть ненавидят. Я о ней давно слышал, а тут впервые увидел…

– А за что же они старушек убивают?

– Они и церковь ненавидят. Провоцируют, чтобы народ туда не ходил… Ладно, потом поговорим, смотри внимательнее. Сейчас начнется операция. Если Ефим думает уходить, то появится минуты через три. – Кузьма начал раздеваться.

– Ты что, с ума сошел! И не думай, – остановил его Рудаков. – Я сам с ним справлюсь. Все равно на веслах нужно кому-то сидеть. Да и куда он уйдет от шлюпки? Тут мы хозяева. А там пограничники!

Рудаков нацепил маску, поправил на поясе нож, и они поменялись местами. На море стоял утренний штиль. Вода была гладкой, как замерзшая лужа. Кузьма подгреб к самому проходу и остановился над ним, придерживаясь рукой за скалы. Рудаков, перегнувшись через борт, всматривался в воду. Вдруг он, оттолкнувшись ногами, поднялся в воздух и почти под прямым углом врезался в воду. Кузьме было видно, как он подплыл к темному пятну. Кузьма склонился к самой воде. Видеть стало лучше.

Легкий, подвижной Рудаков кружил вокруг Ефима, одетого в прорезиненный костюм. Оба в рунах держали ножи. Рудаков выскочил на поверхность и глотнул воздуха. Левая рука кровоточила у плеча, Не успел Кузьма вымолвить и слова, как он нырнул вновь. Приблизился к Ефиму. Изогнулся всем телом, взмахнул рукой и устремился вверх. Буквально через две-три секунды его голова показалась на поверхности, и он, навалившись грудью на корму, перекатился в шлюпку.

– Все… Перерезал дыхательную трубку… Сейчас он и сам пожалует.

Рядом с бортом стали вулканизировать громадные пузыри, и через несколько секунд над водой показался Ефим, жадно хватающий воздух открытым ртом.

Увидев в лодке Кузьму, Ефим замер с открытым ртом и стал медленно уходить под воду.

– Удивился… – зло выругался Рудаков.

Когда Ефим снова всплыл, Игорь поманил его рукой:

– Иди сюда. Вздумаешь удирать, ей-богу, веслом огрею. Уж я не откажу себе в таком удовольствии. Будь уверен!

Ефим подплыл и стал карабкаться в шлюпку, но ему мешал акваланг.

– Сними станционное имущество и давай сюда. Сам потом залезешь…

Ефим отстегнул ремни акваланга и протянул его Рудакову. Тот бережно уложил аппарат на дно шлюпки рядом с собой и кивнул Ефиму:

– Забирайся с кормы. И сиди там!

Кузьма пересел на нос и плотнее закутался в бушлат. Рудаков выгреб мористее, подальше от камней, и развернул шлюпку к пограничному катеру, с которого уже спускались два аквалангиста.

* * *

– Глупо как-то все, – сказал Рудаков и щелчком отбросил окурок сигареты; роняя искры, он описал красивую дугу и упал в море.

Кузьма отнял от глаз бинокль и удивленно взглянул на Рудакова.

– Что глупо?

– Только сошелся с человеком, только полюбил его, и надо прощаться. Ты хоть писать-то будешь?

– Не задавай дурацких вопросов.

– А что, если я приеду к Меньшикову и скажу, что хочу у вас работать?

– Не знаю… – Кузьма пожал плечами. – Учиться надо. Но в общем-то возможно. Ты ему нравишься. Только так это не решается. Это не просто работа. Это дело. Дело на всю жизнь. Подумай…

– Так я же и хочу на всю жизнь. Значит, сходим к Меньшикову, а то я один боюсь.

– Сходим. Я ничего не обещаю, но сам знаешь – всякое бывает… А Меньшикову ты нравишься. Он мне сам говорил.

– Эгей! На вышке! – раздался снизу голос старшины катеров. – Катись вниз, как по тревоге. Прощальный ужин готов! И ящик пива тоже! Мои бегемоты уже откупоривают бутылки!