Текст книги "Крутой сюжет 1995, № 3"

Автор книги: Юрий Гаврюченков

Соавторы: Геннадий Паркин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Урывками, – поморщился от боли Володя, пытаясь сесть.

– Лежи, не дергайся. Расскажи, что в банях Краснопресненских произошло.

– В банях? Ах да, мы же из пивной купаться поехали. Дракон предложил, ну я и клюнул. Думал, подопьет, разговорится, тут я его и прихвачу. – Володя говорил очень медленно, с трудом выталкивая каждое слово.

– А дальше что?

– Бани почему-то не работали. Мы прошли через служебный вход. Я по коридору впереди шел, он меня сзади и вырубил. Очнулся в люксе, на полу. Там, кроме Дракона, были еще двое. Один здоровый такой. Каюк, кажется. А второй то ли армянин, то ли грузин, кавказец, одним словом. Ногами били, резиновой дубинкой. Дракон кричал, что в ванной утопит, если не расскажу, что я о нем знаю.

– Что именно его интересовало? – К Вячику окончательно вернулась ментовская манера задавать вопросы отрывисто-резким тоном.

– Я в пивной намекнул, что видел, как он ночью у могилы Федоровой крутился. Кажется, только это, больше он ни о чем не спрашивал. Да, спрашивал, говорил ли я тебе что-нибудь об этом, – кивнул Володя в мою сторону, – но я сказал, что ты вообще не при делах. А про то, что гебешники попросили выяснить, кто мог пулю извлечь, я Дракону рассказал, скрывать смысла не было. Они бы меня убили.

– Они бы тебя в любом случае убили, кабы не мы, – успокоил его Вячик. – В общем так, болей спокойно, здесь тебя никто не найдет, а мы все устроим, как требуется. За Алену и детей не переживай, там все нормально. Сейчас Вера тебе витаминов приволокет, а мы навестим, как освободимся.

Дверь тихо скрипнула и на пороге возник Викентий Павлович.

– Уже уходим, – успокоили мы лысого доктора и стали прощаться.

Не успели дойти до машины, как в воротах показалась Верка, груженая кульками, банками и свертками, как гималайский верблюд. Но, будучи советской женщиной, она перемещала на себе неподъемный груз с элегантной легкостью и очарованием. Во Франции и Америке такого вовек не увидишь. Вячик начал заводить машину, а я помог Верке отнести все, что она накупила, к Володе. Наказав ждать нас на Вишневского и не поддаваться на провокации лысого доктора, мы вновь приступили к охоте на Дракона.

* * *

Возле мини-кафе на улице Красина Вячик остановил «Волгу».

– Пойду позвоню Валерке. И еще кой-куда. Ты давай, организуй пока бульончика с пирожками, на шампанском далеко не уедем.

Я только успел отвоевать столик в углу и загрузить его сомнительно пахнувшими чебурекам, как Вячик вернулся. Судя по резко отодвинутому стулу, известия от Валеры хорошего содержали мало.

– Малыш, нас ищут огаревские ребята. Так что все предположения были верными. Признавайся, что они о тебе могут знать?

– Ничего. На Ваганькове понятия никто не имеет, кто я и откуда.

– Уже легче. Таньку мою Валера к себе отвез, Ольга в пионерлагере. Если сами не нарвемся, дня два-три у нас есть. Но Валерка-то молодец, – вспомнил о чем-то Вячик, – машину полностью укомплектовал.

– Чем укомплектовал? – не понял я.

– Увидишь, – Вячик занялся чебуреком. – Нет, ну из чего они их делают?

– Кого делают?

– Не кого, а чебуреки, – Вячик отодвинул тарелку, – у них тут не повар, а какой-то кок с броненосца «Потемкин». Лучше потом где-нибудь перекусим, не хватало нам только пищевого отравления.

Здесь-то он явно перегнул, наши проспиртованные желудки вряд ли можно было травануть даже цианидом.

Начать мы решили с Тишинского рынка.

Из всех московских рынков, традиции Хитровки и Сухаревки, увековеченные дядей Гиляем в книге очерков «Москва и москвичи», сохранились, к началу восьмидесятых, только здесь. Даже тогда, при жизни Брежнева, в 88-м отделении милиции, под юрисдикцию которого попадала Тишинка, работали сплошь сторонники рыночной экономики. Исправно выплачивая налоги (именуемые тогдашним законодательством взятками), тишинские торговцы могли на территории рынка заниматься любой коммерческой деятельностью. Здесь можно было приобрести все: от японского презерватива с буденовскими усами до крупнокалиберного пулемета. Викторова, понадобись кому-нибудь такая громоздкая дура. Однако внешне Тишинка выглядела вполне благопристойно. Развивая коммерцию, менты строго пресекали хулиганов и пьяниц. Оберегала милиция в основном постоянных торгашей, однодневная залетная мелочь становилась добычей Дракона, как-то поделившего с ментами сферы влияния.

Едва миновав ворота рынка, мы с Вячиком стали невольными свидетелями сценки, наглядно иллюстрирующей, как должны взаимодействовать частник и государство.

Неподалеку от ворот замер «Зил-130» с полуприцепом под завязку груженым помидорными ящиками. Номера «Зил» имел грузинские.

Толстый, как баобаб, старшина милиции, ежеминутно утирая платком потное лицо, животом прижал к кабине такого же толстенного грузина в традиционной взлетно-посадочной кепке.

– Ты почему государственный автотранспорт в личных целях используешь?! – гневный рык старшины эхом разносился между рядами. – Чьи помидоры? – ткнул он пальцем в полуспущенный на кабину брезент.

– Мои, сам вырастыл, садыл, полывал, все бумаги в парадке, – полез в карман грузин.

– Знаю, что в порядке, – отвел его руку старшина, – я тебя не об этом спрашиваю. Ты их сюда на чем привез? На машине. А машина-то не твоя, государственная. Кто разрешил?

– Зачем гасударствэнный? – удивился грузи, – Машина тоже мая, пэрсаналный.

– Какая еще персональная, это ж «Зил», а не «Запорожец». А ну показывай документы на машину!

Грузин слазил в бардачок и протянул старшине техпаспорт и какую-то отпечатанную на машинке бумажку.

– Так, посмотрим, – старшина лениво нацепил на нос очки, – справка, дана в том, что колхоз имени Церетели, Зугдидского района, премирует товарища Гогаберидзе Вахтанга Шотаевича за ударную работу автомашиной «ЗИЛ-130». Председатель колхоза Гураношвили, секретарь парткома Меладзе. Что это? – старшина уставился на победно ухмыляющегося гражданина Гогаберидзе.

– Дакумэнт! – Вахтанг Шотаевич исторг из горла гордый орлиный клекот. – Видышь, мая машина, за работу далы.

– Вот мы с тобой сейчас пойдем в отделение, сделаем запрос в Зугдиди и узнаем, где ты этот документ взял. Думаешь, я поверил, что твоя филькина грамота настоящая?

– Вай, дарагой, – засуетился товарищ Гогаберидзе, – зачэм на такой жаре туда-суда хадыт, зачэм памидоры губить. Пашли в кабину, я тэбэ еще адын дакумэнт пакажу.

Они оба залезли в кабину. Видимо, второй документ старшину полностью удовлетворил, потому что пару минут спустя он уже втолковывал мордатому мужику с красной повязкой дежурного по рынку на рукаве замызганного халата:

– Покажи ему, где разгрузиться и место во втором ряду организуй. Грузалям скажи, чтобы не наглели, я потом подойду.

– Еще один пленный, – резюмировал Вячик и ухватил меня за рукав. – Пошли к мясникам сходим, может они Дракона видели.

В прохладе мясного павильона заправляли в основном пасторального вида хохлы и хохлушки, разложившие на мраморных столах всевозможные деликатесы Малороссии. Запах копченостей вызвал у Вячика такой аппетит, что он тут же купил кольцо пальцем пиханой колбасы и, разломив пополам, откусил огромный кусок.

– На, пожуй, – протянул он вторую половину мне, – это не твоя гниль чебуречная.

Колбасу мы запили пивом, которое здесь же продавал пронырливый малолетний бизнесмен, обносящий напитками чрезмерно загруженных торговлей мясников.

– Малец, – придержал его Вячик за плечо, – ты случаем Дракона Китайского сегодня не видел?

– Не-а, – оглядел нас внимательно пацан. – Его чего-то второй день на рынке нету. Вы бы на Ваганьковский, к Тофику в булдырь подскочили. Он, скорее всего, там.

– На Ваганьково, вообще-то, нам с тобой соваться не резон, – рассуждал Вячик, когда мы уселись в «Волгу». – МВД там, скорее всего, все обложило. И гебешники вокруг кладбища должны крутиться. Нет, Дракона надо где-то на стороне отлавливать и желательно одного. Слушай, малыш, ты же все-таки с ним иногда общался. Где он еще бывает?

– В «Домбае», в «Казбеке», – начал перечислять я, – в банях, конечно, еще у Соньки своей на Ходынке. Вечерами, если погода хорошая, по-моему, в зоопарке сидит.

– Не понял, где сидит? Он что, экспонатом подрабатывает?

Я пояснил. На территории Московского зоопарка администрация догадалась устроить крохотное, на шесть столиков, кафе под открытым небом, на самом бережку небольшого водоема, населенного разными водоплавающими птичками. Днем там не было ничего хорошего, зато по вечерам, после того, как зоопарк официально закрывался, кафе начинало нелегальное спецобслуживание проверенных клиентов по высшему разряду. Однажды я оказался там с Володей и был приятно удивлен. С пылу с жару подавались изумительные шашлыки, из холодильника выставлялась ледяная водка и замороженное шампанское. Даже ананасы водились, их подавали с финскими ликерами. Вид гордо рассекающих водную гладь белых и черных лебедей и исходившая от пруда прохлада напоминали, по Володиным словам, чисто швейцарские ресторанчики на берегу Женевского озера. Он бывал в Женеве со своей гандбольной командой, поэтому в справедливости сравнения я не сомневался. Однажды, в компании Дракона, я помянул этот кафеюшник добрым словом. Дракон заметил, что и сам любит там оттягиваться, полностью разделив мои восторги по поводу приятного места отдыха.

– Ладно, – оборвал Вячик мои пояснения. – Кафе это хорошо, но ведь он там только вечером появляется. А что за Сонька с Ходынки?

– Мы же с тобой вчера подъезжали, – напомнил я о ночном прочесывании Пресни, – дом напротив трамвайного депо.

– Вчера мы на удачу надеялись, а сегодня будем работать планомерно, – заявил Вячик, – вспоминай, давай, где еще его найти можно.

Я подумал и честно признался, что не знаю. Дракона следовало искать по всей Красной Пресне, если он, конечно, не свалил за пределы своей вотчины.

Мы все-таки отправились на Ходынку, в целях маскировки спрятав рожи под солнцезащитными хамелеонами, стоившими на Тишинке четвертак пара. Хотя на стекле очков, доставшихся Вячику, красовалась наклейка с надписью «Рим», а на моих «Париж», штамповали эту пластмассу где-нибудь под Варшавой.

* * *

Соня, постоянная подруга Дракона, была девушкой красивой, но слегка испорченной мужским вниманием. Дракону пришлось изрядно потрудиться, вышибая из нее нездоровую тягу к «Континенталю» и «Космосу», где она напропалую торговала собой за конвертируемую валюту. О свадьбе разговоров не было, но их отношения смело можно было считать гражданским браком. Дракон строго пресекал любые Сонькины поползновения на сторону, наводя ей тени то под один, то под другой глаз, а то и под оба сразу. И регулярно эти тени подмолаживал, что наводило на мысль о склонности Соньки к мазохизму. Говорят, все красавицы безнадежно глупы. Насчет всех я сильно сомневаюсь, но Соня интеллектом не блистала. Так что вряд ли Дракон мог посвятить ее в хитросплетения своей неугомонной деятельности. А уж в события последних дней тем более. Поэтому стоило попытаться вынюхать у нее хоть какую-то информацию о Драконовых передвижениях.

Кто ищет, тот всегда находит. Золотое правило, и нам с Вячиком действительно подфартило. Неподалеку от огромного стеклянного куба, притаившегося в глубине Ходынских дворов, в котором, как узнал благодаря книге Виктора Суворова «Аквариум» весь мир, расположилось Главное разведуправление Генерального штаба СССР, я засек Сонькину алую мини-юбку, рассекавшую воздух в направлении Пресненского вала.

Вячик лихо вывернул руль и «Волга», подпрыгнув на бордюре, перегородила пол-тротуара перед самым носом Драконовой полюбовницы. Сонька испуганно отпрянула от машины и распахнула свои нежные губки:

– Ты что, козел, офонарел! Не видишь, куда едешь, рыло гумозное, – дальше пошел сплошной мат.

Я поспешил выскочить из машины и изобразил на лице искреннюю радость.

– Сонечка, солнышко! Ты прости нас, подлецов, мы же не специально. Просто он, – показал я на высунувшегося из кабины Вячика, – таких ног, как у тебя, в жизни не видел. Сама виновата, разве можно с твоей фигурой по улицам без охраны ходить. Шоферня ведь насмерть перебьется.

Сонька наконец узнала меня и лукаво улыбнулась. Ноги свои она очень уважала, лелеяла и холила.

– Привет, откуда ты взялся-то?

– Да вот, катаемся. Приятель машину купил, надо опробовать, – кивнул я на наш кабриолет.

– Это машина? – скептически постучала носком босоножки по переднему колесу Соня, – гроб какой-то. Неужели других машин не было?

– Зато стоит недорого. И бегает будь здоров, – Вячик разыграл обиду. – Мы ее просто еще не обмывали, как следует.

– Так это же поправимо, – вмиг сообразил я, куда клонит Вячик. – Давай сейчас и обмоем. Ты как, Соня, составишь компанию?

Сонька окинула Вячика критическим взглядом и согласно мотнула гривой пепельных волос.

– Интересно, чего это вы обмывать собрались? – раздался вдруг знакомый голос.

Прямо перед нами непонятно откуда возник одноглазый солдат удачи Сашка, оскаливший в улыбке белоснежные керамические зубы. Эту американскую новинку ему поставили в стоматологии Кремлевки, а свои повышибала в рукопашной непримиримая афганская оппозиция.

– А ты как сюда попал? – изумился я.

– В контору заезжал, – Сашка мотнул головой в сторону «Аквариума», – начальству показаться. Но уже свободен, так что можем продолжить вчерашнее, – взгляд его обежал Сонькину фигуру с головы до ног и на ногах прочно замер.

– Такие ноги существуют только в двух экземплярах, – задумчиво произнес он, не отрывая единственного глаза от покрытого загаром чуда природы.

– Почему это в двух? – обиделась Сонька, определенно страдавшая нарциссизмом.

– Потому что я вижу две, левую и правую, – Сашкин глаз замерцал сатанинским пламенем, – ребята, ну что мы здесь присохли, приглашаю всех в какой-нибудь валютный кабак.

– Куда поедем? – поинтересовался Вячик, когда мы уселись в машину.

– В «Континенталь», – предложил Сашка, вольготно расположившийся рядом с Сонькой на заднем сиденье.

– Только не туда, – запротестовала Сонька. – Мой дуролом там всех нашорохал. Меня даже на порог не пустят.

– Какой-такой дуролом, – вскинулся Сашка, – со мной везде пустят.

Нас с Вячиком устраивал только один вариант. Требовалось любой ценой попасть в Сонькину квартиру, где в любой момент мог появиться ее ненаглядный Змей Горыныч. Тем более, вряд ли он потащит туда с собой бойцов-подельников, это мы тоже учитывали. Надо было срочно перехватывать инициативу.

– Саша, ну какой «Континенталь», – начал я импровизировать. – У Вячика документы пока не оформлены. Нажремся, а там кругом ГАИ, не дай бог тачку отметут. И потом время-то еще, второй час. Давайте просто где-нибудь на хате покиряем.

– Можно и на квартире, – мысленно Сашка уже разложил Соньку на белоснежной постели, – а у кого? У меня ремонт, сразу предупреждаю.

– Сонь, а у тебя как? – с надеждой обратился я к небесному созданию.

– Ты же знаешь, вдруг Колька припрется. Я еще жить хочу.

– Да не бойся ты, ничего он с тобой не сделает. Он меня уважает. Мы же не трахать тебя будем, а скромненько водочки попьем, – настойчиво увещевал я легко поддающуюся дурному влиянию переменчивую Сонькину натуру.

– Ну, если никто приставать не будет, – Сонька ласково отвела пронырливую сашкину пятерню от обнаженного бедра, надеясь, по-моему, совсем на обратное. – Поехали ко мне. Только водки я не хочу. Чего-нибудь легонького, жарко очень.

– Вячик, давай на Новый Арбат, к «Березке», – скомандовал Сашка, – все будет. И легонькое и кругленькое и даже продолговатенькое.

* * *

Часом позже мы уже вовсю гулевонили в малогабаритной Сонькиной квартире, оборудованной, впрочем, довольно комфортабельно, но в восточном стиле. Стола у Соньки не было, зато пол устилал пушистый вьетнамский ковер, на котором сервировали пир а ля фуршет по-японски, как выразилась хозяйка. Сашка точно грабанул какой-нибудь пакистанский караван с моджахедским золотом; в «Березке» он вел себя с потрясающим размахом. Любое Сонькино пожелание мгновенно исполнялось и мы с Вячиком чуть доперли до машины все его покупки. Зато теперь затраты с лихвой окупались Сонькиным благосклонным вниманием. Осушив в два заглота бутылку «Кампари», она начисто позабыла о возможном появлении Дракона и, попыхивая длинной коричневой сигаретой, нежно теребила короткую офицерскую стрижку. Сашкина щека прочно обосновалась на едва прикрытой «ла костовской» маечкой упругой сонькиной груди.

Нас же с Вячиком, наоборот, возможность появления Дракона волновала очень. Пока спонсор с подругой шлялись по «Березке», мы прикинули дальнейшие шаги и решили выпотрошить Дракона прямо у Соньки. Если он, конечно, появится. Сашка парень понятливый, мешать не станет, а в трудную минуту даже поможет. Соньку придется изолировать где-нибудь в ванной. Оставалось только ждать, не особо налегая на водку. Впрочем, Сашка, по настоянию своей новой пассии, в основном набрал вкусных, но некрепких напитков.

Стереочемодан «Шарп» мурлыкал голосом Маккартни что-то о долине красных роз, Соня с Сашкой вовсю лобзались на велюровом диване, Вячик, обнаружив колоду карт, сам себе показывал фокусы, а я сидел и размышлял о том, как странно порой складывается жизнь. Профессиональный убийца, оставивший за спиной бог весть сколько трупов, бездумно расслабляется с девчонкой, заставляя себя забыть о недавних кровавых буднях. Из отличного парня сделали кровожадного монстра, которым американские бабушки пугают непослушных внучат. И ни один законник не в праве попрекнуть его за это; он выполнял свою работу в интересах государства. Все претензии морального свойства, возникни они у него, имеют, однако, точного адресата. Тех, кто его таким воспитал и использует в своих целях, поощряя чеками и льготами. А нам с кого спрашивать? Володе, Вячику, мне. Загнали в угол, толкают на убийство, а потом еще и счет предъявят такой, что только собственной жизнью оплатить можно. Нет уж, лучше по Сашкиному примеру заблокировать участок мозга, навевающий дурные мысли и руководствоваться исключительно рефлексами.

Я набухал полный стакан вишневой финской наливки и, под укоряющим взглядом Вячика, выпил его до дна.

Сашка, искоса поглядывая на нас бесовским глазом, что-то горячо шептал в Сонькино ушко. Она, похоже, соглашалась уже на все, но предпочитала, чтобы это все произошло где-нибудь в другом месте. Сладкая парочка сорвалась с дивана и без объяснений скрылась в кухне.

– Ну не могу я здесь, – долетел до нас возбужденный Сонькин голос, – вдруг Колька придет, он обещал, да еще эти тут сидят.

Сашка сдаваться не собирался.

– Я попрошу ребят, они уйдут, все же прекрасно понимают.

– А Колька? Он же поубивает нас тут.

– Как-нибудь отобьемся, я мальчик шустрый.

– Да вижу, что шустрый, ой, ну что ты делаешь?! Нет, давай лучше куда-нибудь уедем.

Двери кухни распахнулись и они, обнявшись, возвратились в комнату.

– Парни, – победно улыбаясь, обратился к нам Сашка, – мы с Сонечкой уедем на часок. Она хочет на мою квартиру посмотреть.

– А мы? – Вячик недоуменно развел руками, – и потом вон сколько еще не допили.

– Да, действительно, – понял я Вячика с полуслова. – Вы можете катить куда угодно, а мы здесь посидим. Соня, ты же нам квартиру доверишь?

– Здесь воровать-то нечего, – обрадовалась Сонька. – Конечно, оставайтесь. Саша, а телефон у тебя есть?

– Есть, у них записан, – кивнул Сашка в мою сторону.

– Тогда, если Колька нарисуется, вы скажите, что я в парикмахерскую поехала, в «Мечту». А сами тихонько Саше позвоните.

– Обязательно, – подмигнул мне Вячик. – Счастья вам, дети мои.

Когда дверь за ними захлопнулась, мы дружно рассмеялись.

– А чего мы ржем? – поинтересовался Вячик. – Для нас сейчас самое трудное начинается.

Он прошелся по квартире, заглянул в ванную, совмещенную с туалетом, потоптался на кухне и, вернувшись в комнату, подошел к окну.

– Так, – подвел Вячик итог рекогносцировки, – все складывается превосходно. Жаль, что второй этаж, но мы магнитофон выключать не станем. Соседи, надеюсь, давно к музыке привыкли, – Иди сюда, – подозвал он меня, – видишь, въезд во двор отсюда отлично просматривается. Наша задача, не упустить момент, когда Дракон подъедет. Дверь входную оставляем открытой, я буду в ванной, ты здесь, в комнате. Твоя святая обязанность на пару секунд отвлечь его внимание на себя. Про кастет не забывай. Когда я его нейтрализую, внимательно следи за руками. Вот, – Вячик достал из-под рубашки нейлоновую бечевку и положил ее на ковер. – Браслетов нет, но и это сгодится.

Мы задернули шторы и, пристроившись на противоположных концах подоконника, приготовились терпеливо ждать.

– Вячик, а как ты ментом стал?

Вячик поднял на меня глаза и на секунду задумался.

– Как стал? Как все, наверное. Год в МГУ на юрфаке отучился, отчислили, потому что дурью маялся. На картошку под Клин поехали и я там одному папиному сыну рыло подрихтовал. Хорошо еще не посадили, за меня весь курс вступился. В армию идти не хотелось, а тут подвернулась динамовская спортрота. Я хорошим боксером был, центральный совет выигрывал! Предложили в высшую школу милиции поступить, им боксеры требовались. Знаешь, если бы в жизни все было так, как нам преподносили преподаватели, давно бы уже коммунизм построили. Я хорошо учился, последний курс с отличием окончил. Взяли сразу на Петровку. Там такие рыси воспитанием моим занялись, ты, малыш, не представляешь. Главное, я действительно верил в необходимость нашей работы. Столько грязи вокруг, кто-то должен ее разгребать. В дерьме поковыряешься, сам провоняешь. Приходилось, конечно, зверствовать. А как иначе, если подозреваемый в рожу ухмыляется, доказательств нет, а начальство погоны посрывать грозится. И потом, встречая преимущественно плохих людей, непроизвольно даже у ангела небесного начнешь копыта выискивать. Бытие определяет сознание. Так-то, малыш.

– Но ты же ушел в конце концов.

– Не я ушел, меня ушли. Захотелось мне, болвану, кому-то доказать, что закон один на всех. Вот и полез на рожон. И не жалею, я себя теперь отлично чувствую. Во всяком случае, сам решаю, где и с кем мне быть, без чуткого руководства. Не трави ты мне душу, малыш, давай-ка лучше выпьем.

Я принес бутылку вишневки и стаканы. Мы выпили и Вячик, прикуривая сигарету, мечтательно произнес.

– Об одном я сейчас мечтаю. Чтобы Дракон один приехал.

* * *

Дракон приехал один. Едва синяя «двойка» нырнула во двор, мы слетели с подоконника и затаились. Дракон крутанул вокруг детской площадки и остановился по соседству с нашей Волгой. Неспешно заперев дверцу, он постучал ногой по скату и направился к Сонькиному подъезду.

Вячик стремительно пронесся в санузел, а я, засадив в «Шарп» первую попавшуюся кассету, крутанул регулятор громкости до отказа. В комнату ворвался залихватский баритон, наяривавший с характерным одесским акцентом очень подходящую к обстановке песню:

 
– Вдруг раздался в дверях звоночек очень длинный
И на пороге мент с букетом встал,
Ведь нынче Сонечка справляет именины
И сам легавый ей подарочек прислал…
 

От такого совпадения меня разобрал нервный смех, но холодный пот, змейкой скользнувший по позвоночнику, заставил собрать в кулак всю силу воли и сосредоточиться на двери прихожей. Рука сама по себе нашарила и извлекла из кармана кастет, придавший заплутавшей где-то в пятках душе маленько уверенности.

– Сонька, – возглас Дракона совпал с хлопком входной двери. – Ты что, сдурела, сделай тише, – и он застыл на пороге недоуменно поедая меня глазами.

– А ты как сюда… – недоумение исчезло, как только Дракон разглядел кастет и понял, кто перед ним стоит. Взгляд его метнулся по комнате, зрачки сузились до предела. – Сонька где? – не сказал, а хрипло выдохнул он. И тотчас ударил.

От удара рукой я ушел, но лучше бы мне этого не делать. Потому что острый носок Драконова «Топмана» пробил нутро до основания позвоночника. Я улетел на диван, а бесполезный кастет звякнул о батарею парового отопления. Боль парализовала каждую клеточку, но обострила зрение, поэтому я прекрасно разглядел бесшумно возникшего за Драконовой спиной Вячика.

Горло Дракона перехватила узкая черная петля, почему-то украшенная кружевами. С минуту раздавалось только напряженное сопение противоборствующих сторон, наконец побагровевший Дракон закатил глаза и безвольно обмяк.

Вячик сгреб с пола свой нейлоновый моток и принялся быстро колдовать над скорчившимся на ковре Драконом. Я все никак не мог заставить себя хотя бы сдвинуться с места, даже мысль о необходимости встать болью разрывала мозжечок. А магнитофон продолжал реветь:

 
 – …Мы сдали того субчика войскам НКВД
С тех пор его по тюрьмам я не встречал нигде…
 

– Ну, положим войскам НКВД не мы, а он нас сдавать собрался, – пнул Вячик ногой по рукам-ногам связанного Дракона и, убавив звук, подошел к дивану. – Как ты, бедолага? Куда он тебя?

Я попытался подняться и тут же все выпитое и съеденное за день устремилось вверх. Зажав обеими руками рот, я позабыл о боли и сорвался с дивана в туалет, где минут пять давал эксклюзивное интервью унитазу.

Когда, ополоснув лицо и руки, я возвернулся в комнату, Вячик уже готовил Дракона к допросу. Вместо удавки он, оказывается, использовал Сонькин французский бюстгальтер, теперь уже торчавший у того во рту, заменяя кляп. Мы усадили Дракона в кресло и Вячик, наказав мне внимательно наблюдать, зачем-то вышел из квартиры.

Через пару минут он вернулся с противогазной сумкой в руке.

– Я же говорил, что машина у Валерки укомплектована, – из сумки появилась стандартная армейская маска «ГП-5» со свисающей вниз слоновьим хоботом гофрированной трубкой. Вячик свернул трубку, обнажив клапан противогазной коробки, и сунул маску мне. Пошарив в сумке, он извлек оттуда красный баллончик «Черемухи», слезоточивого газа, состоящего на вооружении милиции и внутренних войск.

Перехватив мой непонимающий взгляд, Вячик пояснил:

– Это на случай, если Коля с нами разговаривать не захочет. Иди дверь запри и фиксатор не забудь опустить.

В ожидании, пока Дракон очухается, мы добили вишневку и выкурили по сигарете. Боль отпустила, а сознание, что дело наконец-то сдвинулось с места, придавало ощущение победной эйфории. Вячик, однако, моего оптимизма не разделял и был очень серьезен.

Дракон все-таки пришел в себя и замычал, испепеляя налитыми кровью глазами обернувшегося на его мычание Вячика. Вячик жестом приказал мне добавить «Шарпу» звука и выдернул из Драконовых зубов бюстгальтер.

– Что вы здесь делаете? – Дракон не говорил, а, скорее, сипел, исходя желтой слюной и потом.

– Коля, не задавай идиотских вопросов. Ты же прекрасно знаешь, что нам от тебя требуется, так что давай о деле поговорим, – дружелюбно произнес Вячик, усаживаясь в кресло напротив.

– О каком деле? Ты путаешь что-то, мужик, у нас с тобой делов отродясь не было.

– Коля, ты же знаешь, что Вовку из бань забрали мы. Так к чему игра вся эта? Давай-ка лучше вместе подумаем, как нам из этого дерьма вылезать.

Дракон критически обежал нас глазами и попросил сигарету. Я раскурил одну и воткнул фильтр ему в зубы.

– Вместе, говоришь? Ладно, развяжите, потом и решать станем.

– Сперва решим, развязывать погодим пока, – Вячик вырвал сигарету у него изо рта и раздавил ее в пепельнице, – ты мне сейчас назовешь фамилию того, кто прикрывает тебя в Краснопресненском управлении. И расскажешь, как пулю из трупа Федоровой выколупливал. Еще расскажешь, что произошло после того, как вы Володю в банях кромсали, ты ведь расскажешь, правда?

– Ну ты гонишь, дядя. Ничего я вам говорить не буду и ты понимаешь почему. Давайте, бейте, я уж потом как-нибудь отыграюсь.

– Бить никто тебя не станет, не в пещерах живем, – Вячик повернулся ко мне. – Малыш, надень-ка на него противогаз.

Не совсем понимая, что это нам даст, я кое-как напялил на мотавшего головой Дракона резиновую маску.

– Кубинский метод, – пояснил Вячик, зажимая ладонью горловину клапанной коробки, – бригада муровская ездила к Фиделю опытом делиться, вот и перехватили у них колено. Человека можно бить, жечь огнем, резать на мелкие кусочки, словом, причинять любую боль, но он выдержит. Если умеет сосредоточиться на чем-то другом, игнорировать писк нервных центров. Здесь дело иного рода. Удушье прекращает доступ кислорода в кровь, мозг лишается подпитки. Зато возрастает количество адреналина, сильного раздражителя. Вся эта химия пробуждает основной инстинкт и воля, считай, парализована, – он убрал ладонь с клапана.

Щеки под маской заходили ходуном, забулькал шумно втягиваемый Драконом воздух и донеслось какое-то утробное рычание.

– Таким образом можно легко довести человека до исступления, – Вячик пояснял свои действия монотонно, как будто лекцию читал. – Он вообще перестает соображать и готов на что угодно, лишь бы прекратить это издевательство. Не страх за собственную жизнь, а просто парализующий ужас – вот что сейчас переживает наш подопечный, – завершил он, вновь перекрывая клапан.

– Сдерни-ка маску, – распорядился Вячик, когда после трех сеансов шокотерапии Дракон даже мычать перестал, а только сопел и хрюкал.

Изнутри резина полностью покрылась потом, соплями и слюной. Багровое лицо Дракона, все в слизи, размякло и напоминало кусок полусгнившей говядины, но глаза горели ненавидящим огнем.

– Говорить будем? – поинтересовался Вячик.

Дракон попытался плюнуть ему в лицо, но губы, все в желто-коричневой пене, его не слушались.

– Тогда продолжим, – кивнул Вячик. – Малыш, давай опять маску, сейчас ему понравится.

Зажав клапан, он другой рукой снял предохранительный колпачок с баллончика «Черемухи» и чуть прижал пальцем головку пульверизатора.

– Мы на Петровке кубинский метод слегка усовершенствовали, народ у нас более стойкий, – Вячик убрал с клапана ладонь и, когда Дракон с шумом потянул в себя воздух, шибанул в горловину коробки струю газа.

Я осознавал необходимость такой изуверской пытки, но от подобной крутизны мне слегка поплохело. И я дал себе слово, никогда живым не сдаваться муровским операм. Под эдаким давлением загрузишь на себя всех ваганьковских покойников, не говоря уже о заурядных квартирных кражах.

Кубинско-муровская химия дала результат через десять минут. Дракон сломался и, когда я в очередной раз сдернул маску, полную блевотины, смотрел на нее с таким животным ужасом в глазах, что мне даже стало его немного жаль. Я сбегал на кухню, намочил полотенце и хотел было привести Драконову морду в божеский вид, но Вячик резко вырвал полотенце у меня из рук и зарычал:

– Ты что, сдурел?! Хочешь всю работу запороть! Говори, тварь, – рявкнул он на Дракона, – кто стоит за тобой в управлении!

И Дракон заговорил.

* * *

Сотрудничать с МВД Дракон начал с того дня, когда его арестовали якобы за хулиганство, а в действительности за соучастие в зверском убийстве коменданта Ваганьковского кладбища. Дело вела прокуратура Краснопресненского района, но фактически всем заправлял майор милиции Свиридов, в ту пору начальник районного угрозыска. Свиридов убедил Дракона в том, что есть только два варианта. Или он предстанет перед судом единоличным убийцей ваганьковского главшпана или чистосердечно сдаст всех, кто имеет к убийству отношение, а сам получает символический срок за какое-нибудь мелкое преступление. Майор гарантировал полное инкогнито, прописку в столице по окончании срока и Дракон согласился. До зоны он не добрался, поскольку Свиридов сдал его на весь срок в аренду кумовьям с Краснопресненской пересылки. В тюрьме Дракон честно отрабатывал иудины ларьки, то кочуя из камеры в камеру в качестве наседки, то устраивая по ментовским сценариям различные провокации. Последний год он заведовал пресс-хатой, камерой, населенной такими же хвосторогими негодяями, в которую время от времени администрация пересыльной тюрьмы кидала излишне независимых арестантов, открыто выступающих против беспредела советской пенитенциарной системы. Дракон с друзьями вытворял с ними что хотел, начисто вышибая любые проявления человеческого достоинства.