Текст книги "Под кодовым названием «Эдельвейс»"

Автор книги: Юрий Ячейкин

Соавторы: Петр Поплавский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Глава пятнадцатая. ЦЕНА И БЕСЦЕНОК

Замысел Клейста – план Клейста – действия Клейста…

План был своевременно раскрыт и сообщен и все же оказался неожиданностью, которая сломала линию фронта и стальными клиньями танковых колонн кромсала застигнутые врасплох и теперь уже отрезанные одна от другой советские части.

Три недели не утихал штурм Эльхотовых ворот, которые открывали Алхан – Чуртскую долину, – путь на Грозный, Махачкалу и Баку, а также на столицу Северной Осетии – Орджоникидзе и дальше – на

Военно – Грузинскую дорогу и Дарьяльское ущелье, к сердцу Иверии – Тбилиси. Штурм понемногу ослабел, но не прекращался ни на день. Клейст снимал с позиций потрепанные части, но назад они уже не возвращались. Дивизия СС «Викинг» вообще была переброшена в район Сталинграда. Казалось, положение стабилизируется, немцы выдохлись, их «железнодорожный» график нарушен.

Командование группы армий «А» докладывало фюреру: «В районе 1–й танковой армии наступление на Нальчик, очевидно, захватило противника врасплох». Танковая подкова охватила Нальчик. Упорные бои разрушили Чиколу, Дигору, Ардон и Кирово. С утра 2 ноября враг силами до 100 танков прорвал внешний обвод Орджоникидзевского укрепленного района на участке Фиаг – Дон – Дзаурикау и передовыми частями вышел к предместьям столицы Осетии. Вечером в этот же день он захватил Гизель – город в каких–то десяти километрах севернее, обойдя с юга намертво закрытые Эльхотовы ворота.

Смертельная опасность черной тучей снова нависла над седым Кавказом…

И теперь Калину все больше охватывало сомнение, доходят ли по назначению его донесения. Он шаг за шагом, слово за словом перебирал мысленно ход недавних событий, сконцентрированных в немногих, наполненных опасностью днях. Он ощущал, что с него почему–то не спускает глаз абвер, но не понимал, чем вызвано подозрение, в чем причина бдительного, ежедневного надзора. С чего все началось? И когда? В тот же день, когда он побывал на линии фронта в Эльхотовых воротах… Да, именно тогда его предупредила Кристина.

– Добрый день, фрейлейн Бергер! – приветствовал он ее из машины, когда случайно увидел на улице.

– О, господин Шеер! – ответила она ему с улыбкой. – Куда вы исчезли и откуда появились?

– Побывал в «Долине смерти» и еще выбрался из «Врат Танатоса».

– Вы очень интригуете меня и пугаете одновременно…

– А мы не позволим запугивать вас, фрейлейн, – отозвался кто–то за ее спиной. – Есть еще рыцари, способные во имя прекрасной дамы ломать копья.

– О, это вы, господин Штюбе! Вы так незаметно подкрались, что я даже испугалась… Знакомьтесь, это господин корреспондент из Берлина Адольф Шеер, а это – гроза шпионов господин майор Штюбе.

– Очень приятно, – промолвил Штюбе.

– А меня еще разбирает любопытство, – ответил Шеер. – Надеюсь, что и подвиги абвера украсят страницы моей книги.

– Вполне возможно, – учтиво отозвался майор. – Но пока что я не буду мешать вам брать захватывающее интервью у очаровательной фрейлейн. Честь имею!

Штюбе козырнул и, не оглядываясь, пошел светлой, солнечной улицей. Город нежился в тепле бабьего лета, и прогуляться было просто приятно, если это позволяли служебные хлопоты.

– Вас подвезти? – спросил Шеер.

– О нет, лучше воспользуемся примером майора, если вы не возражаете. Погода чудная, но она нестойкая, через какой–то час и снег может упасть. Так что, поддерживаете мое предложение?

Они медленно пошли вдоль улицы, капитан – приветливо усмехающийся, фрейлейн – снисходительная и немного кокетливая. Так, по крайней мере, казалось, если глядеть на них со стороны. Ганс Лютке тихо вел машину следом.

– Последние новости, – весело сияла Кристина Бергер, – в Эльхотовых воротах погибло 18 700 солдат и офицеров, подбито 384 танка.

– Великолепная плата за ваши своевременные сообщения, фрейлейн! Теперь вы понимаете, почему должны оставаться именно здесь? Ваш бой идет без линии фронта, но враг платит высокой ценой…

– Понимаю, гауптман, и раньше понимала… Но каждую ночь идут аресты, а я ежедневно – на допросах. Держу себя в кулаке.

– Перейдем к главному. Клейст будто бы имеет намерение повести наступление на Орджоникидзе из района Нальчика. Местность там танкопроходимая… Вы ничего не слышали об этом?

– О наступлении ничего. Но знаю: в район Нальчика начали перебрасывать 13–ю и 23–ю танковые дивизии, отдельные части мотопехоты, румынских горных стрелков…

– Значит, сведения достоверны…

– Господин гауптман, будьте осторожны – вами заинтересовался абвер. Думаю, что и появление сейчас майора Штюбе не случайное.

– Почему заподозрили? – насторожился Шеер.

– «Функ – абвер» засек работу неизвестной радиостанции в нашем районе. Майор Штюбе имел разговор со штурмбанфюрером Хейнишем. Вспомнил тебя…

– Что же именно?

– Что ты, мол, слишком интересуешься военными объектами и дислокацией армейских частей…

– И что на это ответил Хейниш?

– Сказал, что рассуждения Штюбе – курам на смех и что офицеры абвера готовы, наверное, и родную мать заподозрить. Интерес Шеера целиком оправдан и объясняется специфической тематикой его книги, о чем прямо указано в его ведомственном предписании.

– А Штюбе?..

– Не оспаривал…

– Чудно… Что ж, воспользуемся запасным вариантом – известия срочные.

– Я беспокоюсь о тебе. Тебя могут…

– Могут… Но что бы там ни случилось, держись, Кристина! Стисни зубы и держись…

– Тебе необходимо исчезнуть…

– А задание? Нет, еще рано…

– Но ведь риск…

– А как же без риска в нашем деле, фрейлейн?

Майор Штюбе ничего не оспаривал – он подозревал.

Всех и вся. Он не верил в случайное стечение обстоятельств, ситуаций, когда дело касалось людей. Случайность? Она вероятна лишь тогда, когда птичка капнет на фуражку… Эту подозрительность ему привили в разведшколе для асов шпионской службы «Орденс–бург Кресинзее», расположенной в Фалькенбурге. Сюда, в питомник шпионской элиты, неоднократно наведывались еще до войны Гесс и Гитлер, Гиммлер и Геринг, а о Канарисе и говорить нечего. Сюда для ознакомления с опытом подготовки агентурных кадров специально приезжал итальянский дуче Муссолини. Как таблицу умножения, каждый из выпускников должен был навсегда усвоить «20 заповедей» этого своеобразного кодекса нацистского шпиона. И особенно: «Не доверяйте никому. Не забывайте, что лишь тот агент, который следует этому правилу, гарантирован от провала. В разведке тот, кто живет один, живет дольше…» И так далее. «Не доверяйте никому…» Почему же он, Штюбе, должен доверять какому–то Шееру, который будто упал с неба со своим чрезмерным любопытством в разгар военных операций?

…Кристина как в воду глядела: слишком часто стал ей мозолить глаза «опель» с примятым левым крылом. Надзор? Слежка? Кажется, точно такую же Шеер видел у абверовцев, хотя номер был изменен. Значит, путь к тайнику с рацией перекрыт.

– Ганс, машина в порядке?

– Так точно, герр гауптман!

– До Пятигорска бензина хватит?

– Полный бак.

– Тогда поехали, надо наведаться в редакцию армейской газеты.

«Надо наведаться…» Адольфу Шееру – как военному корреспонденту для налаживания деловых контактов с коллегами, разведчику Калине – для установки связи с подпольщиком по имени «Дед Маклай». Калину предупредили: только при чрезвычайных обстоятельствах позволено ему обращаться к этому человеку, работавшему истопником и дворником, а также мойщиком машин в редакции армейской газеты. Исключительные ли сейчас обстоятельства? Вероятно, да: сведения о том, что немцы собираются обойти Эльхотовы ворота со стороны Нальчика, бесценны.

– Слушай внимательно, Ганс. В Пятигорске мы заедем в редакцию газеты. Там я попытаюсь связаться с нашим человеком, он у них работает истопником. Если меня постигнет неудача, действуй по обстановке, добирайся сам до Кисловодска. Запомни пароль и адрес, по которому тебе на случай чего надо будет явиться…

На протяжении всего пути Шеер наблюдал интенсивное движение грузовых и танковых колонн. Катили на прицепах пушки, шли колоннами солдаты. Иногда сзади показывался «опель» с примятым крылом. Немецкие патрули несколько раз останавливали, требовали документы, при въезде в город путь перекрывал полосатый шлагбаум. Вообще–то, это было даже кстати, потому что здесь Шеер узнал, где размещается редакция, и не пришлось петлять по незнакомому городу. «Опель» с помятым крылом тоже въехал во двор редакции. Из него никто не вышел.

– Заметил «опель»? – спросил Шеер шофера.

– Давно.

– Будь внимателен. От машины – ни на шаг.

– Настырные, даже не скрывают.

– Вероятно, считают, что у нас нет глаз на затылке, – пошутил гауптман.

Двери в редакционное помещение почти не закрывались, ощущалось приподнятое возбуждение, быстро сновали офицеры. Шеер отыскал кабинет редактора, вошел по – хозяйски, без стука.

За столом сидел худощавый майор, чисто выбритый, с тонкими чертами лица, на котором выделялись чрезмерно толстые, масленые губы. Одет он был элегантно: френч из дорогого сукна, сшитый явно по заказу. Галстук к белоснежной рубашке был приколот булавкой в виде черного паучка свастики. ТГороче, в прошлом, вероятно, модник, которого неожиданно одели в военную форму. Держа в руках машинописные листки, он небрежно растолковывал маленькому офицеру, которому больше подошел бы толстый халат и мягкие домашние шлепанцы, а не мундир, висевший на нем измятым мешком:

– Нет, так, дорогой мой, не пойдет… Мы для кого пишем? Для солдат, которые рискуют жизнью, или же для туристов, которые приехали любоваться природой? К тому же не сегодня завтра мы вступим во Владикавказ, а ты лепечешь о каком–то сопротивлении русских… Какое сопротивление? В Ачикулак уже прибыл корпус «Ф». Слыхивал о нем?.. И неплохо было бы подобрать подобающую цитату…

– Но русские, – сник толстячок, – на самом деле прямо–таки поражают… Их упорство, фанатизм в бою… Они не страшатся смерти! Это правда…

– Если мне будет позволено, – подал голос Шеер, – я напомню слова Йозефа Геббельса: «Большевистский солдат демонстрирует иногда удивительное равнодушие к смерти, которое было бы слишком большой честью считать храбростью».

– Вот это идеальное определение! – обрадовался майор и поднял глаза на вновь прибывшего. – Вы ко мне, господин гауптман?

– К вам, господин майор. Я прибыл из министерства рейхспропаганды, – Шеер протянул свой документ.

– О, – стал серьезным майор и торопливо сказал толстенькому любителю экзотических пейзажей: – Идите и сделайте, как приказано! – А когда тот, испуганно пятясь, вышел, засиял любезнейшей улыбкой: – Господин Шеер, мы давно вас ждем и с радостью напечатаем все, что вы нам предложите. Прошу, раздевайтесь и присаживайтесь, как вам удобнее.

– Спасибо, майор. Я действительно хочу предложить вам очерк о солдатах генерала Траугота Герра. Только что я выбрался из пекла, которое зовется Эльхо–товыми воротами… Есть фотоснимки! В том числе обоих генералов – Герра и Хольмана, которые пали в «Долине смерти» как древние герои.

– Прекрасно! Личное присутствие придает неповторимый колорит… Очерк у вас уже написан?

– Да. – Шеер протянул листки.

– Немедленно дадим в набор. Рассказывайте, как добрались.

– Скверно. Дороги ужасны. Погода дикая. Холод собачий…

Майор тут же нажал кнопку электрозвонка, и в кабинет немедленно вошел лейтенант.

– Извините, гауптман… Голубчик! Вот это – в набор. И вот еще что: где наш истопник? Этот чертов Маклай! Кажется, у меня сегодня не топили… Позаботьтесь немедленно!

– Слушаюсь! – щелкнул каблуками лейтенант.

– Сейчас потеплеет. А пока что, если не возражаете, погреемся коньячком. Согласно местным обычаям гостеприимства…

– С удовольствием!

– Как видите, у меня словно по заказу – поднос, бутылка, рюмки и лимоны с сахарной пудрой. За ваши творческие успехи!

– Благодарю! – Шеер маленьким глотком выпил рюмку. – Мои успехи… Они начинают меня беспокоить, господин майор.

– Почему же?

– События подстегивают, не дают времени для основательных размышлений и глубоких научных изысканий. Возьмем корпус «Ф» генерала Гельмута Фельми. Ведь это – Индия! И появление его здесь предсказывает приближение исторических событий. Тех событий, которые перекрашивают карту мира в иные цвета.

– Именно так!

– Так что корпус «Ф»…

– Еще не время, он дислоцируется в тылу. Но прямо с марша вынужден был вступить в бой.

– В тылу? – удивился Шеер.

– В общем, история не очень веселая, – проговорил франтоватый майор. – Дело в том, что большевики умудрились перебросить в наши тылы целый казачий корпус – они прошли абсолютно бездорожной и безводной степью. Двигались исключительно по ночам. И вот неожиданным ударом захватили Абдул – Газу, Махмут–Мектеб, Березкин и ринулись на Ачикулак. Надеялись на легкий успех, так как гарнизон города состоял лишь из батальона пехоты, это около четырех сотен солдат, и трех десятков танков. А их встретил вымуштрованный спецкорпус генерала Фельми! Это не городской гарнизон, разнеженный на яйцах и курочках. Казачий корпус покромсали изрядно.

– А разве казаки против нас? Я слышал, что они во всем поддерживают внедрение нового порядка.

– Кто – казаки? – возразил майор. – Все это химерные выдумки Розенберга! Сидит в Берлине и забавляется кабинетными теорийками… Этих казаков мы теперь используем как тягловый скот, как живой сельхоз–инвентарь. Уже организованы мастерские, где изготовляются облегченные лемешки для человеческих упряжек. Весной будем пахать землю на знакомых с кнутом казачьих спинах. Как и всегда, фюрер был абсолютно прав, когда говорил, что завоеванные народы имеют значение только с экономической точки зрения. Это рабы, которых укротит только самый строгий режим.

В эту минуту вошел в сопровождении лейтенанта небольшой дедок со всклокоченной неопрятной бородкой. На нем мешковато сидел брезентовый плащ, из–под которого выглядывали резиновые сапоги. В руках он мял шапку – ушанку.

– Почему не растопил печку? – сравнительно неплохо спросил по – русски майор.

– Какой–то незнакомый полковник, господин – герр, заставил меня мыть его машину, – хмуро объяснил истопиик.

– Как это заставил? Ты же на службе!

– А просто – дал оплеуху и пообещал пристрелить как собаку.

– Ну дал он тебе по харе, но не пристрелил же. Где ты пропадал?

– Пошел мыться и сушиться.

– А я должен мерзнуть? Что за дикий народ… Да я тебе сейчас…

– Господин майор, – остановил его Шеер, – что это за человек?

Приметы подполыцика – радиста совпадали.

– Ублюдок, а не человек!

– Чего он хочет? Я совсем не понимаю русского языка.

– В том–то и дело, что он ничего не хочет, а особенно – работать. Настоящее двуногое воплощение лени! Да еще с ненасытной утробой…

– Он в чем–то провинился?

– Понимаете, какой–то полковник заставил это чучело мыть машину, так он пренебрег обязанностями истопника. И вот результат – мы сидим с вами как в холодильнике!

– Моет машины? – подхватил Шеер, – Моя тоже да самого верха залита грязью.

– Гут, вымоет. Но сначала пусть натопит.

– Благодарю. А я тем временем пойду предупредить своего шофера. Мой Ганс может свернуть деду шею, как старому петуху…

Лютке расположился в машине по – господски – развалился и важно читал свежий номер «Панцер форан». «Опель» с особой приметой все стоял. Его мотор тихо работал, шофер курил папиросу, еще две фигуры угадывались на заднем сиденье.

Шеер открыл дверцы и наклонился к Лютке:

– Подготовь спидометр… Цифры не забыл?

– Нет.

– Слушай, сейчас из сарая с дровами пойдет дед. Потом он будет мыть нашу машину. Прикажи ему протереть стекло изнутри. Понял? Он снимет показания спидометра.

– Слушаюсь, герр гауптман!

Двое в «опеле» продолжали наблюдать за ними.

У Шеера была единственная возможность завязать контакт с истопником, да и то мгновенный, когда тот понесет дрова.

Вот старик вышел из сарая.

– Шнеллер, русише швайне! – заорал Шеер, входя в помещение следом за истопником, и быстро проговорил в спину: – Нужны туфли сорокового размера. Не оглядывайтесь!

– Ношу сорок пятый, – буркнул тот.

– Сейчас будете мыть мою машину. Спидометр… Цифры… Срочно передадите их в Центр. Кроме того: в районе Ачикулак – Нортек корпус «Ф». И еще: унтерштурмфюрер Майер служит у Хейниша. Вызывает интерес. Изучается… Будьте осторожны: во дворе машина абвера. Все… Прочь с дороги, свинья!

…И вот теперь Адольфа Шеера донимали вопросы: все ли понял «дедушка Маклай», хорошо ли запомнил цифры, пошла ли в эфир радиограмма? За сведения Кристины Бергер немцы заплатили высокую цену. Почему же его информация обесценена? А что это так, сомнений не оставалось. Или, может, не дошла, не услышана? Он еще дважды ездил в Пятигорск, и каждый раз «дедушка Маклай» по приказанию господина редактора старательно мыл его машину. Так почему же?..

Глава шестнадцатая. МАЙОР ШТЮБЕ ПОДОЗРЕВАЕТ

Штурмбанфюрер Хейниш внимал майору Штюбе внешне сдержанно, но изо всех сил, даже суставы пальцев побелели, стиснул в кулаке сразу три заточенных карандаша, словно собирался неожиданным ударом проколоть ими армейского контрразведчика.

После досадного случая с «Эсмеральдой» он ощущал некоторую неприятную зависимость от этого надоевшего своими глупыми подозрениями майора, а невозможность раз и навсегда положить решительный конец дурацким предположениям Штюбе раздражала его до озлобления. Он будто натягивал на свои нервы смирительную рубашку, а ярость прятал под каменной неподвижностью лица.

– Чего вы, собственно, хотите от этого полугра–жданского вояки Шеера? – спросил сдержанно, но без какого–либо оттенка любезности в голосе, глазах, на лице.

Штюбе удобно расположился в кресле возле стола и, попыхивая папиросой, уже в который раз отметил, что этот разговор, пожалуй, в десятый раз начинался и прерывался, не давая никаких результатов, ни на йоту не изменив ситуацию, которая майору с самого начала не нравилась и все больше не давала покоя.

– Ограничить его передвижения – вот и все. Я не понимаю, зачем писаке совать нос в сугубо военные дела, интересоваться дислокацией частей и так далее… Уже успел побывать даже в корпусе «Ф»…

– Это же вытекает из его творческого задания!

– Так ли? Через неделю – две мы возьмем Владикавказ и сможем за милую душу подарить ему хотя бы и фотокопию оперативной карты. Я лично могу такой подарок гарантировать. Но сейчас…

– Но сейчас он накапливает личные впечатления, которых не заменят никакие ваши оперативные карты. К тому же он имеет известный вам допуск! Вы, Штюбе, кроме кипы доносов, что–нибудь писали?

– Не возникала необходимость…

– Ну. хорошо! Тогда почему вы сами не арестуете его как шпиона? – ехидно поинтересовался Хейниш.

Штюбе отрезал не моргнув глазом:

– Без вашего ведома? Ведь он же сын вашего боевого друга!

– Только поэтому? Но повторяю, Штюбе, вот подтверждение полномочий Шеера из Берлина. Самого Бормана! На наш запрос самому Мюллеру, шефу гестапо! Что вы на это скажете?

– Что на войне в прифронтовой полосе осторожность еще никому не помешала. Точная оперативная информация…

– «Точная оперативная информация»! – наконец вскипел Хейниш и резко швырнул карандаши на стол. – Вот где она у меня, ваша информация! – хлопнул себя по толстой шее. – А на что нам указывает шеф СД Кальтенбруннер? И требует немедленных действий! Оказывается, рейхсминистру Гиммлеру из абверовских источников – то есть из ваших! – стало известно, что поставка военного снаряжения и боеприпасов с Урала на фронт под Сталинград, а значит, и на Кавказ, идет не по железным дорогам, а на подводах и санях и что, мол, каждая упряжка везет по два – три снаряда, после чего их перекладывают на другую. И вот таким, мол, средневековым способом осуществляется снабжение русских фронтов! Чему вы смеетесь, Штюбе? А наши службы теперь имеют приказ распространить по всей прифронтовой полосе русских инфекционные заболевания, чтобы сорвать это так называемое боеснабжение. А вот – смотрите! – длинный список разных эпидемических заболеваний, которые диверсанты СД должны немедленно пустить в дело по всему выдуманному абвером пути! Что вы скажете об этом вздоре, Штюбе?

– Вы же сами заявляете, что эта глупость исходит из СД.

– Боже мой! А кто принес эту дурацкую информацию?

– А кто этому вздору дал служебный ход?

Они сверлили друг друга глазами – злобно, враждебно, непримиримо, будто молча вели свой уже невысказанный диалог:

«Ваш тупой, как сапог, Канарис, возомнивший себя асом разведки…»

«Ваш жалкий невежда Гиммлер с его школярским представлением о разведке…»

– Чего вы, в конце концов, хотите? – наконец утомленно переспросил Хейниш.

– Проверки! – ответил Штюбе, – Окончательной и недвусмысленной.

– Кто ее проведет?

– Абвер!

– Но при моем контроле, – предостерег Хейниш.

– Согласен! Уверяю вас, господин штурмбанфюрер, проверка будет последней, и я вас больше не побеспокою.

– Разве это возможно с вашим патологическим недоверием, господин майор? – не удержался Хейниш, – Вы лучше помозгуйте, что мне отвечать обергруппен–фюреру Кальтенбруннеру по поводу гужевого мифа. Ведь он будет докладывать самому рейхсминистру!

Шум за окном отвлек их внимание, и почти тут же в кабинет вошел Вилли Майер:

– Прибыл Шеер. Примете? Он обязательно попросится к вам.

– «Обязательно»! – пробормотал Хейниш. – Приму в присутствии нашего глубокоуважаемого господина майора из ее величества службы абвер! – Он непроизвольно встал и подошел к окну. Шеер о чем–то бодро рассказывал в кругу офицеров, и рассказ его, очевидно, был интересным и остроумным, о чем убедительно говорили оживленные и веселые лица сотрудников СД. Ганс Лютке озабоченно хлопотал возле машины, приводя ее в порядок.

– Его всегда вот так встречают, – словно угадав мысли Хейниша, тихо заметил Майер.

– А вы не любите Шеера, Вилли, – сказал Штюбе, внимательно глядя на унтерштурмфюрера.

– Не имею для этого никаких оснований, господин майор, – сухо ответил Майер.

– Вы не любите его! – с нажимом и убежденно повторил майор, – Но почему? – И, не ожидая ответа, потому что его все равно не было бы, тоже подошел к окну, – А этот Лютке, несмотря на свое заиканье, старательный шофер, – проговорил задумчиво. – Машину держит в образцовом состоянии.

– Языком машины не моют, – въедливо сказал Хейниш.

– Да, это мне известно… Однако известно также, что, когда Шеер приазжает в редакцию, его шофер позволяет мыть машину какому–то деду Маклаю. Только ему одному! И больше – никому… Интересный факт, не правда ли?

– Вы опять за свое, Щтюбе, – скривился, как от зубной боли, Хейниш. – Мы же с вами обо всем договорились. Что вам еще нужно?

Этот треклятый абверовец обладал удивительной способностью портить ему настроение. Но с утра Хейниш чувствовал себя приподнято, празднично, даже с некоторым торжественным самоуважением, внешне сдерживаемым напускной скромностью, что нисколько не мешало ему внутренне гордиться собственной персоной. Утром пришел приказ, о котором знает лишь унтер–штурмфюрер Майер. Но служака Вилли умеет держать язык за крепко сомкнутыми челюстями. Теперь он – Хейниш – уже не просто штурмбанфюрер, а с ощутимой приставкой «обер», и значимость его возросла так же, как удлинилось произношение его нового звания. Однако – это что! Сегодня же в офицерском казино все разинут рты, когда вдруг увидят его в новеньком элегантном мундире с погонами оберштурмбанфюрера! Портной из заключенных уже шьет мундир в одиночной камере… О, да, разинут рты! Придется по этому поводу заливать глотки шнапсом. Что ж, он обеспечил и это, даже больше: два ящика коньяка и дюжина танцовщиц!

Вечеринка выйдет на славу… Впрочем, пора позвать Шеера самому, не ожидая, когда он закончит свои дорожные разговоры. Время не ждет.

– Майер! Пригласите господина Шеера, пока у меня есть еще немного свободного времени…

Шеер наверняка обогнал на ступенях унтерштурм–фюрера. Он буквально влетел в кабинет, запыхавшись, какой–то счастливо улыбающийся и возбужденный. Взволнованно проговорил:

– Я очень спешил! Я вопреки всему желал бы первым! Я буду безмерно счастлив, если успел! О, если бы жив был мой отец, только ему одному уступил бы я эту честь!

– Что случилось, Адольф? – удивленно поднял брови Хейниш.

Шеер ответил с уважительной торжественностью:

– Приношу самые горячие поздравления с повышением вас в звании, господин оберштурмбанфюрер! Моей радости нет границ!

– То есть как? – ошеломленно выдавил из себя Штюбе.

Хейниш удовлетворенно крякнул, почувствовав в его голосе нескрытую зависть: «Ну что же, вышло неплохо – этот надутый бахвал первым разинул рот!»

– Да, Штюбе, да! – весело отозвался, – Искренне благодарю, Адольф, за поздравление, но ты свел на нет мой маленький сюрприз. Объясни, по крайней мере, откуда узнал?

К Хейнишу снова вернулось отличное настроение, он даже сам не подозревал, какой приятной мелодией звучит звание «оберштурмбанфюрер», и сейчас желал его слышать еще и еще. А чуткий Адольф не замедлил выполнить его невысказанное желание.

– Господин оберштурмбанфюрер! Военные корреспонденты тоже имеют свои тактические тайны и бдительно оберегают источники информации.

– И все же, Адольф, тебя, лично тебя, тоже ожидает неплохой сюрприз, – многозначительно сказал Хейниш. – И военкоры – не всезнающие боги…

Штюбе настороженно метнул на него взгляд.

– Не менее приятный, нежели у меня.

– Вы меня интригуете, господин оберштурмбанфюрер!

Только теперь Штюбе сообразил:

– Позвольте и мне, господин оберштурмбанфю–рер…

– Не позволю, Штюбе! Вечером, в казино… Примите это как приглашение.

– Очень благодарен! И господин историк разделит наше общество?

Хейниш понял его и отрезал не очень вежливо:

– Обязательно. Особенно если вы так настойчиво требуете… До встречи, Штюбе! Будьте любезны, скажите Майеру, пусть зайдет ко мне вместе с фрейлейн Бергер. Вас это не затруднит?

– Нисколько, господин оберштурмбанфюрер!

Вилли Майер с фрейлейн Бергер не заставили себя ждать, но тактично остановились поодаль от Хейниша, который вел оживленный разговор с господином Ше–ером.

– Как продвигаются твои творческие дела, Адольф? Тебе никто не мешает?

Господин корреспондент сразу воодушевился, красочно описывая, как его захватила эта необычайная поездка на суровый Северный Кавказ, где даже неприступные горы отступают перед немецкой бронированной силой, где Эльбрус увенчан тевтонским стягом, где на поле брани силой оружия решаются судьбы народов и континентов…

– Я присутствовал при битве в Эльхотовых воротах. Это было воистину титаническое зрелище! Борьба гигантов… А генерал Траугот Герр! Лично повел вперед танки, чтобы пасть в очистительном огне исторического ристалища… Подвиг его незабываем!

– Ты действительно написал о нем волнующие строки, Адольф, а эта мистическая картина «Ворот Танато–са» в горах… Просто ошеломляет! Похоронные факелы из горящих танков и кладбищенская тишина… В твоих строчках ощущается торжественная символика Вагнера. Это не обычная военная корреспонденция, совсем нет… Я недаром берегу экземпляр газеты.

Хейниш выдвинул ящик, вытащил газету, развернул ее, рассматривая.

– Исторический'снимок – генералы Герр и Хольман направляются к головным машинам, чтобы возглавить броневые колонны. Ну что же, дорогой Адольф, сегодня ты будешь иметь материал и от меня! В нашем ведомстве тоже не ротозеи сидят.

– О, рассказ об успехах СД украсит страницы любой книги!

– Увы, Адольф, и в самом деле было бы так, если бы можно было обо всем рассказывать. Только – в пределах возможного… Ты припоминаешь убийство городского бургомистра, сознательного борца против большевистского режима, господина Даурова?

– Еще бы! Ведь это загадочное убийство произошло как раз в день моего приезда.

– Совершенно верно. Так вот: никакой загадки больше не существует!

– Что вы говорите?

– Именно! Убийца схвачен. Фрейлейн Бергер…

– Неимоверно! Неужели фрейлейн…

– Ты неправильно меня понял. Не фрейлейн Бергер, она нам только поможет поговорить с преступником… Вилли, приведите арестованного!

Через минуту два здоровенных эсэсовца – на палаческую работу палачей подбирали мускулистых амбалов – в сопровождении Майера не ввели, а приволокли повисшего у них на руках забрызганного кровью заключенного. Голова его склонилась на грудь, ноги волочились по полу.

– Стоять! – гаркнул Хейниш.

– Подними голову, ты! – громко приказал майор.

– Подними голову, – перевела флейлейн Бергер.

Арестант никак не реагировал. Тогда Хейниш схватил его правой рукой за чуб и резко дернул вверх.

– Узнаешь, Адольф? – спросил торжествующе.

– Боже мой! – воскликнул тот. – Господин Михальский, заместитель…

– …И убийца господина бургомистра, – закончил Хейниш. – Бросьте его назад в подвал! – приказал эсэсовцам. – Ну как, господин корреспондент? Впечатляет?

– Ничего не понимаю, – пожал плечами Шеер, – неужели для того, чтобы занять эту никчемную должность бургомистра…

– Что ж, мотив – тоже не из последних, – медленно произнес Хейниш. – И его можно было бы принять за абсолютно достоверную версию, если бы не подкинутый приговор.

– Приговор?

– Да, вот он, единственная нить для следствия, оставленная на месте преступления. Видишь, бумага откуда–то вырвана небрежно, торопливо, контур сверху имеет характерную ломаную линию. Осталось только выяснить, откуда выдран листок.

– И выяснилось?..

– Из блокнота самого Михальского!

– А если его вырвал кто–то другой?

– Отпечатки пальцев выдают преступника с головой. Листок вырван из середины блокнота, то есть из того места, которого никто не касался, кроме самого Михальского… А вообще было продумано неглупо: нападение горцев, выстрел в окно, приговор со списком «обреченных», в котором фигурирует и фамилия убийцы… Так что, Адольф, ты видел настоящего большевика и очень опасного, оставленного для конспиративной работы. Представляешь, какое коварство? Азия…

– Прекрасный материал, – отметил Шеер, – настоящий детектив. Вы позволите мне ознакомиться с делом?

– Кто сказал «а»… Знакомьтесь от «альфы» до «омеги», Адольф! Тут все ясно. Как на кладбище…

Хейниш первый захохотал от собственной грубоватой шутки.

– Однако пока что дело движется не очень хорошо, точнее, не так быстро, как нам хотелось бы, этот Михальский упрямо молчит. Проявление типичного боль шевистского фанатизма.

– Я верю в успех, господин оберштурмбанфюрер, – щелкнул каблуками Шеер. – Говорю это как неисправимый и убежденный эгоист. Ваш успех – это успех моей книги!

– А ты льстец, Адольф! Но приятный, так как не скрываешь своего здорового отношения к делу. Я тебя познакомлю, пока еще идет следствие по делу Михальского, с убийством, до конца выясненным. – Он поднял палец и добавил многозначительно: – В нем использован даже тайный агент СД! Кличку она имела «Эсме–ральда»…

– Имела?

– Да, она казнена… Великолепный сюжет? Наш следователь Кеслер стрелял ей в затылок… Ну, ты эту жанровую картинку сам распишешь.