Текст книги "Артефактор из Миссури (СИ)"

Автор книги: Юрий Цой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Артефактор из Миссури

Глава 1

Шум взрывающихся каменных ядер, выпущенных из катапульт атакующих, доносился через защитный купол как могучие удары молотом по огромному казану, создавая болезненные ощущения в барабанных перепонках. Один из имперских корпусов вторые сутки методично обстреливал наш город заряженными магической энергией камнями, обоснованно полагая, что защита рано или поздно падет. Я оглянулся на стоящего рядом слугу и с горечью осознал, что на этот раз к нам никто не придет на помощь. Империя, долгие годы терпевшая наше вольное королевство под своим боком постепенно завоевала соседние независимые государства и накопив силы вторглась бесчисленными легионами оснащенными боевыми артефактами, большая часть которых по иронии судьбы вышла из наших мастерских и проданная на общем рынке. Конечно, самые лучшие разработки мы не продавали, но и того, что у них было – достаточно для того, чтобы истощить энергию защитного купола обычными камнями, превращенные во взрывающиеся артефакты с помощью напитанных магической энергией рун. Только по причине того, что наш купол запитывался напрямую от источника он держался и продержится какое-то время еще, но недолго… После бессонной ночи я с горечью осознал, что пришло время принимать решение. Наша лучшая академия артефакторов в этом мире доживала последние часы.

Я вздохнул и сняв со своей шеи защитный амулет повесил его на шею Викира вскинувшего на меня удивленный взгляд.

– Ученики ушли все?

– Да, господин.

– Уходи тоже и забери кого сможешь с собой.

– Я останусь с вами, господин!

– Викир… Я ценю твою преданность, но подземный ход надо запечатать. Это приказ! Иди.

Слуга поклонился и ушел, а я взглянув в последний раз с высоты башни на свой город стал спускаться по каменной винтовой лестнице сначала до уровня первого этажа и дальше глубоко под землю прямо к сердцу академии и источнику природной магии. Сила голубыми сполохами вырывалась из пола вырубленного в скале полукруглого зала и клубилась в замкнутом помещении ограниченная рунами выбитыми на стенах и потолке. Другие многочисленные руны забирали часть собравшейся энергии и передавала ее на защитный купол и стационарные орудия по периметру городской стены. Каждое попадание вражеского снаряда и выстрел из орудия защитников на долю секунды уменьшал яркое свечение рун, с каждой минутой увеличивая интервалы восстановления энергетического баланса. Я стал один за другим отключать все городские артефакты запитанные от рун и бытовые и боевые, последним движением отключив общий защитный купол. Закончил и сел на каменный постамент в середине большой печати, сделанной именно на этот случай. Вот и настал конец работе самой знаменитой академии артефакторов и моей довольно продолжительной жизни. Если только… Я сжал в руке и поднес к глазам голубой кристалл, над которым работал последние два года. «Последний шанс» – так назвал я свою работу, когда задумал и принялся осуществлять одну идею после ряда любопытных открытий. В итоге родился этот кристалл, который должен был перенести меня туда – не знаю куда. Я усмехнулся про себя и прижал гладкий кристалл к груди. К сожалению, испытать его я не успел, так как множество факторов были за гранью понимания, начиная от конечной точки переноса и заканчивая целостности моего тела и разума в процессе его активации. Сейчас же терять мне уже нечего и я стал вспоминать всю свою жизнь сидя на каменном постаменте и наблюдая за тем, как наливаются светом узоры на стенах пещеры замкнувших энергию источника на себя и объединенные общей сетью готовились отдать ее всю для активации печати которая уничтожит нашу академию, город и армию окружившую городские стены. Образы жен, детей и многочисленных внуков прошли перед моими закрытыми глазами, сопровождаемые картинками радостных и грустных событий моей долгой жизни. Что ж… Неплохой в общем итог! Я многое сделал, многое узнал и достиг немалых высот в иерархии этого мира. Так что, если артефакт последнего шанса не сработает – уйду в мир духов с чувством выполненного долга.

Я сидел, витая в грезах прожитых лет, не видя ничего вокруг и сжимая в руках голубой кристалл. Накопительные руны тем временем наливались внутренней энергией достигая своего предела и в момент, когда ослепительно белый свет начал пробиваться сквозь сомкнутые веки, мир вспыхнул в беззвучном взрыве и мое сознание устремилось к звездам, разбившись на мириады крохотных осколков…

Спустя вечность или может быть один миг бОльшая часть моей души собрались в одной из точек вселенной и не долго думая нырнула к светящейся голубым светом планетке, мирно кружившей вокруг своего светила.

– Джон! Принеси простыню со двора! – Громкий звук как сквозь вату проник в сознание, и я попробовал приоткрыть глаза, пытаясь осознать – кто я и где. Постепенно последние события, закончившиеся большим взрывом, всплыли на поверхность мой памяти, а глаза с удивлением разглядели сквозь проясняющийся туман женщину со светлыми волосами отдававшими легкой медью, красиво обрамлявшие миловидное лицо и плечи крупными локонами.

– Давай, милый… Держись за мою шею. Я тебе белье поменяю… – Я с удивлением посмотрел на свои детские руки, поразившие своей худобой, и скривился от боли пронзившей черепную коробку раскаленной иглой. Кажется, я все-же спасся! Но не до конца…

Пока женщина меняла подо мной простыню я сосредоточился на ощущениях своего тела с огорчением обнаружив, что нижняя часть не ощущается совсем, а в голове поселился «дятел» время от времени принимавшийся долбить мой мозг, пытаясь добраться до скрытых в нем вкусняшек. Как же больно! Я сдержал стон и попытался нащупать огонек магического дара, который должен был располагаться в солнечном сплетении. Ни-че-го! «Ничего» – это значит, что я ничего не смог разглядеть. Есть там что-нибудь или нет – тьма кромешная. Внутреннее зрение помогавшее в моем мире оперировать магической энергией отказалось включаться, отозвавшись непрерывной головной болью, застучавшей молоточками по обнаженным нейронам.

– А теперь давай поедим. Ну, Мэт… Открывай рот! Надо кушать. Доктор сказал, что кушать надо обязательно. Во-от… молодец!

Я проглотил порцию почти жидкой каши со вкусом молока и топленого масла, оглядывая пространство перед собой и пытаясь через боль привести мысли в порядок. То – что я все-же перенесся это радовало. Не радовало, что мое тело не перенеслось вместе с духом, который нашел не самый здоровый экземпляр в этом далеком мире. Но скорей всего именно в такое тело бывшее на грани кромки миров и может вселится чужая сущность вытеснив сознание хозяина уставшего цепляться за свою жизнь. Я прогнал удачно сохранившиеся после блуждания моего духа среди бесконечности звезд массивы знаний прошлой жизни и, удовлетворенный их малой потерей, прокрутил куцые воспоминания аборигена одарившие меня знанием языка на котором говорила моя биологическая мать и пониманием причины своего недомогания. Опухоль в голове этого тела потихоньку пожирает здоровые клетки, попутно лишая в этом болезненном процессе связи и управление с частями тела. Пока я еще мог двигаться и ощущать верхней половиной тела, но если ничего не делать, то в течении полугода окончательно превращусь в полный «овощ».

Еще остатки прежнего сознания оставили информацию, что меня зовут Мэтью, я второй по возрасту сын женщины и мужчины занимавшихся возделыванием полей и младше меня было еще пятеро детей, последнему из которых не стукнуло и года. Старший брат Джон, сестры Мэри, Сьюзи, Милли и два братишки – Тони и Пит. Вроде лет мне почти тринадцать, но болезнь остановила развитие тела, которое выглядело лет на десять и могло похвастаться ярко выраженным скелетом под тонким слоем сохранившихся мышц и кожи. Я шмыгнул носом ощутив не очень приятный запах больного тела, одновременно слушая неторопливый говор мамы вытиравшей мой подбородок и анализируя то что увидели мои глаза. Облик аборигенки и одежда на вид были вполне обычные и можно было бы принять мое перемещение всего лишь в пределах своей родной планеты, если бы не остальные детали и ни на что не похожий язык. Крой платья, безукоризненно ровные строчки швов на одеяле под рукой, корешки книг на открытой полке рядом со шкафом у стены напротив. Книги в семье крестьян? А окна? Прозрачные пластины довольно большого размера ввели меня в ступор, так как подобной прозрачности и размеров стекла в моем мире делать пока не научились. На потолке висел светильник, к которому вели манопроводы. Значит – магия все-же есть… Я закрыл глаза удовлетворенный сделанным выводом. А раз есть мана – то должны быть и лекари. Похоже у моей семьи просто нет денег на них. Придется видимо излечиваться своими силами. Сейчас посплю, наберусь силенок и посмотрю, что мне оставили высшие силы, чтобы я смог выкарабкаться из этой ситуации. Не должны же они оставить меня без единого шанса выжить! Иначе нечего было и затевать весь этот эпический бросок через половину вселенной…

Сон погрузил меня во тьму без всякого намека на видения, давая телу немного больше энергии от съеденной пищи в попытке остановить разъедающую мозг опухоль. Женщина с болью во взгляде посмотрела на бледное лицо сына, смахнула набежавшую слезу и вышла из комнаты, чтобы заняться хозяйственными делами, которых у многодетной фермерской семьи было делать – не переделать.

Проснулся от того, что мой нос кто-то трогал, приговаривая детским голоском.

– Мэт, а Мэт… Ты не спишь? – Пятилетняя кроха улыбнулась, увидев мои открывшиеся глаза и тряхнув белыми кудряшками сделала круглые глаза. – А наша кошка котят родила! Ма-аленькие… Хочешь одного тебе принесу?

– Милли… – Я опознал самую младшую сестренку, после которой шли двое братишек. – Пусть немного подрастут. Наверное, они еще маленькие.

– Ага! У них еще глазки закрыты! Но пищат как громко! Расскажешь мне сказку?

– Расскажу. Только… – Я посмотрел на светильник над головой и попросил. – Включи пожалуйста вот это.

– Лампочку что ли? Так светло уже!

– Ты включи и выключи. А я посмотрю, – я надеялся, что увижу потоки энергии в манопроводах, которую пока не вижу в своем теле.

Лампочка загорелась желтым светом одновременно со щелчком выключателя, и я заморгал глазами, не обнаружив видимого тока энергии. Наверное, мои глаза просто ее не видят. Или не могут, или опухоль мешает. Я задумался. Щелк, щелк… Лампочка еще два раза мигнула, и сестренка опять взобралась на стул перед моей кроватью.

– Теперь расскажешь сказку?

– Теперь расскажу. Только короткую. Хорошо?

Дождался кивка и рассказал ей сказку про капризную принцессу и доброго принца. Там еще была злая мачеха и злой людоед, так что малютка восторженно охала и замирала, когда сюжет грозил неприятностями и радостно захлопала, когда добро победило зло и они поженились.

– Милли. Мне нужна большая иголка и какая-нибудь кость. Сможешь достать? – Мысль немедленно сделать лечебный амулет – это первое что пришло в мою голову с пониманием о своей болезни. Сначала нанесу руны, а потом буду разбираться с энергией. Все равно мне ничего не оставалось делать, как немедленно приступить к изготовлению простого лечебного артефакта пока болезнь еще давала возможность двигать руками.

– Иголка есть у мамы. А косточки я у Дика возьму. Все равно он их не доедает.

Крошка прошлепала босыми ногами по дощатому полу на выход, а я прислушался к голосам за окном, где старший брат и сестрички собирались на работу. К их голосам примешивался какой-то непрерывный треск и мужской голос, по-видимому отца моего тела. Вскоре шум со двора стих и ко мне зашла мама с тарелкой, на которой лежали два яйца в скорлупе и кусок хлеба с желтым кубиком масла на нем.

– Доброе утро! Завтрак, мой мальчик! – Проговорила, стараясь выглядеть бодро мамочка, старательно пряча остальное в глубине глаз.

Я с удовольствием съел оба яйца с жидким желтком и заел вкусным мягким ломтем хлеба, чувствуя как масло растекается по моему небу даря приятные вкусовые ощущения.

– Как поспал? Ничего не болит?

Я на удивление сносно себя чувствовал по сравнению со вчерашним и порадовал маму этим сообщением, отчего та засветилась радостью и поцеловав меня в щеку организовала мне утренний горшок. Я немного стесняясь сделал свои дела и после гигиенического протирания влажной ветошью был устроен на дополнительной подушке, чтобы удобно было сидеть.

– Если хочешь, могу перенести тебя на террасу, – предложила мама-Джил.

– Нет. Может быть потом. Я пока здесь полежу.

Как только мама ушла, в комнату просочилось белокурое «привидение» и выложило на табурет с которого я кушал большую иглу и две белых кости со следами собачьих зубов.

– А что ты хочешь с ними делать? – Не выдержала кроха, глядя как я ощупываю и разглядываю белые кости, выбирая наиболее удобную для нанесения узора.

– Пока не знаю. Попробую нарисовать на них что-нибудь. Скучно просто так лежать. Скажи. А что это так тарахтело во дворе?

– Это же – трактор! Ты чего? Забыл⁈

– Ага. Забыл… – Я улыбнулся. Знать бы еще, что это за «трактор», так как память моего тела не дала никакой подсказки. – Принеси пожалуйста еще нож.

Поверхность под руной нужно было выровнять от шероховатостей и следов собачьих клыков, а так очень слабенький лечебный амулет вполне мог получиться при условии, если я смогу запитать его энергией, которую пока не ощущал в себе ни на один витим. Все равно ничего другого мне не оставалось. Милли принесла нож из не самого хорошего железа на деревянной ручке, и я сунув лезвие в щель деревянного табурета принялся скоблить поверхность кости снимая по чуть-чуть тонкую стружку. Ничего… Вода камень точит!

– Милли. А город далеко?

– Опять забыл? – Ехидно улыбнулась сестренка, наблюдая за моими хилыми рученками.

– Да. Проснулся утром и ничего не помню…

– Ой! – Милли всплеснула ладошками с маленькими пальчиками и уставилась круглыми глазами. – Совсем, совсем ничего?

– Маму, папу и остальную семью помню, а дальше – ничего.

– Бедненький! Я тебе сейчас все расскажу! Папа и старшие работают на полях, мама занимается скотиной и готовит еду, я ей помогаю, а Пит и Тони еще маленькие. У нас есть коровы, куры, свиньи, лошади, Дик и Мисс с котятами.

– А город? – Напомнил, прервав длинный перечень домашней живности.

– Город есть. Там магазины и много людей. Только пешком идти долго. Машину папа продал, так что ездим туда на кобыле с телегой.

«Машина», опять «трактор». Зафиксировал незнакомые понятия и удовлетворившись наличием близкой цивилизации принялся с удвоенной силой елозить костью по лезвию, скорбя о слабости своих рук. Игла оказалась более совершенным изделием по сравнению с ножом, и я даже полюбовался ее филигранно одинаковой по всей длине толщиной и идеально острым концом без единого следа инструмента неведомого кузнеца. Пожалуй, в этом мире есть достижения которых еще не достигли в моем. Я покосился на полку с книгами и решил оставить этот вопрос на будущее, сосредоточившись на своем излечении. Очень быстро мои руки устали до онемения в пальцах, а в голове опять проснулся ненавистный «дятел». Я закрыл глаза борясь с болью, а Милли выскользнула из комнаты и уже за дверью закричала.

– Мама, мама! Мэту плохо!

Усилием воли убрал инструменты и кость под одеяло, услышав шаги спешащей к сыну матери.

– Сынок! Что, плохо? Сейчас лекарство дам.

Белый порошок быстро растворился в металлической кружке с водой, и мама поддержав рукой мою голову дала выпить горькое лекарство.

– Сейчас будет легче… – Женщина стала гладит мою головушку, приговаривая как мантру ласковые слова. Постепенно боль утихла, мысли поплыли, и я погрузился в искусственный сон как в глубокий омут.

Глава 2

Проснулся от звуков детских голосов сохранивших бодрость для дружеской потасовки после дня работы в полях фермерских посадок. Солнечный свет за окном уже окрасился вечерним багрянцем окрасив розовым край оконной рамы

– Отдай! Я первый увидел!

– Нет я! Джони! Скажи ей!

Я позавидовал беззаботности детей и прислушался к своим ощущениям. Голова налитая тупой тяжестью не сказать что болела, но ощущалась как инородный объект на детской шее. Осторожно повертел ею из стороны в сторону ощущая смещение внутреннего давления в районе затылка под черепной коробкой. Если не делать резких движений – жить можно…

Где там моя заначка? Рука нащупала кость под матрасом и я вынул ее на свет. Очень и очень плохо! Искушенный артефактор во мне не мог смириться с качеством заготовки, но я задавил его перфекционизм и нашарив в складках простыни иглу вздохнул и зажав в кулаке принялся наносить контуры двух рун. Одна служила накоплению магической энергии, а вторая выполняла воздействие на организм обеспечивая лечебный эффект. Слабые пальцы заскользили по металлу как только я попробовал нажать сильнее углубляя линии узоров. Надо сделать ручку… Разжал онемевшие пальцы и потер подушечками со следами железной спицы. Взгляд зацепился за кусок материи и я потянувшись подхватил со спинки стула тряпку, которой мама пользовалась вместо салфетки. Если намотать полосу ткани на иглу, сделав таким образом ручку – должно получиться работать немного уверенней.

Благодаря размеру иглы у меня вышло сделать рабочий инструмент слабо похожим на шило и дело постепенно пошло, пока пальцы от непривычных усилий не отказались сжиматься. Ничего… Я спрятал под подушку кость с иглой и откинулся вспотевшей спиной на ее мягкую поверхность. Главное начать…

Спустя десять минут пришла мама с братом Джоном и мне устроили помывку в большом корыте, которое они принесли с собой. Потом чистого и освободившегося от отходов жизнедеятельности покормили и вынесли на деревянную террасу под крышей, где вся малышня исключая девятимесячного Пита принялась развлекать меня в меру своего понятия и сил. У папаши этих сил к концу дня оказалось меньше всех и он лишь дежурно спросив о моих делах скрылся в доме, чтобы поесть и рухнуть в постель. Впрочем, я оглядел банду босоногих детишек и ухмыльнулся своим мыслям, силы у него все же скорей всего оставались…

Солнце кроваво-красным диском упало за горизонт, и я сидел в плетеном кресле и любовался новым миром с небом уходящим в черноту на котором зажглись первые звездочки, с наслаждением вдыхая чистый воздух наполненным запахом трав и звуком птиц над бесконечными полями до самого горизонта разбитыми на ровные квадраты. Дети играли в прятки давая мне ощущение щемящей причастности к их безграничному оптимизму и постепенно уверенность в благополучном исходе моей затеи почти закрепилась в моем сознании. Мысли получив такой посыл стали оценивать окружающий вид и незнакомые созвездия над головой. Может еще и поживу здесь…

Целую декаду я ковырял бороздки в твердой кости и только сознание взрослого мужа и прожитые в другом мире годы смогли дать мне сил не бросить этот нелегкий труд. Голова адски болела, давя инородным образованием на здоровые клетки и отбирая у них соки, доводя периодически до глубоких обмороков. Мама, сестры и особенно Милли старались как могли мне помочь, но в итоге только мешали, отнимая время, когда я мог бы продолжать изготовление амулета. Но вот момент, когда минимальные условия для активации примитивного артефакта все же наступил, и я с отвращением последний раз оглядел выполненный мной узор, который в моем прежнем мире сделал бы и пятилетний ребенок, причем на порядок лучше. Никакой маны ни внутри себя, ни снаружи я так и не увидел. Из спутанного объяснения Милли как работает лампочка под потолком с помощью «электричества», которое приходит по проводам прямо из города я ничего не понял. Единственное что я успел – это изучить книжки с полки, две из которых были учебниками, а оставшиеся три сборниками рассказов. Полистал все книжки по очереди, ничего не понял, хоть и смог благодаря памяти тела понять технику чтения и значения чисел, как и некоторые действия с ними. Но большинство слов, понятий и названий остались для меня темным лесом, да и времени разбираться с этим не было – от слова совсем. Попрошу потом какую-нибудь из сестер позаниматься со мной, если все получится и мои труды не останутся напрасными.

Я помолясь Святому Геосу накрыл узор на кости ладонью и сделал единственное что мог. А именно тупо стал копировать действия учеников в школе артефакторов, когда они заряжали свой первый артефакт. Дело в том, что в этом случае применяется немного другая техника, чем оперирование видимой энергией и если во мне есть хоть крохи маны, то рано или поздно накопительная руна это покажет небольшим голубоватым свечением, свидетельствуя о том, что милость богов не оставила меня и в этом мире.

Пять дней! Пять дней я напрягал свое воображение, направляя невидимую энергию из солнечного сплетения по сосудам на руке, представляя наполнение первой руны то струйками голубой субстанции, то ленивыми капельками растекающимися по канавкам моего узора. На шестой я проснулся и когда первым делом поднес к глазам свою поделку, то сил обрадоваться слабому отблеску голубизны обеих рун практически не осталось. Эмоции похоже умирали вместе с моим телом, так что я просто положил заработавший амулет себе на лоб, отгоняя мысли о его возможной неработоспособности в этом мире.

Прошло еще десять дней, наполненных зарядкой амулета и тоскливого ожидания ощутимых результатов его работы, разбавленные общением с малюткой Милли, которой очень понравились мои сказки и часто только мой притворный сон заставлял ее оставлять меня в одиночестве, после чего я опять отчаянно качал невидимую ману, которая у меня как оказалось все же присутствовала. На одиннадцатый день я проснулся и почувствовал необычную ясность мысли, так как обычно голова постоянно была напряжена борьбой с болезнью и нормально мыслить для меня не представлялось возможным. Повертел головой из стороны в сторону и ощутив явные признаки облегчения попробовал почувствовать свои ноги. Но похоже опухоль пока еще не сильно уменьшилась и передавленные нейроны пока не работали как нужно. Зато проснулся аппетит порадовав меня и мамочку, когда я попросил во время завтрака добавки овсяной кашки и с удовольствием запил ее большой кружкой молока.

– Мэтти… Ты выглядишь гораздо лучше! – Мамочка неверяще посмотрела на мои порозовевшие щечки и не знала радоваться ей или поостеречься, чтобы не спугнуть наметившие улучшения.

– Да мама. Мне лучше. Можно мне тетрадку и карандаш? Хочу порисовать.

– Ах, ты мой хороший! – Мама расцвела, поцеловала меня в лоб и принеся просимое полетела к ждущим ее коровкам и курочкам весело покрикивая на ходу маленьким козлятам путающихся под ногами.

– Ну ка, негодники! Кыш отсюда!

Я растекся на своем надоевшем до печенок ложе и начал практику начинающего артефактора разгоняя все еще невидимую, но точно имеющуюся ману по всему телу. От этого точно хуже не будет, так как энергетика и здоровое тело тесно взаимосвязаны друг с другом.

Через три дня я наконец почувствовал мурашки ползущие от позвоночника к ногам. Эти мурашки постепенно стали осваиваться в моих нижних конечностях вызывая небольшой зуд и жгучее желание почесать пятки. С этого дня прогресс в возврате чувствительности моего тела пошел семимильными шагами, а головные боли практически прекратились и в один из дней я увидел вожделенную ману в своем теле и мир раскрасился цветами энергии вернувшейся способности каждого практикующего артефактора. Энергия живых существ, моя мана клубящаяся в сосредоточии и медленно текущая по артериям и венам и даже загадочное «электричество» стало видимым в медных проводах под слоем изоляционного слоя.

– Мама. А у меня в ногах колет… – Меня только помыли и мама-Джил массировала мои конечности, что делала почти ежедневно когда не сильно уставала работая по хозяйству. Пора было уже обнародовать, что здоровье возвращается в мое тело.

– Правда⁈ Сынок! – Мамочка замерла не смея надеяться на чудо. – Ну ка, пошевели пальчиком! А!.. Дети! Генри! Он пошевелился!

От ее криков моя небольшая комната в момент наполнилась детьми и отец, шикнув на всех, принялся сгибать и разгибать мои ноги, прищипывать кожу спрашивая что я чувствую и как часто болит голова.

– Мама! Мэтью выздоровеет? – Милли больше всех переживала и радовалась за меня, сияя аурой сочувствия окружившая радужной короной кудрявую головку младшей сестренки.

– Конечно выздоровеет! Ведь мы молимся всей семьей каждое воскресенье.

– Ура! Мэт! Я тебя люблю! – Счастливая кроха под общий смех упала на мою грудь и обхватив руками прижалась щекой.

– Мэт! Мы верили! И-и-и! Запищали сестренки, а Джон пожал мне руку в порыве чувств.

– По этому случаю объявляется праздничный ужин! – Объявил радостный отец, который совершенно отчаялся услышать по поводу моего здоровья хоть какие-нибудь оптимистичные вести. – Джил! Неси все, что у нас есть вкусного!

Меня усадили по центру стола в гостиной, и детишки принялись носиться от кухни туда-сюда меча на стол посуду и то что мама нарезала на разделочном столе. Свиной окорок, пирожки, вареная кукуруза, нарезанные овощи и веселое настроение украсили стол не самых богатых фермеров. Зато доброта и родительская любовь ощущалась почти физически, заставляя мою заскорузлую душу сбрасывать многолетнюю шкуру и погружаться в счастливое ощущение детства и чувствовать себя частичкой дружной и сплоченной семьи.

– Так, так, так… – Задумчиво проговорил доктор, переставший посещать меня еще месяца два назад из-за безнадежного диагноза и отсутствия денег у моей семьи, которая работая как рабы на плантациях никак не могла расплатится с долгом какому-то «банку». – Порошки пил? Голова кружится? Болит? Как часто? – Меня щупали, заглядывали в глаза, рот, уши и заставляли шевелить нижними конечностями.

– Поздравляю Джилл! Я конечно ничего не понимаю, но похоже твой Мэт пошел на поправку. Да… Бывают чудеса, которые мы не можем осознать. – Доктор услышав от матери когда та была в городе, что я пошел на поправку не поверил и решил навестить безнадежного пациента которого давно списал из списка живых.

– Это Господь Бог услышал наши молитвы, мистер Фольк. – Мама засияла и поцеловала крестик висящий на своей выдающейся груди.

– К сожалению мне трудно с тобой согласится, наблюдая ежедневно страдания людей. Но я рад! Да, да…

Усиленное питание, ежедневная зарядка и массаж в течение следующей недели дали мне повод впервые встать с помощью мамы на дрожащие ноги и сделать пару шагов вдоль кровати.

– Ну вот! Теперь совсем скоро будешь на ногах, – мама посмотрела на довольного меня севшего обратно на кровать и погладила по голове. – Выздоравливай поскорее, малыш.

«Малыш»… Давно меня так не называли. Мама ушла, а я настроился на внутреннее зрение и посмотрел на небольшую кляксу уменьшившейся опухоли в своей голове, окруженную растворявшей ее голубой энергией. Так ее! Ободренный увиденным принялся разгонять энергию от своего источника по всему организму. По сравнению с прошлой жизнью, ее количество было удручающе мало, но я не сильно огорчался, так как даже этой малости хватило чтобы напитать целебный артефакт и практически исцелиться. Тем более что никаких других проявлений маны я так пока и не увидел ни в окружающей природе, ни в предметах, ни в телах родителей, братьев, сестер и приходившего доктора. Зато я познакомился с местными чудесами одно из которых ежедневно тарахтело на семейных полях, а другое пело и вещало разными голосами из небольшого ящика называемое «радиоприемник». Милли к сожалению давно исчерпала все свои невеликие знания об окружающем мире и я собравшись духом однажды попросил навестившего мою келью старшего на два года брата.

– Джон. Слушай… Понимаешь, тут такое дело… Моя болезнь очень плохо отразилась на моей голове. Я практически забыл все что было до нее, – я посмотрел на простодушное лицо брата, нисколько не отреагировавшее на мои слова и остававшееся таким же благодушным.

– Подумаешь! Что ты там мог забыть⁈ В школу мы не ходили, а коровьи хвосты и навоз не такая уж и ценность, чтобы о них помнить. – Его голубые глаза и соломенные вихры выражали вселенский пофигизм и довольство существующим положением.

– Может расскажешь? Почему мы не ходим в школу?

И Джон рассказал.

Еще до того, как пришло время старшему сыну пойти в первый класс, молодая семья фермеров успела построить дом, обработать поля, купить трактор и грузовичок, для чего изрядно задолжало банку расплачиваясь ежегодно выращивая и продавая урожай с полей. И все бы ничего, но год когда случился неурожай из-за засухи и следующий когда его съели тучи насекомых подкосили финансовую состоятельность семьи, так как пришлось брать очередной кредит и сумма выплат практически сравнялась с доходом, убивая всякую возможность дальнейшего развития в том числе и возможность обучения подрастающих детишек.

– Мама конечно пытается нас учить. Писать, читать, арифметика, а большего нам и не надо чтобы дергать сорняки, ха-ха! Цифры помнишь? Значит все нормально, Мэт! Давай, поправляйся!

– А про трактор расскажешь, Джон?

– Конечно расскажу! Я с отцом разбирал его два раза! Только завтра, ладно? Побегу. Отец ждет!

Я проводил взглядом крепкую и рослую фигуру брата и откинув одеяло принялся делать обязательную зарядку с разгоном в организме животворной маны. Выполнив все что позволили мои невеликие пока силы, взял тетрадку и стал вырисовывать на ее страницах очередную руну, чтобы набить руку и на всякий случай зафиксировать свое наследие из прежнего мира в более долговечной чем память форме. Если я смог сделать амулет, то и остальное должно работать, только пока не знаю уместно ли это будет в этом мире. Но самые простенькие амулеты на подобии лечащего не должны вызвать вопросы, так как их воздействие совсем незаметно окружающим и достаточно растянуто по времени. Встану на ноги, сделаю амулет на усиление организма и начну помогать по хозяйству родителям. А там постепенно войду в курс дела о местной цивилизации и пойму, чем смогу помочь своей семье чтобы выкарабкаться из долговой петли.

Сегодня я самостоятельно выбрался на террасу и щурясь на полуденное солнце прислушался к щебету птиц в голубом небе и шелесту зеленых стеблей кукурузы от небольшого ветерка ласково гладившем теплыми дуновениями мои щеки. Хороший мир! И люди здесь хорошие… Я откинулся в кресле на мягкую подушку и закрыл глаза впитывая ауру и тепло ставшего моим новым домом мира. Кудахтали куры, мычали в загоне бычки, жужжали насекомые и раздались топоточки босых ножек маленькой Милли спешащей со второго этажа к своему любимому братику. Я охнул о тычка острого локоточка по моим ребрам и принял в объятия малышку, радостно сопящую от избытка чувств в предвкушения очередной сказки.