Текст книги "Пушкарь его величества (СИ)"
Автор книги: Юрий Цой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
Глава 3
Проснулся в темноте, потратил пять минут на разгон энергии по телу и побежал в рассветной темноте к реке. Рыба плескалась на ее поверхности, как сумасшедшая. В предвкушении раздеваюсь и лезу в холодную воду, втянув живот и без того небольшие бубенчики. Трогаю корзины и пытаюсь приподнять. Е, мое! Тяжелая! Отвязываю и с трудом выволакиваю на берег. Половину объема ловушки занимала бьющаяся рыба разных размеров. Вот я чудак. Как такую прорву рыбы домой понесу! Придется разъединять корзины и нести в одной из них, только мелочь выкинуть, чтобы поднять смог.
Расшнуровываю две половинки и вываливаю на траву улов. Кого тут только не было! Понятно раки, караси, пара щук, крупный сазан, лини и небольшие налимы. Избавляюсь от мелочи, прячу половину ловушки в зарослях камыша и с трудом поднимаю улов. Ничего! Дотащу! Перемещаю корзину на спину и буквой зю семеню домой. Склизкая вода с рыбы намочила мою немудреную одежду, и я с неудовольствием вспомнил, что мне в ней ехать к помещику.
С двумя перекурами дотащил улов и быстро простирнул свою единственную одежду. Нашел кусок ткани и, обвязав на манер банного полотенца вокруг бедер, принялся чистить и потрошить рыбу. Осилив половину, увидел вышедшую из дома сестренку.
– Доброе утро!
– Доброе! Это в нашу ловушку столько попалось? – тычет пальчиком в скользкого налима
– Соли у нас мало. Вот это засолим, этих в уху, а это соседям раздашь, – показываю на нечищенную половину.
– Я сегодня к барину поеду со старостой, остаешься за старшего.
– Угу. Не болтай только там, – сестренка разулыбалась и стала носиться с рыбой. Шустрая она у меня!
Одежда к приезду старосты просохнуть не успела, и он удрученно смотрел на мой вид. Потом поковырялся в телеге и достал из мешка рубаху и штаны, со значительно меньшим количеством заплат.
– Надевай, давай! Срамишь нашу деревню!
Быстро переодеваюсь и запрыгиваю на сено, рядом с какими-то мешками и парой бочонков.
– Но-о! Милая! – коняга, не спеша, тронулась в путь.
– В Пологом был? – тамошняя деревенька так называется, всплыло в памяти, а наша Краюшки.
– Нет. Не был.
– Как к господам обращаться знаешь?
– Откуда?!
– Отвечаешь, да барин, нет барин, или барыня. В остальное время молчишь. Понятно?!
– Понятно.
– Барина зовут Александр Никитович, барыню Василиса Тимофеевна, дочка Ольга твоих лет.
Получив инструктаж, едем молча около пяти километров по еле видимой дороге, заросшей травой. Погода хорошая, воздух чистый. Тело, после манипуляций с энергией, чувствовалось великолепно и настроение соответствовало. Проехали вдоль леса и дальше меж бескрайних полей и редких рощ. Всюду пели и порхали птицы и насекомые. Инсектициды еще не придумали, и природа цвела во всем своем великолепии.
Обогнули краем деревеньку с церквушкой посередине и въехали в помпезную арку на дороге с большими дубами по краям. В глубине между деревьев виднелись колонны парадного фасада и желтые стены. Мы свернули на боковую дорожку и по широкой дуге объехали парковую зону. К дому подъехали с тыла рядом с хозяйственными постройками. Староста велел ждать и скрылся в доме. Через пару минут вернулся с двумя мужиками и те шустро разгрузили телегу, что-то унося в дом, что то в сараи. Еще через десять минут вышел импозантный мужчина с пышными усами, одетый в стеганный халат, из под которого виднелись узкие брюки и ноги в тапочках.
– Что, Прошка?! Это и есть твой малец?!
Староста склонился в поклоне, и я поспешил согнуть спину, стараясь соответствовать.
– Да, батюшка! Малец, смышленый и послушный!
– Где ж ты такого беленького откопал, а?! – спустился со ступенек и остановился напротив нас. Я смотрел в землю и изображал деревенщину. Барин не побрезговал и, взяв меня за подбородок, поднял мое лицо и стал поворачивать влево и вправо.
– Хорош! Хорош! Марфа! – из дома выскочила бабенка, в широких юбках.
– Слушаю барин!
– Этого, помыть, проверить на вшей, одеть, обуть и ко мне!
– Будет сделано ваша милость! – меня схватили за руку и, со скоростью курьерского, потянули вглубь бесконечных комнат. Остановились в помещении, похожее на прачечную. На пол с грохотом упало корытои находившаяся тут служанка, получив соответствующее указание, стала заливать в него кипяток из парящего котла. Разбавив холодной водой, весело крикнула:
– Чего ждешь?! Скидовай портки!
Раздеваюсь и становлюсь под насмешливым взглядом в теплую воду.
– Какой красавчик! Садись, садись, мыть тебя буду, – женщина зачерпнула из горшка мыло и, полив на голову, стала намывать, приговаривая:
– Вырастешь, все девки твои будут. Жалко, что я уже стара для тебя. Ха-ха-ха! Вставай! Попка как у младенца! Стручок, какой махонький! Ничего, скоро вырастет! Давай смою.
Меня облили свежей водой и стали обтирать полотенцем. Женщина раскраснелась и получала удовольствие от процесса.
– Какой херувим! – отошла в сторону и сложила руки в умилении. Я чуть не рассмеялся от двусмысленности произнесенного.
Влетела Марфа с одеждой в одной руке и парой лаптей в другой.
– Одевай, давай! – обе с любопытством уставились на мою откляченную задницу, пока я натягивал чистые штаны. Сверху надел белую рубаху из хорошего хлопка.
Прачка достала откуда то расческу и привела в порядок мои лохмы.
– Красавчик! – ущипнула меня за булку и довольная, вернулась к своим делам.
– Идем за мной! – Марфа величественно поплыла по дому и я за ней. Остановились в кабинете с множеством книг и письменным столом. Тут же стоял диван и журнальный столик. Из большого окна шел яркий свет и играл на блестящих досках пола. Барин оторвался от чтения и, махнув рукой домоправительнице, уставился на меня, неспешно раскуривая трубку.
– Как звать?
– Василий, – отвечаю, стараясь не глазеть.
– Сирота?
– Да барин.
– Откуда в мою деревню приехали?
– Мал был, барин. Не помню.
– Что умеешь?
– Что деревенские умеют, то и я, но если надо, то быстро научусь.
– Хм! – барин глянул с интересом.
Все-таки не удержался! Прикусил язык, обещая себе, больше ни слова лишнего..
– Пошли, покажу тебе твою работу. Предупреждаю сразу! Позволишь себе лишнего, откручу голову. Смотрит испытующе.
– Как скажете, барин! – кланяюсь, для подтверждения и стою в таком положении, высказывая полную покорность.
– Молодец! Выпрямись! Если я останусь довольным, будешь и ты не в накладе.
Иду за хозяином пока не остановились у одной из дверей.
– Оленька! – стучит барин в дверь. – Позволь нам войти!
– Входи, батюшка! – раздался в ответ, звонкий голосок, похожий на перезвон колокольчиков.
В комнате с большой кроватью за столиком сидела тоненькая девчушка и раскладывала пасьянс.
– Вот, знакомься! Это Васька, будет тебя сопровождать на прогулки. Делай с ним что хочешь, только, пожалуйста, без членовредительства.
– OK, papa, merci pour le soin. (Хорошо папа, спасибо за заботу)
– Моя дочка плохо ходит, болезнь с детства, будешь ее возить в кресле и выполнять просьбы. Но помни, что я тебе говорил. Завтра будешь здесь к девяти утра, и пока не отпустят.
– Простите, барин. Часов то у нас нет?!
– Ты знаешь, что такое часы? – Понимаю, что опять попал и стал выкручиваться.
– Видел один раз у заезжего купца.
– Ничего, как увидишь, что солнце поднялось на пять вершков, вот примерно к этому времени приходи. Оставлю вас. Оленька! Maintenant, il est votre page. (отныне он твой паж)
– Oui! Papa!
Барин ушел, а я подвергся тщательному осмотру зеленовато-серых глаз. Симпатичная девчонка, только кисти рук искривлены и одно плечо ниже другого. Что с ногами, не видно из-за столика.
– Знаешь, что такое паж?
– Откуда нам деревенским такое знать?! – делаю дебильное лицо и стараюсь не улыбаться.
– Паж это юный слуга или оруженосец, который всегда следует за своим господином и помогает ему во всем.
Делаю поклон и рассматриваю маленькие туфельки под столом.
– А, ты не безнадежен! – выдержала паузу и протянула мне руку.– Помогай, давай!
Подскакиваю и, придерживая за тонкую талию, помогаю встать.
– Видишь кресло? Кати сюда.
Только сейчас вижу в углу у дверей кресло с колесами, как у дедушки Ленина. Подхватываю за спинку и лихо подкатываю к барышне. Та неловко поворачивается и почти падает в него. Внизу кресла имелась полочка для ног, так что сидеть было удобно.
– Подай мне шляпку. – На стене висело зеркало с полочкой для головных уборов. Пока шел к нему с интересом разглядывал свою новую внешность.
– Что, никогда зеркала не видел? – не укрылись от внимательных глаз мои маневры.
– Не видел, госпожа.
– Не госпожа, а барышня! Но ход твоих мыслей мне нравится! Вперед, мой паж! Вези меня в парк, только не урони!
Осторожно качу, царственно сидящую девчонку, и жалею ее в душе. Незавидная у нее судьба. Похоже на церебральный паралич, а это не лечится. Едем по парковым дорожкам, и я размышляю о превратностях судьбы. Появился шанс отодвинуть от себя тяжелую долю хлебопашца и этот шанс сидел в кресле, которое я катил с великой осторожностью. Колеса были из мягкой резиной, поэтому неровности дорожек почти не ощущались.
– Расскажи мне Вася, как вы живете в деревне, чем занимаетесь.
– Живем хорошо, каждый день едим, сколько хотим. А так, конечно, работать приходится.– Вижу недоверчивый взгляд, пробежавшийся по моей худощавой фигуре.
– А что еще?
– А еще, пашешь себе, пашешь, а потом придешь домой и кушаешь. – Желудок предательски заурчал. Позавтракать то я не успел, да и нечем было.
– Ну, ка, поворачивай! – Мы вернулись в дом и проехали под руководством девочки на кухню.
– Егоровна, собери ка мне еды на pique-nique. (Пикник)
– Сейчас, барышня! – Повариха заметалась, собирая в корзинку еды.
– Все, теперь поехали, а как поешь, расскажешь, как вы живете в деревне. – Умная девочка!
Сидим у прудика, я ем, а Оленька со мной за компанию, делает вид. Васятка впервые в своей жизни ел сдобные пироги, и я с трудом сдерживал свое тело от желания, заглотить куски не жуя. Запил из узкой крынки молоком и глянул на ждущую девочку.
– Рассказать, как живется в деревне. – Думаю, как выкрутиться. – Тебе точно не понравится. Давай лучше сказку расскажу.
– Фи! Я уже не маленькая! Не нужны мне сказки!
– Я все-таки начну, если не понравится, то больше не буду, – покопался в памяти и нашел подходящую.
– Давным-давно жила-была одна счастливая семья: отец, мать и их единственная дочка, которую родители очень любили.
Рассказываю сказку Шарля Перо «Золушка». Девочка слушала и на ее личике, как на лакмусовой бумажке, отражались все ее переживания.
– Какая хорошая сказка! – глазки ее мечтательно затуманились. – И жили они долго и счастливо…, люблю сказки со счастливым концом! Откуда эту сказку знаешь?! Я вот не слышала.
– Мама в детстве рассказывала.
– Барышня! Вам на занятия пора! – донесся до нас крик дворовой девки.
– Поехали, мой паж! Меня ждет учителка. Будет мучить сложением. Приходи завтра пораньше.
Глава 4
Сдал кресло с девочкой смешливой девахе и, попрощавшись, пошел искать прачечную. С трудом нашел и забрал свою постиранную одежду. А то в барской ничего и не поделаешь дома. Вышел за ворота и решил. Буду бегать!Во-первых быстро доберусь, во вторых полезно для тела. Снял лапти, новую одежду и одел влажные штаны. Связал оставшееся в узелок и понесся, с наслаждением чувствуя потоки воздуха на голом торсе. Легко преодолел пять километров, даже не запыхался.
– Эй! Машка, Лешка! Я пришел!
– Ой! Васька! Ты чего голый? – обрадовалась Машка моему возвращению.
– Бежал всю дорогу, вот и разделся, чтобы легче было.
Развесил сырую одежу, чтобы просушилась, а новую, чтобы разгладилась.
– Полей на спину, запарился весь, – прошу сестренку, нагнувшись к земле. Ополоснулся и вытерся рушником.
– Есть то будешь? Я ухи наварила.
– Когда это я отказывался от еды?! – С удовольствием похлебал наваристой ухи, приправленной пшеном.
– Я отдохну немного, хорошо? – спросил для проформы и завалился на лежанку. Через минуту уже сладко спал. Снилась мне Ленка Смирнова и мои настоящие родители.
Проснулся и с грустью уставился на закопченный потолок. Сон сбил настрой на вживание в сельскую жизнь бесправного крестьянина. Стало тоскливо и захотелось обратно. Спасла от минорных мыслей Машка, загремевшая посудой за печкой. Чего разнюнился?! У меня задача спасти двух несмышленышей, а еще есть источник! Ну-ка иди сюда! Протягиваю ручеек энергии в руку и концентрирую на кончике пальца. Он аж слегка засветился . Интересно, разглядываю, выставленный пипи фак, если попробовать ее передать кому то другому, он сможет излечиться?
– Машка! Иди сюда, бегом! – ору, как ненормальный. В результате, через пару секунд передо мной возникла испуганная моська с двумя синими плошками на лице.
– Чего орешь! – увидела, что со мной все в порядке и рассердилась.
– Покажи руки! – беру за кисти и смотрю на бедные пальчики, замученные крестьянской работой. Мозоли, ссадины и заусенцы. Накрываю ладошку обеими руками и сгоняю в них всю доступную энергию.
– Ай! Горячо! – пытается выдернуть руку, но я не пускаю. Через минуту чувствую, что концентрация энергии упала, и она вернулась в свое гнездо. Раскрываю ладони и любуюсь чистейшей ручкой с идеальной кожей. Машутка открыла ротик и распахнула глаза.
– Это как это?! – смотрит то на руку, то не меня.
– Видишь. У меня не только новые слова в голове появились. Может, это божья благодать нам явилась во спасение, – на ходу придумываю, хоть какое то объяснение. – Только ты не вздумай никому говорить, особенно попу на исповеди! Пропадем тогда. Поняла?!
– Хорошо. А может это матушка тебя благословила перед смертью, – из синих глазок полились слезы, и сестренка принялась мочить мою грудь. Васятка тоже не выдержал и смахнул набежавшую слезу.
– Может и так. Я тебя потом еще полечу, когда сила восполнится. Как вы тут без меня? Никто не обижал?
– Нет. Рыбу я разнесла, нам в ответ соседи отдарились. Хочешь молочка?
– Нет. Я в усадьбе сегодня пил. Оставь для Алешки, ему нужнее. Долго я спал?
– Уже к вечеру склоняется.
– Тогда пошли на рыбалку. Надо еще ловушку починить.
Лешка услышал про рыбалку и огласил двор радостным кличем. Сестренка тоже радовалась возможностью прогуляться и мы, дружной семьей пошли к реке. Детство оно такое. Минуту назад ты грустил, а сейчас уже все забыто, и ты наслаждаешься жизнью бездумно как щенок.
Сегодня был теплый денек, и вода не была такой холодной как вчера. А может это мой организм адаптируется, благодаря воздействию источника. Поэтому с удовольствием поплавал под восторженные крики Алешки и причитания сестренки, испугавшейся моего заплыва на глубину.
Установил ловушку, пообещал Лешке, когда потеплеет, научить его и Машку плавать, и пошли домой. Солнце было уже на горизонте, и комары роем вылетели на свою охоту. Я взял братишку на шею, и мы с криками припустились бегом.
Ужинали при лучине, той же ухой, но с краюхой хлеба от соседей за утреннюю рыбу. Еще нам досталось четыре яичка и плошка гороха. Спать совершенно не хотелось, и я с тоской поглядел на тусклую, коптящую лучину. И что прикажете при таком свете делать?! Только глаза портить! Именно поэтому крестьяне работают, как говориться, от темна до темна. Ладно! Значит, устроим вечер сказок.
Собрал всех в кучу на печной полке и, укрывшись шкурой, стал травить детские сказки, про колобка, курочку рябу, про дедку и репку. На репке младшие уснули, а я стал тренировать свой источник, прикладывая ладони с двух сторон на хрупкое тельце братишки и прогоняя через них энергию. Будет малыш здоровей и крепче! Выжимаю из себя все до последней капли. Уф! Аж, голова закружилась! Удовлетворенный, уплываю в сон.
Просыпаюсь, как по будильнику. В избе еще темно. Быстро лечу вторую ручку у сестры и, надев одни только штаны, не забыв на этот раз корзину для улова, бегу к реке.
Рыбы в плетеной ловушке, было не меньше, чем вчера. Даже неплохая стерлядка залетела. Вываливаю добычу на траву, быстро режу на куски молодь и устанавливаю вершу на место. Закидываю улов на голую спину и, сгибаясь как лоза на ветру, бодро перебираю ногами. Дома ставлю на козлы широкую плаху и орудую ножом, разбрасывая во все стороны серебристую чешую. Кишки отдельно, рыба отдельно. Нужна соль! С сожалением смотрю на большую часть улова, которую мы просто не съедим. Может попробовать сменять ее на соль?
Быстро споласкиваюсь, накидываю рубаху и бегу с корзиной рыбы к старосте.
– Утро доброе, Порфирий Афиногенович! Не побрезгуйте рыбкой. Вот, бог послал!
– Знатная рыба! – Сверху улова лежала серебристая стерлядь. – Уважил! Как там, у барина, прошел день?
– По вашей протекции все хорошо сладилось. Вожу барышню на прогулки, да сказки ей рассказываю.
– Сказки! Ай, молодец! Не ошибся я в тебе! Может надо чо. Огород то пустой истще.
– Нам бы соли. Совсем кончилась.
Староста ушел в избу и вынес мешочек с крупной солью.
– Пока на, потом купцы соль привезут, еще дам.
Поклонился, поблагодарил и бегом обратно. Успею еще позавтракать, чтобы не выглядеть попрошайкой в усадьбе. Жарю на остатках жира рыбу, на запах которой высунулись младшие и были отправлены умываться.
Хрустим румяной корочкой, тающей во рту полезной еды. У Лешки на щеках прорезался румянец и выглядел он совершенно счастливым. Надо и Машку подлечить вечером.
– Я в усадьбу, захотите есть – ешьте, меня не ждите. Рыбу не жалеть, завтра новая будет. Машка! Поняла?!
– Хорошо, – на лице улыбка, а в глазах загадка. Вот ведь бабы! Сопля, а туда же!
Новую одежду и лапти в узелок, и несусь как птиц, рассекая утренний воздух. Забегаю в усадьбу и сворачиваю к прудику. Там скидываю потную одежу и вешаю в зарослях шиповника, просохнет и проветрится заодно. Тихонько залезаю в воду и моюсь, чтобы выглядеть поприличней. Потратил еще время на сушку, и вот я чистенький, готов к труду и обороне. Иду к служебному входу. Парадная мне и слугам не по чину. Прошу первую попавшуюся Дуньку доложить обо мне барышне и жду. Почти сразу же меня кличут и проводят в дом, где в одной из зал меня ждала Ольга, готовая к выезду и с корзинкой на коленях.
– Утро доброе, госпожа, – склоняюсь в поклоне.
– Мой паж! – протягивает ручку с ладошкой, искривленной вбок. – Целуй!
Беру тонкую кисть и с жалостью разглядываю следы роковой болезни. Держу двумя руками и выплескиваю энергию источника бурным потоком.
– Ай! – ладошка вырвалась из моих рук, и Ольга стала дуть на нее, ища ожог. – Что это было?! – Смотрит в недоумении.
– Дайте посмотрю, – ловлю ладошку и, преодолев попытку вырваться, нарочито медленно осматриваю. – Ничего нет! Можно целовать! – прикладываюсь губами к тыльной стороне и возвращаю конечность. Барышня посмотрела с удивлением на ручку, сжала пару раз пальчики и оставила свои мысли при себе.
– Поехали! Вперед, мой Санчо Панса! – О! Сервантес уже известен. Я к стыду не помню его даты рождения.
– Тогда вы Дульсинея! – и тут же прикусываю свой болтливый язык. Ой, дурак!
– Что?! – глаза зазеленели, утратив свои серые тона.
– А?! – делаю дурачка.
– Как ты меня назвал?
– Не знаю! Вырвалось, какое то слово.
Сердитое пыхтение было мне ответом и, кипящая эмоциями, девочка просто вытянула вперед руку с указующим перстом.
Вперед, так вперед. Качу кресло по парку, пока девчушке не надоела молчание, и она опять села на своего любимого конька.
– У вас большая семья?
– Не очень.
– Сколько у тебя братьев и сестер?
– Одна сестра и брат, сестра младше на два года, а брат на восемь.
– Я думала больше!
– Еще четверо умерло в младенчестве от разных болезней.
– Ой! Прости, прости! Я такая глупая! Вечно со своими вопросами. Давай ты опять расскажешь, что ни будь веселое, – заглядывает мне в глаза с виноватым видом.
А что? Мне не сложно. Хоббита я знаю наизусть, потом можно на Гарри Поттера переключиться. Катаемся, я рассказываю. Оленька живо реагирует и сыпет вопросами по сюжету. Потом сидим под деревом и завтракаем. Сегодня барышня кушает с большим аппетитом, чем вчера. Иногда поглядывает на свою кисть и сгибает ее туда-сюда. Неужто, есть какой то эффект! Затем опять приключения Хоббита. Так и время подошло к обеду. Оленьке надо было идти на занятия, поэтому везу ее в усадьбу и сдаю высокой худой гувернантке в пенсне.
Обратный путь прошел без происшествий, бег так же доставлял удовольствие и, казалось, что мог бы пробежать еще и обратно с такой же легкостью. Может стать знаменитым бегуном? Ха-ха! Не успел от сохи оторваться! А туда же! Не спешим, не подставляемся. Тут же вспомнил целительскую вспышку на руках Оленьки и обреченно понял, что рано или поздно аутодафе мне обеспеченно. А и, ладно! Может, ее судьба не безразлична мирозданию, и я здесь оказался с определенной целью. Запереться как улитка в скорлупе? И что дальше? А то! Соха да лопата!
Разрешив свои сомнения, в веселом настроении ворвался во двор и, умывшись, стал кормить брата и сестру. Оказывается, в эти времена крестьяне не обедали. Скудный завтрак и плотный ужин, таким был их график еды. Это, каким же здоровьем надо обладать, чтобы работать по шестнадцать часов в сутки! Но нам надо набирать массу, поэтому будем делать свой режим. Еще и полдники организую. Ха-ха! После еды развесил сушится, ранее засоленную рыбу и стал плотничать, приспосабливаясь к инструменту и набивая руку. Вон сколько работы! А еще дрова нужны на зиму. Узнаю, когда коняшка освободится и поедем в лес, может к тому времени уже будут ягоды или грибы.
Трудился до вечера. Первым делом стал делать отдельную лежанку для сна. Машке одиннадцать и скоро начнет превращаться в девушку. Не стоит нам спать в одном месте. Еле собрал каркас, досок все равно нет. Ничего! Все постепенно будет!
Ужин, богатый фосфором, потом сказка и лечение заснувшей сестренки. Засыпаю в полном удовлетворении от хорошо выполненной работы.
Тем же вечером.
– Папенька! Смотри!
– Что? Мой цветочек?
– Видишь руку. Она теперь не кривая!
– Как! – берет ладошку и смотрит с удивлением на прямую кисть.
– И сгибается, – поворачивает в разные стороны.
– Как такое может быть?! Это чудо! – целует маленькие пальчики и обнимает дочку. – Господь услышал наши молитвы, дай бог пойдешь на поправку.
– Я дала своему пажу руку для поцелуя и после этого она разогнулась.
– Да, конечно! – улыбнулся в усы. – Придется ему теперь и ножки твои целовать.
– Папа! Ce n'est pas drôle! (Это не смешно!)
– Давай я тоже поцелую твои ручки, чтобы они выздоровели. А если понадобится, я буду целовать и ножки, лишь бы ты смогла ходить.
