Текст книги "«Моссад» - первые полвека"

Автор книги: Юрий Чернер

Соавторы: И. Кунц
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)

Партнерство

В этот период в азиатском и африканском Средиземноморье и прилегающих районах произошли существенные политические изменения. К власти в ряде стран, в том числе и в крупнейших арабских, пришли радикально-националистические режимы. Фактически в те годы впервые со всей ясностью проявилась одно из самых опасных явлений, которое в настоящее время перерастает в опаснейшую глобальную проблему.

К сожалению, понимание этой опасности сопредельными, а тем более достаточно географически удаленными странами происходило очень (чтобы не сказать слишком) постепенно. До сих пор происходит так, что тактические соображения заслоняют понимание истинной опасности – что произошло, в частности, на Балканах, где политика западных стран и НАТО привела в реальности к продвижению НМР на Балканы. Воевали с коммунистами и посткоммунистами, обвиняли во всех смертных грехах Милошевича – и в результате получили группировку из Албании, Боснии и мусульманского Косова, которая уже приносит беды и ещё принесет их Западу во множестве.

Но об этом потом. Со средины же пятидесятых только в Израиле, и то далеко не всеми, было понято, что провозглашенные и осуществляемые курсы правительств стран, где взял силу арабский (о «неомусульманской» составляющей в те годы не говорилось) радикал-национализм, отнюдь не гарантировали мира, стабильности и успешного развития огромного региона. Но и в Израиле по-настоящему не почувствовали, что взрыв в иерусалимской мечети Аль-Акса, унесший в 1951 году жизнь первого иорданского короля Абдаллаха ибн-Хуссейни, ознаменовал новый этап в наступлении НМР.

Абдаллах ещё в бытность султаном созданного при поддержке Уинстона Черчилля на подконтрольных Великобритании землях эмирата Трансиордании сформировал самую мощную в то время на Ближнем Востоке армию. В ходе войны 1948 года (войны, которая могла бы и не произойти при правильной позиции и умелом проведении тайных переговоров между Абдаллахом и Шареттом) он командовал соединенными войсками арабских стран. Но и в послевоенные годы продолжал тайные переговоры с Израилем – только Моше Шаретт более двадцати раз побывал в королевской резиденции; вступала в переговоры с ним и Голда Меир, хотя безуспешно – в мусульманских странах до сих пор настороженно относятся к женщинам-дипломатам. Абдаллах исходил из интересов своей страны – он стремился к созданию «Великой Иордании», но был вполне веротерпим и национально толерантен. Его планы при их реализации вполне могли принести стабильность на Ближнем Востоке, вовсе не исключающую существование там ни одного из разноплеменных государств. В частности, на переговорах, в которых наиболее активное участие принимал Рувен Шилой, было подготовлено соглашение, которое называлось «Принципы окончательного территориального урегулирования». Когда, в том числе из-за вмешательства британского Форин Офис, уверенного, что ему виднее, что и как делать на «своих» бывших и существующих на то время территориях, этот документ не был подписан, переговоры продолжались. Дело шло к подписанию двустороннего соглашения о взаимном ненападении, свободной торговле и дальнейшей нормализации отношений; в конце февраля 1950 года соглашение, в известной мере прообраз знаменитого «кэмп-дэвидского», было парафировано. Но практическая реализация соглашения пошла по совсем нежелательному сценарию. Основной организатор переговоров с иорданской стороны, полковник аль-Телли, сбежал в Каир и выдал всю информацию, что называется, из первых уст. Реакция последовала незамедлительно: Лига арабских стран приняла решение об исключении из своего состава любого государства, которое пойдет на сепаратные переговоры с Израилем. Король Абдаллах не пошел на конфронтацию с «братьями по вере», – но оказалось, что только предупреждением (или угрозой) дело далеко не ограничивается. Националисты и религиозные фанатики недавно созданной «Организации джихада» подготовили заговор; исполнителем стал – это тоже символично в свете последующих событий, – молодой палестинец Мустафа Шукри Ашу. На иорданский трон пришел король Хуссейн, тоже весьма трезвый политик и сильный правитель; он, конечно, хорошо усвоил уроки гибели Абдаллаха, но отнюдь не собирался капитулировать перед НМР, который, в сущности, деструктивен для любого государственного образования и любой династии. Увы, естественно, что на жизнь «прозападного» монарха неоднократно покушались. Один из первых заговоров был организован из Каира полковником аль-Телли, которого в свое время египетские власти не выдали иорданскому суду. Заговор, как и все последующие, не удался и Хуссейн правил страной почти полвека.

Политическая история определяет начало существенных перемен в регионе со времени, когда к власти в Египте пришли военные во главе с полковником Абдель Насером. В других арабских странах национализм «насеровского» толка тоже стал добиваться заметных успехов, фактически прокладывая дорогу – хотя это не осознано по-настоящему до сих пор, – неомусульманскому радикализму. Еще в пятидесятых сторонникам арабского национализма фактически почти удалось взять под контроль Ливан. В Ираке полковник Абдель Карим Касем захватил власть после убийства Нури-ас-Саида и членов королевского хашимитского двора. В последующие годы произошли заметные политические перемены в Сирии, а также в Ливии; к «дуге нестабильности» затем присоединились Судан и неарабский, но мусульманский Иран.

Нельзя здесь не отметить, что «великие державы» проявили крайнюю близорукость в отношении этих стран. СССР не только объявил Насера своим героем, но и всемерно поддерживал Египет и Сирию, а затем едва ли не все «антизападные» режимы до последних дней своего существования как державы. США тоже не жалели денег и дипломатических усилий для распространения своего влияния на Ближнем Востоке, но то, что в действительности стоит за национализмом и «стремлениями к государственной самостоятельности» в арабских странах, вряд ли может быть преодолено традиционными действиями. Весьма внимательно подходила к «националистическим» режимам Англия; возможно, это подкреплялось ещё и тем, что режимы образовывались в основном на территориях британских колоний или протекторатов и их становление характеризовалось мощным антибританским движением. Гораздо сложнее дело обстояло с политикой Франции; там можно выделить не только периода от «после войны до эпохи Де Голля», но и эволюции, происходившие в период пребывания у власти генерала. Во всяком случае, к средине пятидесятых годов американцы, как и следовало предполагать, разочаровались в Насере и после Суэцкой кампании 1956 года прекратили тайное сотрудничество с режимом, [14]14
  Подобные процессы продолжались и в последующие годы; современные режимы в Ливии, Ираке и Иране занимают жесткую антиамериканскую позицию. Группа «умеренных» арабских режимов охотно развивает сотрудничество с США и принимает американскую помощь, но по-настоящему они не могут быть гарантированы от наступления НМР


[Закрыть]а англо-американские усилия по втягиванию Израиля в «прозападную» сферу действий стали особенно заметными после 1958 года.

Израиль, в добавок к существующим тайным и полускрытым союзам, стал участвовать в двух региональных группировках: «северном ярусе», связывающем Израиль, Турцию и Иран, и в «южном ярусе», связывающем Израиль с Эфиопией и Суданом.

Все эти страны были втянуты в пограничные конфликты с арабскими государствами, а также опасались «подрывной» деятельности со стороны Советского Союза. Особенно это относилось к Турции, которая в долгосрочном плане сделала ставку на Запад.

В начале 1957 года прошли переговоры между премьер-министр Турции и специальным посланником Израиля Элиаху Сассуном; была достигнута принципиальная договоренность о сотрудничестве спецслужб. Сразу же за этим Турцию посетил Рувен Шилой – наиболее подходящий человек для такого рода тайных миссий. А 28 августа 1957 г. сам Бен-Гурион в сопровождении Шилоя и начальника штаба вооруженных сил вылетел в Анкару для встречи с Мендересом. Появление Бен-Гуриона в Анкаре объяснялось «вынужденной посадкой» в связи с тем, что у его самолета якобы возникли проблемы с двигателем.

Конкретным результатом этих переговоров явилось совершенно секретное соглашение о всестороннем сотрудничестве между «Моссадом» и Турецкой службой национальной безопасности, которое практически действует по настоящее время. Примерно в этот же период «Моссад» заключил аналогичный пакт с иранским «Саваком» – правда, его действие, как и сам «Савак», оборвались с «исламской революцией» в Иране. В конце 1958 года три спецслужбы создали трехстороннюю организацию под названием «Трайдент», которая предусматривала регулярные, раз в полгода, встречи руководителей.

Турция делилась с «Моссадом» информацией о намерениях радикальных арабских режимов в отношении Израиля, которую ей удавалось получать в Сирии. «Савак» передавал часть сведений, собранных в Ираке, Афганистане и Пакистане и способствовал оперативному продвижению Израиля, в частности, на оружейные рынки. «Моссад» оказывал содействие в подготовке кадров для иранской и турецкой спецслужб в области контрразведки и специальной техники, поставлял сведения, в частности, о деятельности и лидерах региональных (надгосударственных) террористических группировок; нельзя исключить, что поступала информация и о курдском движении, которое весьма непосредственно затрагивает Турцию. Все три службы обменивались информацией и проводили операции по противодействию советской разведке на Ближнем и Среднем Востоке, а также координировали свои действия по разведывательному прикрытию легальных межгосударственных акций.

В долгосрочном плане были очень важны также отношения на «южном ярусе». Однако с одним из партнеров сотрудничество устанавливалось не напрямую, а при активном посредничестве Великобритании. Это было связано с тем, что сама политическая обстановка в Судане была сложнее и неопределеннее – страна находилась в процессе обретения независимости. Но хорошие предпосылки были: Хартумские политики были обеспокоены вмешательством Насера во внутреннюю избирательную кампанию с его призывами к «единению долины Нила». Они небезосновательно опасались, что экспансия этим не ограничится и Египет может просто «проглотить» Судан. Политическая верхушка страны попыталась получить гарантии Великобритании от вмешательства Египта, но министерства иностранных дел и по делам содружества пока что были склонны искать пути умиротворения Насера и воздерживались от радикальных шагов. В ходе переговоров с «МИ-6» посланники Хартума заявили, что они готовы «пойти на союз с дьяволом» ради того, чтобы поставить заслон экспансионизму Египта. Тогда британцы предложили им пойти на контакт с «шайтаном» арабского мира – Израилем и свели суданцев с израильскими дипломатами. Основные переговоры вел Мордехай Газит, первый секретарь посольства в Лондоне. Ранее он был сотрудником Политического департамента министерства иностранных дел и продолжал работать на разведку и в ходе «бунта шпионов», и даже после роспуска департамента.

М. Газит встретился с суданским посланцем Сидки эль-Махди и обсудил несколько вариантов совместных действий против Насера. После этого весьма оживились легальные связи, но вместе с этим продолжались тайные контакты. Своего апогея они достигли в августе 1957 года на встрече в Париже министра иностранных дел Израиля Голды Меир и премьер-министра Судана Абдуллы Халиля. Однако вскоре Халиль был свергнут и этот контакт прервался. Активизировались связи уже в период пребывания у власти в Судане полковника Нимейри.

Успешнее развивалось сотрудничество с императорской Эфиопией. Для этого было достаточно предпосылок. Страна в 1950-х годах была достаточно стабильной и проводила прозападный курс, хотя в свое время весьма пострадала от фашистской Италии. Кроме того, Эфиопия имела выход к Красному морю, что позволило ей контролировать подходы к Суэцкому каналу и израильскому порту Эйлат. Император Хайле Селассие, считавший себя потомком древнего еврейского племени Иуды и использовавший в качестве символа своей династии королевского льва, находился у власти уже более 20 лет и хорошо относился к израильскому государству. Эфиопские христиане, большинство, ничуть не лучше относились к мусульманам, чем к иудеям; особых симпатий ни у императорского, ни у сменившего впоследствии его прокоммунистического режима к соседям-арабам не было, – но и не было опасений насчет Израиля. Сотрудничество началось с того, что Израиль помог императору в подготовке кадров для его служб безопасности, – и в ответ разведслужбам Израиля было позволено создать мощный центр радиоперехвата для контроля линий связи соседних арабских стран; это существенно сказалось на уровне радиоразведки.

«Моссад» также имел в Эфиопии крупную оперативную резидентуру. Эта резидентура продолжала работу, начатую Ашером Бен-Натаном в Джибути, только в значительно более крупном масштабе. Спустя много лет, уже после смерти Хайле Селассие, работа с Эфиопией приобрела и дополнительные оттенки – так, разведслужбы Израиля сумели успешно провести масштабную операцию по вывозу в Святую Замлю фалашей, темнокожих эфиопских иудеев. Эта операция сопровождалась подкупом высших должностных лиц, в том чиле в соседних странах. Подкуп, коррупция – это в немалой степени содействовало разложению правящей верхушки, не только в Африке, но и в Европе: так произошло, например, с кланом Чаушеску в Румынии.

Румыния была единственной страной социалистического лагеря, сохранившей дипломатические отношения с Израилем после войны 1967 года. Контакты с президентом Николае Чаушеску и его приближенными осуществлял Ешайяху (Шайке) Трахтенберг-Дан, парашютист-диверсант во Вторую Мировую войну, который с группой диверсантов из английской армии воевал за линией фронта на Балканах, а затем служил в «Бюро связей» при Авигуре и Леваноне. Шайке Дан находился под пристальным вниманием разведок стран ОВД. Однажды (в августе 1967 г.) его попытались убить, но перепутали с американцем из «Джойнта» Чарльзом Джорданом – его убили в ЧССР, достаточно неловко попробовав это выдать за несчастный случай. Шайке Дану удалось добиться согласия клана Чаушеску на выезд румынских евреев в Израиль. Взамен израильские специалисты помогали ремонтировать румынские танки и другое вооружение, а государство стало импортировать гораздо больше румынских товаров, чем требовалось. Но главным были деньги. Израиль согласился выплатить по 3 тыс. долларов за каждого еврея, которому румыны разрешат выезд в Израиль. Официальные это считалось компенсацией за полученное образование, но всем было ясно, что это обыкновенный выкуп. Дан прилетал в Бухарест с полным чемоданом денег и производил выплаты. Все случаи выезда евреев из Румынии официально преподносились как воссоединение семей, а не как эмиграция. Сближение с правящим румынским кланом стало основой того, что Шайке Дан стал главным посредником Запада в тайных договоренностях с Чаушеску. Учитывая особый статус США в Румынии, Шайке официально числился советником правительства США. В этом качестве он лоббировал просьбу Румынии о предоставлении ей статуса наибольшего благоприятствования в торговле с Соединенными Штатами Америки. Коррупция, тайные сделки, секретные договоренности – все это, естественно, способствовало разложению правящей верхушки. В 1989 году режим Чаушеску пал, они с женой были расстреляны. На суде выяснилось, что он и его семья, в частности, присвоили себе около половины из 60 млн. долларов, выплаченных Израилем…

Часть 2
«Моссад» при Хареле

Выбор кандидатуры Иссера Харела на должность директора «Моссада» представляется закономерной. Дело здесь не только в профессиональных данных и личных качествах: при всей малочисленности спецслужб, которые пока что формировались преимущественно на кадровой основе «Хаганы», была ещё целая группа разведчиков, прошедших большую школу и подпольной борьбы, и агентурной, и оперативной, и распорядительной работы. Харкаби, Левински, Хайллель – можно назвать, но лучше не называть ещё с десяток фамилий, вполне бы могли, что называется, «справиться» с этой работой. Конечно, профессионализм, упорство и настойчивость, преданность делу и моральная чистота Харела произвели на премьер-министра большое впечатление. Но Бен-Гурион счел, что именно этому человеку следует поручить задачу, которую ещё не все толком понимали, ещё и в силу почти что беззаветной и доказанной годами личной преданности. Мудрый «Старик» предчувствовал, что это может весьма скоро оказаться очень важным. После 1948 года, победы в войне за независимость, Бен-Гурион сосредоточил свое внимание на внутренних проблемах: абсорбции сотен тысяч новых иммигрантов, введении суровых мер экономии и жесткой фракционной борьбе. С учетом смещения акцентов в сторону внутренних проблем Бен-Гурион, естественно, стал уделять больше внимания «Шин Бет», чем «Моссаду». Дверь кабинета премьер-министра стала открываться для «Шин Бет», для Харела гораздо шире, чем даже для Шилоя и его помощников. Вот так и получилось, что на длительный период Харел, возглавив службу внутренней безопасности и внешнюю разведку, стал своеобразным «верховным главнокомандующим» израильской разведки. И задачи предстояли очень большие. Прошло уже четыре года с начала первой реорганизации израильского разведсообщества, четыре года лихорадочной работы в своей стране и за рубежом, но многие правильные ориентиры ещё не были найдены. Каждая тайная миссия казалась жизненно важной для существования Израиля. Все делалось как-то лихорадочно, в обстановке постоянных импровизаций – и многие действия в результате оказывались просто авантюрами, а во многих прослеживалось то, что емко называется непрофессионализмом. С целым рядом негативных проявлений Харел справился – об этом будет рассказано подробнее, – однако в конце концов оказалось, что он на посту «мемунеха» пережил свою эпоху.

Биографическая справка.

Иссер Гальперин родился в 1912 году в местечке в окрестностях Витебска, на территории Воложинского района царской России. Он был младшим из четырех сыновей еврея-коммерсанта, знатока Талмуда, склонного к ортодоксии. Во всяком случае, детям он постарался дать серьезное еврейское воспитание. Отец читал им иудейские книги и воспитывал в духе сионизма, а не марксизма. Но юного Иссера привлекала и коммунистическая идеология. Многократно Харел вспоминал о впечатлении, которое произвели на него речи и сама личность Льва Троцкого, который приезжал в Витебск. В юношеском возрасте Иссер вступил в левую организацию сионистской ориентации под названием «Га-Шомер Гацоир» («Молодая гвардия»), которая впоследствии преобразовалась в партию «Мапам». [15]15
  МАПАМ, аббревиатура от «Мифлагет поалей Меухдет», левосоциалистическая партия, образованная в 1948 году в результате слияния трех организаций, включая упомянутую. Лидер – М. Яари. Позже, уже взрослым человеком, Харел формально отошел от партийно-политической жизни, но не изменил свое отношение к этой партии. Его глубокая преданность Бен-Гуриону распространялась, естественно, и на партию «Мапай».


[Закрыть]В январе 1930 года Гальперин оказался в числе нескольких счастливцев, которых «Га-Шомер» направила в киббутц в Палестину (семья Гальпериных приехала туда на два года раньше). Иссер проявил первые конспиративные успехи ещё на границе: смог незамеченным провезти револьвер через весьма жесткую английскую таможню.

Работать он начал в киббутце близ Херцлия, на побережье недалеко от Тель-Авива. Вскоре он женился; какое-то время они с женой жили в палатке, разбитой среди песчаных дюн. Проработав (и очень успешно) около десяти лет в еврейском колхозе, Иссер вместе со своей веселой и энергичной женой Ривкой вышел из киббутца и открыл свое небольшое предприятие по упаковке апельсинов. Биографы Харела считают, что именно в тот период Иссер, один из пионеров социализма, утратил интерес к нему и постепенно начал переходить на все более жесткие «антимарксистские» позиции, хотя ещё очень долго был среди «левых». Перед второй мировой войной он вступил в «Хагану»; с 1944 года работал в «Шаи». В ходе и после Второй мировой войны он собрал огромный архив, в котором сосредотачивались документы о нацистских преступниках, материалы по внутренней и внешней безопасности и многочисленные сведения о странах-соседях. Слухи об этом архиве, который хранился то в лабораторной палатке лепрозория, то в потайной комнате в Тель-Авиве, [16]16
  6 Харел предпринял нестандартный ход: нашел подходящего рабочего, который оборудовал тайную комнату в строящемся многоквартирном доме. О тайнике не знал ни архитектор, ни другие рабочие.


[Закрыть]вызвали большой интерес англичан, но добраться до него так и не смогли. Личные дела и секретные досье, картотеки и архивы, которые теперь находятся в тщательно охраняемом помещении в Яффе, стали важнейшей основой становления (а во многом и могущества) израильских спецслужб.

Годы подполья оказались отличной школой. Бен-Гурион отметил разведывательный талант Харела (Иссер поменял фамилию в 1948 году) и поддерживал его продвижение по службе. В 36 лет Иссер стал первым директором «Шин Бет». А затем Бен-Гурион назначил его одновременно директором «Моссада»; так Иссер Харел, подотчетный только премьеру, на многие годы стал фактически вторым человеком в Израиле.

Ко времени назначения на пост руководителя «Моссад» ему было всего 40 лет, хотя он выглядел на все 50. Однако впечатление о нем как о пожилом и усталом человеке было обманчивым: Харел обладал неутомимой юношеской энергией.

О начале деятельности Харела на посту директора «Моссад» много лет рассказывается легенда, которая, впрочем, дает очень наглядное представление и о самом Маленьком Иссере, и самое главное – о реальной обстановке тех лет.

… – Иссер, мне нужно пять тысяч долларов, – с такой просьбой в первый же день пребывания Харела на посту директора «Моссада» обратился к нему редактор лейбористской газеты «Давар» Дан Пайнз.

– Зачем тебе эти деньги? – спросил Харел.

– Как, ты не знаешь? – изобразил изумление Пайнз и стал пространно рассказывать историю о шпионской сети, которая у него якобы была в Советском Союзе.

Харел выслушал товарища по партии и попросил:

– Дан, дай мне несколько дней на акклиматизацию, и я тебе отвечу. – а сам тут же тут же организовал сбор информации, которая подтвердила подозрения и слухи, циркулировавшие в «Шин Бет».

Ознакомление с документами из архива «Моссада» и несколько бесед со старшими сотрудниками убедили, что Пайнз осуществляет не разведработу, а обыкновенное мошенничество. Но с ветераном правящей партии нельзя было поступать, как с заурядным аферистом – хотя и не следовало, конечно, закрыть на все глаза и выдать требуемую сумму. Харел создал комиссию по расследованию, [17]17
  В первые годы существования Израиля подобные комиссии формировались не на межпартийной парламентской основе, а состояли исключительно из представителей правящей партии «Мапай». Такой подход гарантировал, что ничего скандального, особенно если это касалось вопросов разведки, не выйдет за пределы «семьи».


[Закрыть]и комиссии, конечно же, быстро удалось официально установить истину: оказывается, Пайнз попросту «доил» «Моссад», выколачивая из разведслужбы легкие деньги. Средства он тратил, в общем-то, не на себя; Пайнз остро нуждался в деньгах потому, что для спасения его больной дочери требовались дорогие лекарства, которые в те годы можно было достать только в Европе. И вот ещё в декабре 1951 года этот уважаемый журналист сумел убедить Шилоя и министра иностранных дел Шаретта в том, что ведет работу по созданию «сионистского подполья» в России. Он сыграл на больной струнке политических руководителей: после роспуска тайной «Алии-Бет» и заметной переориентации советской политики в его отношении, Израиль был особенно озабочен тем, чтобы не потерять контакт с советскими евреями. А Пайнз рассказывал, что ряд крупных сталинских чиновников готовы тайно помогать Израилю. Пайнз демонстрировал письма, якобы полученные от потенциальных агентов из-за границы, – на самом деле эти письма отправляли его друзья. Шилой распорядился платить; и вот в течение девяти месяцев «шпион-любитель» выезжал за границу и затем докладывал о тайных встречах с русскими, которые якобы имели место в Париже, Нью-Йорке и Копенгагене. Каждый раз, возвращаясь в Тель-Авив с порцией лекарств, он ещё и получал от «Моссада» полную компенсацию расходов…

Комиссия решила всю эту аферу «замести под ковер». Старого партийного товарища пожурили за излишнее чадолюбие (не самый тяжкий грех с точки зрения израильтян) за государственный счет и решили не привлекать к уголовной ответственности. Это, в общем-то, устраивало и Харела: разоблачением аферы чуть ли не в первый день своего пребывания на посту директора Иссер показал не столько свои способности, сколько сделал предупреждение всем, кто относился к разведке как инструменту для удовлетворения своих личных потребностей и амбиций. И вообще, какие могут быть шутки? Пусть все хорошенько запомнят, что Бен-Гурион назначил Маленького Иссера на этот пост не в последнюю очередь именно из-за его подозрительности. А в быту Иссер был предельно скромен, почти аскетичен. Он не был замешан ни в одном скандале на бытовой почве, был кристально честен – и насаждал атмосферу строгости и честности в обеих организациях, которыми он руководил. Один из бывших сотрудников вспоминает: «…он смотрел прямо в глаза и никогда не отводил взгляда. Чем больше Харел смотрел на вас, тем суровее он казался. В разговоре с ним вы всегда чувствовали себя виноватым. Достаточно было малейшей оплошности, и вы могли потерять доверие Харела, даже если для этого не было серьезных оснований». Оплошности могли быть не слишком значительными: например, когда Иссер узнал, что один из лучших сотрудников под благовидным предлогом провел недельку на курорте с любовницей, он его немедленно уволил.

Пожалуй, это было не ханжество, а в известной мере парадигма. «Моссад», то есть реально Харел, самостоятельно распоряжался немалыми средствами и не отчитывался ни перед кем, даже перед правительством. В 50-е годы, когда разведчики были фактически единственными, кто мог вывозить из Израиля сравнительно крупные суммы в валюте, Иссер даже считал необходимым подавать своим сотрудникам пример, сдавая по возвращению остатки средств прямо в аэропорту. А за малейшие финансовые злоупотребления карал жестко и неукоснительно.

Но тем, кто работал добросовестно и был предан делу по-настоящему, Харел оказывал поддержку во всем, что только было в его возможности. Если кто-то из агентов попадался, Харел предпринимал все усилия для его освобождения. И, кстати, вопреки практике большинства разведок, не считал арест агента и его тюремное заключение за границей основанием для прекращения сотрудничества. Многие агенты, «проваленные» не по их вине, с новыми легендами и в новых странах продолжали работу, порою очень успешную. Надо сказать, что и это вызывалось не только доброй волей руководителя, но и необходимостью. Работа в израильской разведке, как было заведено с времен Хаганы, велась не ради денег, а опираясь на чувство долга и личные качества. Зарплата сотрудников «Шин Бет» и «Моссада» ничем не отличалась от зарплаты сотрудников других государственных учреждений, чиновников среднего уровня. По западным стандартам это были очень небольшие деньги, – правда, во время зарубежных операций оплата была примерно в два раза выше плюс компенсация необходимых расходов. Работа была сложной и опасной, рабочий день – бесконечным. Единственное, что Харел мог сделать, – это создать у своих сотрудников ощущение, что они находились под защитой.

Стиль Харела в руководстве спецслужбами строился на сочетании жесткой требовательности с подчеркнутой престижностью, даже элитарностью. Харел старался воспитать у разведчиков чувство гордости от принадлежности к некоему эксклюзивному братству. «Вы – редкие существа в заповеднике», говорил он своим подчиненным. Одной из привилегий службы были поездки за рубеж, в пятидесятые годы почти недоступные для простых израильтян. Это распространялось не только на оперативников, но также и на сотрудников административного управления, техников, секретарей, механиков, которых периодически направляли за рубеж в качестве курьеров или охранников. За это Харел требовал абсолютной лояльности и полной преданности делу и сам подавал пример. Даже во время своих частых зарубежных поездок в Европу, США и Южную Америку он никогда не позволял себе останавливаться в дорогих отелях или обедать в дорогих ресторанах.

От оперативных работников не требовалось представления каких-либо документов, подтверждающих расходы. Кто же согласится дать расписку в получении взятки? Для подтверждения расходов достаточно было письменного отчета самого оперативного работника. Но эта система доверия дополнялась жестким перекрестным и аналитическим контролем. Самым страшным грехом в разведке считалась ложь. Один старший сотрудник «Моссада» вспоминает: «Нас учили лгать, воровать и строить козни против наших врагов, но мы не могли допустить в своих рядах коррупции. Мы должны были следить за тем, чтобы наши моральные стандарты оставались высокими». Если разведчик не мог дать удовлетворительного объяснения по поводу своих расходов, его случай становился предметом дисциплинарного разбирательства на заседании специального внутреннего суда разведки. Суд проходил под председательством профессионального гражданского судьи, который давал клятву о неразглашении секретов. Любой работник, признанный виновным в использовании своего служебного положения в целях контрабандного ввоза в Израиль предметов бытовой техники, подвергался штрафу и строго предупреждался. Случались и увольнения. Например, моссадовец, который поддерживал связь в Европе с двумя агентами-арабами, на протяжении нескольких дней угощал их в дорогих ресторанах и даже ходил с ними в бордель, а затем представил отчет о расходах, в том числе на проституток. Харел взорвался: «Я понимаю, что агентам надо платить, но с какой стати Израиль должен оплачивать вам проституток?» Была проведена тщательная аналитическая проверка и когда в финансовых отчетах этого оперативника за прошлые командировки выявили сомнительные расходы, работник был уволен без выходного пособия. Харел был, что называется, жестким начальником. Он избегал панибратства, легкости в отношениях, практически не шутил сам и плохо воспринимал шуточки и хохмы, столь присущие израильтянам. Единственное не совсем серьезное его высказывание – это фраза: «Из всех людей моих голубых глаз не боятся только дети и собаки». Однажды после жестокого Хареловского разноса высокопоставленный сотрудник «Моссад» сказал, выйдя из кабинета шефа: «Если бы Иссер остался в России, он стал бы теперь главой КГБ, а этого монстра Берию проглотил бы на завтрак и не поперхнулся». Он получал истинное наслаждение от своей работы – и от руководства, и от непосредственного участия в операциях.

В быту же вел жизнь скромного и тихого человека; любимыми развлечениями для него была опера и традиционные детективы (особенно Агаты Кристи); шпионские романы, за исключением разве что произведений Ле Карре, презирал – «таких шпионов ловили бы на третий день по дюжине». Соседи по большому дому, где у Харелов была скромная квартирка и рядом – небольшой аккуратный садик, – долго не знали о роде занятий Иссера и считали, что этот тихий и скромный чиновник находится под каблуком у своей шумной и энергичной Ривки.

Таким был человек, который превратил «Моссад» в одну из сильнейших разведок мира, а «Шин-Бет» – в едва ли не самую эффективную контрразведку. Кроме того, он сумел достаточно серьезно изменить в пользу «своих» структур соотношение влияния различных ветвей разведывательного сообщества, прежде всего за счет военной разведки.