Текст книги "«Моссад» - первые полвека"

Автор книги: Юрий Чернер

Соавторы: И. Кунц
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

В ноябре 1984 года Поллард и его невеста Энн Хендерсон за счет «Лакама» вылетели в Париж. Там снова появился Авьем Селла, который угощал их в шикарных ресторанах – и представил Йосси Ягура, нового связника-куратора, консула по науке в израильском консульстве в Нью-Йорке. В этом качестве Ягур регулярно посещал научные конференции, устанавливал контакты с американскими учеными, представителями оборонных и других отраслей промышленности и отправлял в «Лакам» пухлые пачки вырезок из различных специализированных газет и журналов. В качестве ещё одного сюрприза Джонатану Полларду устроили встречу с самим Рафи Эйтаном. Затем было произведено материальное «обручение» Полларда с Израилем – от имени мифического «дядюшки Джо» из Вашингтона было подарено кольцо с крупными сапфирами и бриллиантами, стоимостью около семи тысяч долларов. В дополнение к кольцу Поллард получил 10 тыс. долларов наличными, а Эйтан сказал ему, что в Швейцарии на его имя открыт счет; оплата была установлена в размере полторы тысячи долларов в месяц. Шпион, который уверяет, что работает добровольно из идеологических соображений, желая помочь стране, которую он любит, или из ненависти к стране, которую он предает, может изменить свое решение. Считая себя добровольцем, он думает, что в любой момент может прекратить эти отношения. Совсем другое дело – платный агент. Он чувствует себя обязанным дать то, за что ему платят, к тому же за этим всегда маячит угроза шантажа со стороны вербовщика.

…Вскоре Джей и Энн поженились и за счет «Лакам» провели медовый месяц в Венеции; во время этого отпуска они совершили краткосрочную поездку в Тель-Авив для новой встречи с Эйтаном – там Полларду показали израильский паспорт с его фотографией на имя Дэнни Когена. [39]39
  Было не просто выбрана распространенная еврейская фамилия. Новоиспеченный американский агент Израиля уже выражал свое восхищение выдающимся агентом Эли Когеном. Теперь он в любое время мог приехать в Израиль как анонимный, но реальный герой.


[Закрыть]Сразу же по возвращении из Европы Поллард принес целый чемодан секретных документов, включая спутниковые фотографии, в загородный дом в Мэриленде, где его встретил Ягур. Они договорились о сигналах в случае необходимости отмены или переноса очередной встречи. «Лакам» также снял специальную конспиративную квартиру, оборудованной копировальной техникой. Квартира-лаборатория была куплена на имя Гарольда Катца, американского еврея, занимавшегося в Израиле адвокатской практикой. В квартире было установлено так много высокоскоростной копировальной техники, что пришлось установить специальную систему подавления электромагнитных помех, которые могли быть замечены на экранах телевизоров соседей. Заведовала явкой Ирит Эрб, сотрудница израильского посольства, секретарь вашингтонского представителя «Лакама». Каждые две недели Поллард приносил в квартиру Ирит Эрб огромные кипы документов. Сначала он сам отбирал их, но потом Ягур стал заказывать – как из меню – конкретные бумаги из каталога документов, составленных разведывательным управлением министерства обороны США.

Как этот секретный каталог мог попасть в руки иностранцев? Теоретически Израиль мог получить этот каталог через агента или от какого-то другого источника в стране НАТО, куда он попал из Соединенных Штатов. С другой стороны, израильское посольство имело огромное число друзей – не обязательно платных агентов, – в Пентагоне. Контрразведка США, анализируя дело Полларда, из факта очевидного доступа к сверхсекретному каталогу пришла к выводу, что у Израиля есть ещё по крайней мере один шпион в верхах американской разведки, причем с ещё более значительными возможностями. Но разоблачить этого шпиона так и не смогли доселе. А Поллард, используя свой «курьерский пропуск» – самый ценный «читательский билет» в районе Вашингтона, – смог получать секретные документы из нескольких архивов в столице, включая РУМО, его собственную Службу расследований ВМС и даже Национального агентства безопасности, при всей жесткости его режима. Так были получены многочисленные копии аналитических документов ЦРУ, сведения о переговорах между американскими объектами в этом регионе, подробности о поставках советского вооружения в Сирию и другие страны, составленные по донесениям американских секретных агентов и съемкам со спутников-шпионов. Это позволяло, в частности, детально отслеживать передвижение кораблей в Средиземноморье. Среди полученных материалов было также досье об усилиях Пакистана по созданию ядерного оружия – «исламской бомбы». Были тут и подробности о химических арсеналах Ирака и Сирии, двух непримиримых врагов Израиля. Получать информацию по этой тематике из указанных стран было исключительно трудно. Ценной информацией, которая легла в основу конкретной операции, явились аэрофотоснимки штаб-квартиры ООП в Тунисе. Для той же операции пригодились материалы о системе противовоздушной обороны североафриканских государств на пути в Тунис, включая силы Каддафи. 1 октября 1985 г. израильские ВВС провели самый дальний в своей истории бомбовый рейд на комплекс ООП в Тунисе. Большая часть основной базы Ясира Арафата была разрушена, и Поллард испытывал огромное удовлетворение от того, что он помог это сделать. В Вашингтоне, на основной своей работе, Поллард работал с предельным напряжением сил: занимался компьютерной обработкой и анализом разведывательной информации по линии ВМС; и одновременно выполнял свою вторую работу, добывая документы для израильской разведки. Чрезвычайно напряженный режим провоцировал ошибки; немалую роль сыграла беспечность и недооценка окружения – возможно, самые опасные враги агентуры. Профессиональная подготовка его была совсем никудышней – по сути он её не получил. Но ещё больший дилетантизм проявили его хозяева; складывалось впечатление, что служба Эйтана стремилась схватить побольше и побыстрее и совсем не думала о будущем. Как оказалось и о своем собственном тоже. Но об этом несколько позже. Впрочем, странностей хватало и с «другой» стороны. Почему американские спецслужбы «прозевали» Полларда, хотя и отмечали «странности» в его поведении, просто поразительно. Начиная со школьных лет, отмечалась его непомерная хвастливость и откровенная лживость; по всем признакам, он был ненадежным человеком. В 1977 году Поллард хотел поступить в ЦРУ, но его кандидатура была отклонена. Когда Служба расследований Пентагона занималась его рутинной проверкой, были проведены беседы с его отцом и однокашниками-студентами, но негативная оценка Полларда, вынесенная ЦРУ, не оказалась в досье. Более того, тревожные признаки проявлялись и на его работе в ВМС, в 1981 году его даже лишили допуска к секретам, но он обжаловал это решение – и оно было отменено. И все же такое просто не могло продолжаться долго. Его непосредственный начальник, капитан второго ранга Джерри Эйджи начал сомневаться в надежности Полларда после того, как дважды уличил его во лжи по каким-то пустяковым поводам. Эйджи стал наблюдать и вскоре обратил внимание, что на его столе скапливалось огромное количество совершенно секретных документов, не имевших отношения к его работе. 25 октября 1985 года, в пятницу, один из его сослуживцев сообщил, что Поллард ушел с работы с большим пакетом распечаток из компьютерного центра. Удалось установить, что он только что получил материалы телеграфной переписки по Ближнему Востоку. Эйджи повторил проверку и заметил, что Поллард снова собирал (к пятнице) дополнительные совершенно секретные материалы. Контрразведка ВМС установила скрытые телевизионные камеры около рабочего места Полларда; в первый же день стало очевидно, что он «создавал личную библиотеку» разведывательных материалов. Так и получилось, что только 18 ноября 1985 года он был задержан. Контрразведка ВМС допрашивала Полларда в течение трех дней, но ему разрешалось поддерживать связь с внешним миром. Джей позвонил жене и передал условный сигнал немедленно убрать из дома все секретные документы. Энн поступила ещё непрофессиональнее: попросила соседку, Кристину Эсфандери, дочь кадрового офицера ВМС, взять чемодан с документами и отвезти ей в отель «Фор сизонс». Кристина на следующее утро позвонила в контрразведку и сказала: «У меня есть кое-какая секретная информация, которая может быть вам полезна». Но неразбериха продолжалась; после первых допросов Полларда взяли и отпустили; естественно, Джей тут же связался с Ягуром и потребовал срочной эвакуации. Тут и оказалось, что у «Лакам» нет никакого плана бегства Полларда. Агента просто бросили. Селла и Ягур через Нью-Йорк вылетели в Израиль; Ирит Эрб и её босс, заместитель атташе от «Лакама» Илан Равид, вылетели в Израиль из Вашингтона. 21 ноября 1985 г. Поллард попытался найти убежище в израильском посольстве. Руководитель службы безопасности посольства накануне сам разговаривал по телефону с ним и предложил американцу приехать в посольство, если он сумеет оторваться от слежки. Но сейчас агенты ФБР ожидали Полларда на внешней парковке, окруженной израильскими охранниками в штатском – и в убежище было отказано. Полларда арестовали. Американские СМИ взорвались сенсацией. Рональд Рейган сказал: «Я просто не понимаю, почему они это делают». В Израиле больше всего поразились тем, что разведка допустила арест агента на пороге посольства. Неужели «Моссад» проявил такой дилетантизм и такую глупость? Только через несколько дней стало известно, что работу с Поллардом вел «Лакам». Так впервые прозвучало название этой службы.

Дело против Полларда вел судья Обри Робинсон. Министр обороны Уайнбергер в своем письме судье Робинсону отмечал: «Мне трудно представить больший ущерб интересам национальной безопасности, чем причиненный обвиняемым». 4 марта 1987 г. Поллард признал себя виновным и был приговорен к пожизненному тюремному заключению. В Израиле, с участием американского государственного обвинителя Джозефа Дидженова и адвоката госдепартамента Абрахама Софаер, была также проведена проверка утверждения того, что руководители государства не знали о наличии своего шпиона в американской разведке. Руководство этой работой было поручено директору «Шин Бет» Аврахаму Шалому – американцы считали его порядочным человеком. Расследование не отличалось глубиной: были допрошены несколько человек, имевших отношение к работе с Поллардом, но, например, вербовщик Авьем Селла даже не был упомянут. Две комиссии были созданы и в Израиле (от кнессета и кабинета министров). Сопредседателями назначили адвоката Иегуду Ротенстрейха, который выступал в качестве юрисконсульта разведсообщества, и бывшего начальника генштаба Цви Зура, который 20 лет курировал «Лакам», когда во главе этой службы стоял Биньямин Бламберг. Премьер-министр Шимон Перес, министр иностранных дел Ицхак Шамир и министр обороны Ицхак Рабин все обещали сотрудничать с парламентской комиссией Аббы Эбана. Комиссии разошлись в оценке степени осведомленности об операции. Количество и качество поступающего от «Лакам» материала не могли не заметить ни «Моссад», ни новый шеф «Амана» Ехуд Барак. Не могло не возникать вопроса о риске, связанном с этой операцией. Конечно, в системе разведывательных сообществ по возможности никогда не задают таких вопросов в отношении операций, проводимых другой службой. Раскрытие любых деталей нарушает принцип «компартментализации». Но все-таки существует один такой уровень комитет «Вараш», на котором первые лица, облеченные высшим доверием, обмениваются информацией. Это жизненно необходимо для сообщества и для страны. Не известно и вряд ли когда-нибудь вообще будет известно, что знали члены комитета «Вараш», хотя не знать ничего они просто не могли. Очень может быть, что четкого, ясного, обговоренного решения по этой операции не было принято.

Но есть ощущение направленных и координированных действий разведки по отношению к этой операции.

Элементарный логический анализ показывает: надо было операцию «дотянуть». Во-первых, провести с Джеем обязательную для всякого агента подготовку по вопросам конспирации и тактики. Поработать с таким перспективным источником могли и в Вашингтоне. Во-вторых, свести к минимуму вынос документов из штаба ВМС и наладить конспиративную связь, исключив появление агента на конспиративной, легко засвечиваемой квартире. В-третьих, проработать «прикрытие» – внешний контроль, чтобы вовремя выявить наблюдение за ним, наладить подстраховку, исходя из возможностей других разведывательных каналов. И наконец, важнейшее – отработать механизм эвакуации в случае тревоги; для любого агента отрабатывается несколько вариантов, один из которых избирается в зависимости от конкретных обстоятельств. Возможно ли это было и требовало ли особых усилий? Ответ очевиден: конечно возможно – и ничуть не выходит за рамки рутинной практики. И в «Моссаде», и в «Амане» десятки и сотни человек годами занимаются обеспечением безопасного минимума для работы агентов и достигли в этом деле признанных высот. За очень редким исключением, провалы в последние годы происходят не из-за их недоработок, а из-за личных просчетов агентов или серьезных (порой и нетрадиционных) действий контрразведки противника. Могли Хофи и Барак не знать, что «Лакам» не располагает ни силами, ни людьми, ни опытом такой работы, хотя сейчас агентство возглавляет кадровый и удачливый разведчик Рафаил Эйтан? Нет, конечно. Почему же серьезные люди в разведсообществе пошли на неизбежный провал Полларда и связанный с этим серьезный скандал в Израиле и США?

Вариантов ответа просматривается два. К тому моменту, когда Эйтан «слил» в военную разведку и аналитический центр «Моссад» информацию, её было уже так много, что факт разведработы против США уже состоялся и очень обоснованно можно было полагать, что ФБР или другая подобная структура уже разыскивает источник утечки. В этой ситуации вмешиваться, оказывать профессиональную помощь было опасно – фактически подставлялась собственная служба под неизбежный удар. Можно было какое-то время просто пользоваться представившейся возможностью и даже подсказывать (через «Лакам») наиболее интересующие направления – не случайно, наверное, Поллард говорил на суде о «исключительной координации армии, ВВС и ВМФ Израиля» и не предпринимать никаких действий к снижению тяжести скандала после провала. Но изнанка этой истории может быть ещё непригляднее. «Лакам» вскарабкался на слишком большую высоту и приобрел чрезмерную независимость. Он не просто стоял в стороне от разведсообщества и в большинстве случаев сохранял «непрозрачность» даже на уровне комитета «Вараш» – он де-факто стал одною из самых независимых структур. И складывается впечатление, что тайной парадигмой других разведслужб стало его «укрощение». Аналитики и стратеги не могли не высчитать, что операция окончится провалом; и здесь Эйтану не надо было ни мешать, ни помогать – сам разобьется. И разведчики пошли на международный скандал, на трагедию Полларда и его жены, на временное охлаждение отношений с США на государственном и тайном уровне, – но дождались своего.

…Рафи Эйтан заявил комиссии кнессета, что его совесть была абсолютно чиста: «Все, что я предпринимал, в том числе и по делу Полларда, совершалось с ведения моих руководителей. Я не позволю использовать себя в качестве козла отпущения и не намерен покрывать осведомленность и ответственность других лиц». Видимо, это были не пустые слова – не случайно Эйтан ушел в спокойную отставку на пост президента «Исроель кемикал», самой крупной государственной компании Израиля. Разведсообщество перераспределило обязанности и продолжало работать без «Лакама» как самостоятельной структуры, абсорбировав, естественно, и людей (в большинстве) из «Лакама», и его связи, и его техническую базу. И в дальнейшем произошел только «последний отголосок», который как бы подводит итог и рассказам о ядерной программе Израиля, и раздумьям о проявлении разногласий в израильском обществе и его разведывательном сообществе. В прессе эта история получила название «Дело Вануну».

Персональное досье.

Мордехай (Мотти) Вануну родился в Марокко в 1954 году в еврейской семье, где было семеро детей. В начале 1960-х годов семья выехала из Марракеша в Израиль с алией, тайным потоком эмигрантов, организованным «Моссадом» и поселилась в трущобном районе города Беершеба, пыльного городка с населением, состоящим из евреев и арабов-бедуинов. По израильским понятиям – в глуши посреди пустыни.

Отец Вануну Салумон старался заработать на жизнь, изготавливая и продавая на местном рынке ремесленные поделки. Затем Вануну служил в армии, в обычных инженерных частях; со службы возвратился в звании капрала. Какое-то время обучался на физическом факультете университета Тель-Авива, но был отчислен за неуспеваемость. В 1975 году он прочел в газете объявление о наборе «учеников техника» в «Камаг», как на иврите сокращенно назывался Центр ядерных исследований в Димоне. В ноябре 1976 года он был принят туда на работу и направлен на ускоренные курсы физики, химии, математики и английского языка. Через два месяца он вместе с 39 слушателями из 45 успешно сдал экзамены, прошел медицинский осмотр, получил пропуск в режимную зону и 10-дневный срок для ознакомления с объектом и существующими там порядками. Затем последовало ещё одно собеседование (его проводила комиссия из трех человек), и наконец 7 августа 1977 г. молодой «менахель мишмерет» впервые официально заступил на смену. Мордехай Вануну почти 10 лет проработал в качестве технического специалиста на совершенно секретном ядерном объекте Димона в пустыне Негев. Работа проходила достаточно успешно, давала пристойной материальное обеспечение и даже определенное уважение в обществе; в ней только не было – и слава Богу, что не было, на таком-то объекте! – серьезных перемен.

Зато перемены произошли в самом Мотти. Прежде всего он оторвался от своих религиозных корней. Воспитанный в ортодоксальной еврейской семье, Вануну стал вполне светским человеком, поступил на философский факультет университета и, как считают аналитики, из-за нежелания принимать ритуальную сторону обветшалой религии, порвал все отношения с семьей. Его «светскость» распространялась и на бытовое поведение – он мог подурачиться, устроить «стриптиз» в кругу приятелей, мог то ли подрабатывать, то ли развлекаться занятием натурщика, мог и участвовать в студенческих демонстрациях, хотя активистом какого-нибудь движения не стал.

Вторая серьезная перемена в нем произошла после кровавого вторжения Израиля в Ливан в 1982 году. Когда-то он, как большинство марокканских иммигрантов, был ярым сионистом, поддерживал правый партийный блок «Ликуд» и жесткость политики в отношении арабов, но после агрессии стал активистом левацкой группы, существовавшей вокруг университета Беершебы, и приобрел друзей из числа арабов. «Но даже среди нас, университетских леваков, он был исключением, – вспоминает доктор Зеев Тзахор, политический активист и преподаватель истории университета. – Он производил впечатление человека, перенесшего большую утрату». Университетская газета как-то процитировала призыв Вануну: «Прекратить угнетение арабов!».

«Шин Бет», впрочем, не сочла поведение Вануну несовместимом с работой на секретном объекте. Его рутинная производственная деятельность шла обычным ходом и только в конце 1985 года служба безопасности Димоны предупредила Вануну. Предупреждению Мотти не внял; по мнению ряда журналистов, разрабатывавших «золотую жилу» скандала, выходит, что он после этого едва ли не активизировал свои публичные высказывания. По некоторым версиям, его решили уволить, но чтобы не привлекать внимание к этому инциденту, Вануну не был квалифицирован как «опасный сотрудник» и в ноябре 1985 года его уволили по сокращению штатов вместе со 180 другими работниками. К этому не следует относиться с большим доверием: больше всего это похоже на попытки самооправдания службы безопасности Димоны. Почти наверняка можно предположить, что в длинный список идущих под сокращение Мордехай попал потому, что не был особо ценным работником и безукоризненным с точки зрения поведения и благонадежности, но – не как подозрительный, а уж тем более не как опасный «кадр». Такого бы «вели» и после увольнения.

Вскоре Вануну продал свою квартиру и автомашину и отправился в длительное путешествие. Сначала он отправился в Катманду, тусовался в одной из последних колоний хиппи, даже совершал некоторые обряды буддизма; через некоторое время обратился в советское посольство в Непале с предложением передать информацию. Один из российских авторов, располагающий контактами со службами разведки, цитирует записку, которую якобы оставил в нашем посольстве Вануну: «Я работал в ядерном центре Израиля в Димоне и могу рассказать о том, как Израиль создает ядерное оружие. У меня есть фотографии, сделанные внутри Димоны. Мое имя Мордехай Вануну». Но якобы в посольстве СССР обращение подозрительного молодого человека оставили без внимания и в мае 1986 года он улетел из Непала в Австралию, и после нескольких недель пребывания там сблизился с совсем неожиданными для сефарда кругами – англиканской молодежью; вскоре принял христианство. Настоятель небольшой англиканской церкви в Сиднее преподобный Джон Макнайт вспоминает: «Моуди зашел, осмотрелся, мы разговорились и подружились».

В Сиднее Вануну познакомился с человеком, который, по воспоминаниям, в один из дней обычного визита Вануну красил церковную ограду – это был журналист-стрингер Оскар Герреро, очевидно не слишком перегруженный профессиональной работой. Знакомство переросло в дружбу – и однажды Вануну рассказал Герреро, что вывез из Израиля две фотопленки, которые он тайно отснял в Димоне во время ночных смен. Герреро не поинтересовался, как Вануну удалось пронести фотоаппарат в Димону и вывезти фотопленки из Израиля, зато стал горячо убеждать приятеля продать эту информацию и обеспечить себя на всю оставшуюся жизнь. Вануну, по воспоминаниям друзей, кроме денег, волновали и принципы: он считал, что ядерный проект аморален и эту тайну надо раскрыть. По инициативе Герреро (безработный и безденежный Оскар «суетился» не только в Сиднее, он нашел способ раздобыть денег на недешевый полет в Европу и в Испании нашел-таки «нужного» корреспондента), Вануну вступил в переговоры с несколькими изданиями, предлагая им эту сенсацию. Заинтересовалась британская «Санди таймс» и отправила в Сидней для встречи с Вануну своего мастера журналистских расследований, физика Питера Хаунема. Фотоснимки с пленки, проявленной и распечатанной в присутствии Хаунема в обычном городском пункте фотоуслуг, произвели должное впечатление. Ясные, четкие, хорошо подобранные снимки, которые много сказали специалисту, знакомому с технологией производства оружия. Хаунем предложил 50 тыс. долларов за эксклюзивное право на информацию и фотоснимки, в том числе на последующую публикацию книги. Вануну согласился и 11 сентября 1986 года уехал с Хаунемом в Лондон. «Посредника» Герреро, который вроде бы как не вызывал доверия, из сделки исключили (хотя Герреро вдруг опять отыскал необходимые деньги и по собственной инициативе полетел вслед за ними в Лондон).

Вануну передал газете более 60 фотографий, сделанных на территории комплекса Димона и в одном из зданий, которое он называл «Махон-2» подземном заводе по производству ядерного оружия. Фотографии (часть из них не давала однозначного представления, но часть была очень конкретна), сделанные на территории сверхсекретного комплекса, удостоверяли, что Израиль производил современное ядерное и термоядерное оружие, – то есть подтверждали страшную правду о том, что следующая ближневосточная война может привести к концу света. Правду, которую как бы все знали, но в то же время предпочитали оттеснить в ту смутную область сознания, в которой находятся все наши знания о неизбежном конце личной жизни, цивилизации, мира. Вануну также сделал детальные рисунки шести подземных этажей объекта «Махон-2» и рассказал журналистам (и привлеченным газетой специалистам) о роли различных подразделений в процессе добычи плутония. На 4 фотографиях были надписи на иврите «радиоактивность» и рабочие боксы. Над одним из пультов была видна четкая надпись на иврите «Подразделение 95». На некоторых фотографиях были видны металлические сферы, которые, по словам Вануну, были корпусами бомб. Одна из точек осмотра «производственного зала», запечатленная на фотографии, была известна как «балкон Голды», откуда премьер-министр некогда наблюдала за работой и на которой в свое время побывали немногочисленные высокопоставленные гости Димоны. Цифры и факты, которые привел Вануну, указывали на то, что израильтяне существенно модернизировали поставленный Францией в 1950-х годах 26-мегаваттный реактор, доведя его мощность до 150 мегаватт (возможность такого увеличения мощности была заложена в конструкции основных сооружений реактора. Но шестикратное увеличение мощности означало, что в ходе работы образуется вполне достаточное количество плутония, «начинки» атомных и «запала» термоядерных бомб). Кроме того, Вануну впервые ясно подтвердил, что французские специалисты смонтировали и запустили оборудование для производства оружейного плутония и изготовления ядерных устройств. Привлеченные «Санди таймс» физики и эксперты пришли к выводу, что за 10 лет работы завода «Махон-2» Израиль легко мог изготовить по крайней мере сотню ядерных бомб. Становилось ясно, зачем Израиль так настойчиво доставал уран чуть ли не везде, где только мог – большой реактор требовал много сырья.

Но подготовка и особенно публикация статьи все задерживалась и сроки оставались неопределенными до тех пор, пока «инициатива» Герреро не подстегнула «Санди Таймс». Герреро обратился к самому значительному английскому конкуренту «Санди Таймс», газете «Дейли миррор» со своими собственными (слегка искаженными – пересказ есть пересказ) ядерными откровениями. «Дейли миррор» использовала пачку купленных у него за несколько тысяч долларов фотографий, – возможно, даже не приняв автора всерьез, а для того чтобы опубликовать двухстраничный репортаж с насмешками над якобы «легковерной» «Санди таймс». Когда Вануну увидел свою фотографию на первой полосе «Дейли миррор», он, по воспоминаниям, не столько разозлился, сколько испугался, – якобы теперь Мордехай совершенно уверился, что его «засветили» и на его след немедленно выйдут израильские агенты; естественно, он вылил свои эмоции на руководство «Санди таймс». Источник начали прятать – меняли имена и адреса, резко сократили число посвященных в дело сотрудников, хотя, по признанию самой «Санди таймс», сделали далеко не все, что могли и должны были сделать. И одновременно стали форсировать выход материала. 23 сентября «Санди таймс» передала в израильское посольство сокращенную версию материала и попросила прокомментировать его. Посольство ответило быстро, так, как будто знало о предстоящем обращении, но попыталось представить Вануну как мелкого техника, который просто не мог ничего знать.

Сам же Мордехай нервничал и ожидал публикации; однако в передвижениях он не был ограничен и, в не очень отчетливом соответствии с версией о своем обоснованном «перепуге», предпринимал некоторые действия в угоду сформировавшимся в «цивилизованном» мире привычкам, а также ощутимой потребности в женском обществе. И вот 24 сентября 1986 г. около входа в дискотеку он заметил то, что вполне отвечало его вкусам – аппетитно сложенную высокую красотку с чувственными губами. Их взгляды встретились… 32-летний холостяк, истосковавшийся по женскому обществу, Вануну представился как «Моуди». Так, по его словам, его звали друзья в Австралии. Она представилась как Синди, туристка из США и её английский был отчетливо американизирован. В тот вечер Вануну с удовольствием гулял и разговаривал с ней, забыл о всех страхах и предосторожностях, дал ей свой номер телефона в отеле, и они условились вскоре встретиться снова. На протяжении последующих дней они несколько раз встречались (только встречались) и «Синди», эксплуатируя его сексуальный аппетит, его недовольство репортерами из «Санди таймс» и раздражение по поводу публикации в «Дейли миррор», убедила его бросить все и уехать куда-нибудь, где они смогут принадлежать друг другу и хорошенько отдохнуть. Он согласился – и пренебрег советами друзей из газеты: не покидать страну, не летать самолетами и не останавливаться в отелях, где требовалась регистрация с предъявлением паспорта. «Синди», вроде как вполне обеспеченная визажистка, позаботилась обо всем. Она купила за наличные два авиабилета бизнес-класса до Рима, и Мордехай вместе с ней 30 сентября поехал в аэропорт Хитроу и рейсом № 504 авиакомпании «Бритиш эйруэйз» вылетел в Рим.

Перед вылетом он позвонил в «Санди таймс», сообщил, что он «выезжает из города», и пообещал вернуться через три дня. Больше газета о нем ничего не слышала. На 40 дней и ночей Вануну просто исчез с лица земли. Только 9 ноября секретарь израильского кабинета министров Э. Рубинштейн объявил: «Мордехай Вануну находится в Израиле под арестом на основании судебного ордера, полученного в ходе процедуры, в которой участвовал избранный арестованным защитник». Вскоре он был предан суду (в интересах «государственной безопасности» процесс был закрытым) и приговорен к пожизненному заключению.

Маленькая деталь: когда его везли в региональный суд Иерусалима для предварительного слушания, он прижал ладонь к окну полицейского автобуса, в котором он находился под усиленной охраной. Перед глазами и объективами мировой прессы предстала надпись на руке: «Меня похитили в Риме 30. 09. 86 в 21. 00. Прибыл в Рим рейсом 504». И еще: несмотря на старания службы безопасности (Вануну лишили письменных принадлежностей, впоследствии после выходки с надписью на ладони, в суд его доставляли в наручниках, а на голову надевали шлем со щитком, чтобы журналисты не могли услышать его выкриков), он каким-то таинственным образом нашел способ сообщить своей семье подробности своего похищения…

Первый слой, или основная подоплека этой истории, в которой оперативное умение проявил «Моссад», началась с известия о том, что некий «израильский физик» обратился с предложением в советское посольство в Непале. «Шин Бет» из анализа списка тех, кто выезжал в Катманду и снимка, сделанного оперативниками ЦРУ у советского посольства, идентифицировала Вануну. Естественно, серьезную взбучку дали тем, кто функционально отвечал за безопасность объекта в Димоне, и «Шин Бет», которая вовремя не «разглядела» Вануну и позволила ему выехать с сверхсекретными пленками из страны. В духе израильской разведки оперативники отправились в Сидней, но опоздали – Вануну уже отправился в Лондон.