Текст книги "«Моссад» - первые полвека"

Автор книги: Юрий Чернер

Соавторы: И. Кунц
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

Реактор на тяжелой воде мощностью 24 мегаватта мог производить «оружейный плутоний» в количестве, достаточном для изготовления в год одной атомной бомбы мощностью 20 килотонн; а конструктивные особенности реактора позволяли значительно увеличить его мощность, а значит, и «выход» плутония. Но для самостоятельной работы в этом направлении Израилю требовалось оборудование для обогащения урана. И здесь сложилась двойственная ситуация. Руководитель научных исследований французской комиссии по атомной энергии Франсуа Перрин и возглавлявшаяся им комиссия отказывалась поставлять оборудование для обогащения урана, – но не препятствовала попыткам Израиля приобрести это оборудование из других источников. После напряженных переговоров комиссия Перрина все-таки удалось достичь устраивавшего Израиль варианта: было разрешено частной французской компании «Сен-Гобэн», которая поставляла подобное оборудование французской военной промышленности, продать техническую документацию и необходимое оборудование. Но «Сен-Гобен» не располагала полным комплектом всего, что необходимо – и Бламберг занялся поиском и приобретением компонентов для установки, а затем материалов и сырья. Подробнее об этом – в следующей главе.

Сейчас следует высказать одно существенное соображение по инспирированной секретными службами теме: ученые и разведка. «Лакам» не проявил особой изобретательности в выборе прикрытий. Сотрудники агентства направлялись за рубеж под прикрытием дипломатического иммунитета – как атташе по вопросам науки посольств Израиля в крупных странах Европы и Америки. Но разница была: они подчинялись непосредственно штаб-квартире «Лакама» в Тель-Авиве, а не министерству иностранных дел, как обычные дипломаты. Они должны были закупать за рубежом все научные публикации и поддерживать светские и профессиональные контакты в научных кругах стран аккредитации. Естественно, что все они попадали в поле зрения служб безопасности соответствующих стран – и хотя особых контрразведывательных и дипломатических мер в Европе, за редким исключением, не предпринималось, слухи и сплетни о «шпионах-дипломатах» вовсю попадали в периодику. Израильские ученые, находившиеся в научных командировках и на стажировках за рубежом, также были обязаны оказывать услуги «Лакам». В некоторых случаях израильским ученым за рубежом прямо предлагалось похищать нужные материалы. Зачастую это делалось на дилетантском уровне, что подвергало риску как самих ученых, так и тех, кто ими руководил, – обычно это были все те же атташе по науке, которые пользовались дипломатическим иммунитетом. Совершенно естественно, что такая деятельность породила во всем мире предубеждение и настороженность в отношении израильских ученых. Например, с конца 1960-х годов ФБР, кстати всегда не слишком дружелюбная организация, следила практически за каждым ученым, приезжавшим в США из Израиля. Иногда это была просто слежка, прослушивание переговоров, препятствия в доступе к той или иной информации, ограничение возможности передвижения и контактов. Иногда проводились и прямые предупреждения. Так, даже в восьмидесятых профессор Ювал Нееман, бывший разведчик, создатель многих образцов оперативной техники, которую использовали спецслужбы и основной разработчик компьютерной системы, которая внесла большой вклад в победу в Шестидневной войне, прибыл в Пасадену, штат Калифорния, для участия в семинаре по физике. После того, как он посетил в Ливерморскую лабораторию, занимавшуюся ядерными исследованиями, ему позвонили.

– Профессор, я из департамента, – раздался в телефонной трубке незнакомый голос, – мы можем встретиться?

Нееман решил, что звонит кто-то из научного отдела Калифорнийского университета, и охотно согласился на встречу. К его удивлению, при встрече телефонный собеседник представился как следователь министерства юстиции США.

– Вы полковник Нееман? – спросил американец.

– Да, – ответил Нееман, удивленный тем, что к нему обращаются по воинскому званию и в соответствии с обычной практикой разведслужб объяснил «следователю», что в начале 1960-х годов он действительно служил в военной разведке и имел звание полковника, но уже давно оставил военную службу и работает в Тель-Авивском университете.

– Но мы знаем, что вы все ещё занимаетесь шпионажем, и предлагаем вам немедленно прекратить это.

Через несколько недель Нееман приехал в университет штата Техас в Остине; там снова появился «представитель министерства юстиции», который потребовал, чтобы Нееман зарегистрировался как «агент израильского правительства», для которых существуют весьма строгие ограничения круга встреч и возможности передвижения в США. Нееман обратился к своим старым друзьям, в том числе «отцу» американской ядерной бомбы Эдварду Теллеру и влиятельному сенатору от штата Техас Джону Тауэру, но смогли реально помочь не эти связи, а сотрудничество США и Израиля в области разведки. Представитель «Моссада» в Вашингтоне напрямую обратился в ЦРУ и попросил оставить Неемана в покое – и полковника больше не беспокоили.

В 60-х годах резидентура ЦРУ в Тель-Авиве основное внимание уделяла наиболее секретной израильской программе – созданию атомного оружия, хотя официально Израиль отрицал какие-либо свои намерения в этом направлении. Например, в 1961 году Бен-Гурион совершенно категорически заявил Джону Кеннеди при встрече в Белом доме, что Израиль ведет работы в области атомной энергии, но не военного плана. В апреле 1963 года Шимона Переса вызвали в Овальный кабинет Белого дома, где Кеннеди потребовал от него информации. «Вы знаете, что мы очень внимательно следим за возникновением ядерного потенциала в этом регионе, что может создать очень опасную ситуацию. Именно поэтому мы поддерживаем тесные контакты с вами в сфере ядерных исследований. Что вы можете сказать по этому поводу?». Перес ответил фразой, которая стала стандартным ответом политиков: «Мы не будем создавать ядерное оружие. Мы не сделаем этого первыми». В Вашингтоне, конечно, в это не поверили – настолько, что несколько позже новый премьер, бывший министр финансов Леви Эшкол договорился с администрацией президента Джонсона о том, что в обмен на расширение поставок в Израиль современного вооружения будет снижен темп работ в ядерной области. Сразу же по достижению договоренности израильтяне впервые получили истребители «фантом» и «скайхок», а американцы заняли место французов как основного поставщика вооружений Израилю. ЦРУ, в частности резидент в Израиле Хадден, считали, что эти дипломатические обещания – только часть игры: Израиль стремится и получить самое современное оружие, и создать свою атомную бомбу. Израильские стратеги заговорили о ядерном оружии как о средстве, которое может навсегда покончить с войнами на Ближнем Востоке. ЦРУ также пришло к выводу, что Израиль уже располагает несколькими системами доставки ядерного и термоядерного оружия. ЦРУ отмечало большое желание Израиля расположить часть ядерного арсенала за пределами своей территории на средствах морского базирования. Аналитики ЦРУ пришли к выводу, что Израиль стремится к оснащению своих подводных лодок ядерным оружием; несколько позже просочились данные, что Израилю удалось оснастить три свои подводные лодки британской постройки компактным, но весьма мощным ядерным оружием. Они почти постоянно патрулировали в Средиземном море, и в какой-то мере это можно было трактовать как выполнение израильского обещания не «привносить ядерное оружие на Ближний Восток первыми».

Если не говорить о сознательном, санкционированном применении, которое если произойдет, то в качестве последнего аргумента (или последнего «прости» человечества вообще), ядерное оружие потенциально опасно самим фактом наличия. Да, реактор и ядерный центр в Димоне хорошо охранялись и были окружены плотной системой противовоздушной обороны. В июне 1967 года одной из зенитных ракетных батарей был даже сбит израильский самолет, возвращавшийся с боевого задания в Иордании и сбившийся с курса. Но независимо от того, где располагался израильский секретный ядерный арсенал, в Димоне или на авиационных базах, он не был защищен так, как этого требовал сам характер оружия – территория Израиля слишком невелика и ни одна система ПВО не дает стопроцентной надежности. Кроме того, существовала опасность и наземного нападения, хотя описываемый период ещё не входил в эру террора…

Вернемся к секретным операциям. Когда в 1960-х годах Шарль де Голль отказал в военно-технической поддержке Израилю, «Лакам» стал искать альтернативные источники и каналы помощи.

Первого успеха Бламбергу удалось добиться в Норвегии. Норвежское правительство согласилось секретно поставить Израилю 21 тонну тяжелой воды. Как только эта поставка была гарантирована, «Лакам» начал изыскивать способы приобретения урана. Одним из важнейших успехов в этом направлении стало сотрудничество с Залманом Шапиро.

Персональное досье.

Соломон (Залман) Шапиро родился в 1921 году в американском городе Кантон, штат Огайо. Его отец был ортодоксальным раввином в Литве, многие родственники погибли в ходе Холокоста, да и сам он сталкивался с проявлениями антисемитизма. Аналитики считают, что он оказывал содействие Израилю сознательно, по убеждениям. В 1948 году постоянно проживающий в США, американский гражданин Залман Шапиро получил степень доктора по химии. В том же году он вступил в Сионистскую федерацию и Общество друзей Техниона, самого престижного технического университета в Израиле. Шапиро работал в корпорации «Вестингауз», помогал создавать первую американскую ядерную подлодку «Наутилус». В середине 1950-х годов он открыл свою собственную корпорацию «NUMEK», или «Ядерные материалы и оборудование», располагавшуюся в городе Аполло, штат Пенсильвания. Корпорация снабжала ураном ядерные реакторы в Соединенных Штатах. Американская комиссия по атомной энергии в 1962 году сделала корпорации выговор за плохую организацию службы безопасности и небрежное ведение документации; было также обращено внимание на то, что в «NUMEK» бывает необычно большое количество иностранных гостей, главным образом из Франции и Израиля. Проведенная в 1965 году проверка выявила на одном из складов недостачу 44 килограммов высокообогащенного урана. Эксперты комиссии по атомной энергии не смогли доказать, что этот материал был отправлен за границу или что «NUMEK» совершил какое-то преступление. Однако в ходе официальных проверок, которые продолжались несколько лет, была установлена пропажа почти трехсот килограммов урана – количества, достаточного для изготовления 18 атомных бомб. Подозрение, что пропавший уран был отправлен в Израиль, к 1968 году превратилось в уверенность. ФБР провело расследование связей Шапиро с Израилем, но ничего определенного не обнаружило. Тогда ЦРУ и ФБР начали разработку Шапиро, установили за ним наблюдение и взяли на контроль его телефон, а затем провели ряд допросов, в ходе которых он рассказал о своих контактах с Аврахамом Хермони, советником по науке израильского посольства в Вашингтоне, – другими словами, резидентом «Лакам». Прямых оснований для судебного преследования не нашлось, но в Вашингтонских верхах осталось очень мало сомнений, что израильская разведка нашла дорогу к американскому обогащенному урану. Новый директор ЦРУ Ричард Хелмс с большим недоверием и подозрением относился к израильским действиям и мотивам; но в данном конкретном случае, тем не менее это, похоже, не означало прекращения разработки «американской темы». Для выяснения реальной обстановки четверо израильтян, среди которых были Хермони, Рафи Эйтан и Аврахам Вендор из «Шин Бет», 10 сентября 1968 г. посетили завод корпорации «NUMEK». При оформлении допуска со стороны американских властей Эйтан и Вендор выдали себя за «химиков» министерства обороны Израиля. По возвращении в Израиль Эйтан и Вендор доложили, что Израиль ещё пользуется доверием американских властей и может добывать в США уран. Не было никаких оснований свертывать эту незаконную деятельность…

«Американский канал» был не единственным источником получения стратегического сырья. В ноябре 1968 года в ходе совместной операции «Моссада» и агентов Бламберга Израилю удалось получить 200 тонн уранового сырья, упакованного в 560 железных бочек с надписью «Plumbat». Дан Эрт, резидент «Моссад», датский бизнесмен, впоследствии был арестован после «провальной» операции в Лилленхаммере и показал норвежской полиции, что германская химическая корпорация под названием «Асмара» через свои дочерние предприятия закупила уран у бельгийской компании «Societe Generale de Minaro». В Антверпене уран был погружен на пароход «Шеерсберг А», который плавал под либерийским флагом. В качестве порта назначения капитан указал Геную, но там пароход не появился и вообще на какое-то время исчез. Оказалось, что, войдя в Средиземное море, судно пошло не на север, а на восток. Где-то между Кипром и Турцией оно встретилось с израильским грузовым судном и 560 бочек были перегружены. Когда через две недели «Шеерсберг А» появился в турецком порту Искандерун, урана на борту уже не было.

На самом деле судно принадлежало израильским разведслужбам и под прикрытием разных стран и компаний Израилю удалось получить топливо для ядерного реактора в Димоне. МАГАТЭ и другие организации Европейского сообщества были так изумлены этой дерзкой акцией, что просто решили не предавать инцидент огласке. Кроме того, на протяжении многих лет действовало тайное соглашение (кто конкретно за ним стоял – неизвестно по сей день), благодаря которому Израиль получал уран непосредственно из Южной Африки; партнерство с ЮАР также происходило и в области ракетной техники, и обычных вооружений, активно развивалось и сотрудничество спецслужб. В результате всех этих явных и тайных усилий Израиль де-факто стал шестым членом ядерного клуба вместе с Соединенными Штатами, Советским Союзом, Францией, Великобританией и Китаем. Израиль об этом никогда не объявлял, но для США, СССР и других заинтересованных стран все было абсолютно ясно.

Бламберг стремился к тому, чтобы его агентство обеспечивало разведывательно-информационную поддержку не только в ядерной области, но и во всем оборонном комплексе Израиля. Его предложения были приняты, и бюджет «Лакама» значительно увеличился, в том числе за счет взносов от таких клиентов, как «Израильская авиационная промышленность» и «Израильская военная промышленность». Все они либо принадлежали правительству, либо контролировались им, хотя сотрудники далеко не всегда знали, каким путем к ним попадали иностранные чертежи и другая техническая документация. И они, естественно, не подозревали о существовании «Лакама». Пожалуй, самое поразительное в истории «Лакама» заключается в том, что, несмотря на активную шпионскую деятельность, иностранные разведки долго не подозревали о самом существовании этой организации. Даже в секретном докладе ЦРУ об израильской разведке, подготовленном в 1966 году, сказано, что разведка Израиля активно работает в научно-технической сфере, – но ни аббревиатура «Лакам», ни название «Бюро научных связей» не упоминаются и нет даже предположений о наличии какого-то, помимо широко известных, специального координационно-оперативного и аналитического центра…

Наряду с созданием ядерного оружия важнейшим приоритетом для Израиля было получение технологии и образцов для налаживания собственного производства ракет класса «земля-земля». Ядерное оружие без средства его доставки не имеет смысла. Как заявил однажды на секретном совещании командующий ВВС Израиля Вейцман, «любая ракета может нести ядерную боеголовку, она может нести любую боеголовку». Люди Бламберга добывали информацию по ракетной технике из различных источников (открытые публикации, ознакомление с образцами на выставках и демонстрационных испытаниях, обработка научно-технической информации, полученной оперативным, в том числе и агентурным путем) и имели довольно полное представление о том, что стоило и, естественно, что можно было покупать. Большой шаг вперед был сделан, когда Франция, один из лидеров ракетостроения в те годы, согласилась поставить Израилю ракеты класса «земля-земля».

Но поставки даже значительных партий вооружения не могли полностью удовлетворить нужды государства. Без собственного производства возникала слишком сильная зависимость от страны-поставщика – а политическая конъюнктура могла резко измениться, что на самом деле и происходило неоднократно. Кроме того, действует и экономический фактор: оружие стоит очень дорого. Требовалось развивать и собственное производство, и на этом пути были достигнуты значительные успехи. Израиль не копировал слепо чужие образцы, а приспосабливал чужие достижения к своим нуждам и порой добивался технологических прорывов. Вейцман однажды даже заявил, что «Израиль улучшил французские ракеты». Так, например, французская ракета «MD-660» дала начало целому семейству израильских ракет «Луз» и «Иерихон». Помимо этого, Вейцман упоминал секретный проект по созданию ракеты морского базирования.

В министерстве обороны и разведсообществе директор «Лакама» Биньямин Бламберг имел репутацию гения, хотя никто не знал точно круг его обязанностей. Когда руководители разведсообщества запрашивали у «Лакама» отчет о его деятельности, Бламберг просто игнорировал эти запросы. Министр обороны Моше Даян всегда поддерживал сверхсекретное «Бюро научных связей», но никогда не интересовался, чем конкретно оно занимается. Ответственность за «Лакам» он переложил на своего заместителя генерала Цви Зура. Генерал, занимавший в начале 1960-х годов пост начальника штаба армии, предоставил Бламбергу полную свободу действий. Этот либерализм пошел ещё дальше, когда после 11-летнего перерыва в министерство обороны вернулся Шимон Перес, который сменил Моше Даяна после унизительных поражений во время войны Йом киппур. Фактически все двадцать лет, пока «Лакамом» руководил Биньямин Бламберг, работа как по охране «своих» секретов, так и во внешних действиях проходила достаточно успешно. Некоторые сложности, включая международные, были, но никакая разведка от них не застрахована. Например, по линии «Лакам» Израиль получал ценную технологическую информацию и оборудование от Ричарда Смита, владельца корпорации «Милко» в Калифорнии. С представителями «Лакама» его свел в свое время израильский антрепренер в Голливуде. Сотрудничество шло настолько живо, что Смит в мае 1985 года был официально обвинен федеральным судом присяжных в том, что он контрабандным образом вывез в Израиль 810 криотронов – электронных устройств, которые могут быть использованы в качестве детонаторов ядерных бомб. Для экспорта этих приборов требовалась специальная лицензия, в которой отказывали на основании того, что Израиль не подписал международный договор о нераспространении ядерного оружия. Расследование ФБР установило, что начиная с 1973 года 80 % бизнеса «Милко» вела с Израилем. Но это так, рутина. Серьезные провалы произошли уже в восьмидесятых годах; считается, что они связаны с кадровыми переменами. Началом можно считать 1981 год, когда новый премьер-министр, глава правого блока «Ликуд» Менахем Бегин назначил Рафи Эйтана, опытного разведчика, самым крупным достижением которого было участие в похищении в 1960 году Адольфа Эйхмана, на пост советника премьера по антитерроризму.

Биографическая справка.

Рафаил Эйтан родился в 1926 году в киббутце «Анн Харод» в долине Джезрил. Его мать вспоминала, что маленький Рафи однажды сказал, насмотревшись кино: «Я хочу быть шпионом, как Мата Хари». Детские фантазии Эйтана скоро стали реальностью: с 12 лет он начал участвовать в деятельности нелегальной армии «Хагана». В ней он заработал прилипчивую кличку «Вонючий Рафи», данную ему после того, как однажды ему пришлось для выполнения задания «Палмах» долго пробираться через канализацию. В день провозглашения независимости Израиля, 15 мая 1948 г., он был ранен, но вскоре выздоровел и пришел на службу в армейскую разведку. После войны Иссер Харел привлек его в кадры совместного оперативного подразделения «Моссада» и «Шин Бет». Формально Эйтан служил в «Шин Бет» с 1950 по 1953 год, а затем перешел в «Моссад», где занял пост начальника оперативного департамента и, в духе времени, принимал личное участие практически во всех громких операциях израильской разведки. Когда вешали Эйхмана, Эйтан был одним из свидетелей казни. Последние слова нацистского военного преступника: «Надеюсь, ты скоро последуешь за мной» – были обращены к Эйтану. В последующие годы у Эйтана были острые оперативные и личные конфликты с новыми руководителями «Моссад» Замиром, а позже – с его преемником Хофи. Эйтан практически стал разделять взгляды Шарона на то, что «Моссад» нуждается в реформировании, его нужно призвать к порядку и даже ослабить. Но практические попытки были предприняты несколько позднее; сначала в 1972 году Эйтан вышел в отставку и решил попробовать себя в бизнесе: от разведения тропических рыбок до торговли недвижимостью, но вскоре разорился. Опыт разведки не всегда применим в бизнесе. Вот тогда-то его друг и покровитель Ариэль Шарон, который в тот период приобрел очень большое влияние в руководстве (Шарон даже носился с идей создания – для себя, естественно, – поста «Министра разведки») рекомендовал Эйтана в качестве эксперта по антитерроризму: координационный пост на периферии разведсообщества, не дававший никаких властных полномочий. Как вершина карьеры, это явно не годилось; но замысел был другим – Шарон продвигал нужных ему людей. Когда «Верный человек» был подготовлен, Шарон взялся за «Лакам» или «Бюро научных связей», о существовании которого было известно всего нескольким лицам.

Шарон заявлял, что «Лакам» превратился почти в частное предприятие, которое делало то, что считало нужным, и ни перед кем не отчитывалось. Были сведения и о том, что Бламберг слишком благосклонен к своим друзьям, снабжал их конфиденциальной информацией и предоставлял им иные возможности для обогащения – например, технологические новинки и ноу-хау, украденные за рубежом по линии ведомства. После прихода к власти блока «Ликуда» во главе с Бегиным давление на Бламберга усилилось. Считалось, что он слишком тесно связан со старой лейбористской «гвардией». Имелись в виду и конкретные связи: «Лакам» заподозрили в «отмывании денег» и тайном финансировании лейбористов. Это были даже не подозрения, а серьезные обвинения, исходящие от самих работников «Лакама» и подкрепленные доказательствами. И вот после 30 лет работы в разведке и 20 лет пребывания на посту директора «Лакама» Биньямина Бламберга уволили. В прессу, естественно, не просочилось ни слова. На освободившийся пост Шарон тотчас же назначил своего друга Рафи Эйтана. Впервые со времени Рувена Шилоя, один из руководителей израильского разведсообщества одновременно оказался в подчинении двух различных начальников. Как советник по антитерроризму Эйтан подчинялся Бегину, а как руководитель «Лакама» – Шарону.

Рафи Эйтан начал расширять сферу деятельности «Лакама». Круг интересов этого агентства не ограничивался «научными связями», и Эйтану удалось добиться 10-кратного увеличения того, что профессионалы разведки зовут «разведывательной отдачей». Если во времена Биньямина Бламберга «Лакам» выпускал около двух сотен документов в год, то при Эйтане эта цифра выросла до двух тысяч. За рубежом «Лакам» начал действовать в «серой зоне», которая в принципе была исключительной сферой деятельности «Моссада». И достаточно скоро произошли два колоссальных провала, которые не только серьезно навредили Израилю, но и привели к исчезновению «Лакама». Первый из них «дело Полларда», американца, который в течение шести лет работал в качестве гражданского специалиста в различных разведывательных и контртеррористических подразделениях военно-морского флота США и через свой компьютер имел доступ почти ко всем секретам разветвленного американского разведсообщества.

Персональное досье.

Джон Джей Поллард родился 7 августа 1954 г. в еврейской семье, проживавшей в Галвестоуне, штат Техас, но большую часть своего детства провел в городе Саус Бенд в штате Индиана. В престижном Стэнфордском университете, одном из лучших американских учебных заведений, где он обучался, преподаватели отмечали его чрезмерно богатое воображение. Например, он рассказывал, что якобы убил араба в тот непродолжительный период, когда был в Палестине и служил в охране киббутца. У соучеников даже сложилось мнение, что учеба Полларда в университете оплачивалась «Моссадом». Израильская сторона это не подтверждает и не опровергает.

В 1976 году, получив степень бакалавра в Стэнфорде, Поллард поступил во Флетчеровскую школу права и дипломатии Университета Тафта. Осенью 1979 года ВМС США приняли его на работу в разведку в качестве аналитика. Он работал в Вашингтоне в Оперативном центр наблюдения и разведки, Вспомогательном центре разведки ВМС и Военно-морской службе расследований. Затем он попал в новый Антитеррористический оперативный центр ВМС в Сьютленде, штат Мэриленд, созданный в июне 1984 года как реакция на взрыв исламскими террористами-самоубийцами американской казармы морских пехотинцев в Бейруте, когда погибли 241 человек. Серьезная работа по обобщению всех имеющихся фактов, наводок и слухов в сложнейшей сфере борьбы с международным терроризмом требует постоянного доступа к широкому кругу источников и сообщений. Вряд ли есть какая-то другая сфера в области обороны, столь же комплексная и междисциплинарная. Поллард получил выход на большинство банков данных в рамках федеральной разведывательной системы; «курьерский пропуск» позволял ему посещать особо режимные объекты и брать с собой документы для анализа. Когда Поллард прочел «межведомственный мобилизационный план», просчитывающий реакцию США на случай израильского вторжения в Ливан, то решил работать на Израиль. «Я был просто до смерти напуган тем, что собирался сделать Уайнбергер, [37]37
  Каспар Уайнбергер, тогдашний министр обороны США, который достаточно сдержанно относился к «стратегическому союзнику».


[Закрыть]– говорил Поллард. – Я понял, что он установил неофициальное эмбарго на разведку». Навстречу его желанию (есть сведения, что он «проговаривался» в кругу приятелей-евреев) пошли довольно скоро. В мае 1984 года нью-йоркский бизнесмен Стивен Штерн познакомил Полларда с полковником израильских ВВС Авьемом Селлой, тем самым Селлой, который принимал участие в рейде на иракский ядерный реактор. В первом же разговоре Поллард заявил полковнику, что у него есть доказательства того, что США не делятся с Израилем необходимой разведывательной информацией, и ему, Полларду, это не нравится. Очень скоро об этом знали в Тель-Авиве. Эйтан, удачливый профессионал, был заинтригован и одновременно обеспокоен. Это могла быть «подстава» американцев, имеющая своей целью заманить израильтян в ловушку. Профессионалы с опытом Эйтана всегда проявляют осторожность в отношении тех, кто демонстрирует слишком явный энтузиазм. Кроме того, Эйтан хорошо знал, что использование евреев в качестве агентов в их собственных странах, как это показали события 50-х годов в Ираке и Египте, связано с повышенным риском – возможными вспышками антисемитизма и международными осложнениями… Вместе с тем Эйтан понимал, что агент может быть очень ценным. Несмотря на существование официальных соглашений, израильская разведка всегда исходила из того, что американцы не делились с ней всем, что у них было. Можно заполнить эти пробелы. Внедрив своего агента, израильтяне смогут узнать, чего им не дают… Сопротивляться искушению получить ту информацию, которую мог дать Поллард, было просто невозможно. Эйтан решил действовать; но есть основания полагать, что все последующее произошло с ведома «Моссад», в котором было принято тайное решение устранить и Рафи, и «Лакам» в целом. «Моссад», связанный секретным соглашением 1951 года с ЦРУ, избегал прямо шпионить против американского разведсообщества. Обе разведки поддерживали между собой повседневные контакты, в том числе по компьютерным каналам связи; дважды в год проходили официальные рабочие встречи, исследовались возможности проведения совместных операций.

Тайный шпионаж двух разведок друг за другом официально считался недопустимым, неофициально же – происходил, но крайне осторожно. Главным приоритетом считалось сокрытие истинных хозяев операции. Теоретически, если ЦРУ находит перспективного кандидата для вербовки в израильском разведсообществе, идеальный вариант заключался в вербовке «под чужим флагом», то есть агент будет верить, что он работает, например, на Швейцарию или Западную Германию, или ещё на кого-то, кто платит деньги за его информацию. Если агент соглашается работать только на США, то с ним не должна контактировать резидентура ЦРУ в Тель-Авиве. Не должно быть никаких бесспорных следов американской причастности. ЦРУ формально не должно иметь отношения к работе с американской агентурой внутри израильского разведсообщества. [38]38
  Сразу же после ареста Полларда министр обороны Ицхак Рабин заявил, что в конце 1970-х и начале 1980-х годов Израиль выявил 5 американских шпионов в чувствительных областях промышленности, в частности в ядерной сфере. Один из них был занят сбором информации в принадлежавшей государству компании «Рафаэль» в районе Хайфы. Другим был американский ученый, работавший по программе научного обмена на ядерном исследовательском реакторе в Нахал Сорек. Выявленные шпионы были выдворены из страны.


[Закрыть]Но почему бы не использовать возможности других спецслужб? Соответственно, когда перед Израилем открываются возможности для шпионажа в США, «Моссад» может «уступить» это, например, «Лакаму». Пока агент будет работать успешно, его информация будет приносить пользу для страны, через какое ведомство не шли бы сообщения. А вот в случае провала виноватым окажется какое-то сомнительное агентство, не входящее в состав разведывательного сообщества, которое в общем-то ничего такого не подписывало и не обещало…

Эйтан поручил Селле дать понять Полларду, что Израиль готов к сотрудничеству и летом 1984 года офицер, который в это время заканчивал курс обучения в Нью-Йорке, несколько раз летал в Вашингтон для встреч с Поллардом и получения документов. Селле помогали дипломатические сотрудники посольств и консульств Израиля, которые работали на «Лакам».

Первые полученные документы касались военных проектов арабов. Их срочно отправили в Тель-Авив дипломатической почтой, и они превзошли все ожидания Эйтана. Там были интригующие детали – не полная информация, но важные фрагменты, заполняющие пробелы в той картине, которую имел Израиль, – о создании в Сирии химического оружия и возрождении иракской ядерной программы. Там же была информация о некоторых новейших системах оружия, полученных арабскими соседями Израиля. Были также получены списки и описания вооружений, имеющихся в Египте, Иордании и Саудовской Аравии. А в октябре 1984 года Поллард получил ещё более высокий уровень допуска к секретам. Ему стал доступен практически любой документ американского разведсообщества. Он даже мог получать снимки со спутников-шпионов. Директор ЦРУ Уильям Кейси лишь в отдельных случаях делился этими сокровищами с израильтянами в рамках стратегического сотрудничества. Опасаясь утечки сведений о методах и технических возможностях американской космической разведки, американцы обычно отклоняли израильские запросы о предоставлении спутниковых фотографий или же рассматривали эти запросы так долго, что вопрос утрачивал актуальность. США также отложили на неопределенное время рассмотрение просьбы Израиля о предоставлении наземной приемной станции, позволяющей принимать и расшифровывать сигналы с американских спутников. В конце концов Израиль пошел на большие затраты, осуществив в 90-х годах собственный космический прорыв, – запуск спутников, в том числе и разведывательных. Конечно, при Рональде Рейгане отношения между США и Израилем получили заметное развитие. Израиль имел все основания полагать, что он теперь пользуется большей степенью защиты со стороны Вашингтона, чем его западные союзники, например Великобритания. В 1983 году Белый дом подписал меморандум о стратегическом сотрудничестве с Израилем. Наступил «золотой век» необъявленного, но очень энергичного американо-израильского военного сотрудничества. Начались регулярные визиты в порт Хайфа кораблей американского Шестого флота. В Израиле стали размещаться склады американского вооружения и медикаментов, участились совместные маневры. Невидимая сторона сотрудничества включала активизацию взаимодействия разведок, особенно борьбу с терроризмом, в которой США практически зависели от Израиля и его информации об арабских террористических группах. Администрация Рейгана при поддержке конгресса предоставляла Израилю помощь в размере трех миллиардов долларов в год. Вместе с тем разведывательные сообщества обеих стран проявили взаимную подозрительность. ФБР было особенно обеспокоено масштабами израильской деятельности в США, полагая, что большая часть этой активности была так или иначе связана со шпионажем, и стремилось выявлять факты нарушения Израилем американского законодательства в процессе постоянной погони за американской технологией…