Текст книги "Вокзал мечты"

Автор книги: Юрий Башмет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Заложники моей публичной деятельности

Семь лет после окончания консерватории мы с Наташей скитались по общежитиям и чужим квартирам, потом шесть лет снимали дом на Николиной Горе, пока наконец не построили свой.

Сейчас у нас есть и городская квартира в Брюсовом переулке, но, хотя дом напротив консерватории, я ее не люблю. Есть в ней, правда, одно преимущество – она под крышей, а из кухонного окна видны окна квартиры Рихтера на Бронной. Так что мы могли "перемигиваться". Конечно, эта квартира очень удобна для моей дочери Ксюши, ведь она учится в консерватории по классу фортепиано.

Сначала мы с Наташей думали, что никогда не будем учить детей музыке. Это очень сложная специальность, тяжелая. Но так случилось, что в пять Ксюшиных лет мы затеяли ремонт и отправили ее во Львов. А там моя мама и мой старший брат вовсю развивали Ксюше слух. По возвращении выяснилось, что она уже знает ноты, поет какие-то песенки и играет гаммы на рояле. Глупо было теперь не отправить ее в музыкальную школу.

В подготовительную группу она поступила одной из первых. А я-то все думал: звонить в школу, попросить помочь – или нет. Решил – не звонить. Если пройдет, то пусть это будет честно, без моего участия. Она поступила, а потом я получил несколько упреков – зазнался, мол, даже не позвонил, не попросил.

Ксюша была очень интересным, незаурядным ребенком. Сегодня я сознательно приглашаю ее в некоторые свои концерты. Это естественно. Если родители могут чем-то помочь своему ребенку, они должны это делать. К счастью, мне не приходится за нее краснеть. Она умно справляется с этой сложной ситуацией – быть дочерью знаменитого отца. Ее уважают и сверстники, и взрослые. К ней хорошо относятся в консерватории, я это знаю.

Ксюша – сильная личность и тонко чувствующий человек, милый, добрый и талантливый. Я ею очень горжусь. Она счастливо вышла замуж, у нее и у ее мужа одни жизненные ценности – надеюсь, их союз навсегда.

А из сына Саши музыканта не будет. Жаль. У него сразу так замечательно легла в руки скрипка, а это очень дорогого стоит. Если бы у меня было чуть меньше гастролей…

Однажды я брал сына с собой в круиз по Средиземному морю. Купил ему в Париже хорошую скрипку старого мастера. Вижу: мальчик проникся, каждое утро занимается. Вернулись домой, а у меня опять круговерть поездок… Словом, время было упущено.

Саша пока в таком возрасте, когда мальчики проходят все искушения и еще не определились, чем будут заниматься. Он очень способный во многих областях, и чем скорее он сконцентрирует свое внимание на чем-то одном, тем лучше. В нашей специальности, например, уже к двенадцати годам ясно, чтЄ каждый из учеников из себя представляет. А пока Саша получает общее образование.

Видимо, не совсем честно вести такой образ жизни, как я: и семью иметь, и карьеру делать. Я не знаю, кому это удалось уравновесить в полной мере. Тут простая биологическая арифметика: отсутствуя в году почти триста дней, можно ли представить, что я уделяю своей семье достаточно внимания?

Я безумно люблю их всех и чувствую себя виноватым в том, что они, по сути, являются заложниками моей публичной деятельности.

Николина Гора

На Николину Гору я впервые попал, приехав в гости к другу и коллеге альтисту Дмитрию Шебалину, и был совершенно покорен красотами природы. Мы провели тогда несколько замечательных дней. Николина Гора – это своего рода русский Беверли-Хиллз, место, в котором с незапамятных времен селилась артистическая и интеллектуальная элита. Тут свои традиции, свои истории. В былые времена там все узнавали первыми. Так, Сергей Сергеевич Прокофьев, например, любил по утрам гулять по поселку. Его, естественно, все знали в лицо и всегда подчеркнуто вежливо расшаркивались. Однажды он вышел на такую прогулку, и ни один из встречных с ним не поздоровался. В этот день было опубликовано знаменитое разгромное постановление ЦК от 10 февраля 1948 года об опере Мурадели «Великая дружба». Музыка Прокофьева наряду с произведениями других крупных советских композиторов была объявлена формалистической, чуждой советскому народу.

Здесь жил после войны в изгнании лишенный всех должностей академик Петр Леонидович Капица. Здесь дача В. Мясищева (генерального конструктора тяжелых бомбардировщиков). Тут же и дача В. Вересаева. Я и сейчас считаю, что его книга "Пушкин в жизни" – лучшее, что есть в нашей пушкиниане. Здесь была дача Святослава Рихтера.

Я унаследовал бывшую дачу замечательного советского дирижера Самуила Самосуда и сумел по собственному вкусу и возможностям ее обустроить. Вообще-то, сначала я хотел оборудовать здесь настоящую студию, но потом понял, что таких денег мне не скопить. На территории дачи тоже есть историческое место – скамейка на холме над Москвой-рекой, на которой Сергей Сергеевич Прокофьев обсуждал с молодым тогда Ростроповичем свою Симфонию-концерт для виолончели с оркестром, написанную специально для него. Слава сам мне об этом рассказывал.

Собака – мечта с детства. У моей мамы были в свое время сразу и немецкая овчарка, и колли. Колли маме подарил отец, мой дед, за успехи в учебе. По рассказам, он был высокообразованным человеком, владел семью иностранными языками. Точнее ничего не скажу – не знаю. Его репрессировали задолго до моего рождения. Как вы понимаете, после этого стало не до собак.

А я завел. Благодаря моему близкому другу Игорю Чистякову. Он буквально заставил меня взять собаку, о которой я много лет мечтал, но все не решался завести – жена сопротивлялась, все время повторяя: "Кто будет гулять с этой собакой? Кто будет за ней ухаживать?.." Она человек очень ответственный.

В один прекрасный день Игорь встретил меня в аэропорту, и мы прямо из Шереметьева отправились в клуб собаководства и выбрали шикарного щенка восточноевропейской овчарки. Викентий, так его зовут, из какого-то очень знатного собачьего рода, предки у него сплошные чемпионы и лауреаты.

С Игорем у меня в жизни связано много событий. Он был администратором первого состава "Солистов Москвы", помогал мне с машинами, с обустройством дома и быта, однажды ему пришлось защищать меня от уличных хулиганов. К сожалению, сегодня его нет с нами – он умер молодым от страшной болезни – видимо, последствия глупой автомобильной аварии.

Ему же я обязан и существованием на даче бильярда. Я долго собирался поставить его, но все никак не мог собраться с силами, а как-то приезжаю с очередных гастролей, а Игорь мне и говорит:

– Все уже заказано.

Иногда случается сыграть с соседом по даче Никитой Михалковым. Никита играет лучше меня, и ему сражаться со мной не слишком интересно. Соперник должен быть всегда чуть-чуть сильнее, чем ты. Тогда есть стимул.

Никита Михалков – бешено талантливый человек. К счастью, я знаю его таким, каким он неизвестен широкой публике. Он очень ранимый и невероятно добрый. Весь его самоуверенный вид – броня. Он умеет слушать, проявлять участие. Когда нужно – действовать. Понятие дружбы у нас – джигитское.

Я считаю его великим режиссером и гениальным актером. Он невероятно любит русскую природу, красоту которой видит совершенно особыми глазами, умеет ухватить ее и передать. Его панорамные съемки в "Неоконченной пьесе для механического пианино" могу сравнить только со своим первым потрясением от красоты нереального мира Новой Зеландии, ее насыщенных красок, цвета моря, зелени деревьев. Я должен был играть у него в фильме "Очи черные" роль цыгана-скрипача. Мне даже разрешалось сказать несколько реплик. Но я не вписался в сроки съемок со своими концертами.

Фонд имени меня

Идея Международного благотворительного фонда Юрия Башмета принадлежит не мне. Его придумал мой старый друг Александр Митрошенков – в прошлом журналист, а сегодня успешный бизнесмен. Он оказался одним из наиболее талантливых людей в российском медиа-бизнесе. На телевидении ему принадлежит более пятидесяти программ. Мы познакомились лет 12-13 назад, когда одна из ведущих российских компаний ЛогоВАЗ учредила первую в России независимую премию за высшие достижения в искусстве – «Триумф». Это была потрясающая идея. Прежде всего потому, что жюри было составлено из профессионалов высокого достоинства. Литературу там представляли Василий Аксенов, Андрей Битов, Андрей Вознесенский; изобразительное искусство – Эрнст Неизвестный, Ирина Антонова; театр – Владимир Васильев, Екатерина Максимова, Олег Табаков; кино – Элем Климов, Вадим Абдрашитов, музыку – Володя Спиваков и я. Со временем жюри расширилось, но и такой состав обеспечивал высочайший авторитет.

Генеральным директором фонда "Триумф", который был создан для этой премии, стал поначалу Саша Митрошенков. Все было невероятно строго и серьезно. И абсолютно независимо от каких бы то ни было влияний и со стороны государства, и со стороны спонсоров; номинантов тайно выдвигали сами члены жюри и после дебатов, просмотров столь же тайно принимали решение. И в первый же год одна из премий была присуждена Альфреду Шнитке, другая – художнику Дмитрию Краснопевцеву. Не забывайте, что это было через три месяца после путча! Все мы пребывали в состоянии эйфории.

После заключительного заседания жюри Саша Митрошенков повез меня на автомобильную выставку в знаменитый Манеж на Моховой. Гуляя там, смакуя новинки, обнаружили родство душ не только в отношении автомобилей, но и в музыке. Он трепетно таскал мой бесценный инструмент, пока я перебирался из одной машины в другую. В общем, к вечеру мы стали если уже не друзьями, то хорошими приятелями. А со временем отношения окрепли, встречи стали достаточно регулярными, хотя в основном ночными – в соответствии с моим образом жизни.

По-моему, в первый же вечер я посетовал на то, что одной премии "Триумф" для музыкантов ужасно мало. Через год у него уже созрело предложение создать специальную музыкальную премию. Тем более Саша уже перестал заниматься "Триумфом". Его заразила сама идея поддержания мировых достижений в искусстве во имя их популяризации в России. Мы отказались от всякого жюри, а в основу номинирования положили экспертные оценки, которые включали в себя и число концертов в самых престижных залах мира, и количество дебютов дисков записи, и мнение мировой критики.

Саша взял на себя всю финансовую и организационную часть деятельности Фонда (размер премии составляет 25 000 долларов). Мне же досталась почетная роль Президента и нелегкая роль координатора, отвечающего за принятие решений в определении степендиатов фонда и лауреатов премии им. Д.Шостаковича.

Премия была учреждена в 1994 году и тогда же получила имя Дмитрия Шостаковича. Ирина Шостакович, вдова великого композитора, писала мне тогда: "Я с большой радостью откликаюсь на Вашу просьбу – дать имя Дмитрия Шостаковича премии международного благотворительного Фонда. Хочу выразить уверенность в том, что учреждение Международной премии имени Дмитрия Шостаковича будет служить сохранению духовных ценностей и укреплению национальных традиций отечественноьй национальной культуры".

Наш подход оказался очень точным. За семь лет мы не получили ни единого упрека, ни одного знака несогласия с нашим выбором. Первым лауреатом премии стал наш бывший соотечественник, великий скрипач, страстный пропагандист музыки двадцатого века Гидон Кремер. Через год – обладатель прекрасного голоса, человек сложнейшей судьбы, инвалид от рождения певец Томас Квастхофф. Выдающийся дирижер Валерий Гергиев был удостоен премии Шостаковича в 1996 году. Художественный руководитель Мариинского театра, он возродил традицию общедоступных променад-концертов в его стенах, основал международный фестиваль искусств "Звезды белых ночей". Он вывел Мариинский театр на уровень мировых оперных сцен. Скрипач с мировым именем, яркий педагог и общественный деятель, Виктор Третьяков по праву был удостоен признания и награды нашего фонда, также, как и международная суперзвезда, немецкая скрипачка Анни Софи Муттер – лучшее воплощение скрипичного мейнстрима. Ее выступление на сцене Большого зала консерватории стало настоящим подарком ценителям классической музыки. В 1999 году лауреатом стала обладательница редчайшего меццо-сопрано Ольга Бородина. В первом году третьего тысячелетия за огромный вклад в создание уникального международного фестиваля искусств "Декабрьские вечера" и заслуги в популяризации классической музыки я вручил премию Ирине Александровне Антоновой, выдающемуся общественному деятелю, академику, директору Музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. Затем лауреатом премии стала Наташа Гутман – "богиня музыки", "королева виолончели", как я ее называю. Премия соединила в себе профессиональную престижность и абсолютную публичность.

Конечно, фонд Юрия Башмета занимается и чистой благотворительностью, помогая и музыкально одаренным детям. Помимо ежегодной стипендии юным дарованиям предоставляется возможность жить и учиться в Москве. Стипендиатами фонда стали талантливые пианисты Костя Шамрай и Мирослав Култышев, скрипачка Юстина Аполлонская. История знакомства с Юстиной покажется невероятной. Однажды я получил письмо из Кимр от восьмилетней девочки; письмо попало ко мне совершенно случайно. Оказывается, оно пролежало в консерватории около трех месяцев. Прочитав его, я понял, что Юстина просто одержима музыкой. Потом были звонки, прослушивания и, наконец, приглашение в Москву. Сейчас она успешно учится в специальной Музыкальной школе имени Гнесиных, подает большие надежды.

Но главное, безусловно, – музыкальное просветительство, пропаганда классической музыки путем устройства высочайшего уровня концертов с билетами по самым низким ценам, доступным малоимущим любителям музыки. Скажем, на один-единственный концерт Анни Софи Муттер самый дорогой билет стоил сто пятьдесят рублей.

На этом концерте в зале зааплодировали после первой части сонаты Бетховена, и, вручая ей премию, я сказал:

– Если смотреть на жизнь оптимистически, то, быть может, это совсем неплохо, значит, к нам приходит новая публика.

Музыканты всего мира часто жалуются на то, что аудитория классических концертов стареет, и, если ничего не предпринимать, сегодняшняя публика рано или поздно, увы, перейдет в лучший мир, а артисты останутся без работы. Однако похоже, что по крайней мере проблемы такого рода России сегодня не угрожают.

Недавно я испытал "прилив патриотического восторга" – меня пригласили встретиться с учениками Музыкальной школы Галины Вишневской, о существовании которой я и не подозревал.

Вышли тридцать детей от пяти до одиннадцати лет, "белый верх, черный низ", синхронно поклонились, потом начался маленький концерт. Их превосходно учат, я это вижу по постановке рук. И из этих тридцати двое, мальчик десяти лет и пятилетняя девочка-виолончелистка, просто потрясающие. Их педагоги нуждаются. Но удивительное ощущение, что, несмотря на все происходящее, это искусство живо!

И вот после всего я – в приподнятом настроении – спрашиваю:

– Чем я могу вам помочь, в чем была идея нашей встречи?

И знаете, что они ответили?

– Мы хотели вам сыграть. Показать наш уровень. Вот и все. У нас была цель, и мы ее достигли. Теперь мы счастливы!

Послесловие

Однажды, на один из моих дней рождения, Игорь Чистяков подарил мне ящик водки «Башметовка». Оказывается, можно официально заказать на заводе наклейки, которые налепят на готовую продукцию, и получится своеобразный сувенир. Так вот: на этикетках этой «Башметовки» были отражены основные вехи моей биографии: рождение, поступление в консерваторию, женитьба, победа на первом конкурсе… Я тогда задумался: а будь у меня право выбора, какие события я назвал бы знаковыми?

Иногда мне кажется, что все это происходило давно и недавно, что все эти события – как вспышки в окне мчащегося куда-то экспресса, который странным, причудливым, почти мистическим образом минует часовые пояса, климатические зоны, континенты и полушарии. Организм мой запутался окончательно, потерял ориентацию в пространстве и времени.

В детстве я умел "заказывать" сны, как фильмы в видеотеке. О чем думал – то и снилось… Сейчас, правда, сплошной недосып, добираюсь до подушки и проваливаюсь. Функционирую на каком-то немыслимом автопилоте. Но как бы ни было некомфортно, понимаешь, что в моей жизни есть главное – радость творчества.

Я верю в судьбу. Кроме генов, которые передаются от родителей, существует некая космическая данность, которая от родителей не зависит. Это комплекс событий, в которых раскрывается наше предназначение в жизни. Если человек чувствует это предназначение свыше, верит в него и трудится, то и от Бога приложится.

Я верю в то, что все мои мечты и творческие планы сбудутся. Все. И те, что я давно ношу в себе, но не решаюсь исполнить, как, например, Шестую симфонию Чайковского и Фантастическую симфонию Берлиоза. Есть еще симфонии Брамса, Рахманинова. Где взять столько времени и сил?

Иногда я говорю себе: "Может, пора уже успокоиться? Разве ты мало сделал? Альт теперь всемирно признанный сольный инструмент наравне со скрипкой и виолончелью. Твое творчество обрело признание.

Прибавляют ли награды популярности? Не знаю. Но совершенно точно знаю, что некоторых коллег это раздражает. Вообще, когда артиста отмечают какой-либо наградой, это означает лишь то, что его общественное признание получило какой-то официальный статус. Это совершенно не удешевляет его дух, если он понимает, что на самом деле он служит своему Богу. А его Бог – это музыка.

Вот, кажется, и все. И сказаны заключительные слова. Но нет радости и облегчения. И нарастает тревога в ожидании обид. Не упреков, а именно затаенных обид. Ведь столько замечательных людей даже не упомянуто в тексте. Не от беспамятства или от нежелания. Просто не получилось так построить свой рассказ, чтобы вспомнить каждого, кому обязан в жизни хотя бы малым.

Спасибо вам всем!