Текст книги "Шагай, пехота !"

Автор книги: Юрий Науменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

* * *

Теперь, после этого лирического отступления, возвращаюсь снова к фронтовым будням. Праздничное настроение было омрачено досадным происшествием в ночь на 9 марта. Перед рассветом разбудил меня Василий Васильевич Такмовцев и доложил, что большая разведывательная группа немцев (до 25 человек) проникла в наши боевые порядки на правом фланге 8-й стрелковой роты и захватила в плен расчет станкового пулемета вместе с оружием. Это было для всех нас серьезным уроком. Вновь пришлось разъяснять бойцам необходимость наистрожайшей бдительности. Была введена ежечасная проверка офицерами штаба всех постов боевого охранения.

24 марта наша дивизия совместно с 95-й гвардейской стрелковой начала наступление на крупный узел железных и шоссейных дорог города Штрелен.

В 10.00 началась мощная артподготовка, и подразделения полка пошли в атаку. Из-за туч показалось солнце. Улучшившаяся погода позволила ввести в бой нашу авиацию, которая в течение всего дня бомбила город.

Бои были тяжелыми, мы потеряли немало боевых товарищей, но через сутки город Штрелен был взят.

Вместе с полком отлично действовали артиллеристы 232-го гвардейского артиллерийского полка гвардии майора И. Г. Розанова. Замечу кстати, что 10 апреля ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Я от души поздравил Ивана Григорьевича. А он в свою очередь поздравил меня с награждением вторым орденом Красного Знамени (первый я получил за бой под Сталинградом). Это был шестой и последний боевой орден, врученный мне на фронте.

В тот же день стало известно, что наши войска штурмом овладели городом-крепостью Кенигсберг. И на побережье Балтики вслед за войсками 2-го Белорусского вышли воины 3-го Белорусского. Положение фашистской Германии стало катастрофическим.

Еще на марше я получил приказ комдива остановиться в районе Махенау. В ночь на 13 апреля в полк прибыл полковник Гаран и приказал в его присутствии провести полковое тактическое учение на тему: "Форсирование всеми подразделениями полка водного рубежа". Учение, максимально приближенное к боевой обстановке, проводилось на реке Бобер. Действиями батальонов комдив остался доволен. А за то, что спецподразделения на переправе не уложились во времени, я получил замечание.

Мы знали, что предстоят решающие наступательные бои, и готовились к ним со всей серьезностью.

Активно проводилась партийно-политическая работа. Увеличилось число коммунистов и комсомольцев. В батальонах были созданы полнокровные партийные организации. У нас в полку они насчитывали до 40-50 человек. В каждой роте и батарее тоже были созданы парторганизации численностью 6-10 членов и кандидатов в. члены ВКП(б). Политотдел дивизии провел двухдневный семинар вожаков первичных парторганизаций, а секретарь партбюро полка майор Борозенец собрал ротных парторгов и тщательно проинструктировал их. Перед комсоргами, взводными агитаторами и другими активистами были также поставлены конкретные задачи.

* * *

16 апреля началась Берлинская наступательная операция – завершающая стратегическая операция Великой Отечественной войны. Она осуществлялась силами 1-го и 2-го Белорусских фронтов, 1-го Украинского фронта, 1-й и 2-й армий Войска Польского. Нам, рядовым участникам этого гигантского по размаху сражения, завершившегося через 23 дня безоговорочной капитуляцией Германии, тогда, в 45-м, естественно, не были известны ни замысел всей операции, ни ее грандиозный размах. Это уже после войны, когда я учился в Военной академии имени М. В. Фрунзе, узнал, какая силища была сосредоточена на берлинском направлении – 2,5 миллиона воинов, около 42 тысяч орудий и минометов, свыше 6250 танков и САУ, 7500 боевых самолетов. Так что среди этой армады наш стрелковый полк занимал какие-то, может быть, сотые доли процента. Но разве на фронте все меряется процентами? А человеческие жизни? А кровь и боль раненых и покалеченных?

5-я гвардейская армия наступала на направлении главного удара фронта в первом эшелоне с целью выйти к Эльбе в районе Торгау, отделить южную, дрезденскую, группировку противника от северной, берлинской, и создать тем самым условия для уничтожения этих группировок порознь. И корпус наш шел в первом эшелоне. Ему была определена полоса прорыва вражеской обороны шириной всего в два километра – это на две дивизии! Вот какую плотность войск могло обеспечить советское командование в ходе этой заключительной операции! Прямо скажу, такого еще на войне не бывало.

Но задача осложнилась тем, что начинать наступление надо было с форсирования реки Нейсе. И с этим нелегким делом после мощнейшей артиллерийской и авиационной подготовки дивизии первого эшелона справились.

Реку мы форсировали по наведенным переправам, по штурмовым мостикам, а кое-где по заранее разведанным бродам. Над руслом была поставлена густая дымовая завеса, прикрывшая войска от наблюдения противника.

Полк сосредоточился в лесу северо-восточнее Кебельна. Тут же я получил приказ вступить в бой и занять высоту 136,3. Нам удалось выполнить эту боевую задачу: высоту взяли с ходу. Однако за один день пришлось, отбить 16 вражеских контратак! Такого мне не приходилось видеть за все годы войны. Гитлеровцы лезли и лезли на высоту, не считаясь с потерями. Но мы выстояли. И пошли дальше. Полк прорвал глубоко эшелонированную оборону противника севернее города Мускау. Развивая успех, мы взяли свыше 30 населенных пунктов, в том числе мощные узлы обороны противника Юлтендорф, Факокенберг и Юбигу.

Во время наступления в районе восточнее Мульквитца наша колонна натолкнулась на отступающую группу немцев, которая нас обстреляла. В завязавшейся: схватке часть фашистов была уничтожена, 20 взяты в плен, остальные беспорядочно бежали. Наши трофеи: 3 пулемета, 30 винтовок и более 20 фаустпатронов.

К 13.00 17 апреля полк вышел к реке Шпре в районе севернее Шпревитца. Правда, при этом нам пришлось выбивать немцев из населенного пункта Хальбендорф.

Командир стрелкового отделения гвардии старший сержант В. Д. Волков первым ворвался в селение, забросал гранатами подвал дома, в котором укрывался пулеметный расчет, и тем самым обеспечил успешное развитие атаки своей роты. За этот подвиг он был награжден орденом Славы I степени.

Бой был жарким, боекомплект патронов и гранат бойцы израсходовали быстро. Пришлось снарядить обоз с боеприпасами. Возглавил его командир взвода снабжения 3-го батальона коммунист гвардии старшина Ибрагим Курбанов. И вот когда обоз втянулся в населенный пункт, на него неожиданно напали невесть откуда взявшиеся гитлеровцы. Старшина не растерялся. Он и пять солдат-ездовых открыли огонь из автоматов, забросали фашистов гранатами.

Под прикрытием огня артиллерии началось сооружение переправы через Шпре. Вместе с полковыми саперами трудились и бойцы саперного батальона дивизии. По району переправы противник вел артиллерийский огонь, но инженерные работы не прерывались ни на час, и переправа была сооружена в назначенный срок.

Наступила ночь на 19 апреля. Под покровом темноты нам предстояло форсировать реку. В штабе полка, расположенном в полуразрушенном фольварке, уточнялся порядок преодоления водной преграды. Когда до начала форсирования осталось около часа, ко мне в комнату зашел гвардии майор Такмовцев.

– Все готово, Юрий Андреевич, – доложил он. – Командиры подразделений проинструктированы. Понтонеры на местах. Сигналы уточнены.

– Добро, Василий Васильевич. На западном берегу тихо?

– Пока немцы ведут себя спокойно.

– На Одере и Нейсе тоже было все тихо, пока мы не начали переправу,-вступил в разговор замполит полка И. Е. Полторак.-А потом, помните, как туго пришлось нам, пока не зацепились на плацдарме?

– Не сомневаюсь, что и здесь, на Шпре, немцы будут сопротивляться отчаянно, – согласился я. – Ведь на этой реке Берлин стоит.

В 2.00, как и было предусмотрено приказом, первый батальон полка начал движение по двум понтонным мостам. Ночь была темная, облака закрывали звезды, и немцы обнаружили наших бойцов, когда передовые штурмовые группы уже подошли почти вплотную к урезу воды. Они открыли ружейно-пулеметный огонь, но было уже поздно: с криками "ура" гвардейцы рванули на прибрежную отмель и схватились с противником врукопашную.

С командно-наблюдательного пункта полка, оборудованного на восточном берегу, на холме возле переправы, были видны только росчерки трассирующих пуль да вспышки разрывов мин и снарядов. Вскоре комбат-1 Василий Иванович Чайка доложил по рации, что немцы выбиты из первой и второй траншей. А в это время на левый берег устремились другие подразделения полка, приданные нам танки и артиллерия.

Вопреки нашим опасениям противник на этот раз оказал менее упорное сопротивление, чем при форсировании Одера и Нейсе. То ли потому, что советские воины вели в эти дни бои уже в пригородах Берлина и близкий крах рейха стал совершенно очевидным для немецкого командования, то ли сил было мало у гитлеровцев на этом участке фронта... Во всяком случае, к рассвету весь полк был уже на западном берегу Шпре и продолжал расширять плацдарм.

А на другой день вместе с другими частями дивизии мы штурмом овладели городом Зенфтенберг. При взятии его нам достались богатые трофеи: много складов, в том числе три склада с вещевым имуществом, восемь железнодорожных эшелонов, шесть паровозов, множество автомашин и мотоциклов. Однако противник не успокоился: его артиллерия вела беспорядочную стрельбу по городу. Один из снарядов угодил прямо в окно дома, в котором размещался штаб полка. Осколками были ранены мой заместитель по строевой части гвардии майор Брагин, парторг полка гвардии майор Борозенец, начальник связи гвардии капитан Белобоков. Борозенец и Белобоков вскоре вернулись в строй, а Брагина спасти не удалось: рана оказалась смертельной.

* * *

Утром 22 апреля 97-я гвардейская стрелковая дивизия совместно с другими соединениями корпуса начала новое наступление в направлении Дербена, Торгау, Арцберга.

В этот день во всех подразделениях состоялись собрания, посвященные 75-й годовщине со дня рождения В. И. Ленина. Мы с замполитом хотели устроить по этому случаю полковой митинг с выносом гвардейского Боевого Знамени, чтобы перед вышитым на нем портретом Ильича бойцы могли высказать свои мысли и чувства и почтить его память. Но боевая обстановка не позволила это сделать.

Полк должен был выйти на берег Эльбы в районе Торгау к исходу дня 24 апреля для встречи с американскими войсками – такую задачу поставил мне командир дивизии. И мы двинулись вперед форсированным маршем. В 16 часов начальник штаба доложил, что до Эльбы 30 километров. Ясно, что пешим порядком мы до наступления темноты туда не поспеем. Что делать?

– А что, если пустить передовой отряд на трофейных грузовиках? Их у нас пять – около сотни человек в них войдет, – предложил майор Такмовцев.

– Согласен. Вот вы и возглавите этот отряд, Василий Васильевич, – сказал я ему. – Составьте боевой расчет. И возьмите с собой на всякий случай артиллерийскую батарею на мехтяге.

Через два часа начальник штаба сообщил мне по рации, что отряд вышел на Эльбу у Торгау, но наших союзников на западном берегу реки не оказалось.

В 22.30 я доложил командиру дивизии, что полк прибыл в указанный район.

– Американцы что-то задерживаются, товарищ полковник, – добавил я, – на левом берегу Эльбы ни огонька, тихо кругом.

– Полку отдых, – приказал комдив. – Утро вечера мудренее.

Но долго отдыхать не пришлось. В начале третьего меня позвали к телефону.

– Через два часа поднимай полк, Науменко, – раздался знакомый голос полковника Гарана. – Получена новая задача. Нас здесь сменит дивизия Русакова, а мы идем к Дрездену. Маршрут полку укажет через час штаб дивизии.

Досадно было, конечно, что нам не удалось встретиться с американцами: как-никак полк наш первым в дивизии вышел к Эльбе. Но что поделаешь? Приказ есть приказ. И на рассвете мы снова были на марше.

А первыми встретились с разведгруппой 69-й пехотной дивизии армии США бойцы 173-го гвардейского стрелкового полка 58-й гвардейской стрелковой дивизии из 34-го гвардейского корпуса нашей армии. Произошло это в середине дня 25 апреля.

Через два дня был передан по радио приказ Верховного Главнокомандующего No 346, в котором говорилось: "Войска 1-го Украинского фронта и союзные нам англоамериканские войска ударами с востока и запада рассекли фронт немецких войск и 25 апреля в 13 часов 30 минут соединились в центре Германии, в районе города Торгау. Тем самым немецкие войска, находящиеся в Северной Германии, отрезаны от немецких войск в южных районах Германии". В честь этого исторического события Москва салютовала 24 артиллерийскими залпами из 324 орудий. Воины 289-го гвардейского стрелкового полка с полным основанием могли считать, что этот салют в столице нашей Родины имел прямое и непосредственное отношение и к ним.

Забегая несколько вперед, сообщу, что встреча с представителями американских войск состоялась у нас несколько позже в Дрездене, об этом я еще расскажу. Как и о другой встрече с ветеранами армии США, состоявшейся на берегу Эльбы через 40 лет после победы, в апреле 1985 года.

* * *

25 апреля войска 1-го Белорусского фронта, перерезав все пути, идущие из Берлина на запад, соединились северо-западнее Потсдама с войсками 1-го Украинского фронта и завершили полное окружение доживающей свои последние дни столицы рейха.

В боях на берлинском направлении воины нашего полка уничтожили 22 вражеских танка, 12 самоходных орудий, 40 автомашин с боеприпасами, 20 орудий и до 3 000 гитлеровских солдат и офицеров. В качестве трофеев было захвачено 7 орудий, 20 автомашин, 15 пулеметов, 70 винтовок, 12 складов с военным имуществом, 500 железнодорожных вагонов.

В конце апреля противник сосредоточил крупную группировку своих войск севернее Дрездена для нанесения удара по левому флангу 5-й гвардейской армии. Для отражения его и была переброшена вместе с другими дивизиями корпуса наша 97-я гвардейская.

Здесь против 32-го гвардейского стрелкового корпуса действовали две немецкие дивизии: 20-я пехотная и дивизия СС "Герман Геринг". Это были тяжелейшие бои для всех наших частей, в том числе и для 289-го гвардейского стрелкового полка. В них вновь важную роль сыграли полковые минометчики. Метко вел огонь наводчик 120-мм миномета гвардии младший сержант А. В. Акиньшин. На его счету несколько уничтоженных вражеских пулеметов, два транспортера. Во время отражения контратаки немцев в районе селений Бибербах и Кунцдорф он уничтожил до взвода вражеской пехоты и один бронетранспортер.

Вместе с Акиньшиным отважно сражались его боевые товарищи минометчики гвардии сержанты М. Мухамедзянов и С. П. Трофимов. Только в одном бою они уничтожили две огневые точки противника, четыре пулемета, две автомашины. Все трое пополнили в те дни список воинов полка, ставших полными кавалерами ордена Славы. В полку за годы войны ими стали 16 солдат и сержантов, больше чем во всех других частях дивизии, вместе взятых. (Всего их было 23.)

А наши войска уже вели бои в Берлине, и гитлеровское командование, конечно, понимало, что война, так успешно начатая ими, вот-вот закончится полным крахом для Германии. И тем не менее немцы продолжали яростно сражаться. А отступая, противник оставлял в пашем тылу специальные группы для нападения на наши части. Как правило, эти группы скрывались в лесах.

Приходилось выделять подразделения для прочесывания лесных массивов. Так, в одном из них гвардейцы обнаружили три группы немцев по 20-25 человек, которые не хотели сдаваться и отстреливались. После короткого боя было захвачено И пленных и трофеи: более двух десятков фаустпатронов, 70 ручных гранат, один пулемет, несколько автоматов и одна снайперская винтовка.

Возле селения Круппенсдорф была неожиданно обстреляна укрывшейся в лесу группой немецких пехотинцев, насчитывающей до 40 человек, 7-я стрелковая рота. Подразделение вступило в бой и почти полностью уничтожило гитлеровцев, а уцелевшие отошли в лес.

Мы все рассчитывали, что праздник 1 Мая встретим в относительно спокойной обстановке – ведь до победы рукой подать! Но нет. Именно в этот день на долю нашего полка выпало тяжелое испытание.

Накануне мы выбили гитлеровцев из селения Куннерсдорф и заняли оборону на его западной окраине. Ночь прошла спокойно, а утром противник при поддержке 16 танков и самоходных орудий начал наступление на селение. Первые лобовые атаки гитлеровцев были отбиты.

Тогда они сменили тактику: решили ударить по нашим позициям с флангов. На левый фланг они бросили до батальона пехоты и семь танков, а на правом сосредоточили еще один батальон и пять танков. Обстановка становилась крайне напряженной, и я приказал 3-му стрелковому батальону отходить к шоссейной дороге Кверза – Шенефельд. 7-я и 8-я роты отодвинулись к указанному рубежу. А вот 9-я стрелковая рота и находившаяся при ней 3-я батарея 232-го гвардейского артиллерийского полка попали в окружение. Немцам удалось отрезать им все пути отхода.

Я принял все меры, чтобы вызволить эти подразделения, но сделать это не удалось.

К ночи в расположение полка добрались два бойца из 9-й роты. Они-то и рассказали о гибели своих боевых товарищей.

...Стрелки и артиллеристы заняли круговую оборону, рассчитывая продержаться до ночи и тогда попытаться выйти из окружения. И они выстояли, отразив не одну атаку превосходящих сил противника. Но потери и в роте, и в батарее были большие. Ранен был командир роты гвардии лейтенант Ф. С. Швайка, хотя он и остался в строю.

Ночью оставшиеся в живых воины бросились на прорыв. Бойцы дрались самоотверженно, и им удалось потеснить гитлеровцев, даже вырваться на шоссе, но здесь они попали под сильный огонь вражеских танков и пехоты...

Это был один из самых трагических боевых эпизодов в нашем полку. И нам всем было особенно тяжело, что произошло это всего за несколько дней до победы. До сих пор горько вспоминать об этом.

Но этот тяжелый и трагичный для нас день завершился все же на радостной ноте: к вечеру разнеслась весть о том, что уже почти сутки развевается над рейхстагом Знамя Победы. Мы, разумеется, знали, что в окруженном Берлине жестокие бои идут уже несколько дней, но, честно говоря, не ожидали, что они завершатся так быстро. А вечером 2 мая позвонил мне полковник Гаран.

– Юрий Андреевич! – радостно закричал в трубку Антон Прокофьевич. – Мне только что сообщили: гарнизон Берлина капитулировал. Объявите бойцам об этом!

– Есть, товарищ полковник. Сейчас же отправлю офицеров управления в роты и батареи. Спасибо за добрую весть.

И уже через четверть часа во всех подразделениях полка несмотря на поздний час вспыхнули стихийные митинги. Солдаты, сержанты, офицеры кричали "ура", а некоторые, наиболее ретивые, даже пальнули красными ракетами. Пришлось вмешаться и прекратить эту иллюминацию, чтобы не демаскировать свои позиции.

Комдив сообщил также, что полковой агитатор Арсентий Николаевич Коробко награжден орденом Отечественной войны I степени и что ему присвоено звание "капитан". Я от души поздравил этого храброго, инициативного политработника с наградой и вручил ему новые полевые погоны с четырьмя звездочками.

3 мая после артиллерийской подготовки при поддержке шести танков Т-34 мы перешли в наступление в направлении Поникау. Гвардейцы двинулись в атаку с удвоенной энергией и неукротимым стремлением отомстить ненавистному врагу за гибель своих боевых товарищей из 9-й роты. Несмотря на отчаянное сопротивление фашистов, подразделения полка ворвались в селение и завязали уличные бои. Через четыре часа Поникау был полностью очищен от противника.

Это был последний бой 289-го гвардейского стрелкового полка.

* * *

Вечером мне позвонил командир дивизии Антон Прокофьевич Гаран. Он приказал передать участок обороны 41-му стрелковому полку 13-й гвардейской стрелковой дивизии и к 6.00 4 мая вывести полк в район города Ортранд. Там сосредоточивались части нашей дивизии для наступления на Дрезден.

7 мая полк вышел из Ортранда и прибыл в Бервальде. До Дрездена оставалось всего 15 километров. Этим крупным промышленным и культурным центром Германии с боем овладели 8 мая соединения 5-й гвардейской армии, действовавшие в первом эшелоне, в том числе наш 32-й гвардейский корпус генерал-лейтенанта А. И. Родимцева.

289-й стрелковый полк был предназначен для выполнения другой задачи. Я получил приказ комдива ввести полк в Дрезден и взять под охрану все здания, имеющие историческую ценность, в том числе Полуразрушенный архитектурный ансамбль Цвингер, где раньше находилась знаменитая на весь мир картинная галерея. Полотна из нее были позже обнаружены нашими войсками и после реставрации советскими специалистами возвращены немецкому народу.

В тот же день приказом по дивизии я был назначен военным комендантом города.

8 Дрездене нас застала добрая весть: Указом Президиума Верховного Совета СССР за храбрость и мужество, проявленные в боях на одерском плацдарме, 289-й гвардейский Висленский стрелковый полк был награжден орденом Кутузова III степени. По этому случаю во всех подразделениях прошли митинги, на которых воины выражали свою благодарность партии и правительству за высокую оценку их ратных дел.

9 мая в комендатуру пришел бургомистр города в сопровождении представителей местной общественности.

– Герр комендант, – сказал бургомистр, и мой переводчик начал переводить его слова. – Мы поздравляем вас и в вашем лице Красную Армию с окончанием победоносной войны. Мы понимаем, сколько бед принес нацизм человечеству и вашей стране особенно, и весьма сожалеем об этом.

– Спасибо за поздравления, – сказал я. – Мы искренне верим, что возрожденная Германия не допустит к власти нового Гитлера. Хватит вам, наверное, и одного.

Когда были переведены последние слова, немцы вежливо улыбнулись, но промолчали.

А на улицах Дрездена, вернее, на развалинах улиц царило в тот памятный День Победы что-то невообразимое. Наши бойцы палили из автоматов, пулеметов и винтовок, пускали в небо ракеты – красные, белые, зеленые, плясали под гармошку или трофейный аккордеон, а подвыпив, угощали немцев водкой, делились с ними нехитрой солдатской едой.

А на другой день утром меня предупредили по телефону из штаба корпуса, что к 16 часам в Дрезден на бронемашинах и бронетранспортерах прибудет один из передовых подвижных отрядов 1-й американской армии в составе 30-35 человек во главе с майором. Цель встречи: уточнение демаркационной линии между нашими и американскими войсками на дрезденском участке. Отряд прибыл около полудня. Быстро были решены служебные вопросы, и я пригласил американских воинов на товарищеский праздничный ужин. Он прошел, выражаясь официальным языком, в теплой, дружеской обстановке. И это я говорю без всякой натяжки. Так и было.

Да, тогда мы, советские и американские солдаты, вместе радовались победе над фашизмом, и казалось, что и дальше будет крепнуть наша боевая дружба. Однако, как хорошо известно, сразу же после завершения второй мировой войны началась "холодная война" против Советского Союза. А как выясняется теперь, она началась еще в ходе войны "горячей".

Фактов на сей счет предостаточно, и читателям они хорошо известны. Мне хотелось бы привести лишь два из них, о которых я узнал совсем недавно из книги Николая Яковлева "Маршал Жуков", опубликованной в 1986 году.

Спустя 40 с лишним лет после победы из рассекреченных в США документов стало известно, что с весны 1945 года американская военная авиация проводила аэрофотосъемку обширных территорий в Европе, в том числе и тех, где стояли советские войска. Эти разведывательные операции под кодовыми названиями "Кейси Джонс" и "Гроунд Хог" осуществлялись под руководством генерала Донована главы управления стратегических служб и генерала Сиберта – начальника разведки при главнокомандующем вооруженными силами союзников в Европе Д. Эйзенхауэре. Сиберт самодовольно докладывал о результатах: "Операции оказались успешными и обеспечивают нам ведение будущих кампаний в Европе".

По приказу Донована его агенты в мае 1945 года пересекли демаркационную линию в Германии и закопали за ней на расстоянии 20 – 30 миль друг от друга множество радиопередатчиков, которые могли быть использованы агентурой Запада в случае необходимости.

Группа американских и английских генералов побывала в Берлине после подписания акта о капитуляции Германии. Она посетила части советских войск, была принята Г. К. Жуковым. Среди гостей маршала был и генерал армии США Дж. Паттон. Он писал тогда жене: "Берлин расстроил меня. Мы уничтожили хорошую расу и собираемся заменить ее монгольскими дикарями". А в дневнике этот вояка записал: "Я не слишком заинтересован в достижении понимания с русскими, разве убедиться, сколько нужно свинца и железа, чтобы перебить их"{14}.

Да, видимо, для американских империалистов и их ястребов и тогда уже Советский Союз был "империей зла"...

* * *

Я постепенно осваивался в новой для меня должности военного коменданта, но так и не успел полностью сделать это, так как 13 мая получил приказ сдать дела новому коменданту, а охраняемые объекты – прибывшим в город спецподразделениям.

Полк же, совершив марш, прибыл в уже освобожденную Красной Армией Чехословакию, в город Кладно, что в 60 километрах северо-западнее Праги. Там он и влился в состав своей 97-й гвардейской стрелковой дивизии.

Здесь произошла у меня вторая встреча с братом Николаем, с которым мы виделись в канун нового, 1945 года. А получилось так. Как-то в полк наш приехал начальник штаба 32-го гвардейского стрелкового корпуса гвардии полковник И. А. Самчук. В этот день я как раз получил письма и от матери из-под Ромен и от Николая из артполка. Поделился с Иваном Аникеевичем своей радостью, посетовав на то, что брат служит в нашей же 5-й гвардейской армии, а вот всего раз встречались.

– Так война же кончилась, попробуем перевести его в твой полк, пусть послужит под твоим началом, – оживился начальник штаба. – Давай-ка его координаты. Я официальную бумагу напишу в штаб армии.

– Так ему скоро демобилизоваться, Иван Аникеевич, – сказал я, – он с пятого года рождения.

– Ну вот и хорошо. Вместе послужите до его отправки домой.

Распрощался со мной Самчук, а через неделю заявился в полк Николай. Докладывает по всей форме:

– Товарищ гвардии подполковник, старший сержант Науменко прибыл для дальнейшего прохождения службы!

Обнялись мы, расцеловались, начали родных вспоминать, помянули погибших на фронте двух наших братьев, Александра и Сергея. Потом я написал письмо матери, а он своей жене Ольге, жившей тогда в Ворошиловске.

А примерно через месяц Николай с первой партией демобилизованных воинов уехал домой.

* * *

Почти 45 лет минуло с той поры, когда мы праздновали Победу. И почти полвека с того воскресного июньского утра, когда гитлеровские войска напали на нашу Родину. За четыре фронтовых года через наш полк прошли тысячи людей солдат, сержантов, офицеров. В этой книге названа поименно лишь малая толика моих однополчан – и оставшихся в живых, и павших на поле брани.

Но когда я уже закончил работу над рукописью, один из самых активных ветеранов полка, Виктор Иванович Дудников, живущий ныне в Ставрополе, привез мне в Москву небольшой список однополчан, с которыми ему удалось связаться в последнее время. И очень просил мой добровольный помощник хотя бы упомянуть их фамилии в книге. Я посчитал себя обязанным выполнить это пожелание. Как знак уважения к своим боевым побратимам, сражавшимся под одним гвардейским Боевым Знаменем.

Начну с тех, кто пришел в полк в дни его формирования в Ставрополе и кто вернулся с войны в родные места. Это бывшие старшина санитарной роты П. С. Вертелецкий, санитар рядовой И. И. Здоренко, командир взвода снабжения старшина Д. К. Ильченко, военфельдшер лейтенант медицинской службы Н. Г. Самойленко, командир штабного взвода связи младший лейтенант Н. Я. Штиллер, коновод рядовой И. Д. Диденко и два однофамильца – начхим полка старший лейтенант В. И. Мезенцев и минометчик рядовой В. К. Мезенцев. В Ленинграде живет бывший старшина минометной роты А. В. Белов, в Кировоградской области стрелок рядовой Ф. Я. Кирпита, в Сочи – старшина роты автоматчиков Б. Я. Пономарев, в Караганде – связист рядовой А. С. Табаков, в Ровенской области разведчик рядовой С. В. Смеркалов, в Черниговской области – заместитель командира роты лейтенант Г. Ф. Редько, в Волгоградской области – минометчик рядовой И. И. Стерликов, в Хмельницком – комсорг батальона Г. В. Марущак, в Тамбове – политработник А. Ф. Макаров.

Уверен, что кроме упомянутых здесь ветеранов живут в разных местах страны, может быть, десятки бывших бойцов и командиров 279-го гвардейского стрелкового полка. Но, к сожалению, о них мне ничего не известно.

Если попадет эта книга в руки моих фронтовых побратимов (а я был бы, естественно, рад этому), и упомянутых в ней, и не упомянутых, то, надеюсь, она не оставит их равнодушными. И я буду весьма признателен, если бывшие гвардейцы поделятся со мной своими впечатлениями, сообщат новые факты из боевой биографии нашего полка.

Хочется завершить эту последнюю главу таким вот восьмистишием:

Отгремела война.

Уже давней историей стала.

А никак не отпустит

Тревожную память бойца.

От фугасов и мин

Мы очистили наши кварталы,

Но какой же сапер

Разминирует наши сердца?

Думается, и я, и мои однополчане можем с полным основанием задать этот далеко не риторический вопрос вслед за поэтом-фронтовиком Виктором Кочетковым.

Вместо заключения

После победы многие части и соединения, завершившие войну за границей, вернулись на Родину, а наша 97-я гвардейская стрелковая дивизия вошла в состав созданной в июне 1945 года на территории Австрии и Венгрии Центральной группы войск, и мы передвинулись еще дальше на запад, в самый центр Европы. Полк наш разместился в небольшом городке Винер-Нойштадт, километрах в семидесяти южнее Вены, вблизи границы с Венгрией. Такой уютный и зеленый городок, с мягким климатом. Жили мы в добротных каменных домах военного городка бывшей академии генерального штаба австрийской армии. Фронтовой паек был хороший. И австрийцы к советским воинам относились дружелюбно. Что еще, казалось бы, надо уставшим от боев людям?..

Но не зря сочинил русский народ мудрую пословицу: "В гостях хорошо, а дома лучше". Очень тосковали мы все по родным местам. И страшно обрадовались, когда вскоре получили приказ: передислоцироваться в один из гарнизонов Прикарпатского военного округа.

Некоторые офицеры из полка, те, кто постарше был, к тому времени уволились в запас. У меня такой мысли не возникало, да и не пустили бы меня на гражданку в 27 лет. И решил я по примеру многих командиров-фронтовиков податься на учебу в военную академию. Как раз в штаб округа разнарядка пришла, и я подал рапорт с просьбой послать меня в Академию имени М. В. Фрунзе.