Текст книги "Республика самбо"

Автор книги: Юрий Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СПЛОШЬ ПСИХОЛОГИЯ
(НО, С ДРУГОЙ СТОРОНЫ, КУДА ОТ НЕЕ ДЕНЕШЬСЯ?)

1
ВНУТРЕННИЙ РАЗБРОД
ВНЕШНИЕ ВРАГИ АКТИВИЗИРУЮТСЯ

Спустя два дня между четырьмя и пятью часами утра, когда солнце еще только готовилось подняться из-за леса и безоблачное небо на востоке разгоралось оранжевым светом, а на западе синий мрак отступал все дальше и дальше, Кирилл Инылькан с трудом открыл глаза, вздохнул и быстро сбросил ноги с нар. Его рука начала шарить около ботинок, и по тому, как долго она это делала, можно было понять, что глаза в поисках не участвовали. Кирилл сидя заснул.

Но вот он резко вздернул голову, взгляд его стал осмысленным и сердитым.

Он выскочил наружу и, поеживаясь от бодрящего ветерка, остудившего разогретое тело, стремглав помчался к озеру. Вернулся он уже бодрый, мокрые черные волосы были гладко зачесаны назад, широкая загорелая грудь раздувалась, как кузнечные мехи. Накинув на себя пальто, Инылькан вынул из рюкзака пачку книг и бумагу и отправился в соседний сарайчик работать.

Валентин, ощутив рядом пустоту, замычал во сне и раскинул руки. Какая-то мысль подсознательно беспокоила его, он заворочался. Затем неожиданно сел, не понимая, где он и что с ним. Постепенно глаза стали закрываться и совсем было закрылись, как вдруг до его сознания дошло, что Кирилла нет. Он издал неуверенное «хм», посмотрел на теплую подушку, на спящих товарищей, на раскрытый Кириллов рюкзак, посидел еще и медленно стал сползать с постели, прикладываясь головой к матрацу и надолго останавливаясь.

Выйдя на поляну, он постоял, обняв себя руками и согнувшись, потом вдруг подошел к ведру и разом опрокинул его на себя, всхлипнув от ледяной воды. Растеревшись полотенцем, взял свои русско-английские карточки и пошел ко второму сарайчику, где обменялся с Кириллом безмолвным «Рот Фронт!».

Бежали минуты за минутами, все выше поднималось солнце, на глазах совершая свое восхождение; из одного сарайчика неслось все то же сонное дыхание, из другого – шелест бумаги, скрип пера да тихое Валькино бормотание.

В половине восьмого Кирилл с Валькой прекратили работу и принялись за хозяйственные дела. Ровно в девять простучали по мосткам быстрые шаги Глеба, и он, загорелый, мускулистый, в белой майке появился у ковра. Дежурный Ярыгин отрапортовал ему, и у него удивленно поднялись брови:

– Эт-то что такое? Службы не знаешь? Руки по швам! Подбородочек выше! Пятки вместе! Баба вяленая, а не спортсмен, простите за выражение…

– При чем тут баба? – возразил Женька, обидевшись за земляка.

– Ррразговоры! Ррразговорчики! Чтоб мне этого не было! – Глеб как на пружине повернулся к нему. – Стоять смирно!

– Слушаюсь!

– То-то же. Здравствуйте, товарищи самбисты!

– Здравия желаем!

– Не слышу! Еще разок!

– Здравия желаем!!! – гаркнули они так, что было слышно за километр.

– Слабо, слабенько. Ну ладно. Староста, приказываю вам в свободное время, сегодня же, заняться отработкой приветствия и рапортов. Вечером проверю. Приказ ясен?

– Так точно, ясен, – ответил Антон.

– Ну-ну, давайте, давайте…

После разминки приступили к разучиванию контрприемов от ударов. В этой игре с огнем быстрота решает все. И вот – хоть плачь! – у Кирилла и Валентина ничего не получалось.

– Э, слушайте, приятели, – обратился к ним Корженевич, – пока вы повернетесь, я пять раз успею изувечить каждого. Это вам не плавание, здесь эластичности и плавности не требуется. Здесь надо – раз! – и моментально отвечать… Ну-ка, бей меня прямым ударом, – обратился он к Кириллу. Тот ударил. Глеб без всякого труда отбил удар и поморщился. – Бей так, будто перед тобой смертельный враг.

Кирилл ударил изо всех сил. Глеб перехватил движущуюся руку и дернул Кирилла вперед, тот полетел по воздуху и распластался на животе. Глеб тут же наметил ногой ряд быстрых ударов ему в голову и корпус.

– Вот так, елы-палы, надо. Ясно? Действуйте!

– А ну, отбей у меня, – сказал Женька, взгляд которого зажегся хищным огнем. – Дай я попробую.

Глебу явно не хотелось рисковать, но отступать было неудобно, и он процедил:

– Давай!

Женька стал крадучись подходить к нему и вдруг неожиданно развернулся и резко ударил Корженевича – так показалось всем, но кулак его на какой-то сантиметр не достал Глеба, тот сделал мгновенный прыжок с поворотом, которого никто не успел разглядеть. Ноги бедного Женьки описали в воздухе огромную дугу, и испытатель плотно треснулся о ковер всей спиной. Глеб поставил ему ногу на грудь и сплюнул в. сторону. Затем помог потрясенному ученику приподняться и назидательно хлопнул его пониже спины. Женька часто задышал, и Антон, подскочив к нему, обнял за талию и повел в сторону, успокоительно приговаривая: «Цэ, цэ, цэ, цэ, спокойно, дорогой, спокойно! Выдержка, выдержка!» Женька несколько раз рванулся, бешено вырываясь из рук Антона, но потом остановился и злобно сказал:

– Я не я буду, если не научусь так же!

До этого Женька, Антон и Сергей тренировались втроем, поочередно проводя удары и защиту, но теперь Сергей стал на четвереньки и, шутливо заохав, побежал по краю ковра:

– Ой, Женя, пощади, не убивай! Антон, спасайся!

Антон взглянул на Женьку:

– Знаешь что, остынь малость, успокойся, тогда продолжим.

– Брось ты! Давай работать!

– Остынь, остынь немного…

– Да что ты, трусишь, что ли? Здоровый детина, не бойся, не обижу!

– Никого я не боюсь, а тебя меньше всех! – грубо ответил Антон. – Только вижу, что ты голову потерял! Понятно?

– Тихо, мальчики, тихо, – вмешался Кирилл. – Женька, давай со мной, – и увлек его за собой. Через минуту они оживленно обсуждали различные детали броска. Женька быстро утешился, так как Кирилл работал много хуже, чем он.

Закончив урок, Глеб прочитал очередную лекцию и сказал на прощание.

– Староста, прошу потренировать группу в приветствии и рапорте. Кроме того, выяснить причину совершенно неудовлетворительной работы Инылькана и Ярыгина и доложить мне. Сейчас – всем на ГТО!

Когда он ушел, Антон сказал:

– Граждане министры, «здравия желаем» тренировать не будем – тут все ясно. Есть вещи посложней. Первое: Кирилл и Валька борются в самом деле плохо, потому что каждый день недосыпают. Это надо будет прекратить. Второе: Женька совсем не владеет нервами. Мастер спорта перевернул его, так он раскипятился, как мамина дочка, и готов был дров наломать. Обсуждать это не будем, а пресекать будем. У кого какие мнения?

– Да что там обсуждать, пошли на ГТО, – Женька махнул рукой. – Погорячился я, конечно. Уж очень он о себе воображает.

– Ну, а я тут при чем? – спросил Антон.

– Да не буду я больше, чего тут обсуждать. Кирилл и Сергей, марш за мной на озеро! – И отправился тренировать своих подопечных. Антон и Валька начали работать со штангой. Валька помахал руками, взяв в каждую по пятикилограммовому блину, и на этом кончил тренировку.

– Это все?

– Хм, тебе хорошо, а я дежурный, за молоком надо идти, обед варить, то, се. В общем, некогда.

– Смотри, брат…

Валентин вернулся с фермы через сорок минут, поставил на огонь воду и улегся на траву.

– Валька, а штанга?

– Видишь, как тебе сказать, понимаешь, ну, в общем, я себя что-то как-то не так чувствую…

Спать охота?

– Ну, спать и вообще…

– Ну, что с тобой сделаешь – не можешь, не тренируйся. Только вопрос о тебе придется ставить на общем собрании, без всяких…

– Хм, видишь, жизнь – такая штука, да… – сказал Ярыгин уже сквозь дремоту.

Антон только покачал головой. К этому времени он уже кончил тренировку. Кровь бешеными толчками билась в виски, спина, руки и ноги задеревенели, ладони горели. Он установил дыхание и легонько побежал, чтобы успокоить сердце.

Добежав до берега, Антон прыгнул в воду и поплыл на середину озера, забирая воду широкими гребками; там он лег на спину, закрыл глаза и забылся – задремал, укачиваемый легкой зыбью. Но какая-то мысль тревожила его, не давая отдохнуть. С Глебом связано? Нет. С Валькой? Нет, не то. С Женькой? Нет… Хотя – да! Где же пловцы? Он поплыл к берегу, у которого они тренировались, – там никого не было. Тогда, набрав воздуху в легкие, Антон закричал:

– Э-ге-ге! Пловцы! Водяные люди! Кирилл, Сергей, Женя, где вы? Эге-ге-ге!

Ответ пришел с двух разных сторон. Из лесу ему крикнул Сергей: «Плыви сюда!» – а издалека, от дальнего острова, по воде донеслось что-то вроде слабого рычания – Антон узнал Женькин голос. Антон вышел на берег и мокрый пошел лесом по-над водой на голоса Кирилла и Сергея. Парни лежали на залитой солнцем поляне совершенно нагие, загорали. Выстиранные майки и трусы сохли на кустах.

– Слушай, Антон, – обратился к нему Сергей, – рассуди: у нас языковедческий спор. Я говорю: «Намажь майку мылом», – а Кирилл меня высмеивает: мыло чистое, им-де нельзя намазать майку. А я говорю: здесь корень «мазь», и действие «наказать» идет от основного значения слова, а не от вторичного, когда намазать – значит выпачкать. Как ты полагаешь?

– Я полагаю, что вы должны сейчас заниматься плаванием, а не лингвистикой, вот как я полагаю! А где Женька?

– Что Женька? Женька нам сказал: побарахтайтесь тут у берега, ребята, все равно в этом толку нет, но и вреда особого не будет, а сам поплыл исследовать вон тот остров.

– Ну и дела! О чем вы только думаете! – Антон плюнул с досады. – Видно, вы и впрямь решили утонуть, если не на обратном пути, так в другом удобном случае! Стыд и срам, все условия оболтусам предоставлены – учитесь только, а они тут лежат кверху… и делают открытия в лингвистике! «Мазь – грязь!» – передразнил он.

– Горячо сказано, – одобрил Сергей, – и, главное, справедливо. Однако что мы будем делать без тренера? Ногами бить по воде уже надоело, глубже зайти – того и гляди, утонешь, тогда тебе придется отвечать в первую очередь…

В это время раздался треск сучьев, и на поляну выскочил Пильщиков:

– Братцы! Малинника на том острове – до черта! Через недельку-другую ведрами ягоду будем носить! Я не я буду, если мы туда экспедицию не организуем!

– Малинника, говоришь, много? Да? А тебе, кажется, другое дело было поручено. Или я ошибаюсь? – ядовито спросил его Жгутов.

Восторженное выражение на Женькином лице сменилось недоумением, он силился вспомнить, какое ему дело поручили, да так и не вспомнил, глянул на Антона: нет, видимо, не шутит.

– А что?

– Их кто должен тренировать в плавании? Ты или ректор Александров? Так у него других забот хватает!

– А чего их тренировать, – неуверенно ответил Женька, – они и сами…

– А вот я хочу сказать о некоторых демагогах, – сказал Антон. – В комитете комсомола они кричали, что хотят туда, где трудности. На целину, на стройку, на Кубу! Им курорт не нужен. А как до дела дошло, так они от своих обязанностей быстренько утекают – цветочки-ягодки рассматривать…

– Ребята! За мной! – крикнул Женька. – Еще успеем потренироваться…

– Нет уж, теперь пожалте обедать, – возразил Антон, – а то и режим поломается, совсем хорошо. Пошли.

У сарайчика их ждал сюрприз. Валька встретил их непрерывным покряхтыванием и отозвал Антона в сторону:

– Видишь ли, как бы тебе сказать… Ну, в общем, черт побери, у меня одну буханку хлеба украли!

– Что-о? Буханку? Украли? Кто? Как? Тебе не приснилось? А ну, ребята, сюда! Валька буханку хлеба проспал!

Из сбивчивого Валькиного рассказа они поняли, что, когда Антон ушел, Ярыгин заснул по-настоящему. Воришка, очевидно, терпеливо дожидался этого момента, лежа в кустах. Очнулся Валька от скрипа немазаной двери столовой. Он поднял голову и увидел, как оттуда выскочил пастушонок Володька. Под мышкой он зажимал буханку хлеба. Валентин, как ветер, понесся за похитителем и почти настиг его у мостков, но тот уже промчался дальше, нырнул в кусты, Валентин за ним и – о ужас! – чуть не налетел на Кирьку, который щипал среди зарослей траву, мирно помахивая хвостом. Володька откуда-то из-под быка закричал тонким азартным голосом: «Кирька! Чужой! Кирька! Задай ему!» Тут уж Ярыгин, ожидая ежесекундно, что очутится на рогах у чудовища, бросился назад и поднял за собой мостки. Вскоре он увидел, как по дороге прошли громадный бык и маленький пастушонок. Володька нагло отщипывал от буханки корку, ел сам и давал Кирьке, а бык плелся за ним, как собачонка.

Самбисты хохотали до слез, слушая трагический рассказ Валентина.

– Да, приятель, видно, придется тебе подавать в отставку из министров общественного порядка, – сказал Сергей, – и будешь ты у нас один рядовой на четырех министров. Вот тогда уж мы на тебе поездим! Каждый получит право заставлять тебя дежурить вместо себя, а кто же таким правом не воспользуется? Пропал, Валька!

– Ну, братцы, – Антон покачал головой, – забарахлила наша республика: одни стали плохо бороться, другие увиливают от своих обязанностей, третьи не могут сохранить продовольствия… Так недалеко и до развала…

Никто не возразил ему.

2
ПИСЬМО. КАКАЯ ЩУКА!
ВЫДАЮЩИЕСЯ ВОЛЕВЫЕ КАЧЕСТВА
МИНИСТРА ОБОРОНЫ

Явившись на вечернее занятие, Глеб с удовлетворением выслушал дружное приветствие, эхо от которого пошло гулять над лесом и озером.

– О! Молодчики! Хвалю. Постарались, постарались. Вижу, да. Вот, значит, таким образом и будем приветствовать. – Он прошелся перед строем, хитро поглядывая на Антона. – Таким образом… таким образом… Да, староста отличился, выполнил мой приказ – натренировал приветствие. Ну что же, наградим его, а? Наградим, наградим!

Он вытащил из заднего кармана брюк голубой конверт, не торопясь разогнул его и прочел:

– «Ленинградская область, Приозерский район, спортлагерь, Жгу-то-ву Ан-то-ну». Видал?

Антон разобрал почерк, густо покраснел и быстро протянул руку, чтобы выдернуть письмо.

– Э, нет! – Глеб спрятал конверт за спину. – Дисциплины нарушать не будем, отвлекаться не будем. После занятий, дорогой, после занятий.

Что и говорить, урок показался Антону бесконечно долгим, а тут еще товарищи подталкивали его все время, подмигивая в сторону камня, на который Глеб положил письмо. Наконец – прошло два томительных часа – отборолись. Глеб взял конверт и, помахивая им, обошел строй.

– Завтра – воскресенье, – сказал он. – Занятий не будет. Значит, отдохнем, елы-палы. Но чтобы в двенадцать часов все как один явились на дорогу к большому валуну около водопада. Знаете? – Знаем.

– Будете сдавать марш-бросок на восемь километров. Чтобы мне пробежали на «отлично», не больше сорока пяти минут: орлы, богатыри, самбисты, понимать надо! Кирилл, ты их проконсультируй. Ну, попрощаемся как следует, – и торжественно-звенящим голосом прокричал: – До свидания, товарищи самбисты!

Ответ прозвучал не особенно дружно, вразнобой. Глеб скривился, пренебрежительно махнул рукой и направился прочь. Антон так и рванулся за ним.

– Держи! – Глеб обернулся и ловко кинул письмо.

Ребята пошли к озеру, а Антон нетерпеливо разорвал конверт и принялся не читать, нет, заглатывать письмо. Он читал до конца и снова возвращался к началу. Обычно такой сдержанный, он сейчас не следил за собой, возбужденно ерошил волосы и не чувствовал этого, смеялся и не замечал своего смеха…

Когда вернулись ребята, он стоял все на том же месте и перечитывал письмо в десятый, наверное, раз.

– Эх, завидую влюбленным! – произнес Сергей, проходя мимо Антона и задевая его как бы нечаянно плечом. – Добрых четверть часа стоит в одной позе – и хоть бы хны!

– Иди, не мешай, – Женька засмеялся. – Видишь, человек решил письмо наизусть выучить.

Антон вздохнул, медленно огляделся.

– Вы уже выкупались?! – изумился он.

Общий хохот был ему ответом.

– Слушайте вы, горлодеры, курортники, вот как живут люди работящие, трудовые. Садитесь! Вот: э-э-э… «милый» – нет «люб…», нет! Вот: «Встаем мы в шесть утра. Зарядка, завтрак, и в семь часов выступаем колонной, с песней идем четыре километра до плотины. Первое время проходили это расстояние за пятьдесят минут, а теперь не больше чем за тридцать пять – тридцать восемь. Наша бригада землекопов работает на засыпке тела плотины. Приходится и ломом землю долбить, и лопатой копать, и тачки возить, и пути из досок строить. В первый же день мы выполнили норму на сто двадцать пять процентов. Прораб изумился: такие, говорит, на вид слабые девочки, а работают крепче иных мужчин. Родн…» Э-э-э, нет: «…представь себе: солнце печет вовсю, ты катишь тачку, полную сырой глины, а на спину тебе садится овод, за ним другой, тачку бросить нельзя, хоть караул кричи! Завизжишь, кто-нибудь хлопнет тебя по спине, ты уж не сердись, не всегда это девушка».

– Надо простить, – Женька заржал. – Такие уж обстоятельства. Прощаем?

– Прощаем! – ответили все. – Читай, Антон, дальше.

– «А вчера носили камень на укладку нижнего бьефа…»

– Слова-то какие: «Носили камень на укладку нижнего бьефа», – со вздохом опять произнес Пильщиков. – Это тебе не задняя подножка или бросок через бедро. Тут тебе, брат, техника.

– «Представляешь, – продолжал читать Антон, – весь заготовленный до нас запас камня мы уложили в два часа. А где взять еще? Тогда мы начали доставать камень из реки. Мы становились в воду по горло и ныряли, доставали валуны и тащили их к берегу. Как замерзнешь, идешь работать на носилки. Таким образом выполнили дневной план; правда, пришлось работать до семи вечера…»

– Вот, черт побери, это будет хозяйка: чего не хватает – со дна морского добудет, – сострил Валька.

– Вот как работать надо, – сказал Кирилл. – Весь день в холодной воде камни ворочают и не ноют, а еще хорошие письма пишут. Читай дальше.

– «Три раза в неделю по вечерам мы сдаем нормы ГТО, я уже сдала на вторую ступень полосу препятствий и плавание, в воскресенье бежим кросс. Кроме того, ходим в окрестные села с концертами самодеятельности и лекциями. Мил…» Нет, где же? – Антон забормотал, перебирая глазами строчки.

– Ну что, больше нет по делу? – спросил Женька. – Один щебет небось? Ну ладно, и так все ясно. Законная краля, ничего не скажешь. И работают они там здорово. Как надо работают.

– Вот я и думаю: а все ли у нас так к делу относятся? – начал Антон.

– Э, дорогой, дорогой, без политинформаций! Ты сегодня именинник, – Сергей обнял его. – Тебе сердиться нельзя, иди умойся, а то неудобно перед девушкой: она тебе такое письмо прислала, а ты грязный, потный, небритый. Иди, иди! На речке прочитай письмо еще три раза, обдумай, как перевоспитать нерадивого Женьку, а мы пока тут ужин сготовим. Иди, иди!

Утром все спали очень долго – отсыпались вволю за все время. Только дежурный Женька встал в шесть утра, сварил кашу, поел и отправился было с удочками на реку, но затем вернулся и оставил записку: «Министры! Каша готова. Я взял плотик и еду за рыбой. К двенадцати буду у валуна. Привет. Маршал Е. Пильщиков».

К полудню на перекрестке двух дорог около огромного валуна расположился шумный табор. Преподаватели сидели в сторонке, уточняя маршрут и очередность забегов. Корженевич подозвал Антона и спросил, все ли в порядке.

– Да, только еще нету Пильщикова.

– Как нету?!

– Он где-то неподалеку ловит рыбу, обещал прийти ровно в двенадцать.

– Вечно у вас не как у людей! – разозлился Глеб. – А если он вовремя не придет, для него одного все снова затевать? Вот народ так народ – никогда гладко не получается!

– Да, но есть нам что-то надо, – возразил Антон, – а денег на мясо нет, сам знаешь. Да вот и Женька! – Он обернулся на общий шум, сквозь который пробивался громкий торжествующий смех Пильщикова.

– А ну, что там? – Глеб поднял брови. – Посмотрим.

Они протиснулись сквозь толпу и чуть не опрокинули ведро с водой, полное рыбы. Но на ведро никто и не глядел: рядом на траве лежала огромная щука.

Глеб подцепил ее за жабры и поднял: тяжелая скользкая рыба была больше метра длиной. Глаза его зажглись алчным блеском. Женька перехватил его взгляд и, продолжая рассказ, тоже уцепил щуку за жабры и настойчиво потянул к себе:

– Да, поймал это я малька, и будто кто шепчет мне на ухо: не вынимай, не вынимай, здесь быстринка, такое место щуки любят, пусть потрепещется. И вдруг – раз!..

– Ну-ка, ну-ка! – Глеб тянул щуку к себе, но Женька уцепился за нее еще решительней, и положение Глеба стало явно неудобным, он отпустил рыбу и раздраженным голосом закричал: – Сказано было всем – к двенадцати, а ты почему отдельно? Дисциплины не знаешь?

Кругом затихли. Не в обычае Женьки было сдерживаться, но сейчас он вызывающе взвесил добычу в руке и улыбнулся, как улыбается взрослый человек капризам ребенка:

– Так ведь двенадцати еще нет, и девочки еще не бежали…

Глеб не ответил и отправился к Подвысоцкому:

– Василий Ефремович, пора бы и начинать, что мы тут, до обеда канителиться будем?..

Наконец побежали девушки – им предстояло преодолеть пять километров. Подвысоцкий поехал за ними на велосипеде до поворотного пункта. Самбисты начали понемногу разминаться, пловцы посмотрели на них и тоже поднялись. Минут через двадцать пять Василий Ефремович вернулся, приколол лист бумаги к фанере и приготовился записывать показатели. Глеб держал секундомер.

Вскоре группами стали прибывать девушки, оживленные, запыхавшиеся, и едва прибежала последняя, Глеб выстроил мужчин – пятерых самбистов и шестерых пловцов, – скомандовал: «Внимание. Марш!» И они побежали. Подвысоцкий опять поехал на велосипеде. Вперед сразу вырвался Кирилл и легким ровным шагом помчался вперед. Женька, тяжело топая, увязался за ним.

– Женька, не тянись за ним! Сорвешь дыхание! – закричали самбисты, но он, не слушая их, бежал, стараясь не отставать от Кирилла. Скоро эти двое скрылись за поворотом. Валентин, Сергей и Антон бежали рядом первом километре быстро бежавшие пловцы их обогнали.

– Не осрамиться бы, – забеспокоился Сергей.

– Ничего, не осрамимся, они так восемь километров не выдержат, а мы минут в сорок уложимся, – ответил Антон.

И самбисты продолжали бежать тесной стайкой. Маршрут был очень тяжелый, дорога шла с холма на холм, встречались крутые подъемы до трехсот метров длиной, но были и спуски. Весь третий километр шел непрерывный подъем, и самбисты, держась все так же кучно и сохраняя прежний ритм, нагнали одного за другим всех пловцов, из которых только двое еще бежали, а остальные шли. Эти двое примкнули к самбистам и стали настраиваться на их темп.

– Валя! Нажми! – кинул Сергей лидеру, и они, ускорив шаг, быстро взбежали на вершину холма, оставив измотавшихся пловцов позади. Навстречу им к вершине уже бежал в обратный путь Кирилл, он улыбнулся, помахал рукой и помчался мимо все тем же легким широким шагом. Дыхания его не было даже слышно.

– Вот бежит! Сила! Как олень! – восхитились самбисты.

Почти добежав до поворотного пункта, они встретились с Женькой, который тоже бежал назад: он тяжело дышал широко раскрытым ртом, его голова моталась из стороны в сторону, ноги еле поднимались от земли.

– Женя! – крикнул ему Антон. – Иди шагом, мы догоним, тогда побежим вместе – легче будет.

Но Женька отмахнулся от него и пробежал мимо, только неукротимо сверкнули его глаза. На поворотном пункте их встретил Подвысоцкий:

– Молодцы, ребята! Двадцать одну минуту бежите.

– А Кирилл?

– Кирилл – пятнадцать минут, Женя – восемнадцать или девятнадцать. Далеко там мои орлы?

– Нет, рядом.

Самбисты повернули обратно, пробежали вдоль растянувшихся на полкилометра пловцов и постепенно стали приближаться к Женьке, хрипящее дыхание которого было слышно издалека. Когда они поднялись на гребень холма и увидели его внизу, он уже едва бежал, черпая подгибающимися ногами песок. Услыхав за собой шаги, оглянулся – до самбистов было метров двести. И откуда только силы взялись: он рванулся, как в начале кросса, и стал быстро уходить от них под гору, но даже издалека доносилось его ужасное клокочущее дыхание со стоном и рычанием.

Мимо самбистов проехал Подвысоцкий. Они попросили его что-нибудь сделать с Женькой, чтобы тот хоть немного передохнул. Подвысоцкий быстро догнал его:

– Пильщиков, ну-ка, шагом!

Женька даже не повернул к нему мучительно искаженного лица. Рот его был широко открыт, грудь была готова разорваться, он передвигался вперед неравномерными рывками.

Дорога пошла в гору, и самбисты снова начали настигать Женьку. И снова, услыхав их шаги, он сделал отчаянное усилие, захрипел, застонал и, падая вперед, рванулся от них.

– Вот самолюбие дурацкое! – выругался Антон на бегу. – Идем, ребята, шагом, не то мы его в гроб загоним.

Переводя дыхание и вынужденно отдыхая, они пошли спорым спортивным шагом, сильно работая локтями.

– Мальчики, нас настигают! – тревожно сказал Сергей. И правда, совсем недалеко показались двое пловцов, они бежали рядом, нога в ногу, поняв, очевидно, что так легче. Увидев, что самбисты идут шагом, они надбавили скорость.

– Ну, нет, этот фокус не пройдет! – И самбисты, отдохнув, понеслись быстрей, чем прежде.

Женька бежал перед ними метрах в ста, верней – не бежал, а как будто падал, делал несколько неуверенных, заплетающихся шагов и опять падал.

– Черт возьми, вот это волевые качества! – с уважением пробормотал Подвысоцкий, оглядываясь на него. – Хоть на последнем издыхании, а к своей цели он придет…

Сергей, Антон и Валька бежали теперь быстро, ибо пловцы, как говорится, наступали им на пятки, и все же Пильщиков бежал впереди них. Всем существом он рвался к победе, и расстояние между ними не только не уменьшалось, но даже увеличивалось.

Впереди показался Кирилл – он закончил дистанцию и побежал навстречу друзьям. Молниеносно оценив ситуацию, он крикнул Женьке: «Беги за мной! Сразу легче станет!»– и повернул к финишу. Но тот прохрипел: «Уйди! Я сам…» – и Кирилл, покачав головой, отошел в сторону.

Вот наконец последняя прямая – метров триста. Девушки отдыхали на обочине. Услыхав Женькино свистящее, стонущее дыхание, все встревоженно вскочили, глядя на дорогу. А Женька, уже никого не видя, кроме Глеба, стоящего с секундомером, побежал еще быстрее и пробежал мимо преподавателей на непослушных, ватных ногах, запрокинув голову к небу. Он упал бы сразу за чертой, если бы его не подхватило множество рук. Он продолжал все так же хрипеть, тело его обвисло, и его быстро повели под руки, чтобы не случилось гибельной остановки.

Кинувшись за ним, Подвысоцкий только и сказал Глебу:

– Ну, брат, еще бы тебе с такими ребятами не работать!

Глеб записал время Пильщикова: сорок минут ровно. Остальные самбисты прибежали спустя тридцать секунд.