Текст книги "Мат"

Автор книги: Юрий Алкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Молодец, – сказал он, когда Крис сошел с трибуны. – Отлично выступил. Про налоги это ты, конечно, зря… Но ничего, я заглажу потом. А в остальном хорошо. Кстати, у тебя сколько сейчас человек в подчинении?

– Сто двенадцать, – без запинки ответил Крис.

– Подходит, подходит… А сколько лет ты у нас?

Крис на минуту задумался.

– Пришел в марте… Четыре года и два месяца.

– Хорошо… Начинал как начальник?

– Нет. Специалист по маркетингу.

Соммерс выдержал паузу. Крис, как обычно, смотрел на него прямым открытым взглядом. Он уже неоднократно показывал, что умеет обходиться без лишних вопросов.

– Мне сообщили об одном нестандартном курсе для менеджеров, – сказал, наконец, Соммерс. – Нужен кто-то вроде тебя. Вещь в наших краях новая, но звучит заманчиво. Занимает неделю. Думаю, тебе стоило бы съездить.

Он вопросительно взглянул на Криса.

– Разумеется, – сказал тот. – Большое спасибо за доверие.

Соммерс кивнул.

– Зайдешь утром за бумагами. А сейчас мне надо поговорить с коллегами. Как бы они не разволновались из-за этих налогов.

Крис понимающе склонил голову.

– Зайду непременно. До завтра.

– До завтра, – отозвался Соммерс.

Все-таки я его правильно выбрал, думал он, направляясь к группе оживленно разговаривающих «перечниц».

Как будто я не знаю, что с налогами все было в порядке, думал Крис, идя к себе. Но если старикану нравится показывать, что он главный, пусть себе тешится. Пока он мне гораздо нужнее, чем я ему. Всему свое время.

Алекс

– Семь! В-восемь… Де-е-евять… Давай, давай, давай, еще раз, жми… Ну! Десять!

С лязгом, гулко раскатившимся по огромному залу, штанга легла на стойки. Алекс сел на скамье, переводя дыхание и с удовольствием чувствуя, как кровь распирает мышцы. Он очень любил это ощущение после последнего подхода, когда кажется, что перенапрягшиеся мускулы окаменели и вот-вот прорвут кожу.

– Справился, – уважительно сказал Дэн. – А я думал, с этими двумя блинами не потянешь.

Алекс оглянулся на массивную штангу. Парень на соседнем тренажере взирал на нее с заметным уважением. Впрочем, было неясно, относилось ли оно к штанге или же к двум внушительным фигурам, беседующим возле нее.

– Ничего, – сказал Алекс, медленно поводя необъятными плечами. – Даже легче, чем я думал. В следующий раз еще навесим.

Дэн кивнул.

– Давай-давай. Только зря это.

– Опять ты за свое?

– А то. Ну зачем оно тебе там надо? Ты ж сюсюкаешь весь день.

Алекс поморщился.

– Ну уж… сюсюкаешь.

– А то. – Дэн начал загибать толстые, как сосиски, пальцы. – Начальник? Начальник. С клиентами говоришь? Говоришь. Послать хоть одного можешь? Не можешь. Вот и говорю – сюсюкаешь. А мышцу накачал – будь здоров. Пропадает добро. Шел бы к нам.

– Что я у вас не видел? Пьяных придурков разнимать?

– Зачем пьяных? Сам знаешь – и без всякого буза бывает. Тогда интереснее только. Вчера вон трое из-за девки толкаться стали. Девка – первый класс, – Дэн причмокнул и мечтательно возвел глаза.

– Да вам же их трогать нельзя.

– Но смотреть-то можно.

Алекс улыбнулся: Дэн был как всегда непосредственен.

– Она с хахалем пришла. Танцевали себе, жались – все как надо. А там два бобра. Серьезные такие, почти как ты. Я их сразу приметил – такие только за тем и ходят. То да се… Звать стали, один руки вроде как распустил. А хахаль тоже не дурак – в кармане не одни спички носит. Как пошло…

– Ну а ты?

– А че я? Подошел, понимаешь, взял, – Дэн вытянул перед собой бугристую ладонь с растопыренными пальцами и резко сжал огромный кулак. – Хахаль-то сразу усек, в чем дело. Ничего, нормальный парень оказался. А бобры того, тормознули. Ну а мне что? Мне того и надо. Короче, ребята когда набежали, их уже только выносить можно было.

– Здорово, – серьезно сказал Алекс.

– А то. Вот так у нас. А ты ж у себя там киснешь, небось.

– Да нет, ничего пока.

– Так зачем антураж весь? – Дэн любил щегольнуть красивым словом.

– Во-первых, приятно. Чтоб не киснуть. А во-вторых, – Алекс усмехнулся, – помогает.

– Да чем оно тебе помочь может? Вы ж там треплетесь с утра до вечера.

– А это не важно, чем заниматься.

– Как не важно?

– А так. Вот ты, например, у своих ребят вроде тоже как начальник?

– Ну?

– Уважают они тебя?

– А то. Попробовали б не уважать.

– А если бы ты в два раза меньше был?

– Скажешь тоже, – хохотнул Дэн. – А как бы я работать мог?

– Ну, скажем, карате, айкидо там всякое. Спец был бы, короче.

Дэн почесал подбородок.

– А, ну это тоже неплохо. Только очень хорошо уметь надо. А то как припечатают вместе со стойкой и блоком – и киякнуть не успеешь. Но если умеешь, можно. Рэнди вон у меня – что надо парень. А мне до плеча.

– Значит, можно меньше быть и все равно у вас работать?

– Можно, ясно дело.

– Так вот если бы ты был как твой Рэнди, крутой, но поменьше, хорошо было бы?

– Что ж хорошего? Лучше чтоб сразу видели. Тогда и до дела не всегда доходит.

– И ребята уважают?

– А то.

– А кого больше уважают, Рэнди или тебя?

– Меня, конечно. Я ж главный. Да Рэнди и похлипче будет.

– А делать может не меньше.

– Да какая разница, что он может? Вида у него такого нет.

– Антуража не хватает?

– Рубишь.

– Видишь? Хорошо начальнику антураж иметь?

– Да что видишь-то? У меня ж работа такая.

Алекс улыбнулся.

– Ладно, не важно. Пойдем, приседать пора.

Они неторопливо направились в другой конец зала. Даже в этом помещении, полном рельефных мышц, на них оглядывались.

– Подходи к нам в четверг, – сказал Дэн, пока они нагружали штангу. – Сто лет уже не заглядывал.

Алекс покачал головой.

– Не могу. На курс уезжаю.

– Какой курс?

– Да так… начальствовать учить будут.

– А тебе оно надо?

– Не особо. Но поехать стоит. Большие люди послали.

Дэн понимающе кивнул.

Джоан

В долгожданной тишине кабинета Джоан позволила себе на минуту расслабиться. День выдался тяжелый. Да еще это увольнение под конец. Стюарт, конечно, еще зелен для таких дел. Перед ним сидит двухметровый детина с каменной челюстью, которому уже сто раз говорили, что надо работать, а не бездельничать. Сидит и прямым текстом сообщает, что никуда уходить не собирается, так как его, видите ли, заранее не информировали. Это притом, что ничем, кроме своего роста, баса и нахальства, он это заявление подкрепить не может. И рохля Стюарт вместо того, чтобы завершить разговор и указать нахалу на дверь, начинает что-то мямлить, ссылаться на неудовлетворительные результаты, едва ли не просить прощения и вообще вести себя, словно нашкодивший пятиклассник. И приходится брать все в свои руки, отбрасывать в сторону сочувствующую мину и устраивать этому двухметровому халтурщику нагоняй.

Впрочем, чего уж там – именно на случай такой ситуации и надо было там сидеть. Со Стюарта много не спросишь – в начальниках без году неделя, пухнет от гордости и шарахается из одной крайности в другую. То он на подчиненных шумит, как паровоз, то он к ним подлизывается. Учиться ему еще и учиться. Ничего, уволит еще парочку и привыкнет. А может, и нет – мягок он слишком. Ладно, там посмотрим. В крайнем случае, через год станет одним начальником меньше.

А детина-то разинул рот, когда услышал, как с ним разговаривают. Он к такому обращению не привык. И тем более, от нее ничего подобного не ожидал – до этого ведь только иногда в коридорах виделись. А там она всегда милая, приветливая и совершенно безобидная. Настолько милая, что они все ее в своих курилках иначе, чем «наша Барби», не именуют. И шушукаются при этом, конечно, не только о голубых глазах. Поэтому, когда взгляд такой Барби вдруг становится холодным и твердым, а с милых губок слетает замечание, что думать надо было раньше, это производит определенный эффект.

Детина все-таки хоть и дурак, а понял, что теперь уже лучше не спорить, быстро тон сменил на уважительный и начал говорить о детях, которых кормить надо. Да что тон – через две минуты он уже оправдывался и просил Стюарта (нашел, к кому взывать!) изменить решение. Дурень, он даже не понимает, кто его уволил. А когда в конце она решила снова подпустить немного сочувствия и участливо побеседовала с ним о семье, он вообще растаял и смотрел на нее, как на союзника. Правильно – врагов надо всегда выбирать самой. Пусть в детининой памяти плохим останется его рохля-начальник. О ней же он будет теперь вспоминать с восхищенным уважением.

А потом после прощаний был момент, когда он и Стюарт вдвоем стояли и смотрели ей вслед. О чем они в этот момент беседовали – и беседовали ли вообще, – это неизвестно, а вот то, что смотрели, как два барана, – это точно. Все они одинаковые. Что недалекие подчиненные, что увольняющие их начальники. Мужики они и есть мужики…

Да, день был не из легких. Но зато была случайная встреча в коридоре с Рэндаллом. Самим Рэндаллом. И сам Рэндалл ушел очарованный ее познаниями в бизнесе. Или ее улыбкой. Или и тем и другим. Или только улыбкой. А разве важно, чем именно? Главное, что он ушел очарованный.

Джоан оценивающе обвела взглядом стены. Почти пять лет заняло у нее восхождение к этому кабинету. К этой должности. К этому кусочку власти. Почти пять лет. Меньше, чем у многих. Больше, чем у некоторых. И впереди еще так много ступенек. Вершина корпоративной лестницы скрывается в облаках, даже если смотреть с высоты этого кабинета. Оттуда, из-за облаков, конечно, доносятся иногда раскаты грома, в просветах мелькают важные лица, иногда даже оказывается, что о ней там слышали. Это уже не тот плотный непроницаемый облачный покров, который виден тысячам людей, работающим в самом низу. Но все же эта заоблачная жизнь пока недосягаема. Так что расслабляться нельзя. Нельзя.

Телефонный звонок будто поставил жирную точку в ее размышлениях.

– Джоан Портер слушает, – произнесла она тем нейтральным тоном, который всегда мог плавно перетечь в сухой, покровительственный, заинтересованный или восторженно-почтительный, в зависимости от того, кто звонил. – О, здравствуйте, Шелдон. Разумеется, вы не помешали. Как прошло? Вы знаете, совсем неплохо. Как я и предполагала, у Стюарта в определенный момент возникли сложности, но я вовремя вмешалась. Так что все в порядке. Этот человек больше в нашей компании не работает. Да, я абсолютно с вами согласна, нам надо быть более строгими в этом отношении. Это безобразие, что сначала такие, как этот Хопторн, не желают нормально работать, игнорируют замечания начальства, а потом еще недовольны, когда мы вынуждены их увольнять… Да, вы полностью правы. Пожалуй, я скажу своим, чтобы они вовлекали лично меня с самого начала. Тогда такие вещи не будут затягиваться. Спасибо… Спасибо… Зайти к вам сейчас? Конечно. Я буду у вас в течение пяти минут. Да.

Джоан вернула трубку на место. Еще одно дело. Похоже, уход домой откладывается. Но если начальник приглашает «по важному вопросу», выбирать не приходится. Быстрым уверенным движением она достала зеркало, критически изучила лицо, слегка коснулась помадой губ, поправила лежащий не на своем месте локон и, оправив строгий брючный костюм, покинула кабинет.

Росс

– Итак, – Росс оглядел подчиненных, – вы все понимаете, с какой проблемой столкнулись. Какие будут предложения?

Они молчали. Они вообще часто молчали. Их надо было подстегивать, подбадривать, заводить. Тогда они начинали открывать рты и высказываться. «Больше инициативы! – говорил он каждому из них. – Будьте же активны. На вас лежит немалая ответственность». Но они предпочитали отмалчиваться. Уже пять месяцев он был их начальником, но так и не смог их расшевелить. Впрочем, особо он и не пытался. Работа шла, порой даже кипела, все делалось в срок, а многое и раньше, проблем, по крайней мере видимых, не было, трудности, на которые постоянно жаловался его предшественник, куда-то исчезли… И Росс знал, что именно на это обращают внимание те, кто выше. На числа, на сроки, на затраты, на внезапно испарившиеся проблемы. А вовсе не на кислые физиономии, которые словно лежалые дыни маячат сейчас перед ним. Он ведь не зря менял уже третье место за последние два года. Корпорация была огромной, а искусством переходить на новую должность с существенным повышением он овладел в совершенстве. И часть этого искусства состояла в том, чтобы не обращать внимания на мелочи, которые не давали спать работягам. Начальствующие работяги пеклись о своих группах и наивно считали, что все подчиненные в ответ должны быть готовы идти за ними хоть на край света. Но он, он-то знал, что вовсе не это является залогом успеха.

– Надо решать, что важнее, – наконец нарушил молчание Брумер. – Все вместе никак не потянем.

Росс кивнул.

– Разумеется. Вопрос в том, что важнее.

Они опять погрузились в молчание.

– Ну? Неужели ни у кого нет соображений? Посмотрите на список.

Все исправно повернули головы к доске.

– Наверное, второй важнее остальных, – осторожно сказала Харрис.

– А мне кажется, первый должен оставаться в начале, – немедленно возразил ее сосед.

– Почему это? – тон Харрис сразу сделался на порядок уверенней. – С каких пор они стали более важными клиентами?

– С тех пор как они стали платить нам хо-орошие деньги…

– Можно подумать, другие денег не платят.

– Платят, но меньше и реже.

– Да о чем тут говорить? – вмешался Дрейк. – Правительственный заказ должен стоять на самом верху. А сейчас он почему-то на четвертом месте.

– Правительство, – фыркнула Харрис. – Эти бюрократы опять забросают нас дополнительными требованиями. Им вечно что-то не нравится. Мы можем выполнить все остальные заказы быстрее, чем этот один.

– Три заказа быстрее, чем один? Ну да…

– Конечно! Я с ними работала.

– Кто с ними не работал.

– Да вы, например.

– Я?!

– Не важно, не важно… – примирительно сказал Росс. – Вы все хорошие специалисты, и ваши мнения одинаково важны для меня. Значит, так, – он подошел к доске, – первое место остается таким же, правильно? Все согласны? Хорошо. Заказ министерства идет на второе место. Или есть возражения? Нет? Пишем… А вот как распределить третье и четвертое места, не совсем понятно. Какие будут мнения? Говорите же, говорите.

Но они уже снова замолчали.

Вечером, открывая дверь на стоянку, Росс увидел две покатые спины, одна из которых, несомненно, принадлежала Брумеру.

– Опять ничего сам решить не может, – донеслось вместе с запахом дешевых сигарет. – Хоть бы один раз как мужик… – тут говорящий услышал шаги и замолчал.

– Доброй ночи, Брумер, – приветливо сказал Росс. – Не зарабатывайтесь.

Он улыбнулся курящим своей милой улыбкой, так хорошо идущей к его полному круглому лицу, и направился к машине – приземистый, какой-то весь основательный, в добротном черном плаще. Пусть себе сплетничают. Да, решения принимать он не очень любит. Да, порой его демократичному подходу не хватает начальственной твердости. Может, над этим даже стоит поработать. Но зато начальство всегда и везде им довольно. Он умеет внушать к себе доверие. Он умеет выдавливать хорошие результаты и правильно их показывать. Он знает, как из неплохой группы можно сделать хорошую команду, пусть даже на короткий срок. Он сменил уже не одно место в компании, но при этом у него нет врагов. И именно его, его одного, только что выбрали для участия в этом важном курсе, который вызывает интерес в таких высотах, о которых он даже и не мечтал еще сегодня утром.

Пол

– Неужели вы не могли хоть немного подумать, прежде чем говорить?! Или вам недоступна такая концепция? Какого черта вы приходите ко мне, даже не удосужившись проверить свои выкладки?

– Но, Пол, это ведь не так безнадежно…

– Не безнадежно? Мне не нужны небезнадежные предложения! Оставьте их для своей жены! Мне нужны четкие, верные, блестящие предложения. Если вы еще раз принесете мне такую ерунду, вы у меня работать не будете! Это понятно?

– Да.

– Вы свободны.

Пол мрачно смотрел на закрывающуюся дверь. Как можно работать с такими рохлями? Из двухсот человек нормально мыслят от силы тридцать. Разогнать бы этих убогих куда подальше, да набрать крепких, толковых людей – таких, как его ядро. Ан нет, нельзя. О людях заботиться, видите ли, надо. А то, что эти люди в последний раз шевелили мозгами во время университетских выпускных экзаменов, это никого не волнует. Впрочем, даже с выпускными экзаменами не все однозначно.

На столе требовательно звякнул телефон. Пол наградил его угрюмым взглядом. Тебе еще что надо?

– Слушаю.

– Пол?

– Да, Стив. Чем могу быть полезен?

– Я вижу, ты снова не в духе.

– Будешь тут…

– Зайди ко мне на минуту. Разговор есть.

В кабинете начальника Пол утонул в глубоком кресле, предназначенном для избранных посетителей, и кисло посмотрел в потолок.

– Ну что в этот раз?

– А бывает что-то новое? Всегда одно и то же.

– Снова людьми не доволен?

– Как с ними можно быть довольным? Тяп-ляп… нет чтоб подумать. Половина вообще откровенно не тянет. Уровень не тот. Зачем вы мне только их всех подсунули?

Стив вздохнул.

– Ты вообще отдаешь себе отчет в том, что говоришь о лучших специалистах в фирме?

Пол лишь хмыкнул в ответ и еще глубже осел в кресле.

– Когда тебя брали на работу, тебе было сразу сказано, что большинство людей надо будет взять изнутри. Так?

Пол кивнул.

– А раз так, будь добр справляться. Ты и так лично нанял не один десяток.

– А надо было всех.

Стив вздохнул.

– Значит, так, тебе придется с этим мириться. Или проектом будет руководить кто-то другой. Собственно говоря, для этого я и попросил тебя зайти.

Пол нахмурился.

– Вы опять собираетесь дать мне управляющего?

– Да. И если это произойдет, в этот раз ты не отвертишься.

– Но почему?!

– Потому что так дальше продолжаться не может. Тебя позвали из-за того, что считали, что лучше тебя с этой задачей никто не справится.

– Правильно считали.

– Да, правильно, – Стив был очень серьезен. – Ты делаешь свое дело. Но слишком дорогой ценой. По компании уже ходят легенды о твоих разносах. Люди недовольны. Полгруппы на ножах с другой половиной из-за твоих методов. И при этом ты сам вечно недоволен. Ты перетасовал своих людей уже не один раз, но по-прежнему раз в неделю заявляешь, что так работать дальше нельзя.

– Ты же знаешь, что я немного преувеличиваю.

– Зато я нет. Тебе уже дважды пытались дать опытного администратора. Ты не хотел, ты устраивал скандалы, ты кричал, что пусть «этот теоретик сам и пашет», ты практически выживал их. Но всему бывает предел. Мы по-прежнему видим в тебе главного человека проекта. Но если ты прямо сейчас не изменишь своего отношения к людям, которые у тебя работают, то проектом начнет руководить кто-то другой. А ты будешь техническим руководителем. А не диктатором.

Пол встал и нервно прошелся по комнате.

– Хорошо. Хорошо. Я понимаю. Хотя это, конечно… Да, я понимаю. Я с ними разберусь.

– Это еще не все, – сказал Стив, следя за резкими перемещениями угловатой фигуры. – Мы считаем, что тебе необходимо стать более сильным лидером для того, чтобы с этим справиться.

Пол остановился.

– То есть?

– То есть мы хотим отправить тебя на недельный курс, который тебе в этом поможет.

– Курс? Вроде того, куда вы меня уже пытались загнать? Болтовня о том, что к каждому нужен свой подход?

– Нет, – Стив начал заметно раздражаться. – О том, как стать истинным лидером. И не болтовня. И, между прочим, к каждому нужен свой подход. И вообще, тебе не кажется, что ты немного забываешься?

Пол миролюбиво поднял руки.

– Ну, прости, прости. Погорячился. Я не должен был так говорить. Но ты же сам понимаешь, тут черт знает что творится, а мне придется неделю заниматься чем-то другим. Что за курс-то?

Стив покачал головой, изображая смесь усталости и недоверия.

– Курс такой, что тебе туда ехать, по-хорошему, не следует. Но это не мое решение. Короче, я об этом много не знаю. Да и никто, похоже, не знает. Слухи одни. Что-то уникальное, никто туда никогда не ездил и тому подобное. Информация об этом просто нулевая. Раскопал эту программу где-то Тронберг… Да, я не шучу, именно он. И теперь во что бы то ни стало хочет туда кого-нибудь послать, потому как наши конкуренты непременно это сделают. А там какие-то жесткие требования. Берут только тех, кто очень хорошо и очень быстро продвинулся. Так что ты не совсем тот случай. Тебя-то заранее брали для больших дел.

– Ладно, Тронберг знает, что почем. А что делают там?

Стив пожал плечами.

– Делают из тебя лидера. А как – понятия не имею.

Алан

Алан медленно перевернул широкий желтоватый конверт и высыпал содержимое на стол. Итак, свершилось. Его заметили. На него обратили внимание. На него пал веский начальственный выбор, мгновенно выделив из сотен других. Он неторопливо смаковал свой триумф. Четыре, нет, пять лет тяжелой работы не пропали зря. Тот крутой взлет, о котором он мечтал с самого начала, когда сразу после университета пришел в эту гигантскую корпорацию, похоже, все-таки начался. Как он спорил тогда с Тимом и Ларри! «Ты затеряешься! – кричал Тим. – Ты будешь одним из многих тысяч! Да там уже потеряли счет людям! Опомнись!» Но он знал, что делал. Если ты незауряден, если ты круглый отличник, если ты умеешь произвести хорошее впечатление, то тебя выберут из легионов выпускников и будут вежливо упрашивать принять предложение о работе. Не так ли? Тим и Ларри соглашались. Но если так, то почему и дальше нельзя идти по тому же пути? Почему надо останавливаться? Разве нельзя с той же настойчивостью и целеустремленностью, используя все свои таланты, идти вверх, нагоняя и обгоняя более заурядных людей, пусть даже и пришедших в компанию раньше? И через десять лет встать возле тех, кто правит одной из таких компаний, которые – тут Алан делал многозначительную паузу – которые, как мы с вами понимаем, правят миром.

Но в этом месте друзья переставали соглашаться с ним. «Это тебе не кино, – фыркал Тим. – Там таких умных знаешь сколько? И все к рулю хотят. Станешь за десять лет начальником отдела и начнешь пенсию ждать». А Ларри одобрительно качал умной очкастой головой, слушая эти громкие сентенции. Сам он не стремился в начальники, но его амбиции были ничуть не меньше, разве что другого рода. Хотелось ему научной славы и всемирного признания. И хорошо бы Нобелевку. «Не туда надо идти! Ну, пойми, не туда!» – провозглашал Тим, ободренный молчаливой поддержкой друга. Под «не туда» подразумевалось «а туда, куда иду я». А шел Тим в какую-то никому не известную, богом забытую, людьми непримеченную фирмочку, одну из тех, что как грибы после дождя выросли в последние годы среди сверкающих конструкций технологического центра. Там, как свято верил и громко доказывал Тим, его ждал мгновенный и ошеломительный успех – такой, которого никогда и ни за что не добиться слепцам, продающим свои души корпоративным монстрам. Фирмочка должна была неотвратимо вознестись, расшириться, расцвести пышным цветом, и вместе с ней в невидимые снизу выси должен был воспарить Тим. И жалко ему было смотреть на то, как его талантливый и незаурядный друг готовился совершить трагическую ошибку. «Тимчик прав, – соглашался Ларри. – Риск, конечно, есть, но рисковать надо. Нужное время, нужное место… Да ты сам понимаешь». Но Алан не хотел рисковать. Он хотел бить наверняка – так, как поступал всегда и во всем.

Ну, и кто оказался прав? Где теперь Тим и Ларри? Тим стучит по клавишам в фирмочке. Да только не в той – та тихо развалилась через два года. И пошел Тим к бывшим конкурентам, надеясь, что там его оценят. И оценили его, и зарплату хорошую дали, и горы золотые пообещали вдобавок. И радостно лопнули через восемь месяцев. Вот так. А Ларри? Ларри сидит в своем университете, по уши погряз в местных дрязгах, сражается за гранты, жалуется на то, что его подсиживают, да читает лекции безнадежным олухам. И Нобелевка пока ему не светит. А вот Алан правит. Правда, пока не миром. И не всей компанией. И даже не филиалом. Но сто с лишним человек у него есть. И вовсе не десять лет у него заняло восхождение к должности начальника отдела. А всего-то два с половиной. И не затерялся он, и не утоп в корпоративном болоте. А теперь вот о нем узнали и заговорили на самом верху – там, куда непременно, неотвратимо рано или поздно он попадет сам. И решили, что именно его надо послать на этот загадочный курс, о котором даже его начальник толком ничего не знает. Его одного и никого другого.

Алан гордо посмотрел на конверт. Вот так-то… Вот так. Посмотрим, что же нам тут сообщают. Как выяснилось пять минут спустя, сообщали немного. Сообщали, например, что будут очень рады видеть еще одну яркую личность. Сообщали, что проводят этот курс не первый год и всегда с неизменным успехом. Намекали на невероятную уникальность методики. Туманно ссылались на могущественных и удовлетворенных клиентов. Демонстрировали фотографию очаровательного бревенчатого дома на берегу хрустального озера и рассказывали, как туда добраться. Обещали представить подробный отчет и анализ лидерского потенциала (как раз это обещание особого восторга не вызывало, но делать было нечего – не отказываться же от такой возможности из-за подобной ерунды). Сулили сделать из яркой личности не менее яркого лидера. Прилагали еще одну фотографию, на которой молодой человек с орлиным профилем, хмурился, словно роденовский мыслитель над какой-то сложнейшей задачей. Надпись под снимком гласила, что запечатлен на нем не актер, а реальный участник курса во время проведения оного. И все. Ни слова о методах, распорядке дня и о том, почему сам вице-президент занимался этим вопросом.

Впрочем, еще кое-что там было. Листок с двумя лаконичными вопросами и настоятельной просьбой подумать над ними и сформулировать откровенные ответы. Слово «откровенные» было недвусмысленно подчеркнуто. Алан перечитал вопросы и усмехнулся. Неужели они действительно ожидают получить откровенные ответы? Он небрежно бросил листок на стол и встал. А разве важно, что они ожидают и что там будет происходить? Главное – он туда едет. А вопросы… Ну кто же на его месте искренне ответит на эту бестактность? «Почему я получил ту должность, в которой сейчас нахожусь? Чего я хочу больше всего, когда думаю о дальнейшей карьере?» Ясно почему. И ясно, чего хочу… Но говорить об этом вслух? Увольте, это же просто наивно. Он еще раз усмехнулся и начал складывать яркие бумаги обратно в конверт.

До чего же мы любим играть словами. Курс для настоящих лидеров! Как громко и звучно сказано. Лидер. Человек, за которым идут. Человек, которого слушают. Человек, чье слово – закон. Вы желаете стать таким человеком? Приходите к нам! Мы сделаем из вас лидера, даже если обычно вы стесняетесь спросить, кто последний в очереди. Коль скоро вы провели пять лет, передавая чужие указания, сидя с умным видом на совещаниях и подписывая многочисленные бумажки, вы пригодны. У вас есть потенциал, а у нас есть методика. Совместим эти ингредиенты, слившись в пятидневном единении, и, словно Феникс, вы родитесь заново, – на этот раз истинным лидером. Ваши подчиненные станут боготворить вас, ваша жена сменит «ты где был?» на «конечно, дорогой», а ваше начальство будет ценить ваш совет больше, чем свое собственное мнение. И, словно мессия, вы поведете своих подчиненных к невидимым им целям. Заходите, приобщайтесь, наслаждайтесь! Все уже оплачено вашим работодателем!

Лидеры… Язык все стерпит. Даже такое надругательство. Они ведь даже не знают, что такое лидер. Для них это просто новое модное словечко. Очередное завихрение в корпоративных мозгах. Притом, что истинных лидеров здесь раз-два и обчелся. Для них лидер – это бодрый болтун, чутко улавливающий настроения начальства и направление ветра.

А настоящий лидер это не так. Это, в первую очередь, лицо. Молодое ли, старое, свежее или изможденное, красивое или некрасивое – это все не важно. Главное – это вера, которым оно светится. И голос. Тембр неважен, важен напор, важна сочащаяся кровью вера. «Это проблема, это большая серьезная проблема, но мы справимся с ней. Справимся!» «Я, как лидер этой нации, со всей ответственностью заявляю…» «За мно-о-ой!» «Ну, давай, не смей отставать, слабаки нам не нужны!» «Уберите его…» «Запомните мои слова: враг не пройдет!» «Я не могу предложить ничего, кроме крови, тяжелого труда, слез и пота…»

Голоса, сливающиеся в один Голос. Лица, сливающиеся в одно Лицо. А за лицом, за голосом, за непреклонностью и уверенностью – сила и воля. Вот что такое лидер. И главное, вот уж кем точно не становятся, а рождаются. Правильные обстоятельства, воспитание, окружение – это все, конечно, помогает. Но в первую очередь должен быть тот жесткий несгибаемый внутренний стержень, на который все эти обстоятельства будут нанизаны.

Но ни о чем подобном там, конечно, говорить не станут. Этот курс, несомненно, порождение того же суетливого скучного мира, который приходится наблюдать пять дней в неделю. В этом мире очень любят использовать громкие слова, более достойные генерального штаба армии, чем мирных кабинетных работников. Стратегия, потери, борьба за власть… Хотя «стратегия» в этом мире – это способ сэкономить три процента расходов путем перехода на более дешевую туалетную бумагу. А «борьба за власть» – это убогое писание жалоб начальству с целью заполучения двух человек из соседнего отдела. «Лидер» же в этом мире – это безобидный полнеющий человек, которого до шестнадцати лет дразнили и называли тюфяком. Ладно, что уж там. К чему это брюзжание? Будет хоть какое-то разнообразие…