Текст книги "Проходящий сквозь стены"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 7

За окном машина сорвалась с места и на скорости понеслась по узкой дорожке между домов в сторону широкой улицы. Я поспешно вышел, квартирная дверь захлопнулась со щелчком, я вызвал лифт и поспешно вошел в кабинку. Время рабочее, никто не подсел по дороге, а из дома я вышел, привычно сгорбившись и пряча лицо.

Когда я сворачивал за угол к метро, к дому на большой скорости подлетели две машины с затемненными стеклами. Из одной сразу вышли четверо крепких ребят и бросились к подъезду. Из второй машины никто не высунул носа, хотя мне чудилось, что там тоже не меньше четверых бугаев.

Я еще больше сгорбился, впереди показался приближающийся троллейбус, сразу несколько человек ускорили шаг, а двое пустились вприпрыжку. Побежал и я, а когда троллейбус остановился, я нагло втиснулся в салон в числе первых, хотя обычно пропускаю стариков и женщин, ну не может сын учительницы иначе.

Дрожащими руками, не попадая ключом в дырочку двери своей квартиры, отворил кое-как, ввалился в прихожую.

– Мама, ты дома?

Заглянул во все комнаты и кухню, пусто. Ноги подкосились, я едва дотащился до дивана и рухнул. Крупная дрожь начала бить с головы до ног. В троллейбусе и в метро как-то держался, вокруг люди, но сейчас чуть не визжу: я же убил человека, я же в самом деле хотел только оглушить, но впервые вот так человека, паника ударила моими руками изо всех сил…

Зажмуривался, но этот момент, когда толстый металлический стержень с силой бьет по лысой голове, запечатлелся, как на кинопленке, и проигрывается раз за разом. И нельзя дэлэйтнуть или эразить, можно надеяться только, что со временем запортится, потускнеют краски, перестанет волновать… вот так, как сейчас.

Перед приходом мамы наконец-то раскрыл рюкзак, банки со спортивными добавками пораспихивал так, чтобы не спросила, почему сразу столько и откуда на них деньги взял. А вот доллары перекладывал с места на место, торопился, любая щель кажется ненадежной. Не под матрасом же прятать, мама начнет перестилать, сразу наткнется…

Одну пачку пересчитал, десять тысяч долларов. А таких пачек тридцать штук. С ума сойти, да я прибавку в полсотни зеленых жду как не знаю какого счастья, уже придумал, на что буду тратить, а здесь…

В прихожей прозвенел звонок, я прибежал, посмотрел в глазок, мама улыбнулась и кивнула, одобряя, что не открываю кому попало, а то ходят тут всякие, среди них могут быть и грабители. Я повернул защелку, дверь открылась.

Мама внимательно посмотрела на мое лицо и влажные волосы.

– Умылся? Хорошо, а то стал забывать… Приходишь с улицы – надо обязательно мыть руки.

– Да, мама, – ответил я послушно. Она в удивлении вскинула брови, не ослышалась ли. Вообще-то я никогда не хамлю маме, как почти принято у многих, но и особого рвения не выказываю в обязательных ритуалах, как то чистить зубы на ночь, кому мне во сне улыбаться, или непременно мыть руки в туалете, будто только что держался за невыразимо смрадную мерзость, а не за то, что теперь называют мужским достоинством ввиду потери настоящего мужского достоинства.

Она ушла мыть руки и готовить ужин, через десять минут заглянула ко мне. Лицо взволнованное, в глазах тревога, что только усиливается с каждым годом.

Я сидел перед компьютером, мама деликатно зашла с другой стороны, чтобы не видеть, что у меня на экране.

– Почему с работы так рано? – спросила она с тревогой. – Вашу фирму закрыли?

– Все в порядке, – ответил я с натужным оптимизмом. – Меня перевели на работу еще выше! Теперь обрабатываю заказы. Видишь, новый файл открыл…

Она даже не посмотрела на комп, для нее это непонятное чудище, и ко всем, кто работает, а не играет, испытывает огромное уважение.

– А платить будут?

Не спросила, будут ли платить вообще, деликатная, щадит меня заранее, я заверил с еще большим оптимизмом:

– Вдвое больше!

Она не поверила, покачала головой:

– Что, вот так будешь сидеть дома, а тебе еще и платить будут?

– Мама, я не просто сидеть буду, а работать!

– Дома?

– Мама, сейчас только токари работают стоя, а программисты – сидя. Наша работа ценится.

– А отвозить как?

– По емэйлу, – объяснил. – На Западе некоторые фирмы вообще не видят своих работников годами. Это очень прогрессивно.

– Что ж тут прогрессивного?

– Никакой дискриминации, – объяснил я. – Хозяин даже не знает, белый или негр на него пашет. И к женщинам под юбку не залезешь. По Интернету это как-то еще не получается, хотя научная мысль в этом направлении работает с ужасающей силой.

Она поморщилась.

– Какие гадости говоришь… Но если все так, то… ты уж держись за эту работу.

Она вернулась на кухню, откуда уже начинают заползать ароматные запахи жареного мяса, горячего супа.

Потом, как обычно, сядет проверять тетради, а вот мне надо думать, что делать дальше. Я вообще влип. Следов, правда, не оставил, найти не сможет ни милиция, ни братки, но что самому делать с мешком долларов?

Сегодня на работу не пошел – глупо уродоваться за десять-пятнадцать долларов в день, когда у меня триста тысяч. Едва мама ушла в школу, я отправился на вокзал, в автоматической камере хранения поместил объемистый сверток в металлический ящик, закрыл, подергал, так все делают, и ушел с деловитым видом челночника: еще много надо оббегать мест, отовариться, чтобы успеть к своим животным в Бобруйск.

Дома оделся в тугие джинсы и майку, пора побродить по дому, в котором обитаю. А то живу себе и живу, а соседей не знаю. Как дальних, так и ближних.

Температура в теле начала спадать, хотя остается чуть выше обычной, ломота в костях прошла. Организм, похоже, приспосабливается к новым условиям. Человек – это, по сути, гомеостат. То есть устройство, которое автоматически из любого состояния стремится вернуться к исходному, к норме, когда температура тридцать шесть и шесть, давление сто двадцать на восемьдесят, какой-то там процент щелочности и кислотности крови, словом, чем бы мы его ни раскачивали – болезнями, похудениями, тренировками, стрессами, пытками или разводами, – он лишнее выводит с мочой, нужное накапливает, а то и синтезирует сам.

Он любой ценой стремится восстановить свои тридцать шесть и шесть, нужную кислотность в крови и в желудке, словом, сделать все «как было», а если не удается, то просто прекращает свое существование: не жить же уродом, их надо выбраковывать.

Только теперь соображаю, что так удачно наклонял функции организма в одну сторону, перестраивая их весьма кардинально, что организм и вернуться в прежнее состояние не смог, и склеить ласты вроде бы нет ясно выраженной необходимости: аминокислоты и все необходимое вроде бы получает, даже в избытке…

И он принял единственно возможное решение: создать гомеостат на основе новых возможностей. Если получится, ессно. Более того, я не откинул копыта в процессе становления, отделался жаром, чесоткой и жутким псориазом, а затем организм приспособился и… все еще приспосабливается, осваивает новые возможности, о чем говорит моя способность не только проходить сквозь стены, но и передвигаться внутри бетонных стен быстрее, чем если бы бегал по гаревой дорожке стадиона.

Если учесть, что продолжаю жрать добавки в огромных количествах, особенно налегаю на аргинин в смеси с орнитином и глицином, то я помогаю организму осваивать новые возможности. Интуиция не подводит, все легче прохожу сквозь стены и арматуру, проводку вижу не только в комнате, но и в соседних помещениях, странное такое ощущение… С первых попыток просовывать в стену палец моя аура, или эманация, как предпочитает говорить Ганнусенька, усилилась, теперь без труда прохожу сквозь стены уже в одежде.

И вот теперь, похоже, перешел на другой, пока еще плохо контролируемый уровень: начинаю проскакивать по металлическим трубам. Того глядишь, начну по проводам… хотя это пока что в разделе маниловщины. А если еще и по мобильнику, да в режиме ожидания…

Я покачал головой, вошел в стену.

Долго смотрел, как принимает душ Галина Юрьевна. Наверное, это что-то нехорошее в психике, но я смотрел неотрывно, как эта зрелая немолодая женщина с ухоженным телом моется, а потом деловито подбривает отрастающие волосики внизу живота. Полные груди отвисают под тяжестью, но именно полные, под такие так и тянет подставить ладони.

Странно, даже в таком вот состоянии, находясь внутри стены, я чувствовал нарастающее возбуждение. Так и хочется выйти, ухватить за эти сиськи и понаслаждаться ее сочным переспелым телом. Судя по ее учащенному дыханию, будет не против, уже и так близка к оргазму, а если рядом окажется молодой парень, то неважно, откуда взялся, сразу же полезет на него обеими ногами…

Я вздохнул, заставил себя попятиться и пошел дальше. У Ганеевых, Белчиковых и Орурцовых в квартирах пусто, все на работе, а дети в школе, в квартире Демидова сам хозяин неторопливо ремонтирует разваливающийся стол, прекрасно понимая, что хороший стол должен выдерживать двоих, еще из одной квартиры доносится визг дрели, туда тоже неинтересно…

В нашем доме я заприметил яркую молодую женщину. Сперва она показалась моей ровесницей, настолько молодо держится и одевается, потом узнал, что ей уже тридцать, но чем-то задела: раза четыре я в сладких снах мял ее и тискал, просыпаясь с мокрыми трусами. Сейчас я отыскал ее квартиру, красотка оказалась дома. Я долго наблюдал за нею: она изумительно сексуальна и вот так, когда ни для кого не рисуется, когда в задумчивости почешет то задницу, то нос…

Собирался идти дальше, но она сбросила халат и вошла в ванную, где уже набиралась вода. Я затаил дыхание, это не мои одноклассницы, у которых сиськи бывают и покрупнее, но еще нет этой красоты тела, натренированного привлекать жадные мужские взоры, нет сексуальности каждого изгиба, каждого движения…

Она опустилась в ванну со вздохом наслаждения, некоторое время лежала, разведя ноги и наслаждаясь невесомостью, я едва не высунулся целиком, стараясь ничего не пропустить, наконец она принялась медленно и отрешенно проводить ладонями по телу, груди округлились и приподнялись, и уж совсем столбиками вздыбились крупные ярко-красные соски.

Я смотрел и смотрел, не сразу сообразил, что она уже трогает себя длинными наманикюренными пальчиками в низу тщательно подбритого живота, выгибается, закидывает голову, наконец, из полураскрытого рта вырвался короткий вздох, похожий на сдавленный крик, пальцы стали двигаться медленнее, но мастурбировать не прекратила.

Вообще-то многие женщины, принимая ванну, занимаются мастурбацией: горячая вода и расслабление действуют приглашающе. Конечно, то же самое и с парнями, даже чаще, но это совсем неинтересно, у меня здоровые инстинкты… даже без примеси легкого вуайеризма, ибо смотрю потому, что могу смотреть, а специально подсматривать не стану.

А эта красотка, что ж, это лишь добавило симпатии к ней. Куда хуже, если бы я застал ее с каким-нибудь типом, который мял бы ее в постели, и она стонала бы вот точно так же.

В квартире Коровиных трое мужиков перебирали тряпки, спорили, сортировали, уговаривались, куда и что кому отнести. Я хотел было переключить дальше, но прислушался насчет барыг, наконец, сообразил, что делят краденое. Поколебавшись, вернулся в свою квартиру, убедился, что антиопределитель номера включен, и позвонил в милицию.

– В сто двадцать третьей квартире, – сказал я, – сейчас трое воров делят украденное. Там три видеоплеера, телевизор и куча фотоаппаратов и мобильников.

– Кто звонит? – потребовали строго.

– Не теряйте времени, – ответил я. – Записывайте адрес… Наш разговор записывается, учтите! Если не приедете, вас всех начальство раком поставит.

Я поспешно отключился, пока не вычислили мое местонахождение. Пусть потом запишут раскрытие этой кражи на счет своей уникальной милицейской интуиции. Или промямлят что-нибудь загадочное про тайну следствия.

Глава 8

Пока мама еще в школе, я отправился на рынок, где торгуют старыми автомобилями. Чтобы не привлекать внимания, купил потрепанную «Ладу»: крыло помято, бок поцарапан, кузов снизу подгнил, такую вряд ли станут угонять, зато по городу можно колесить намного быстрее, чем в общественном транспорте, как я привык с детства, да и удобства кое-какие…

Я сел за руль с некоторой робостью, и хотя мы еще в школе всем классом сдали на водительские права, в смысле, мальчики на права, девочки – на шитье и кулинарию, но сейчас выкатил на улицу с дрожью в коленях. Не тыкался в заборы только потому, что все время в черепе стучит мысль: если разобью или поцарапаю – хватит баксов отремонтировать. Или даже купить другую. Не боись, Виталик!

Это помогло вести машину без зажатости. И хотя выбирал тихие улочки и не повышал скорость, и мне сигналили крутые и показывали всякое, но все обошлось.

Сразу убедился, что на российских дорогах нет Шумахеров, зато Похеров и Нахеров – сколько угодно, но я сам не подарок, обнаглел быстро, да и зачем соблюдать все правила, когда могу уплатить любой штраф тут же на месте?

Если соблюдать – пропустишь все радости, в том числе и разворот через двойную сплошную или проезд под «кирпичом». И вообще, когда нарушаем закон – штрафуют, когда поступаем правильно – берут налоги, так какая разница?

Я уже понимаю, что люди, у которых власть, создают правила, а те, у кого деньги, этими правилами пренебрегают.

Время от времени сверяясь с картой, я колесил по городу, высматривая, где и что такое, что мне может понадобится. Кроме бабок, понятно. Хотя на бабки можно купить все, но в некоторых случаях покупка оставляет за собой след. Сейчас даже на тех, кто покупает химические удобрения для огорода, заводят особые дела и берут таких под наблюдение, ибо из простейших удобрений можно изготавливать взрывчатку.

Попутно вспомнил, что у женщин свои правила дорожного движения, быстро это учел и к концу «рабочего дня» уже чувствовал себя на водительском сиденье настолько уверенно, что начал посматривать не только на дорогу, но и на девчонок с обочины.

В магазине, где торгуют подсматривающими и подслушивающими устройствами, я достал продавцов подробными расспросами, как работает, просил продемонстрировать. В самом деле был потрясен: размер с пуговицу, но дает прекрасное объемное изображение в цвете, а если взять поменьше, с булавочную головку, то в черно-белом, зато резкость такая, словно хорошее кино…

Покупать не стал, понятно, ночью проник в кладовую, порылся в бумагах, выяснил, откуда берут, и на другую ночь уже пробрался в огромнейший склад, где чего только нет, глаза разбежались. Ну не поверю, что все это прошло через таможню, не та у нас страна, потому и я могу с почти чистой совестью малость отщипнуть, учитывая, что они отщипнули, не заплатив налоги, намного больше.

Я сделал несколько рейдов, перенося эти миниатюрные телекамеры в машину. Мог бы взять сразу мешок, но не пройду через стену, а так после пятого раза сказал себе: хватит, жадность не одного фраера сгубила.

Для пробы первый глазок поставил к соседу, тихому и немногословному Фокину, инженеру в какой-то фирме, подвел провода внутри стены, на экране моего монитора появилась четкая картина его кухни. С работы он возвращается поздно, я переключил на вторую камеру, ту поставил в комнате, посмотрел на мебель и, сильно разочарованный, начал прикидывать, куда и к кому поставить еще.

Автомобиль оставлял на дешевенькой платной стоянке под открытым небом. Всего три остановки на автобусе, а потом огородами-огородами, то есть петляя между домов в глубь чужого микрорайона, чтобы никто из знакомых не увидел, что у меня автомобиль, и не брякнул маме.

Мама посматривает все с большей тревогой, я крепился, наконец сказал бодро:

– Завтра с утра схожу на работу. Хотя я все свое сбрасываю на сервер компании по емэйлу, но, увы, зарплату по емэйлу еще выдавать не научились!

Она вздохнула с облегчением:

– Ну, слава богу. А то уж думала, грешным делом, что все-таки уволили.

– Мама! – возопил я. – Я ж тебе сколько раз говорил, что все больше фирм переводят сотрудников на домашнюю работу! Подумай, им же не надо арендовать помещения, ставить столы… а люди не тратят время на поездку к месту работы и обратно! Любой фирме все равно, как я делаю работу на компьютере: в галстуке или в дырявых трусах. Ей главное, чтобы все было сделано хорошо и вовремя.

Она произнесла нерешительно:

– Но как-то непривычно…

– Устаревшие взгляды, – заявил я авторитетно. – Когда-то считали, что главное не работа, а чтоб служащий наработался так, чтобы едва ноги волочил. А сейчас всем важен результат! Вот я и даю… результат. Деньги тоже могли бы посылать по почте или переводить на счет, но в руководстве фирмы одни старики: считают, что хотя бы два раза в месяц все должны являться в фирму чистенькими и трезвыми. Ну, это лучше всего заставить делать в аванс и получку.

Она сказала озабоченно:

– Так ты надень чистую рубашку. Вон там наглаженные.

– И туфли почищу, – пообещал я.

Она счастливо заулыбалась. Как мало надо, чтобы сделать приятное людям старшего поколения!

На другой день с утра выскочил в чистом и наглаженном на лестничную площадку. Правда, не в той рубашке, что приготовила мама, а в своей маечке и в тех же тугих джинсах. Единственное, на чем сошлись, это мама их постирала и погладила, из-за чего я опять едва влез в майку, а «молнию» на джинсах застегивал, лежа на столе, как надевают модницы. Торопливо нажал кнопку лифта, уже в кабинке пытался разглядеть себя в осколки зеркала, разбитого и заплеванного, но что увидишь, вдобавок кабинка дернулась где-то между четырнадцатым и десятым, скрежетнуло, свет погас. Я на ощупь отыскал кнопку вызова диспетчерской, с силой вдавил, никто не ответил. Вдавил снова, минуты через три кто-то подошел, сварливый женский голос произнес раздраженно:

– Ну что там?

– Лифт не работает, – сказал я торопливо. – Застрял! Свет вырубился.

– Адрес?

Я торопливо продиктовал адрес.

– Ждите, – сказала она равнодушно. – Я сообщу в аварийную службу. Кто-нибудь, наверное, приедет.

– Наверное? – воскликнул я. – Я сижу в этом лифте! А если задохнусь?

– В наших лифтах не задохнетесь, – обнадежила она. – Поменьше собак возите, а то убирай за вами…

– В лифтах гадят люди, – возразил я, – а не собаки! Так когда приедут?

– Смотря где они сейчас, – сообщила она мягче. – Если близко, то через полчаса. Ну, а если на объекте… Кто знает, сколько там работы. Лифты изношенные, людёв мало, одни узбеки…

Я топтался, злой и раздраженный, потом мелькнула идея, сосредоточился, протянул руку. Пальцы без труда прошли через тонкую дверцу. Спохватившись, убрал руку, а вместо нее приблизил лицо, странное чувство, когда вот так продавливаешься через вообще-то плотное вещество, что на самом деле тоже лишь скопление висящих в пустоте атомов, но хотя я понимаю, что и я тоже – собрание висящих в пустоте атомов, но все равно воспринимаю себя как нечто целое…

Так, на лестничной площадке никого. Я с усилием продавился весь, и едва оказался на площадке, чуть ниже хлопнула дверь, послышался женский голос. Я торопливо побежал по ступенькам, поздоровался с женщиной, она выводит на прогулку пуделя.

– Решили размяться?

Я отмахнулся.

– Какое! Лифт не работает.

Она ахнула.

– Господи! Вам пришлось с четырнадцатого этажа?

Я крикнул уже снизу:

– С двадцатого!

Сердобольная женщина, меня пожалела в первую очередь, еще не сообразила, что и ей топать пешком. От дома я доехал до автостоянки, пересел в автомобиль, а уже на нем, как белый человек среди негров в Африке, добрался до нашей фирмы. Правда, машину оставил за два квартала, вдруг да кто-то увидит, скажет маме… и хотя ее никто не знает, но я человек осторожный, лучше перестрахуюсь.

Охранник в дверях только осмотрел мутно, зато в коридоре торопливо курят, жадно затягиваясь, Глеб Павлович и Данилин, они всегда делают вид, что выскочили на минуточку, а так все в работе, все в работе, хотя я их только и вижу либо в курилке, либо вот так в коридоре у приоткрытого окна.

– А, Виталик! – сказал Глеб Павлович жизнерадостно. – А я слышал, что тебя выгнали.

– И я слышал, – поддакнул Данилин.

– С треском, – уточнил Глеб Павлович. – Это правда?

Я ответил очень уверенно:

– Конечно! По мне ведь видно, какой я несчастный?

Они смерили меня взглядами, а я в самом деле на этих протеиновых коктейлях раздался в плечах и нарастил сухих мышц, что позволяет держаться уверенно.

– Да, – сказал Глеб Павлович нерешительно, – заметно.

– Ага, – промямлил и Данилин еще неувереннее, – ты какой-то понурый.

– Вот-вот, – подтвердил я. – Это я так жутко страдаю. Поняли? А вот вы счастливые, вас все еще не выгнали. Ну, бывайте! Я пошел за расчетом…

Глеб Павлович предупредил:

– Сегодня бухгалтер сдает квартальный отчет. В фирме уже не появится.

Я отмахнулся.

– Да пусть наш славный и доблестный шеф себе мои жалкие гроши в жопу засунет! Кому они нужны? Мне главное – трудовую забрать. И чтоб не считали, что это я вам что-то должен.

Они вообще умолкли, челюсти отвисли. Я двинулся к кабинету босса, спина прямая, а походка пружинистая. Ну совсем похож на того, которого выгоняют.