Текст книги "На низком старте (СИ)"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Глава 10

Глава 10

Она осталась наводить на кухне порядок, я вошел в свою комнату, что вообще-то только спальня, но сна пока ни в одном глазу, успел провернуть пару удачных сделок, поднял крышку ноута, там началась загрузка виндовса. Это продлится минут пять, вздохнул, оглянулся на постель.

Ксанки сегодня не будет, как и завтра. И вообще неделю не будет. Блин, как я уже привык к ней, такой беспечной и веселой, но одновременно нацеленной на успех в жизни, умной и тактичной в словах и действиях.

Из-за двери доносится едва слышное позвякивание посуды, Гандзя Панасовна перед сном наводит порядок, оттирает до блеска кухонную доску, которую называет столиком, и старенькую побитую ржавчиной раковину мойки.

Волна одиночества нахлынула достаточно мощно, хотя какой пустяк, всего лишь неделю спать одному, однако ноги как будто сами подняли меня и заставили сделать шаг к двери.

Гандзя Панасовна, как и предполагал, на кухне у плиты, но посуду уже отмыла и сложила в мисник, а сейчас, стоя ко мне спиной. лепит что-то мелкое из теста, пельмени или вареники, в еде не секу, от нее веет покоем и домашним уютом.

Я подошел сзади, обнял по-дружески и сказал тихо над ухом:

– Гандзя Панасовна, вы такая домашняя и уютная. Ксанка должна быть счастлива с такой матерью.

Она чуть напряглась, мои ладони легли ей на живот под грудью, но я вроде бы еще не перешел границу, ответила несколько стеснительно:

– Артур Николаевич, я люблю быть дома. А сейчас, когда наша фирма обанкротилась, уже второй месяц бездельничаю, даже работу ищу по интернету.

– Теперь все по интернету, – успокоил я. – Мир изменился.

Ее тело все скованно, подспудно ожидает, что я либо подниму руки и возьму в ладони ее грудь, либо вообще начну скользить пальцами вниз по мягкому и теплому животу.

– Слишком быстро, – ответила она тихо.

– Основа не меняется, – заверил я. – А остальное так, мишура. Оформление. Фасад, не более.

Движение ее рук все замедлялись, пальцы привычно сворачивают плоское кружочки теста в тугие комочки с начинкой из мяса, но уже не так уверенно, мысли сосредоточены на моих медленно разогревающихся ладонях.

Да и сзади я слишком близко, не просто коснулся, почти прижался, но только почти, все в пределах полуприличия, когда с незнакомыми так нельзя, а с близкими друзьями и подругами со школы как бы почти можно.

–Артур Николаевич, – сказала она и слегка отодвинулась в сторону, – извините, мне нужно еще муки.

– Да-да, – ответил я и отступил на полшага. – Еще муки.

Она, опустив голову, быстро прошла к крохотной кладовочке, там долго зачерпывала пластмассовым стаканчиком из большого бумажного пакета муку неприятно серого цвета, явно самую дешевую, а потом, убедившись, что я уже отошел от стола, вернулась с тарелкой в руках, где высится горка этой муки.

Утром я быстро принял душ, вытерся и вышел уже одетый, бодрый и готовый к свершениям.

– Если есть перекусить, – сказал я, – то быстро. Уже опаздываю!

Она сказала встревоженно:

– И снова весь день голодным?

– Как получится, – заверил я. – Но вернусь поздно, так выпали карты. Но трезвый!

По дороге в такси выяснил, что в продаже уже появились мощные автоматизированные кофемолки швейцарской фирмы Jura.

Правда, в магазинах еще нет, но есть в представительстве Швейцарии, где их бизнесмены нащупывают почву для торговли.

Я сделал заказ на доставку, они с восторгом приняли, раз уж богатый русский оплачивает доставку самолетом в сопровождении сотрудника фирмы. Заодно заказал у них новенький программируемый тостер, люблю поджаренные хлебцы, швейцарцы ответили что-то типа: любые причуды за ваши деньги!.

Наверное, это значит, что примерны такие же тостеры есть и в местных магазинах, намного дешевле, но я уже знаю, кто начинает считать мелкие расходы, у того никогда не будет крупных доходов.

Вечером, когда открыл калитку и шел через двор, увидел как с дальнего конца участка Гандзя Панасовна тяжело несет, перекосившись в другую сторону, большую корзину, доверху заполненную краснощекими помидорами.

Я вскрикнул участливо:

– Зачем так помногу?.. Дайте, помогу!

Она пыталась воспротивиться, но я отобрал корзину, в самом деле для женщины тяжеловато, хотя и родилась, скорее всего, в этом домике, привыкла к ежедневному труду на участке.

На кухне я водрузил на стол, в каждой помидорине словно закатное солнце, взял одну в ладонь и ощутил приятную тяжесть, чувствуется доверху наполнена сладким жаром.

– Красота какая... Гандзя Панасовна, я сполоснусь и приду вам помогать!

Она вскрикнула испуганно:

– Помогать?.. На кухне?.. Нет-нет, мужчины только помеха!

В ванном комнате, стоя под прохладными струями, попытался прикинуть, с какой из фирм лучше заключить договор на поставку оборудования в медцентр, однако перед глазами всплыла фигура Гандзи Панасовны, что сейчас на кухне готовит ужин, и сейчас же ощутил, как во мне проснулся неандерталец и заинтересованно завозился.

Когда вытерся, оделся и вышел, Гандзя Панасовна, как и представлял, стоит ко мне спиной, чистит картошку, тихая и молчаливая.

– Через пять минут будет готово, – сообщила она мягким певучим голосом. – Можете пока за стол... Устали?

Я подошел к ней сзади, обнял дружески.

– Не то слово. До сих пор в голове параграфы, ссылки, законы и уложения... Вся кровь сейчас в черепе! Мозг прямо разбух!.. Еще чуть-чуть, и либо голова лопнет, либо инсульт. А уходить кровь оттуда не хочет, слишком много проблем, мозг их все старается охватить и как-то решить...

– Отложите до утра, – посоветовала она. – Утром голова будет ясной. Все и решите...

– Да не откладываются, – пожаловался я. – Так бьются, череп трещит!..

Мои руки все плотнее прижимали ее к моему телу, она напряглась, даже дыхание задержала, я некоторое время держал так, приучаю, что все хорошо, ничего не случилось, затем мои ладони приподнялись выше.

Она вздрогнула, когда ее груди легли в них, как в чаши. Я снова помедлил, сам, как школьник, очарованный нарастанием во всем теле того таинственного, о котором столько стихов, песен и баллад, а Гандзя Панасовна сделала движение освободиться, но на этот раз держу доминантно, и она затихла, тоже настороженно прислушиваясь ко мне и своему телу.

Я выждал чуть, она едва заметно вздохнула, но уже не противилась, когда я властно повлек ее в комнату.

– Да выключите же свет, – прошептала она с сильнейшим стыдом в голосе.

Я послушно дотянулся до выключателя, Гандзя Панасовна из того исчезающего поколения, в котором такое таинство допускается только в темноте. И, конечно, обязательно в постели, никаких забав на кухонном столике или как-то еще.

В народе говорят, баба девки слаще, а опыт подтверждает, в самом деле зрелая женщина гораздо смачнее молодой, в чем я лишний раз убедился снова.

Гандзя Панасовна даже в темноте старается укрыться одеялом, и оказывался укрытой до подбородка, чего уже почти не делает даже старшее поколение.

– Грех-то какой, – прошептала она тихо, – Нехорошо.

– Бог простит, – ответил я тоже шепотом, – не воруем, не убиваем, не обманываем. Это наша жизнь, а Оксанку оба любим.

– Все равно нехорошо...

– Этот грех беру на себя, – заверил я. – Грех вредить другому человеку, а мы кому вредим?

– А как же Оксанка?

Я ответил мирно:

– Даже, если узнает, просто отмахнется от такого пустяка. Теперь это такая ерунда в глазах молодого поколения, что даже говорить не стоит. Правда-правда.

– Господи...

– Но мы не скажем, – заверил я. – Да и вообще... это нам, взрослым, больше пристало лежать под одним одеялом!

– Но все-таки...

Я вздохнул.

– Так бы и получилось, но Ксанка поспешила взять инициативу в свои руки. Современная молодежь такая, быстрая. И успевает перехватить рычаги. Значит, прогресс пойдет с нарастающей скоростью, что и хорошо.

Она замолчала, а я подумал, что человеку с его инстинктивным бунтарством необходима какая-то отдушина. Хотя бы видимость нарушений, иначе с ума сойдет от тоскливой правильности. Потому даже в самых нравственных странах существуют игорные дома, улицы красных фонарей, подпольные клубы, а также самое сладкое из запретное – прелюбодеяние.

Совокупляться тайком от жены или своей подруги с другими женщинами – самое сладостное чувство нарушения запретов. Для существующего строя и вообще общества сравнительно безопасное, потому его вывели из-под статей Уголовного Кодекса, оставив в Гражданском.

И вот сейчас я, упиваясь тем, что тайком от Ксанки трахаю ее маму, абсолютно удовлетворяю древние инстинкты и таким образом содержу психику в идеальном состоянии.

Страшно представить, что будет, когда и этот запрет рухнет, а совокупление всех со всеми станет дозволенным. Когда плод сам лезет в руки, то уже и не хочется, интерес к этому делу упадет, в обыденности нет щастя, даже интерес угасает.

Но человеку все равно нужно что-то запретное. Если не успеть подсунуть невредное для общества, сам найдет. Возможно, очень опасное.

Она попыталась встать, я удержал, сказал тихо:

– Спи. У Ксанки командировка на неделю. Еще пять дней в запасе.

Она тяжело вздохнула, сделала еще одну слабую попытку освободиться, но я не размыкал рук, и она покорно затихла.

Я некоторое время лежал в тишине, хорошо бы сразу заснуть, день был тяжелый, однако организм, удовлетворив древние инстинкты, начал размышлять, что сколько бы у человечества не оказалось средств, все истратит на пьянки, казино, торты и дорогое шампанское, а также билеты на стадионы, где то футбол, то хоккей, то бои без правил.

Фон Браун сказал в свое время: если бы на космонавтику потратили те же средства, что на новые дизайн лифчиков, на Луне уже были бы наши рудники и базы. Сейчас только на жвачку и сигареты уходит больше, чем на все космические программы в мире.

К олигархам во всем мире отношение, как к грабителям, что ввергают население в нищету, а сами аккумулируют огромные средства. С одной стороны так и есть, но в то же время это гребаное население все равно спустит на алкоголь и развлекуху, так уж лучше эти средства окажутся у ловких, умеющих воспользоваться ситуацией.

Я знаю миллиардеров, что собранные с населения деньги вкладывают в науку, в строительство дорог, школы, медицину, что никогда не сделает само население, которому вечно должно и обязано правительство.

Беззубая пропаганда убеждает человека бросить курить и покупать алкоголь, но даже это бесполезно, тем более бесполезно говорить, что все свободные деньги нужно направить, скажем, на развитие медицины.

Возможно, с этим удастся справиться с помощью акционерных обществ, но это дальняя задача. Сейчас же нужно набрать научных сотрудников и показать, что мы народ серьезный, цель ясна, и с дороги не сойдем.

И одновременно можно начать строить здания для будущих центров уже по всей стране.

С этой счастливой мыслью я провалился в сладкий сон, не выпуская из загребущих теплую и мягкую женщину.

Глава 11

Глава 11

На другой день привезли большой ящик службой доставки импортных грузов. Я расписался, посыльный внес ящик в дом, получил чаевые и с поклоном отбыл.

Времени в обрез, кофемолка настраивается на все режимы, но заморачиваться некогда, установил всего на три: двойной экспрессо, крепкий и слабый. Настоящий мужчина полутонов гордо не различает, а Гандзя Панасовна и Ксанка если желают, потом сами переустановят.

– Вот инструкция, – сказал я торопливо. – Всего двести страниц, но не пугайтесь, там две на русском! Все убегаю, пока!.. Служба!

Биология в нас сидит крепко, мы обязаны заботиться о женщинах, а им эволюция вписала в программу кормить нас и создавать уют, чтоб самцы могли догнать мамонта и доставить его тушу в пещеру.

Программируемая кофемолка, даже не кофемолка, а кофемашина, она же не только мелет, но и готовит кофе, разливает по чашкам, тоже вроде мамонта, только маленького, карликового,

День не задался с утра: подрядчики прислали цемент не той марки, на стройке скандал, строителей пытались уговорить, что на нулевку пройдет, а на стены привезут другой, стены же нужно делать крепкие, не то, что в землю закопать...

Дважды подъезжали ребята из как бы охранных структур, предлагали услужи, угрожали, я пообещал позвонить Омельченко, знаете такого, их всех завтра свезут в лес и самих заставят выкопать себе могилы.

Не поверили, перезвонили по своим каналам, потом тихо-тихо и очень молча испарились.

С работы выбрался поздно ночью, наскоро перекусил и потащил Гандзю-рыбку, Гандзю-птицу в постель, чувствую позыв завалиться и заснуть... ну да ладно, можно чуть-чуть повязаться.

Только закрыл глаза, как тут же прозвенел будильник, с трудом разлепил сонные глаза, потянулся.

Кровать тут же заскрипела, из кухни донесся певучий голос Гандзи, гарной молодыци:

– Артур Николаевич, проснулись?.. Кофе почти готов, булочки прожарены, как вы и любите!

– Бегу, – сказал я из-за двери. – Только штаны одену.

– Брюки, – поправила она с легкой ноткой неодобрения. – А зубы почистить?

– Конечно, – заверил я, хотя на кой их чистить, через два-три десятка лет поставлю имплантаты на весь рот и забуду о кариесе и прочей ерунде. – Уже иду!

Я вышел, на ходу заправляя рубашку в штаны, которые на самом деле брюки, она повернулась от плиты, перекладывая со сковороды на мою тарелку шипящий ломоть поджаренного мяса.

По ее лицу уловил смирение и принятие своего нового положения. С сильными мужчинами умные женщины не спорят, те лучше знают, как надо и что надо, просто сильных становится все меньше.

– Великолепно, – сказал я с удовольствием. – Просто сказочно!

Я опустился за стол, она поставила передо мной тарелку и начала аккуратно перекладывать со сковородки куски прожаренного мяса.

– Это продукты хорошие, – возразила она.

Я с удовольствием смотрел, как широкой лопаточкой кладет вокруг ломтя мяса гарнир из вкусно пахнущей гречневой каши, потом, пользуюсь тем, что все ее внимание сейчас обращено к тарелке, бросил в ее сторону быстрый взгляд. До моего появления жизнь в этом доме текла привычно, потом здесь явился постоялец, потекла несколько по иной колее, а сейчас, когда я всласть посовокуплял ее, смиренно приняла и этот вариант, так что жизнь снова течет привычно и ровно, только колея несколько другая.

Но вообще-то биологически верно, если мужчина в доме, женщина начинает жить, как ей и предначертано эволюцией. Так что мы двое составили хотя бы на время моногамную пару самца и самки.

Она присела напротив, руки на коленях, я с укором покачал головой, и она положила в свою тарелку два маленьких кусочка.

Некоторое время ели молча, наконец она поинтересовалась тихо:

– На обед придете?

– Вряд ли, – ответил я честно. – Буду бегать с высунутым языком по всему городу. Успеть нужно очень много!.. Хорошо, если по дороге схвачу кленовый листочек.

Она мягко улыбнулась.

– Богатые тоже... работают?

– Да разве я богатый, – ответил я. – Богатые богатствуют, а я пашу, как Лев Толстой... Нет, он понарошку, а я всерьез. Великое дело начали...

Когда я закончил с первым ломтем бифштекса, повернулась, невольно демонстрируя в профиль крупную и красиво очерченную грудь, включила кофемашину.

Послышался сухой треск размалываемых зерен, я взглянул на светящееся табло, там надпись «Двойной экспрессо», все хорошо, хозяйка уже сумела запомнить, какая кнопка что означает.

– А зачем скупаете участки? – спросила она. – По всей Журавлевке только и говорят... Все не знают, как продать и уехать поближе к Москве, а вы...

– На Журавлевке много безработных, – сказал я, – а скоро начнем стройку. Понадобится много рук. От простых разнорабочих, до инженерного персонала. Так что мой приезд чуточку оживит здесь если не все, то многое...

– Какой-то большой склад? – спросила она. – Сейчас пошла торговля...

Я усмехнулся, на полуконтрабандной торговле с западными фирмами успел снять сливки, но сейчас власти вводят какие ни какие, но правила, так что торговля для меня отходит на третий план, да и вообще пора с нею завязывать.

– Склад? – переспросил я с веселым пренебрежением. – Это не мои масштабы.

– А что?

– Медицинский центр, – заявил я веско. – Будут люди культурные и образованные. И вообще Журавлевка станет новой Кремниевой долиной...

Сказал и осекся, не могу вспомнить, когда впервые стало известно о Кремниевой долине, но Гандзя Панасовна уже повернулась к кухонному столу и осторожно снимает с поддона чашки, вряд ли обратила внимание на упоминание о какой-то долине.

– Как удобно, – проговорила она смущенно. – Придумают же такое! Наверное, очень дорогое...

Я отмахнулся.

– Удобств еще мало, зерна все-таки засыпать самим! И воду подливать. А через каждые двадцать-сорок чашек вон там будет вспыхивать гадкая надпись «Уберите отходы!», будто мы порабощенные скайнетом слуги какие-то...

Она мягко улыбнулась, взяла чашку в обе ладони.

– Нельзя же все переложить на технику.

– Можно, – заверил я серьезно. – Но все не станем.

Я поднялся, она тоже встала, как послушная ученица, я притянул ее к себе, поцеловал в лоб, а затем, не удержавшись, в мягкие и такие послушные губы.

Она все приняла покорно и без протеста. Губы вроде бы даже вздулись и стали крупнее, так что если, как социальное существо, она против, то ее биология весьма так за.

На улице за верхом редкого забора видно как по улице проехала и остановилась возле нашего дома автомашина таксиста.

Я вздохнул, сказал «До вечера» и быстро вышел из дома.

Таксист сразу понял, что раз уж подфартило заполучить такого выгодного клиента, не стоит докучать разговорами о всякой житейской хрени вроде политики и как обустроить Русь, смотрит на дорогу и ведет автомобиль на повышенных скоростях, раз уж сказано, что штрафы за превышение плачу я.

С утра объехал пару строительных контор из числа тех, кто рекомендуют нанятые мною местные юристы. Доверяй, но проверяй, как говорил Йосиф Виссарионович, у тех могут быть свои интересы, понятие откатов пришло к нам с Запада еще в годы расцвета Советского Союза.

К счастью, при нынешнем развале возможности заработать еще немного, все жадно ухватились за возможность заняться крупным объектом, можно бы сбить цену, но я лишь строго предупредил насчет качества и напомнил о пункте, что при выявленных нарушениях могу вообще отказаться платить.

Когда я вышел из второй фирмы и направился к автомобилю, из кармана раздался телефонный звонок. Прохожие начали в недоумении оглядываться. Когда-то эти трещащие звуки сменятся мелодичными рингтонами, но пока привычный треск, а рингтоны придут уже потом, как вишенка на торте.

Кое-кто даже остановился, глядя на человека, что извлек из кармана не стационарный аппарат, а так называемый мобильник, по размерам почти такой же, как и стационарный, только похожий на увеличенную телефонную трубку квадратной формы.

Двое парней ожесточенно заспорили, один доказывал, что это рация для военных, другой, явно более продвинутый, начал рассказывать, что телефоны скоро будут вот так носить в барсетках, а то и вовсе в кармане, если получиться сделать еще меньше, а антенну прятать в корпусе и выдвигать, когда вытащишь.

– Это я, – послышался сквозь треск и помехи голос Зельднера, моего брокера, – тут на рынке хаос, акции нефтяных компаний совсем рушатся!.. Какие будут указания?

Я подумал, вспоминая, какое сегодня число, проговорил как бы в раздумье:

– Да?.. Совсем рушатся или слегка просели?

– На сорок процентов! – вскрикнул он. – Это обвал!.. И, говорят, это еще не дно!

– Сколько сейчас стоит баррель?

– Восемнадцать долларов! – сообщил он в ужасе.

– Ого, – сказал я как бы в тревоге, хотя внутренности в восторге подпрыгнули, – если упадут до одиннадцати, сразу покупай.

– Что-о-о-о?

– На все деньги, – уточнил я.

Он охнул.

– Покупать в убыток?..

Я сделал вид, что все еще колеблюсь, а потом сказал, как лихой купец, что выбрасывает миллион на покупку особняка для любовницы из сословия благородных:

– Закупай! Гулять, как гулять!

Хрипы в трубке не заглушили ужас в его голосе:

– Да как такое можно?.. Это же против всяких правил...

Я ответил ухарски:

– Вся жизнь риск! Разве тебя такое не адреналинит? Чтобы взять и свершить что-то безумное? Мы не гусары, что ли?

Я почти видел как он на том конце связи даже дернулся, потом с укором покачал головой.

– Н-нет...

– Тогда джигиты, – решил я. – Жить надо красиво. Что деньги? Суета сует... Нужно получать удовольствие! Может быть, я в буддизм готовлюсь.

Он вскрикнул:

– Но вы же на что-то надеетесь?.. Я в ужасе. Одно время был слух, что у вас крот в верхах...

Я насторожился, но спросил как можно небрежнее:

– Ну-ну?

– Но какой крот мог заранее знать, что начнется война между Ираком и Ираном?..

– Мне повезло, – согласился я, – хотя продолжай рассказывать, что я чертовски умен, умею просчитывать ситуации и даже землетрясения могу предусматривать, ха-ха! Этим простой народ восторгается больше, а финансисты тоже в чем-то простой народ, даже очень простой. А что повезло, промолчи. Это неинтересно.

Он заверил, именно так и сделает, хотя понимаю, уже сегодня вечером будет рассказывать, что мне просто везет по жизни, но стараюсь ради авторитета делать вид, что вот такой умный, хотя когда-то удача прервется, и тогда мне такое обломится, что мало не покажется.

Хорошо-хорошо, пусть рассказывает, мне слухи о моей успешности ни к чему. Даже вредны при далеко идущих замыслах, о которых сейчас скажи кому, приставят большой палец к виску, а другими красиво помашут в воздухе, изображая взлетающего орла.

Голове даю наотрез, сейчас начнет послушно закупать на всю вверенную ему сумму акции нефтяных компаний, но только для меня, а свои деньги предпочел оставить на депозите в банке, что показывает бурный рост и принимает вклады под десять процентов.

Не только свои, но и деньги инвесторов, что доверяют его знанию рынка и умению ориентироваться в этом бурном и быстро меняющемся мире.

Впрочем, если бы и он перебросил деньги в нефтяные компании, моя прибыль бы чуточку снизилась, так что все хорошо, финансовое море та же гражданская война, своих нет, а соперники все.

Когда вернулся на Ольгинскую, Гандзя Панасовна только что вернулась с огорода, в руках большая корзина, доверху заполненная горкой раскаленных углей, так показалось издали, даже лицо раскраснелось, время сбора клубники, ягоды крупные, отборные, сияющие красотой и налитые сладким соком.

– Эх, – сказал я сожалением, – какая роскошь...

– Да ладно, – сказала она с заметным удовольствием, – ягоды, как ягоды. Но урожай в самом деле...

– В Москве бы нарасхват, – заметил я, – а здесь да, в каждом дворе такое. Лучшее место в Европе и вообще в мире!

– Потому ягоды ничего не стоят, – согласилась она. – Надо съесть сегодня, завтра будет столько же!

Я засмеялся, это похоже на угрозу, пошел в ванную смывать пыль и грязь стройки, а Гандзя Панасовна поспешила на кухню готовить ужин.

Как всякой женщине, ей нравится, когда мужчина хорошо ест. Инстинкт говорит, что хорошо ест – хорошо и семью защитит, а мы уже семья, хоть и не в уходящем в прошлое значении.

Сейчас входят в употребление временные браки, гостевые, прерывистые и еще какие-то, о которых говорят туманно: «у нас все сложно».

Так что семья, да. Гандзя Панасовна хорошо и старательно готовит, я приношу деньги, ночью по старорежимному спим в одной кровати и под одним одеялом. Утром убегаю на работу, а она шелестит по дому, готовит к моему возвращению.

Ужин, как всегда, плотный: жареное мясо с гречкой, люблю постоянность, а на десерт огромная тарелка, доверху заполненная отборными ягодами клубники. Сперва решил, что столько не съем, но сладко и так послушно тает во рту, что, чувствую, сожру.

Она наблюдает за мной с доброй материнской улыбкой, в таких случаях женщина всегда чувствует себя матерью, даже если мужчина втрое старше.

– Трудно приходится?

– За столом?

– На работе...

– Новое всегда трудно, – сообщил я. – Это на готовом проще... Очень много нужно успеть. В кратчайшие сроки возведем здание, разместим институт по изучению... в общем, изучению человека. Это значит, многие жители окрестных улиц смогут получит работу близко к месту жительства. В условиях нынешней безработицы это неплохо, верно?..

Она сказала с надеждой:

– Да, конечно. Только бы получилось...

– С Журавлевки наберут не профессоров, – уточнил я, – но нужны и слесари, и электрики, не говоря уже насчет уборщиц. И кормить чем-то надо, чтобы не таскали из дома свертки с бутербродами, так что построим столовую, кафе, гастроном...

Она застенчиво улыбнулась.

– А что плохого в домашней еде?..

– Пусть будет выбор, – ответил я уклончиво. – Не всем же дома хорошо приготовят! А как неженатым?.. Или тем, у кого жены толстые и ленивые?

Она вздохнула.

– Да, если в институт наберут молодежь.

– Я уже подал в институты Харькова заявки, – сообщил я. – И вообще разослал по украинским медцентрам. Талантливой молодежи нужно дать шанс работать здесь, а то сбегут за кордон, пустят корни, назад и калачом не заманишь.

– Хорошее дело задумала ваша фирма, – сказала она, – хотя и непонятно, где здесь выгода. Или все-таки строит государство?

Я покачал головой.

– Частное предпринимательство. Бюджетными деньгами и не пахнет.

– Наверное, – предположила она, – ваш главный хозяин очень хороший человек?

– Не уверен, – ответил я честно. – Обычно действует в личных интересах. Но, возможно, на этот раз личное совпало с общественным?..

– А такое бывает?

– Разве мы не пример? – поинтересовался я. – Благодаря тебе по бабам не бегаю, больше времени для полезной работы на благо общества!.. Уф, просто чудо, а не клубника.... Ладно, пойдем спать, утром вставать рано...

Она послушно поднялась, во взгляде проступила печаль.

– Оксанка скоро вернется. С тобой будет она, если вы еще не переели. Иначе нехорошо.

– Ей там еще четыре дня, – ответил я беспечно, – А потом... потом посмотрим.

– Нет-нет, – сказала она торопливо, – никаких «посмотрим»!.. Она не простит мне такое предательство. Дети бескомпромиссные, у них только черное и белое, никакой середины.

– Это да, – ответил я, – мы тоже такими были.

Она посмотрела на меня несколько странно.

– Ты иногда кажешься даже старше меня. В самом деле всего двадцать пять?.. Смотришься, правда, очень молодо.

– Это по паспорту, – ответил я уклончиво. – А так прожил десятки жизней,

Она сказала со вздохом:

– С этой перестройкой у всех так. Жили в одной стране, потом в какой-то семибанкирщине, теперь вообще непонятно в чем...

– Капитализм строим, – согласился я. – Крутой поворот, да?

Она молча дала увлечь себя в постель, мягкая и послушная, женщина того поколения, когда мужчина всегда прав и ему никогда не говорят «Не туда».

Мелькнула мысль, что когда-то народ возмущенно орал, что помещики все себе захапали, сейчас кричит, что наглые бизнесмены грабят население, сколачивают баснословные состояния, а так бы все это честно и правильно пошло на водку, билеты на футбол, торты и уже появившиеся карманные телефоны, названные за мобильность мобильниками, но проклятые олигархи хитро ограбили, теперь покупают себе яхты за миллионы долларов!

Да, возмутительно, даже если бизнесмены проделывают это в рамках закона. Но, с другой стороны, эти же бизнесмены тратят собранные с населения деньги и на строительство дорог, больниц, помощь молодым ученым, раздают гранты, закупают дорогое импортное оборудование для российских ученых...

Но все равно ор только насчет яхт и дворцов. Да, покупают. Но и больницы строят. На те деньги, что население просто просрало бы в попойках и развлекухах.

Так что не знаю, что лучше. С одной стороны грабеж, с другой – хотя бы часть этих награбленных денег уходит на действительно полезное и нужное стране тому же вечно недовольному населению.

А что, есть другой вариант? Но вроде бы уже проходили, когда все по справедливости, когда все народное...

Я вздохнул, обхватил ее теплое податливое тело, подгреб в себе и заснул с мыслью, что общество переделывать не собираюсь, его и так полностью переделают, как только сумеем продавить свое начинание.