Текст книги "На низком старте (СИ)"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

На низком старте

Часть 1

Часть 1

Глава 1

Глава 1

Автомобиль послушно сдвинулся в сторону бордюра и замер. Я с сильно бьющимся сердцем торопливо отстегнул ремень. Вера Павловна идет по тротуару тихая и по обыкновению чуть грустная, на меня сперва не обратила внимания, потом подняла взгляд на незнакомца, что стоит на ее пути, сделала движение обойти невежду, но всмотрелась, глаза удивленно расширились.

– Артур?

– Здравствуйте, Вера Павловна, – сказал я счастливо. – Как же рад вас видеть… Вы все такая же... замечательная!

Сейчас она на полголовы ниже, что так непривычно, взгляд стал тревожно-испуганный.

– Ты такой, – проговорила она с запинкой, – высокий... И с мускулами! Спортом занимаешься?

– Вера Павловна, – сказал я, – позвольте подброшу вас до вашего дома. – Вы на Глебовской, дом восемь, квартира двадцать семь?

Она в удивлении покачала головой.

– Все еще помнишь?

– И никогда не забуду, – ответил я клятвенно. – Вы моя первая любовь! И, скажу честно, хоть и не поверите… единственная.

Она мягко улыбнулась.

– Не поверю, ты прав.

Я распахнул дверцу, во взгляде Веры Павловны снова тот же страх и неуверенность, которые увидел в день, когда впервые прикоснулся губами в учительской к ее нежной шее.

– Это… твоя машина?

– Да, – ответил я легко. – Нравится?.. Дарю!

Она засмеялась, но опустилась на правое сидение с заметной неуверенностью в движениях. Держится все еще скованно, таких автомобилей в Москве немного, передвигаются среди остальных с брезгливой отстраненностью, как попавшие в эти места по некой странной и тягостной необходимости, а так вообще-то из районов, где исключительно мультимиллионеры и коттеджные поселки класса суперлюкс. Хотя нет, коттеджные поселки начнут строить позже.

– Иномарка...

– Да, – ответил я, даже здесь в Москве еще два-три года машины из-за кордона будут называть «иномарками», а в новостях публиковать сообщения типа, что на Тверской жигуль столкнулся с иномаркой, только потом начнут понимать, что это у нас все автомобили – жигули, а иномарки очень даже разные. – Это шестисотый мерс. Вообще-то ничего особенного, станет очень популярным.

Я повернул руль, сдвигаясь на левую полосу шоссе, Вера Павловна все еще держится скованно, но, поймав мой взгляд, с усилием улыбнулась.

– Я полагала… такие автомобили только с водителем.

– Водитель для других случаев, – ответил я. Поймав ее взгляд, пояснил: – Гостей отвести в аэропорт, то да се… Иногда и меня возит, когда срочно нужно поработать с бумагами… А если свободен, почему отказывать себе в удовольствии порулить великолепным зверем?.. И это оправдалось, как видите. Так бы мог упустить счастье увидеть вас.

Она покачала головой, но глаза улыбались.

– Счастье, как же.

– Счастье, – ответил я настолько искренне, что она наверняка ощутила. – Даже не представляете, какое.

Она повернула голову, продолжая разглядывать с тем же вниманием.

– Ты еще загадочнее, чем был тогда.

Она не договорила, это же напомнить, что я был учеником, а она учительницей, это сейчас все проще, оба взрослые, но тогда была не просто жуткая крамола, а вообще преступление с точки зрения той старой морали.

– Был загадочным?

Она улыбнулась.

– Я еще тогда говорила. Ты был еще каким шалопаем, но иногда в тебе такое прорывалось...

– Это я старался выпендриться, – сообщил я.

В центральной части Москвы пробок еще нет, но уже некоторое стеснение на дорогах. Я припарковал у ресторана, что хоть и под братками, но старается сохранять традиции той старой и привычной жизни.

Вера Павловна взглянула несколько испуганно.

– Что случилось?

– Попьем кофе, – сказал я, – у нас же много чего за эти десять лет стряслось и случилось?

Она ответила тихо:

– У меня ничего... Все так же принимаю восьмые классы и веду до выпуска.

О личной жизни спрашивать не рискнул, да и некогда, массивный швейцар, весь в золоте с головы до ног, уже с поклоном распахнул перед нами массивные двери.

Я крепче сжал ее локоть, чувствую как дрогнула при виде непривычной роскоши и блеска. Москва еще голодает, разруха только-только начала покидать улицы, но здесь с утра до ночи пир, лучшие блюда, лучшие повара, лучшие исполнители на эстраде и даже первые умельцы в стриптизе, что потом уйдут в менее престижные заведения.

Навстречу заспешил массивный, как Фальстаф, метрдотель, склонил голову в учтивом поклоне.

– Столик на двоих?

Даже голос у него прозвучал барски и вместе с тем дружески, словно один феодал принимает в замке другого феодала.

– Да, – ответил я, – и сразу на стол ваше фирменное, мы надолго не задержимся.

Он улыбнулся как-то слишком понимающе.

– Все будет сделало!

Она посматривала смущенно, но все же внимательно, определяя, шикую ли зачем-то, или же такие вот автомобили и рестораны для меня нечто обыденное.

Зал ресторана выглядит так, словно наш столик расположен в одном из залов блистательного Версаля в момент презентации его королю Людовику. Страна все еще с трудом выкарабкивается из разрухи, но здесь шикуют... Малиновые пиджаки, золотые цепи на груди, развязные жесты и очень даже уверенные голоса.

Хотя администрация ресторана и развесила на стенах портреты аристократов, некогда посещавших эти залы, но сейчас деньги совсем у другой публики. Эволюция гласит, выживают не самые лучшие или сильные, как учат в школе, а самые приспособленные, готовые быстро подстраиваться под изменившиеся условия. А быстрее всех приспосабливаются не отягощенные строгой моралью, законами и совестью.

Официанты подошли с трех сторон, Вера Павловна с растущим смущением смотрела, как заставляют столешницу блюдами с разными диковинками, подняла на меня взгляд встревоженных глаз.

– Как ты стал таким богатым?

Я отмахнулся.

– Да ерунда... Никакого криминала, слетал пару раз в Южную Корею, купил чемодан памяти, так здесь называют эти чипы. У нас почти в сто раз дороже, наладил конвейер других мешочников, пустив по моим контактам. Там компы уже в быту, а у нас дорогущщая диковинка... А до этого заработал на видеокассетах. Даже сеть видеосалонов держал, но потом вовремя продал.

Она сказала тихо:

– Видеокассеты и сейчас дорогие... У моей подруги японский видеомагнитофон.

– Последние динозавры, – произнес я пророчески. – Компы их уже, считай, похоронили. Возьмите эту рыбу, просто изумительна!

Она чуть улыбнулся.

– Раньше ты был в еде неразборчив.

– И сейчас такой, – признался я. – Но так говорят, и я говорю. Конформист! И шампанское «Луи Третий» хвалю, хотя по мне оно такое же, как старое доброе «Советское». Зачем спорить без необходимости?

Официант, заметив, что фужер моей спутницы опустел, приблизился с явным желанием наполнить.

Я остановил жестом, налил собственноручно, чувствуя удовольствие, что могу ухаживать за такой удивительной женщиной.

Она чуть покосилась по сторонам, и хотя все за столиками заняты собой и своими спутницами, сказала смущенно:

– Все-таки неловко вот так... выходить на люди явно...

Я ответил с наигранным изумлением:

– Вы о возрасте? Вера Павловна, уходят те древние времена, когда мужчина должен быть обязательно старше женщины и выше ростом!.. Пещерные нормы уже начинают рушиться, вскоре их сметут вовсе!.. Вы же знаете сколько браков, где жены старше мужа не на пять, а десять и даже пятнадцать лет!

Она покачала головой.

– То кинозвезды, у них это эпатаж, им нужны скандалы. Потому и на виду.

– Мы тоже звезды, – ответил я.

Она слабо улыбнулась.

– Даже тусклые?

– Каждая может вспыхнуть, – заверил я. – Как Варфоломеевская.

На выходе из ресторана садиться за руль чревато, милиция дежурит поблизости, место денежное, за нами тут же пристроился милицейский жигуль.

Я мог бы оторваться, скорость позволяет, но и милиции жить надо, полицией станет нескоро, дал себя догнать, остановился и, приспустив стекло, сразу протянул стодолларовую купюру.

Сержант козырнул, молча принял и тут же вернулся в машину делиться с напарником.

Вера Павловна покачала головой, но ничего не сказала, я и десять лет тому достаточно быстро перехватывал инициативу.

Еще два переулка, затем широкая улица, некоторое время неслись на большой скорости, плевать на штрафы, в бардачке наготове россыпь стодолларовых, Вера Павловна с грустью посматривала по сторонам, с обоих сторон проезжей части ларьки, ларьки, ларьки, уродующие благородный облик центра города.

Когда наконец остановил машину в трех шагах от подъезда ее дома, редкие прохожие и мамаши с колясками сразу уставились расширенными глазами, иномарка пока еще редкость даже в столице.

Вера Павловна отстегнула ремень и вышла со смущенной улыбкой. Я подал руку и повел по изломанным ступенькам к двери подъезда. Только ручка свободна от наклеенных бумажек с корявыми надписями от руки: «Продаю», «Сдаю», «Семья молдаван снимет…», «Продаю коляску».

В холле пахнет мочой, стены испещрены нецензурными надписями. Двери лифта исцарапаны так мощно, словно их резали ножами, лампочка разбита.

– Работает? – спросил я.

– Утром работал, – ответила она уклончиво.

– Рискнем? – поинтересовался я.

Она кивнула.

– Каждый день рискую. И ничего, жива.

Лестничная площадка захламлена старыми вещами, квартиры у всех тесные, каждый старается отхватить пространство и на общей территории, это инстинкт, другие же вон хапают целые заводы!

Она открыла дверь двумя ключами, я переступил порог бедной однушки, даже очень бедной. Сердце сжалось, даже тогда, десять лет назад, здесь не было так убого. И дело не в моей крутости, просто десять лет назад здесь было еще сравнительно новое, а сейчас все те же постаревшие вещи в прихожей, на кухне, в единственной маленькой комнатке, что и спальня, и кабинет, и прихожая, и все-все остальное.

К счастью, туалет все же в отдельном закоулке, но и тот ради экономии места совмещен с ванной.

– Ничего не изменилось, – обронил я медленно.

– Ничего, – подтвердила она. Улыбнулась мягко. – С другой стороны…. Есть что-то успокаивающее в неизменности... Чаю?

– Да, – ответил я. – Если можно. Позволь сделать пару звонков… с твоего адреса?

– Да, конечно, – ответила она автоматически, потом приподняла вопросительно брови, но я уже набрал номер, сказал коротко: – Ресторан «Корчма»?.. Срочно полный ужин на двоих. К счастью для вас, это почти рядом, всего десять минут по прямой… Да-да, с устрицами, пармезаном, бри и всем прочим… Да, вы поняли правильно…. И это тоже… Верно, спасибо за подсказку, положите в двух экземплярах… Записывайте адрес… Премия за быстрое выполнение…

Она сказала с некоторым недоумением:

– Не слишком ли?.. Мы только что из ресторана.

– День рождения, – напомнил я. – Я никогда ничего не дарил вам, Вера Павловна. А вы мне дали так много!

Она умолкла на миг, потом сказала совсем тихо, словно извиняясь:

– Вечером придут мои близкие подруги Зина и Клара. Это я всегда забываю про свой день, чтобы не помнить как старею, а вот они всегда приходят...

– Хорошие подруги, – согласился я. – Нечего, здесь стол просто великанский! При желании поместятся даже шестеро!

Она мягко улыбнулась.

– Никто больше не придет. Только я и они.

– И я, – напомнил я. – Надеюсь, не выгоните?

Она покачала головой.

– Ты так изменился... Хотя и раньше иногда казался старше, чем выглядишь.

– Некоторые взрослеют быстро, – ответил я. – Вундеркинды! Правда, я ничего из вундеркиндства не умею, зато быстро схватываю.

– Потому и в бизнес пошел?

– Не люблю бизнес, – признался я. – Просто пользуюсь тем, что успел понять раньше других. Вера Павловна...

Она инстинктивно попыталась отстраниться, но я властно привлек к себе, прижал, ощутил, как напряжение в ее теле продлилось еще пару мгновений, затем начало медленно уходить, испаряться, узнавая меня, мои руки, мое тепло.

Я обнимал ее, взял на руки и усадил к себе на колени, снова гладил, ласкал и шептал на ухо, какая она чудо, и сам я счастлив. Она все больше впадала в тот гипнотический транс, когда все происходит как бы помимо воли, и даже не заметила, как я так же осторожно и медленно взял ее на руки и перенес на кровать.

Все-таки стеснялась, когда снимал с нее одежду, хотя у нас в прошлом три года интимной жизни, но сейчас я как бы уже наполовину другой человек, хотя и тот же.

Я гладил ее по голове, как ребенка, что вообще-то так и есть, своим годам давно счет потерял, а ей всего тридцать пять, нежная и женственная, отдалась мне и на тот раз чисто и простодушно, очень несовременно, не заботясь о балансе своих и моих прав в постели, чему сейчас женщины уделяют слишком большое внимание, из-за чего институт брака рушится еще стремительнее.

Оба чувствовали неловкость от того, что все так же называю ее по имени-отчеству. Можно бы уже и по имени, но не хочется терять странное очарование, словно и сейчас все еще вот так по-прежнему таинственно, странно, волшебно и жутко запретно.

Глава 2

Глава 2

Она осталась в постели, а я быстро вскочил, ухватил со спинки стула брюки, быстро и ловко влез в них, потянулся за туфлями.

– Извини, через полчаса важное собрание.

Она спросила тихо:

– С бизнесменами?

– Нет, – ответил я с неловкостью, – на этот раз классическая наука. В малом зале мединститута!

Она медленно поднялась, на меня поглядывает с прежним смущением. Хотя теперь уже не прикидываюсь мальчиком, но все равно кажусь ей старше, чем выгляжу. Как не крути, прожитые жизни накладывают свой незримый отпечаток. В наших отношениях проявляется в том, что полностью и безоговорочно приняла мою доминантность, как более мудрого и сильного вожака, что заботится о ней, а это главное, из-за чего женщина соглашается с нашим доминированием.

Правда, когда был школьником, были сложности и недопонятки, но потом все устаканилось. Удалось убедить перестать терзаться. Все нормально, все правильно, только обществу пока что рассказывать не следует. Тупое, не доросло.

Проводила меня до двери, я видел как хочется прижаться, но не решается, сам крепко обнял, шепнул в ухо:

– Вечером приду. Надеюсь, твои подруги не выпрут за двери.

– Не выпрут, – пообещала она. – Приходи... если сможешь.

– На этот раз, – ответил я серьезно, – все смогу.

Автонавигаторов еще не существует, пришлось выуживать из кармана на дверце автомобиля пухлый справочник дорог, в нем отыскал в алфавитном порядке Первый Медицинский, запомнил координаты, полистал до нужной страницы, и там в перекрестье «пять квадратов справа и четыре сверху» поймал напечатанное петитом название нужной улицы.

Здание медвуза, в недавнем прошлом гордость этого региона и всей страны, выглядит заброшенным сараем, а сами сотрудники больше смахивают на беженцев из стран с боевыми действиями, чем на серьезных ученых.

В малом зале передние два ряда заполняются разношерстым народом, вроде бы даже уборщицы пришли, а вместе со мной подтянулось еще несколько опоздавших и тех, кто курил в коридоре.

Я быстро прошел на кафедру, сердце колотится, начинаю то, к чему шел так долго и трудно, то и дело срываясь в неудачи.

Смотрят внимательно, в большинстве лица худые, хмурые, на лицах озлобленно затравленное выражение, как у загнанных в угол сарая лесных зверьков.. Есть пара толстячков, но и у них во взглядах печать поражения, явно вес сохраняют на дешевых макаронах с хлебом.

– Товарищи, – сказал я и заметил, что большинству понравилось, что не перешел еще на «господа», – спасибо, что пришли!.. Я здесь, как первая ласточка в стенах этого здания, с вестью, что страна начинает выкарабкиваться из разрухи... Да-да, начинает!.. Нефть в цене растет стремительно, а это деньги в бюджет!.. Но ряд бизнесменов смотрит в будущее и готовы вкладываться в науку.

В переднем ряду пожилой мужчина профессорского облика поднял руку.

Я кивнул, он поднялся и учтиво поклонился.

– Бизнесмены? – переспросил он с сильнейшим сомнением в голосе. – В фундаментальную науку?

Я ответил как можно более легко:

– Да, именно. Не ожидая скорой отдачи.

Он покачал головой.

– Тогда это не бизнес. Простите, но я доктор экономических наук, для меня такое нонсенс.

Я ответил мирно:

– Здание коммунизма брошено недостроенным, но люди остались, как и материальные ценности. Только они сейчас в руках...

Он покосился на сидящих рядом коллег, хранят молчание, но очень внимательно следят за разговором.

– Других руках? – уточнил он с нажимом.

Я ответил тем же легким тоном, дескать, говорю о понятных для всех вещах:

– Вы все поняли верно. Люди те же, только теперь называются не секретарями райкомов и обкомов, а хозяевами фабрик, заводов и всяких там пароходов. А что, позволить руководить страной той орущей толпе на улицах?.. Наука им абсолютно не нужна, им огороды дай побольше, однако государству наука нужна позарез. Даже, простите за пафос, человечеству. Просто бизнес успевает среагировать первым! Я представляю группу, выступающую с инициативой создать научно-исследовательский центр по медицине. Здесь у вас прекрасные кадры, еще не все ушли в челночники.

Он покачал головой.

– Что-то в этом непонятное.

– Бросьте, – сказал я доброжелательно, – дело не в том, что деньги не пахнут. Уверяю вас, эти деньги не от братков и криминала. Вы каждый день слышите, как шариковы ищут «золото партии», чтобы отнять и поделить! Считайте,. золото партии как раз и вкладывается в науку, в восстановление народного хозяйства!

Его лицо чуть посветлело, даже вздохнул с облегчением. Старый мир – надежный мир, все в нем было добротно, хоть и неповоротливо. Потому и сейчас, когда секретари обкомов стали капиталистами, мир не должен рухнуть.

– И каковы параметры этого нового центра?

– Есть наметки, – ответил я бодро. – Не с бодуна, поверьте. В ЦК КПСС работали хорошие экономисты и планировщики. Стройка коммунизма рухнула лишь потому, что не удалось внедрить так называемую «сознательность». Люди еще не доросли до строительства коммунизма, надо сперва что-то попроще. Капитализм простому человеку понятнее, все мы живем пока что в стае умеющих разговаривать зверей. Но перестройка нравственноси не в компетенции, как я понимаю, экономистов.

Он подумал, кивнул, ничуть не смущенный аналогией в стиле Дезмонда Морриса.

– И под кого планируете строить этот научно-исследовательский центр?

– В смысле?

Он пояснил:

– Заканчивают строительство центра, созданного специально для поддержания здоровья Ельцина. До этого был центр по здоровью Брежнева... А что планируете вы? Центр для поддержания здоровья олигархов? Или кого-то определенного?

Я ответил без улыбки:

– Под олигархов. Но мы с вами понимаем, любая технология со временем падает в цене достаточно мощно. И становится доступна народу попроще. Или хотя бы платежеспособной его части. Потому давайте исходить из того, что старость – это болезнь, ее нужно победить.

В рядах зашумели, начали переговариваться, кто-то в возмущении пожимал плечами, другие поглядывали снисходительно, как на фантазирующего скомороха.

– Понимаю, – сказал я, – слишком радикально. Но чтобы попасть в цель, нужно целиться выше. Добьетесь продления жизни и для человека, как где-то за кордоном удалось для червяков... будет просто прекрасно! И, так как уж мы капиталисты, предусмотрены высокие премии и расширение полномочий.

В зале переглядываются, я с чувством некоторого стыда видел, большинство уже готовы перейти в мой центр, даже не особенно вникая в суть новой работы.

Главное, обещаю платить регулярно, а там видно будет. Пережить бы как-то эту ломку страны, когда все рушится, гибнет не только наука и промышленность, но люди, человеки.

– Составьте список, – сказал я как можно бодрее. – Жалование жалованием, но оборудование докупить бы? Пока страну раздербаниваем, Европа уходит вперед и с песней!.. Закупки теперь без проволочек со стороны таможни. Налогов нет, только взятки... Особо не залетайте в мечтаниях, но обновить кое-что пора, чувствую. Простите, не расслышал вашего имени...

Он слегка поклонился.

– Овсянников Иван Васильевич, заведующий кафедрой микробиологии. Да-да, у меня две докторских... Извините, не представился сразу, здесь не какая-то там Европа...

Я тоже улыбнулся, хреновая у нас привычка не называться сразу, но ничего, поездят за рубеж, научатся манерам, а там и остальные за ними потянутся.

Мне показалось, в его тусклых глазах появился некий блеск. Похоже, возможность докупить кое-что в лабораторию обрадовало даже больше, чем обещание высокого жалования.

– Спасибо! Список составим...

– Пришлете по факсу, – велел я, потом подумал, что у таких бедных и факса может не быть, но в канцелярии все-таки должно что-то подобное отыскаться. – И мы сразу же сделаем запрос в торговые центры за рубежом! Или в их медцентры, чтобы из первых рук.

– Мы все сделаем, – заверил он.

– Сегодня считаем первым рабочим днем, – напомнил я. – Хоть и неполным, но жалование начисляем в полном объеме. Такое же, как было, плюс двадцать пять процентов!

Обратно к машине меня чуть ли не на руках несли. Почти поверили, что бизнес начинает вкладываться в фундаментальное развитие, очень уж хотели поверить.

А я, садясь за руль, подумал, что удалось расшевелить и самых тугодумных, на что не очень-то и надеялся. В этом медвузе, как и в большинстве других, жалование с началом перестройки сперва задерживали, потом перестали выплачивать вовсе, а когда лучшие научные сотрудники приняли приглашение из-за рубежа жить и работать у них, финансирование возобновилось, но с чудовищными задержками в полгода-год, а потом и вовсе сократилось, из-за чего многим все равно пришлось уволиться.

Да, рассчитывал, что часть научных сотрудников, лишенных финансирования и по полгода не получающих жалования, ухватятся за мое предложение обеими руками, но их оказалось большинство, что обнадеживает и подталкивает вести себя еще нахальнее.

Правда, перелом в их настроении произошел не тогда, когда расписывал перспективы, а когда упомянул, что платить начинаем с первого же дня работы.

Перестраивать ничего не придется, договоримся просто чуточку сместить вектор исследований. В нынешней неразберихе никто и не заметит, а кто заметит, тому не до того, чтобы мешать или тормозить, все думают, как выжить в период Великого Слома.

А потом да, придется арендовать помещения, а то и вовсе строить новые здания, но это потом. Главное – Большая Работа началась.

Как только Вера Павловна открыла дверь, я уловил ароматы изысканных блюд, что сразу хлынули через порог на лестничную площадку.

– Хорошо пахнет, – сказал я и попытался обнять ее, но она отстранилась.

– Что-то случилось? – спросил я тихо.

– В комнате Зина и Клара, – ответила она шепотом, – мои подруги, я тебе о них говорила. Ты зачем такое заказал!.. Это же разориться можно!

Я довольно заулыбался, меценатом чувствовать приятно всегда, а она взяла меня за руку и провела из прихожей в единственную комнату. Стол в самом деле заставлен самыми шикарными яствами. В центре три бутылки импортного шампанского, горка черной и красной икры, как же без них, мясные и рыбные блюда и всякие там десерты и сладости.

За столом две женщины, одна живая и веселая, с круглыми карими глазами и озорным взглядом, вторая сухолицая, строгая, спина ровнее, чем у египетских фараонов на троне, глаза прищурены, словно в каждом подозревает врагов народа.

Я сразу ощутил на себе строгий и ощупывающий взгляд, в нем недоброжелательства больше, чем нормального женского «О, мужчина! Заходи, садись ближе...».

Вера Павловна сказала чуточку смущенно:

– А это Артур, я его не видела десять лет... после выпуска из школы.

Кареглазая вскрикнула с живостью:

– Твой ученик?.. Здорово! А выглядит старше.

Глаза ее подруги недобро сузились еще больше, ученику даже бывшему не место среди взрослых женщин, это же напоминание, что это он уже взрослый, а они почти старухи в свои тридцать пять – сорок лет.

Вера Павловна проговорила тем же смущенным голосом:

– Артур, это Зинаида и Клара, мои ближайшие подруги. Еще с университета...

Я сказал учтиво:

– Очень приятно. Я не просто ученик, а самый старательный и влюбленный. Хотя в Веру Павловну влюблены были все, даже девочки.

Зинаида заулыбалась, кокетливо повела глазками. Она чуть моложе Веры Павловны, чувствует по этому параметру себя ко мне ближе, а вот Клара, напротив, держится суховато и с некоторой неприязнью, словно я, самец, вторгся в их отлаженный годами девичник, как свинья в цветочную клумбу.

Они молча смотрели, как я придвинул стул к их столику и неторопливо сел, стараясь смотреться предельно скромно и даже, если получится, застенчиво.

Четверо, а уже тесно, касаюсь локтями Веры Павловны и Зинаиды, затем Клара поинтересовалась холодноватым голосом:

– В какой гостинице вы остановились?

Я вздохнул.

– Еще не подумал. Но у Веры Павловны, как успел заметить, достаточно просторная кровать. Думаю, поместимся.

Во взгляде Зинаиды вспыхнул жгучий интерес, зато Клара отшатнулась на спинку стула, на лице отвращение и негодование, перевела строгий взгляд прищуренных глаз на именинницу.

– Что он такое говорит?

Та замялась, а я спросил участливо:

– Вера Павловна, вы им не сказали?

Она в сильнейшем смущении покачала головой, на щеках проступил слабый румянец.

Зинаида с любопытством подалась вперед, вся хитрая и любопытная.

– А что должна была сказать?

– Не должна, – уточнил я, – а могла. Но, видимо, вам не стоит так уж доверять...

Обе повернулись к Вере Павловне, та вынужденно сказала упавшим голосом:

– Да так уж получилось... В общем, мы общались с Артуром очень даже плотно... Начиная с восьмого класса. Да, в том самом смысле.

Клара превратилась в гранитную скалу, зато Зинаида едва не завизжала в восторге:

– Вера!.. Это правда?.. Или разыгрываешь?

– Она лучшая в мире учительница, – сказал я. – И научила не только математике. Думаю, потому я стал успешным и по жизни.

Зинаида спросила с живейшим интересом:

– А ты успешен? Насколько?

Я кивнул в сторону окна.

– Там у подъезда белый шестисотник. Это Вере Павловне. Да, ко дню рождения, я тоже помню. И вообще нужен риелтор, чтобы подобрал ей другую квартиру. Здесь тесновато.

Клара продолжала смотреть на меня с недоброжелательством, а Зинаида, сразу всему поверив, радостно вспикнула:

– Правда?.. А какую?.. Где?

– Можете помочь подобрать, – предложил я. – Вы лучше знаете город, в нем так все изменилось.

Она спросила торопливо:

– А какую? В смысле, если настолько богатый и щедрый, какую сумму можешь оторвать от сердца?

Я ответил скромно:

– У меня деньги не на сердце, так что суммой себе руки связывайте. Конечно, небоскреб в личное пользование не стоит, привлечет внимание, пойдут разговоры, но квартира в четыре-пять комнат в элитном доме была бы вполне. С подземным паркингом на два авто, огражденной и охраняемой территорией, плюс еще какие-то мелочи, сами сориентируетесь. Поможете?

Она сперва вытаращила в изумлении глаза, но я оставался серьезным, она взвизгнула ликующе:

– Да мы с Кларой ради нашего Верунчика в лепешку!.. Но для тебя это будет... не слишком? Ты насколько серьезен?

– Не волнуйся, – заверил я. – Говорить такое неловко, но для меня это карманные расходы. Так что постарайтесь для подруги.

Вера Павловна все еще помалкивает, взгляд ее теплых карих глаз остается непроницаемым, а Зинаида с самым требовательным видом повернулась к Кларе, та наконец шевельнулась и произнесла враждебно:

– Он все врет.

Я ответил мягко:

– Да, такое в нашем мире часто. А еще с этого дня на счет Веры Павловны будет перечисляться ежемесячно пять тысяч долларов, чтобы не слишком зависела от работы. Если захочет уйти и поискать что-то еще... или просто отдохнуть, это на тот случай. Вера Павловна, дайте мне реквизиты своего банковского счета. Надеюсь, вы его завели, теперь все это делают.

Клара сказала резко:

– Не давай!.. Мало ли что этот жулик задумал!

Зинаида вступилась:

– Ему только номер счета, а не секретные пароли!.. Вера, скорее дай свою карточку, пока твой... ученик не передумал!

Не давая ей опомниться, ухватила ее сумочку, порылась и с торжеством протянула мне пластиковый прямоугольничек.

– Вот!

– Отлично, – сказал я, – сейчас переброшу на счет... ага, вот так... пять за этот месяц... и пять за прошлый...